В конечном итоге, помощь как в вооружении, так и в подготовке мусульманских вооруженных сил других исламских государств, даже казалось бы, прозападной Турции, не могла не повлиять на их дух, ибо уже сам факт того, что главная поддержка шла, все-таки, от исламских народов не могло не обеспечить рост силы ислама в войсках. Возможно это громко звучит, ибо на деле армия Боснии и Герцеговины следовала скорее турецкой модели, чем иранской, но уже то, что местные мусульмане еще недавно немногим отличавшиеся от сербов и хорватов, стали употреблять термины и методы «джихада», в сущности огромный шаг к исламскому государству.

Стоит задуматься над самим фактом того, что в конце XX века в Европе звучат угрозы джихадом. Этой же Европе Сефер Халилович,тогдашний командующий армией Боснии и Герцеговины (и бывший офицер ЮНА), в начале 1993 года открыто заявлял: «Если Европа не изменит отношения к нам, мы начнем организовывать террористические акции по всей территории и зажжется пламя войны во многих европейских городах». В середине этого же года Эюп Ганич, заместитель Изетбеговича, угрожал: «Если международное сообщество решило не интересоваться нашими проблемами, терроризм начнется во всей Европе». А в середине 1994 года Алия Изетбегович заявил: «Мусульманские государства и народы будут рассматривать неприятелем каждую страну на Западе, которая не станет справедливо относиться к боснийскому конфликту». Разумеется, все это были скорее демагогические угрозы, ибо Запад контролировал и само местное мусульманское государство, и любую помощь ему, либо через хорватскую сторону, либо авиацией НАТО, но подобные заявления говорят о внутреннем духовном состоянии мусульманского общества, прежде всего его вооруженных сил, как раз для которых и делались такие заявления. Понятно, что было тогда популярно в среде мусульманских бойцов, особенно ударных отрядов, которые пусть даже и немного знали об исламе.

По большому счету, вряд ли бедуины Мухаммеда были особо религиозно образованы, но они вполне удовлетворяли его требования о джихаде, тем более, что для того нужно прежде всего военное, а не религиозное образование. Религиозный фактор в вооруженных силах мусульманской власти Боснии и Герцеговины играл все же большую роль и с этим никак не может сравниться роль такого же фактора в хорватских и сербских войсках, следовавших в конечном итоге военным моделям атеизированных государств.

Этот фактор является ключевым отличием действий мусульманской стороны и не учитывать его нельзя. Но нельзя этот фактор и чересчур раздувать, подобно иным сербским и югославским журналистам, обрисовывающих ситуацию таким образом, словно в мусульманских войсках составляют абсолютное большинство не вчерашние сербские соседи и коллеги, а то и родственники и друзья, а почти одни моджахеддины, прибывшие со всего исламского мира.

Процесс исламизации армии, в особенности полиции Боснии и Герцеговины, шел с большим трудом при значительном противодействии многих политиков, но в первую очередь армейских высоких чинов.

Исламизация шла, главным образом, пропагандистским путем и сторонники радикального фундаментализма главные успехи постигал советами и проповедями. Немаловажное значение здесь имели небольшие карманные книжки с «исламскими» советами. Так, например, стараниями Организации исламских вакуфов помощи Боснии и Герцеговины, исламского рейфа за Боснию и Герцеговину и исламского гуманитарного общества Мерхамет в войска поступали на работы сирийского алима Ахмета Изудина Эль Беянуния. В книжечке, составленной из его советов, писалось: «кто не пошлет воина в бой — Аллах его проклянет. Военному командованию дается право решать нужно ли ради общего интереса освободить, поменять или ликвидировать пленного». (Однако, тут же пишется: «Не разрешается держать врага в плену, пока не завоюется победа на земле. Запрещено убивать женщин, детей и священников /но!/,лишь тех из них которые не участвуют о войне или же прямо или косвенно не помогают неприятелю»). Несколько отвлекаясь от темы следует просто констатировать факт, что этим бойцы мусульманских вооруженных сил освобождались от всяких моральных ограничений по отношению к противнику и к его гражданскому населению, и тем самым ожесточенность в войне разжигалась с большей силой, ибо ясно, что Женевские конвенции в борьбе с таким противником могут устраивать лишь тыловых политиков и штабных офицеров, тогда как на фронтах этой гражданской войны такими конвенциями мало кто интересовался.

