Око силы (№1) - Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы

– Какие распоряжения? – удивился Ростислав. – Если начнется, я и господин Казим-бек займемся пулеметами. Вы, господин полковник и господин профессор – в резерве, госпожа Берг и господин Богораз – в подвал.

– Я умею стрелять, – заметила девушка. – Семен Аскольдович, между прочим, тоже…

– Кто, я? – в комнате появился заспанный Богораз, удивленно оглядывая грозные приготовления. – Мы что, господа, собираемся воевать?

– В некотором роде, – Арцеулов поглядел на нескладного интеллигента без особой приязни.

– Но, господа, вы же говорили, что все в порядке? – заволновался тот. – Мы же собирались уйти с темнотой…

– Нас могут найти раньше, – также лаконично пояснил Ростислав.

– Но ведь это ужасно! – воскликнул Богораз, падая на стул. – Чудовищно! Ведь если мы погибнем, все сорвется!

Арцеулов удивился. Оказывается, студент Петербургского университета боится вовсе не за свою шкуру.

– Нет-нет, господа, – продолжал тот, – надо что-то придумать… Мы не можем погибнуть!

Ему никто не ответил. Семен Аскольдович вскочил со стула и забегал по комнате, натыкаясь на стулья.

– Если так, – наконец заявил он, – мы должны немедленно отпустить господина Арцеулова.

Ростислав поразился еще больше.

– Действительно, Ростислав Александрович, – заметила Берг. – Вы и так сделали для нас все, что только могли.

Арцеулов лишь пожал плечами – обсуждать такое он не собирался. Капитан подошел к окну и бросил взгляд на привычную уже картину – двор, высокий забор, за которым видна такая же пустая улица. Внезапно он заметил серую тень, промелькнувшую по заснеженной мостовой. Ростислав всмотрелся – вторая тень пронеслась возле самого забора.

– Собаки, – наконец понял он, – возле самого дома…

– Ясное дело, батенька, – ничуть не удивился Семирадский. – Этих горемык бездомных сейчас в Иркутске полно. Одичали за войну.

В Иркутске, наверно, и в самом деле было полно бродячих собак, но Арцеулов почему-то встревожился.

– Господа, – в конце концов решился он. – Я вам сейчас расскажу одну историю…

– А что случилось, Ростислав Александрович? – встревожилась Берг.

– Я сейчас увидел собак. Конечно, собак здесь много, но…

Арцеулов старался говорить без лишних эмоций. Дойдя до эпизода с перстнем – о том, как и где он его нашел, капитан предпочел умолчать, – он вдруг подумал, что со стороны это может показаться бредом.

– Дико это все, конечно, господа, – заключил он. – Впрочем, вчерашняя история, которой многие из вас свидетели, пожалуй, еще нелепей. Вы, наверно, сейчас будете говорить о нервах и о воспаленном воображении…

– Да отчего же? – пожал плечами Казим-бек. – По-моему, все логично – псы дрессированные, а вы их разогнали. Ваш перстень их отчего-то напугал…

– Считается, что серебро отгоняет нечистую силу, – вскользь заметила Берг.

– Вот-с! – поднял палец Семирадский, – прошу полюбоваться, господа! Наталья Федоровна Берг, блестящий физик-экспериментатор, начинает преподносить нам концепции господина Стокера! Упыри, господа! Лешие! Стыдитесь, сударыня!

– Я согласна сгореть со стыда, – спокойно ответила девушка, – но только после того, Глеб Иннокентьевич, как вы сами объясните эту историю.

– Охотно-с! – кивнул профессор. – Итак, относительно собак я полностью согласен с мнением господ Казим-бека и Арцеулова. Собаки-ищейки, смею напомнить, применялись еще в допотопные времена. Что касаемо вашего перстня, молодой человек, то вы, вероятно, допустили типичную ошибку людей, не имеющих научного склада ума – рассудили по принципу «после того – вследствие того». Собак могло напугать вовсе не ваше кольцо, а что-то иное. Совпадение-с! Ну, а насчет вчерашнего смею предположить, что мы имели дело с какой-то очень ловкой – и новой! – научной выдумкой. Я лично считаю, что это было использование высокочастотных полей! Да-с!

