Исчезнувшая пожарная машина

— Это просто замечательно, — улыбнулась она. — Может, прямо здесь, на ковре?

— Да. Позвони в ресторан «Опера-келарен» и закажи столик.

— Посмотри, какой там номер.

Колльберг рылся в телефонном справочнике, одновременно расстегивая рубашку и пояс; он нашел номер и слушал, как она звонит.

Потом она села, сняла пижаму через голову и отбросила ее в сторону.

— А как ты хочешь? Просто, без всяких выдумок?

— Ага.

— Сзади?

— Выбирай сама, как тебе больше нравится.

Она засмеялась, медленно и податливо перевернулась и встала на четвереньки, широко раздвинув ноги. Опустила вниз темноволосую голову и уперлась лбом в руки.

Спустя три часа, когда они уже приступили к десерту, она невольно заставила Колльберга вспомнить то, о чем он не думал с тех пор, как расстался с Мартином Беком возле станции метро.

— Этот ужасный пожар, — сказала она. — Как ты думаешь, его устроили нарочно?

— Нет, — ответил он. — Я не могу в это поверить. Любое предположение должно в конце концов опираться на здравый смысл.

Он был полицейским вот уже более двадцати лет, и ему следовало бы лучше разбираться в таких делах.

VI

Субботнее утро было солнечным.

Мартин Бек просыпался нехотя, с необычным чувством удовлетворенности. Он лежал, уткнувшись лицом в подушку, и пытался определить, поздно уже или еще слишком рано. Он слышал, как поет черный дрозд на дереве за окном и как тяжелые капли с крыши падают в талый снег на балконе. Как проезжают по улице автомобили и как тормозит поезд метро на подходе к станции. Как хлопает дверь у соседа. Как урчат водопроводные трубы. Внезапно в кухне за стеной раздался грохот, который заставил его сразу открыть глаза. Голос Рольфа:

— О, черт!

И Ингрид:

— Какой ты неуклюжий.

И Инга:

— Тише!

Он протянул руку за сигаретами и спичками; ему пришлось опереться на локоть и извлечь пепельницу из-под груды книг. До четырех часов утра он лежал и читал книгу о Цусиме, и пепельница была полна сигаретных окурков и обгоревших спичек. Когда ему было лень вставать и опорожнять пепельницу перед сном, он обычно прятал ее под книгами для того, чтобы избавить себя в от пророчества Инги о том, как в один прекрасный день вся семья сгорит заживо из-за его привычки курить в постели.

Его часы показывали половину десятого, но сегодня суббота и он свободен. Свободен от всех обязанностей, подумал он, чувствуя укоры совести. Он собирался остаться в квартире один целых два дня. Инга и дети должны были уехать к брату Инги, у которого был летний домик в Руслагене, и пробыть там почти до конца воскресенья. Мартина Бека, естественно, тоже пригласили, но возможность провести уик-энд в одиночестве была для него столь редким удовольствием, что он не собирался ее упускать и сослался на то, что у него много работы.

Лежа в постели, он выкурил сигарету, потом отнес пепельницу в туалет и опорожнил ее. Быстро побрился, надел брюки цвета хаки и вельветовую рубашку. Потом поставил книгу о Цусиме на полку, сложил диван и пошел на кухню.

Его семья сидела за столом и завтракала. Ингрид встала, взяла из буфета чашку и налила ему чаю.

— Папа, может быть, ты тоже с нами поедешь? — спросила она. — Посмотри, какой чудесный день. Нам будет скучно без тебя.

— Боюсь, что я не смогу, — ответил Мартин Бек. — Мне бы очень хотелось, но…

— У папы много работы, — кисло произнесла Инга. — Как всегда.

