Живот Веры был уже довольно заметным, особенно когда малыш начинал двигаться. Яна невольно задержала на нем взгляд. Возможно, именно это обстоятельство подталкивало ее к положительному ответу. В отношении Веры ей было все ясно еще до того, как она рассказала о себе. Милославская чисто интуитивно чувствовала, что перед ней человек честный, волевой, сильный, цельный, настоящая личность. Но она также отчетливо ощущала – эта женщина глубоко несчастна.
      Судя по рассказу Щербаковой, было понятно, что основная причина ее несчастливости – загулы мужа. Милославская внимательно посмотрела на него: полная противоположность жены. Андрей еще не успел отойти от долгих дней и ночей кутежа и выглядел не лучшим образом: отекший, с огромными мешками под глазами. Но что-то в этих глазах было такого, что заставляло думать о Щербакове, как о неплохом человеке. От него исходили какие-то флюиды доброты, беспомощности, желания укрыться под чужим крылом и в то же время неумения отказать другим.
      Но предчувствия бывают обманчивыми, поэтому Яна решила прибегнуть к помощи карт, предсказания которых никогда еще ее не подводили. Слушая Веру, Милославская взяла с тумбочки заветную колоду и вытащила из нее карту «Чтение». Эта карта помогала экстрасенсу проникать в глубины сознания людей и даже в их подсознание, угадывать тайные помыслы, настроение, ход мыслей.
      Рисунок на карте вполне соответствовал ее функциональным возможностям: в самом центре был изображен человечечкий глаз, внутри зрачка которого – голова человека, «содержание» которой гадающий мог легко «раскусить» посредством данной карты. Ну а окружало зрачок символическое изображение расходящихся в разные стороны волн, позади котороых сияли широкие лучи, символизирующие мощную энергию.
      Яна положила ладонь на «Чтение» и попыталась сосредоточиться. В этот раз она почувствовала тепло, идущее от карты, необыкновенно быстро. Только вначале оно было слегка ощутимым, и Милославская с трудом его улавливала, как бы пытаясь удержать. Затем легкое покалывание начало усиливаться, пока, наконец, экстрасенс не почувствовала, что вся кисть руки окутывается приятным, пронизывающим теплом.
      Теперь Яна могла сделать для себя соответствующие выводы, вернее она убедилась в том, что интуиция ее не подвела. Она не сомневалась: Щербаков – человек, действительно неплохой, страдающий от власти над ним зеленого змия и чрезмерно подвластный чужому влиянию, особенно плохому. Милославская улавливала в его сознании слова глубокого раскаяния в содеянном, слова утешения, приготовленные для Веры и тому подобное.
      – Я помогу вам, – произнесла она, когда Щербакова закончила свой рассказ и выжидающе посмотрела на экстрасенса.
      Вера как-то замялась, а потом нерешительно произнесла:
      – Сколько? Сколько нам это будет стоить?
      – Не беспокойтесь, больше, чем вы можете заплатить, я не потребую, – Яна потянулась за сигаретой.
      Во время самих сеансов она обычно не курила, и сейчас ей нужно было как следует расслабиться, потому что карта отняла у нее уйму сил и энергии. Вместе с тем Милославская чувствовала непонятное напряжение во всем теле. Она назвала Щербаковым чисто символическую сумму, которую они должны были отдать за ее услуги и даже позволила выплачивать ее частями, по мере продвижения дела.
      По всей видимости, Андрей был доволен этими условиями: на его лице появилось что-то вроде улыбки. Он с облегчением вздохнул и стал смотреть на Яну с большим доверием. До этого момента Щербаков не особенно желал общаться с гадалкой, воспринимая это только как единственно возможный пока выход из положения, как какой-то шаг вперед. Но его точил червь сомнения: не обман ли все это, не пустая ли трата времени. Теперь же, поняв, что он, во всяком случае, ничего не потеряет, Щербаков был полностью готов к сотрудничеству.
      Милославская молчала, ее гости тоже.
