1. НЕПРИЯТИЕ ОДНОПОЛЮСНОЙ ГЕГЕМОНИИ

Еще десятилетие назад, в условиях борьбы с коммунизмом, США могли твердо рассчитывать на солидарность западноевропейских стран и Японии. Добившись своих официальных целей (сокрушив коммунизм), американцы продемонстрировали миру, что их подлинной целью является глобальный контроль. Они продолжают «патрулировать» мир и строят свою стратегию на долговременном присутствии своих войск в зарубежных странах точно так, словно «холодная война» не закончилась. Британский дипломат замечает, что «только в Соединенных Штатах складывается впечатление, что весь мир желает американского лидерства. В реальности же речь идет об американском высокомерии и односторонности». Для реалистов всех оттенков однополярность — наименее стабильная из конфигураций, потому что огромная концентрация мощи на одном полюсе угрожает другим государствам и заставляет их предпринимать усилия по восстановлению баланса. В прошлом «доминирование одной державы, — пишет К. Уолтс, — неизбежно вызывало реакцию других держав, стремящихся создать противовес».

Однополюсная гегемония практически неизбежно ведет к имперскому всевластию одной страны, ее обращению к силовому диктату, доминированию меньшинства над большинством. Такая ситуация — если мировая история хоть чему-то учит — вызывает у большинства ощущение безальтернативности будущего, чувство исторической обреченности, ожесточение в отношении новых форм эксплуатации, активное противодействие компрадорским кругам в собственных странах. Огромный внешний мир — даже при изначальной симпатии к Америке — не может восхищаться такой структурой мирового сообщества, когда функцию принуждения осуществляют владельцы технологии и распорядители финансов. Одна из немногих подлинных истин: лидера и распорядителя никто не любит. Ему могут подчиниться, но всегда не без задней мысли, не без желания сломать диктатуру, изменить отношения лидер — ведомый на более равные.

Два таких разных автора, как М. Хардт, профессор литературы Университета Дьюка, и А. Негри (отбывает срок в итальянской тюрьме как идеолог «красных бригад») в получившей широкую известность книге «Империя» (2001) обличают замену соревнования нескольких стран доминированием одного — американского — центра, по-своему трактующего понятие права. Эта основанная на свободной торговле, открытом рыночном пространстве, американском доминировании и культурной гегемонии система объемлет весь мир и неизбежно вызовет массовое противодействие. Такова историческая неизбежность.

Предупреждения в адрес сторонников имперского руководства звучат постоянно. «Америке со всевозрастающей силой будет противостоять недовольная их действиями коалиция… После пика напряжения Соединенные Штаты и их главные оппоненты возвратятся к более традиционной системе баланса сил». (Даже такие приверженцы американского лидерства, такие мастера геополитики, как Г. Киссинджер, призывают заранее готовиться к многополярности как к естественному состоянию.) Складывается впечатление, что перенапряжение экономики, ослабление внутреннего лидерства, негативный эффект авантюр на международной арене возвратят многополюсный мир. Можно представить себе несколько вариантов будущего, пишет профессор Йельского университета М. Райзман, когда мошь Америки будет нейтрализована: «Такое будущее могло бы возникнуть в случае более тесной организации Европы, имеющей собственную внешнюю политику и адекватно финансирующую эффективный военный механизм; либо речь может идти о сближении России и Китая, которые бросят вызов США».

Самый свежий исторический опыт, подобный полученному Америкой в Югославии (стране, чей ВНП не достигает и одной шестнадцатой доли того, что США расходуют лишь на военные нужды), показывает, сколь удобны могут быть калькуляции на бумаге и как сложна реализация гегемонии в реальном мире. Внешний мир попросту неуправляем из одного центра — вероятно, что однажды этот вывод станет для американцев убедительным.

Однополярный мир — просто нестабильная система. Опека одной страны вызывает немедленное противодействие, итогом чего является создание новых центров силы. Немецкий политолог Й. Иоффе отражает мнение многих, когда напоминает, что история и теория учат неприятию международной системы превосходства одной страны. Следуя за международным опытом, необходимо предвидеть превращение Соединенных Штатов в объект недоверия, вызывающий страх и стремление сдерживать эту державу. После краха альянса периода «холодной войны» члены его (по логике истории) «объединить свою мощь против Соединенных Штатов. От держав № 2, 3, 4 и др. должен поступить сигнал: мы проводим линию на песке; вы не должны владеть всеми плодами, используя вашу невероятно благоприятную для вас позицию».