Он снова почувствовал угрызения совести. Однако тут же подумал, что без него им будет лучше, потому что братец Инги всегда использовал приезд Мартина Бека как повод для того, чтобы напиться. Брат Инги в трезвом состоянии был вполне нормальным человеком, но в пьяном виде становился невыносимым. И все же он обладал одним положительным качеством — принципиально никогда не пил в одиночку. Мартин Бек продолжил свои размышления на эту тему и пришел к выводу, что, оставаясь дома, он совершает доброе дело, так как в его отсутствие шурин будет трезвым.

Он едва успел сделать этот замечательный вывод, как его шурин позвонил в дверь, и через пять минут Мартин Бек уже мог приступить к проведению своего столь желанного свободного уик-энда.

Уик-энд оправдал все его ожидания. Инга оставила еду для него в холодильнике, но он отправился в магазин и сам закупил продукты. Среди прочего он купил бутылку коньяка и шесть бутылок пива. Остаток субботы он посвятил сборке палубы на модели парусника «Катти Сарк»[3], к которой из-за отсутствия времени не прикасался уже несколько недель.

За обедом Мартин Бек съел две холодные фрикадельки, немного икры, кусок камамбера и выпил две бутылки пива. Кроме того, он выпил немного кофе и коньяка и посмотрел по телевизору старый американский боевик. Потом расстелил себе постель и улегся в ванну с книгой Раймонда Чандлера «Женщина в озере». Время от времени он потягивал коньяк, который поставил на крышку унитаза.

Чувствовал он себя превосходно и не думал ни о работе, ни о своей семье.

Встав из ванны, надел пижаму, погасил в квартире свет, оставив включенной лишь лампу на письменном столе, и продолжал читать и потягивать коньяк до тех пор, пока не почувствовал себя вялым и сонным, и отправился в постель.

В воскресенье он спал до позднего утра, потом сидел в пижаме, работая над моделью парусника, и не одевался почти до вечера. Когда его семья вернулась, он сходил вместе с Рольфом и Ингрид на фильм о вампирах.

Это был очень удачный уик-энд, и в понедельник утром он чувствовал себя свежим и энергичным и сразу же принялся выяснять, кто такой Гёран Мальм и во что он может быть замешан. Утро он провел в кабинетах нескольких своих коллег и нанес краткий визит в суд. Когда он вернулся, чтобы сообщить о результатах своего расследования, разговаривать ему было не с кем, потому что все ушли на обед.

Он позвонил в Южное управление и, к своему удивлению, сразу попал на Колльберга, который, как правило, первый убегал на обед, особенно по понедельникам.

— Почему ты не на обеде?

— Я как раз собирался идти, — сказал Колльберг. — А ты откуда звонишь?

— Я в кабинете Меландера. Зайди ко мне сюда после обеда. Когда появятся Меландер и Рённ, мы сможем немного поговорить о Гёране Мальме. Конечно, если Меландеру удастся покинуть свой пост на пожарище. Во всяком случае, я раздобыл кое-какие сведения о Мальме.

— Хорошо, — сказал Колльберг. — Я только проинструктирую Бенни. — Он немного помолчал и добавил:

— Если это вообще возможно.

Бенни Скакке был их самым свежим пополнением. Его взяли в отдел расследования убийств два месяца назад на место Оке Стенстрёма. Стенстрёму было двадцать девять лет, когда он погиб, и многие коллеги, а в особенности Колльберг, считали его молодым и зеленым. Бенни Скакке был на два года моложе.

В ожидании остальных Мартин Бек включил магнитофон Меландера и прослушал ленту, одолженную в суде. Во время прослушивания он делал пометки на листе бумаги.

Рённ прибыл ровно в час дня, через пятнадцать минут Колльберг распахнул дверь и сказал:

— А вот и я. Можно начинать.

Мартин Бек подвинул свой стул Колльбергу, а сам устроился у картотечных ящиков.

— Речь идет об автомобильных ворах, — сказал он. — И торговле крадеными машинами. В прошлом году количество нераскрытых краж автомобилей резко возросло и появились все основания полагать, что продажей угнанных машин занялась одна или несколько хорошо организованных банд. Возможно, они также вывозили их контрабандой из страны. Мальм, вероятнее всего, простой винтик в этом механизме.

