Однажды утром Надин проснулась, дрожа от страха. Ей приснился кошмар, который она, как ни старалась, вспомнить не могла.
      – Сестра, я бы хотела поговорить с доктором Маком.
      – Простите, миссис Баррет, его не будет в отделении до полудня. Вам что-нибудь нужно?
      – Да, – горько отозвалась Надин и откинулась на подушку. – Новое тело.
      Миссис Робинсон, которая работала в отделении уже несколько лет и повидала всякого, с состраданием посмотрела на пациентку.
      – Никому бы не помешало новое тело, дорогуша. А покуда другого нет, надо позаботиться о том, чтобы это себя сносно чувствовало. Вам надо поесть. Напрасно вы не прикоснулись к завтраку.
      – Я не могу смотреть на еду. От одной только мысли о ней меня начинает тошнить.
      Надин не хотелось даже встать с постели. Она провела в больнице уже три недели и привыкла к здешнему распорядку дня. Скоро к ней подключат отвратительную, надоедливую машину, и начнется настоящая мука, которая продлится четыре-пять часов. Потом она почувствует себя лучше, появится обманчивое ощущение, что худшее позади. На следующий день она сможет ходить, испытает кратковременный прилив сил, который затем сменится усталостью, головной болью, тошнотой и потерей аппетита.
      Она беспокоилась о Кейт и Джеффе. Дважды в день она говорила с ними по телефону, мучаясь оттого, что дети были в мрачном настроении. Она очень скучала без них, и они тоже. Но где ей теперь взять силы, чтобы дать необходимую им материнскую заботу? И наверное, если бы Джоанна не взяла их на свое попечение, миссис Уилсон не справилась бы с ними одна.
      Надин пыталась связаться с Карлом – он так и не перезвонил Джоанне, – но безуспешно, от чего пришла в настоящую ярость. Дети у них общие, и она считала себя вправе рассчитывать на его поддержку.
      Тетя Салли звонила раз в несколько дней. Надин старалась не расстраивать ее и отца, поэтому упорно утверждала, что идет на поправку. Повесив трубку, она боролась с тошнотой, неизменно одолевавшей ее при усилии казаться веселой.
      Однажды утром позвонила Ферн:
      – Привет, Нэдди. Я звоню узнать, как ты.
      – Ужасно. Очень скучно. Хочется поскорее выздороветь и убраться отсюда к чертовой матери.
      – Уверена, скоро так и будет. Мы устроили все так, что, когда ты вернешься, тебе не придется ждать своих сцен. Все остальное мы отснимем. Люд передает тебе привет, и Меган, и Рик.
      Надин напряглась и повела разговор воодушевленно. Она оценила то, что съемочная группа в ней нуждается. Возможно, Люд станет теперь мягче и терпимее к ней. Однако стоило ей повесить трубку, как настроение тут же упало.
      Когда доктор Мак пришел осмотреть ее, Надин спросила напрямик:
      – Я хочу знать, что со мной происходит. Почему я то чувствую себя лучше, то снова еле волочу ноги?
      Он удовлетворил ее любопытство.
      – Что? Пересадка почки?!
      Надин была поражена. Она и представить себе не могла, что ее дела обстоят так плохо. Как и все редко болеющие люди, она понятия не имела о том, насколько серьезными могут быть заболевания.
      От страха сердце у нее ушло в пятки. Она с трудом воображала себя на операционном столе. Но, с другой стороны, без операции жизнь станет для нее нескончаемой мукой, которую невозможно выдержать…
      – Вы хотите сказать, что когда кого-нибудь убьют или кто-то внезапно умрет… – шепотом вымолвила она. – И вы получите разрешение семьи на то, чтобы забрать у него почку…
      – Все гораздо сложнее, чем вы предполагаете, – ответил доктор и рассказал ей о таких вещах, как совместимость крови и тканей, о возможном отторжении организмом чужого органа.
      – Значит, ситуация безвыходная?
