На повестке дня стояли неотложные вопросы войны, но Рузвельт в конце 1941 года не пожалел сил и стараний, чтобы обозначить рамки такой организации и ее общие принципы. Декларация принципов служила первым шагом дальнейшего дипломатического конструирования. В течение недели не затихал телефон, связывающий Вашингтон со столицами двадцати шести стран. Участие СССР обсуждалось Рузвельтом с только что прибывшим в Вашингтон новым послом - М. Литвиновым. Рузвельту очень хотелось иметь отдельную подпись Индии, но в этом вопросе Черчилль встал на дыбы. Само название "Объединенные нации" пришло к президенту в самом конце работы. Он вкатился в покои Черчилля в коляске, и премьер-министр, только что принявший душ, нашел новое название более впечатляющим, чем прежнее ("Ассоциированные нации"). Черчилль тотчас же извлек из своей бездонной памяти строки Байрона, воспевавшего "меч объединенных наций" будущего.
      Вечером первого дня 1942 года президент Рузвельт, премьер-министр Черчилль, посол СССР М. М. Литвинов и китайский посол Т. Сунг подписали в кабинете Ф. Рузвельта документ под названием "Декларация Объединенных Наций". Рузвельт поставил свою подпись первым, вторым это сделал Черчилль, третьим Литвинов, четвертым Сунг. У каждого из подписывающих декларацию было свое представление и о целях "Объединенных наций" и о будущей структуре организации. Уже на том этапе Рузвельт был согласен обсуждать мировую стратегию лишь с Черчиллем. Такое состояние дел в выработке общей позиции не устраивало многих. Пожалуй, первыми это выразили китайцы. Генералиссимус Чан Кайши получал звание верховного главнокомандующего союзными войсками на китайском фронте, но он немедленно изъявил свое желание участвовать в выработке большой союзной стратегии. Чтобы ослабить остроту проблемы, президент Рузвельт потребовал от министра финансов Моргентау в январе 1942 года выделить правительству Чан Кайши полмиллиарда долларов в виде займа. Но глава гоминдана ответил, что это не заменяет участия в выработке мировой стратегии.
      И все же главной проблемой формируемой Рузвельтом политики было место и прерогативы Советского Союза. Англия уже показала достаточную степень покорности, она целиком зависела от помощи американцев, и даже попытка Рузвельта заручиться подписью Индии под Декларацией Объединенных Наций не поссорила его с Черчиллем. Но место СССР в создаваемой мировой организации отнюдь не было определенным. Вечером 1 января 1942 года президент и премьер-министр обратились к самой сложной для них теме - России. Радио в последние дни приносило сообщения о жестоких боях на советско-германском фронте, об отступлении германских войск под Москвой. Черчилль вспомнил те дни, когда руководил английской интервенцией и белые армии вплотную подошли к Туле. "Я прощу их теперь, - сказал Черчилль, - в пропорции к числу убитых ими гуннов. "Простят ли они вас?" - откликнулся на слова Черчилля Гопкинс. "В пропорции к числу танков, которые я пошлю", - ответил Черчилль".
      Вмешательство президента в эту беседу достойно внимания. Ведь он начинал формировать отношения, которым суждено было быть критически важными еще многие десятилетия спустя. Рузвельт сказал, что русские никогда не простят интервентов. По его мнению, создать союз с СССР и сохранить его будет сложно. Даже в условиях крайней опасности для самого существования Советского Союза трения между "востоком" и "западом" в антигитлеровской коалиции были ощутимы. Одно желание СССР добиться признания своих предвоенных границ вызывало возражения на западе. При этом сознательное или инстинктивное желание англичан столкнуть СССР и США было довольно заметно. В декабре 1941 года советское правительство предложило английской делегации, во главе с министром иностранных дел Иденом прибывшей в Москву, заключить соглашение о признании довоенных советских границ. Иден отказался пойти на это, мотивируя свою позицию просьбой президента Рузвельта не заключать соглашений о послевоенном урегулировании в Европе без консультаций с американской стороной.
