- Не догадываешься. Палатин не даст умереть тебе раньше, чем через месяц. И это будет самый интересный месяц в твоей жизни, наемник!.. Служанку я смогу с собой
      взять?
      Переход был столь неожиданным, что Згур не удержался:
      - Разве для того, чтобы кинуть ее волкам - или разбойникам.
      Длинный нос дернулся.
      - Но... Кто будет меня раздевать перед сном? На этот раз язык удалось вовремя прикусить, что стоило немалого труда. Впрочем, чуть подумав, Згур понял - эта избалованная девица по-своему права. Она привыкла жить именно так.
      - Ужасно! Может... мне еще и мужчиной переодеться?
      - Подойди к свету...
      Это было маленькой местью за начало их разговора. Впрочем, Улада стояла столь же невозмутимо, словно перед нею был кравец, собравшийся шить дочери Палатина
      новый наряд.
      - Огрская шапка, лехитский кафтан - пошире, широкие штаны и сапоги мужские. И плащ потеплее, будем ночевать прямо в поле. И - никаких румян или белил.
      - Хорошо. Иди - и позови его.
      Згур вновь кивнул, с трудом удержавшись, чтобы не вытереть пот со лба. "Его"! Бедный Черемош!
      Пока сын дубеньского войта объяснялся с длинноносой, Згур еще раз вспомнил весь разговор. Да, девица умна. Но все-таки поверила! Презирать людей - плохо, иначе можно догадаться, что есть вещи более дорогие, чем мешок серебра. Значит, он, сотник Вейска Края, сын Месника, - обыкновенный наемник? Пусть будет так! И Згур почувствовал что-то похожее на облегчение. Предавать того, кто тебя ненавидит и презирает, легче.
      Глава 2 ХОЗЯИН ЗПОЧЕВА
      ...Вдали темнели бревенчатые дома родного Бусела. Но это был не привычный маленький поселок о семи избах. Густой частокол охватывал весь мыс, десятки домов горбились скатными крышами с резными фигурками на затейливо украшенных коньках. Згур знал - таким был Бусел до войны, до того, как его жители бросили поселок, спасаясь от закованных в железо сполотов, но все равно не ушли. Каратели настигли их - кого в лесах, кого в соседних селах.
      Такой, прежний Бусел ему снился не впервые, но теперь он был тут, на песчаном речном берегу, не один. Отец стоял рядом, и был на нем багряный плащ, заколотый серебряной фибулой, наброшенный поверх сверкающей кольчуги. На голове - легкий сполотский шлем, при бедре - франкский меч, а на ногах - желтые огрские сапоги.
      Згур часто видел отца во сне - именно такого, хотя и знал, что во время Великой Войны воины Велги носили простые серые плащи, кольчуги и шлемы имел далеко не каждый, а уж франкский меч - в лучшем случае один на сотню. Но отца запомнили именно так: Месник, Мститель за Край, не мог драться простым клевцом и ходить в дырявой рубахе. В песнях и старинах одежда и оружие перечислялись особенно тщательно, словно сказители пытались восполнить то, чего так не хватало повстанцам.Отец был молод, но глаза смотрели сурово и неулыбчиво. Светлые пряди выбивались из-под шлема, и в них серебрились первые нитки ранней седины. Згур знал, что это сон и отец ничего не скажет ему - того, что он не слыхал бы от матери или дяди Барсака, но все же не мог удержаться:
      - Я отомщу за тебя, отец!
      Взгляд молодого воина в багряном плаще не изменился. Легко дрогнули бледные губы.
      - Кому, Згур? Сполотам? Дети не виновны в грехах отцов.
      Они говорили об этом не в первый раз, и Згур заспешил:
      - Нет! Сполоты - не враги. Дядя Барсак говорит... Лицо отца искривилось усмешкой.
      - Барсак? Он не простил. Он-и другие, кто выжил. Учти, они будут мстить дальше - твоими руками. Война кончилась, Згур, и на могилах давно уже растет трава. Помни - когда идет война и Край в опасности, допустимо все. Но сейчас мир...
      Згуру стало не по себе - такого от отца он никогда не слышал.
      - Но... Если Краю нужно? Ведь ты сам после Коростеня мог не идти в бой. Ты был тяжело ранен. Но ты вызвался добровольцем...
