Знаменитые люди планеты - Иван Грозный

В Москве наряду с этой версией опалы Михаила Глинского ходили и другие: Глинский якобы отравил великого князя Василия; дядя будто бы укорял свою племянницу за любовную связь с Иваном Федоровичем Овчиной-Телепневым-Оболенским. Одновременно с М. Глинским опале подверглись князья Иван Федорович Вельский и Иван Михайлович Воротынский. Другой Вельский (Семен) и родственник Захарьина Иван Ляцкий скрылись от опасности и опалы в Литву. Во время этого переворота большинство князей Шуйских уцелели и остались в правительстве, но главная сила и власть сосредоточились в руках временщика Телепнева, который действовал от имени Елены. Правление великой княгини продолжалось с конца 1534 г. и до начала 1538-го. В начале лета 1537 года Елене удалось заманить в Москву удельного князя Андрея, надеть на него оковы и заточить в тюрьму, где он вскоре и умер. Жену Андрея и его сына Владимира арестовали и держали под стражей.

Прошло всего несколько месяцев, и 3 апреля 1538 года не стало самой Елены. Ее, по возникшему тогда упорному слуху, извели (отравили) бояре. Наступал очередной период вакханалии власти в стране. Прошла какая-то неделя после смерти Елены, и «боярским советом князя Василия Шуйского и брата его князя Ивана и иных единомышленных им» фаворит Елены Телепнев был взят «и посадиша его в палате за дворцом у конюшни и умориша его гладом и тягостию железною» (голодом и тяжестью оков). Одновременно с братом от великого князя удалили и его сестру Аграфену Челяднину. Ее заставили постричся в монахини и отправили в далекий Каргополь. Заключенных в правление Елены Ивана Федоровича Вельского и Андрея Михайловича Шуйского освободили из-под стражи. Таким образом, с падением Телепнева при великом князе Иване восстановился почти тот же состав регентов, какой был назначен умиравшим Василием. В нем отсутствовал только Михаил Львович Глинский: он умер в тюрьме через два года после своего ареста – 15 сентября 1536 года.

Все регенты находились в определенных родственных связях с великим князем. Вельские происходили из рода литовских князей, к которым принадлежала прапрабабка Ивана Софья Витовтовна. Из рода Глинских была мать Ивана. Шуйские принадлежали к великокняжескому роду Рюриковичей. Доверие к этому роду – Шуйских – государя позволяло им занимать первые места в Думе и администрации. Если бы в этой среде дворцовых вельмож сохранилось согласие, они стали бы регентством, династическим советом, действовавшим в интересах опекаемого монарха. Но эти люди перессорились и превратили время своего господства в непрерывную смуту, от которой одинаково страдали и государь, и подданные. Изучая немногие дошедшие до нас сведения об этой смуте, мы не видим никаких принципиальных оснований для боярской взаимной борьбы. Вельские и Глинские всегда выступают как великокняжеская родня, дворцовые фавориты, живущие в полной солидарности с государем. Действия Шуйского рассматриваются как произвол, за которым не видно никакой политической программы, никакого определяющего начала. Поэтому все столкновения бояр представляются результатом личной или семейной вражды, а не борьбы партий или политически организованных кружков. Современник по-своему определял этот неизменный, своекорыстный характер боярских столкновений. Он пишет: «многие промеж их были вражды о корыстях и о племени их; всяк своим печется, а не государственным, ни земским». Вокруг виднейших и влиятельнейших сановников группировались их друзья и клиенты и, пользуясь удачей своего патрона, принимались извлекать пользу, «корысть» из его торжества. На доставшихся им должностях они были свирепы, «как львы, и люди их, как звери дикие, до крестьян». Так позорно и грабительски вели себя временщики, захватившие власть в стране при малолетнем государе.

А что же великий князь Иван? Ответить на этот вопрос сложно. Дело в том, что после смерти Василия источники без малого десять лет не упоминали о мальчике. Можно предположить, что детские годы Ивана проходили под присмотром его мамки Челядниной. Не забывала о нем и Елена. У Ивана завязалась дружба с временщиком Телепневым. По крайней мере, когда бояре пришли забирать Овчину, мальчик просил не трогать его.