      Если англичане и американцы с раздражением воспринимали предложения о восстановлении quo ante bellum в то время, когда СССР стоял на пороге национальной катастрофы и практически в одиночестве нес всю тяжесть борьбы с Германией, то можно было себе представить, как возрастет требовательность западных держав в менее критических для них обстоятельствах. В действиях Черчилля в данном случае видно было долговременное стратегическое планирование. Он сообщал Идену в Москву: "Никто не может предсказать, каким сложится баланс сил и где будут стоять победоносные армии в конце войны". Напомним еще раз, что именно СССР сковал силы Германии и ее европейских союзников, и если Черчилль даже на этом этапе, когда решалась судьба Британской империи, предпочитал судить цинично, то при более благоприятном для него раскладе сил следовало ожидать ужесточения подхода в отношении СССР.
      Впрочем, в те времена английский премьер еще не чуждался сомнений. Он даже поручил Идену обсудить возможность посылки английских войск на Кавказ, вопросы участия английских дивизий в боевых действиях на юге советско-германского фронта. Но уже вскоре Черчилль отказался от этого предложения.
      Первым крупным шагом Рузвельта в его политике в отношении СССР было приглашение советской стороны к войне с Японией. В середине декабря 1941 года американский президент предложил собрать в Китае конференцию представителей гоминдановского Китая, США, Англии, Голландии и СССР с целью выработки общего подхода к войне на Тихом океане. В советском ответе содержались как пожелания успехов борющимся против Японии силам, так и просьба "уточнить" цели подобной конференции. В дни битвы за Москву открытие еще одного фронта едва ли могло быть привлекательно для СССР, но Советское правительство не отвергло полностью идеи созыва конференции. Нам важно отметить, что американская сторона делала подобные предложения без всякого учета смертельной опасности, нависшей над СССР.
      Рузвельт был не одинок в попытке вовлечения СССР в войну на Дальнем Востоке, когда решалась судьба советской столицы, да и страны в целом. Командующий американскими войсками на азиатском театре военных действий генерал Макартур слал в Вашингтон предложения "соблазнить" СССР возможностью "решающего удара" по Японии в момент, когда та сверхвовлечена в операции на юге. Рузвельт снова предложил обсудить союзную стратегию борьбы против Японии, на этот раз на уровне послов США, Англии, Китая и СССР в Москве. И опять советское руководство по понятным причинам отвергло американскую инициативу.
      Обсуждая с Черчиллем в первый день 1942 года проблемы союзных отношений с СССР, Рузвельт сказал, что Сталин возглавляет "очень отсталый народ", и это, мол, многое объясняет. Рузвельт не предложил СССР (как Англии) создать что-либо вроде Объединенного комитета начальников штабов. И в то же время, когда СССР практически в одиночестве противостоял Германии, президент Рузвельт был занят прежде всего утверждением своего лидерства в союзных с Британской империей усилиях, созданием механизма совместных американо-английских действий, укреплением личных контактов с Черчиллем. Такова была первостепенная задача его военной дипломатии в первые месяцы участия США в мировой войне.
      В январе 1942 года Рузвельт приложил все силы, чтобы заручиться дружественностью Черчилля. Через него он рассчитывал получить рычаги воздействия на Канаду, Австралию, Голландию и многие силы в Западной Европе. Черчилль вспоминает: "Мы жили вместе в Белом доме как большая семья, в атмосфере доверия и отсутствия формальности... У меня возникла большая симпатия, постоянно возраставшая по мере нашего совместного труда, в отношении этого великого политика".
      В свою очередь, Рузвельт был в высшей степени удовлетворен установившимся между ним и Черчиллем контактом.
      Но не будем верить обоим политикам на слово полностью. Уже тогда, в начале 1942 года, обнаружились серьезные противоречия в перспективном планировании, в видении послевоенного мира. На этом этапе Рузвельт находился под впечатлением книги некоего Луиса Адамиса "Выход в обе стороны", в которой рисовалась волнующая американских руководителей картина: после войны США оказывают экономическую помощь Европе, платой за что будет укрепление позиций США в остальном мире. Рузвельт устроил ужин в узком кругу, во время которого вождь британского империализма мог познакомиться с автором идей, подрывающих мощь этого империализма. Рузвельт постарался показать Черчиллю, что в США велик потенциал антианглийских настроений (война за независимость, война 1812 года, жестокость англичан в Индии, англо-бурская война): в случае сепаратных действий англичан этот потенциал может стать преобладающей политической силой. С самого начала формирования англо-американского союза Рузвельт хотел ясности в том, где находится "капитанский мостик" этого союза. И он вовсе не хотел, чтобы англичане за счет американской помощи укрепили свои имперские позиции.