      - Да. Ради Края. - Глаза сверкнули живым огнем. - Ради Края и твоей матери, Згур. Я очень любил ее...
      Горло свело болью. Згур вспомнил, как плакала мать - ночами, думая, что он не слышит. Наверно, так плакали все вдовы Бусела и, конечно, не только Бусела.
      - Я буду мстить не сполотам, отец. Я дрался плечом к плечу с кметами Кея Велегоста на Четырех Полях. Но ты погиб не на войне, я знаю. Тебя убили позже...
      Про это мало кто ведал, да и сам Згур догадался далеко не сразу. Он, сын Месника, родился через два года после того, как Велга и Кей Войчемир договорились о мире. Через два года! А потом он узнал, что отец приезжал в Бусел уже после войны. Приезжал вместе с матерью, помог обустроить дом и уехал навсегда.
      - Теперь я знаю, что ты делал для Края, отец. И знаю, кто убил тебя!
      - Знаешь? - В словах был лед, и Згур немного растерялся.
      - Я... Я догадываюсь. Пока. Но узнаю, клянусь тебе узнаю и отомщу. Ему - и его родне. Всем!
      - Всем, кто выше тележной чеки, - негромко проговорил отец, и Згуру вновь стало не по себе. Почему ему снится этот сон? Неужели отец, Мститель за Край, мог бы сказать такое? Нет, он не щадил предателей и никогда не запретил бы сыну...
      - Я пришел не за этим, Згур, - голос отца стал совсем тихим, словно он был уже не здесь, а в далеком полуденном Ирии. - Я уже не в силах ничего запретить тебе - я далеко, а ты уже совсем взрослый. Но я должен предупредить...
      Он замолчал, и тут Згуру привиделось, что лицо отца начало на глазах стареть. Морщины рассекли лоб, уголки губ опустились, седина плеснула в волосы.
      - Я не мстил, Згур. Я делал лишь то, что нужно Краю. Но ты... Поступай, как знаешь. Однако во всем есть предел. Твоя мать боится чаклунов и кобников - и она права. Меч лишь убьет, ведовство погубит душу. И не только душу врага. Бойся того, чем ты владеешь, не зная. Но и это не самое страшное, Згур... Прощай!
      - Отец!
      Згур рванулся вперед, но лицо ударилось о невидимую стену. Темные силуэты домов стали расплываться, серым туманом покрылась река, и упала тьма непроглядная, невыносимая, страшная...
      Он открыл глаза и долго лежал, боясь пошевелиться. В затянутое слюдой окошко сочился предутренний сумрак, в коридоре уже слышались осторожные шаги тетушкиных холопов, вставших растопить печь да завтрак приготовить, а Згур все никак не мог прийти в себя. Сны посылают боги - он верил в это. И если отцу разрешили прийти из Ирия - то неспроста. О чем он хотел предупредить? Не мстить? Но он, Згур, не мстит, он делает то, что нужно Краю, - как и отец в дни Великой Войны. Когда все будет сделано, он вернется домой и... Забудет? Нет, не забудет, но станет ждать нового приказа. Нет, тут опасаться нечего.
      И тут вспомнился кобник - проклятый предатель, которого он сдуру да из жалости накормил горячей похлебкой. Может, отец имел в виду именно его? Но ведь браслет остался у заброды! Значит, и тут бояться нечего, и зря отец беспокоится в теплом Ирии. Нет, хватит думать об этом! Остался один день - последний, а там...
      Згур пружинисто вскочил, привычно упал на пол и, скомандовав голосом наставника: "Начали, жабья душа!", принялся отжиматься. Вот так, волотич, вот так, сотник Згур! Бредни да страхи прочь, пора и о делах подумать. Первое отправить Черемоша на торг за конями да припасами. Второе...
      - Сапоги! Ну!
      Голос Улады звучал сердито и недовольно. Черемош подскочил, склонился, схватил за красный огрский сапог, потянул...