— Большой винтик или маленький? — поинтересовался Рённ.

— Думаю, маленький, — сказал Мартин Бек. — Даже очень маленький.

— На чем же он попался? — спросил Колльберг.

— Подожди немного, я начну с самого начала. — Мартин Бек положил на ящик свои записи. — Около десяти часов вечера двадцать четвертого февраля Гёрана Мальма остановили на пункте проверки приблизительно в четырех километрах к северу от Сёдертелье. Это была рутинная дорожная проверка, и он попал туда совершенно случайно. Он вел «шевроле-импала», модель 1963 года. С машиной все вроде бы было в порядке, но оказалось, что Гёран Мальм не является ее владельцем. Они проверили, не числится ли регистрационный номер в списке украденных машин. Он действительно там оказался, но согласно списку принадлежал «фольксвагену», а не «шевроле». Это означало, что у машины фальшивый номер и то ли по ошибке, то ли по чистой случайности он оказался «горячим». На первом допросе Мальм утверждал, что взял машину у своего друга. Имя владельца машины, его приятеля, Бертил Олафсон. Имя, которое назвал Мальм, было и на табличке в машине. Оказалось, что Олафсон хорошо известен полиции. Несколько раз его подозревали в кражах автомобилей. За несколько недель до того, как задержали Мальма, полиция собрала достаточно доказательств против Олафсона, но арестовать его не удалось. Его не нашли до сих нор.

Мальм утверждал, что Олафсон одолжил ему машину, она якобы не нужна была Олафсону, так как он должен был уехать за границу. Когда ребята, которые подозревали Олафсона и уже начали его искать, узнали, что полиция случайно задержала Мальма, они попытались его арестовать. Они были убеждены, что Мальм и Олафсон — сообщники. Когда им не удалось его арестовать (скоро вы услышите, почему так случилось), они поручили Гюнвальду, с любезного разрешения Хаммара, следить за Мальмом. Таким образом они надеялись взять Олафсона, который, в свою очередь, мог вывести их на банду. Конечно, в том случае, если банда в действительности существовала. А Олафсон и Мальм состояли в ней.

Мартин Бек пересек комнату и погасил сигарету в пепельнице.

— Так обстоят дела, — сказал он. — И это не все. Документы на машину были подделаны, причем очень умело.

Рённ почесал кончик носа:

— А почему они выпустили Мальма?

— За недостатком доказательств, — сказал Мартин Бек. — Подождите, вы сейчас сами услышите.

Он склонился над магнитофоном.

— Прокурор обратился с просьбой дать разрешение на арест Мальма как подозреваемого в укрывательстве краденого. На основании того, что Мальм мог бы затруднить расследование, если бы его оставили на свободе.

Он включил магнитофон и перемотал пленку.

— Ага, вот это место. Прокурор допрашивает Мальма в суде.

Прокурор: Итак, герр Мальм, вы только что слышали в моем изложении, что произошло вечером двадцать четвертого февраля этого года. Пожалуйста, расскажите нам своими собственными словами, как было дело.

Мальм: Точно так, как вы и говорили. Я ехал по шоссе недалеко от Сёдертелье, там был полицейский пост. Я, конечно, сразу остановился и… а когда полиция увидела, что машина не моя, они забрали меня в участок.

П.: Понятно. Скажите, герр Мальм, как получилось, что вы ехали в машине, которая принадлежала не вам?

М.: Ну, я собирался поехать в Мальме, чтобы повидаться со своим приятелем, и Берра…

П.: Берра? Вы имеете в виду Бертила Олафсона?

М.: Ну да. Берра или Олафсон одолжил мне машину на пару недель. Я ведь собирался поехать в Мальмё. Поэтому воспользовался такой возможностью вместо того, чтобы ехать в поезде. К тому же так получается дешевле. Ну, в общем, я сел в машину и поехал. Откуда мне было знать, что машина краденая?