      В начале февраля 1942 года президент предупредил Черчилля, что сохранение системы имперских преференций "ослабит единство целей союзников и нанесет вред как вашим интересам, так и нашим". Рузвельт желал полностью снять внутренние ограничения на экономическом фронте - только тогда американская экономика сможет показать всю свою мощь. Необходима "экономическая демократия". Рузвельт говорил Черчиллю во время январской встречи: "Народы всего мира будут обрадованы, когда узнают, что мы организовываем демократический послевоенный мир".
      Хотя Черчилль получил от президента некоторые заверения в том, что ослабление внутренних связей Британского содружества наций не станет первостепенной целью американской внешней политики, у него на этот счет оставалось все меньше иллюзий.
      В долгосрочных планах Рузвельта особое место отводилось Индии. Он поднял этот вопрос в беседах с Черчиллем во время конференции "Аркадия". Реакция премьер-министра была такой, что, по утверждению Черчилля, американский президент никогда больше напрямую не касался этой проблемы. Рузвельт потребовал несколько позже от своих дипломатов в Лондоне прозондировать вопрос о будущем Индии. В ответ поступили заверения, что позицию Черчилля невозможно изменить ни на йоту. И тем не менее Рузвельт не отступал от своего.
      Именно в эти ранние месяцы участия США в войне он пишет Черчиллю, что в сложной конфигурации внутрииндийских сил, где мусульмане севера с трудом находили общий язык с индуистами Индостана, лучшим решением, возможно, была бы опора на прецедент из американской истории - на Статьи конфедерации. Создание подобной конституции позволило бы Индии достичь большей автономии. Все же 10 марта 1942 года, когда японские войска взяли Рангун и Рузвельт снова, ссылаясь на опыт Американской конфедерации между 1783 и 1789 годами, предложил создать временное правительство доминиона в Индии, которому вменялось бы в обязанность через шесть лет сформировать постоянное индийское правительство, Черчилль, не давая прямого негативного ответа, указал на историографическую сложность сопоставления различных веков и народов. По мнению Г. Гопкинса, ни одно предложение Рузвельта Черчиллю "на протяжении всей войны не вызывало такого гнева, как обсуждение американцами проблемы Индии".
      Но Рузвельт старался использовать критическую военную ситуацию для того, чтобы решить чрезвычайно важный вопрос своей геополитики, своей дипломатии: ослабить Британскую империю в ключевом звене, заручиться твердыми позициями и влиянием в Индии, огромной азиатской стране. И поэтому, презрев такт и этикет, Рузвельт снова писал Черчиллю весной 1942 года: "Если нынешние англо-индийские переговоры окончатся крахом... и Индия будет завоевана Японией, что будет крупным военным и военно-морским поражением нашей стороны, реакция американского общественного мнения едва ли может быть преувеличена".
      Черчилль в частном порядке сообщил Гопкинсу, что он скорее подаст в отставку, чем пойдет на попятную. О президенте он писал, что тот "все еще находится умственно в периоде войны за независимость и думает об Индии как о тринадцати колониях, борющихся против Георга III". Он, Черчилль, не для того возглавил правительство, чтобы председательствовать при распаде Британской империи. Он напрочь отверг аналогию со Статьями конфедерации как не имеющую ценности. В этот момент высшего напряжения, когда вся судьба Британской империи была поставлена под вопрос, политические эксперименты были совершенно неуместны.
      В Лондоне могли агонизировать по поводу возможностей предотвращения распада империи. В Вашингтоне же на этот распад откровенно рассчитывали. Вопреки жесткой позиции, занятой Черчиллем, Рузвельт послал в Нью-Дели своего личного представителя - бывшего заместителя военного министра Луиса Джонсона, известного тем, что он основал и возглавил массовую "правую" организацию - Американский легион. Было ясно, что Джонсон не специалист по улаживанию колониальных споров, и было ясно, что этот американский шовинист решает стратегические задачи своей страны. Американцы особенно усилили давление на Лондон во второй половине февраля 1942 года, когда японская армия захватила Сингапур и довольно быстро начала продвигаться через Бирму к Индии. В Вашингтоне стали считать момент наиболее благоприятным для изменения статуса Индии, получения ею новых прав в рамках Британской империи. Члены комиссии по иностранным делам американского сената провозгласили: "Единственный способ привлечь народы Индии к борьбе - это сделать так, чтобы они сражались за Индию. Мы должны потребовать, чтобы Индии была предоставлена автономия".
