Глава 5

Яна повесила трубку и стала собираться. Слабость поубавилась, но силы ее еще восстановлены не были. Она нацепила джинсы, джемпер, подкрасила губы и стала обуваться. Потом накинула каракулевый свингер и, приказав Джемме сторожить дом, вышла во двор.

Яркая белизна снега больно ударила по глазам. Весна не торопилась. Она как-то медленно и трусливо вползала в город. Снег был мокрым, но не таял. Промозглый ветер не оставлял шансов ранним весенним иллюзиям. Стоило ему задуть, и вы чувствовали себя посреди зимы. Люди поднимали воротники и смешно морщились. Бледное небо, казалось, никогда не засияет свежевымытой весенней лазурью. В общем, март начался довольно безотрадно.

Яна вышла на дорогу и, поймав машину, назвала улицу. Минут через двадцать она уже звонила Руденко от дежурного. Руденко велел пропустить Яну, и она, миновав серию лабиринтов, не один раз поднявшись и спустившись с лестниц, добралась наконец до его кабинета.

Не успела она постучать, так, для проформы, как дверь распахнулась и на нее чуть не налетел плотный темноволосый мужчина в кителе. Это был старший лейтенант Корюшин. Он приветствовал немного опешившую Яну и поспешил протиснуться в пустой и гулкий коридор.

— It's me-e, — шутливо протянула Яна, входя в кабинет, — ты послал кого-нибудь на квартиру к Насте?

— Послал, не боись, — снисходительно улыбнулся Руденко.

— А портвейн приготовил? — лукаво подмигнула ему Милославская.

— А мы и не спорили… — оторопел Руденко.

— Ну как же, — покачала головой Яна, усаживаясь на неудобный стул напротив лейтенанта, — спорили…

— Вообще-то, — сделал хитрое лицо Руденко, — портвешок у меня всегда с собой, — он кивнул на сейф.

— Ну так угощай, — рассмеялась Яна, — что-то ты сегодня не очень любезен.

— Озабочен, — вздохнул Руденко, показав на папки, высившиеся на его столе, — сплошные висяки!

Он встал, грузно облокотившись на заваленный бумагами стол, и, подойдя к сейфу, выудил оттуда бутылку “Семьсот семьдесят седьмого” портвейна и пару низких, но объемных стаканов.

— Вот так-так, — он разлил вино в стаканы и поднес зажигалку Яне, после чего и сам закурил. — Непростая она баба, эта Санталова… Как ты ее находишь?

— Себе на уме, — таинственно усмехнулась Яна, — и слишком высокого о себе мнения.

— Вот и я о том. — Руденко взялся за стакан. — Ну…

Он выжидательно посмотрел на Яну. Та пододвинула себе стакан.

— Я думала, ты меня каким-нибудь испанским хересом угостишь, — игриво поморщилась она, — а ты…

Последовал долгий вздох, полный мучительного разочарования.

— Ни хереса у нас нет, — загоготал Руденко, сделав ударение на втором слоге.

— Ты хоть и хохочешь, а какой-то грустный. Ненатурально смеешься… — Милославская пристально посмотрела на Три Семерки.

— Я ж тебе уже сказал, — укоризненно взглянул на Яну Руденко. — А ты, значит, за это дело взялась.

— Давай выпьем за успех, — вместо ответа сказала Яна, — чтоб у нас все получилось.

— Хочешь меня перещеголять? — В голубых глазах Три Семерки мелькнула тень подозрения и недовольства.

— Мы в разных весовых категориях, Сеня, — снисходительно ответила Яна.

— Ну, конечно, мне с тобой не тягаться! — обиделся лейтенант.

— Сеня, извини за грубость, но если бы ты был женщиной, я бы подумала, что у тебя критические дни. Не в духах ты…

— Зато ты в духе, — зло скаламбурил Руденко.

— Ну, мы пьем или нет? Они молча подняли бокалы и осушили их. Руденко провел пятерней по усам.

— Эх, хорошо в стране советской жить! А ты…

Телефонный звонок не дал ему договорить.

