Прежде всего это была 63-я парашютная бригада, пополнявшаяся срочнослужащими и контрактниками и дислоцированная в Нише. Она состояла из 6-7 парашютных рот и двух-трех групп спасения сбитых пилотов. Помимо этого существовали разведывательно-диверсионные отряды ротного и батальонного состава в бригадах, корпусах, армиях, и при генштабе, а также роты и батальоны военной полиции. Не менее сильные «специальные» силы были у МВД Сербии, состоящие из отрядов батальонно-ротного состава (профессиональных бойцов) специальной милиции, иногда сведенных в бригады и распределенные по регионам. Отряды состояли из боевых груп и груп огневой (имевших орудия, минометы, ПТРК, ЗСУ и ЗУ, ЗРК) и тыловой поддержки, и на фронте действовали в качестве пехоты. Существовали также специальные противотеррористические силы центрального подчинения, созданные в конце 70-х годов, и получившие определенный опыт в действиях на Косово и Метохии против албанских сепаратистов. Сводные отряды обычной милиции как правило действовали поэтому совместно со специальной милицией.
      Впрочем ДБ (госбезопасность) Сербии, игравшая главную роль в политике Бепграда, испытывала потребность в собственных спецсилах.
      Шеф ДБ Йовица Станишич поручил офицерам 2го управления Фрэнки Симатовичу и Радоице Божовичу создание сил спецназначения, способных поднять на войну и организовать сербов Хорватии, Боснии и Герцеговины. В созданном летом 1991 лагере Голубичи (под Книном) из несколько тысяч местных добровольцев был создан первый отряд (около 130 человек). Благодаря сербским ветеранам французского иностранного легиона, привлеченным для обучения, бойцы отряда стали носить красные береты по которым и получили свое имя. Командир «красных беретов» Драган Василькович – «капитан Драган» – до этого служил в вооруженных силах Австралии и даже поработал военным советником в Танзании, и случайной фигурой не был. Вскоре сотни сербских добровольцев из Хорватии и соседней Боснии и Герцеговине появились в этом лагере и возвращаясь домой создавали в координации с ДБ Сербии новые отряды «красных беретов», ставших важным компонентом вооруженных сил местных сербов и надежным орудием этой самой ДБ. Помимо этого ДБ держала прямо или косвенно под своим контролем значительную часть добровольческого движения в Сербии и в Черногории и для своих нужд создала СДГ (српска добровольческа гарда – сербская добровольческая гвардия) под командованием Желько Ражнатовича – «Аркана». СДГ была фактически частью «красных беретов», и вскоре для них ДБ создала лагерь в Эрдуте.в Восточной Славонии.
      Спецслужбы Югославии (ДБ Сербии и Военная безопасность ЮНА) обладая такими силами были способны к проведению всех «специальных» операций. Так они 31 августа 1991 года захватили на аэродроме Плесо (Загреб) Боинг-707 угандийской авиакомпании с грузом оружия для хорватских сил на глазах этих сил, чье противодействие было сразу сломлено огнем. Захваченный Boeing-707 был обнаружен радаром ЮНА на Яхорине еще на подлете к острову Корфу, и парашютисты 63-й бригады оказались в преимущественном положении перед хорватской полицией, а Антон Кикаш, канадский бизнесмен хорватского происхождения, потерял 19.2 тонны оружия, в т.ч. 900 автоматических винтовок AR-4 и миллион патронов. Еще больший захват подобного груза оружия произошел в Адриатике, когда были захвачены три корабля Югославскими «специальцами» (один из руководителей этой «акции» Зоран Стефанович был убит неизвестными людьми 30 августа 1996 года в Белграде). Впрочем случались и неудачи,вызванные не только ошибками но и прямым предательством наверху, а случались и случаи прямых сдач своих агентов и «специальцев». Так например одна из известных спецопераций югославской стороны – операция «Лабрадор», закончилась провалом и половина из заброшенных в Загреб агентов в 1993 году была арестована. Все же югославские спецслужбы и специальные силы показали,свои способности в боях, но по каким-то неясным причинам действия в хорватском тылу были спорадическими, без общего плана, хотя и тут были интересные примеры.