Независимые государства при малейшей возможности отвергают посягательства на свой суверенитет. Международное сообщество интуитивно противостоит гегемону. Униженность в иерархии не может приветствоваться гордыми странами, чей генетический код исторического самосознания не позволяет Опуститься до уровня управляемой геополитической величины. Не столь просто Вашингтону полностью перевести в русло желаемой для себя политики Китай, Россию, Британию, Францию, чье прошлое и национальное самосознание препятствуют унизительной зависимости от любой державы.

Не связанные же с США государства, в которых проживают две трети мирового населения — Китай, Россия, Индия, арабские страны, мусульманский мир, большинство африканских стран, — будут стремиться еще дальше, они неизбежно будут воспринимать Соединенные Штаты как внешнюю угрозу своим обществам. Эти страны видят в США страну, склонную к «вмешательству, интервенции, эксплуатации, односторонним действиям, гегемонизму, лицемерию, двойным стандартам, финансовому империализму и интеллектуальному колониализму, с внешней политикой, формируемой преимущественно собственной внутренней политикой».

. Индийский исследователь утверждает, что США противостоят Индии почти по всем существенным для нее вопросам. Китайский специалист указывает, что руководство его страны видит в политике Вашингтона главную угрозу миру и стабильности: «Новоприобретенная склонность НАТО к интервенционизму за пределами прежней сферы действия вызывает опасения не только в России, но также в Индии и Китае, она оказывает очевидный дестабилизирующий эффект на возникающий Новый мировой порядок. Односторонние действия США и их союзников в Ираке и Югославии могут ускорить формирование невоенного треугольника Индия — Китай — Россия и даже „стратегического треугольника“, как своего рода залога уменьшения зависимости от США.

Арабская пресса называет США «злой силой» на международной арене. Общественные опросы в Японии показывают, что США видятся второй после Северной Кореи угрозой стране. Исключена ли договоренность за спиной США? На Западе признают, что «наиболее жесткой формой реакции было бы формирование — наряду и против антитеррористической — антигегемонистской коалиции, включающей в себя несколько крупных держав… Встречи при отсутствии США лидеров Германии, Франции и России… двусторонние встречи представителей КНР, России, Индии стали международной реальностью».

Нет недостатка в упреках в отношении союзников. Даже в критические месяцы после 11 сентября Америка не уставала обвинять своего ближайшего союзника — премьер-министра Тони Блэра в том, что тот не согласен с США по вопросу о Палестине, отношений НАТО с Россией, детанта с Ираном, доступа в НАТО балтийских государств, денонсации Договора 1972 г. о ПРО.

Умудренный Г. Киссинджер предупреждает: «Вне зависимости от того, насколько бескорыстно воспринимает Америка свои цели, даже подспудное стремление к преобладанию постепенно приведет к тому, что окружающие страны начнут объединяться против Соединенных Штатов и постепенно доведут дело до того, что эта страна окажется изолированной и исчерпавшей свои ресурсы».

Судьба прежних гегемонов

Судьба прежних гегемонов хорошо известна. В любом случае бурлящее море абсолютного большинства человечества, неудовлетворенного неблагоприятным и унизительным для него статус-кво, приложит все силы к позитивным для себя изменениям. Равно как и прежние партнеры. Германский политолог Й. Иоффе пишет: «Книга истории говорит о том, что Господин Большой всегда сам навлекает на себя погибель. Номера 2, 3, 4 объединятся против него, формируя восстанавливающий баланс союз и устремляя свои силы против лидера. Это случилось с Наполеоном, это случилось с Людовиком Четырнадцатым, с могущественными Габсбургами, с Гитлером и Сталиным. Мощь порождает силовой контрбаланс; это самое старое правило мировой политики». Почему в данном случае история должна сделать исключение?

Несколько обстоятельств очевидным образом благоприятствуют современному гегемону. Геополитика: два океана и слабые соседи с севера и юга ограждают Соединенные Штаты от прямого давления. Этого не было в случае России, Китая, Германии, Японии, чей подъем немедленно вызовет противодействие соседей.