— Руденко, — коротко сказал он в трубку. — Да, да. Понял. Угу. Вези его сюда. Молодец.

Последнее слово он произнес без присущего тому, кто это слово произносит, энтузиазма.

— Ты оказалась права, — грустно качнул он головой.

Милославская догадывалась, что, несмотря на успех — она смела надеяться, что это их общий успех, — Руденко испытывает что-то похожее на зависть и растерянность. Вновь Янины “бредни” оказались самой натуральной правдой! Яна знала, что мысль о том, что очень мало людей на свете обладают паранормальными способностями, не может утешить Руденко и поубавить его чувство неполноценности. Оно, это чувство, просыпалось в лейтенанте каждый раз, когда он не соглашался с Яниным “видением”, а потом на практике убеждался, что она права. Яна старалась сгладить это неприятное для Руденко переживание, словно собственная одаренность рождала в ней чувство вины, но, несмотря на все ее усилия, Руденко капризничал, канючил, а то и откровенно издевался над ней.

— В розовой майке нашел, — печально продолжил Руденко. — Видать, прав я был, это проститутка укокошила Санталова и ранила еще двоих человек.

— Права была я, — с усмешкой ответила Яна, — когда посоветовала тебе поискать оружие в белье в квартире Парамоновой. А то, что пистолет обнаружен именно у нее, еще не доказывает, что это она убила Санталова, его жену и этого.., с птичьей фамилией… Гулько. — Яна заложила ногу на ногу.

— Ну, это дело криминалистов, — меланхолично отозвался Три Семерки и снова потянулся к бутылке. — Давай еще по маленькой, а?

Яна кивнула. Ей самой порой было неловко оттого, что она тычет недоверчивого Руденко носом то в какое-нибудь белье, то еще куда не лучше. Яне хотелось развеять его скверное настроение.

— Пойми, мы работаем сообща, и я не намерена отнимать у тебя лавры.

— Какие там лавры! — махнул он рукой. — Ну…

Яна подняла свой стакан, который Руденко уже успел наполнить до половины.

— Этак я захмелею, — улыбнулась она.

— Хмель уже ударил тебе в голову — то-то ты стала такая ласковая.., воркуешь…

— А я что, обычно жесткая? — притворилась задетой за живое Яна.

— Да нет, не то чтобы жесткая, а насмешливая. Зубоскалишь, шуточки отпускаешь, а то и вовсе дураком меня выставляешь. — Глаза Руденко потеплели.

Они дружно выпили портвейн, прервав на минуту курение, потом задымили с удвоенной силой. Яна чувствовала странный покой, прямо-таки умиротворение. Ее мысли блаженно текли, не стянутые железным обручем какой-либо проблемы или задачи, текли так же естественно, как несет свои воды река. Ее душа мурлыкала, впервые за много дней обретя собственную музыку, собственный разлив. Ничто ее не тяготило, она плыла по жидкому янтарю портвейна, уносимая несбыточными мечтами, благословляя их несбыточность и пустопорожность.

— У нас с тобой разные ведомства, — продолжала Яна терапию, — мы не конкуренты. Наоборот, мы до сих пор успешно сотрудничали.

— Только я это делаю за зарплату, — снова взвинтился Руденко, — а ты… Сколько ты берешь с клиента?

Он опустил глаза. Ему вовсе не хотелось, чтобы Яна заподозрила его в самой обыкновенной зависти, но и сдержаться он не мог. Раздираемый этими противоречивыми чувствами, Три Семерки не придумал ничего лучше, как обратить взоры на свои башмаки. Он даже наклонился, как бы поправляя штанину.

— Я не виновата, что государство таким образом оплачивает твой труд. — Янино блаженство рассеялось, как стайка утренних облачков. — А сколько я зарабатываю, это уж мое личное дело. Прости, я думала, наши отношения выше мелкого расчета.

— Легко тебе говорить, — Руденко закурил новую сигарету, — ты спросила у своих карт, они тебе ответили, а тут бегаешь весь день, да еще на планерке у начальника подзатыльники ловишь.