      Возможно, политика не позволяла развернуть «специальные» действия в хорватском тылу, хотя они принесли бы Югославии куда меньше вреда от артиллерийско-ракетных обстрелов хорватских городов и сел. Однако, по крайней мере, было вполне по силам военным командирам на местах использовать югославские «специальные силы» централизованно для особо важных задач.
      Одной из таких задач была бы борьба с неприятельскими разведывательно-диверсионными группами. Последние ведь, какой бы элитой не располагали, пусть даже одними офицерами сил специального назначения армий Британии и Германии (на деле встречавшимися здесь не столь часто), не могли бы выдержать точного артиллерийско-ракетного огня, при условии, что югославские специальные силы вовремя бы обнаружили их и плотно сели бы им на хвост. Только в кино существуют «Рэмбо», а на деле пуленепробиваемых людей нет. Нередки были случаи в югославской войне, когда одиночки без особой подготовки надолго укладывали на землю из пулеметов разведывательно-диверсионные группы «профессионалов». В то же время подобные силы, действуя в особо сложных условиях, требуют людей наилучших психофизических и моральных качеств. Тем самым они являются элитой армии и именно из них следовало бы черпать командный кадр. Сравнивая отношение к «специальным» силам сербской и хорватской старой следует без всяких оговорок признать то, что руководство последней кропотливо создавало свои специальные силы, тратя большие средства на иностранных специалистов и инструкторов, а руководство первой едва ли не полностью разгромило свои куда лучшие и большие специальные силы. Это не случайно, ибо многие генералы ЮНА и понятия не имели, что такое идти в разведку, а карьеру делали в канцеляриях. Хорватское командование между тем тоже применяло специальные силы как обычною пехоту. В хорватских силах специальные группы применялись на наиболее тяжелых направлениях, как штурмовые группы. Это было довольно рационально, ибо такие хорошо подготовленные группы часто перехватывали инициативу и вливали боевой дух в ряды собственных войск. Специальные группы,особенно если вводились в бой из второго эшелона нередко решали исход боя.
      Впрочем, такая же тактика была характерна и для ЮНА, и подобные вылазки были проводились в действиях не только «специальных» сил, но и часто простой пехотой. Вылазки употреблялись как для захвата пленных и документов, так и для захвата важных точек, что требовало обязательной тесной связи с силами, развивавшими бы успех. Все это изнуряло оборонявшуюся сторону, держа ее в постоянном напряжении и требуя несоразмерно больших затрат живой силы и техники. Хорватская сторона вылазки употребляла куда чаще, ибо стремилась замедлить темп наступления ЮНА и обеспечить вывод своих войск из-под удара. Достигали они наибольший успех при ударе по войскам только занимающим позиции или наоборот уходивших с них, а при этом могли служить как действия, отвлекающие от места главного удара. В принципе, организация вылазки должна была быть классической – саперы проделывали проход, если это было необходимо, затем выходила на позиции подгруппа огневой поддержки, а за ней и под ее прикрытием выдвигалась ударная группа, имевшая при необходимости разведку и подгруппу захвата.На практике же иногда делалось наобум и то с обеих сторон. Бойцы не знали а то и не умели действовать, сдуру открывая огонь при первой возможности, командиры не умели планировать операции, бесцельно водя группы, нередко подставляя их под огонь как противника так и собственных войск, но главное – само высшее командование не могло создать единый план действий. Наибольшие проблемы, как и всегда, были во связи, в особенности с остальными силами а так же,в развитии успеха. Войска на позициях, не имея никакой организационной связи с такими «спецгруппами», не были ни заинтересованы ни обучены для взаимодействия с ними.
      Вылазки иногда переходили в разведывательно-диверсионные действия в глубине неприятеля, а тут, как известно, самым важным было пройти его линию обороны как можно бесшумнее, пусть и медленным темпом, дабы потом выйти в неприятельский тыл, где его внимание и количество сил ослабевало, чем достигалось над ним преимущество, опять-таки при условии быстроты действия, в особенности при уходах с мест проведения диверсий. Причина неудач многих операций различных спецназов в этой войне заключапась как раз в несоблюдений этих правил. В общем-то такие выходы в тыл противника легче было делать на вертолетах или на парашютах, но это, практически, редко употреблялось. Довольно интересным было использование подобных штурмовых групп, в своей большей части состоящих из бойцов хорватских «специальных» сил в Вуковаре. Там применялись группы, как правило, из 3-5 человек, имевших на вооружении снайперские винтовки, гранатометы, пулеметы и минно-взрывные средства. Такие группы хорватской стороной использовались для борьбы с танками ЮНА, часто отрывавшимися от недостаточно подготовленной пехоты и останавливаемых либо минно-взрывными устройствами, либо инженерными заграждениями, а потом попадавших под снайперский огонь по перископам и под огонь из гранатометов, и если происходило загорание танка, его экипаж расстреливался из автоматического оружия.