О последующих годах детства мы узнаем со слов самого Ивана. Государь в письме Андрею Курбскому пишет: «Когда же суждено было по божьему предначертанию родительнице нашей, благочестивой царице Елене, переселиться из земного царства в небесное, остались мы с почившим в бозе братом Георгием [Юрием] круглыми сиротами – никто нам не помогал; оставалась нам надежда только на Бога, и на пречистую Богородицу, и на всех святых молитвы, и на благословение родителей наших. Было мне в это время восемь лет; и так подданные наши достигли осуществления своих желаний – получили царство без правителя, об нас же, государях своих, никакой заботы сердечной не проявляли, сами же ринулись к богатству и славе и перессорились при этом друг с другом». Ивану приходилось со страданием наблюдать, как через полгода после смерти его матери и восстановления боярского регентства Шуйские упрятали в тюрьму Ивана Бельского. Затем, продолжает Иван, «князь Василий Шуйский поселился на дворе нашего дяди, князя Андрея, и на этом дворе его люди, собравшись, подобно иудейскому сонмищу, на этом дворе захватили Федора Мишурина, ближнего дьяка при нашем отце и при нас, и, опозорив его, убили. Потом (в начале 1539 г.) вынудили митрополита Даниила оставить сан и уйти в монастырь «за то, что он был в едином совете с князем Иваном Вельским». Благодаря этому диктатура Шуйских прекратилась, и как будто бы восстановилась деятельность регентства. Набеги татар на московские границы в 1539 и 1541 годах вроде бы погасили боярские ссоры и направили энергию московского правительства на защиту государства. Но когда опасность миновала, Шуйские принялись за старое. Князь Иван Васильевич Шуйский всю вторую половину 1541 года находился с войсками во Владимире, противостоял казанским татарам. Там он и подготовил переворот, опираясь на преданные ему отряды войск. Его отряд в ночь на 3 января 1542 года ворвался в Москву. Там сторонники Шуйского схватили князя Ивана Вельского и сослали его на Белоозеро, где посадили в тюрьму. Здесь он вскоре был убит. Его друзей сослали в отдаленные города. Митрополит Иоасаф со страху прибежал ночью в покои великого князя, но Шуйский со своими сторонниками и там нашел его. Митрополита при князе подвергли оскорблениям и сослали в Кириллов (Белоозеро) монастырь. Вместо него митрополитом нарекли новгородского архиепископа Макария. В Москве опять настало засилье Шуйских; но самый видный из них – князь Иван Васильевич – теперь сошел со сцены, по-видимому, сраженный болезнью. Вместо него действовали Шуйские старшей линии этого рода – князья Андрей и Иван Михайловичи и князь Федор Иванович Скопин-Шуйский. Первенствовал Андрей (дед будущего московского царя Василия Шуйского). Это правление ярко описал в своем письме к Курбскому Иван. «Нас же с единородным братом моим, в бозе почившем Георгием, – пишет Иван, – начали воспитывать как чужеземцев или последних бедняков. Тогда натерпелись мы лишений и в одежде и в пище. Ни в чем нам воли не было, но все делали не по своей воле, и не так, как обычно поступают дети. Припомню одно: бывало мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас и не взглянет – ни как родитель, ни как опекун и уж совсем не как раб на господ».