Подобная деятельность имела н маловажное значение, но она не могла достигать успеха без наличия в войсках тех, кто бы растолковывал и внушал эти советы бойцам на фронте, то есть без войсковых священников (в данном случае мулл). В армии Боснии и Герцеговины в данном отношении ситуация была лучше, чем в сербских вооруженных силах, где статус военного священника так и не был утвержден, да и самих священников редковато можно было встретить на фронте,тогда как изредка появлявшиеся православные воинские молитвословы лишь у редких сербских бойцов вызывали внимание. Однако в общем, ситуация в мусульманских вооруженных силах не намного отличалась от ситуации в сербских войсках и не особо многочисленные муллы особого влияния на дух бойцов не имели. Не случайно, многие моджахеддины, прибывшие из-за границы в Боснию и Герцеговину, позднее в своих интервью с неудовольствием отзывались о местных мусульманах не только из-за незнания теми многих исламских законов, но и из-за отсутствия у них должного боевого духа. Разумеется, к таким заявления надо относиться с большой осторожностью, ибо известная хвастливость многих таких воинов, которые по словам иных из них в Афганистане перебили едва ли не больше русских «гяуров», нежели вообще их было в тогдашней Советской (а вовсе не русской) Армии, да и в югославской войне моджахеддины достигали, главным образом, ограниченных тактических успехов, а нередко несли немалые потери и поражения. Но, в общем, моджахеддины здесь были правы, и качество тогдашней армии Боснии и Герцеговины было весьма низкое. В 1992-93 годах мусульманские вооруженные силы находились в действительно тяжелом положении, и это вынудило в 1994 году мусульманскую власть СДА заменить Сефера Халиловича, что правда сопровождалось и покушением на него, на югославского офицера Расима Делича, служившего в «специальных» силах ЮНА и вставшего на верх военного командования не одиночкой, но вождем собственных сторонников, главным образом из числа офицеров ЮНА.

С его приходом в армии Боснии и Герцеговины началась военная реформа и войска уже официально были поделены побригадно на ударные и обычные силы. Конечно, это деление было несколько условным в отношении бригад, хотя некоторые из бригад действительно были оснащаемы, подготавливаемы и используемы как местная гвардия, Однако, оформление многих ударных отрядов и разведывательно-диверсионные батальоны корпусов (всего семь) и разведывательно-диверсионные роты бригад и оперативных групп сыграло весьма большую роль в успехах мусульманских вооруженных сил. Поэтому в 1995 году были усилены эти существующие роты и батальоны, а созданы разведывательно-диверсионные отделения — взвода в батальонах, тогда как на общеармейском уровне имелся так же разведывательно-диверсионный отряд ранга батальон-бригада «Черные лебеди» (Црне лабудови). Все эти подразделения и части на практике имели куда большую роль, нежели это отводилось разведывательно-диверсионным ротам бригад в старой ЮНА и вели они не только разведывательно-диверсионные действия, но и играли главную роль в прорывах неприятельской обороны или в закрытие прорывов в собственной обороне. Не случайно во многих бригадах было по две-три разведывательно-диверсионные роты, а разведывательно-диверсионные батальоны корпусов достигали численностью до полусотни человек и имели на вооружении даже собственную артиллерию и бронетехнику.

В сущности, мусульманская сторона наиболее последовательно из всех сторон в войне использовала фронтовой опыт, а на тактическом уровне такие ударные отряды мусульманских вооруженных сил имели довольно неплохие результаты, достаточно усвоенные стараниями армейского верха. Так, в нападении, неважно батальона или корпуса, такие отряды шли вперед, прорывая в одном или нескольких местах неприятельскую оборону, а затем в прорыв входили остальные войска. В обороне же эти ударные отряды, как правило, находились в тылу и, в случае неприятельского нападения, или по вызову командования усиливали оборону. Конечно, это в принципе, идеальная схема, на практике же мусульманские войска, в том числе ударные отряды, часто слались «на убой» в наступлении или оставлялись без поддержки в обороне, но в данном случае интересно то, что на армейском верху все же смогли относительно использовать фронтовой опыт.