      Таким образом, хорватские силы получили хорошую пехоту, ведь и любые разведывательно-диверсионные силы тоже представляют со бой пехоту, и она став «костьми» новой хорватской армии, со временем стала обрастать «мясом» в виде боевой техники, снаряжение и личного состава.
 
       Опыт использования артиллерии и бронетанковой техники в боевых действиях в ХорватииАртиллерию в югославской войне следует оценивать с позиций не достигнутых результатов, а готовности ее к войне будущей.
      В действиях ЮНА артиллерийско-ракетный огонь играл большую роль, а часто и главную, сламывая сопротивление противника в наступлении или неприятельские атаки, при переходе в оборону. Главной проблемой были кадры, точнее явно недостаточное количество обученных, но при этом способных артиллеристов. Однако этот вопрос был вполне решаем, и как выяснилось, за месяц можно было подготовить достаточно хороших артиллеристов, а тем более минометчиков, способных под командованием опытных офицеров хорошо выполнять свои обязанности. Во фронтовых условиях училось то, что действительно было необходимо в настоящий момент. Если бы в ЮНА обучение шло повсеместно и постоянно, то через два-три месяца боевых действий она обладала бы хорошим, боеспособным кадром. Что касается техники, то она в артиллерии была более чем достаточной для выполнения поставленных задач.
      Довоенная ЮНА уделяло большое внимание артиллерии, как импортируя ее, так и организуя ее собственное производство. В пятидесятых годах, вследствие конфликта с СССР, полученные от советской армии орудия и трофейные немецкие (85 мм пушка под обозначением М-44/58 осталась на вооружении до начала войны) стали заменяться или дополняться, главным образом, американскими. Тогда были введены американские калибры 75 мм (горная пушка М1-4), 105 мм (гаубицы М2 и МЗ), 155 мм (гаубица М1,пушка М2), противотанковые пушки калибра 57,76 и 90 мм, как и советская ПТ пушка 3ИС-3 калибра 76 мм(югославская М-42). Производились минометы М 52 (120 мм), гаубицы М 56 (105 мм), горные пушки М48-Б1(76 мм), а также тридцатидвухствольные установки залпового огня М63 «Пламен» (128 мм.) и буксируемые гаубицы М 65(155 мм) и М114(155 мм). С относительным улучшением отношений с СССР оттуда стали ввозиться ПТРК «Малютка» а позднее «Конкурс» и «Фагот», и противотанковые пушки Т-12 калибра 100 мм. Также, был ввезен ракетный комплекс класса «земля-земля» «Луна-М». Позднее по лицензии в Югославии стали производиться ПТРК «Малютка» 9К11, а на основе советских лицензий на орудия Д-20 /152мм./ и Д-30 /122 мм/ стали производиться буксируемая гаубица Д-30 (122мм), с дальностью до 17,5 км, и буксируемая пушка-гаубица М 84 Нора-А (152 мм.).Была закуплена и буксируемая пушка М 46 (130 мм.). Было начато и производство новой 32-ствольной 128 мм реактивной установки залпового огня М 77 «Огань», а так же производство самоходного ПТРК М 83, ставшего совместно с пушками Т-12(М 44) и немецкими Д44(85 мм) и самоходными 90 мм противотанковыми пушками М 36 (90 мм) и М18(76 мм) главным вооружением противотанковых дивизионов ЮНА вплоть до югославской войны.
      В восьмидесятых годах начата разработка самоходных пушек-гаубиц Нора-Б (152мм) на колесной базе, а 130 миллиметровые пушки стали переделываться в М 46/86(152мм) с длиной ствола 46 калибров и в М 46/84 (155 мм) с длиной ствола 45 калибров, а из СССР были ввезены самоходные орудия 2С1 (122мм) «Гвоздика». На вооружение войск стала поступать 262-миллиметровый двенадцатиствольный РС30 М-87 «Оркан» югославо-иракской разработки, а также стали ввозиться баллистические вычислители и разведрадары.