Он не смотрел на Яну, его взгляд петлял между столами, стульями, сейфом и старым выцветшим плакатом “Памятка милиционеру”. Отступать он явно не желал, но и лезть на рожон не смел. Яна кивнула на бутылку, чтобы разрядить обстановку.

— Давай еще по маленькой. — Она закурила новую сигарету.

Три Семерки с великой готовностью плеснул в стаканы остатки вина.

— А этот портвейн ничего, — миролюбиво улыбнулась Яна, — пить можно, особенно в дружеской компании.

Она вперила в немного смущенного Руденко испытующий взгляд.

— Ага, — неловко улыбнулся лейтенант, — давай.

Они выпили и снова заговорили.

— Как тебе этот Гулько, верить ему можно? — спросила Яна.

— А ты сама с ним побеседуй, — ухмыльнулся Руденко.

— Побеседую. — Яна переложила ногу и уставилась в окно.

Она видела кирпичную стену здания и в окне — мельтешение силуэтов. Кусок тусклого неба маячил между домами, вызывая уныние и скуку. И тут в кабинет стремительной походкой вошел Самойлов.

— Почему без стука? — одернул его Руденко, решивший, очевидно, выместить свою досаду и недовольство на подчиненном.

— Так я ж с этим… — оторопел сержант.

— Ладно, давай!

Самойлов достал из сумки пакет с “пэ-эмом”.

— А чего его смотреть, — заморгал Руденко. — В лабораторию — снять пальчики и на баллистическую экспертизу, — зычно скомандовал он.

— Сеня, можно мне его на минутку? — взмолилась Милославская. — Я осторожно, даже разворачивать не придется. Я же тебе говорила: психометрия.

— У тебя психометрия, — сдавленно произнес Руденко, — а у меня план горит. Неси в лабораторию, чего стоишь? — прикрикнул он на растерявшегося Самойлова.

Тот выбежал из кабинета.

— Меня интересуют отпечатки, — начальственным тоном заявил Три Семерки, — мне время экономить надо.

— Две минуты роли бы не сыграли, — с упреком посмотрела на него Яна, чувствуя, что просить бесполезно.

Она нащупала в кармане колоду карт. Пока Руденко рассеянно смотрел в бумаги, пряча глаза, она достала карту “Внушение”. Ее посетила дерзкая идея — внушить Руденко не то чтобы жалость или сострадание, а склонить его к тому, чтобы он разрешил Яне “поупражняться” с пистолетом. Она сдавила карту в ладони и затаилась. Пробовала настроиться на лейтенанта, увидеть его ауру. Нет, все напрасно. Карта не работала. Яна еще не отдохнула после того, как “заглянула” в прошлое.

— Ты чего молчишь? — покосился на нее Руденко.

— Мне нужен адрес офиса, где работал Санталов, — холодно произнесла Яна.

— Сослуживцами покойного заняться хочешь? — Руденко стал собран и официален.

— Поговорить, — Яна загасила сигарету в хрустальной пепельнице с отбитым краем.

Руденко достал лист из серой папки, черкнул на нем несколько цифр.

— Это телефон, а вот адрес, — он принялся выписывать название улицы и фирмы.

— Ты так старательно выводишь, словно диктант в школе, — усмехнулась Яна.

— Не можешь без замечаний, — по-медвежьи качнул головой Руденко.

— А ты без вредности. — Яна взяла лист, не поглядев, свернула его в четыре раза и сунула в карман. Потом встала со стула. — Спасибо на добром слове. Не смею больше докучать.

— Да ты постой, — спохватился Руденко.

— Когда принесут результат экспертизы, не забудь вспомнить, как именно пистолет попал тебе в руки, — насмешливо процедила Яна. — Бывай!

Она в ускоренном темпе покинула кабинет.

— Ты в офис от меня позвонить можешь, — выскочил за ней в коридор Руденко. — Чего злишься-то? Я ж человек подневольный… Смурыгин Виктор Сергеевич — заместитель Санталова. Позвони вначале!