      Згур хмыкнул, продолжая возиться с костром. Это повторялось уже третий вечер и весьма его забавляло. Сапоги снимать дочь Палатина не умела - и не собиралась, как и расстегивать кафтан, садиться на лошадь, а равно с лошади слезать. У нее не было холопов и слуг, зато имелся безотказный Черемош. Згур дунул на разгорающийся хворост и еле удержался, чтобы не рассмеяться. Ну, ладно, он-то понятно. Но чернявый за что мучается? Любовь? Ну, знаете! Если это любовь!..
      Первые пару дней Згур опасался, что невыносимый нрав Улады превратит их путешествие в сущее Извирово пекло. Девица ворчала и спорила по любому поводу, отказывалась есть похлебку, сваренную на костре, и требовала, чтобы по ночам от нее отгоняли комаров. Занимался всем этим Черемош; сам Згур с первого же дня молчаливо дал понять - он проводник, телохранитель, но не холоп. Кажется, Улада это поняла, но ограничилась тем, что почти не разговаривала с ним, а ежели приходилось, то называла Згура исключительно "наемником". Но более всего доставалось чернявому, и Згур лишь гадал: сколько еще вытерпит парень? Но Черемош терпел, и оставалось только удивляться - выходит, это и есть любовь?
      Костер разгорелся, и Згур оглянулся, думая позвать приятеля. Готовил тот сам, поскольку Улада сразу же заявила, что стряпня "наемника" ее совершенно не устраивает. Трудно сказать, чем похлебка или каша, сваренные чернявым, могли быть лучше, но девица упорно стояла на своем. Итак, Згур подбросил дров, оглянулся - и со вздохом сам взялся за котелок. Парочка была занята. На земле лежал снятый сапог, а Черемош что-то шептал на ухо девушке. Та благосклонно кивала и время от времени гладила его по руке. Згур пожал плечами и пошел за водой. Что поделаешь? Любовь!
      ...Их путешествие началось без особых трудностей. Дорогу Згур узнал заранее и теперь вел их маленький отряд прямо на полдень, к Змеиным Предгорьям. Здесь, во владениях Палатина, особых опасностей ожидать не приходилось, но из осторожности ночевали не в поселках, а прямо в лесу, подальше от жилья. Ехали быстро, двуоконь, меняя лошадей. К удивлению Згура, Улада прекрасно держалась в седле и почти не уставала к концу дня. Уставал Черемош, для которого подобные путешествия были явно не в привычку, но тоже старался не подавать виду...
      Вода уже закипала, когда Черемош наконец справился со вторым сапогом и занялся похлебкой. Згур не без удовольствия уступил ему место у костра и прилег на траву, глядя в темнеющее вечернее небо. Пусть сын войта потрудится! С чернявым тоже хватало забот. Сапоги он, конечно, снимал сам, и за дровами ходить не отказывался, зато всячески искал приключений. В поход он отправился с полным вооружением, в кольчуге и даже шлеме, и Згур еле уговорил его снять всю эту тяжесть. Сам он тоже вооружился, но надевать бронь не стал - рано. Згур усмехнулся, вспомнив, как Черемош цокал языком, увидев его меч - настоящий, франкский, с клеймом в виде единорога. Меч ему подарил дядя Барсак - оружие было памятью о Великой Войне. У Черемоша меч оказался тоже неплох - алеманский, с золотой отделкой и цветными камнями на рукояти. И этим мечом сын войта в первый же день попытался разобраться с какими-то тремя бродягами, посмевшими не уступить им дорогу. За ними последовали двое ни в чем не повинных селян, чья телега застряла на перекрестке, затем - какой-то неосторожный дедич, бросивший, как показалось чернявому, удивленный взгляд на Уладу. Згуру не без труда удавалось сдерживать горячего парня. К его удивлению, дочь Ивора тоже не приветствовала этакую лихость и немало язвила по поводу "альбирства" своего поклонника.Вода кипела, Черемош, что-то отсчитывая на пальцах, кидал в котелок соль и остро пахнущие приправы, захваченные из тетушкиного дома, и Згур понял, что за ужин можно не беспокоиться. Улада присела поближе, поглядывая не без иронии на своего воздыхателя. Згур вновь отвернулся. Да, парня держат в черном теле, по крайней мере днем. Правда, вечером, когда Згур ложился спать, завернувшись в плащ, Черемош и Улада садились поближе к костру, накидывали на плечи покрывало и тихо о чем-то разговаривали. А может, и не только разговаривали, да не Згу-рово это дело. Места были спокойные, ночью можно не сторожить, так что спал он крепко, не прислушиваясь. А поутру все начиналось сызнова. Улада капризным тоном приказывала согреть ей воды для умывания, потом подать костяной гребень, дабы расчесать свои длинные светлые волосы, затем начиналась церемония надевания сапог...
