Он долго рассматривал круглое самодовольное лицо и броский галстук.

Что-то тут было не так.

Неужели этот Ульссон – Бульдозер, как его называли в газете, – и впрямь виновник их провала?

Рейнхард Гейдт никак не мог в это поверить. Вернее, он почти не сомневался, что это чистейшая ложь.

Нет, другой человек тоже лежит сейчас где-то на кровати, пытаясь угадать, где находится и что собирается делать Гейдт.

Этот человек, кто бы он ни был, представляет для него главную опасность.

Может быть, это комиссар полиции, который фигурировал в газетах и телерепортажах в связи с примечательными событиями двадцать первого ноября? Гейдт запомнил его внешность и имя.

Комиссар Мартин Бек.

Не стоит ли устроить встречу с этим Мартином Беком? Опыт показывает, что кремированные враги – самые безвредные.

Но точно ли этот Бек наиболее опасный противник?

Чем больше Рейнхард Гейдт обдумывал случившееся, тем сильнее проникался уверенностью, что главный враг – кто-то другой.

В самом деле, насколько вероятно, что Бек – ну, не Бек, так этот Бульдозер Ульссон – одурачил его и Леваллуа двадцать первого ноября? И при этом явно сам оказался одураченным.

Внимательно изучив фотографии, он все-таки пришел к выводу, что Мартин Бек, а Бульдозер Ульссон и подавно, не сумел бы взять Каитена живьем так, что при этом никто из участников операции не был убит и даже серьезно ранен.

Каитен – на самом деле его, конечно, звали иначе – был одним из первых силачей в группе, где проходил подготовку Гейдт. Считалось, что осилить его физически невозможно.

Гейдт не стал бы даже пытаться, наперед зная, чем это кончится.

Рейнхард Гейдт входил в десятку самых опасных людей в мире, он это знал и гордился этим: по сумме показателей он занял в группе первое место, однако в физической подготовке заметно уступал Каитену. К тому же газеты сообщили, что Каитен и его товарищ были взяты на квартире. Просто немыслимо. И тем не менее, кто-то это сделал, причем в операции участвовало совсем немного полицейских. По-видимому, не больше троих. Во главе с Беком.

И один из них осилил Каитена, не убив его и не пострадав при этом сам.

Этот неизвестный опасен, ибо Рейнхард Гейдт предпочел бы не сталкиваться с человеком, который одолел Каитена.

Но кто же он? Бек?

Или один из лучших агентов ЦРУ? Почему бы и нет.

В самом деле, неужели это шведский полицейский?

Если судить по тем представителям шведской полиции, которых привелось видеть Гейдту, такая возможность исключалась.

Он трижды видел по телевизору начальника всей полиции страны и один раз какого-то члена коллегии. Оба произвели на него впечатление если не откровенных идиотов, то от силы надутых бюрократов с весьма туманным представлением о полицейской работе, зато с явной склонностью к звонким пустопорожним речам.

Глава секретной полиции страны, естественно, не выступал перед широкой публикой. Но хотя этот деятель явно служил предметом всеобщего осмеяния, сомнительно, чтобы он был таким уж никудышным, каким его изображали.

Судя по всему, секретная полиция отвечала только за часть мероприятий по охране сенатора, притом как раз за ту, которая закончилась неудачей. В остальном все было задумано очень здорово. Гейдт первым готов был это признать. Кто-то его одурачил.

Кто?

Тот самый, который задал трепку Каитену и заточил его в кутузку?

И теперь где-то в этом злосчастном городе лежит, размышляя, другой человек?

Человек, достаточно интересующийся Рейнхардом Гейдтом, чтобы представлять для него серьезную опасность?

Очень даже возможно.

Рейнхард Гейдт перевернулся на живот и расстелил перед собой карту Скандинавии.

Скоро ему предстоит покинуть страну, и он уже давно наметил первый пункт назначения.

Копенгаген. Там находятся друзья Леваллуа и много других сочувствующих.

Но как туда попасть?

Возможностей несколько. Некоторые из них он отверг сразу. Например, рейсовый самолет: самолеты легче всего контролировать. А также метод Леваллуа. Для француза он вполне годился – как-никак пять лет налаживал необходимые контакты. У Гейдта таких контактов не было. Слишком велик риск нарваться на предательство.

Через Финляндию ехать было бы глупо. Во-первых, пути сообщения строго контролируются, во-вторых, о финских полицейских говорят, что они куда опаснее своих скандинавских коллег.

В общем, выходов не так уж много, зато один другого заманчивее.

Лично он, конечно, предпочел бы доехать на поезде или на машине до Осло, а там сесть на датский пароход, идущий в Копенгаген. Это было бы приличествующее его рангу отступление – в каюте-люкс и роскошных салонах.