— Всего доброго, — белозубая улыбка, которую Яна изображала в особо торжественных случаях, сверкнула в темноте коридора, точно молния.

Разбор мерзкого поступка лейтенанта Яна оставила на потом. Она не стала звонить в офис, договариваться о встрече. Смурыгин, сказал Руденко… Что ж, она попробует с ним поговорить. Тем более что риелторская фирма — Яна достала, из кармана бумагу — “Уют” находилась неподалеку.

Яна шла по облитым ледяным сиянием тротуарам и тихо, про, себя, проклинала глупое упрямство Руденко: “Это же в его интересах! Вот придурок!” Мимо нее спешили люди, но она их не замечала. Она не стада, понятное дело, обсуждать с Руденко свою версию убийства. Тем более что он все равно бы счел Янины рассуждения абсурдом. Такой уж он был, этот Сеня, плескался на поверхности, не удосуживаясь заглянуть поглубже.

Янино видение, то, в котором она “присутствовала” пару мгновений на вечеринке, ясно говорило, что преступник проник с улицы. Кто-то из пирующих открыл ему дверь, или у него был дубликат ключа. Следовательно, убийство Санталова было заранее спланировано. Кем же? Настей или Гулько, или Санталовой Оксаной? Сообщник остался в тени, его лица Яне разглядеть не удалось. Да и невозможно это было — преступник был в маске. Итак, разберем мотивы.

Яна замедлила шаг, все глубже погружаясь в раздумья. Ее ноги скользили, но дискомфорта, причиняемого оледеневшими буграми и рытвинами, Яна не чувствовала. Мысли ее жили своей жизнью, в то время как тело влеклось вдоль улицы, похожее на парусник, уносимый не крепким, но упорным ветром.

Больше всего резонов желать смерти Санталову было у его жены. Но это можно предположить только в случае, если она действительно хотела его устранить и завладеть его богатством. У проститутки вообще никаких резонов, если отбросить предположение, что она решила таким образом расквитаться за притеснения, чинимые Санталовым. С учетом того, что открыло ей видение вечеринки, нельзя сказать, что подобное возмездие, если оно возможно, явилось результатом мгновенной вспышки в сознании. Если до конца принять эту версию, то необходимо рассматривать произошедшее как конечный пункт отношений между Санталовым и Настей. То есть нужно предположить, что связь их имеет историю.

Отбросив же версию мести, можно допустить гипотезу о сговоре Насти и некоего лица с целью устранения Санталова. Такая цель должна была ставиться сравнительно давно. Вполне возможно, что Настя и ее напарник выжидали не один месяц, чтобы осуществить свои преступные замыслы.

Яна подняла воротник — дул неослабевающий ветер. Она перешла дорогу и углубилась в ничем не примечательный переулок. Возле мусорных баков тусовались бомжи — одетая в серое потрепанное пальто женщина и мужчина средних лет в оборванной кофте и драной кроличьей шапке-ушанке. Яна ускорила шаг.

У Гулько мотивов не было: он был случайным знакомым Оксаны.

А может, не случайным? Что, если он был ее любовником в течение продолжительного времени и мамаша Юрия права? Яна поежилась. Или это был какой-то другой ее любовник, о котором никто не знал, с которым она тайно встречалась?

Если допустить, что она “дружила” с Гулько, то все равно был кто-то третий, кто устроил это светопреставление. “Не будем забегать вперед”, — подумала Яна.

Она подняла голову и на большой бело-синей вывеске прочитала: “Уют”, а ниже — “Риелторская фирма. Все виды услуг: купля, продажа, обмен”. Яна позвонила. Ей открыл широкоплечий охранник в голубой форме.