– Господин Арцеулов, – внезапно подал голос молчавший все это время Богораз. – Можно на минуту ваш перстень?

Ростислав, сняв перстень, передал его студенту. Тот осторожно покрутил его, взвесил на ладони, затем отдал обратно:

– Благодарю вас… Господин профессор, прежде всего хочу напомнить вам один постулат Секста Эмпирика: в случае недостатка данных следует воздержаться от суждения. Я не присутствовал при случае, описанном только что господином Арцеуловым, но я был сегодня ночью при эпизоде, нам всем памятном. Конечно, я плохо помню детали. Глотнул газа, к тому же мой бронхит… Но я заметил следующее. Во-первых перстень господина Арцеулова привлек внимание того странного господина, который пытался нас задержать…

– Ерунда! – не выдержал профессор. – Сей господин тоже начитался Стокера…

– Во-вторых, когда господин Арцеулов пытался разорвать это препятствие, мне показалось, что перстень светился…

– Обман зрения, – фыркнул профессор. – Или отсвет фонарей.

– Фонари были далеко. Я осмотрел перстень – обычное старое серебро очень высокой пробы. Светиться он не может, но я склонен в данном случае верить своим глазам. Итак, мы имеем дело с чем-то, его понять пока не можем. А значит, воздержимся от выводов…

Тут он снова закашлялся. Профессор не перебивал, но весь его вид выражал несогласие.

– И в-третьих, – заключил Семен. – Насколько мне известно, никакое поле не способно иметь твердость стекла. Вчера мы столкнулись с чем-то другим…

– С бесовским заговором! – охотно согласился Семирадский. – И вы туда же, Семен Аскольдович!

– А отчего нет? – вдруг подняла голову Берг. – Наши предки называли это «нечистой силой», но может, что-то в самом деле существует?

– И это надежда российской науки! – профессор взмахнул руками и, возмущенно сопя, выскочил из комнаты.

– Мне не повезло, – внезапно заговорил Лебедев, слушавший этот долгий спор молча. – Я не видел ничего, а значит, могу судить лишь с чужих слов. Но вот что я подумал…

– Нуте-с? – голова профессора показалась в дверном проеме.

– Гипноз. Этот тип в шинели – сильный гипнотизер. А пули господина поручика в него попросту не попадали.

– Ну уж нет! – возмутился Казим-бек. – Господин полковник, вы же знаете, как я стреляю!

– Это не так трудно, – заметил Лебедев. – А перстень… Почему-то он действует на этого типа отрицательно. Достаточно легкого раздражения, чтобы разрушить силу гипноза…

– А что? – согласился Арцеулов. – Господин полковник, по-моему, вы правы!

– Три вида истины! – прокомментировал Семирадский. – Научная, ненаучная и обывательская! Гипноз – типичное объяснение, когда других объяснений нет!

– А собаки уже во дворе, – внезапно заметила Берг, выглянув на улицу.

– Черт! Неужели мы не закрыли калитку! – Арцеулов вскочил, выхватывая револьвер. – Я сейчас, господа…

Собаки и в самом деле были уже во дворе. При виде капитана они тут же отбежали в сторону и беззвучно оскалились. Знакомые красноватые глаза недобро мерцали затаенным огнем.

– Гипноз, значит, – пробормотал Арцеулов, осторожно подходя к калитке. – Поглядим, какой тут гипноз…

К его удивлению калитка была заперта. Арцеулов вспомнил высокий глухой забор, окружавший дом и поневоле присвистнул. Первой мыслью капитана было перестрелять незваных гостей, но он тут же сообразил, что стрельба средь бела дня неизбежно привлечет внимание патрулей. Оставалось попросту выгнать заброд. Арцеулов распахнул калитку и в ту же секунду почувствовал резкое движение воздуха, как будто рядом пронесся сильный порыв ветра. Он взглянул во двор и обомлел – собак не было. Ростислав выглянул на улицу. Там тоже было пусто, лишь на снегу темнело несколько собачьих следов.

– Ну и ну! – Арцеулов, покачав головой, хотел было закрыть калитку, но внезапно ему показалось, что рядом кто-то стоит. Ростислав повернулся и вздрогнул. В глаза бросился зеленый цвет шинели и красные офицерские нашивки.