И все же перед американскими строителями однополярного мира во всей сложности стоят два вопроса. Во-первых, может ли страна с населением в 280 млн. человек, представляющая менее 5% всего мирового населения, диктовать свою волю шести с лишним миллиардам, достаточны ли физические ресурсы и политическая воля Америки в деле руководства пестрым мировым сообществом? Во-вторых, согласятся ли могущественные гордые страны (наследники непримиримой многовековой борьбы против всех, кто покушался на гегемонию в Европе и мире в целом) на добровольное подчинение «благожелательной» гегемонии Америки? Смыслом мировой истории является восстановление мирового баланса после его нарушения — т. е. отвергнутые и ослабевшие неизбежно объединятся против сильного. Реализации однополярности, американской гегемонии препятствуют обстоятельства внутреннего характера — отказ американского народа платить цену за имперское всесилие и обстоятельства внешнего характера (отсутствие гарантированной солидарности союзников, организованное противостояние потенциальных жертв).

Опасность конфликта и глобального противостояния усугубляется тем, что обладающие максимальной силой одержимы не хладнокровным реалистическим анализом, а подвержены эгоистическому самолюбованию, снисходительному отношению к мнениям внешнего мира и порывам удивительного по наивной простоте самооправдания. В результате образовался значительный отрыв в восприятии Америкой самой себя и восприятии Америки остальным миром. К примеру, только 18 процентов американцев считают, что причиной террористических актов является политика, проводимая США, тогда как вдвое большее число людей в Западной Европе придерживается именно этого взгляда. В «конфликтогенность» американской внешней политики верят 60 процентов азиатов и 76 процентов жителей исламских государств. Большинство американцев полагает, что США «делают много хорошего». Такую точку зрения разделяют лишь 20 процентов жителей Западной Европы и исламских государств, только 12 процентов населения Латинской Америки. Против не заведомые враги. В этом мире французский министр иностранных дел называет политику Дж. Буша-мл. «упрощенческой» и обвиняет Америку за «принятие решений, основанных на своем собственном представлении о мире и исходя лишь из собственных интересов». А его германский коллега Й. Фишер заявил, что создание международной коалиции «еще не основание для того, чтобы навязывать всем свое мнение».

Чтобы продлить свою гегемонию, Америка должна не только крепить свою мощь, но найти компромисс между собственными интересами и интересами остального мира. Даже отец политического реализма Г. Моргентау признавал, что способность согласовывать даже больше, чем баланс сил, обеспечили сорок лет мира после Венского конгресса 1815 г. Нет уверенности в том, что такой способностью обладают современные Соединенные Штаты. Поэтому ту или иную степень противодействия демонстрируют не только обиженные нашего мира, но и номинальные союзники. Три в той или иной степени организованные силы чувствуют себя не очень уютно в мире, где основные проблемы решаются без них и часто за них. Эти силы — Европейский союз, Китай, исламский мир. Противостояние их гегемону современного мира чаще всего ощущается пассивно, но это вовсе не означает, что при малейшей возможности эти силы не постараются встать на путь возможного самоутверждения.

2. США И ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ

Уроки мировой истории заключаются в том, что более слабые всегда объединяются против гегемона. Самоутверждение Америки не воспринимается спокойно в Западной Европе, теряющей в мировом влиянии ровно настолько, насколько приобретает имперский Вашингтон. Европа недоумевает (в данном случае это французский журнал «Нувель обсерватёр»), «почему президент Путин решил пройти под кавдинским ярмом, приняв унизительные условия, а Китай незаметно оказался тише воды, ниже травы. Эти метаморфозы произошли не по мановению волшебной палочки. И вовсе не механическое накопление сил превратило Америку в „мирового жандарма против ее же воли“. Во главу угла поставлен миф о „незаменимой нации“, случилось так, что он дал этой нации непомерные права. Этот миф стал результатом такого ведения международных дел, когда решения принимаются в одностороннем порядке, зачастую в ущерб интересам не только остального мира, но даже ближайших партнеров Америки, как показывает недавнее решение о введении тяжелых пошлин на продукты черной металлургии».

При этом, как пишет С. Хантингтон, «отсутствие общего врага, объединявшего союзников, неизбежно ведет к обострению противоречий между ними. Борьба за превосходство, которую мы признаем естественным явлением в поведении индивидуумов, корпораций, политических партий, спортсменов, не менее естественна и для стран». Отпустить в свободное плавание, ослабить военный и политический контроль над западноевропейской зоной означает для США, что почти половина экономики планеты сможет действовать вопреки американским стратегическим ориентирам. Концентрирующаяся вокруг мощной Германии Европа, возможно, и не будет угрожать непосредственно интересам американской безопасности, но довольно быстро может стать соперником Соединенных Штатов на Ближнем Востоке и в Восточной Азии.