      – Вовсе нет. Вам повезло больше, чем кому бы то ни было еще в вашем положении. У вас есть сестра-близнец.
      – Вы имеете в виду, что Джоанна… что можно пересадить мне ее почку?
      – Да.
      – Но почему вы до сих пор не поговорили с ней? Я пролежала здесь уже много недель.
      – Нужно было подождать, пока хотя бы одна ваша почка восстановится. Трансплантация – крайняя мера.
      – Но мне нужно как можно скорее вернуться к работе! Из-за моей болезни остановились съемки фильма, меня ждут люди. Эта проволочка стоит больших денег.
      – Успокойтесь. Вам вредно волноваться.
      – Господи! Вы минуту назад заявили, что я не могу работать, не могу прожить без этой чертовой машины и двух дней, а теперь говорите, что мне вредно волноваться! Да я ведь полутруп, разве не так? Скажите, если бы не гемодиализ, я бы умерла, да?
      Доктор не ответил и стал просматривать последний анализ крови Надин, который принесла сестра.
      – По крайней мере поговорите с Джоанной о трансплантации. Или я это сделаю сама. Жаль только, я плохо в этом разбираюсь.
      – Довольно разговоров, прошу вас.
      – Вы сказали ей, а она отказалась!
      – Нет, это не так. – Его голос смягчился. – Надин, давайте отложим этот разговор на завтра.
      Надин хотела возразить, но он уже вышел. Сестра сделала ей укол.
 
      Джоанна сидела в кресле напротив доктора Хэллорана, пытаясь осмыслить его слова. Хэллоран, нервно вертевший в руках карандаш, старался таким образом справиться с раздражением против коллеги Мака, чтобы иметь возможность разговаривать с пациенткой спокойно. Хотя он был сторонником демистификации медицины и считал, что пациент должен понимать, насколько это возможно, какова суть его заболевания и в чем состоят методы лечения, неумение доктора Мака держать язык за зубами выводило его из себя. В то же время он понимал, что миссис Леннокс была настойчива в желании узнать правду о состоянии здоровья сестры.
      – Миссис Леннокс…
      – Называйте меня просто по имени, пожалуйста, – попросила Джоанна, испытывая неловкость от такого официального обращения.
      – Джоанна, я не могу обсуждать с вами состояние вашей сестры, прежде чем поговорю с доктором Маком.
      – Но ситуация, наверное, очень тяжелая, если он настаивает на трансплантации.
      – Возможно. Но если вы беременны, то до родов о донорстве не может быть и речи. В случае крайней необходимости человек может существовать на гемодиализе несколько месяцев.
      – Почему беременная женщина не может быть донором? Разве это такая серьезная операция? – поинтересовалась Джоанна, испытав облегчение.
      – Любая операция, сделанная беременной женщине, может иметь непредсказуемый результат. Помимо того что возможны осложнения, анестезия может повредить плоду. Пересадка почек особенно опасна, потому что во время беременности на них приходится большая нагрузка, – сказал он и пояснил, что шлаки плода попадают в кровеносную систему матери через плаценту и удаляются из организма через ее почки. – А теперь отправляйтесь домой. И постарайтесь не волноваться. Вам нужно как следует отдохнуть. Завтра я поговорю с доктором Маком и позвоню вам на работу.
      Джоанна поехала домой к Надин и нашла детей в более возбужденном состоянии, чем обычно. Без матери они чувствовали себя покинутыми и, хотя понимали, что для полного выздоровления она должна лежать в больнице, не хотели мириться с ее долгим отсутствием.
      – Я хочу навестить маму, – решительно заявила Кейт.
      – Детей до десяти лет туда не пускают. Я уже говорила вам, – как можно мягче ответила Джоанна.
      – Если она не вернется домой в ближайшее время, я скоро буду достаточно взрослым, чтобы навестить ее, – обиженно заявил Джефф.
      Джоанна собралась с духом, чтобы ее собственная тревога не передавалась детям.