      - Готово! - удовлетворенно заметил Черемош, в очередной раз пробуя варево. - Згур, ты...
      - Миску! - перебила Улада. - И ложку! Помыть не забудь!
      Из общего котелка есть она категорически отказывалась. Миска, как и ложка у нее оказались серебряными, тонкой алеманской работы. Згур уже не удивлялся.
      - Много не накладывай! - дочь Палатина наморщила свой длинный нос, недовольно глядя на дымящийся котелок. - Опять, наверно, пересолил?
      - Я... - растерялся Черемош, и Згур не удержался от улыбки.
      Похлебка оказалась превосходной, и Улада несколько оттаяла. Згур, дабы чем-то помочь приятелю, добровольно вызвался помыть котелок в ближайшем ручье. Когда он вернулся, девушка сидела у костра, внимательно разглядывая что-то на своей ладони.
      - Комар, - сообщила она. - Уже второй. Наемник, а в другом месте мы стать не могли?
      - Так здесь вода близко... - начал было Черемош, но длинный нос вновь дернулся.
      - Миску помой! И ложку!
      Черемош вздохнул и поплелся к ручью. Згур отошел в сторону - оставаться наедине с девицей он не любил.
      - А ты не смей ухмыляться, наемник!
      - Не смею, - сообщил Згур, не оборачиваясь. - Не смею, сиятельная.
      - Думаешь, не вижу? Обернись, я с тобой разговариваю!
      Пришлось обернуться и сделать шаг к костру. Улада медленно встала.
      ~ Ты много себе позволяешь, наемник! - Темные глаза смотрели строго, без улыбки. - Ты, кажется, забыл, кто мы и кто ты. Напомнить?
      Надо было смолчать, но Згур не выдержал и улыбнулся:
      - Напомни, сиятельная!
      В темных глазах блеснул гнев.
      - Я - дочь сиятельного Ивора, Великого Палатина Валинского и всей земли улебской, великого дедича и хозяина Дубеня. Черемош - сын тысяцкого и внук тясяцко-го, его предки - потомственные дедичи. А ты - наемник,
      волотич из своего грязного болота, который хочет заработать горсть серебра. Ты понял?..
      Слова били в лицо, словно пощечины. Згур закусил губы - так с ним никто еще не разговаривал. Волотич из грязного болота, вот, значит, как?
      - Ты немного ошиблась, сиятельная, - медленно проговорил он, стараясь подавить гнев. - Сейчас мы все - беглецы и преступники. Но я - только наемник, который хочет заработать горсть серебра, а ты - дочь, посмевшая нарушить волю отца. Кстати, твой отец - тоже волотич из грязного болота. Волотич, изменивший Краю и служивший его врагам!
      Девушка отшатнулась, полные губы побелели.
      - Вот как ты заговорил, наемник! Ты лжешь, мой отец - не изменник, изменники вы - бунтовщики, посмевшие кусать руку, которая вас кормила! Мало вас вешали...
      Згур закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица. Внезапно показалось, что с ним говорит не широкоплечая девица с длинным носом, а тот, кого он никогда не видел, но неплохо знал - Ивор, сын Ивора, предатель и сын предателя. Мать Болот, хвала тебе, что меч лежит на траве и что перед ним -девушка...
      - Поэтому помни свое место, наемник! Таких, как ты... Внезапно на душе полегчало. А он еще сомневался, мучился! Перед ним - враг, настоящий враг, такой же, как те, с кем скрестили клевцы отец и его друзья...
      - Меч! Меч! Где меч?!
      В первое мгновение Згур ничего не понял. Почему Черемош вернулся без миски с ложкой, отчего так отчаянно кричит, а главное - меч-то зачем? Улада, похоже, тоже растерялась, а чернявый уже бегал возле костра, наклоняясь и бестолково хлопая руками по траве. И тут послышался треск кустов, что-то темное показалось на тропинке...