Но можно ли этот путь считать самым надежным? Гейдт колебался. То ему казалось, что это лучший вариант, то он начинал склоняться к тому, что паром от Хельсингборга до Хельсингёра безопаснее. Особенно, если учесть предрождественскую перегрузку.

А суда на подводных крыльях, курсирующие между Мальме и Копенгагеном? На них и без рождества подчас черт те что творится.

В принципе есть и другие пути, например паромы и малые суда, следующие из Ландскруны в Тюборг и Копенгаген. Или автопаромы из Хельсингборга, Мальме и Треллеборга до ФРГ. Да еще железнодорожные паромы, связывающие Треллеборг с ГДР и Истад с Свиноуйсьце в Польше.

Но в Польше и ГДР очень дотошный паспортный контроль, да и вообще ему нечего делать в тех краях. Нет, выбирать надо между большим пассажирским пароходом, который идет из Осло в Данию, паромами, следующими в Хельсингёр, и судами на подводных крыльях на линии Мальме – Копенгаген. В разгар предрождественского наплыва.

Гейдт уже забронировал каюту-люкс на пароходе "Король Улав V".

Но окончательного решения еще не принял.

Рассматривая карту, он со вкусом потянулся, так, что хрустнули суставы.

Рейнхард Гейдт был видный мужчина, блондин почти двухметрового роста. Он находился в отличной форме, и в душе его царило полное равновесие. О Каитене и Камикадзе он думал без тревоги. Никакой нажим со стороны полиции, никакие пытки не заставят их проговориться.

Но его не покидало чувство, что где-то в этом сером неуютном городе есть человек, который, быть может, в эту самую минуту силится угадать, где находится Гейдт и что он задумал.

Может быть, все-таки есть смысл разделаться с Мартином Беком? Для не такого уж богатого светлыми умами полицейского ведомства потеря будет ощутимая.

У Гейдта была дальнобойная винтовка с ночным оптическим прицелом. Он собрал ее несколько дней назад, и теперь она, тщательно вычищенная, стояла наготове в гардеробе.

Мартин Бек?

Что ж, пожалуй.

Но точно ли Мартин Бек схватил Каитена и Камикадзе и теперь старается его самого заманить в ловушку?

Он в этом сомневался.

И все-таки, пожалуй, не мешает убрать Бека с дороги. На случай, если это он его незримый противник.

Гейдт голый подошел к гардеробу, достал винтовку, разобрал и придирчиво проверил каждую деталь.

Все в порядке. В полном порядке. Он снова собрал ее. Потом достал горсть патронов из чемодана с двойным дном. Зарядил винтовку и положил под кровать.

Рейнхард Гейдт был прав, только его незримый противник находился дальше, чем он предполагал.

Даже в масштабах большого города от района Хювюдста на северо-западе Стокгольма далековато до унылого предместья Болльмура на южной или, скорее, юго-восточной окраине столицы.

Именно здесь жил Гюнвальд Ларссон. Он закупил кое-какие продукты в магазине самообслуживания, где уже давала себя знать предрождественская сумятица. Да он и сам запутался. Когда назойливая трансляция, призванная окончательно заморочить голову раздраженным покупателям, в пятый раз за короткое время начала передавать одну и ту же популярную английскую песенку в идиотском переводе, Гюнвальд Ларссон по рассеянности взял не тот сыр – шведский камамбер вместо датского бри, да еще к тому же схватил не тот чай – "Ирл Грей" вместо "Твайнинга". Выдержал давку у кассы и вышел из магазина с ноющими суставами, усталый и злой.

После ужина он долго лежал в ванне, обдумывая различные возможные варианты. Потом растерся, надел чистую белую шелковую пижаму, домашние туфли и халат, достал большую карту Скандинавии и расстелил ее на полу.

Лежа на животе на кровати, он некоторое время приспосабливал подушки, так как схватка с коварным Каитеном оставила следы в виде болезненных кровоподтеков на груди и ногах. После чего, несмотря на поздний час, сосредоточил все внимание на карте.

Когда-то, притом не один год, Гюнвальд Ларссон, приходя домой, оставлял все мысли о работе за порогом, ухитрялся даже забывать, что он служит в полиции. Когда-то~

Сейчас он почти непрерывно думал о Рейнхарде Гейдте.

Ему уже казалось, что он знает Гейдта, как знаешь постылого коллегу или одноклассника.

Гюнвальд Ларссон не сомневался, что Гейдт еще находится в стране; и он был почти уверен, что террорист попытается использовать безумную предрождественскую свистопляску, чтобы ускользнуть.

На карте было нарисовано множество синих и несколько красных стрел.

Красный цвет обозначал пути побега, которые Гюнвальд Ларссон считал наиболее вероятными и трудно контролируемыми; синий – в общем-то чисто теоретические варианты.