– Как дела, брат-вояк? – странный чех стоял у самой калитки и улыбался. Правда, глаза, как и тогда, в Нижнеудинске, показались Ростиславу какими-то тусклыми и неподвижными.

– Здравствуйте! – выдохнул Арцеулов.

– Надо уходить, брат-вояк, – чех вновь усмехнулся, но тут же лицо стало серьезным. – Вас нашли… Ты можешь уйти один. У твоих товарищей своя судьба. Учти – им не грозит смерть. Смерть грозит тебе.

– Я не уйду один, – покачал головой Ростислав.

– Хорошо, – кивнул легионер. – В подвале дома есть подземный ход. Он давно замурован, но кладка там новее и камни другие. Вы можете успеть. Спеши, они уже идут…

Арцеулов посмотрел на улицу, но не заметил ничего опасного. Он повернулся к странному чеху, чтобы спросить, наконец, кто он такой и что все это значит, но спрашивать оказалось некого – там, где только что стоял подпоручик, было пусто.

Разбираться было некогда. Капитан захлопнул калитку, задвинул засов и поспешил в дом. Его встретили тревожные взгляды. Казим-бек уже возился с пулеметом, заправляя ленту.

– Вы видели? – заспешил Арцеулов. – Собаки… Калитка… Они исчезли…

– Странно, – заметил профессор. – Я наблюдал. Вы вышли во двор, собаки отбежали…

– Да-да, – кивнул капитан, – а потом…

– Я смотрел на вас, сударь, – продолжал Семирадский. – Вы открыли калитку… Я не заметил никаких собак.

– Я тоже, – согласилась Берг. – Я смотрела на вас, а затем собаки исчезли.

– Это не важно, – прервал ее Лебедев. – Что вы увидели на улице, господин Арцеулов?

– Я разговаривал… – начал было Ростислав, но осекся.

– Но вы были там один! – удивилась Берг. – Вы постояли, поглядели по сторонам…

– Ладно, – капитан понял, что объясняться нет времени. – Нас обнаружили. Господа, прошу занять позиции. Господин Казим-бек, вы идете ко второму пулемету. Всех остальных прошу покуда перейти во внутренние комнаты.

– Я не уйду, – негромко возразил Лебедев. – Вы правильно намекали относительно моего боевого опыта. Я просто летчик, но из винтовки стреляю не хуже Казим-бека.

– Господин полковник, можно вас на минуту?

Арцеулов отвел Лебедева в соседнюю комнату.

– Слушайте… Очевидно, они окружат дом. До темноты нам не уйти, а это еще час-полтора…

– Я это понял, капитан, – по лицу Лебедева мелькнула невеселая улыбка. – Жаль, я не имею права сдать нас всех в плен…

– Погодите, – перебил Арцеулов. – Вашу адскую машину мы всегда успеем использовать. Здесь, в подвале может быть подземный ход…

– Это не готический замок, капитан, – невесело улыбнулся Лебедев.

– Там должна быть другая кладка, более поздняя. Идите вниз и посмотрите… В конце концов, мы ничего не теряем. Возьмите с собою этого юношу… Богораза. Простучите стены. Я вас прошу…

– Вы серьезно? – полковник недоуменно поглядел на Арцеулова. – Хорошо, капитан, попробуем…

В комнате между тем были заметны перемены. Профессор Семирадский притащил откуда-то несколько больших керамических емкостей и теперь заботливо расставлял их возле окон.

– Против папуасов? – усмехнулся Арцеулов.

– Да-с, – согласился Семирадский. – Дикари боятся огня, электрических фонарей и шума огнестрельного оружия.

– Это война, профессор, – вздохнул Арцеулов, занимая наблюдательный пост у окна. – И там не папуасы – враги!

– Не враги! Не враги, молодой человек! А, скажем, вырвавшиеся из сумасшедшего дома больные…

– Буйнопомешанные, – уточнил Казим-бек.

– Пусть так! Но нельзя же без крайней нужды применять против больных людей оружие! Жаль, у меня почти не осталось «Кикиморы»… Ну ничего, подпустим хлорпикрину. Господа, не забудьте маски…

– Вот они, – прервала его Берг.