      Один из сенаторов предложил прекратить помощь Англии по ленд-лизу до тех пор, пока Лондон не предоставит Индии независимость.
      Понимая, насколько чувствителен Черчилль в этом вопросе, Рузвельт все же передал ему через посла Гарримана просьбу "подумать о новых отношениях между Британией и Индией".
      Наиболее категорическим образом Рузвельт выразил свое желание фрагментировать Британскую империю и выделить Индию как новую единицу в азиатской политической игре тогда, когда японские военные корабли ворвались в Индийский океан и вторжение японских армий в Индию казалось лишь вопросом времени. Тогда, в апреле 1942 года, президент Рузвельт послал Черчиллю телеграмму, из которой явствовало, что "тупиковая ситуация создана нежеланием английского правительства предоставить индийцам права самоуправления". Телеграмма поступила к Черчиллю в три часа утра 12 апреля 1942 года, когда он в своей загородной резиденции Чекерс разговаривал с Гопкинсом. Британский премьер заявил, что если Рузвельт станет продолжать давление по данному вопросу, то он уйдет в отставку, но английское правительство все равно будет следовать прежней линии.
      Поскольку японское продвижение в Индии было приостановлено, и Лондон всеми силами стремился сохранить "жемчужину" своей имперской короны, дело оставили на будущее. Черчилль же, понимая трагическую сложность момента, обещал откликнуться в конструктивном духе. Теперь мы знаем, что в высшем кругу английских политиков состоялось рассмотрение вопроса и было решено после войны предоставить Индии статус доминиона.
      Пока союзные лидеры в Вашингтоне обкатывали машину совместных действий, с фронтов поступали определенно обескураживающие сообщения. Особенно потрясали вести из Азии. Император Хирохито объявил своим предкам, что он начал войну с варварами и начал ее успешно. Десятого декабря 1941 года 400 японских солдат морской пехоты десантировались на побережье американского острова Гуам (Марианские острова), и после трехчасового боя 430 военно-морских пехотинцев США сдались. А через несколько часов отборные части японцев высадились на главном острове Филиппин - Лусоне, в его северной части. Американцы предпочли без боя переместиться на юг.
      Сразу после Пирл-Харбора началось воздушное и наземное наступление на Гонконг. В южном Таиланде генерал "тигр" Ямасита, быстро увеличивая плацдарм, двигался к дороге, соединяющей Бангкок с Сингапуром. Около ста американских самолетов было разбито японской авиацией во время налета на филиппинские базы.
      Япония овладевала контролем над воздушным пространством огромной азиатско-тихоокеанской зоны. В небе не было истребителей, равных японским "Зеро", а бомбардировщики "Мицубиси" вовсю использовали свой китайский опыт. Основные аэродромы американцев и англичан либо были разгромлены, либо находились под постоянным прицелом.
      Токио стремился завладеть контролем также и над морскими просторами. Пирл-Харбор явился первым крупным шагом в этом направлении. Второй был сделан у берегов Сингапура. Самолеты разведки увидели крупнейший британский корабль региона - "Принц Уэльсский", водоизмещением 35 тысяч тонн, и линкор "Рипалс" на юго-востоке от Индокитая, на повороте к Таиланду, где японцы производили крупномасштабные десантные операции. Десятого декабря сотня лучших японских пилотов атаковала оба корабля. Первым затонул "Рипалс", вторым - через сорок две минуты - "Принц Уэльсский", о котором Черчилль писал И. В. Сталину, что он способен потопить любой японский корабль.
      Теперь перед Японией встала задача осуществить контроль над материком и островами. На Филиппинах под началом генерала Макартура находилось 112 тысяч американцев и филиппинцев. На Малайском полуострове англичане собрали 137 тысяч солдат. В голландской Восточной Индии к бою были готовы 60 тысяч человек. Все эти силы стали жертвой японцев в течение ближайшего времени: Сингапур был взят через десять недель, Ист-Индия - через тринадцать недель.
      Выступая на закрытой сессии палаты общин, премьер У. Черчилль заявил после этих событий, что Япония оказалась сильнее в море, на суше и в воздухе - повсюду на дальневосточном театре военных действий и что "сила, ярость, искусство и мощь Японии намного превосходят все, что можно было предвидеть".
      Согласно союзническим планам предполагалось, что действия против Японии будут возложены главным образом на США.