      - Меч! Згур, где меч?
      Похоже, помыть посуду чернявому не дали. И тот, кто совершил это, сейчас ломился вслед за незадачливым посудомоем. Медведь! Огромный, темно-бурый, с сединой в густой шерсти...
      - Меч! Ага, ну я тебе!
      Чернявый нашел-таки меч, и тут только Згур опомнился. Меч? А почему бы не ложка? Против этакого зверя - все едино!
      - Черемош, назад!
      Испуганно вскрикнула Улада. А зверь был уже близко, маленькие глазки сверкали злобой, из пасти доносилось негромкое рычание. Згур успел удивиться что это так допекло зверюгу? Вроде не зима, когда с голодухи медведи лютовать начинают!
      - Черемош, назад! Уходи!
      Но чернявый не слушал. Меч уже был в руке, и сын войта смело шагнул вперед. Рычание - уже погромче и по-страшнее. Мгновение зверь колебался, а затем начал медленно подниматься на задние лапы.
      Згур бросился к Черемошу, но опоздал. В лучах закатного солнца блеснул клинок - и тотчас отлетел в сторону, выбитый быстрым ударом могучей лапы. Второй удар отбросил чернявого в сторону. Зверь заревел и шагнул вперед, прямо к застывшей на месте Уладе.
      Згуру показалось, что все это происходит не с ними. Поляна, костер, мохнатое чудовище, готовое растерзать их всех. И тут же в ушах прозвучал знакомый голос - спокойный, чуть насмешливый...
      "...Вы парни как, не из пугливых? Зверушек не боитесь? Правильно, хе-хе, правильно! Чего их бояться?" Рахман Неговит, толстенький, круглолицый, в своем нелепом черном балахоне стоит посреди поляны, с улыбкой глядя на выстроившихся перед ним молодых ребят из Учельни. "Ну, вот ты, Згур. Представь, идешь себе по лесу, о девушке своей мечтаешь, а перед тобой, хе-хе, волчина - или медведь!.."
      Згур глубоко вздохнул и, не обращая внимания на отчаянные крики ползавшего по траве Черемоша, одним прыжком оказался перед зверем. Теперь - самое главное. Глаза! Почему он смотрит в сторону?! Глаза!!!
      Во взгляде зверя была ненависть и жажда крови. К горлу подступил страх еще один шаг и... Отступать поздно, медведь лишь выглядит неуклюжим - нагонит, навалится всей тушей... "Ты, главное, не бойся, Згур! Злобы у зверюг много, а вот воля, хе-хе, слабовата. Соберись с силами, пробейся, достучись. Главное взгляд не отводи. Нельзя, хе-хе, съедят..."
      Все исчезло, остались лишь звериные глаза, полные мутной ненависти. "Достучись, Згур, достучись - а потом дави!" Как это учил Неговит? Собраться, забыть страх - и держать взглядом. Держать, пока не лопнет кровавая пелена и на тебя не глянет душа зверя - трусливая, неспособная противостоять человеческой воле. И - голос, зверь боится голоса, но надо не говорить, а...
      Згур заворчал - низко, напрягая гортань. Когда-то они весело смеялись, пытаясь подражать Неговиту. У того получалось здорово - испугаться можно. В горле пересохло, но Згур собрался с силами и рыкнул - негромко, хрипло.
      Он ждал удара, но время шло - медленно, непередаваемо долго. Глаза зверя были совсем близко, и - ничего не происходило. Невыносимо хотелось крикнуть, броситься в сторону, упасть на землю, но Згур понимал - нельзя, это смерть. И вот наконец... Медленно, медленно лютая ненависть в маленьких глазках стала сменяться удивлением. Зверь чувствовал - что-то не так, что-то мешает. Згур засмеялся, заставил себя податься навстречу чудищу...
      Есть! Удивление сменилось растерянностью, затем - ужасом. Вот она, душа зверя! Маленькая, пугливая, приученная бояться человека. Пора! Згур резко выдохнул и шагнул вперед. В ноздри ударил густой звериный дух, на мгновение вернулся страх, но тут медвежьи глаза дрогнули и пропали.