На улице послышался шум. Около калитки затормозил грузовик, затем другой. Из кузовов посыпались вооруженные парни в полушубках и шинелях.

– Самое время выпускать кошку, – усмехнулся Арцеулов, почувствовав себя в привычной обстановке.

– Вы правы, – Берг подозвала ничего не подозревавшую Шер и вопросительно посмотрела на капитана.

– Сейчас, – кивнул тот, – выпущу ее через дверь… Господин поручик!

– Я! – отозвался из соседней комнаты дежуривший у пулемета Казим-бек.

– Замените меня на минуту. Полезут через забор – стреляйте!

– Господа, господа! – заволновался профессор. – Ведь это же люди, пусть и ненормальные!

– А что же делать, Глеб Иннокентьевич? – поинтересовался поручик, открывая окно и выдвигая пулемет.

– Ну, не знаю… Шапки у них сбивайте, что ли. А лучше подпустите поближе…

И он аккуратно поднял с полу тяжелый керамический цилиндр.

К особняку на Трегубовской Пров Самсонович прибыл лично. Он проследил, чтобы дружинники заняли позиции вдоль забора и приготовился командовать.

– Товарищ Чудов, они нам нужны живыми, – напомнил Венцлав, стоявший тут же.

– Живыми… Хрен бы им живыми, контра… – просипел Пров Самсонович и, вытащив из кобуры огромный морской бинокль, стал пристальней разглядывать дом. – Ишь, пулемет выставили, гады! Давить эту контру!

– Не забывайте, у нас приказ! – негромко напомнил Венцлав.

– А что – приказ! – не выдержал Чудов. – Подумаешь, приказ! Научились там в столице приказывать, ровно как при старом режиме! Вот Белобородов на Урале приказа не сполнил – и порешил Романова! И я тоже дурных приказов сполнять не буду! Привезут завтра белого гада Колчака – лично порешу! Это по-нашему, по-большевистски!

– Плевать на Колчака, – дернул щекой Венцлав. – Но если мы не возьмем живым Лебедева, я вас тоже порешу – лично. По-большевистски!

Чудов мрачно поглядел на Венцлава, но предпочел смолчать. Дальнейший спор был прерван появлением запыхавшегося Косухина.

– Так что, разведал! – бодро доложил Степа. – С четырех сторон забор, окна на первом этаже забиты. Два пулемета, чердынь-калуга, у главного входа и слева, там, где пустырь… Эх, вжарим сейчас!

– Стрелять пока не будем! – покачал головой Венцлав. – Сейчас подойдут мои ребята…

– А чего ждать! – нетерпеливо просипел товарищ Чудов. – Тут и наших, сибирских, хватит! А ну-ка, товарищ Косухин, загляни-ка во двор… Давай, Степан!

– Как хотите, – Венцлав дернул плечом и отошел в сторону.

Косухин подтянулся и заглянул за забор. Двор был пуст, дом молчал. Но тут дверь на секунду приоткрылась, и во двор выскочила худая пятнистая кошка.

– Ух ты! – ахнул Степа, узнавая свой подарок. От удивления Косухин позабыл о всякой осторожности – и напрасно. На втором этаже дернулось пулеметное рыло, и короткая очередь сбила с красного командира шапку. Пришлось приземляться прямо в сухой колючий снег.

– Ах, контры! – прошипел товарищ Чудов и взмахнул ручищей. – Уперед, товарищи! Выжжем гнездо вражье!

Увы, потеря голоса сыграла с товарищем Чудовым дурную шутку – пламенный призыв был услышан далеко не всеми. Наконец дружинники, осознав свой революционный долг, без особой резвости стали перелазить через забор, с опаской поглядывая на пулемет.

Степа поднялся, помотал головой, сбрасывая залепивший волосы снег, и принялся искать шапку. Лишь найдя ее и нацепив на голову, Косухин сообразил, что атака, собственно, уже началась. Стало стыдно. Степа хотел вместе со всеми лезть через забор, как вдруг кто-то легко тронул его за плечо. Косухин оглянулся и увидел товарища Венцлава.