П.: Почему Олафсон одолжил вам машину на такой длительный срок? Разве самому ему она не была нужна?

М.: Нет, он сказал, что уезжает за границу и машина ему не нужна.

П.: Так значит, он должен был уехать за границу. Надолго?

М.: Этого он мне не сказал.

П.: Вы намеревались пользоваться машиной вплоть до его возвращения?

М.: Да, если бы она была мне нужна. В противном случае я должен был поставить ее на автостоянку. Он живет в одном из тех домов, где автостоянку покупают вместе с квартирой.

П.: Олафсон уже возвратился домой?

М.: Насколько мне известно, нет.

П.: Вы знаете, где он находится?

М.: Нет. Вроде бы он собирался ехать во Францию, но точно я не знаю.

П.: Герр Мальм, у вас есть собственная машина?

М.: Нет.

П.: Однако раньше она у вас была, не так ли?

М.: Да, но очень давно.

П.: Вы часто брали машину у Олафсона?

М.: Нет, впервые.

П.: Вы давно знакомы с Олафсоном?

М.: Около года.

П.: Вы часто виделись?

М.: Не очень, иногда.

П.: Что вы имеете в виду под словом «иногда»? Раз в месяц? Раз в неделю? Как часто?

М.: Ну, может быть, раз в месяц. Или два раза.

П.: В таком случае, вы хорошо знали друг друга, так?

М.: Ну, достаточно хорошо.

П.: Но вы должны были знать друг друга очень хорошо, раз он одолжил вам свою машину.

М.: Да, конечно.

П.: Чем занимался Олафсон?

М.: Что?

П.: Чем он зарабатывал себе на жизнь?

М.: Не знаю.

П.: Не знаете, хотя были знакомы с ним около года?

М.: Нет. Мы никогда об этом не говорили.

П.: А чем вы сами зарабатываете себе на жизнь?

М.: Да так, ничем особенным… ну, сейчас я ничего не делаю.

П.: А обычно чем вы занимаетесь?

М.: Ну, разными вещами. Это зависит от того, куда мне удастся устроиться.

П.: Назовите ваше последнее место работы.

М.: Я красил автомобили в одном гараже в Блакеберге.

П.: Когда это было?

М.: Ну, прошлым летом. Потом в июле гараж закрыли, и мне пришлось уволиться.

П.: А потом? Вы искали другую работу?

М.: Да, но ничего не смог найти.

П.: А на какие средства вы жили, когда были безработным в течение… давайте-ка прикинем… почти восьми месяцев?

М.: Ну, мне было нелегко.

П.: Но вы должны были где-то брать деньги, не так ли? Вам ведь приходилось платить за квартиру, и, кроме того, человек должен что то есть.

М.: Ну, у меня были кое-какие сбережения, и еще я занимал деньги в разных местах.

П.: Что вы собирались делать в Мальмё?

М.: Повидаться с моим приятелем.

П.: До того, как Олафсон одолжил вам машину, вы, по вашим собственным словам, собирались ехать поездом. Вы сами сказали, что поездка на поезде в Мальмё стоит весьма дорого. Каким образом вы могли себе позволить такую поездку?

М.: Ну…

П.: У Олафсона давно была эта машина? «Шевроле»?

М.: Не знаю.

П.: Но вы ведь, наверное, заметили, на какой машине он ездил, когда вы с ним познакомились?

М.: Нет, я как-то не обратил на это внимания.

П.: Герр Мальм, вы ведь имели дело с автомобилями, не так ли? Вы сказали, что красили машины. Разве не странно, что вы не обратили внимания на марку автомобиля вашего друга? Неужели вы бы не заметили, если бы он сменил машину?

М.: Нет, я как-то об этом не думал. Да и вообще я редко видел его машину.

П.: Герр Мальм, Олафсон просил, чтобы вы помогли ему продать эту машину?

М.: Нет.

П.: Но вы ведь знали, что Олафсон торгует крадеными автомобилями, не так ли?