Ряд синих стрел указывал на восток; большинство – на Финляндию, две-три – на Советский Союз. Некоторые вели на юг, в Польшу, ГДР и ФРГ.

В западной части карты синие стрелы соединяли Гётеборг с Иммингемом, с Тилбери-Докс в устье Темзы и с Фредриксхавном на полуострове Ютландия, а также Варберг с Грено.

Все международные аэропорты Швеции – их оказалось не так уж много – были обведены синими кружочками. Аэропорты легко контролировать, к тому же недавняя волна угонов уже заставила учредить вполне надежный контроль, который достаточно было лишь чуть усилить.

Горячие точки находились в других местах. Красные стрелки легли на шоссе в сторону Норвегии, особенно на европейские магистрали № 6 и № 18, а также на железную дорогу до норвежской столицы. Жирной красной линией Гюнвальд Ларссон пометил морской путь от Осло до Копенгагена. И сейчас его задумчивый взгляд надолго задержался на этой линии.

Потом он перевел глаза ниже, на Южную Швецию. Широкая красная черта от Хельсингборга до Хельсингёра обозначала датские железнодорожные паромы, шведские автопаромы и мелкие пассажирские суда. По этой линии идет наиболее оживленное сообщение между Швецией и Данией. Обычно суда отправляются каждые пятнадцать минут, а то и чаще.

Ландскруна связана с датской столицей двумя отдельными линиями: автопаром идет до Тюборга, а мелкие суда до внутренней гавани.

Но здесь суда ходят реже, и даже в разгар рождественских закупок поток пассажиров не так огромен, чтобы его нельзя было контролировать.

На этом участке Гюнвальд Ларссон ограничился синими стрелами.

Совсем иначе выглядело положение в Мальме. Копенгагенскую линию здесь обслуживали железнодорожный паром, принадлежащие двум пароходствам суда среднего тоннажа и столь знаменитые катера на подводных крыльях, которые в дни повышенной нагрузки, например по большим праздникам, непрерывно снуют туда и обратно без жесткого расписания. Добавим еще автопаромы, соединяющие Лимхамн с Драгерэ; под рождество здесь проходит до пяти паромов в день.

Гюнвальд Ларссон потянулся, размышляя.

На месте Гейдта он не стал бы долго колебаться. Доехал до Осло на машине, а еще лучше поездом – и следуй дальше на пароходе до Копенгагена. Вряд ли датская полиция сумеет его перехватить. Главное – добраться до Копенгагена, а там ему все пути открыты.

Но Гейдт, возможно, рассуждает иначе, и не только потому, что никогда не был моряком.

В таком случае он сделает ставку на наибольшую толкучку, то есть на Хельсингборг или Мальме.

Гюнвальд Ларссон встал и сложил карту.

Наблюдение надо сосредоточить в трех местах: на дорогах, ведущих в Осло, и в портах Мальме и Хельсингборга.

На другое утро Гюнвальд Ларссон сказал Мартину Беку:

– Я всю ночь не спал, на карту таращился.

– Я тоже.

– И к какому выводу ты пришел?

– Давай-ка спросим Меландера, – сказал Мартин Бек. Они прошли в соседний кабинет, где Фредрик Меландер раскуривал свою непокорную трубку.

– Ты тоже полночи не спал и глядел на карту? – спросил Гюнвальд Ларссон.

Глупый вопрос, ведь всем было известно, что Меландер по ночам не бодрствует. Ночью он занят более важным делом, а именно спит.

– Нет, – ответил Меландер. – Чего не было, того не было. А вот утром поглядел, пока Сага готовила завтрак. И потом тоже.

– Твое мнение?

– Осло, Хельсингборг или Мальме.

– Гм-м-м, – промычал Гюнвальд Ларссон.

Они предоставили Меландеру возиться с трубкой и вернулись в кабинет, который все еще временно занимал Мартин Бек.

– Совпадает с твоими выводами?

– Точь-в-точь, – сказал Гюнвальд Ларссон. – А с твоими?

– Да. Я рассудил точно так же.

Они помолчали. Мартин Бек стоял на любимом месте у картотечного шкафа, потирая переносицу большим и указательным пальцами правой руки. Гюнвальд Ларссон подошел к окну.

Мартин Бек чихнул.

– Будь здоров, – сказал Гюнвальд Ларссон.

– Спасибо. Думаешь, Гейдт еще здесь?

– Уверен.

– Уверен? Не слишком ли сильно сказано.

– Возможно, – ответил Гюнвальд Ларссон. – И все-таки я уверен. Он где-то здесь, а мы не можем его найти. Даже машину его окаянную. А ты сам как считаешь?

Мартин Бек надолго задумался.

– Мне тоже кажется, что он здесь, – произнес он наконец. – Но я не уверен.