Единственный потенциальный соперник

Кто же может (и должен) уравновешивать мощь Америки? Таким контрбалансом может быть только Европа как экономически приблизительно равное образование, как группа государств, имеющих огромный дипломатический и военный опыт, как ведущий фактор мировой торговли и международной помощи. В настоящее время у Соединенных Штатов есть лишь один реальный претендент на глобальное соперничество — объединяющаяся Западная Европа. Во все века прежних отношений Америка имела дело с отдельными европейскими государствами, имела с ними союзы или воевала с ними, и лишь сейчас начинает складываться ситуация, когда главные контакты в недалеком будущем станут проходить через объединяющий западноевропейцев Брюссель. Явление зародилось не сегодня. «Формы противодействия гегемонии в коалиции, — напоминает С. Хантингтон, — сформировались еще до окончания «холодной войны»: создание Европейского союза и единой европейской валюты. Как сказал министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин, Европа должна создать противовес доминированию Соединенных Штатов в многополюсном мире». Но лишь сегодня проблема уже выходит за грани теоретических построений и становится в практическую плоскость.

Отмечая сороковую годовщину франко-германского договора, президент Ширак и канцлер Шредер выступили с совместной декларацией о том, что обе их страны будут сотрудничать в деле противостояния политике президента Дж. Буша-мл., направленной на решение противоречий с Ираком силой оружия. Провозглашено 22 января 2003 г. и немедленно получило отповедь на брифинге министра обороны США Д. Рамсфелда, презрительно осудившего «Старую Европу». Речь идет о судьбе американского контроля над Европой. Если бы задачей Соединенных Штатов в Западной Европе была защита этой части света от некой внешней силы, то Вашингтону пришлось бы уйти из Европы после 1991 г. — миссия выполнена. Североатлантический союз был бы распущен за ненадобностью. Но американцы при обеих администрациях, республиканской и демократической, никак не приступили к собиранию чемоданов. Напротив, они в два приема необыкновенно расширили контролируемый ими блок.

Вопреки старой максиме лорда Исмея о сути НАТО («Контроль над Германией, исключение России и вовлечение Америки»), официальный Вашингтон с начала до конца руководствуется в своей европейской политике совсем иной стратегией: военный контроль над Европой, Америка во главе европейских процессов, европейцы лишаются стимула для политического единения. Даже если бы «холодной войны» не было и в помине, данная стратегия требует американской гегемонии в Западной Европе. Потому-то НАТО и пережила развал Советского Союза — с ним и без него Вашингтон полон желания и руководствуется намерениями осуществлять контроль над Европой.

Европейское стремление к международной независимости понятно: Западная Европа больше, чем Соединенные Штаты, зависит от внешнего мира. Общая торговля с внешним миром у ЕС примерно на 25% больше, чем у Соединенных Штатов, и вдвое больше, чем у Японии. Европейский союз осуществляет безостановочную торговую экспансию. Заключив соглашения об ассоциации с 80 странами, он намерен увеличивать свою значимость как торгового блока, как источника инвестиций, как мирового культурного центра.

Роли в западной коалиции неравнозначны. Как пишет французский еженедельник, «чтобы противостоять беспорядкам на планете, Вашингтон предложил новое распределение задач: „Мы сражаемся, ООН „питает“, Европа реконструирует“. Так и произошло в Афганистане, где Америка вела войну из области научной фантастики, оставив европейцам разминирование и доставку риса… Решения принимаются в одностороннем порядке, зачастую в ущерб интересам не только „остального мира“, но даже ближайших партнеров Америки, как показывает недавнее решение о введении тяжелых таможенных пошлин на продукты черной металлургии… Уверенная в своей безраздельной мощи, готовая взять на себя риск за беспорядки, которые может спровоцировать ее политика, Америка Джорджа Буша больше не желает ни сотрудничать, ни консультироваться».

Крупнейшие западноевропейские столицы ищут пути восстановления своей геополитической значимости, они пытаются поднять свой вес как за счет активизации собственной стратегии, так и за счет объединения усилий. Предпосылки этого объединения уже созданы.