Если учесть существование таких же «специальных» (ударных) отрядов в военной полиции и в МВД, то в общем, успехи мусульманских вооруженных сил в 1994-95 годах представляются вполне закономерными. Поразительно просто, как это закономерный рост в качестве мало учитывался на сербской стороне, хотя касалось это хорошо знакомого народа, точнее все того же сербского народа, раньше или позже принявшего ислам. Ведь с приходом турок в среднем веке многие сербы не только из числа еретиков-богумилов, но и из православных, да и католиков переходили на их сторону, и в своей большой части приняв ислам, стали постоянно участвовать в турецких походах в Австрию, Венгрию, Хорватию, Польшу, Украину, да и по всей Азии и Африки. Само нахождение покоренных Портой сербских земель на тяжелой турецкой границе обеспечивало создание большой и сильной военной прослойки среди местных сербов, прежде всего мусульман, и говорить поэтому о прирожденной трусости местных мусульман, как это было нередко принято в иных СМИ, да и политических кругах, было все же глупо. Конечно, далеко не все в их среде обладали воинским духом, но ведь нет на земле народа, в котором таким духом обладало хотя бы простое большинство. Даже без учета истории и психологии местных мусульман все равно ведь можно было предположить, что за пару лет боев с превосходящими силами противника их командование получило бы достаточное количество способных и опытных бойцов, и естественно, постаралось бы их использовать. Не зря в мусульманских войсках создавался культ «специальных» отрядов, ибо он обеспечивал общее поднятие боевого духа, и уж, по крайней мере, разительно обличаются действия армии Боснии и Герцеговины в 1993 году от ее действий в 1995 году. Является правилом на войне, что чем больше усредняется качество войска, тем ниже его общий уровень, ибо любой боец, выполнявший ответственные боевые задания, знает, как один человек может послужить причиной поражения всей остальной группы, уже хотя бы внося в нее панику и суету.

В мусульманских вооруженных силах общее качество было весьма низко в начале войны и ударные отряды оказались им очень необходимыми, ибо служили своеобразным паровозом, вытягивающим операции всего войска. Потому все эти отряды обеспечивались лучше остальных войск и постоянно выделялись командованием, в том числе официальным признанием принимаемых этими отрядами названий, например: «Акрепи», «Баста», «Джамимийски голубови» (117 бригада Луковац), «Тигричи», «Зелена стрела» (110 бригада Бановичи), «Кыртице», «Витезови», «Тигрови» (203 бригада — Тешань),«Читлучки вукови» (204 лака бригада), «Яничари» и «Табут» (Оперативная группа — Тузла), «Живинички осе» (оперативная группа 6 — Живиницы), «Тигрови» (501 бырдска бригада), «Чаруги» (503 бырдска бригада), «Тайфун», «Хамзе», «Газии» (505 бырдска бригада), «Фараоне» (511 бырдска бригада), «Апачи» (517 лака бригада), «Ночне птицэ» (1 босанская бригада), «Ластэ» (специальные силы МВД Боснии и Герцеговины), «Црне Лабудови» (разведывательно-диверсионный отряд Генштаба).

Мусульманские вооруженные силы в силу недостатка тяжелого вооружения были вынуждены до конца войны полагаться на пехотные действия и их «специальные» силы играли главную роль в этих действий. Уже практически все операции мусульманских вооруженных сил в 1994-95 годах начинались с прохода или прорыва их ударных отрядов неприятельской обороны, либо с целью захвата ключевых объектов в этой обороне, либо с целью нападения на нее с тыла или флангов. Это обеспечивало успехи, пусть и ограниченные, в нескольких операциях, с потерей сербскими войсками каждый раз десятков квадратных километров и десятков людей убитыми и пленными, на горные массивы Трескавицу, Белашницу и Игман; на горный массив Маевицу; на Возучу и район Озрена; на Влашички плато; под Бихачем и Крупой-на-Уне, и наконец, в широкомасштабной хорвато-мусульманской операции в Босанской Крайне во второй половине 1995 года мусульманские «специальные» силы использовали во многом эту же тактику. Одновременно с этим велись и классические разведывательно-диверсионные действия. В принципе, будь мусульманские «специальные» силы подготовленнее и используются они получше, то в таких действиях могли достигаться большие успехи, переменившие во многое ход войны, чем оправдывался бы самый большой риск.