М. : Нет, я этого не знал.

П.: У меня больше нет вопросов.

Мартин Бек выключил магнитофон.

— Невероятно вежливый прокурор, — зевая сказал Колльберг.

— Ага, — согласился с ним Рённ, — и неэффективный.

— Да, — сказал Мартин Бек. — Поэтому им пришлось отпустить Мальма и поручить Гюнвальду следить за ним. Они рассчитывали через Мальма выйти на Олафсона. Весьма вероятно, что Мальм работал на Олафсона, но, очевидно, он получал за свою работу не очень много, если принять во внимание его уровень жизни.

— К тому же он красил автомобили, — напомнил Колльберг. — Такой человек весьма полезен, если имеешь дело с крадеными автомобилями.

Мартин Бек кивнул.

— А мы можем побеседовать с этим Олафсоном? — спросил Рённ.

— Нет, его все еще ищут, — ответил Мартин Бек. — Вероятнее всего, Мальм говорил правду во время допроса, когда сказал, что Олафсон уехал за границу. Наверняка Олафсон объявится.

Колльберг стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

— А я не понимаю Ларссона, — он искоса взглянул на Рённа. — Как он мог утверждать, что не знает, почему наблюдал за Мальмом?

— А зачем ему вообще нужно было это знать? — спросил Рённ. — И прекрати снова цепляться к Гюнвальду.

— О Боже, да ведь должен же он был знать, что им нужен Олафсон. В противном случае в слежке за Мальмом не было никакого смысла.

— Да, — спокойно сказал Рённ. — Об этом ты сможешь спросить у него сам, когда он выздоровеет.

— Ох-хо-хо, — Колльберг потянулся так, что швы его пиджака затрещали.

— Ладно, эти автомобильные кражи вовсе не наша забота. Ну и слава Богу.

VII

В понедельник Бенни Скакке, сотруднику отдела расследования убийств, впервые в жизни предстояло самостоятельно расследовать убийство или, по меньшей мере, драку с кровопролитием.

Он сидел в своем кабинете и выполнял задание, которое поручил ему Колльберг, перед тем как уйти на Кунгсхольмcгатан. Другими словами, он дежурил у телефона, сортировал документы и рассовывал их по разным папкам. Процесс сортировки шел медленно, потому что он внимательно просматривал каждый документ перед тем, как положить его в нужную папку. Бенни Скакке был самолюбив и болезненно переживал тот факт, что, хотя он выучил назубок в полицейской школе все, что нужно было выучить о расследовании убийств, у него все равно не было ни малейшей возможности применить свои знания на практике. В ожидании того момента, когда ему представится шанс проявить свои скрытые таланты в этой области, он при каждом удобном случае пытался перенять опыт у своих старших коллег. Один из его методов заключался в том, что он постоянно прислушивался к их разговорам между собой, чем приводил в бешенство Колльберга. Другой состоял в том, что он читал старые рапорты. Именно этим он и занимался, когда зазвонил телефон.

Это был дежурный, он звонил снизу.

— Тут пришел человек, который хочет сообщить о преступлении, — сказал дежурный, который, чувствовалось, находился в некотором замешательстве. — Отправить его к вам наверх или…

— Да, направьте его сюда, — немедленно ответил помощник инспектора Скакке.

Он положил трубку и вышел в коридор, чтобы встретить посетителя. При этом он размышлял над тем, что собирался сказать дежурный, когда он его перебил. Или? Возможно: «…или сказать ему, чтобы он обратился к настоящему полицейскому?» Скакке был невероятно чувствительным молодым человеком.

Его посетитель медленно и неуверенно поднимался по лестнице. Бенни Скакке распахнул перед ним застекленную дверь и невольно отшатнулся, почувствовав кислый запах пота, мочи и алкоголя. Он проводил мужчину в кабинет и предложил ему присесть в кресло у письменного стола. Мужчина подождал, пока Скакке сам сядет, и только потом опустился в кресло.