Объединив в Европейском союзе силы, западноевропейцы получают возможность обратиться к геополитике. Огромные территории, многочисленное население, необъятные ресурсы, высокая степень технологической изощренности, внутреннее социальное и политическое единство, эффективная военная машина, способность проецировать свое могущество в самые отдаленные районы планеты и волевая готовность осуществлять эти воинские операции, административная способность быстро принимать решения и реализовывать их — вот что будет характеризовать узкую группу могучих держав, которые через несколько лет (десятилетий) могли бы трансформировать однополярность в биполярность. Огромный торгово-политический блок уже ощутил свою силу и не намеревается отдавать другим жизненно важные и прибыльные позиции.

Западная Европа находится в самой середине долговременного процесса экономической и политической интеграции, которая постепенно снижает значимость внутренних границ, которая постепенно создает центральную власть Европейского союза. Тенденция такова, что ЕС постепенно превращается в соперничающий с гегемоном центр — пятнадцать членов ЕС создают подлинную критическую массу; распространение ЕС на восток Европы как бы склоняет баланс (в негласном и заочном соревновании с США) в пользу Европы. Европейский союз уже стал организацией большей, чем конфедерация, и в обозримом будущем ЕС, возможно, станет европейской федерацией.

В 1990-е годы Западная Европа прошла путь, уже кажущийся необратимым. Отчетливо видны шесть важных шагов:

1. В декабре 1991 г. в Маастрихте было решено «сформулировать общую оборонную политику». Западноевропейский союз был назван ответственным за оборонные аспекты эволюции ЕС.

2. В Амстердамском договоре (июнь 1997 т.) была реально сформулирована общая стратегия Европейского союза. Был создан пост верховного представителя Европейской комиссии, ответственного за общую внешнюю и оборонную политику.

3. На встрече премьера Блэра и президента Ширака в Сент-Мало (декабрь 1998 г.) достигнута договоренность создать единую европейскую военную политику и политику в области безопасности. Канцлер Шредер незамедлительно присоединился к договоренностям в Сент-Мало.

4. В декабре 1999 г. на саммите ЕС в Хельсинки X. Солана назван специальным представителем ЕС, ответственным за общую внешнюю и оборонную политику. Принято решение о создании в двухлетний срок единого корпуса быстрого реагирования в 60 тысяч человек.

5. Саммит Европейского союза в Португалии (2001) определил конкретные детали формирования корпуса быстрого реагирования, будущую роль ЗЕС, определил необходимость в независимом планировании ЕС на будущее.

6. Большинство стран Европейского союза ввело единую валюту, которая в 2002 г. продемонстрировала свою жизнеспособность и объединительную силу.

Представитель ЕС полноправно участвует на саммитах «восьмерки». Определена линия на расширение Европейского союза за счет центральноевропейских и восточноевропейских стран. Транснациональные корпорации, базирующиеся на ЕС, набирают силу и укрепляют мировые позиции.

При всей самососредоточенности Америки в ней видят рост европейского гиганта. С. Серфати, директор программы европейских исследований Центра международных исследований Массачусетского института технологии, предсказывает, что к 2007 г. «Европа превратится в реальность, представляющую из себя нечто отличное от просто совокупности государств-членов, с региональными институтами, отличными от национальных, с коллективной дисциплиной, предполагающей преодоление сопротивления отдельных государств-членов. К 2007 г. государства-нации Европы превратятся в государства — члены единого союза».

По словам 36. Бжезинского, «возникновение подлинно политически объединенной Европы представит собой базовое изменение в мировом распределении сил».

Уже сейчас можно представить себе основные этапы этого объединения:

— обязательность политических решений будет достигнута к 2004 г.;

— завершение еврозоны 15 стран-членов окажется возможным к 2005 г.;

— к 2005 г. странами — членами ЕС будут Швейцария, Норвегия и ряд восточноевропейских стран;

— между 2003 — 2007 годами будут созданы все предпосылки для единой европейской оборонительной политики;

— к 2007 г. будут выработаны новые формы взаимоотношений по линии США — ЕС и ЕС — НАТО, предполагающие выработку новых соглашений между Соединенными Штатами и Европейским союзом, реформирование Атлантического Совета.

В Европе интеграционный процесс, охватывающий 400 с лишним миллионов человек, идет собственным уникальным путем. По внешним показателям — единая валюта, единый парламент, Европейская комиссия, нарождающаяся общая армия, совместный бюджет — эта интеграция может считаться самой продвинутой в мире. Это общепризнанно — как и то, что европейский интеграционный процесс обнаружил свои слабые стороны.