      – Скажите лучше, уроки вы сделали? Бьюсь об заклад, что никто из вас не может правильно написать слово «Миссисипи».
      Ей удалось развеселить их и отвлечь от разговоров о матери. Общаясь с детьми, она сама успокаивалась.
      Печальные мысли о Надин вернулись к ней снова только тогда, когда, уложив племянников спать, она села ужинать с Людом.
      – Доктор Мак сказал, что ей необходима трансплантация, а я – идеальный донор. Проблема в том, что… мне придется сделать аборт.
      Люд видел, как ее прекрасные глаза наполняются слезами. Он крепко обнял Джоанну, чувствуя, как учащенно бьется ее сердце. Он молча гладил ее по волосам, затем внимательно посмотрел ей в лицо и нежно поцеловал в губы.
      – Почему нельзя найти другого донора? Я слышал о компьютерных базах данных, в которые внесены потенциальные доноры. Я имею в виду, что пересадка органов необходима тысячам людей, но далеко не у всех есть близнецы. Наверняка есть какой-то другой выход. Его надо найти.
      Сердце Джоанны наполнилось благодарностью. Значит, он хочет ребенка не меньше, чем она. Однако Люд до сих пор знает не все.
      – Дело в том, что Надин не сможет вернуться к работе до операции. Доктор Мак считает, что она не выдержит такой нагрузки. Так что если мы не найдем другого донора в ближайшее время…
      – О Господи! – Люд побледнел и нервно провел рукой по волосам.
      – Люд, я не знаю, что делать. – Она пристально посмотрела на него. – Хэллоран сказал, что поговорит с доктором Маком, но я уверена, что положение серьезное. Дела у Надин хуже, чем это кажется на первый взгляд. Я не могу видеть ее в таком состоянии. Мне следует рассказать ей о ребенке, тянуть дольше нельзя. Я понимаю, что подвожу ее и тебя. Но как я могу отказаться от ребенка!
      – Любовь моя, – прошептал Люд, привлекая ее к себе.
      Через минуту он отстранил Джоанну и проникновенно посмотрел ей в глаза.
      – Есть выход. Мы можем сделать одну вещь. Разумеется, временно.

* * *

      На следующее утро, едва успев прийти в больницу, Хэллоран тут же позвонил доктору Маку, но оказалось, что тот на обходе. Когда же Мак освободился, Хэллорана вызвали в отделение скорой помощи.
      Джоанна, раздосадованная тем, что два доктора не могут между собой договориться, позвонила Надин:
      – Как ты себя чувствуешь сегодня?
      – Лучше, – ответила Надин, уловив напряжение в голосе сестры. – Так бывает всегда после гемодиализа. Ты не говорила с доктором Маком?
      – Говорила, но очень коротко. Мне придется пробыть на работе до трех, но я приеду, сразу как только смогу.
      – В любое время, – ответила Надин мрачно. – Я никуда не денусь.
      Джоанна повесила трубку и закрыла лицо ладонями. Предстоящее объяснение с сестрой повергало ее в глубокую депрессию.
      – Что-то случилось? – поинтересовался Уинни, заглянув к ней.
      – Дело в Надин.
      – Я думал, она идет на поправку.
      – Я тоже на это надеялась, но все плохо. Ее почки так и не восстановились.
      Уинни сочувственно нахмурился. Его родной дядя несколько лет жил на диализе, и Уинни хорошо представлял себе, что это такое. Больные почечной недостаточностью обречены на страшные страдания. Он подошел к Джоанне и ласково положил ей руку на плечо.
      Джоанна не собиралась ни с кем, кроме сестры, обсуждать предложение Люда, но дружеское участие Уинни располагало к откровенности.
      – Надин не в состоянии закончить съемки. Доктор не разрешит ей вернуться к работе, а это ставит под угрозу фильм Люда. Если только я не займу место Надин перед камерой. Она не переживет этого. Но уже отснято столько эпизодов, что начинать заново с другой актрисой просто невозможно. На это нет средств. Не знаю, сумею ли я справиться. Даже у Надин не всегда все получалось. Но, с другой стороны, я не допущу, чтобы Люд все потерял, если я могу помочь… – Джоанна замолчала и тяжело вздохнула.