      Намечалось остановить японскую экспансию в середине 1942 года, а затем блокировать Японию и начать войну на истощение.
      Японские войска сражались с небывалым фанатизмом. Западные, в частности американские, обозреватели ранее судили о них по опыту продолжительной войны в Китае, где японцы так и не сумели нанести решающих ударов. Недооценка военно-морских, военно-воздушных и сухопутных сил Японии дала результаты в конце 1941 и в 1942 году. Японцы ошеломили американцев своей мобильностью, упорством, самопожертвованием, технической оснащенностью. К концу декабря 1941 года японские десантные силы приблизились к коралловому атоллу Уэйк, находящемуся на пути клиперов с Гавайских островов к Филиппинам, и после кровопролитного боя взяли в плен примерно полторы тысячи американцев.
      Американцев изумляло то, что японцы нарушают все устоявшиеся принципы ведения военных действий и везде достигают успеха. Одиннадцатого декабря малайская армия японцев достигла соглашения с таиландским правительством, объявила Бангкок свободным городом и обрушилась на английские аэродромы; 15 - 16 декабря пали два британских протектората - Саравак и Бруней; 18 декабря под прикрытием дыма от горящих нефтехранилищ японцы форсировали пролив и ворвались в Гонконг. Между 23 и 25 декабря японские части высадили десант в Лусоне, бомбардировали Рангун в Бирме, продвигались на голландском Борнео.
      Восемнадцатого января 1942 года Япония, Германия и Италия разграничили сферы своих военных операций. "Подведомственной" зоной Японии становились "водные пространства к востоку от 70 градусов восточной долготы до западного побережья американского континента, а также континент и острова Австралия, голландская Восточная Индия и Новая Зеландия - расположенные в этих водах", плюс доля евразийского континента восточнее 70 градуса восточной долготы. Предполагалось, что, если США и Англия уведут все свои ВМС на Атлантику, Япония пошлет туда часть своего флота.
      В случае же концентрации американцев и англичан на Тихом океане немцы и итальянцы придут на помощь своему союзнику.
      Позиция американцев на Филиппинах была отчаянной. Перед лицом высадившихся японских войск под командованием генерала Хомма американцы быстро отступили, генерал Макартур вынужден был признаться "обороняемым" им филиппинцам, что он будет сражаться лишь на полуострове Батаан. Отошедшие на этот полуостров американские войска оказались зажатыми в кольце осады. Генерал Макартур избежал плена только благодаря побегу в Австралию. Он не верил, что Вашингтон согласился на гибель небывалого в американской истории контингента войск. Такое начало войны могло подорвать престиж Ф. Рузвельта как верховного главнокомандующего. Д. Макартур встретил в Вашингтоне оппозицию, которую возглавлял его прежний подчиненный - генерал Эйзенхауэр, ближайший сотрудник начальника штаба армии генерала Дж. Маршалла.
      В самом начале войны с Японией генерал Эйзенхауэр подготовил для Дж. Маршалла доклад, в котором говорилось, что спасти американский контингент на Филиппинах невозможно. Германия должна быть целью номер один, а эффективные операции на Тихом океане нужно отложить до 1943 года. Максимальное, что можно сделать до этой даты - сохранить Австралию. Представители военно-морских сил, по существу, согласились с этим анализом. Они могли послать на Филиппины несколько подводных лодок, но Батаан был обречен, и стратегическая инициатива в ближайшее время перехвачена быть не могла.
      В январе 1942 года десантные войска японцев захватили нефтяные месторождения Борнео, главные порты Борнео и Целебеса были теперь в их руках. Они высадились и в Новой Гвинее - территории, находившейся под юрисдикцией Австралии, и взлетные площадки Рабаула стали отправной точкой наступления японцев на Австралию.
      Четырнадцатого февраля 1942 года гордость Британской империи крепость Сингапур сдалась. Шестидесятитысячная японская армия взяла в плен 130-тысячную английскую армию - такого унижения Великобритания еще не переживала.