      Таким образом, видится, что артиллерия ЮНА, к тому же весьма многочисленная, была вполне в состоянии выполнять боевые задачи в югославской войне 1991-92 годов. То, что в основном орудия были буксируемыми, в той, практически позиционной войне, особой роли не играло, а разнобой в арткалибрах, в общем-то, вещь довольно вредная, не могло ощутиться при практически беспрепятственном снабжении из складов ЮНА в Сербии и Черногории, Боснии и Герцеговине. Противодействовать такому снабжению противник не мог, ибо авиацией тогда почти не располагал, и несколько его боевых самолетов не в счет. Контрбатарейная борьба им велась нечасто, ибо он не обладал достаточным количеством орудий для этого.
      Главная задача неприятельской артиллерии заключалась в непосредственной огневой поддержке собственных войск, а также в ударах по югославским войскам, густо скапливавшихся вдоль дорог и около населенных пунктов, причем приоритет давался действиям орудий в паре. Особо эффективны были у противника минометы, которые он нередко устанавливал на машины, ведя из них беспокоящий огонь по силам ЮНА. К тому же нередки были случаи, что огневые позиции артиллерии ЮНА размещались в радиусе огневых действий неприятеля, в особенности его минометов, что естественно, вело к потерям, но на сам ход боевых действий повлиять это не могло. Более того, слабость противника приводила к большой халатности в устройстве артиллерийских позиций. Они часто не окапывались, орудия устанавливались в одну линию, и то на междусобном расстоянии менее 10 метров, автомашины оставлялись у орудий совершенно открытыми, а вокруг шатались военнослужащие. Все это вело к ненужным потерям не только от огня противника, но и от его диверсионных групп.
      Так как водители были недостаточно обучены, довольно редкие передвижения ночью приводили к заторам и растягиванию времени, и в силу того, что противник оказывал слабое противодействие артиллерия перебрасывалась днем по одному направлению.
      С ходом войны инженерное обеспечение огневых позиций улучшилось, но лишь в тех случаях, когда была велика угроза нападения противника. Строились, как правило, традиционные блиндажи и заслоны, для чего использовались мешки и ящики из-под снарядов, набиваемые грунтом. Оказалось необходимым наличие в артиллерии инженерно-строительных подразделений, обладавших бы техникой как для строительства укрытий, так и для устройства дорог, а нужны были и трактора для вытаскивания застрявших машин и орудий. Что касается маскировки, то она велась неудовлетворительно, из-за отсутствия средств, опыта и личной ответственности. Дымовые завесы употреблялись редко, хотя они показали свою эффективность. При обороне огневых позиций мины использовались редко и в основном тоже не по правилам из-за отсутствия саперов.
      Что касается боевого охранения, то оно в начале бывшее неудовлетворительным. позднее улучшилось, но на марше продолжало оставаться уязвимым до конца боевых действий. В особо опасных местах артиллеристы получали в подчинение пехоту (до роты), а то и саперов, но это было далеко не всегда, зато были нередки случаи, когда артиллеристы использовались как пехота на фронте. Сами артиллеристы для обороны позиций применяли минометы, безоткатные орудия и зенитные установки, в том числе захваченные у противника. Все это говорило о необходимости наличия в артилерии пехотных и инженерных подразделений, сведенных бы хотя бы в одну роту. Возможно совместно с артиллерийской разведкой – АИР, и оснащенных как техникой, так и вооружением, достаточных не только для обороны позиций, но и для устройства и обороны наблюдательных пунктов на фронте. Характерно, что одной из самых необходимых вещей в артиллерии при нахождении в лесу была бензопила, а одним из самых надежных видов транспорта был лошадиный, и это требует куда менее формалистского подхода в организации и вооружении артдивизионов. Сами боевые действия вызывали необходимость импровизации. Так, зенитные установки ПВО показали свою ценность, как средства борьбы с наземным противником. В то же время куда чаще происходили обратные случаи, когда иные командиры не только не желали делать что-то новое,но и не хотели следовать элементарным правилам. Так, огневые позиции часто не менялась десятками дней, а то и месяцами, что в первую очередь относилось к РСЗО. Запасные позиции редко создавались, хотя для этого приказы сверху нужны не были. Перемещения артиллерии происходили без предварительной разведки в места будущей дислокации. Вследствие того, что передислокация шла в один этап, на дорогах нередко возникали заторы. Ведение огня часто шло без учета правил,что приводило к поломкам в орудиях, а на некоторых из них не были определены отступления от средней скорости полета снарядов. В очень плохом состоянии находилось ведение АИР. Ни разведрадар СНАР-10, ни противоминометный радар не имели достаточна обученных операторов и почти не использовались. Акустические станции работали неточно и без корректировки. Радарно– метеорологическая разведка почти не велась. Топографо-геодезическая обеспечение так же было неудовлетворительно и не хватало элементарного – карт масштаба 1:25000, а тем более планов городской застройки. Лазерные дальномеры использовались редко, да и сама подготовка начальных элементов для стрельбы очень часто была неправильной, что и неудивительно, ибо артиллерийский устав ЮНА, вышедший в начале 1991 года до войск так и не был доведен. Корректировка велась, как правило, по разрывам, а использование корректировочного орудия осталось теорией, как и определение поправок на начальные элементы по нескольким направлениям.
