Теперь следовало подумать. Лучше всего отправиться к Арейфоою немедленно, но разговор предстоял тайный, а днем это сделать затруднительно. К тому же неизбежные расспросы на улице привлекут ненужное внимание. Значит, следует действовать иначе.

Я направился на постоялый двор, сняв самую лучшую комнату, дверь которой надежно запиралась. После бессонной ночи тянуло отдохнуть, но вначале следовало кое-что узнать. Поэтому я заказал обед в общем зале и довольно успешно изобразил богатого чужестранца, приехавшего повидать великий город Микасу. Денег на вино я не жалел и вскоре узнал от собеседников не только где находится храм, в котором служит Арейфоой, но и то, как лучше повидать знаменитого жреца. Рассказали мне и многое другое, в том числе об очередном подвиге великого героя Афикла, который на дороге из Аргоса в Тиринф поразил насмерть страшного великана-разбойника, вооруженного огромной секирой. Слухи разносились здесь птицами – весьма говорливыми – что мне чрезвычайно не понравилось.

Я ждал высказываний по адресу Ифимедея, но как только разговор приближался в этой теме, собеседники замолкали и переводили беседу на Афикла. Ванакта явно побаивались. Убедившись, что больше мне ничего не узнать, я велел налить всем еще по кубку и незаметно направился к себе. Перед ночной встречей следовало все-таки выспаться.

На улицу я вышел уже в полной темноте. Удивительно, как быстро опустели улицы. Когда я подходил к громаде царского дворца вокруг стало совершенно безлюдно, и я ощутил легкое беспокойство. Ночных грабителей я не боялся. Секира, прикрытая плащом, на месте, под мышкой спрятан кинжал, вдобавок ко всему я надел для верности кольчужную рубаху. Ночным ворам и обирателям пьяных я был не по зубам, но оставалась еще стража, с которой встречаться не стоило. В сумке лежало то, что мне следовало отдать, вдобавок я захватил с собой золото, опасаясь оставлять его на постоялом дворе. Поэтому я шел не спеша, внимательно прислушиваясь, чтобы вовремя отреагировать на любой подозрительный звук. Один раз вдали раздался топот сандалий, и я поспешил нырнуть в маленький переулок, пропуская стражу. Меня не заметили, и я пошел дальше, огибая дворец. Прямо за ним находился храм Поседайона – верховного бога Микасы.

В эти ночные часы храм выглядел зловеще. Главный вход был закрыт, но я не стал стучаться в высокие бронзовые двери. Мои собеседники сообщили, что с обратной стороны находится другая дверь, которой пользуются жрецы и служители. Сам же Арейфоой покидает храм только под утро, что меня вполне устраивало.

Второй вход я нашел не без труда. Это оказалась не дверь, а небольшая калитка, спрятанная за высокими деревьями. Я немного выждал и уже собирался постучать, как вдруг заметил неподалеку странную тень. Кто-то стоял, прислонившись к дереву, и внимательно наблюдал за мною.

Я отошел к ограде и положил руку на древко секиры. Послышался тихий дребезжащий смешок. Тень скользнула ближе – передо мною стояла сгорбленная старуха, кутающаяся в длинную хлену^[21]. Седые пряди выбивались наружу, маленькие узкие глаза, казалось, светились в темноте. В последнем я не был уверен, но руку с древка убирать не стал.

– Испугался, воин? – голос оказался под стать смеху, – скрипучий и дребезжащий, – Нехорошо пугаться бедной старой женщины, которая вышла в эту позднюю пору специально, чтобы встретить тебя!

Начало мне совершенно не понравилось.

– Радуйся, мамаша, – как можно спокойнее ответил я. – Что за нужда нам встречаться?

– Радуйся, и ты, воин. Гирто давно уже поджидает тебя.

Имя показалось знакомым. Ну как же! Гирто – местная колдунья!

– Спешишь к Арейфоою, воин? Не спеши, встреча будет опасной. Тебе понадобится помощь. Старая Гирто может помочь.

– Прорицанием? – усмехнулся я. – Пожалуй.

Старуха засмеялась в ответ, маленькие глазки блеснули.

– Воин, пришедший из-за моря не верит прорицаниям? Напрасно! Разве Нургал-Син, бывший слуга лугаля Апиль-Амурру не желает знать будущее?