— Добрый день, — улыбнулась Яна, — мне нужен Смурыгин Виктор Сергеевич. Моя фамилия Милославская, я…

Охранник пожал плечами, мол, меня это мало трогает, и впустил Яну в помещение. Она оказалась в довольно просторном холле, свежеотремонтированном и действительно уютном. Отделанные под мрамор стены украшали горшки с комнатными растениями, пол был застелен ковром. В углу, на специальной подставке, стояла видеодвойка “Самсунг”. “Процветающая фирма”, — решила Яна.

— Смурыгин — направо по коридору, — процедил парень в форме, усаживаясь за черный овальный стол, — третья дверь.

— Спасибо. — Яна проскользнула в коридор.

Навстречу ей попалась женщина лет сорока в сером костюме. Уголки воротничка белой блузки задорно торчали из выреза пиджака. Она даже не взглянула на Яну, спеша по своим делам. Ее каблучки деловито цокали по плитке. Яна дошла до кабинета Смурыгина и постучала.

— Да-да, — услышала она звучный голос, — входите.

Яна открыла дверь и вошла. В тесноватой приемной сидело несколько человек. Вообще, это была скорее даже не приемная, а рабочая комната. Секретарша размещалась за подобием стойки, делившей комнату на две части, а в другой части сотрудники фирмы, у каждого из которых был собственный стол, вели прием посетителей. Все как обычно: стеллажи с документацией, компьютер, кадка с пальмой, рекламные плакаты…

Яна направилась к секретарше, молоденькой смазливой блондинке, которая смотрела на нее из-под очков с большими тонированными стеклами.

— Купля, продажа, аренда? — поинтересовалась она тоненьким голоском, когда Милославская подошла вплотную к стойке.

Легким движением руки Яна поправила челку и улыбнулась.

— У меня довольно сложный вопрос лично к Виктору Сергеевичу, — сказала она. Ей почему-то не хотелось посвящать эту девицу в подробности, — Как вас представить? — Секретарша неодобрительно повела плечами.

Милославская назвала себя. Секретарша нажала кнопочку на пульте и повторила ее данные в микрофон.

— Пригласи ее, Ирина, — услышала Яна из динамика приятный баритон, немного искаженный помехами.

Она еще раз улыбнулась секретарше, кивнула в ответ на ее приглашающий жест и открыла дверь в кабинет.

Какое-то тревожное чувство шевельнулось у нее под ложечкой, когда она переступала порог. Яна поняла, что простого разговора у нее со Смурыгиным не получится.

Виктор Сергеевич поднялся, приветствуя Милославскую. Он был высок, но не худ, с небольшим плотным брюшком, выпячивающимся из-под расстегнутого серого пиджака, и круглой головой, покрытой реденькими седоватыми волосами.

— Присаживайтесь, — пригласил он после обмена приветствиями, и на его мясистом лице скользнуло подобие улыбки.

Не дожидаясь, пока Милославская присядет к столу, он тяжело опустился на свое место.

— Слушаю вас, — он вперил в Яну тяжелый взгляд.

— Вы бы мне очень помогли, — используя все свое обаяние, произнесла Милославская, — если бы согласились ответить на несколько вопросов.

— Я же сказал, что слушаю вас. — Смурыгин откинулся на спинку кресла, так что оно едва выдержало его тяжесть, и скрестил пальцы на животе.

Его взгляд перебегал с лица Яны Борисовны на экран монитора, стоявшего на столе перед ним. Смурыгин глубоко дышал, с шумом втягивая и выпуская воздух через широкие ноздри.

— Мне нужно кое-что узнать о вашем шефе, теперь уже бывшем шефе, Санталове. — Исподволь Милославская наблюдала за реакцией Смурыгина. — Как он себя вел в последние дни, не было ли у него каких-нибудь неприятностей, не угрожал ли ему кто-нибудь? Вы ведь работали с ним бок о бок, не так ли?

— Насколько я знаю, — ни один мускул не дрогнул на лице Смурыгина, — расследованием убийства Юрия занимается уголовный розыск. Они уже были у меня, и я ответил на все их вопросы. Что еще можно сказать, я не знаю. А вы-то, собственно, кто? — Тень догадки, смешанной с пренебрежением, скользнула по его мясистому лицу. — Наверное, частный сыщик?