Я уже упоминал о разгроме разведывательно-диверсионной группы (до 100 человек), посланной из Сребреницы в район Хан-Пиеска с весьма смелой целью уничтожения Главного штаба ВРС (село Црна Река) и главная причинаее неуспеха заключалась в плохой разведке и отсутствию как агентурной сети на местах, так и снабжения. Общая подготовка мусульманских войск не благоприятствовала успеху столь смелых операций, но операции менее масштабные нередко удавались. Одно из наиизвестных была уничтожение группы тыла Тырновского батальона 2-ой Сараевской бригады в августе 1994 года, когда было убито два десятка сербских бойцов, включая двух медсестер. Правда, в данном случае немалую роль сыграла политика миротворческих сил, ибо разведывательно-диверсионная группа 1-го корпуса армия Боснии и Герцеговины /Б и Г/ не только прошла через, якобы, демилитаризованную Французскими миротворцами зону горного массива Игман, что, в общем-то, Французы и не могли предотвратить, однако, и предварительная разведка была проведена мусульманскими разведчиками в составе делегации миротворческих сил, посетившей эти сербские позиции, и это, кстати, спасло тех сербов, что находились в третьем блиндаже, выкопанном ими уже после посещения миротворцев. Еще одной из известных операций данного плана было нападение мусульманской разведывательно-диверсионной группы 7-го корпуса на сербские позиции пол Галицей /Влашичкое плато/,когда погибло больше двух десятков сербских бойцов. А что касается нападений диверсантских групп из 8-ой оперативной группы /дивизии/; и из Сребреницы, то я об их большом числе и нередких успехах уже упоминал.Стоит лишь отметить, что из Сребреницы шло пропорционально наибольшее число таких групп от начала войны до ее падения, и вероятно, это было заслугой бывшего «специальца» союзного МВД Югославии Насера Орича. В этих диверсантских операциях страдали не только сербские бойцы, но и сербское гражданское население, что было следствием стратегии мусульманского руководства на создание атмосферы паники и страха во всем сербском народе. Таким образом, нападения на сербские села являются в данном случае естественной частью разведывательно-диверсионных действий. Известен случай с одним сербским селом под селением Шековичи, где мусульманская диверсантская группа, обманом созвав сербских мужчин, в основном молодежь, якобы, на срочную мобилизацию, а затем перебила несколько их десятков. Однако подобные «глубокие» операции были довольно редки, максимум две-три из них проведены, например, в зоне ответственности одного из шести корпусов ВРС в течении полугода и они не могли коренным образом повлиять на действия сербских войск, да и нередко заканчивались чувствительными потерями, а то и разгромами этих разведывательно-диверсионных групп.

Куда больший эффект был получен в нападениях небольших разведывательно-диверсионных групп, разбиваемых по тройкам/например, пулеметчик, стрелок-автоматчик и снайпер/ на неприятельские позиции с тыла одновременно с собственным наступлением с фронта. Такая тактика в более-менее значительном масштабе имела немалый успех, особенно при действии по уже отступающим неприятельским войскам. Еще одним довольно эффективным видом действий мусульманских армейских разведывательно-диверсионных отрядов было их использование совместно с военной и гражданской полицией/прежде всего с их «специальными» группами/ по предотвращению бегства своих войск с линий обороны и поддержания режима военного положения в тылу. Меры тут применялись самые жесткие, ибо в силу провозглашенного военного положения, дезертиры и паникеры могли здесь расстреливаться, что хоть и редко, но использовалось. Подобная дисциплина, как и слабость в вооружении, во многом повлияла на то, что мусульманские войска куда лучше, в отличие от сербских, укрепляли свои позиции и могли за пару недель силами одной-двух рот построить в горах довольно хорошую линию обороны с глубоко вкопанными блиндажами и траншеями, усиленными брустверами и стенками из бревен. Конечно в этом строительстве широко использовались военнопленные и заключенные гражданские лица из рядов «неприятельских» народов, но, хотя в данном случае мусульманские войска это делали куда более организованно и широко, нежели их противники, все же главная заслуга во столь большом внимании к инженерному делу лежит на самом мусульманском военном командовании, создавшем большое количество инженерных подразделений и частей, вплоть до бригад, что позволило лучшим образом использовать для военной службы собственный человеческий материал. Большое внимание к человеческому фактору и отличает, как я уже упоминал, мусульманскую сторону, ибо как бы то ни было, но Запад держал ее, что называется в «черном теле», и даже военную помощь из исламского мира перебрасывал в недостаточном количестве. Хорватская сторона за провоз этой помощи брала , как правило, треть от общего количества, к тому же ограничивая ее, а в период хорвато-мусульманской войны 1993-94 годов она ее вообще запретила. Помощь исламского мира в 1992 году, когда все хорватские пути были еще свободны, получалась в далеко неудовлетворительном количестве и общая цифра в несколько сот миллионов долларов, полученных в 1992-93 годах, для войны такого размаха отнюдь не была значительной, тем более, что немалая часть этой, как и всей остальной, помощи мусульманской властью разворовывалась.