      – Я верю в тебя, детка, – сказал Уинни и обнял ее за плечи. – Ты можешь сделать все что угодно, если захочешь.
      – Спасибо, Уинни. Я знаю, что должна. У меня нет выбора. Но мне нужно время, чтобы собраться с силами. Дай мне две недели отпуска, если, конечно, ты не хочешь отпустить сейчас Эбби.
      – Разумеется, тебе нужно отдохнуть. Я все устрою. Но тебе лучше самой поговорить с Эбби.
      – Да. Но не рассказывай никому о том, что я собираюсь сниматься вместо Надин. Если она согласится, это останется тайной для всех.
      Когда Уинни вызвал Эбби к себе в кабинет и сообщил, что ей придется временно исполнять обязанности художественного редактора, она испытала противоречивые чувства. Джоанна говорила ей, что беременна, и Эбби предполагала, что займет ее место, но не ожидала, что это случится так скоро.
      Покидая издательство, Джоанна оглянулась и увидела, как Уинни и Эбби вместе склонились над проектом нового тома. Она и без того чувствовала себя в стороне, и после тринадцати лет работы в «Омеге» видеть такую сцену было для нее особенно мучительно.
      В больнице она столкнулась с доктором Маком.
      – Я безуспешно пытаюсь встретиться и поговорить с вашим доктором, – сказал он. – Поскольку вы здесь, не уделите мне минуту внимания?
      Джоанна последовала за ним в кабинет.
      – Простите меня за вчерашнюю грубость. У меня выдался отвратительный день. Все же я должен сообщить вам, что чем скорее вашей сестре будет сделана операция, тем лучше. Ваша почка – идеальный трансплантат. Однако решать вам. Если вы не в силах пойти на это, я начну искать другого донора. На это может уйти несколько месяцев. Я хотел бы как можно скорее узнать, намерены ли вы дать согласие на операцию после рождения ребенка.
      Джоанна открыла рот, чтобы сказать «да», но это слово, казалось, встало у нее поперек горла. Ее охватил ледяной ужас.
      – Я… я не знаю. Мне страшно расстаться с частью своего тела. Но я очень хочу помочь сестре. Может быть, я привыкну к этой мысли… – Она тяжело вздохнула.
      – Я понимаю, как вам тяжело, Джоанна. – Он взглянул на нее с состраданием. – Но поверьте, единственный шанс для Надин вернуться к нормальной жизни – это ваша почка. Органы ближайших родственников прекрасно приживаются. Ваша тетя и отец, к сожалению, не подойдут из-за возраста.
      Джоанну трясло. Она презирала себя за трусость, но не могла преодолеть ее.
      – Я слышала о существовании донорских центров, где по базам данных можно подобрать нужный орган.
      – Да. Более того, при больнице есть такой координационный центр. Но подбор органов для трансплантации – сложнейший процесс. Основная проблема в совместимости иммунных систем, групп крови и тканевых антигенов у донора и больного. Понимаете, речь идет о сотне тысяч возможных комбинаций. К сожалению, у вашей сестры сложный случай, как и у вас. У вас редкая группа крови. Она встречается у восьми человек на сотню.
      – Я знаю, – прошептала Джоанна.
      – Поверьте, Джоанна, я и сам хотел бы испытывать больше оптимизма на этот счет, но шанс подобрать трансплантат по базе данных примерно один на тысячу. В случае вашей сестры шансов еще меньше.
      Увидев, как Джоанна покрылась мертвенной бледностью, доктор Мак понял, что испугал ее не на шутку. Но, черт возьми, должна же она знать правду о том, что ее беременность сильно усложняет дело!
      – Давайте пока оставим этот разговор. У вас есть время подумать, посоветоваться с мужем.