— Можно сказать и так, — попыталась уклониться от прямого ответа Милославская. — Во всяком случае, я тоже расследую это дело.

— Вы мне мозги не пудрите, — поморщился Смурыгин, не повышая голоса, — есть у вас какое-то удостоверение?

Как Яна и предчувствовала, разговор готов был вот-вот оборваться, практически так и не начавшись. Если она скажет Смурыгину правду, тот наверняка выставит ее вон из кабинета, если соврет, он сначала поймает ее на вранье, а потом все равно выгонит. Нужно было что-то предпринимать, чтобы не уйти не солоно хлебавши, и первое, что пришло Милославской в голову, — использовать карты и свои способности.

Медленным, завораживающим движением она вынула из сумочки, лежавшей у нее на коленях, колоду, отыскала карту “Внушение” и, положив на нее ладонь, направила взгляд на Смурыгина. Тот уже открыл было рот и набрал в легкие воздух, чтобы попросить покинуть помещение эту странную женщину, но почему-то замер и медленно выдохнул.

— Понимаете, мне просто очень нужно разобраться в этом деле, — улыбаясь, произнесла Яна Борисовна.

— Ну вот, это другое дело, — удовлетворился такой мотивировкой происходящего Смурыгин. — С этого и надо было начинать. Но все равно не понимаю, чем могу вам помочь?

— Скажите, Виктор Сергеевич, у вашего шефа в последнее время не было неприятностей на работе?

— Кажется, нет, — Смурыгин неопределенно пожал плечами, — все шло как обычно.

— А если бы кто-то стал угрожать вашему начальнику, вы бы об этом знали?

— Наверняка, — кивнул головой заместитель, — по работе у нас не было секретов.

— А в семье, — продолжила Милославекая, — в семье у него, наверное, не все было хорошо?

— Почему вы так думаете? — развел руками Смурыгин. — Все как обычно.

— Значит, — настаивала Яна, — в семье Санталовых было обычным делом устраивать сексуальные оргии? Супруги что, не удовлетворяли друг друга? Для чего им понадобилось организовывать подобные мероприятия?

— Вот уж не знаю, — покачал головой Смурыгин, — может быть, захотелось разнообразия…

— Возможно, — поддакнула Милославская. — А вы не были знакомы с Гулько и Парамоновой? С теми людьми, которые принимали участие в этой злополучной вечеринке?

Взгляд Смурыгина несколько оживился, но он не произнес ни слова. У Милославской создалось впечатление, что Виктор Сергеевич, пусть и поддавшийся внушению, пытается от нее что-то скрыть. Кроме того, она поняла, что сила ее постепенно начинает ослабевать, и Смурыгин вскоре выйдет из-под контроля.

— Так вы знали их? — подтолкнула его Милославская.

— Вообще-то, — после некоторого молчания произнес Смурыгин, — я Юрку предупреждал, что добром эти его штучки не кончатся. Ну что это такое, в самом деле, приглашать к себе в дом людей, с которыми и знаком-то всего ничего. Это же ни в какие ворота, знаете ли… Вот и вышло… “А в остальном, прекрасная маркиза…” — Смурыгин даже закачал головой в такт словам песенки Утесова.

— Скажите, — предприняла последнюю попытку Яна, — вы знакомы с этими людьми? — она еще раз назвала фамилии Гулько и Парамоновой.

Смурыгин глуповато улыбнулся, но промолчал.

"Ну ладно, черт с тобой”, — про себя выругалась Милославская. Приложив руку плотнее к карте, она из последних сил сконцентрировалась и дала Смурыгину другую установку. Ей было необходимо, чтобы Виктор Сергеевич на некоторое время оставил ее в кабинете одну.

Виктор Сергеевич почувствовал резь внизу живота, у него забегали глаза и участилось дыхание.

— Я вас на секундочку оставлю, — он поднялся во весь свой огромный рост, — мне нужно.., отдать кое-какие распоряжения…

— Иди, иди, — вполголоса проговорила Милославская, когда за ним захлопнулась дверь.