      – Может быть, кофе? – спросила Яна.
      Андрей с Верой переглянулись, но Кирюха, который, проверив все и вся, уже начинал скучать, опередил их.
      – Да. Мы хотим кофе!
      – Кирилл! – строго одернул его отец, но Милославская уже поднялась с кресла и направилась на кухню.
      Яна взяла в руки серебряную джезву и принялась за приготовление кофе. Она чувствовала особое расположение к этим людям и искреннее желание помочь, которое породило страстное желание вновь взяться за колоду прямо сейчас. Но Милославская отлично понимала, что ее необъяснимые силы исчерпаны картой «Чтение», и для их восстановления понадобится по меньшей мере пара часов.
      Войдя в кабинет с подносом, на котором дымились четыре миниатюрные чашечки, Яна заметила выражение нетерпения на лицах Щербаковых. Она догадывалась, чего от нее хотят.
      – Вы ждете, когда же я начну гадать? – улыбаясь, спросила она.
      Андрей ошарашенно посмотрел на жену. В его глазах отлично читался вопрос: «Она что, и мысли читать умеет?» Однако в действиях Яны не было ничего сверхестественного. Просто тревожные чувства переполняли Щербаковых, а скрыть это им не удавалось.
      – В общем-то, да, – придя в себя, ответил Андрей.
      – Вынуждена вас разочаровать, – Милославская поставила поднос на стол.
      – К-как? – вырвалось у Веры.
      – Сейчас я вряд ли чем-то смогу вам помочь.
      – Но почему?! – негодовал Щербаков.
      – Потому что, – Яна прихлебнула из чашечки кофе, – гадание предполагает восстановление растраченных сил.
      – И как скоро, как скоро это произойдет? – продолжал Андрей.
      – Я и сама не знаю. Буду пытаться. Как получится. Это не зависит от моего желания. Порой мне нужно воспользоваться картами, а они молчат. Это тоже может стать причиной временного бездействия. Но – могу вас успокоить – в конце концов мои помощники сдаются.
      – Долго приходится ждать этого конца концов? – Андрей злился и поэтому начинал иронизировать.
      – Я думаю, сегодня что-нибудь должно получиться, – поразмышляв ответила Яна, – дело в том, что в день редко удается использовать больше двух карт. Правда, «Джокер» отнимает меньше сил, возможно, им я и воспользуюсь, но не сейчас.
      Вера понимала – это тонкий намек на то, что пока в разговоре поставлена точка, и им бы неплохо покинуть дом Милославской, поскольку ей требуется отдых.
      – Когда нам прийти? – спросила Щербакова.
      – Я сама вас разыщу, когда это понадобится. Оставьте адрес и телефон, если есть, – Яна вынула из пачки бумаг для записей листок и протянула Вере.

* * *

      Милославской снилось, будто она лежит в прекрасном тропическом лесу под тенью мангового дерева и любуется висящими на нем тяжелыми, глянцевыми, сочными плодами. Манго похожи на елочные игрушки. Они висят на своих длинных стебельках-нитях и покачиваются, маня к себе Яну. Милославская приподнимается с земли и пытается дотянутся до одного из фруктов. Но ветки манго находятся высоко, и от взгляда в высь у нее начинает сильно кружиться голова. Яна падает, но как-то медленно, плавно. Ее рука, как бумажный кораблик, опускается на воду бегущего рядом ручья. Ручей ласкает руку, но он какой-то теплый и шершавый.
      Яна открыла глаза. Рядом стояла Джемма и усердно лизала ей руку, пытаясь напомнить хозяйке, что пора бы уже наложить в собачью миску очередную порцию «Чаппи».
      – Дже-е-мма! – разочарованно протянула Милославская. – Такой сон!
      Джемма тихо заскулила, как бы оправдываясь перед Яной за свои действия. Волей-неволей Яне пришлось встать с дивана. Поднявшись, она ощутила, что полна сил и энергии, как никогда. Это была даже не бодрость, а какой-то переполняющий тело оптимизм. С каждым шагом все больше хотелось жить, а главное – действовать.