Он покачал головой.

Гюнвальд Ларссон ничего не сказал, только мрачно уставился на почти готовое исполинское здание за окном. Мартин Бек продолжал:

– Тебе ведь позарез хочется повидать Рейнхарда Гейдта? Гюнвальд Ларссон посмотрел на него:

– А ты откуда знаешь?

– Сколько лет мы знакомы?

– Лет десять, двенадцать. Может, чуть больше.

– Вот именно. Вот тебе и ответ.

Снова воцарилось долгое молчание.

– Ты часто думаешь о Гейдте, – сказал Мартин Бек.

– Все время. Когда не сплю.

– Но ты не можешь быть одновременно в трех местах.

– Пожалуй.

– По справедливости, тебе выбирать. В какое место больше веришь?

– Осло, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Есть один подозрительный заказ на вечер двадцать второго, копенгагенский пароход.

– Что за пароход?

– "Король Улав Пятый". Забронирована каюта-люкс.

– Неплохо. Кто забронировал?

– Некий Роджер Блэкмен, англичанин.

– Норвегия круглый год кишит английскими туристами.

– Верно, но они редко используют этот путь. К тому же Блэкмена не удалось обнаружить. Норвежская полиция искала.

– Значит, выбираешь норвежскую границу?

– Ага. А ты?

Мартин Бек подумал. Сказал:

– Беру с собой Бенни и еду в Мальме.

– Скакке? Почему не Эйнара?

– Ты недооцениваешь Бенни. К тому же он знает Мальме. И там есть еще толковые люди.

– В самом деле?

– Пер Монссон, например.

Гюнвальд Ларссон хмыкнул. Он часто хмыкал, когда не хотел сказать ни "да" ни "нет".

– Стало быть, Эйнар с Меландером отправятся в Хельсингборг, – заключил он. – Паршивое место.

– Вот именно, – согласился Мартин Бек. – Им потребуется солидная помощь. Надо позаботиться об этом. Возьмешь с собой Стрёмгрена?

Гюнвальд Ларссон ответил, упрямо глядя в окно:

– Я с ним рядом оправляться не сяду. Хотя бы мы очутились на необитаемом острове. Я и ему сказал об этом.

– Не удивительно, что ты так популярен.

– Да уж.

Мартин Бек посмотрел на Гюнвальда Ларссона и подумал, что пять лет понадобилось, чтобы приучиться выносить его, и столько же, чтобы кое-как понимать.

Еще через пять лет они, возможно, проникнутся симпатией друг к другу.

– Какие дни считаем критическими?

– С двадцатого по двадцать третье включительно, – ответил Гюнвальд Ларссон.

– То есть пятница, суббота, воскресенье и понедельник?

– Предположительно.

– А почему не сочельник?

– Ну считай и сочельник тоже.

– Лучше накинуть денек-другой, – сказал Мартин Бек. – Повышенная готовность~

– Уже объявлена.

– Повышенная готовность плюс наша пятерка с завтрашнего вечера, – закончил Мартин Бек. – И до конца рождественских праздников, если раньше ничего не произойдет.

– Он отчалит в воскресенье, – сказал Гюнвальд Ларссон.

– Ты так думаешь. А как думает Гейдт?

Гюнвальд Ларссон положил свои волосатые ручищи на подоконник, созерцая серую муть.

– Не могу объяснить почему, но мне кажется, что я знаю этого чертова Гейдта. Знаю, как он рассуждает.

– Ишь ты.

Слова Гюнвальда Ларссона явно не произвели большого впечатления на Мартина Бека.

– Представляю себе, как Меландер обрадуется, – продолжал он. – Стоять и мерзнуть на пристани в Хельсингборге. В сочельник.

Фредрик Меландер по собственному желанию перевелся из группы расследования убийств в отдел насильственных преступлений, потом ушел и оттуда, чтобы избежать иногородних командировок. Хотя он был скуп, а эти перемещения отрицательно сказались на его жалованье и карьере.

– Как-нибудь переживет, – ответил Гюнвальд Ларссон. Мартин Бек промолчал.

– Слышь, Бек, – сказал вдруг Гюнвальд Ларссон, не поворачивая головы.

– Что тебе?

– На твоем месте я поберегся бы. Особенно сегодня и завтра.

Мартин Бек удивился.

– Ты о чем? По-твоему, мне надо опасаться? Этого Гейдта?

– Да.

– Почему?

– В последнее время ты частенько фигурировал в газетах, в радио – и телепередачах. Гейдт не привык к провалам. Кроме того, в его интересах отвлечь наше внимание. Приковать его к Стокгольму.

– Чушь, – сказал Мартин Бек и вышел из кабинета. Гюнвальд Ларссон глубоко вздохнул, продолжая смотреть в окно невидящими ярко-голубыми глазами.