В отличие от Западного полушария в Европейском союзе нет стержневой страны. На роль такого центра претендует Германия (два с половиной триллиона ВНП),но этот центр не имеет черт безальтернативности США в Западном полушарии: Германия не настолько превосходит соседей, ее рынок ограничен, ее казна занята абсорбцией ГДР, ее армия ограничена международными соглашениями, на ее территории размещаются иностранные войска. Против германского лидерства выступают историческая память соседних народов, отсутствие у Берлина надежной территориально-сырьевой базы, мощь соседей-претендентов на лидерство, Британии и Франции.

И если уже сейчас ЕС — экономический колосс и полнокровный соперник, то ситуация для США может значительно усугубиться в обозримом будущем. Об этом красноречивее слов говорят взаимопризнаваемые показатели и их наиболее вероятная проекция на будущее.

Таблица 1. Соотношение показателей США и ЕС сейчас и в будущем (в случае расширения членства ЕС до 27 и 28 членов).

Источники: The World Factbook (Wash., CIA, 2001); Direction of Trade Statistics. Wash. IMF, December 2001; The World in 2002. Economist Statistics. London, 2000; «The National Interest», Summer 2000, p. 18.

К 2020 г. процесс формирования Европейского союза в общем и целом завершится. Последними (в плане расширения ЕС) будут вопросы о России и Турции. «История предполагает, что Россия будет включена в ЕС, а Турция — нет. Россия в течение долгого времени будет колебаться между богатой, развитой Европой и великим азиатским хинтерландом. Под руководством лидеров, ориентирующихся на Запад, она будет долгое время полагаться на ресурсы своих огромных земельных массивов. Если Россия преуспеет в построении рыночной экономики западноевропейского типа (на это потребуется примерно двадцать лет), тогда она последует европейским путем, заимствуя опыт у западных соседей, овладевая их мастерством и снабжая их своими сырьевыми припасами». Тогда огромная евразийская масса станет первым силовым регионом мира.

Западноевропейская интеграция дала Европе новый шанс. Совокупная экономическая мощь Западной Европы приближается к американским показателям — 19, 8% общемирового валового продукта (США — 20, 4%)1 . Население Европейского союза — 380 млн. человек — на 40% больше американского, и тенденция преобладания по демографическому показателю сохранится на долгие годы. «Евроленд, — пишет американский экономист Ф. Бергстен о будущем потенциального соперника, — будет равным или даже превзойдет Соединенные Штаты в ключевых параметрах экономической мощи и будет во все возрастающей степени говорить одним голосом по широкому кругу экономических вопросов… Экономические взаимоотношения Соединенных Штатов и Европейского союза во все более возрастающей степени будут основываться на основаниях равенства».

Доля ЕС в мировой торговле превосходит долю США.

Таблица 2. Экспорт США и ЕС (исключая внутреннюю торговлю внутри Европейского союза) в млрд. долл.США.

Источник: World Trade Organization, press release «World Trade Growth in 2001». AppendixTable 2,April 16, 2001.

Интенсивный рост ускорит формирование державы Европа. Европейская комиссия предсказала на период 2002 — 2006 годов рост в осторожные 2, 5%. Этот рост стимулирует выработку единой экономической политики, более точно определит роль евро в мировой экономике и политике.

Лидеры Западной Европы наметили создание центра автономного информационного общения. Итальянская и германская информационные компании практически слились, а «Бритиш телеком», «Дойче телеком», «Франс телеком» и испанская «Телефоника» стремятся создать свой электронно-коммуникационный мир. (Напомним, что телекоммуникации через несколько лет оттеснят автомобильную промышленность в качестве лидирующей мировой отрасли; на эту отрасль приходится 267 млрд. долл. в 2003 году.) Подобные же процессы происходят в западноевропейском авиационном сотрудничестве и в ряде других сфер.

На северо-западе Евразии Европейский союз очередным прыжком расширяет ареал своего влияния. Впереди новая волна, включающая прежние советские республики Прибалтики. Создающий барьеры вокруг своего рынка ЕС видится все более конкурентом, а не партнером — торговые потоки из Европы будут в 2010 г. угрожать 55 процентам американского экспорта, что правомочно видится в Вашингтоне угрозой национальным интересам страны.