      – У-а-а-а… – Яна потянулась и стала смотреть, как ловко выбирает Джемма своим длинным языком из миски хрустящие шарики.
      – Работать будем? – весело произнесла Милославская.
      – Ав! – хрипло отозвалась собака.
      Она всегда так отвечала, когда Яна о чем-нибудь с ней заговаривала. Джемма, безусловно, не понимала смысла вопроса, но то, что с ней советовались, определенно собаке льстило.
      Вообще, конечно, Джемма была необыкновенной. И главная заслуга в этом принадлежала Яне. Она прочитала множество книг по парапсихологии и натренировала Джемму выполнять ее телепатические приказы. Порой собаке удавалось следовать им даже на расстоянии.
      Милославская прошла в кабинет, села на диван и откинулась на его мягкую удобную спинку. Она попыталась в деталях вспомнить то, о чем рассказывала ей Вера. Какое-то внутреннее предчувствие говорило Яне, что оружие не потеряно. Но где оно – экстрасенс не могла сказать. Андрей был честен, это не вызывало сомнений, но все-таки что-то темное, скрытое, непонятное таилось во всей этой истории.
      – Джемма, дай карты, – обратилась Милославская к собаке.
      Та послушно засеменила к тумбочке, на которой находилась колода, и подцепила стопку зубами. Однако собачьей ловкости для совершения этого незамысловатого действия не хватило, и некоторые карты шурша посыпались на пол. Джемма посмотрела на них, но все же понесла хозяйке те, которые удалось ухватить.
      – У-у-мниица! – погладила Яна собаку.
      Она посмотрела на карты. Это были «Да/Нет» и «Царство живых». Последней Милославская пользовалась в том случае, если нужно было узнать, жив человек или он покойник. К счастью, в данном случае этого выяснять не требовалось, поэтому Яна решила поработать с «Да/Нет». К тому же эта карта была сейчас весьма кстати. Больше всего гадалку мучал вопрос: потерян пистолет или нет.
      Джемма занималась перетаскиванием упавших карт. Она собрала уже почти все и в ряд выложила их перед Яной, предполагая, что они тоже могут понадобиться.
      Милославская благодарно погладила собаку и стала сосредотачиваться. Она посмотрела на символ, изображенный на этом кусочке картона. Все знаки по магическому зову сердца были нарисованы самой Яной черной тушью. Здесь в середине высокой стены из крупных камней распахивались мощные деревянные ворота, открывающие дорогу в неизвестное.
      Подобную стену-завесу предстояло сейчас преодолеть и Милославской. Она, как обычно, положила ладонь на карту и стала концентрировать внимание на интересующем вопросе. Джемма, поняв, что сейчас ни одно постороннее движение не должно беспокоить ее хозяйку, послушно улеглась на пол и закрыла глаза.
      То же самое сделала и Яна. Так ей всегда было проще настраиваться. Она мысленно многократно повторяла вопрос, мучивший сознание, пока, наконец, не стала улавливать тепло – предвестник долгожданного ответа. Это означало, что карта согласилась на сотрудничество. В глазах стояла темнота, и мириады сверкающих мушек кружились с молниеносной скоростью в одном только им подвластном танце.
      Яна еще раз задала вопрос. Она сформулировала его с предельной четкостью и ясностью, отогнав все посторонние мысли, с поразительной настойчивостью и наглостью вторгающиеся в сознание. В этот момент исчезли все звуки: сопенье Джеммы, тиканье часов, шелест клена, росшего прямо под окном. Через минуту Милославской стало ясно: пистолет не потерян, с ним случилось что-то другое. Поскольку в искренности Андрея Яна была стопроцентно уверена, она позволила себе предположить, что оружие у него просто выкрали, когда он спал, будучи пьяным.
      Немного поразмышляв над пришедшей в голову идеей, Яна подумала, что, скорее всего, так и произошло. Тем более ощущение чего-то темного, страшного, недоброго преследовало ее, и оно определенно было связано с щербаковской историей.