      Мак ясно давал понять, что говорить больше не намерен, но Джоанна не находила в себе силы шевельнуться. Она машинально теребила ремешок сумки и пребывала в полной растерянности.
      – Если я отдам сестре почку, то смогу потом снова забеременеть? Я имею в виду, можно ли родить ребенка с одной почкой?
      – Разумеется. Одна здоровая почка может выполнять работу двух. Так что препятствий для новой беременности нет никаких.
      – Понятно. А эта операция… она сложная?
      – Да. Любая операция серьезная. Но для вас нет практически никакого риска. Я провел сотни операций по трансплантации почек и не потерял ни одного донора.
      – А Надин? С сестрой все будет в порядке, да?
      – Возможно, но поручиться за это никто не может. Основная проблема этой операции в том, что организм склонен отвергать чужеродный орган. Но поскольку вы с ней однояйцовые близнецы, такая вероятность сведена к минимуму благодаря общему генетическому фону. Именно поэтому ваша почка приживется в теле сестры с большей вероятностью, чем чья бы то ни было еще. Почка чужого человека имеет пятидесятипроцентный шанс на выживание. Если донором станете вы, шансы возрастают до девяноста процентов. В моей практике было четыре подобных операции. Трое мужчин и одна женщина. С момента последней операции прошло четыре года, все пациенты живы, здоровы и ведут нормальную жизнь. К сожалению, ни за что поручиться я не могу, Джоанна, но эти четверо живы, хотя ходили на волосок от смерти. Конечно, не стоит сбрасывать со счетов то, что медицина не стоит на месте.
      – Я понимаю, – отозвалась Джоанна, разрываемая противоречивыми ощущениями.
      – Давайте оставим пока этот разговор, – повторил доктор. – Отправляйтесь домой, подумайте обо всем как следует. И главное, не волнуйтесь.
      – Мне незачем больше думать, – вдруг преисполнилась решимости она, и ее голос прозвучал на удивление твердо. – Я согласна на операцию. Я рожу ребенка и отдам Надин свою почку.
      Она простилась с доктором, зашла в дамскую комнату, и ее стошнило.
 
      Мак зашел к Надин, чтобы узнать, каково ее самочувствие, и посмотреть результаты последних анализов.
      – Как вы себя ощущаете сегодня?
      – Спасибо, хорошо. И все благодаря «железной леди» – моей сиделке.
      – Я рад, что вам не изменяет чувство юмора, – улыбнулся он.
      – Да уж!
      – Я только что говорил с Джоанной.
      – Вы спросили ее? – нетерпеливо поинтересовалась Надин.
      – Да. Она согласна на операцию.
      Надин почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение во всем теле.
      – Конечно, об операции не может быть речи до тех пор, пока ваша сестра не разрешится от бремени. Это означает, что вам придется шесть-семь месяцев прожить на гемодиализе. Но выхода нет. Мы не можем подвергать такой операции беременную женщину.
      У Надин было ощущение, будто ей дали обухом по голове. Она откинулась на подушку и закрыла глаза.
      – Я вижу, что вы расстроены необходимостью отсрочки, – заметил Мак, у которого и в мыслях не было, что Надин может не знать о беременности сестры.
      – Скажите Джоанне, что мне не нужна ее почка, – прошептала Надин, отвернувшись к стене.
      – Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите, – сказал пораженный таким заявлением доктор.
      – Отдаю, – уставшим голосом вымолвила она. – Я согласна жить на гемодиализе до тех пор, пока вы не найдете донора. Любого, кроме моей сестры.
 
      Джоанна зашла в палату к Надин. Та лежала, отвернувшись лицом к стене. Джоанна решила, что она спит, и тихонько присела на край кровати.
      – Кто здесь? – раздраженно подала голос Надин.
      – Это я. Я думала, ты спишь. – Джоанна склонилась, чтобы поцеловать ее в щеку, но ответного порыва не обнаружила. – Ты хорошо себя чувствуешь?