      При ведении же залпового огня корректировка почти не проводилась. Что же касается авиационной корректировки, то ее тоже почти не было, как из-за очень плохого содействия с авиацией, так и из-за страха от неприятельской ПВО, что привело к неиспользованию возможностей разведывательных вертолетов «Газель» 341G, специально созданных для корректировки артиллерийского огня. Главную роль в наведении артиллерии играли артиллерийские наблюдатели в боевых порядках наступавших войск. а нередко их заменяли и сами низовые командиры этих войск. Именно подобное наблюдение и было главным в этой войне, тем более, что лишь 20-30% целей, получаемых артиллерией, было неосматриваемо с земли. АИР показала свою важность, а то, что не раз группы АИР вообще не создавались, привело к большим и малорезультативным тратам боеприпасов. Создание наблюдательных пунктов показало себя обязательным, ибо общевойсковые офицеры, в большинстве своем, не имели достаточных знаний для правильной корректировки. Мне думается в связи с этим, что каждое наступающее подразделение большее от роты должно было бы иметь артиллерийских наблюдателей или хотя бы прямую связь с артилерией, что позволило бы избежать не только лишних трат боеприпасов, но и нередких открытий огня по собственным войскам, несших, порою, немалые потери в таких случаях.
      Наиболее тяжелым театром боевых действий для артиллерии были боевые действия в городе и в горах из-за трудностей в наблюдениях разрывов. Это вынуждало днем использовать дымовые снаряды, а ночью –осветительные, хотя последних не хватало во многих артподразделениях. Корректировка шла, как правило, «к себе» и многие способные офицеры приближали линию разрывов до 100 метров к своим наблюдательным пунктам.
      Хорошо себя показало использование радиовзрывателей, особенно в минометных минах, что при правильной подготовке элементов не требовало корректировки, тогда как темперные взрыватели могли использоваться в городской и горной местности, как правило, с корректировкой.
      В городе хорошо себя показало ведение огня вертикальными углами со взрывателями на замедление, что вело к разрушению подвалов и первых этажей зданий, особенно при использования 155 и 152 миллиметровых орудий, такие снаряды часто пробивали по две бетонные литы. Использовались и осветительные снаряды 122 миллиметровых орудий со взрывателями, поставленными на ударное действие/что вызывало пожары, особенно в лесах, и сочеталось с использованием осколочно–фугасных снарядов.
      В скалистой местности хорошо себя показало применение рикошетного огня, чье осколочное воздействие увеличивалось крошкой и кусками камня. Вообще же артподготовкой главный урон неприятельской силе наносился в первые несколько минут /около трех/, а потом результативен был огонь лишь с дистанционными взрывателями (радио и темперные) если у противника не существовало большого количества укрытий.