      Несмотря на то, что обеденный сон восстановил силы Милославской, после этого сеанса она опять почувствовала неимоверную усталость. Сердце билось сильнее обычного, но вместе с тем какая-то слабость растекалась по жилам. Подходило время ужина, и пустой желудок давал о себе знать громким непрерывным урчанием.
      – Хорошо тебе, – протянула Яна, гладя на дремлющую Джемму, – наелась, а меня вот и покормить некому.
      Собака приоткрыла один глаз и непонятливо посмотрела на хозяйку. Минутой позже, уловив краем уха какой-то неслышимый пока человеку звук, Джемма поднялась на лапы и гавкнула на дверь.
      – Ну что ты? – успокаивающе произнесла Милославская.
      – Гав! – настаивала собака.
      Через некоторое время на самом деле с улицы послышалось гуденье мотора какой-то легковушки. Судя по звукам, она сначала снизила скорость, а потом и вовсе остановилась, прямо возле дома Яны.
      С трудом преодолевая бессилие, Милославская медленно зашагала к окну, из которого хорошо было видно площадку, простиравшуюся перед воротами. Слегка отодвинув рукой практически непрозрачный тюль, Яна наклонилась к стеклу и увидела у ворот знакомые «Жигули».
      – Спокойно, Джемма, Три Семерки пожаловал, – гадалка направилась к двери.
      Три Семерки – прозвище одного из старинных Яниных приятелей, Семена Семеновича Руденко. Кличка досталась ему в качестве вознаграждения за пристрастие к одноименному портвейну. Между Милославской и Руденко царили теплые дружеские отношения, хотя встречались они нечасто и в основном по работе. Яна, расследуя то или иное дело, порой была вынуждена обращаться за помощью к представителям органов милиции, каковым и являлся Семен Семеныч. В силу своего характера он до сих пор не мог подняться по служебной лестнице выше старшего лейтенанта, хотя и работал добросовестно.
      Руденко, конечно, не всегда горел желанием сотрудничать с Яной, иронически относясь к ее гаданию. Она могла предсказать, что там-то и там находится труп, а он не верил до тех пор, пока лично не убеждался в этом. Однако и после обнаружения покойника искал «земные» причины для объяснения случившегося. Тем не менее, по какой-то ему самому неизвестной причине или просто из чувства признательности по отношению к Милославской, Семен Семеныч довольно часто рисковал лишиться работы, следуя указаниям подруги.
      – Заходи, там открыто, – крикнула Яна, после того как Руденко постучал железной щеколдой калитки.
      – Кто в гости ходит по утрам, тот поступает мудро, а кто по вечерам, тот ваще крутой! – начал, как всегда, с шуток Три Семерки.
      – Ваще-то, – передразнила его Милославская, – ты не совсем вовремя.
      – Что, опять находишься в своем магическом обалдении? – иронизировал Руденко. – Ничего, сейчас мы тебя подпитаем! – он затряс в воздухе пакетом, полным каких-то продуктов.
      – И чем же ты собираешься угощать бедную и несчастную даму? – Яна любопытно заглянула в сумку.
      – Н-ну… – притворился смущенным Три Семерки, – икры черной и красной нет, зато икра заморская к вашим услугам!
      – Как всегда: набор жратвы для голодного мента… – разочарованно протянула Милославская.
      – Да ладно тебе, это я так. Самому знаешь ли захотелось, давно не пробовал. А вообще, имеется кое-что и посолиднее!
      Друзья уже зашли на кухню, и Руденко выложил на стол на удивление крупную и сочную курицу гриль.
      – Это другое дело! – Яна с наслаждением потирала руки.
      Несмотря на то, что появление приятеля несколько приободрило Яну, духовное и физическое опустошение, возникшее после гадания, давало о себе знать.