Я похолодел. Прорицаниям я не верил, но сразу понял, что дела мои хуже, чем казалось.

– Не удивляйся, воин! – Гирто, кажется, была довольна произведенным впечатлением. – Лучше соберись с силами и будь готов ко всему. Жрец не знает, кто ты. Не спорь с ним, но не спеши соглашаться. Тебе помогут. Прощай!

Старуха вновь хихикнула и сгинула в темноте. Я перевел дух. Калитка была рядом, но заходить в храм сразу же расхотелось. То, что разговор со жрецом предстоит нелегкий, я догадывался и сам, но Арейфоой ждет Гелена, а Гирто стерегла меня ! Выходит, старуха тоже принимает участие в игре, причем не на стороне жреца? Помогает Ифимедею? Мелькнуло острое желание оставить сверток с плащом и всем прочим у калитки и бежать со всех ног, не останавливаясь, до самой Хаттусили. Но я переборол себя и, помянув Аннуаков и все милости их, оглянулся и постучал.

ДАЛЕТ

«Открыли мне сразу»

Открыли мне сразу. Кто-то, закутанный в плащ, долго осматривал гостя, не проронив ни слова, а затем кивнул в сторону храмовой стены, где темнела полуоткрытая дверь. Я прошел туда, оказавшись на узкой лестнице, освещенной неяркими светильниками. Провожающий шел сзади, и до меня доносилось его хриплое дыхание. Ступеньки вывели на площадку, точнее, в небольшой зал, окруженный колоннами. Навстречу шагнули четверо стражников, с копьями наизготовку. Я остановился.

– У тебя есть оружие? – поинтересовался сопровождающий. – Оставь его здесь.

Наконечники копий поблескивали совсем близко, и я не стал спорить, вытащив секиру и поставив ее у стены.

– Кинжал тоже, – подсказал мой спутник. – К верховному жрецу не входят с оружием.

Глаз у него оказался наметанным, но меня больше интересовало, откуда он знает, что мне нужен именно Арейфоой?

Похоже, здесь тоже ждали гостей.

Пришлось вынуть из ножен кинжал. Внимательные глаза вновь осмотрели меня с головы до ног, после чего открылась одна из дверей, за которой тоже была лестница, на этот раз ведущая вниз. Шли мы долго, и мне начало казаться, что я очутился где-то под землей. Наконец мы вышли в узкий длинный коридор, повернули и оказались перед еще одной дверью, у которой застыли два стражника.

– Подожди!

Сопровождающий, сделав воинам какой-то знак, проскользнул внутрь, оставив меня наедине со стражей. Я успел подумать, что жреца неплохо охраняют, но тут человек в плаще появился снова и приглашающе кивнул, указывая на дверь.

За нею оказалось небольшое помещение, где стояли два кресла с высокими спинками и небольшой овальный столик, кажется, привезенный из земли Та-Кемт. В противоположную от входа стену была врезана еще одна дверь, рядом с которой стоял мрачного вида деревянный истукан. Все это слабо освещалось двумя светильниками, укрепленными на стенах. Я огляделся, подошел к одному из кресел, но садиться не стал.

Внутренняя дверь открылась, и в комнату вошли два стражника с копьями наперевес. Не взглянув на меня, они стали возле стены и, ударив древками копий в пол, застыли. Вслед за ними появился высокий худой старик в пурпурном, расшитом золотыми бляшками фаросе и с тонким золотым обручем на седой голове. Темные глаза в упор взглянули на меня...

Я щелкнул сандалиями, словно на царском смотре, подбросил вверх подбородок и отчеканил:

– Радуйся, верховный жрец! Воин, пришедший издалека, приветствует тебя!

– Говори тише, воин, – старик одобрительно улыбнулся и еле заметно кивнул в сторону стражников. – И лучше говори по-хеттийски.

Арейфоой явно был в хорошем настроении, но я знал, что сейчас оно изменится.

– Я сказал тебе «радуйся», – продолжал я на наречии Хаттусили, – однако вести мои нерадостны, жрец.

– Почему? – в темных глазах мелькнуло удивление. – Ты ведь приехал, и приехал вовремя!