      Когда он вновь смог видеть, зверь уже уходил - не спеша, порыкивая, время от времени оглядываясь, но не решаясь вернуться. Згур потер ладонью лицо и медленно опустился на траву...
      - Ты... Он тебя... - голос Черемоша донесся словно из неизмеримого далека, и Згур с трудом разлепил губы.
      - Нет, не съел. Ты как?
      - Да отлично! Ну и рычишь же ты! Слушай, давай его догоним! Там такая шкура!
      Жизнерадостного парня трудно было пронять даже медведем. Згур вяло подумал, не дать ли этому выдумщику по шее, но лишь махнул рукой. Хотелось засмеяться, но сил не было. Интересно все же, из-за чего разозлился зверь? Не иначе храбрый сын войта хотел разобраться с его "грызлом"!
      - Ух, была б рогатина, показал бы этому бычаре! Я таких в Дубене!..
      Згур покосился на возбужденную физиономию чернявого и, не выдержав, захохотал.
      ...Ночью его разбудило осторожное прикосновение. Згур, не открывая глаз, резко приподнялся, рука легла на рукоять меча.
      - Не дергайся, это я... Он узнал голос Улады и открыл глаза. Костер догорал, возле него тихо посапывал Черемош. Лицо девушки было совсем рядом.
      - А ты храбрый парень, наемник! Оставалось пожать плечами. Обида вспыхнула с новой силой. Она что, еще и за труса его принимала?
      - Я... В общем...
      Улада с трудом подыскивала слова, что было совсем на нее не похоже.
      - Я не должна была так говорить с тобой, наемник. Извини!
      Отвечать не хотелось, Улада заглянула в его глаза и покачала головой:
      - Обиделся, вижу. Я... Я не подумала, когда говорила... Прости! Вы ведь там еще помните войну! Наверно, твой отец тоже воевал... Прости, Згур!
      Впервые она называла его по имени, и это удивило куда больше, чем все остальное.
      - Ладно,- он отвернулся, чтобы не встречаться с ней взглядом.Забудем,сиятельная!
      Девушка явно хотела сказать еще что-то, но, похоже, не решилась, а Згур не стал помогать. Нет, он не забудет! И очень жаль, что она все-таки извинилась. Теперь ему будет тяжелее.
      Следующие несколько дней прошли без приключений. Погода оставалась превосходной, лишь однажды прошел короткий слепой дождь. Ехали быстро, кровные кони легко несли по протоптанной лесной дороге. Встречные, увидев троих вооруженных всадников, спешили уступить путь. Лишь однажды дорогу загородила мрачная ватага, вооруженная кольями и дубинами. Тут уж пришлось обнажить мечи. Однако станичники в драку не ввязались, в последний момент предпочтя расступиться и даже снять шапки. Згур с трудом удержал Черемоша, рвавшегося наказать "бычар". Следовало спешить - каждый час был на счету.
      Згур много раз пытался представить, что сейчас творится в Валике. У них был день до возвращения Палатина. В этот день погоню, конечно, никто не посылал ждали хозяина. И вот Ивор вернулся, перепуганная насмерть дворня спешит доложить о беде...
      Не удержавшись, Згур заговорил об этом на одном из привалов. Улада пожала широкими плечами и, наморщив нос, снисходительно заметила, что "наемник" может не беспокоиться. У них в запасе не день, а куда больше. Перед бегством она сказала своей самой верной служанке, что собирается в Савмат, к Светлому просить о заступничестве. Отец, конечно, знает, кто пользуется ее доверием. Служанку ждут плети, может - и кое-что похуже. В застенках Палатина имеются большие мастера, у которых способен заговорить даже мертвый. Сначала служанка будет молчать, потом, конечно, признается - и отец поверит. Значит, погоня помчится на восход...
      И вновь, в который раз, Згур едва сдержался. Дочь Палатина пожертвовала неведомой ему девушкой. И, конечно, в трудную минуту охотно пожертвует им самим. Служанку она по крайней мере знала много лет, быть может, они с ней даже дружили, а о нем - какой разговор! Да и в наивность Палатина Згур не очень верил. Сам он на его месте первым делом опросил бы всех стражников у ворот, просто прохожих, жителей окрестных селений, а погоню послал бы по всем дорогам, благо кметов в Валине хватает.
