Философ Монтескье привел множество аргументов в пользу противостояния «универсальной монархии» наподобие Римской империи. Находящийся на противоположной стороне Ла-Манша Дэвид Юм со всей страстью предостерег свою Англию от судьбы превратиться в простую провинцию некоего глобального монарха. Такова традиция противостояния; потенциал такого противостояния сохраняет свою силу. И современные американские идеологи признают, что «многие в мире смотрят на Новый Иерусалим с трепетом. Их страхи и их сопротивление гарантируют, что легионы Нового Рима не будут долгое время сидеть без дела».

Будущее описано в прошлом: в «Илиаде» Гомера Троя представляла собой предмет зависти всего мира. Цивилизованные горожане жили в превосходных городских зданиях или в цветущих сельских поместьях. Благоденствие троянцев было таково, что они мечтали лишь о том, чтобы остальной мир оставил их в покое. В случае внешних осложнений они полагались на свои богатства — они были уверены в том, что этих богатств достаточно для решения в их пользу любой проблемы. Ну а если военного конфликта избежать было невозможно, то троянцы предпочитали долговременные и дорогостоящие осады, позволявшие им минимизировать свои потери. Троянцы питали своего рода отвращение к потерям на поле боя. Их воины были одеты в громоздкие латы, шлемы, подлокотники и т. п. для сохранения того главного, что они ценили более всего — своей жизни.

Прибывшие на кораблях к малоазийской Трое греки, в отличие от троянцев, полагали, что безопасность трудно купить. Греков Гомера было много, и они были героически жертвенны. Им нечего было особенно терять, кроме своей жизни, а их родовая мораль потерю жизни делала почти обыденной. Первые битвы были не в пользу греков, но долгая война научила Одиссея и его товарищей хитрости и коварству, смелости и риску. Взгляд в прошлое напоминает современным американским идеологам, что «мы не первая империя, которая стремится избежать потерь». Современные троянцы хотели хотели бы зафиксировать столь благоприятный для них существующий порядок. Они желают вести войну с непокорными, с терроризмом, неся минимум потерь — полагаясь на свое лидерство на новом витке технологического прогресса в военной сфере, на свое богатство и на своих союзников.

Многое помогает гегемону. У противников Америки нет сопоставимого богатства и технического совершенства, и технология, кажется, дает Соединенным Штатам необходимый ответ — начиная с вакуумных бомб, коврового бомбометания с больших высот, приборов ночного видения, слежения со спутников. Система постоянного слежения фиксирует буквально каждого отдельно взятого воина противника, чувствительные приборы вскоре будут вести слежение посредством чтения нейробиологического почерка. Что и говорить, технологическому совершенству нет предела. Более всего ныне захватывает умы система перехвата ракет дальнего радиуса. На негостеприимной Аляске строится колоссальная радарная система, которая высветит каждую взметнувшуюся из Евразии ракету и, гипотетически, уничтожит ее.

Однако война технологически сложными средствами в странах с неразвитой инфраструктурой (вроде Афганистана и, в меньшей степени, Ирака) дает значительные результаты только на первом этапе: чувствительные сенсоры способны помочь разрушить нескольких подозрительных строений, полевых тентов, немногочисленные сотовые телефоны и компьютеры. Но плоды «высокой технологии» на следующей стадии становятся практически бессильными против примитивных методов ведения боевых действий противника. Как признают сами американцы, современные «варвары» едва ли рискнут высадиться близ благоденствующей современной Трои, достаточно отчетливо понимая, что в открытом, лобовом противостоянии им не одолеть электронно-ядерную мощь Соединенных Штатов. Но греки в свое время, не сумев прямым натиском одолеть стены Трои, обратились к коварному Одиссею.

Ныне сами американцы рассуждают, что «именно потому, что Соединенные Штаты настолько сильнее любой группы наций, мы должны ожидать нападения на наши слабые места». При всем общем отставании, современный противник все же не чужд доступа к сложным и по-своему эффективным технологиям. В послесентябрьских Соединенных Штатах признается, что «терроризм, проистекающий из возросшего экономического неравенства, питающийся социальными и культурными потрясениями, в будущем получит невиданный прежде доступ к технологическим ресурсам». Потенциальный противник, при всей своей бедности и меньшем интеллектуальном потенциале, все же может обратиться к средствам массового поражения («грязное» ядерное устройство, бактерии и бациллы, газы и прочие отравляющие вещества). Он в принципе может сковать жизненно важные коммуникации современного общества компьютерными вирусами, нанести чувствительные удары в уязвимые места сложной технически цивилизационной системы. При этом наука характерна периодическими «прорывами», бросками на отдельных направлениях. Очередной такой бросок может произойти не на благоденствующем Западе.

Второе (после технических возможностей) важнейшее обстоятельство — степень жертвенности. Как и всегда в истории, техническому умению и материальному процветанию лидера — ныне и в будущем — противостоит стойкое безразличие к потерям его противника. (Немало американцев уже сейчас признают, что в югославской эпопее 1999 г. американская решимость подошла к грани: «Если бы были сбиты дюжина натовских самолетов, президент Клинтон, возможно, вынужден был бы прекратить боевые действия»). Вездесущее телевидение выставляет напоказ неизбежные боевые потери, ставя под вопрос возможность стерильных боевых операций. Погибшие в Сомали 1993 г. военно-морские пехотинцы отвратили американское общество от роли «созидателя новой сомалийской нации». Потери в забытых людьми и богом краях способны отвратить американское общество от роли мирового шерифа.

Указать на «ненависть» противника к американской свободе, как это сделал президент Джордж Буш-младший, недостаточно. В конечном счете, если Америка не найдет схему примирения пяти миллиардов мирового населения с фактом своей отсталости, бедности и бесперспективности, если тридцатикратное превосходство «золотого миллиарда» в доходах на душу населения над остальными пятью миллиардами не будет преодолено, если мир обездоленных не увидит перспективы прогресса, то мирной эволюции в XXI веке ожидать не приходится. Главенство гегемона будет шатким, а век очередной империи окажется коротким.

Примечания