Я вздохнул и мысленно помянул Адада, подателя благ.

– Я приехал, жрец, но ты ждал не меня. Ты ждал Гелена, но ему уже никогда не вернуться в Микасу.

Я достал из сумки свернутый фарос и осторожно положил его на столик. Рядом легла цепь, последним я достал кольцо.

– Он велел передать тебе эти вещи, жрец, и просил принести жертву Поседайону. Но что просить у него, сказать не успел.

Арейфоой долго молчал, глядя на тускло мерцающее в слабом свете золото. Наконец, он вновь заговорил:

– Кто ты? Почему у тебя эти вещи?

Голос оставался невозмутимым, но я чувствовал, что старик растерян, и эта растерянность постепенно перерастает в гнев. Отступать было поздно. Арейфоой опустился в одно из кресел, кивнул мне на соседнее, затем тяжело откинулся назад:

– Говори, чужестранец...

Он ни разу не перебил, но я видел, что спокойствие его – напускное. Жрец еле сдерживался, заставляя себя слушать. Наконец, когда я закончил, он тяжело вздохнул.

– Ты принес поистине горестную весть, Нургал-Син. Горестную и страшную. Скажи, кто в Микенах знает о том, что случилось?

Вопрос мне чрезвычайно не понравился, но деваться было некуда.

– Никто, богоравный Арейфоой. Я хранил тайну, как и обещал Гелену.

Темные глаза впились в меня. Взгляд был недобрый, тяжелый.

– Гелену? Горе нам, и горе тебе, гонец, принесший беду! Не Гелена, сына Ифтима, сопровождал ты! Не сына базилея похоронил у дороги. Клеотером, сыном Главка был он, законным ванактом микенским, ехавшим вернуть свой трон! Видишь – перед тобою цепь, что носил его прапрадед Главк Старый, плащ его и моего прадеда – Арейфооя и кольцо его отца, богоравного Главка. Все было готово для встречи законного ванакта, послезавтра он должен взойти на престол и – о горе! – все пошло прахом!

– Мне очень жаль, богоравный Арейфоой, – проговорил я, все еще переваривая услышанное. – Мои вести и вправду плохи.

– Плохи? – голос жреца дрогнул. – Долгие годы на престоле Микен сидит узурпатор, убивший славного Главка и его супругу, добродетельную царицу Никтею. Все это время лучшие из гиппетов мечтали о мести и справедливости. Клеотер, сан ванакта, был спасен в последний миг и надежно укрыт за морем. Только я знал, где он скрывается. Знал – и не спеша готовил его возвращение. И вот когда все готово, когда наконец-то боги стали в нам милостивы...

Он замолчал и отвернулся, не в силах говорить. Воцарилось страшное, тяжелое молчание. Слышно было, как потрескивает масло в светильниках, как дышат замершие у двери стражники. Я сидел, не шелохнувшись, думая не столько о дурной вести, с которой пришел сюда, сколько о себе самом. Нургал-Син, бывший царский мушкенум, был мелкой щепкой в темном лесу, но щепке, кажется, придется туго. Самое обидное, что придется расплачиваться за чужие грехи. Если бы Арейфоой побеспокоился о том, чтобы Главка-Клеотера лучше охраняли! Или хотя бы хранил тайну...

– Я должен подумать, – жрец встал. – И о том, что случилось, и о твоей судьбе. Жди здесь.

Он вышел, оставив меня наедине с охраной и моими мыслями. Последние были, признаться, не из веселых. Вспомнились слова странной старухи, поджидавшей меня у калитки. Гирто оказалась неплохой ясновидящей! Она обещала помощь, но в это верилось слабо.

Я ошибся, придя сюда. Безопаснее было направиться прямо к ванакту – Ифимедею мои новости понравились бы куда больше. Но и это не выход. На его месте я бы тут же подыскал подходящего убийцу для Гелена, а моя скромная персона вполне годится на такую роль. Убийца, да еще и грабитель – ведь золото и фарос оказались у меня!

Арейфооя не было достаточно долго. Стражники успели смениться, а молчаливый служитель дважды подливал масло в светильники. Я уже много раз прикидывал, как вырваться отсюда, но ничего подходящего в голову не приходило. Кажется, завяз я крепко.