– Не спешите, Степан Иванович, – тонкие красные губы дернулись в усмешке. – Еще успеете…

– Так ведь… – начал было Косухин, как вдруг где-то рядом что-то хлопнуло, зашипело, и в ту же секунду Венцлав ухватил Степу за руку и потащил в сторону.

Вовремя! За забором поднялось негустое белесое облако, и улица огласилась хрипом и дикими воплями: «Братва! Газы-ы-ы!!!».

Прову Самсоновичу пришлось хуже всех. Через забор его подсадили, а вот обратно пришлось выбираться самому. Товарищ Чудов, стараясь не вдыхать стелющуюся по воздуху мерзость, беспомощно прыгал у забора, пытаясь ухватиться за край, пока кто-то из дружинников не догадался открыть калитку и вытащить кашляющего и плачущего от рези в глазах вождя иркутских большевиков.

– Это не смертельно, – небрежно прокомментировал товарищ Венцлав. – Похоже, хлорпикрин. Мы имеем дело с гуманистами, Степан Иванович. Забавно… Ладно, где наш главком?

Товарищ Чудов сидел прямо на снегу и плакал. Конечно, проливать слезу стойкому большевику, прошедшему каторги и тюрьмы, не полагалось, но Пров Самсонович мог утешать себя тем, что эти слезы есть не результат интеллигентских эмоций, а последствия отравления, полученного в героическом бою.

– Сжечь! Пушку сюда! – сипел Чудов. – У, проклятые угнетатели народа!

– Вы успокоились? – осведомился Венцлав. – Я могу звать своих людей?

Вместе ответа Пров Самсонович грозно высморкался и погрозил врагу кулачищем.

– Степан Иванович, – предложил Венцлав. – Сходите-ка покуда парламентером. Газ, кажется, уже рассеялся… Белый платок у вас есть?

– По-моему, господа папуасы больше не сунутся, – удовлетворенно заявил Семирадский, снимая газовую маску.

– Не думаю, – Арцеулов, не без удовольствия последовав его примеру, выглянул в окно. – Странно, они не стреляют… Ага! Белый флаг!

– Папуасы капитулируют? – осведомился профессор, готовивший новый керамический цилиндр с неприятной начинкой.

Над забором, действительно, мелькал белый платок, привязанный к острию штыка. Затем калитка несмело отворилась, и во двор вошел молодой парень в сером полушубке.

– Господа! – поразилась Берг. – Это же мой знакомый чекист…

– Желаете лично вести переговоры? – усмехнулся капитан. – Господа, отойдите от окон! Разговаривать буду я.

Парень постоял у ворот, затем, убедившись, что платок на штыке был понят правильно, осмелел и подошел поближе.

– Эй, в доме! – крикнул он. – Покажитесь, стрелять не будем!

Арцеулов подошел к окну, став так, чтобы не искушать судьбу – поближе к стене.

– Говорите!

Парень покрутил головой, затем поправил черную мохнатую шапку. Лицо его внезапно стало суровым:

– Значит, так, контра! От имени власти пролетариата предлагаю сдаться. Всем сохраним жизнь, а кто лично не участвовал в войне, будет отпущен на свободу!

– Всем? – переспросил Арцеулов.

– Чего, мало? – возмутился парламентер. – А нет – так руководствуясь революционной законностью, чердынь-калуга! Слышите, беляки – всем жизнь будет!

– И мне? – заинтересовался Ростислав.

– А ты кто таков будешь?

– Капитан Арцеулов!

– А ты покажись, Арцеулов! – помолчав секунду, предложил парень.

– Не надо, Ростислав Александрович, – быстро проговорила Берг, но капитан улыбнулся и встал так, чтобы его увидели снизу. Глаза парня сузились, он тоже улыбнулся и ощерил зубы:

– Я тебя запомнил, Арцеулов! Сдашься – ой, повезет тебе! Я большевистского слова не ломаю. А иначе лично заколю, гада!..

– У вас все? – осведомился Ростислав. – Уходите, через минуту будем стрелять.

– Бывай, контра! До скорого! – бросил парень и повернулся. Внезапно Берг подбежала к окну и, прежде чем капитан успел ее остановить, крикнула:

– Степан! Спасибо за кошку! Приглядите за ней…

Договорить девушка не успела – Арцеулов оттащил ее назад. Парень дернулся, быстро оглянулся, но, никого не увидев в окне, растерянно потоптался, а затем быстро зашагал к калитке.