Скакке внимательно посмотрел на посетителя. Он выглядел лет на пятьдесят-пятьдесят пять, ростом был едва ли выше 150 сантиметров, очень худой, наверное, весил около 40 килограммов. У него были редкие светлые волосы и выцветшие голубые глаза. Красные прожилки покрывали его нос и щеки. Руки у него тряслись, в левый глаз дергался. Его коричневый костюм был весь в пятнах и лоснился, а вязаная жилетка, надетая под пиджак, была заштопана нитками другого цвета. От мужчины пахло алкоголем, однако он не выглядел пьяным.

— Итак, вы хотите кое о чем сообщить? О чем же?

Мужчина опустил взгляд на свои руки. В пальцах он нервно вертел сигаретный окурок.

— Можете курить, если хотите, — сказал Скакке, подвинув к посетителю коробок спичек.

Мужчина взял коробок, прикурил, хрипло закашлялся и поднял взгляд.

— Я убил свою жену, — выдавил он.

Бенни Скакке придвинул к себе блокнот и сказал, как ему казалось, спокойным и властным голосом:

— Понятно. Где именно?

Ему хотелось, чтобы Мартин Бек или Колльберг были сейчас здесь.

— Ударил по голове.

— Нет, я имею в виду, где она сейчас?

— А… Дома. Дансбаневеген, номер 11.

— Как ваша фамилия? — спросил Скакке.

— Готфридсон.

Скакке записал фамилию в блокнот, наклонился вперед и положил локти на стол.

— Вы можете рассказать мне, как это произошло?

Человек, которого звали Готфридсон, закусил нижнюю губу.

— Ну… — сказал он, — ну, я пришел домой, а она мне устроила скандал. Я устал и не мог ей ответить. Сказал, чтоб она заткнулась, а она еще больше разоралась. Тут у меня в голове все помутилось и я схватил ее за горло. Она стала меня пинать и кричать. Ну, в общем, я ударил ее по голове несколько раз. Она упала, а я испугался и хотел привести ее в чувство, но она неподвижно лежала на полу.

— Вы вызвали врача?

Мужчина покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я решил, что она уже мертвая, так что не было смысла вызывать врача. Он немного помолчал н добавил:

— Я не хотел причинить ей боль. Я просто рассердился. Она не должна была так вести себя со мной.

Бенни Скакке встал и снял свое пальто с вешалки у двери. Он не был уверен в том, что поступает правильно. Надев пальто, он сказал:

— Почему вы пришли сюда, а не в районный полицейский участок? Ведь он гораздо ближе.

Готфридсон встал и пожал плечами.

— Я подумал… подумал, что убийство…

Бенни Скакке открыл дверь.

— Будет лучше, если вы пойдете со мной, Готфридсон.

Через несколько минут они подъехали к дому, где жил Готфридсон. В машине он сидел молча, руки у него сильно тряслись. Они поднялись по лестнице, Скакке взял у него ключ и открыл входную дверь.

Они вошли в крошечную темную прихожую с тремя дверями, все они были закрыты. Скакке вопросительно поглядел на Готфридсона.

— Там, — сказал Готфридсон, показывая на дверь слева.

Скакке сделал три шага вперед и открыл дверь.

Комната оказалась пустой.

Мебель была обшарпанная и пыльная, но, судя по всему, все стояло на своих местах. Нигде никаких следов борьбы. Скакке обернулся и посмотрел на Готфридсона, который все еще стоял у входной двери.

— Здесь никого нет, — сказал он.

Готфридсон уставился на него широко раскрытыми глазами, потом медленно подошел к двери в комнату и вытянул вперед руку.

— Но ведь она лежала здесь, — сказал он.

Он в изумлении огляделся вокруг. Потом пересек прихожую н открыл кухонную дверь, Кухня тоже была пустой.

Третья дверь вела в ванную; и там не оказалось ничего примечательного.

Готфридсон запустил руку в свои редкие волосы.