Наконец, дверь вновь отворилась, и на пороге появился Арейфоой. Он был не один – рядом нерешительно топтался невысокий человечек с чем-то странным в руке. Присмотревшись, я к своему удивлению узнал тазик для бритья.

– Твоя жизнь в твоих руках, воин, – резко бросил жрец, подходя ко мне и глядя прямо в глаза. – Повинуйся, и ты увидишь рассвет.

– Звучит заманчиво, – согласился я, раздумывая, не вцепиться ли ему в глотку или, что еще лучше, взять в заложники, потребовав свободного выхода.

– Стой спокойно, – Арейфоой словно читал мои мысли. – Мои воины не промахнутся. Сейчас мы кое-что сделаем, но для начала тебя надо привести в порядок.

Пока я рассуждал над этими странными словами, человечек поспешил поставить тазик на стол и извлечь из складок плаща бритву и ножницы. Я невольно попятился.

– Не бойся, он лишь побреет и подстрижет, – губы старика скривились в подобие улыбки. – У тебя неподходящий вид.

Неподходящий – для чего? Спрашивать я не стал, равно как и сопротивляться. К счастью, бритва оказалась острой – из аласийской бронзы. Расправившись с моей бедной бородой, цирюльник занялся волосами. Окончив работу, он поклонился и поспешил исчезнуть.

– Так... – Арейфоой внимательно оглядел меня. – Уже лучше. Гораздо лучше!

Он кивнул в сторону открытой двери – и еще один молчаливый человечек в плаще осторожно поставил на столик шлем старой лидийской работы – с высоким гребнем, украшенный золотом и мелкими вставками из драгоценного железа. Я невольно залюбовался – шлем стоил целого состояния.

– Нравится? – жрец вновь понял мои мысли. – Примерь его.

Я повиновался. Затем Арейфоой кивнул на цепь. За нею последовал перстень, и наконец, мне велено было накинуть на плечи фарос, который когда-то носил Гелен.

– Хорошо! – жрец вновь улыбнулся. – Отойди назад, воин. Я хочу посмотреть.

Я вновь не стал возражать, хотя чувствовал себя совершенно по-дурацки. Вдобавок смущало отсутствие бороды – без нее я ощущал себя почти что голым.

– О великие боги!

Это произнес не жрец. Заговорила статуя – один из молчаливых стражей. Другой поднес к лицу руку, словно увидел привидение. Все еще не понимая, я взглянул на Арейфооя и вдруг заметил, что высокая худая фигура склонилась в глубоком поклоне.

– Радуйся, Клеотер, сын Главка, ванакт микенский, – торжественным тоном произнес жрец не по-хеттийски, а на языке Ахиявы. – Враги ошиблись, убив гонца вместо владыки. Твой верный слуга Арейфоой, жрец могучего Поседайона, ждет твоих повелений.

Несколько мгновений я стоял, ничего не понимая, пока, наконец, все не стало на свои места. Я сорвал с головы шлем и расстегнул фибулу, снимая плащ.

– Неплохо придумано, богоравный Арейфоой! – я говорил по-прежнему по-хеттийски. – Похоже, ты готов посадить на трон самозванца? Только самозванцу это не по душе.

– Меня не интересует душа какого-то там Нургал-Сина, – брезгливо бросил жрец. – Такого человека вообще не существует. Есть Клеотер, законный владыка Микен и всего царства Ахейского, который был спасен в детстве и переправлен в Баб-Или, где служил в войске лугаля под чужим именем. Царские драгоценности прятал друг его отца – базилей Ифтим, а после его смерти – сын Ифтима Гелен. Лазутчики узурпатора Ифимедея не смогли узнать тайну, и убийцы сразили слугу, а не господина. Надеюсь, это легко запомнить, Клеотер?

– Царевич Клеотер, – поправил я машинально, пытаясь найти выход из этой нелепой ситуации. Нелепой – и к тому же смертельно опасной.

– Прости, царевич, – жрец вновь поклонился. – От волнения я забыл об этикете. Итак, возможны два выхода. Или через час ты встретишься с теми, кто посадит тебя на трон, или завтра у городских ворот будет найден труп царевича Клеотера, убитого на пороге родного дома. Это тоже будет неплохо – для начала.