Она быстро спрятала колоду в сумку и пересела в кресло Смурыгина.

— Так, что тут у нас? — Яна наугад открыла несколько файлов, сама не зная, что она хочет найти.

На последнем файле она задержала свое внимание: это был алфавитный список. Возможно, тех людей, которые стали клиентами “Уюта” или просто обращались на фирму за услугами. Здесь же были адреса и в последней графе какие-то числа, в основном четырех— и пятизначные. Яна быстро пролистала список, на мгновение остановившись где-то между буквами М и С. Почему-то взгляд ее зацепился именно на этом. Она еще не знала, в чем тут дело, но вернулась к тому месту. “Господи, ну конечно”, — в списке возникла знакомая фамилия: “Парамонова Инна Петровна”. Рядом был адрес и пятизначное число.

Простое ли это совпадение? Мало ли Парамоновых? Яна в спешном порядке набрала номер Руденко. Но тут она услышала шаги, мигом повесила трубку и едва успела пересесть на свой стул.

— Ну-с, — вернувшийся Смурыгин опустился в свое рабочее место, — чем еще могу вам помочь?

— Вы не знаете некую Парамонову Настю? Она принимала участие в вечеринке. Может, слышали что-нибудь? Она была знакомой Санталова.

— Парамонова, говорите? — рассеянно почесал подбородок Смурыгин. — Нет, что-то не припоминаю.

Его тусклый взгляд уперся в стол.

— Она не была, что называется, просто знакомой. — Яна выразительно посмотрела на зама. — Настя занималась…

— Проституцией? — снисходительно улыбнулся Смурыгин. — Вам стыдно произносить это слово?

— Нет, — передернула плечами Яна, — не стыдно. Так вы ничего о ней не слышали?

— А почему я должен был интересоваться личной жизнью моего начальника? — приподнял брови Смурыгин.

— Сами понимаете, как это зачастую бывает, — Яна бросила на него намекающий взгляд, — порой хочется расслдбиться. Бизнесмены организуют этакие сейшены. Общая работа.., общие женщины.

— Ну что вы! — как на глупенькую посмотрел на Яну Смурыгин. — У нас такого не было. Да, в других конторах, может быть… Но у нас — нет, — уверенно закончил он. — У нас солидная фирма.

— То есть, вы хотите сказать, что Санталов ладил с женой и не изменял ей? — Яна пристально взглянула на Смурыгина.

— Не знаю, — усмехнулся Смурыгин, — как говорится, свечку не держал. Простите, — он смущенно кашлянул.

— Оксана часто приходила к мужу на работу?

— Нет, — вздохнул он, — но звонила. Хотя тоже нельзя сказать, что часто. Они производили впечатление если не счастливой, то вполне удовлетворенной жизнью пары. Любовь — это редкость. — Он проникновенно посмотрел на Яну, сделавшись вдруг сентиментальным. — К тому же, когда речь идет о богатом муже и, скажем так, весьма среднего достатка жене, то вывод напрашивается сам собой.

— Вы полагаете, что Оксаной двигал денежный расчет? — улыбнулась Яна.

— Конечно, — самодовольная усмешка тронула неплотно сжатые губы Смурыгина, — думаю, они пришли к консенсусу. Порой, видите ли, брак по расчету крепче брака по любви. Там, где впутаны эмоции, толку не жди.

— Значит, меркантильный интерес, которым, по вашему мнению, руководствовалась Оксана, выходя замуж за Санталова, не смог помешать рождению обоюдной симпатии?

— Я не был даже тем, кого принято называть другом семьи. Санталовы прожили вместе не так много времени, чтобы окончательно решить, все ли их в браке устраивало. — Он вздохнул, как бы демонстрируя, что вполне отдает себе отчет в тех мелких и крупных жизненных коллизиях, которые могут подстерегать кого угодно, тем более сходящихся мужчину и женщину. — Кто его знает, может, кому-нибудь из них и недоставало чего-то.