— Как это? — произнес он. — Я же видел, что она лежала здесь.

— Да, — сказал Скакке. — Возможно, видели. Очевидно, она не была мертва. Кстати, а почему вы так решили?

— Я же видел, — ответил Готфридсон. — Она не двигалась и не дышала. К тому же она была холодная. Как покойник.

— Очевидно, она всего лишь выглядела мертвой.

Скакке пришло в голову, что мужчина его разыгрывает и просто-напросто придумал всю эту историю. Возможно, у него вообще нет жены. Хотя, впрочем, видно, что предполагаемая смерть жены, ее воскрешение и исчезновение привели его в состояние оцепенения. Скакке обследовал пол, где, по словам Готфридсона, лежала мертвая женщина. Ни следов крови, ни чего-либо еще ему обнаружить не удалось.

— Ну, ладно, — сказал Скакке. — Теперь ее здесь нет. Может быть, имеет смысл опросить соседей.

Готфридсон попытался его отговорить.

— Не стоит. Мы в плохих отношениях. К тому же они днем не бывают дома.

Он пошел в кухню и сел на табурет.

— Черт бы ее побрал, где же она? — воскликнул он.

В этот момент входная дверь открылась. В прихожую вошла маленькая толстая женщина. На ней были юбка с передником и джемпер, вокруг головы был повязан клетчатый шарф. В руке она держала хозяйственную сумку.

Скакке не знал, что сказать. Женщина тоже молчала. Она быстро прошла мимо него в кухню.

— А, мерзавец, ты уже вернулся?

Готфридсон уставился на нее и открыл рот, чтобы что-то ответить. Его жена с размаху швырнула сумку на кухонный стол.

— А это что за тип? Ты ведь знаешь, мне не нравится, когда ты приводишь сюда своих приятелей-алкоголиков. Твои дружки-пьяницы могут найти себе какое-нибудь другое место.

— Прошу прощения, — неуверенно начал Скакке. — Ваш муж подумал, что с вами произошел несчастный случай и…

— Несчастный случай. — Она фыркнула. — Несчастный случай, еще чего.

Она обернулась и враждебно посмотрела на Скакке.

— Я просто решила его немножко напугать. Пьянствует где-то несколько дней, потом заявляется домой в непотребном виде и начинает распускать руки. Нет уж, теперь с меня довольно.

Женщина размотала шарф. Никаких следов драки на ее лице не было, за исключением небольшой ссадины на скуле.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Скакке. — Вы не ранены?

— Фи! — скривилась она. — Когда он сбил меня с ног, я сделала вид, будто потеряла сознание.

Она повернулась к мужчине.

— Ну что, испугался?

Готфридсон в замешательстве посмотрел на Скакке и что-то пробормотал.

— Кстати, а вы кто такой? — спросила женщина.

Скакке перехватил взгляд Готфридсона и лаконично сказал: «Полиция».

— Полиция! — воскликнула фру Готфридсон.

Она уперлась руками в бедра и с угрожающим выражением лица наклонилась к мужу, который съежился на своей табуретке.

— Ты что, сдурел? — заорала она. — Привел сюда легавого? Зачем, я тебя спрашиваю?

Она выпрямилась и сердито поглядела на Скакке.

— А вы тоже хороши. Надо еще разобраться, что вы за полицейский. Врываетесь в квартиру к ни в чем не повинным людям. Разве вас не учили, что надо предъявлять полицейский значок, когда вы приходите к честным людям?

Скакке торопливо вынул из кармана свое удостоверение.

— А… помощник?

— Помощник инспектора, — сухо сообщил Скакке.

— А что, собственно, вы здесь ищете? Я не сделала ничего дурного и мой муж тоже.

Она встала рядышком с Готфридсоном и покровительственно положила руку ему на плечо.

— У него есть ордер или какой-нибудь другой документ, который дает ему право врываться в наш дом? — спросила она. — Он предъявил тебе что-нибудь?

Готфридсон покачал головой и ничего не ответил.