Я понял – так и будет. Если я не соглашусь, им послужит мой труп.

– Ты изменник, богоравный Арейфоой, – заговорил я, желая потянуть время. – Вдобавок обманщик, а в будущем, кажется, сам желаешь стать узурпатором!

Жрец чуть заметно пожал плечами.

– Свергнуть убийцу и клятвопреступника – не измена, обмануть врагов – не обман. Я не ищу венца ванакта, хотя тоже являюсь потомком Главка Старого и Великого Дия, Владыки Ясного неба.

– Зато ты желаешь править, посадив на престол «ушебти»^[22].

– Ты был наемником, Клеотер, – усмехнулся старик. – Не такому, как Нургал-Син, именем коего ты звался, судить о власти. Ты воин, служивший за плату. Я предлагаю службу, а плата за нее – куда выше, чем в Баб-Или. Сейчас ты сможешь без помех обдумать все, что услышал. Надеюсь, мы договоримся, иначе мне и вправду послужит твое «ушебти».

Деваться было некуда. Обычно я презираю жрецов – надутых тупиц, набивающих брюхо жертвенным мясом. Но Арейфоой, потомок Дия, был не им чета. Такой, не моргнув, снесет тебе голову – или отдаст приказ вырезать целый город.

Судьба Нургал-Сина, бывшего царского мушкенума, была взвешена, вычислена и определена.

Меня отвели в самый конец коридора и впихнули в небольшую комнатушку без окон, освещенную двумя чадящими факелами. Кроме них и старой скамейки у стены, здесь ничего не было. С порога я почувствовал знобящую сырость и окончательно убедился, что нахожусь в подземелье.

Рядом со мной на скамейку положили драгоценный шлем и плащ. За спиною хлопнула дверь, послышался скрежет тяжелого засова. Я безнадежно оглянулся – чтобы вышибить такую дверь, требовался по меньшей мере таран.

Первым делом я скинул с себя тяжелую цепь и принялся снимать кольцо. Не удалось – палец разбух. Пришлось немало повозиться, прежде чем я понял, что реликвию придется терпеть и дальше. Это расстроило окончательно, и я помянул неблагодарную Иштар и сорок болотных лихорадок.

Приходилось бывать и в более опасных переделках, но в более глупых – никогда. За поясом спрятано золото, рядом лежат царские реликвии, вдобавок меня собираются посадить на трон. И все это за самую скромную цену – за непутевую голову «серого коршуна» из Баб-Или Нургал-Сина, имевшего глупость вернуться домой. То, что речь идет о голове, пояснений не требовало. Я немало слышал о переворотах, некоторые приходилось видеть воочию. Самозванцы редко захватывают трон, еще реже – удерживаются на нем. В лучшем случае меня ждет несколько дней во дворце ванакта, а затем неизбежное разоблачение и примерная казнь. Самозванцам не рубят голову. Обычно для них приберегают кое-что получше, и котел с кипящим асфальтом – еще не самое неприятное.

Очевидно, это понимал и богоравный Арейфоой. На котел, ожидающий меня, ему, конечно, наплевать, но собственной шкурой жрец явно дорожит. Будь я на его месте – то есть получи приказ подготовить переворот с такими мизерными шансами, то, без сомнения, избрал бы второй из предложенных вариантов: труп царевича при всех царских регалиях находят у ворот, возмущенный народ рвет на части убийцу-ванакта, а на престол – против всякого желания, конечно, – восходит благородный старец Арейфоой. Все это представилось мне настолько реально, что я невольно поежился. Вспомнилась сказка, слышанная в Баб-Или о том, как великий Хаммураби, узнав о заговоре, велел усадить претендента на престол при всех регалиях, поклонился ему, а затем приказал прирезать, поскольку тот уже осуществил свою мечту: побывать на троне. Нечто подобное ожидало и меня, и нельзя сказать, что перспектива умереть в золоченом плаще, драгоценном шлеме и с царским перстнем на распухшем пальце сильно утешала.

Стук я услыхал не сразу – настолько он был тих. Только после того, как неизвестный ударил сильнее, я вскочил и резко повернулся. Стучали в дверь.

Я поспешил подойти поближе.