      Черемоша заботило другое. Однажды, перед сном, он заговорил об отце и сестрах. Разгневанный Палатин может узнать, с кем бежала его дочь, и тогда... Улада только фырк-нула, и парень, смутившись, замолчал. Згур не стал лгать, чтобы утешить приятеля. Ивору, конечно, доложат обо всем. И о том, кто дружок Улады, и о волотиче по имени Згур. Последнее даже радовало - пусть узнает! Может, вспомнит тех, кого когда-то предал!
      С Уладой они больше не ругались, но по-прежнему почти не разговаривали. Черемоша это явно смущало, и он пытался заводить общую беседу, рассказывал о Дубене, вспоминал, как он лихо "чистил грызла" тамошним "бычарам". Увы, из этого ничего не выходило. Улада слушала, иронично усмехаясь и всем своим видом показывая, что это ее не касается. Згуру даже становилось жалко чернявого. И что он нашел в этой надменной девице?
      Самому Згуру Улада не нравилась, да и понравиться не могла. Она походила больше на крепкого кмета, чем на юную девушку. И не такую уж юную! Дочь Палатина была явно постарше и своего приятеля, и Згура. Другие в ее возрасте по двое детей имеют. Да и не во внешности, не в возрасте дело. С этакой язвой да любиться! Да ее только к врагу засылать для подрыва духа!
      Пока Улада ворчала по поводу плохо помытой миски и пересоленной похлебки, это можно было терпеть. Но, увы, похлебкой дело не ограничилось. Когда они отъехали от Валина уже достаточно далеко, дочь Палатина решительно заявила, что дальше поведет их сама.
      Случилось это после того, как они подъехали к небольшой речке, которую без труда пересекли вброд. За переправой расходились две дороги - пошире и поуже. Тут и довелось поспорить. Когда Згур предложил ехать по левой, более узкой, девица решительно воспротивилась, указав на другую дорогу, после чего не без иронии поинтересовалась, часто ли "наемник" бывал в этих местах.
      Лгать не имело смысла - на полдень от Валина бывать не приходилось. Но не объяснять же длинноносой, что такое Большая Мапа!
      Когда дядя Барсак впервые показал ему Мапу, то Згур глазам своим не поверил. Мапы читать их учили давно - с первого года в Учельне. Дело нехитрое: сначала ставишь полуночник, затем находишь место, где находишься сам. Они даже учились рисовать мапы: кусок бересты, острое стило, тот же полуночник... Но эта Мапа была необыкновенной: огромная, словно ковер, цветная, с маленькими деревянными домиками на месте городов и поселков. Такая Мапа земли улебской была лишь в Валине, у знаменитого Кошика Румийца... и в Коростене у дяди Барсака. И по этой Мапе Згур ползал с полмесяца, изучая каждую тропинку, каждый лесок. Теперь достаточно прикрыть на миг глаза, вспомнить нужный отрезок... Если ехать налево, то дорога будет похуже, зато безопаснее - всего два маленьких поселка. А вот направо...
      - Но ведь... Нам придется через Злочев ехать! - робко вступил в спор Черемош.
      - Ну и что? - Длинный нос дернулся. - Хоть одну ночь нормально выспимся!
      - Но... Там же Колдаш правит!
      - Подумаешь! - Улада нетерпеливо фыркнула. - Ничего он нам не сделает! Не посмеет!
      Да, направо - Злочев, большой поселок, неплохо укрепленный, в нем полсотни кметов. Правит там Колдаш сын Дякуна, богатый дедич, которому Палатин Ивор давно уже поперек горла...
      - Опасно... - нерешительно заметил чернявый. - Ты ведь помнишь...
      Лучше бы чернявый молчал! Глаза девушки метнули пламя.
      - Мне... Мне надоело спать на траве и давиться твоей похлебкой! Слышишь? Надоело! Мы сделаем так, как я скажу! Едем в Злочев!
      - Згур! Ты чего молчишь? - в отчаянии воззвал Чере-мош. - Опасно ведь!