Что касается собственного военного производства, то несмотря на большие усилия мусульманской стороны, даже к концу войны оно могла удовлетворить лишь потребности в стрелковых боеприпасах, а отчасти в артиллерийских боеприпасах и минно-взрывных средствах, причем большой проблемой был разнобой в калибрах артиллерийско-стрелкового вооружения мусульманских сил, получавших его из разных стран. Что касается производства самого вооружения, то производились, главным образом, минометы калибра 60,82 и 120 миллиметров.В остальном мусульманское военное руководство оставалось на, скорее, кустарном уровне, и ее главной задачей был ремонт уже имевшейся военной техники, как оставшейся от ЮНА, так и полученной в ходе войны. В этом но было ничего удивительного, ибо все военные фабрики, оставшиеся на мусульманской территории /Фабрика «Игман»-Кониц, фабрика «Победа» — Горажде, фабрика «Братство» — Травник, фабрика «Славко Родич —Бугойно/ оказались во фронтовой зоне либо сразу в 1992 году, либо уже в 1993-94 годах, и естественно, не могли действовать на полную мощность.

Таким образом, к началу 1995 года мусульманские вооруженные силы/ как по данным Международного института стратегических исследований /Лондон/, так и сербской стороны/данные одного из наиизвестных теоретиков югославской армии полковника Милана Миялковского — издание югославской армии, журнал «Войско» от 13.10.1994 года/ не смогли иметь больше десятка военно-транспортных вертолетов «МИ-8, двух-трех учебно-тренировочных самолетов УТВА —75, одной сотни танков и бронемашин, полутысячи артиллерийских орудий, 600-70П минометов калибра 82 и 120 мм, полутора сотен зенитных установок и полусотни ПЗРК. Столь малое количество вооружения достаточное, в лучшем случае, для корпуса бывшей ЮНА обеспечивало полное превосходство и сербских и хорватских вооруженных сил. Командование мусульманских вооруженных сил, проводя военную реформу в 1994-95 годах, было обязано исходить из имеющихся средств и возможностей. Дополнительные поставки оружия, полученные, главным образом, в 1995 году, благодаря вновь открытому „хорватскому“ пути и более масштабному привлечению военно-транспортной авиации НАТО/Авиационные силы специального назначения США-AFSOC и ВВС Турции тут играли главную роль/ уже не могли повлиять на характер уже практически законченной к тому времени военной реформы, тем более что эти поставкибкак и поставки оружия с сербской стороны в нелегальной торговле, все равно были довольно ограниченными и пехотного характера армии Б и Г изменить не могли.Поэтому и была столь важна роль „специальных“ сил в мусульманских вооруженных силах, при большом значении идеологической обработки их бойцов.