– Царевич! – послышался еле различимый шепот. – Царевич Клеотер!

Менее всего хотелось отзываться на это имя. Но ночной гость оказался настойчив:

– Царевич! Если ты здесь, ответь, во имя богов!

– Я здесь, – молчать не имело смысла. – Кто ты?

Внезапно мне показалось, что я слышу смех. Через мгновенье я понял, что не ошибся – у моего собеседника оказалось странное чувство юмора.

– Это пока не важно, – наконец, отозвался он. – Тебе обещали помощь, не забыл? Ты ведь встретил у калитки юную деву, прекрасную как Эос?

Я не знал, кто – или что – такое Эос, но согласился – точнее описать юродивую старуху трудно.

– Я видел деву. Ее красота сравнима лишь с твоим остроумием, почтеннейший.

Вновь послышался смешок.

– Лучше сравни ее красоту с честностью жреца Арейфооя, о царевич!

Тут уж стало не до смеха.

– Ты поможешь мне? – поинтересовался я без особой надежды. – Там, кажется, нет замка, только засов...

– Ты наблюдателен, царевич, но увы... Здесь нет замка, однако за поворотом стоит стража. Но я уже помог тебе. Мои люди сообщили всем, кто ждет сына ванакта Главка, что ты здесь. У богоравного Арейфооя связаны руки.

Придумано было неплохо. Как бы соглашаясь со мной, неизвестный вновь хихикнул.

– Увы, царевич, Арейфоой мудр. В этот миг он раздумывает, не выдать ли тебя и всех остальных ванакту. Весы колеблются, Клеотер. Сейчас он не сможет покинуть храм, но уже утром будет во дворце. За твою голову заплатят щедро.

Я хотел спросить: «И что же делать?», но сдержался.

– Боги на твоей стороне, царевич, – голос за дверью внезапно стал совсем иным – густым и тяжелым. – Когда взойдешь на престол – не забудь тех, кто помог тебе.

– Не забуду, – охотно согласился я, мысленно добавив: «Если будет, кому помнить.»

– Не забудь, – повторил неизвестный. Его тон стал прежним, и я услыхал знакомое хихиканье. – Дам тебе три совета, как в сказках. Во-первых, надень панцирь. Во-вторых, думай только о престоле, о богоравном Арейфоое позаботятся другие. И в-третьих – верь только Мантосу, сыну Корона. Его отец погиб за твоего отца. Прощай, и да поможет тебе Дий, Отец богов!

Я ждал, что мой гость хихикнет напоследок, но на этот раз он был серьезен...

Постояв еще немного у дверей, я вновь уселся на скамью, но, не выдержав, вскочил и начал расхаживать из угла в угол. Легче не стало, но я почувствовал смутную надежду. Богоравный Арейфоой не всесилен и не всеведущ. Что ж, советы я запомнил твердо – все три.

...И еще одна мелочь почему-то застряла в памяти. Арейфоой, жрец грозного Поседайона, называл Дия Владыкой Ясного неба. Для моего собеседника Дий был Отцом богов. Кажется, боги Ахиявы, как и люди, никак не могли договориться.

За мной пришли где-то через час. На пороге появился богоравный Арейфоой, первым делом кивнувший в сторону лежащих на скамье царских реликвий. Я не стал спорить и начал не спеша надевать цепь.

– Поскорее, царевич, – Арейфоой сделал нетерпеливый жест. – Тебя ждут.

«Живого» – мысленно добавил я, надевая шлем и застегивая фибулу плаща. За дверью топтались двое стражников, поглядывавшие на меня с плохо скрытым испугом. Жрец дал им знак, и мы пошли в сторону лестницы. Стража отстала, держась в отдалении.

– Мы, надеюсь, договорились? – Арейфоой вновь заговорил по-хеттийски, причем голос его звучал не столь уверенно, как раньше. – У тебя было время подумать, царевич.

– У тебя тоже, жрец, – спокойно заметил я и, понимая, что играть в эту игру все равно придется, вздохнул:

– Согласен.

Старик еле заметно улыбнулся, как мне показалось, с явным облегчением.

– Но почему меня? – не выдержал я, все еще надеясь, что этот бред каким-то чудом кончится, не начавшись. – Неужели нельзя найти кого-то более подходящего?