– Вы что, Наталья Федоровна! – возмутился Арцеулов. – Да здесь же и тридцати саженей нет! Вас же за милую душу могли уложить!

– А вы сами? – отпарировала девушка. – И кроме того, он присмотрит за кошкой, если что…

– Полно, полно, – вмешался Семирадский. – Сей папуас и вправду недурен. Если его почистить, научить пользоваться зубной щеткой…

Профессор не успел изложить свой план перевоспитания папуаса. Послышались шаги, и в комнату вбежал Семен Богораз. Молодой ученый был весь в пыли и цементной крошке, даже в волосах белели кусочки штукатурки.

– Семен Аскольдович, да что с вами? – поразился профессор.

Вместо ответа Богораз надрывно закашлялся.

– Ужасно, господа! Не выношу физической работы! У меня бронхит, а там столько пыли…

– Нашли? – самым невежливым образом прервал его капитан.

– Не знаю… Там какая-то дыра, господин полковник пытается сейчас ее расширить…

– О чем вы, Семен? – обомлела Берг.

– В подвале может быть подземный ход, – быстро пояснил Арцеулов. – Наша помощь нужна?

– Нет, спасибо, – помотал головой Богораз. – У меня, конечно, бронхит, и, вообще, это не занятие для ученого… Скажите, сколько у нас еще времени?

Все переглянулись.

– Мало, – решил Арцеулов. – Господин профессор, Наталья Федоровна, оденьтесь и идите в подвал. Как только пробьете вход, зовите нас с поручиком…

– Ни за что, батенька! – возмутился Семирадский. – За кого вы меня принимаете? И вообще, у меня наше главное оружие…

– Они обходят дом! – послышался голос Казим-бека. Капитан выглянул в окно – вдоль улицы выстраивалась цепь солдат в сером с винтовками наперевес.

– Все вниз! – рявкнул Арцеулов, бросаясь к пулемету, и в ту же секунду послышался звон бьющихся стекол – первые пули влетели в комнату.

– Казим-бек! Живы?

– Жив! – донеслось из соседней комнаты. – Господин капитан, краснопузые спятили – как на парад вышли!

Ростислав оглянулся – в комнате никого не было. Он облегченно вздохнул и нажал на гашетку.

Солдаты героического 305-го полка стояли ровной шеренгой посреди улицы, четко, как на учениях, посылая пули по проклятому дому. Внезапно из окна ударил пулемет, затем откуда-то сбоку послышалась еще одна очередь – заговорил второй «Максим».

– Товарищ Венцлав! – не выдержал Степа. – Ведь ваши бойцы! Их же перебьют всех!..

– Не волнуйтесь, товарищ Косухин, – усмехнулся комполка. – Не о том думаете. Надо поглядеть, не смогут ли беляки ускользнуть.

Пулемет ударил вновь, и Косухин заметил, как пули прошили шинель одного из Бессмертных Героев. Зрелище было малоприятное, но привычное. Степа уже успел пожалеть парня, как вдруг с изумлением увидел, что тот, как ни в чем не бывало, перезаряжает винтовку и вновь спокойно прицеливается. Новая очередь ударила в грудь бойца, тот покачнулся, но руки с винтовкой не опустились…

– А-а… – только и мог проговорить Косухин, но товарищ Венцлав, нетерпеливо кивнул и зашагал влево, туда, где за углом дома стрелял второй пулемет.

– …Да что они, господин капитан, железные? – не выдержал Казим-бек.

Арцеулов нажал на гашетку – очередь полоснула по шеренге стреляющих, но никто из них даже не пошатнулся.

– Может, кольчуги? – крикнул поручик. – Ничего не понимаю…

Ростислав тоже был изрядно растерян. За годы войны приходилось видеть всякое, но чтобы очередь из «Максима» не могла свалить человека с тридцати саженей – о подобном и слыхать не приходилось. Хотя нет, было – полк Бессмертных Красных Героев…

Капитан стиснул зубы и тщательно прицелился. На этот раз он метил в голову одного из солдат. Пулемет застучал, красноармеец дернулся, но продолжал стоять.