      Да, ехать через Злочев опасно. У Колдаша имеется много поводов не любить всемогущего Палатина. Два года назад он попытался сватать Уладу за своего сына, но Ивор даже не принял сватов. Но Згур молчал. Он вдруг понял, что Злочев - это не так уж и плохо...
      -Згур!
      - А его никто и не спрашивает! - Губы девушки презрительно скривились. Все, поехали! Этой ночью я хочу спать на нормальном ложе под нормальным покрывалом!
      Она ударила коня каблуком, и Згур с Черемошем остались у перекрестка одни.
      - Згур! - в отчаянии повторил чернявый. - Что нам делать?
      - Догонять! - он пожал плечами и направил коня по правой дороге. Дочь Палатина жить не может без удобств? Ну и прекрасно!
      Поперек дороги стояла большая деревянная рогатка, возле которой толпилось с полдюжины крепких парней с дубинами.
      - Стой! А ну стой, кровь собачья! Згур придержал коня и схватил за руку Черемоша, пытавшегося выхватить меч.
      - Стой, кому говорят!
      Спорить не имело смысла - поворачивать поздно, вокруг сплошная стена старого леса.
      - Ну, и кто вы такие?
      Здоровенный парень с длинными усами, очевидно старшой, не спеша вышел вперед, поигрывая секирой.
      - Мы... - начал было Черемош, но усатый не пожелал слушать:
      - Разрешение от газды Колдаша имеется? Згур заметил, как побледнела Улада, и усмехнулся. Вот и отдохнула!
      - Ты... Бычара! - взорвался чернявый. - Какое еще разрешение?!
      - А такое! - старшой радостно ухмыльнулся. - От нашего газды! А за бычару ответишь, сморчок!
      Парни с дубинами подошли поближе. Запахло хорошей дракой, но Згуру совсем не хотелось доставать меч. Главное, удержать Черемоша...
      - Ага, нет разрешения! - удовлетворенно заметил парень. - Ну тогда, песья кровь, приехали! Перво-наперво, с коней слазьте, затем - вещички скидывайте, потом...
      Он внимательно поглядел на приехавших, усатая рожа расплылась в довольной улыбке.
      - Потом - девку сюда. А там поглядим, какую с вас виру взять!
      Черемош зашипел и вновь схватился за меч. Парни подняли дубины...
      - Назад! - в голосе Улады зазвенел металл. - На кол хочешь, холоп? Я дочь сиятельного Ивора, Палатина Валинского. Повторить?
      - Чего?!
      Усатый моргнул и задумался. Дело было для него явно непривычным и потребовало немало времени. Наконец он поскреб затылок.
      - А все одно! Разрешение требуется!..
      - Гляди!
      В руке девушки блеснула серебряная тамга. Усатый недоверчиво покосился на Уладу и неохотно поклонился:
      - Так что, прощения просим, сиятельная! Да только все равно мы вас к газде отправим. Приказ! У которых разрешения нет...
      - Веди, да побыстрее! - нетерпеливо бросила Улада, а Згур успокаивающе похлопал по плечу взбешенного Черемоша. Где-то так он все себе и представлял. Их узнали, теперь отведут к дедичу...
      Усатый вызвался сам проводить нежданных гостей. До Злочева, как выяснилось, рукой подать - полчаса верхами. Для верности старшой взял с собой троих, причем один из парней достал из-за плеча новенький гочтак и тщательно зарядил. Згур хмыкнул - сторожевая служба в Злочеве неслась справно. Теперь не убежишь!
      Поселок был велик, даже не поселок, а настоящий город - с высоким частоколом, деревянными башнями по углам и даже глубоким рвом, в котором неподвижно стояла зеленоватая, дурно пахнущая вода. Конечно, против сотни Кеевых кметов Злочев не продержится и часа, но в этих глухих местах посягнуть на могущество газды Колдаша некому. Згур вспомнил рассказы дяди Барсака. В земле уле-бов правят не Кеи и даже не Палатин Валинский. Власть Ивора кончается за стенами Валина и Дубеня, а вот дальше все решают всемогущие дедичи, такие, как Колдаш. Они судят, собирают подати, держат сотни вооруженных холопов. Когда-то так было и у волотичей, но Великая Война очистила Край от этих пауков. И Згур почувствовал гордость за родную землю. Мать Болот не оставляет своих сыновей!