– Нет времени, – жрец нахмурился. – Мы должны выступить завтра ночью. К тому же ты вполне подходишь, царевич. Разве ты не заметил?

Я вначале не понял, что имелось в виду, но затем вспомнил странное поведение стражников.

– Боги пошутили, – Арейфоой улыбнулся, на этот раз зло и даже презрительно. – Бывший царский мушкенум очень похож на покойного Главка, ванакта микенского... Особенно в его шлеме и плаще.

Последняя фраза прозвучала откровенно издевательски, но я не отреагировал. Мы поднялись по лестнице, оказавшись в узком проходе, где было совершенно темно, лишь в самом конце горел небольшой светильник.

– Сейчас тебе предстоит встреча с сестрой, – старик заговорил быстро, по-ахейски глотая звуки. – Ее зовут Ктимена, она тебя никогда не видела, но заранее полюбила.

Жрец недобро рассмеялся, и мне стало жаль царевну.

– Она ничего не помнит – ни родителей, ни того, что случилось двадцать пять лет назад. Ктимена никогда не верила в смерть брата... то есть в твою смерть, царевич. В ее глазах ты герой, пришедший отомстить за отца и мать!

Я вспомнил Гелена и пожалел беднягу. Теперь руки, похоронившие царевича, будут обнимать его сестру.

– Запомнил? – жрец остановился, резко втянув воздух сквозь стиснутые зубы. – Повтори, что я сказал!

Это была ошибка. Со мною так не смел разговаривать никто – даже тысяцкий во время боя. Резко повернувшись, я взял Аpейфооя за горло. Послышался сдавленный хрип.

– Игра началась, жрец, – я постарался усмехнуться как можно обиднее, хотя в темноте это было излишне. – Отныне я – Клеотер, сын Главка, законный ванакт Микенский. Обращайся ко мне, как положено, или я придушу тебя, как изменника. О моей сестре говори почтительно. Понял?

Я разжал pуку. Старик резко выдохнул и что-то прошептал.

– Громче, жрец! Ты говоришь с ванактом!

– Я... все понял!

В хриплом голосе слышались ненависть и страх. До этого мгновения жрец презирал меня, теперь же стал ненавидеть.

– Повтори!

– Понял! – голос сорвался в визг.

– Понял, ванакт ! – подсказал я.

– Да. Я все понял, ванакт!

Я еле удержался, чтобы не придушить старого скорпиона на месте. Теперь я был твердо уверен, что мерзавец предаст – и меня, и всех остальных. Арейфоой слишком умен, чтобы поверить в успех, а мертвый «царевич» пригодится ему для торга с Ифимедеем. Но я отпустил мерзавца. Мы находились в самом сердце огромного храма, где Арейфоой был хозяином. К тому же мой смешливый знакомец обещал сам позаботиться о жреце, и я почему-то верил ему.

– А теперь веди. Пойдешь первым.

Жрец скользнул в приотворенную дверь, откуда лился неяркий теплый свет. Через какой-то миг он выглянул, жестом приглашая войти. Я без особых церемоний втолкнул его обратно, чтобы умный старик не исчез в темноте, и вошел сам.

ХЕ

«Она оказалась»

Она оказалась неожиданно высокой – чуть ниже меня – и очень худой. Длинные белокурые пряди выбивались из-под накидки. Лицо я разглядеть не успел, но поразили глаза – странные, полные боли. Так смотрит старуха. Похоже, царевна прожила свой недолгий век нелегко.

Я протянул руки, чтобы обнять ее, как и полагается при встрече, но внезапно девушка упала на колени. Худые, со вздувшимися венами, руки обхватили мои колени.

– Ты... ты вернулся!.. – скорее угадал, чем понял я.

Такого я не ожидал, только сейчас сообразив, что значил брат для несчастной девушки. Брат, который лежал, наскоро присыпанный землей, у дороги на Аргусу...

Она обнимала призрак.

– Клеотер... – голос прозвучал чуть громче. – Наш повелитель... Ты... ты здесь!

Несколько мгновений я стоял столбом, не соображая, что делать дальше. Я не помнил своих родичей, но все же постарался представить, что худая девушка с глазами старухи – моя сестра. А если не сестра, то верная подруга, которая, вопреки всему, ждала меня долгие месяцы, пока я воевал в пустыне. Ждала – и дождалась.