      Наилучшей была внезапная и относительно короткая до полутора часа огневая подготовка, ведшаяся залпами при прямом наблюдении целей. Эффективен был, естественно, и огонь РСЗО по противнику, находящемуся на открытой местности. Оказалось неточным довоенное утверждение о больших рассеиваниях на последней трети траектории артснарядов, и по мнению югославских офицеров, огонь должен вестись по всей дальности. Подготовка начальных элементов шла, как правило, по сокращенному поступку, а само управление огнем находилось главным образом в руках командиров батареи, хотя не раз из-за недостаточной обученности последних, в первую очередь резервных офицеров, оно передавалось в руки командиров дивизионов. В легких пехотных и «партизанских» (легких резервных) бригадах, где артиллерии часто не имелось, в одну группу сводились батальонные минометы, что давало хорошее управление огнем и хорошую работу вычислительных отделений.
      Ночью велся, в основном, плановый огонь по уже подготовленным элементам без наблюдения, а что касается метео-баллистических поправок, то они редко делались. Большую пользу давали данные от общевойсковых командиров, и думается, что следовало бы создать базу АИР, куда бы поступали все разведданные о целях от всех подразделений. Обработкой этих данных, на практике не часто проводимой, занималась группа АИР при начальнике артиллерии оперативной группы, в которые тогда были сведены части ЮНА. Это было довольно-таки разумно, и «мали артилериски штаб» (МАШ), создаваемый при такой оперативной группе, справлялся с задачами по огневой поддержке, тогда как существование штабов корпусной и армейской артиллерии себя не оправдало, тем более, что даже огнем бригадной артиллерии почти никто не управлял. Главным артформированием был дивизион. Под командованием МАШ находилось около десятка дивизионов и несколько минометных батарей, что было вполне достаточно для контрбатарейной борьбы и для маневра огнем. При планировании огня батареи или отдельные орудия получали один или несколько азимутов и были в состоянии покрыть до 2/3 общего числа целей одновременно, хотя нужда в этом возникала не часто, но что у противника вызывало мнение о наличие больших, чем в действительности, сил артиллерии ЮНА.
      При планировании многие документы, обязательные в мирное время, на фронте писались по потребности, и то в сокращенном виде.
      Самой необходимой была простота с предельной универсальностью, при том, что вычислительная и командно-информационная системы были обязательны и в этих областях деятельность дублировалась в дивизионах и батареях, дабы избежать ошибок. Подготовка, одного плана действий не могла, как увиделось, обходиться без командиров дивизионов, но главное, без полной и всеобъемлющей АИР, которая должна была вестись постоянно с результативностью хотя бы 50%.
      Главные недостатки командования были не в выполнении задач, а в оценке обстановки, которая не могла оцениваться без постоянного наблюдения за ней не только из боевых порядков наступающих, но и из неприятельского тыла. Это хорошо видно на примере боевых порядков корпусных и армейских артгрупп, которые не соответствовали боевым порядкам, поддерживаемых ими частей, и то выдвигались чересчур вперед, а то и наоборот, оставались далеко позади. Наилучшее межродовое содействие шло на уровне батальон-дивизион, а выше содействие слабело и с авиацией его, практически, не было, но были зато часты случаи когда авиация и артиллерия действовали по одним и тем же целям.
      Мне думается, что разумнее было бы использовать авиацию по целям в глубине, тогда как авиационные наблюдатели должны были бы, находиться в МАШах. Без сомнения, наибольшие проблемы были в содействии артиллерии с пехотой, и здесь непонимание было обоюдным. В пехоте, на командном уровне, мнения артиллеристов часто не учитывались, а расход боеприпасов определялся произвольно командирами общевойсковых соединений и частей, тогда как многие артиллерийские командиры из-за собственной неподготовленности выбирали более легкие, но менее результативные пути.Тогда лишь формально расходовалось данное количество боеприпасов без учета факторов внезапности и сосредоточенности огня. Сами задачи ставились неточно, а цели выбирались командирами общевойсковых формирований без учета мнений артиллерийских офицеров.
      Цели указывались слишком широко, что вызывало недостаток боеприпасов. Артиллерия не могла контролировать движение пехоты и бронетанковых войск, и, бывало, те меняли позиции, а артиллерия об этом не знала и попадала под удар противника. Потеря связи с поддерживаемыми войсками, приводила нередко к трагическим последствиям, тогда как создание огневого вала перед собственными наступавшими войсками совершенно не проводилось.