      Шестнадцатого февраля Суматра - остров, больший чем Калифорния по площади и вдвое больший по населению, был захвачен десятью тысячами японцев. Через три дня воздушному налету "героев Пирл-Харбора" подвергся австралийский порт Дарвин. Президент Рузвельт приказал Макартуру возглавить оборону Австралии. Макартур уже знал, что 20 тысяч британских солдат сдались японцам в Бирме. Двадцать пятого февраля фельдмаршал сэр Арчибальд Уэйвел, командующий союзными войсками в Индонезии, покинул свою штаб-квартиру и удалился в Индию. Эскадра, в которую входили американские корабли, была потоплена в Яванском море. Это стало крупнейшей морской битвой со времен Ютланда (1916), и в ней японцы не потеряли ни одного корабля, уничтожив пять крейсеров противника. Началась подготовка к высадке войск в Австралии. Подобного хода войны на Тихом океане президент Рузвельт никак не ожидал.
      В Новой Зеландии были мобилизованы уже все мужчины моложе шестидесяти пяти лет, а премьер-министр Австралии сделал официальное предупреждение, что японского вторжения можно ждать со дня на день. В Вашингтоне командующий военно-морским флотом США на Тихом океане выдвигал серьезные аргументы против сдачи этих двух британских доминионов, и Рузвельту пришлось телеграфировать Черчиллю: "Ситуация на Тихом океане очень серьезна".
      Шестого января 1942 года Рузвельт предстал перед объединенной сессией конгресса с традиционным посланием "О положении в стране". Перспектива создания невиданной доселе военной машины была поистине захватывающей. Согласно, планам президента, США уже в 1942 году должны были выпустить 60 тысяч самолетов (среди них 45 тысяч боевых), а в 1943 году довести общее число собираемых на конвейерах самолетов до 125 тысяч. Число танков для 1942 года - 25 тысяч, для 1943 года - 75 тысяч. Тоннаж спускаемого со стапелей флота должен был равняться в 1942 году 6 миллионам тонн, а в 1943 году - 10 миллионам тонн. Военного строительства в таких масштабах мировая история не знала ни до, ни после. В середине января 1942 года Рузвельт создал Совет военного производства, что означало невероятную для Америки централизацию руководства экономикой. Восемь членов совета могли принять практически любое решение, касающееся ресурсов США. Военные программы президента на 1942 год стоили 56 миллиардов долларов - беспрецедентная для Америки сумма за всю ее историю.
      Президент призвал к войне до победного конца. "Этот конфликт не может завершиться компромиссом. Никогда не было - и не может быть - успешного компромисса между добром и злом. Только полная победа удовлетворит сторонников терпимости, достоинства, свободы и веры".
      Первые два месяца 1942 года характерны тем, что в это время Белый дом превратился в подлинный командный пункт не только с точки зрения выработки единой стратегии, но и регулирования экономической жизни страны и ее военных усилий. Изменился и сам облик резиденции президента. Выезды были огорожены цепями, появилась караульная служба. На крыше президентского особняка установили зенитные орудия, хотя трудно было себе представить, откуда, с какого аэродрома мог вылететь самолет, чтобы поразить Белый дом. Исчезла обычная вереница туристов, посещающих левое крыло дворца, для сотрудников ввели пропуска, а президенту запретили обедать за пределами Белого дома.
      В эти самые тяжелые, с точки зрения положения на всех фронтах, первые недели и месяцы 1942 года начинается под руководством Рузвельта строительство той колоссальной зоны влияния, которую американцы имели в своих руках к концу войны.
      Даже поражения способствовали распространению американского влияния, В дни быстрых побед японцев австралийское правительство решило, что полагаться на Лондон означает вскоре стать зоной японской оккупации. И, минуя Черчилля и английского главнокомандующего в азиатском регионе Уэйвела, австралийский премьер Дж. Куртан обращается прямо к Рузвельту. Он просит американского президента, во-первых, оградить северное побережье Австралии, во-вторых, помочь основным силам австралийской армии, сконцентрированным в Малайе. "Армия в Малайе должна получить защиту с воздуха, иначе произойдет повторение Греции и Крита". Падение Сингапура означало обрыв всех связей Австралии с метрополией. Австралийский премьер на следующий день объявил во всеуслышание о независимости Австралии от Лондона в военной сфере: "Я хочу со всей ясностью сказать, что Австралия смотрит на Америку, свободная от всех уз, традиционно связывавших ее с Соединенным королевством".