      – Сегодня я предоставляю тебе почетную роль кухарки, вернее кухаря, или как там лучше сказать… – превратив все в шутку, Милославская ловко переложила на своего гостя обязанности по приготовлению ужина.
      – Мы так не договаривались! Думаешь, я просто так пришел? – шутил Семен Семеныч. – У меня жена с сыном на дачу махнули, а я к женской заботе привыкший, несамостоятельный, решил под твое теплое крылышко на вечерок спрятаться!
      – Что я тебе могу сказать? – Яна развела руками. – Мечтать не вредно. Вперед! Овощи, фрукты, майонез и прочее в холодильнике. Действуй.
      Пока Руденко колдовал над незатейливыми яствами, Милославская решила принять ванну, чтобы снять напряжение. Она сделала чуть теплую, почти комнатную воду, которая имела свойство бодрить, плеснула в нее пару колпачков любимой розовой пены и погрузила в это чудодейственное озеро ноющее тело.
      Яна чувствовала, как силы постепенно начинают восстанавливаться. Иногда она прибегала к помощи аутотренинговых упражнений, самых обыкновенных, известных практически каждому, но сейчас необходимости в этом не ощущалось.
      Почувствовав туманящий сознание аромат гриля, разогреваемого в микроволновке, Милославская решила выбраться из ванны, чтобы чего доброго не опоздать к началу скромного пиршества. Она наскоро промокнула тело плотным махровым полотенцем, облачилась в легкий шелковый халат и стала приводить себя в порядок.
      – Ваше Величество! Кушать подано, – Руденко настукивал в дверь ванной.
      Яна уже была готова предстать перед гостем в надлежащем виде, поэтому сразу после приглашения последовала за стол.
      – Как всегда неотразима… – прокомментировал Руденко, оглядев подругу с ног до головы.
      Когда приятели принялись за ужин, Семен Семеныч перешел на более серьезный тон.
      – Вообще, я хотел тебя поругать.
      – За что? – нарочито испуганно спросила Милославская.
      – Как за что? Не звонишь, не появляешься… А я должен думать: жива ли? здорова ли?
      – Зачем думать, когда можно было давно вот так зайти или позвонить в крайнем случае, – запротестовала Яна.
      – У-у-у-у… – Руденко махнул рукой, как будто говорили о чем-то из области фантастики. – Это ты загнула. У меня сейчас на работе такое! Дерут три шкуры. Если не дежурство, так усиление, не усиление, так дежурство. Пашем практически без выходных! Сегодня вот только дали вздохнуть.
      – А в чем дело? – Яна заметно посерьезнела.
      – Незаконная продажа оружия и ее последствия. Киллер один, например, при устранении известного криминального авторитета, не зная того в лицо, просто покрошил всех посетителей маленького загородного кафе. Не слышала?
      – У-у, – отрицательно покачала головой Яна, жуя кусок курицы.
      – Еще: двое придурков расстреляли двух милиционеров, несших службу и попытавшихся остановить бандитов для проверки документов. У обоих семьи остались…
      – М-м-м… – сочувственно протянула Милославская.
      – И это еще не все! – продолжал Три Семерки. – Угрожая оружием, некая группа бандитов выколачивала деньги у теневых дельцов: спекулянтов, скупщиков антиквариата, торговцев наркотиками. В общем, говоря на их жаргоне, делала «разгон». Причем действовали вымогатели нагло и открыто, понимая, что жертва сама грешна перед законом и заявлять не будет.
      Милославская перестала жевать и затаив дыхание, слушала Руденко.
      – Если все перечислять, ты слушать устанешь. Столько всего за последние пару месяцев! И нам за каждое достается от начальства… Прохлопали, мол, лоботрясы, дармоеды! А эти, последние, еще и форму милицейскую одевали, – Семен Семеныч не на шутку разнервничался, на его лбу выступили крупные градины пота.
      Смахнув их, Три Семерки смягчился, но все же не без сарказма сказал Милославской:
      – Такая вот работа, это тебе не фокусами карточными заниматься!