– Ктимена... – Я осторожно поднял ее и обнял, стараясь не глядеть в глаза. – Я вернулся, сестричка!

Она плакала, уткнувшись мне в плечо, а я ощущал себя последним подлецом. Скоро ей придется еще раз похоронить брата, и виноват в этом буду я. То, что старый мерзавец, придумавший все это, виновен еще и больше, ничуть не утешало.

Арейфоой стоял рядом, глядя в сторону. Мне очень захотелось его ударить, и я еле сдержался.

– Не надо плакать, сестричка! – я сжал ее лицо в ладонях, впервые взглянув ей в глаза. – Я ведь вернулся! Я живой!

Лицо ее казалось молодым, но возле глаз уже лежали первые морщины. А ведь Ктимене только двадцать пять...

Внезапно морщинки исчезли, глаза заиграли неожиданным ярким светом. Девушка засмеялась.

– Ну конечно! Зачем я плачу? Мой брат и повелитель вернулся. Ты жив, Клеотер! Боги сохранили тебя!

– Ты ведь за меня молилась? – брякнул я первое, что пришло в голову, с запозданием сообразив – это может прозвучать упреком.

– Брат! – улыбка исчезла, сменившись испугом. – Я молилась за тебя каждый день! Я просила Поседайона, просила Дия, просила Атану! Я вышила покрывало для Реи, Матери богов...

– Мать богов, надеюсь, довольна?

Я, наконец, заставил себя улыбнуться, и вдруг понял: девушка не понимает шуток, как не понимал их я, когда год за годом вращал мельничный жернов.

Я обернулся, заметив, что Арейфоой по-прежнему смотрит в сторону. Это заставило насторожиться. Жрец о чем-то размышлял, а такие люди умеют находить выход из любых положений.

Я рано начал радоваться. Надо спешить.

– Ктимена, – проговорил я как можно тверже, – у нас будет время, чтобы поговорить о том, как жила ты, и где носило меня. Сейчас пора вспомнить: ты царевна, ты – сестра и дочь ванакта.

Ее глаза вновь сверкнули. Теперь они были сухими и холодными.

– Ты прав, ванакт! Сестра не подведет тебя. Приказывай!

Я быстро вспомнил то, что удалось узнать.

– Кто такой Мантос, сын Корона?

– Твой самый верный слуга, ванакт, – царевна обернулась к Арейфоою, тот, не поворачиваясь, кивнул. – Его отец погиб, защищая нашего отца и нашу мать. Мантоса воспитали во дворце, но сын Корона остался верен нашей семье. Сейчас он второй геквет^[23] дворцовой стражи.

– А кто первый?

– Старый Скир – тот, кто убил нашу мать, самая верная собака Ифимедея. Но все складывается удачно – Скир болен, и Мантос командует стражей.

Я быстро соображал, наконец-то попав в знакомую стихию. Дворец рядом, верный человек командует охраной... Те, что ждали царевича, неплохо подготовились. Оставалось захватить этот – Хумбаба его возьми – престол, а там уж по возможности выбираться из Микасы. Иного пути я не видел.

Но кое-что продолжало беспокоить. Этот «кое-что», а точнее, кое-кто стоял рядом, с невозмутимым видом глядя на нас с девушкой. Арейфоой вновь стал спокоен и деловит. И его спокойствие не нравилось мне более всего.

– Пора, ванакт, – негромко напомнил он, – тебя ждут.

– Кто? – поинтересовался я, пытаясь понять что он задумал.

– Друзья. Те, кто хочет вернуть тебе престол.

– Поспешим, брат, – кивнула Ктимена. – Пора!

Снова коридор, лестница, ведущая вверх, негромкие шаги стражи за спиной. Я мысленно перебирал все возможности. Нет, иного пути я не видел. Война научила: всегда лучше наступать, чем бежать от врага. Ванакт Ифимедей, кажется, изрядная сволочь, и мне его заранее было не жаль. Сразу не разоблачат – меня признала «сестра», да и сходство с покойным Главком должно помочь. А победителю всегда легче найти выход, чем побежденному.