– К черту! – Арцеулов на миг прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Почему-то вспомнилась вчерашняя ночь, жуткая фигура в серой шинели, такой же, как на этих красноармейцах…

– Что с вами, господин капитан? – крикнул Казим-бек.

– Все в порядке, – выдохнул Ростислав. – Поручик, готовьте бомбы!

– Есть! Думаете, бомбы их возьмут?

– Думаю…

Арцеулов придвинул поближе офицерскую сумку и стал не торопясь доставать гранаты. Из соседней комнаты все еще слышалась стрельба – Казим-бек посылал в неуязвимых красноармейцев очередь за очередью.

– Бросайте, поручик, – посоветовал Ростислав. – Пусть подойдут поближе…

– Здесь, кажется, наш вчерашний знакомый! – откликнулся Казим-бек. – Поглядим, какой он железный!..

Венцлав и Степа Косухин пробирались вдоль забора. Первый пулемет, тот что стоял над входом, внезапно замолк.

– Никак срезали, – удовлетворенно заметил Косухин.

Венцлав на секунду замер, прислушиваясь, затем уверенно бросил:

– Затаился – хитрит!

– А этот все лупит, – Косухин кивнул на окно комнаты, выходящей на пустырь. Пулеметчик как будто услыхал его, и следующая очередь легла совсем рядом. Степа невольно пригнулся, но комполка даже не моргнул.

– Товарищ Венцлав! – крикнул Косухин, падая на снег. Следующая очередь пустила фонтанчики совсем рядом с его головой.

– Вас что, беспокоит пулемет? – усмехнулся краснолицый. – А ну-ка погодите…

Он вновь замер, не обращая внимания на пули, свистевшие рядом. Одна из них, разорвала шинель, но Венцлав и не шелохнулся. Косухин сглотнул – еще две пули пропороли серое сукно…

– Товарищ… – прошептал он и замолчал.

– Все в порядке, Степан Иванович, – вновь усмехнулся командир 305-го, поворачиваясь к Косухину. – Ладно, если вас это смущает…

«Смущает?» – только и смог подумать Степа.

– Не удивляйтесь, Степан Иванович. Когда вы сами станете бойцом нашего полка, то поймете… Ну, пора закругляться. Как я понимаю, за тем пулеметом мой должник… Дайте-ка свой карабин!

Степа, стараясь не обращать внимания на пули, привстал и протянул оружие Венцлаву. Тот передернул затвор, поглядел в сторону невидимого за стальным щитком пулеметчика, а затем, быстро подняв карабин, выстрелил навскидку. Пулемет замолчал.

– Вставайте, – небрежно бросил Венцлав. – Этот спекся!

– …Казим-бек! – крикнул Ростислав. – Георгий, вы живы?

В соседней комнате было тихо, пулемет поручика молчал. Лишь пули, влетая через разбитые окна, с привычным свистом впивались в штукатурку.

Арцеулов, пригибаясь, бросился к двери. Уже с порога он понял, что ничем помочь нельзя – поручик лежал на полу, прижимая руку к окровавленному горлу.

– Сейчас, сейчас… – бормотал Арцеулов, пытаясь оттащить Казим-бека в сторону от окна.

Поручик тихо застонал. Арцеулов нагнулся к белому, разом потерявшему все краски лицу молодого офицера. Губы Казим-бека дернулись, на них проступила кровавая пена. На миг открылись живые, полные боли, глаза, губы снова дрогнули – Георгий пытался что-то сказать.

– Не удалось… – расслышал капитан. – Вам… удачи…

Голова поручика дернулась и застыла. Глаза вновь открылись, но недвижный, холодный взгляд уже ничего не выражал. Казим-бек был мертв.

Арцеулов на миг застыл, не веря случившемуся, хотя уже не первый год терял товарищей. Затем он медленно перекрестился и встал. Георгий Казим-бек свою войну закончил. Его, Арцеулова, война продолжалась.

Он выглянул в окно и увидел, что картина изменилась – красноармейцы в серых шинелях не спеша перебирались через забор. Движения их были странными, немного замедленными, как будто они двигались по шею в воде. Удивляться не было времени. Арцеулов схватил связку гранат и, прижавшись к стене, стал ждать.