      Положение с АИР было катастрофическим и в войне с противником равных возможностей это все бы трагически закончилось. По моему мнению, АИР должна была прямо входить в войсковую разведку, пользуясь отдельными каналами связи, а снабжение АИР расходуемыми материалами должно было быть не просто равно, но и превосходить в обеспечении боеприпасами. Представители АИР должны были бы находиться и в составе разведывательно– диверсионных групп и в штабах, тогда как должно быть обязательно оснащение как АИР, так и всей артиллерии автоматизированными системами управления артиллерийским огнем типа советского «Капустник», или французского «ATILA» или такого же типа французской СУО для минометов «ATIMO». Надо задаться вопросом: каким образом можно считать, что, не используя даже существующую технику, можно бороться с армией, обладающей подобными СУО, когда наблюдателю АИР достаточно нажать специальным карандашом на экран своего переносного компьютера СУО «ATIMO», на котором находится топографическая карта местности, дабы, практически, сразу же автоматический баллистический вычислитель на командном месте выдал бы начальные элементы со всеми поправками, что сразу же бы передавалось расчетам.
      Верховное командование ЮНА тогда ничего не предпринимало для исправления положения, так как ситуация коренным образом не изменилась и до конца войны. По меньшей мере необычно читать утверждения о хорошо проведенной работе в кампании 1991-92 годов. На деле организация была поразительно неудовлетворительной и положение спасала лишь инициативность тех или иных командиров, как правило батарейного дивизионного звена, да энтузиазм отдельных бойцов.
      Штабы же нередко работали в полсилы, командные места, были плохо оборудованными, не было запасных КМ, тогда как на наблюдательных пунктах комдивы бывали не часто, а о вышестоящих артиллерийских командирах и говорить не приходится. Вообще же, большое число командных звеньев показало свою вредность, ибо пока запрос от поступавших подразделений приходил все инстанции, боевая обстановка в корне менялась. Мне думается, что следовало бы отменить столь большое число командных звеньев, оставив командира дивизиона и командира артиллерии оперативной группы, предоставив им полную свободу в контрбатарейной борьбе и в выполнении запросов поддерживаемых войск, и тем самым вмешательство вышестоящих штабов было бы не нужным. В том же положении, что существовало, командиры артгрупп различных уровней подчинения только мешались друг другу и общий хаос дополняли действия авиации. Что же касается сил и средств непосредственной огневой поддержки, как противотанковых дивизионов, так и сил огневой поддержки батальонов, в первую очередь минометов, то их действия почти не учитывались при планировании артиллерийской поддержки. Это же показалось необходимым, ибо пехотные командиры часто требовали, артподдержки там, где могли обойтись своими огневыми силами и ожидали что артиллерия для них сделает всю работу. Это привело к ведению огня просто «для моральной поддержки» пехоты, что в иной войне было бы невозможно. Артиллеристы опергрупп много раз получали ультимативные требования об уничтожении малых точечных целей, хотя бригады не использовали собственную артиллерию и батальонные минометы. Артиллерия бригад использовалась беспланово, и то во время боевых действий, что не оставляло времени артиллеристам подготовить начальные элементы, а деления задач, по существу,и не было. Нередко командиры пехотных или танковых подразделений вообще не знали о времени и целях огневой поддержки.
      По мнению многих югославских артиллерийских офицеров, пехота не использовала все эффекты артогня, хотя, конечно, видение боевой обстановки у пехоты и у артиллерии значительно различалось, а там, где последняя теряла боеприпасы, первая – людей. Артиллерия так же ведь очень часто подводила пехоту из-за растягивания огневой подготовки по времени при недостаточной точности. Между тем, нет ничего нового в том, что артиллерии следовало действовать очень быстро, но очень точно, за полчаса-час подавив сопротивление противника на переднем крае его обороны, перенося огонь на его вторую линию обороны и ведя контрбатарейную борьбу. В то же время нельзя, как это было в этой войне, ожидать от артиллерии всемогущества и давать только ей задачи непосредственной огневой поддержки пехоты и танков, тогда как средства этой поддержки в батальонах и ротах толком не использовались. Само использование этих средств велось, в основном, без соблюдения элементарных правил и координации с артиллерией. Оказалось же, что эти средства могут постигать большие эффекты при огне по переднему краю противника, что требует, артилерийскую службу на уровне батальонов, могущую бы обеспечить соблюдение правил их использования и одновременно включение их огневого действия в единый план огневой поддержки.