В югославской войне кадровая политика всех сторон была довольно схожей,и так, в самой армии не тратили много времени на изучение биографий кандидатов в «специальные» силы, так же как на их взаимоотношение с законом, как и места их прописки и законченные или школы. Все это в войне было неважно, ибо тут решалась судьба целых народов, и в ней оказалось, что военные школы не служат гарантией боевых способностей, а чистые биографии — честности и храбрости. Правда, в МВД и отчасти в военной полиции этому придавалось большое значение, но опять-таки в куда меньшей мере, нежели в довоенной Югославии, от которой эти структуры и были унаследованы. Однако армейские специальные силы всех сторон исходили из фронтовых нужд и личных способностей кандидатов и тут наилучшим способом отбора, был отбор из войск на фронте, а чем ближе организационно этим силам находились эти кандидаты, тем лучше был этот отбор. Отсутствие гражданства в данном случае было в какой-то мере преимуществом кандидата, ибо несмотря на нередкие исключения, говорило о его готовности воевать. Наибольшую открытость в данном случае достигли армии БиГ. Так, в ее специальных силах было немалое количество «санжакли» (выходцев из Санжака, области на юге Сербии и севере Черногории) часто не успевших даже прописаться в довоенной Боснии и Герцеговине, да и представителей других «дружественных», главным образом, исламских народов, хотя встречались(особенно в силах МВД) тут и местные хорваты и даже сербы. Немало в специальных мусульманских силах было тех, кто вынужден был бежать из своих домов, оставшихся у «агрессовов» —усташей и четников, а смерть родных и близких была часто одной из побудительных причин записаться в специальные силы. Все это давало мусульманскому командованию, пожелай оно достаточно хорошую основу для создания действительно новых вооруженных сил, основанных бы на «специальных» отрядах. А в такой горной стране, как Босния и Герцеговина такие вооруженные силы, даже оставаясь «пехотными», в принципе могли выполнить свою задачу, постоянно повторяемую мусульманским политическим верхом об «освобождении всей территории Боснии и Герцеговины», а точнее, разгроме сербских и хорватских сил и захвате обороняемых ими территорий.

Однако, это могло произойти если бы был коренным образом изменен сам метод командования, а и вся военная организация, ибо на практике специальные силы далеко выделялись из общей массы собственных войск, оставшихся в своей большой части даже до конца войны на довольно низком уровне. Командование и организация тесно взаимодействуют в войне, ибо, открывающиеся организацией возможности, должны использоваться умелым командованием, а в мусульманских силах на практике командование часто оставалось на очень низком уровне и бойцы на фронте, не раз оставляемые без должной поддержки и вынужденые ,не в пример сербским бойцам, экономить боеприпасы под страхом наказания, могли лишь поглубже вжиматься в землю, стараясь часто при первой открывшейся возможности, побыстрее отступить. Даже специальные силы несли большие потери из-за неудовлетворительного командования и дисциплины в них, либо бросаясь без подготовки на сербские линии обороны, либо непродуманно посылаясь в сербский тыл, где они, в свою очередь, часто могли обнаружить себя какой-то иррациональной выходкой вроде нападения на случайною легковую машину или поджога домов. Большие потери в мусульманских специальных силах приводили к сокращению до двух-трех недель или отмене военного обучения, на которое не хватало ни средств, ни времени, а в общем-то, и желания.Тем не менее значение специальных сил в мусульманских вооруженных силах было куда большим, в отличие от значения таких же сил у их противников.