      Эйзенхауэр, возглавлявший отдел планирования военного министерства, считал задачу сохранения трансокеанских связей с Австралией чрезвычайно важной; он предлагал послать туда войска, создать американские базы и именно там построить "азиатский редут". Эти стратегические соображения нашли поддержку военного министра Стимсона, полагавшего, что для Америки важно укрепиться в двух ключевых азиатских регионах - в Китае и в Австралии. Базируясь на них, США могли бы начать контрнаступление против Японии. Подобный план гарантировал американское преобладание во всей огромной Азии в целом. Сообразно с данными стратегическими построениями Рузвельт пообещал австралийскому премьеру - хотя это ставило его в довольно неловкое положение перед Черчиллем - военную помощь и покровительство.
      Но такой шаг способствовал бы в перспективе закреплению присутствия США на юге тихоокеанского бассейна. Чтобы получить плацдарм на востоке этого бассейна, следовало найти рычаги воздействия на Китай. Нужно сказать, что одной из особенностей стратегического видения Рузвельта была исключительная и далеко не всеми разделяемая вера в боевую мощь Китая. Во время конференции "Аркадия" Черчилль пытался указать на шаткость данного представления, но, как пишет премьер в воспоминаниях, Рузвельт возражал самым энергичным образом. Президент спрашивал его, какой будет мощь пятисот миллионов китайцев, если они достигнут уровня развития Японии и получат доступ к современному оружию? Черчилль отвечал, что будущее в тумане, а его заботят обстоятельства текущей войны. И в мощь Китая он верит гораздо меньше. Рузвельт не хотел превращать китайский фронт - далекий и труднодоступный - в один из главных фронтов войны, но уже твердо решил сделать ставку на Китай в послевоенном мире. Ближайшей задачей было сковать здесь максимум японских войск и в то же время не допустить развала китайского фронта.
      Уже в декабре 1941 года Рузвельт благосклонно реагирует на просьбу Чан Кайши о помощи и организовывает рассмотрение запросов своего китайского союзника на конференциях в Чунцине и Сингапуре. Возможно, Рузвельт не без удовлетворения взирал в это время на ссору Чан Кайши и англичан (генерал Уэйвел допустил лишь одну китайскую дивизию к охране бирманских коммуникаций, англичане конфисковали все поставки по ленд-лизу, скопившиеся в Бирме). Президент хотел воспользоваться этими осложнениями с целью показать Чан Кайши, что у того нет союзника лучше, чем США. Еще на конференции "Аркадия" он сумел убедить Черчилля сделать Чан Кайши верховным главнокомандующим союзных сил в Китае, Таиланде и Индокитае, создать единый союзный планирующий орган в Чунцине и установить регулярные связи между штабом Чан Кайши и союзными штабами в Индии и юго-западной части Тихого океана. Так Рузвельт готовил чанкайшистский Китай к роли регионального гегемона, зависимого при этом лишь от одного надежного покровителя Соединенных Штатов. "Все эти инициативы, - убеждал Рузвельт Чан Кайши, позволят вам оказывать влияние на формулирование общей стратегии ведения войны на всех театрах".
      В период ссоры китайцев с англичанами Рузвельт назначает американского генерала Дж. Стилуэла командующим американскими войсками в Китае, Индии и Бирме, а также начальником штаба при Чан Кайши. Здесь виден дальний прицел. Американцы получали прямой канал воздействия на своего фаворита в Азии. Многое теперь зависело от способности Стилуэла занять контрольные позиции в Китае. (О нем Рузвельту говорили как о талантливом армейском генерале, но не было ясно, проявит ли он свои таланты в дипломатии.)
      Лишь по прошествии многих лет мы начинаем осознавать, какое значение имел Китай в мировой дипломатической стратегии Рузвельта. Опираться в Азии на величайшую страну, сковать динамизм Японии, создать противовес СССР в Евразии - таков был замысел Рузвельта, когда он с энтузиазмом говорил о китайском потенциале.
      В отличие от Рузвельта, у Черчилля не было особых ожиданий, связанных с китайским фактором. После Пирл-Харбора генералиссимус Чан Кайши широким жестом предоставил "все китайские ресурсы" для общего дела - победы над Японией. Но у Черчилля этот жест не вызвал воодушевления, так как он знал, что пока не Китай предоставляет помощь, а Китаю предоставляется помощь. Он видел также имперские амбиции Чан Кайши. Так, когда глава гоминдана предложил выделить две китайские дивизии для защиты жизненно важной бирманской дороги, Черчилль отверг это предложение. Он опасался, что защитники Бирмы могут впоследствии закрепиться в ней.