После свержения и смерти Вельского у Шуйских не могло быть сильного соперника. Однако опасность для их власти назревала с другой стороны: великий князь подрастал, и около него появлялись преданные люди. Одним из них стал Федор Семенович Воронцов – брат уже известного нам Михаила Семеновича. Шуйские решили его устранить. 9 сентября 1543 года «Андрей Шуйский и его сторонники, – пишет Иван, – явились к нам в столовую палату, неистовствуя, захватили на наших глазах нашего боярина Федора Семеновича Воронцова, обесчестили его, оборвали на нем одежду, вытащили из нашей столовой палаты и хотели убить – “за то, что его великий князь жалует и бережет”». Иван послал митрополита и бояр Морозовых уговорить Шуйских, чтобы они не убивали Воронцова. Те послушались, но повезли князя из дворцовых сеней с позором: били, толкали и отдали под стражу. Государь опять прислал митрополита и бояр к Шуйским сказать, что если уж Воронцову и сыну его нельзя оставаться в Москве, то пусть пошлют их на службу в Коломну. Но Шуйским это показалось очень близко и опасно. Они сослали Воронцовых в Кострому. «И когда, – говорит летописец, – митрополит ходил от государя к Шуйским, Фома Головин у него на мантию наступил и разодрал ее». Насилие над Воронцовым переполнило чашу терпения Ивана. Ему было уже 13 лет. Он быстро развивался физически и в свои годы выглядел сущим верзилой. Посольский приказ официально объявил за рубежом, что великий государь «в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека уже есть, и з божьею волею помышляет ужо брачный закон приняти». Подросток мало напоминал прежнего мальчика, росшего в неволе и строгости. За годы регентства, по словам А. Курбского, Ивана воспитывали великие и гордые бояре, стараясь друг перед другом угодить ему во всяком наследовании и сладострастии. Когда ему было лет двенадцать, он стал прежде всего проливать кровь бессловесных (собак и кошек), бросая их на землю с высоких теремов, а пестуны позволяли ему это и даже хвалили, уча отрока на свою беду. Когда Иван начал приближаться к пятнадцатилетнему возрасту, то принялся и за людей: собрал вокруг себя толпу знатной молодежи и стал скакать с нею верхом по улицам и площадям, бить, грабить встречавшихся мужчин и женщин, поистине в самых разбойничьих делах упражнялся, а ласкатели все это хвалили, говоря: «О! Храбр будет этот царь и мужествен!». Иван ненавидел Шуйских как своих постоянных обидчиков и решился на мщение за их обиды, возможно, подстрекаемый боярами. Прошло три-четыре месяца после случая с Воронцовым, и 29 декабря 1543 года Иван вдруг «велел схватить первосоветника их» князя Андрея Михайловича Шуйского, «и велел отдать его псарям, – и псари взяли и убили его, таща к тюрьме». Сподвижников Шуйского – князя Федора Шуйского, князя Юрия Темкина, Фому Головина, который позволил себе известный нам поступок с митрополитом, – сослали в отдаленные города. Люди, которые не верили, чтобы такое деяние могло исходить от малолетнего государя, говорили о князе Андрее, что «убили его псари у Куретных ворот повелением боярским, и лежал наг в воротах два часа».

Со смертью князя Андрея опалы не прекратились. Среди опальных мы видим князей Ивана и Михаила Кубенских, Афанасия Бутурлина, Петра Шуйского, Александра Горбатого, Федора Воронцова и других. Окончилось время Шуйских. Официальная московская летопись говорит, что, погубив «первосоветника», великий князь сослал его брата, князя Федора Ивановича, и других членов их правящего кружка, «и от тех мест начали бояре от государя страх иметь и послушание». Регентство окончилось. Все главные лица, введенные в него великим князем Василием, уже сошли с земного поприща. Не было в живых ни князя Михаила Глинского, ни Ивана Вельского, ни Василия и Ивана Шуйских. Оставались только второстепенные или недеятельные сановники вроде князей Дмитрия Федоровича Вельского и Михаила Федоровича Захарьина. Они не владели волею Ивана. Ближе всех к Ивану находились его дядья Юрий и Михаил Глинские с их матерью, бабушкой Ивана, княгинею Анной. Эта семья и получила влияние на дела при великом князе, еще не созревшем для управления. Прикрываясь подраставшим государем и не выступая официально, Глинские совершили много жестокостей и насилия и очень дурно влияли на самого государя.

Венчание на царство и женитьба молодого царя

Иван подрастал и мужал в непрерывной борьбе с боярскими «крамолами», под постоянным натиском соседних государств. Все это вызывало растущее недовольство общества правящими группировками. Жалобы на насилие бояр выплеснулись на страницы летописей и публицистических сочинений. Известный публицист Максим Грек четко подметил состояние государства того времени. В одном из своих сочинений он рисует образ России в виде женщины в черном платье, сидящей на распутье дорог и окруженной дикими зверями. «Шествуя по пути жестоце и многих бед исполнением, – писал Максим Грек, – обретох жену, седящу при пути и наклонну имущу главу на руку и на колену свою, стонящу горце и плачущу без утехи, и оболчену во одежду черну, якоже обычай есть вдовам – женам, и окрест беша звери, львы и медведи, и волци и лиси… И ужасохся о странном оном и неначаемом сретении…». Имя женщины – царство, но правят им властолюбцы и славолюбцы, которые совсем не пекутся о благе подданных. Именно в официальное правление таким государством и готовился вступить Иван.

Примечания

1

Память апостола Тита чествуется 25 августа. По отзыву Иоанна Златоуста, Тит был наиболее искусным из учеников апостола Павла.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.