      Руденко всегда иронизировал по поводу гаданий Яны, она к шуткам такого рода давно привыкла, поэтому отреагировала спокойно. Рассказ о бандитах в милицейской форме привел Милославскую к мыслям об истории исчезновения пистолета Щербакова.
      – Слушай, Сема, а чем чревата для мента потеря пистолета? – обратилась она к приятелю.
      Руденко поперхнулся и, прокашлявшись, ответил:
      – Ты на что намекаешь? На то, что мой рассказ – так, ерунда, бывает и пострашнее?
      – Это действительно серьезно?
      – Так ты не шутишь? – Три Семерки хотел убедиться в полной серьезности собеседницы.
      – Какие шутки, Сема. У меня дело новое. Мент, неплохой человек, пистолет потерял. Вернее, не потерял, его украли.
      – Кто-о? – заинтересовался Руденко.
      – Не знаю.
      – А откуда же знаешь, что украли?
      – Гадала.
      – А-а-а… – Три Семерки расплылся в улыбке и похлопал Яну по плечу. – Если только так…
      – Ну так что ему грозит? – недовольно повторила вопрос Милославская.
      – В связи с тем, о чем я тебе рассказал, дело может принять более серьезный оборот, чем это бывает обычно.
      – А как это бывает обычно? – не унималась Яна.
      – В лучшем случае сотрудник получает строгача, – Руденко провел указательным пальцем по усам.
      – Что это такое?
      – Строгий выговор. Но, повторяю, в лучшем случае, на который лучше и не надеяться. Если лояльное начальство, если человек считается отличным работником и так далее. Хотя…. – Три Семерки задумался. – Такой исход обычно редок. Чаще всего потеря оружия оборачивается увольнением и соответствующей статьей УК, в которой подробно разъясняется, какое наказание несет сотрудник органов за халатное отношение….
      – Понятно, короче посадить могут, – Яна не дала Руденко договорить, потому что он любил распространяться на подобные темы, даже слишком, а Милославской и без того все стало ясно.
      – Кофе на этот раз угощать будешь? – Семен Семеныч очень любил, как Милославская готовит этот напиток.
      – Разве я могу отказать такому человеку? Только давай договоримся: услуга за услугу.
      – Хитрая ты баба! – Руденко засмеялся в усы. – Ну выкладывай, какая тебе услуга требуется.
      – Ты говоришь, что торговля оружием на черном рынке процветает. Так?
      – Угу.
      – Не мог бы ты лично контролировать подозрительных «Макаровых», попавших в поле зрения органов?
      – Ты мне, конечно, льстишь, но я занимаю не такое уж важное положение, чтобы быть допущенным ко всему этому.
      – Ой, да ладно, у вас есть какие-то свои каналы!
      – В общем-то, да. Кстати, разве в этом есть необходимость? Начальство твоего клиента в любом случае будет так поступать.
      – Если б оно об этом знало!
      – Удалось скрыть? – удивился Руденко.
      – Пока скрывает. В течение этого периода ты и мог бы осуществлять необходимый контроль. Ну так как?
      – Если честно, у меня и так работы завались. От осведомителей узнали о разгорающемся конфликте между «ореховской» группировкой и «одинцовской». Они свои проблемы часто решают взаимоубийствами, а нам за это – по шапке!
      – Ну Се-е-е-ма! – протянула экстрасенс.
      – Как расплачиваться будешь? – шутил Три Семерки.
      – Кофе, естественно.
      – Холя-я-я-вщица! – расхохотался Семен Семеныч. – Ну нападу я на след его «Макарова», дальше что прикажешь делать?
      – Передать оружие мне, минуя нежелательные инстанции, – Яна закусила губу, боясь отказа.
      – Ишь чего захотела! Планы у тебя наполеоновские прямо! – Три Семерки улыбнулся как-то по-доброму.
      Милославской стало ясно, что на Руденко можно в этом вопросе надеяться, и она перевела разговор на другую тему. Стала спрашивать о семейных делах, общих знакомых и прочем. Три Семерки, бурно рассказывая о том или другом, громко хохотал, раскраснелся, видимо, гриль пошел ему на пользу.