      Надин с усилием развернулась и посмотрела на нее. И вдруг Джоанна поняла, что доктор Мак опередил ее и рассказал сестре о ее беременности.
      – Я… я ждала, пока ты поправишься, чтобы сказать…
      – Чушь! Ты знала о том, что беременна, еще до того, как мы поехали в Нью-Хэмпшир.
      – Да, знала. – Джоанна собрала волю в кулак, чтобы выдержать осуждающий взгляд Надин. – Но я никому не хотела говорить, пока…
      – Никому!
      – Дини, я совершила ошибку. Прости меня. Просто я слишком суеверная. Я боялась, что снова будет выкидыш.
      – На этот раз выкидыша не будет? Мои поздравления!
      Джоанна почувствовала, как кровь застучала у нее в висках.
      – А отец ребенка знает? Или ему ты тоже ничего не сказала?
      – Он… Люд знает.
      – Давно?
      – До Нью-Хэмпшира, – призналась Джоанна. – Ему нужно было сдать кровь на тест. Я спросила у него, хочет ли он ребенка. Он сказал, что хочет. Господи, ну почему все так получилось!
      Люд уже обо всем знал, когда они поехали на съемки! Надин не могла видеть сестру такой счастливой. Джоанна уверена в том, что на этот раз благополучно родит, и Люд хочет этого ребенка! Надин отвернулась к стене, чтобы сестра не увидела, как на ресницах у нее дрожат слезы.
      – Доктор Мак говорил с тобой об операции? – спросила Джоанна.
      – Да.
      Джоанну вдруг охватил необъяснимый страх. Она увидела, что Надин ужасно выглядит: ее лицо опухло и имело болезненный вид, несмотря на то что диализ ей проводили всего несколько часов назад. Если она сейчас в таком состоянии, то что будет завтра, послезавтра?
      – Тогда ты знаешь, что, как только я рожу, мы сразу сделаем операцию.
      – В этом нет необходимости.
      – Что ты хочешь этим сказать? – удивилась Джоанна.
      – Я хочу сказать, что мне не нужна твоя почка. Я прекрасно обойдусь без нее.
      – Ты не сможешь так! Гемодиализ…
      – Ты не единственная на свете, у кого есть здоровые почки. Доктор Мак найдет мне другого донора. Так что можешь не беспокоиться на этот счет.
      – Я не могу не беспокоиться! Я готова была бы сделать операцию хоть сейчас, если бы не беременность!
      – Давай оставим этот разговор, – раздраженно прервала сестру Надин. – Мне ничего не нужно!
      – Надин, ты заставляешь меня чувствовать себя настоящим монстром. Но я всего на третьем месяце беременности. В моем теле живет новая жизнь. Ребенок… – Джоанна осеклась и с сочувствием взглянула на сестру. – Я готова помочь тебе, но не хочешь же ты, чтобы я…
      – Нет! И довольно говорить об этом!
      Сестра Робинсон вошла в палату с огромным букетом цветов от Джима Суини. Надин говорила с ним по телефону, но не захотела, чтобы он навестил ее: ей было неприятно видеться с кем бы то ни было из съемочной группы в таком виде.
      Душевные страдания Джоанны усиливались с каждой минутой. Надин впадала в ярость, стремясь скрыть свое отчаяние и страх. Как она может сказать ей о предложении Люда? Чувство, которое Джоанна испытывала к Люду, вошло в противоречие с любовью к сестре. Надин была так слаба и беспомощна, она нуждалась в поддержке, а сообщение о том, что Джоанна собирается сыграть ее роль в фильме, окончательно выбьет у нее почву из-под ног. Нет на земле такой силы, которая помогла бы Надин встать с больничной койки и вернуться на съемочную площадку. Когда медсестра ставила цветы в воду, Джоанна отвела глаза, будучи не в силах встретиться взглядом с Надин.