Без сомнения наиоригинальным и наиуспешным шагом мусульманского военно-политического верха в создании вооруженных сил было создание, а точнее разрешение на создание сил моджахединов. В изучении югославской войны движению моджахединов было уделено очень мало внимания всеми сторонами, хотя это было пожалуй наиреволюционным явлением в этой войне. Причины подобного невнимания лежат опять-таки в догматизме в идеях и политике современного западного мира, частью которого, пусть и со многими оговорками, была как Югославия, так и Босния и Герцеговина. Отказавшись от христианских ценностей, политики этого мира, не могли признать, что далеко не весь мир пошел их путем, и для исламского мира все «цивилизованные» нормы и законы остались не особо важной внешней шелухой, которую они вынуждены были использовать. Положение усугублялось и тем, что исламский мир является объективно наиопасным неприятелем не только современного западного мира, но и всех народов, более-менее условно называемых христианскими. Не стоит тут повторять о важности идейного Фактора в войнах, являющихся частью мировой идейно— политической борьбы, но ясно, что исламский мир при существующем порядке вещей становиться все более сильным и, пользуясь многими преимуществами западной цивилизации, сам взаимностью Западу не отвечает.Пусть ныне кто-либо найдет следы участия каких-либо христианских крестоносцев в войнах не то что в 20 века, но и в войнах 18-19 веков. Это почти невозможно, ибо даже очевидно христианские восстания балканские народов, либо войны христианских монархов Европы против исламского мира несли в себе признаки довольно узких государственных и национальных интересов. А христианские народы уже в 20 веке христианство из политики почти изгнали и даже настолько идеологические войны, что велись в 20 веке в России, Испании, Югославии, Греции, Польше, Венгрии в куда большей мере велись под политическими, нежели религиозными лозунгами в противоположность таким гражданским войнам из 17 века. В исламском же мире конца 20 века наблюдается вспышка религиозных войн и конфликтов как внутренних, так и внешних.Типичны примеры войн исламских партизан в Афганистане и Чечне, соответственно с советскими и российскими войсками, а и войн с собственными сонародниками, христианскими милициями и с израильской армией в Ливане и в Алжире — с правительственными силами и отядами самообороны своих же «братьев-мусульман». Это лишь наиизвестные случаи, являющиеся лишь характерными проявлениями джихада, как формы борьбы за исламский порядок и следы этого джихада легко можно обнаружить в почти любом современном вооруженном конфликте, в котором участвуют мусульмане, как самостоятельная сила. В югославской войне джихад впервые после балканских войн /1912-1913 годов/ опять появился в Европе, но в данном случае он вспыхнул с куда большей силой в постсоциалистической Боснии и Герцеговине конца XX века, нежели в полуфеодальной распадавшейся Турции начала ХХ века.

Уже само появление моджахединов в Европе должно было бы хоть как-то встревожить ее народы, если бы они действительно обладали самостоятельным и здравым мышлением, но на самом деле общественной реакции не последовало, и более того, уже позднее во время войны на Косово 1998-1999 годах моджахедины выступили сначала косвенным, а затем и прямыми союзниками НАТО благодаря участию в боевых действиях против югославских вооруженных сил на стороне албанской УЧК(по албански — Ushtria Clirimtare e Kosoves, по сербски ОВК — освободительное войско Косово, а по-русски ОАК — освободительная армия Косово). Но еще более поразительны насмешки и пренебрежение, которыми отвечало абсолютное большинство сербских и югославских политиков и журналистов не только из ряда прозападной оппозиции, но и из рядов тогдашней официальной власти на предупреждение отдельных сербских ученых, политиков и военных об исламской угрозе. Куда большее их внимании привлекли несколько избиений цыган местными «бритоголовыми», произошедшие в Белграде в 1998 году,нежели тысячи моджахединов, воевавших на территории бы шей Югославии с 1992 года, многие из которых даже остались на мусульманской территории Боснии и Герцеговины. Это относится прежде всего к району Зеницы, Какня, Травника, но в первую очередь на бывшее сербское село на Озрене-Доня Бочина и несколько ему соседних сел, ставших их базами и одновременно местом жительства где то до середины 2001 года. Более того, довольно организованнее движение моджахединов(Организация исламской омладины-www.saffbih) смогло но только сохраниться осле войны, но и организовать посылку новых добровольцев сначала в Албанию и на Косово /1998-99гг/,а затем и в Чечню /1999-2002гг/. При этом самое тревожное для сербской стороны должно было бы быть то, что большинство моджахединов были местными мусульманами, еще недавно подверженными всем влияниям западной культуры. Точно такой же процесс начался позднее и в албанской среде. Все это говорит о том, что движение моджахединов смогло «осесть» в местной, далеко не религиозной среде, и конечно, терпя поражение, оно все же смогло собрать силы для борьбы за власть в местном мусульманском обществе и так достаточно исламизированного в силу заданного шовинистического антисербского, но и антихорватского, а по большому счету, антихристианского движения местных мусульман.Конечно многим сербским политикам нет дела до судеб христианства, но ведь приход к власти моджахединов автоматически означает войну даже в ущерб интересам местных мусульман, ибо для ислама национальных интересов нет. Это хорошо увиделось в иррациональном провоцировании российской армии в Дагестане и 1999 году чеченскими исламистами.