      – Может по сто грамм? – предложил он, раззадорившись.
      – Чего? Твоего любимого портвейна что ли? – иронично произнесла Милославская.
      – Хотя бы и его, – парировал Руденко.
      Яна прикинула, как долго продлится визит Семена Семеныча, если она сейчас даст свое согласие. Эта идея казалась ей малопривлекательной, тем более после бутылки портвейна Три Семерки трудно было вообще выпроводить, учитывая то, что его семейство возделывает дачу.
      – Давай как-нибудь в другой раз, – страясь быть как можно более мягкой, произнесла Милославская, – мне работать нужно.
      – Работать? – с издевкой спросил Руденко, зная, что Яна имеет в виду гадание.
      – Общаться с картами, если тебе так больше нравится.
      – Как хочешь… – разочаровано протянул Семен Семеныч.
      В более спокойной обстановке приятели допили кофе, выкурили по сигарете и распрощались, обещая созвониться, как появится что-то новое.

* * *

      Утро встретило Яну игривыми, всюду проникающими солнечными лучами. Окна ее спальни выходили на восток, поэтому солнце первым делом заглядывало именно туда. Яркий свет даже во сне заставлял Милославскую жмуриться, пока, наконец, окончательно не разбудил.
      Яна лениво приоткрыла глаза. Лучи, запутавшись в паутинном лабиринте тюля, все же выбирались на свободу и начинали шнырять по комнате. Они заставали врасплох многочисленные пылинки, танцующие в воздухе, и те в испуге начинали разбегаться кто куда.
      Вставать не хотелось, и Яна решила просто полежать, поразмышлять о прошлом, настоящем и будущем. Больше всего, конечно, в настоящем ее занимала история, рассказанная Верой Щербаковой. Гадание на карте «Да/Нет» определенно не говорило, что же именно произошло с пистолетом Щербакова. Единственное, что было известно – он не потерян. Версия о краже оружия назойливо втиралась в сознание Милославской, требуя по меньшей мере уважительного к себе отношения. Собственно говоря, Яна не имела ничего против нее, просто пока не была полностью уверенной.
      Убедиться или разочароваться в данном случае могло помочь только гадание, и Милославская решила покинуть постель, чтобы поскорее приступить к работе.
      Перед тем, как взять в руки колоду, Яна вышла во двор, чтобы полюбоваться своими гладиолусами. В этом году они были необыкновенно крупными и яркими, и не радоваться, глядя на них, было просто невозможно. Тем более, что Милославская вообще была неравнодушна к цветам, особенно к этим.
      Яна подошла поближе к клумбе и стала внимательно приглядываться к каждому цветку и бутону. Она получала от этого огромное эстетическое наслаждение и потом, гадая, чувствовала себя гораздо более сильной и способной проникнуть в тайны бытия.
      Милославская заботливо обобрала завядшие цветочки, полила грядку из огромной пластмассовой лейки и, довольная, отправилась в дом.
      Полная сил, энергии и желания жить гадалка взяла в руки колоду и задумалась, с какой картой лучше на этот раз поработать. Она всматривалась подолгу в каждую из них, пока по велению души не остановила выбор на «Взгляде в прошлое».
      – Да, неплохо бы узнать, как все обстояло на самом деле, как все проходило, эта их дачная вечеринка, – бубнила себе под нос Милославская.
      Она откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и попыталась сконцентрировать всю энергию, находящуюся в данный момент в теле, в кисти правой руки. Через три минуты Яна уже не чувствовала своего тела. Только ладонь, горячая, как пламя костра, и карта, излучающая этот жар. Сначала перед Яной стало кружиться мутное белое облако, полное людских голосов: смеха, криков, песен. Только звуки, и ничего: ни лиц, ни очертаний фигур. Да и произносимые слова разобрать было невозможно, потому что облако крутилось так быстро, как будто кто-то перематывал аудиопленку в ускоренном режиме.