Скакке сделал шаг вперед и открыл рот, но его опередила фру Готфридсон.

— Ага, так значит, вы здесь незаконно. Меня так и подмывает пожаловаться на вас за вторжение в мою квартиру. А теперь убирайтесь, пока я добрая.

Скакке посмотрел на мужчину, который упорно глядел в пол. Потом пожал плечами, повернулся к этой парочке спиной и с чуточку испорченным настроением возвратился в Южное управление.

Мартин Бек и Колльберг все еще не вернулись с Кунгсхольмсгатан. Они сидели в кабинете Меландера и снова прослушивали пленку с записью допроса Мальма, на этот раз в присутствии Хаммара, который заглянул к ним, чтобы поинтересоваться, удалось ли им еще что-нибудь выяснить.

В кабинете висел плотный дым от сигарет Мартина Бека и сигары Хаммара, а Колльберг поджег в пепельнице обгоревшие спички и пустые коробки из-под сигарет, внеся тем самым свой посильный вклад в загрязнение воздуха. Рённ еще ухудшил ситуацию, открыв окно и впустив в комнату самый грязный городской воздух во всей Северной Европе. Мартин Бек откашлялся и сказал:

— Разработка версии поджога осложняется тем, что все свидетели находятся в больнице и их нельзя допросить.

— Да, — согласился Рённ.

— Я не думаю, что это был поджог, — сказал Хаммар. — Однако нам не следует делать поспешных выводов до тех пор, пока Меландер не закончит свою работу на месте пожара и эксперты не скажут свое слово.

Зазвонил телефон. Колльберг снял трубку и одновременно бросил пустой спичечный коробок в костер, который он разжег в пепельнице. С полминуты он слушал.

— Что? — спросил он с непритворным изумлением, и все находящиеся в кабинете тут же уставились на него.

Колльберг с отсутствующим видом посмотрел на Мартина Бека и сказал:

— Джентльмены, у меня для вас большой сюрприз, черт бы его побрал. Гёран Мальм не погиб во время пожара.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Хаммар. — Его что, не было в доме?

— Да нет, он практически полностью сгорел вместе с матрацем. Это звонил прозектор. Он говорит, что Мальм умер еще до того, как начался пожар.

VIII

У медсестры палаты, где лежал Гюнвальд Ларссон, тон был решительный и непреклонный.

— Не могу вам ничем помочь, — сказала она. — Я не хочу понимать, насколько это важно. Для меня самое важное то, что больной Ларссон чувствует себя лучше и ему не пойдет на пользу, если вы будете звонить и волновать его. Доктор приказал, чтобы его никто не беспокоил. Я уже сказала об этом вашему сотруднику Коллербергу[4], который только что звонил и вел себя очень грубо. Перезвоните завтра. До свидания.

Мартин Бек подержал трубку в руке, потом пожал плечами и положил ее на место.

Он сидел у себя в кабинете в Южном управлении. Был вторник, половина девятого утра, и ни Колльберг, ни Скакке еще не пришли. Колльберг, очевидно, был уже на подходе и мог появиться в любой момент.

Мартин Бек снова поднял трубку, набрал номер полицейского участка округа Мария и попросил к телефону Цакриссона. Цакриссон отсутствовал, он должен был заступить на дежурство в час дня.

Мартин Бек распечатал новую пачку сигарет «Флорида», закурил и посмотрел в окно. Пейзаж, открывающийся за ним, был вовсе не таким красивым, как тот, к которому он привык. Мрачный промышленный район и шоссе, ведущее в центр города, все полосы которого забиты автомобилями, ползущими черепашьим шагом. Мартин Бек испытывал отвращение к автомобилям и сам садился за руль лишь в случае крайней необходимости. Ему не нравилось временное управление в Вестберге, и он с нетерпением ждал того дня, когда капитальный ремонт в управлении полиции на Кунгсхольме закончится и все разбросанные по городу отделы снова соберутся под одной крышей.