      Надин видела, как расстроена Джоанна, как поникли ее плечи. Из-за чего ей так уж горевать! Она собирается родить ребенка от Люда. А она, Надин, почти что труп. В последнее время она стала отчетливо понимать, насколько серьезно ее заболевание. Ее жизнь зависела от машины, производящей гемодиализ. Если ей не пересадят здоровую почку, она не сможет обходиться без этой чертовой машины дольше двух дней. А после операции она всю жизнь будет трястись из-за того, что организм в любой момент может отторгнуть чужой орган. При мысли о сестре, которая здорова и беременна от любимого мужчины, Надин хотелось кричать от боли и досады.
      – Я устала и жду звонка от Люда. Я хочу, чтобы ты ушла, – твердо заявила Надин.
      Джоанна смахнула с ресниц набежавшие слезинки и повернулась к сестре:
      – Он не позвонит до завтра, потому что хочет, чтобы я обсудила с тобой одну вещь.
      Надин почувствовала, как где-то внутри у нее зародился страх, предчувствие чего-то ужасного. Она села на кровати, и Джоанна поспешила поправить подушку, на которую она облокотилась.
      – Уж не хочет ли он найти мне замену? Он не посмеет так поступить со мной!
      – Нет. Все не совсем так. Ты исполнительница главной роли, и твое имя будет в титрах, но…
      – Нет! – Во взгляде Надин было столько ненависти, что у Джоанны похолодело сердце. – Я знаю, что ты собираешься сказать! Я этому не верю!
      – Но ведь это вынужденная мера. Она касается только оставшихся эпизодов, – вымолвила Джоанна, стараясь сохранить спокойствие. – Люд должен закончить фильм. Эд готов запустить его в прокат, и с тех пор, как вышла пробная серия, минуло много времени. К премьере тебе уже сделают операцию. Если это случится раньше, ты сама сможешь переиграть те сцены, где буду сниматься я.
      Джоанна замолчала, пораженная каменным выражением лица сестры, на котором отразилась смесь отчаяния, ненависти и изумления.
      – Неужели ты действительно хочешь занять мое место?
      – Только если ты дашь свое согласие, Дини, – подавляя дрожь в голосе, ответила Джоанна. – Ты же понимаешь, что я вовсе не стремлюсь к этому. Более того, я готова пойти на все, чтобы избежать этого.
      Все что угодно! Как она смеет произносить эти слова, если не в состоянии сделать аборт, чтобы спасти сестру!
      – Тебе известно, как я не люблю сниматься. Я не знаю, что из этого получится. Но у меня нет другого выхода.
      Надин устремила взор на потухший экран телевизора, висевшего под потолком, и представила себе Джоанну в сцене с Меган, в заключительной сцене на судебном процессе, в любовной сцене с Риком. Она невольно перевела взгляд на свои руки и подумала о том, что давно не делала маникюр.
      Джоанна испытывала сильнейшее желание обнять сестру, сказать, как она ее любит, утешить, вселить в нее уверенность в благополучном исходе этой трагической истории. На нее нахлынули детские воспоминания о том, как они поддерживали друг друга в трудных ситуациях. Но что-то мешало ей отдаться во власть душевного порыва…
      – Хорошо, – вдруг отозвалась Надин, и ее голос прозвучал словно из могилы.
      Однако Джоанна не почувствовала облегчения, услышав согласие сестры. Ей была понятна боль, терзавшая Надин, и слезы невольно навернулись ей на глаза. Джоанна взяла себя в руки невероятным усилием воли.
      – Дети спрашивают, когда ты вернешься домой, – сказала она, стремясь перевести разговор на другую тему.
      – Меня выпишут на следующей неделе. Но мне придется являться сюда трижды в неделю на процедуры.
      Надин с трудом поднялась с постели и подошла к окну, чтобы взглянуть на Мэдисон-авеню. Дни становились длиннее. Она видела, как толпы людей бредут по тротуарам, заходят в магазины и выходят с покупками. Скоро весна, пора любви и обновления.