      Еще более сосредоточившись, Милославская стала улавливать запахи. Она брезгливо поморщилась, потому что несло отвратительно: перегаром, табаком и духами. Последнее заставило ее максимально сконцентрировать внимание. Духи! Женские духи! Это несомненно! Запах дорогой, но какой-то вульгарный, резкий, отталкивающий.
      Вдруг послышалось громкое щелканье. Облако стало укрупняться, расплываться. Видение приобретало отчетливость. Но изображение увеличивалось с молниеносной скоростью, поэтому рассмотреть людей казалось невозможным.
      – Пистолет. Пистолет, – мысленно твердила Яна.
      Предметы, кружащиеся в облаке, продолжали увеличиваться, пока взору Милославской не предстал пистолет. Она видела его ясно, во всех деталях. Вернее, это была кобура, внутри которой угадывалось наличие оружия. Вдруг чьи-то ловкие пальцы принялись расстегивать кобуру, осторожно, боязливо. Вор очень нервничал, его руки дрожали. Затем они взяли пистолет и быстро извлекли его из кобуры.
      Облако вновь закружилось, изображение стало уменьшаться, вновь с молниеносной скоростью. Но Милославская продолжала оставаться в том же состоянии. Это означало, что карта «покажет» еще что-то. На самом деле, в следующее же мгновение облако раздвоилось и во втором, более маленьком, Яна увидела ту местность, которую ей описала Щербакова. Причем Милославская могла свободно приглядеться к каждой травинке, каждому кустику и листочку. Неведомая сила, казалось, вела ее за собой, показывая, что того, что она хочет отыскать, на этой даче нет.
      Совершенно неожиданно все прекратилось. Экстрасенс не могла открыть глаза, потому что чувствовала себя абсолютно обессиленной. Еще бы, карта поработала с полной отдачей, максимально приоткрыв перед Яной таинственную завесу.
      Милославская продолжала полулежать, совмещая отдых с размышлениями. Теперь она не сомневалась, что пистолет у Щербакова украден, а не потерян, и его поиски на даче – пустая трата времени. Оставалось выяснить, кого может подозревать сам Андрей, ведь, по его словам, он веселился в кругу людей, достаточно хорошо ему знакомых. Яна запланировала после отдыха обязательно связаться с Щербаковым и постараться прояснить ситуацию.
      Сейчас же пределом ее мечтаний был спокойный, глубокий безмятежный сон, поэтому Яна, с трудом поднявшись с кресла, побрела в спальню. Изможденная, она ширкала тапочками так невыносимо противно, что даже Джемма жалостно поскуливала, глядя на хозяйку. Милославская села за туалетный столик и принялась удалять с уставшего лица косметику. Это было для Яны обязательным условием отхода ко сну. Поскольку ее деятельность предполагала довольно частое пребывание в разбитом состоянии, она строго следовала правилу обязательного, независящего от внешних условий, ухода за внешностью, так как в противном случае кожа Милославской очень скоро стала бы напоминать сушеное яблоко.
      Вообще Яна была женщиной очень красивой. Причем красота ее являлась какой-то особенной, таинственной и неповторимой. Особая роль в этом принадлежала, конечно, волосам. Черные, густые, блестящие, они просто завораживали взгляд.
      Завершив несложную процедуру использованием антистрессового крема для лица, гадалка включила вентилятор и поставила его так, чтобы прохладный воздух мог равномерно распространяться вдоль всего тела. Яна опустилась на кровать и, слегка укрывшись легкой шелковой простынью, закрыла глаза.

* * *

      Зная, что утром Щербаков должен был уйти на работу, Милославская запланировала застать его где-нибудь по дороге, чтобы побеседовать один на один. Она не стала звонить, договариваться о встрече, так как предполагала в этом случае невозможность избавления от участия в разговоре Веры. Яна понимала: рядом с ней муж может и не быть полностью откровенным.