Серые шинели заполнили двор и на минуту замешкались. Ростислав подумал, что штурмующие начнут атаковать дом со всех сторон – через входную дверь и через окна первого этажа. Окна были забиты, но сам капитан, будь он на их месте, поступил бы именно так. Однако серые шинели решили играть не по правилам – десяток крепких ребят в незнакомых высоких шлемах простучали сапогами по ступеням высокого деревянного крыльца и навалились на дверь. Ну что ж, тем лучше…

Дерево трещало. Арцеулов осторожно выглянул в окно, успев заметить странные голубые знаки на шлемах красноармейцев, и, в очередной раз удивившись, аккуратно кинул связку прямо в серую мешанину тел.

Он не ожидал, что взрыв будет таким сильным. Капитана бросило на пол, он перекатился по осколкам битого стекла, вскочил и, схватив новую связку гранат, выглянул в окно.

От крыльца почти ничего не осталось. На черной земле валялись горящие головешки рядом с окровавленными бесформенными ошметьями.

«Это им за Казим-бека!» – подумал Ростислав.

Он выглянул в окно и поразился. Уцелевшие – а их было десятка два, стояли у самого крыльца, точно ожидая чего-то.

– Сдурели они, что ли? – вторая связка так и просилась на улицу. Но вдруг, словно по неслышной команде, серые шинели стали окружать дом. Через секунду послышался треск отдираемых досок – штурмующие ломились в окна.

«Все! – понял Арцеулов. – Теперь вниз… Если не успели – закроемся в погребе, дверь железная…»

Он сунул за пояс гранату, нырнул вниз по лестнице, почти сразу столкнувшись с Лебедевым.

– Мы пробили вход, скорее! – выдохнул полковник. – Где Георгий?

– Убит, – коротко бросил Арцеулов.

– Как?!

Лебедев замер, и по его лицу Ростислав понял – полковник действительно никогда не был на войне. Времени на разговоры не оставалось – в окна уже вваливались красноармейцы с голубыми знаками на шлемах. Арцеулов схватил Лебедева за руку и потащил к дверям подвала. Прежде чем захлопнуть их, капитан еще раз удовлетворенно отметил, что двери сработаны на совесть.

Он задвинул засов и перевел дыхание. В подвале было полутемно – горели две керосиновые лампы. В углу, окруженное грудой вывороченных кирпичей, чернело неширокое отверстие – как раз достаточное, чтобы пропустить человека…

– Где господин Казим-бек? – спросила Берг, стоявшая в стороне, у огромного металлического бака – очевидно, того самого, в котором был приготовлен страшный сюрприз. Профессор и Богораз были рядом, и вид их свидетельствовал, что мужам науки пришлось немало потрудиться на ниве труда физического.

– Господин Арцеулов сказал… – растерянно начал полковник, но так и не договорил.

– Господа! – резко, резче чем хотел, перебил его Ростислав. – Поручик Казим-бек убит. В доме красные. Надо уходить!..

Берг вскрикнула, профессор сурово нахмурился и перекрестился. Семен Богораз внешне никак не отреагировал и лишь чуть отшатнулся к кирпичной стене.

– Что там? – торопил Арцеулов. – Это ход?

– Извините, капитан, – Лебедев мотнул головой и глубоко вздохнул. – Да, похоже на подземный ход. Я все приготовил, можно уходить…

За дверью подвала слышалось буханье сапог. Ростислав вновь удивился – пришельцы обыскивали дом молча.

«Немые они, что ли?» – мелькнуло в голове, и тут в дверь подвала начали колотить чем-то тяжелым.

Лебедев кивнул, и Семен Богораз, с трудом волоча тяжелый баул, стал первым залазить в черное отверстие. За ним последовали Берг и профессор. Арцеулов подошел к пролому в стене, из которого несло ледяным холодом, и вопросительно посмотрел на полковника. Тот не спеша разматывал катушку со шнуром Бикфорда.

– Идите, капитан. Я сам…

Сказано это было так, что Арцеулов тут же подчинился.

В проходе было темно, лишь впереди неясно мигал свет фонаря, который нес профессор. Ростислав прошел немного дальше и остановился, поджидая Лебедева. Тот появился через несколько секунд.