Как в мире ценят суверенитет? Писатель Джон Ле Карре высказался в лондонской «Таймс» о начале войны против Ирака так: «США сошли с ума». Нобелевский лауреат Гюнтер Грасс: «Буш представляет собой опасность для собственной страны». Мэр Лондона Ливингстон: «Буш представляет собой опасность для жизни всей планеты». Не испытывая тени сомнений, президент Буш-младший в своей «Стратегии национальной безопасности» заявил: «Наши ценности свободы хороши и справедливы для всех народов, где бы они ни жили» .
      Американский народ, в общем и целом, воспринял как «приемлемые» потери полтораста человек в ходе боевых действий между Тигром и Евфратом (примерно такими же были потери в афганской кампании). Но американское общество начало испытывать конвульсии после 1 мая 2003 г., когда президент Буш объявил об одержанной победе, а ежедневные потери американских военнослужащих начали исчисляться в тысячах. Только тогда обозначилась цена отхода от Вестфальской системы, запрещавшей вторгаться во внутренние дела суверенных государств.

      В этом вопросе между американцами и остальным миром существуют большие противоречия (в процентах ко всем опрошенным в данной стране).

Учет Вашингтоном чужих интересов (в процентах)

       Источник – американские аналитические центры: www.people-press.org, 2006.
 
      Уже значительно меньше половины американцев поддерживают внешнеполитический курс президента Дж. Буша-младшего; его поддерживают менее 30 процентов европейцев. Его личная популярность уступила Бен Ладену в Пакистане, Иордании, Марокко. Короче говоря, американцы видят свою страну как позитивную силу на мировой арене, но этого мнения никак не придерживается остальной мир. Протест «ощетиневшегося» мира вызывают не собственно Соединенные Штаты, а американская односторонняя политика, готовая к «предупредительным»односторонним акциям.
      Министр иностранных дел ФРГ выразил эту мысль так: «Мировой порядок, в котором национальные интересы сильнейшей державы являются критерием для начала боевых действий, просто нежизнеспособен» . Мнение России? Уже в 2000 году в официальной Российской национальной концепции безопасности есть предупреждение относительно «попыток создать такую структуру международных отношений, которая базируется на доминировании развитых западных стран... под руководством США и ориентируется на односторонние действия (включая использование вооруженных сил) при решении ключевых вопросов мировой политики».
      Все декларации о приносимых американцами благодеяниях могут найти дружественный отклик в «патриотической» американской аудитории, но не у других народов (скажем, мексиканцев), у которых США отняли половину территории. А британский историк Тимоти Гартон Эш заметил: «Проблема американской мощи заключается не в том, что это американскаямощь, а в том, что это мощь.Было бы преступно даже архангелу вручить в руки такую мощь» . За последние 15 лет американцы свергли девятьсвободно избранных правительств (не обращая при этом внимания на жестокую практику поддерживаемых ими диктаторских режимов). Они свергли правительства Афганистана, Гаити, Сербии, Ирака, принося в жертву при этом тысячи жителей этих стран. Мы уже не говорим о том, что после окончания «холодной войны» Соединенные Штаты навязали серию односторонних соглашений своим повергнутым противникам .

      Массовое неприятие в мире получили американский индивидуализм, коммерческая жадность, откровенный гедонизм, прославление насилия в американской популярной культуре, сексуальная развязность. Высокий уровень преступности в США – выше, чем в любой индустриальной демократии – вызывает шок. Особенно откровенны в этом отношении французы: «С точки зрения европейцев, Америка все еще является варварской страной, Диким Западом, который не знает, как сдержать свое население, как контролировать судей и шерифов» . Ощутив холод в отношениях к ним ближайших союзников, Исследовательский отдел Государственного департамента предпринял исследование союзнических взаимоотношений. И пришел к следующему выводу: «Половина или даже более половины населения Британии, Франции, Германии и Италии полагает, что американская экономическая система игнорирует слишком много социальных проблем из-за отсутствия страхования по работе и бонусов за занятость» .
      Как относится внешний мир к Соединенным Штатам?

Степень позитивности отдельных стран по отношению к США (в %).

       Источник – американские аналитические центры: .
 
       Источник – американские аналитические центры: www.people-press.org.
 
      Обзор «Евробарометра» в 2005 году показал, что французы, немцы и англичане огромным большинством отвергли «копирование американской модели». В целом страны ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития) негативно отнеслись к попыткам имитировать американский путь развития .
      Американский социальный порядок и манера поведения США на мировой арене далеко не восхищают огромный внешний мир.

      Согласно американским исследователям, «Соединенные Штаты не могут подвергнуть себя риску отказа к доступу в ключевые регионы, и поэтому будет диверсифицирован и расширен список баз, с которых могут быть начаты боевые операции» . Встав над,а не рядомс мировым сообществом, Соединенные Штаты предприняли крупную авантюру. Пока Вашингтон полагает, что сил ему хватит. Американская армия ныне расположила 368 тысяч солдат в 120 странах. До 11 сентября 2001 г. за границей Соединенных Штатов находились 20 процентов наличного армейского персонала; через пять лет на воинской службе за пределами страны находилась почти половина американской армии . Десять американских дивизий как десять имперских легионов стремятся контролировать огромный мир. Их не хватает.Сенатор-демократ Дж. Рид предлагает призвать на действительную службу семь бригад национальной гвардии, чтобы увеличить армию США еще на 20 тысяч, создать одиннадцатую дивизию.
      Предлагаемое создание двухармейских дивизий обойдется американским налогоплательщикам в 10 млрд дол. в год (в добавление к уже достигшему 476 млрд дол. военному бюджету Соединенных Штатов. Расширяется Миротворческий институт армии США в Карлейле (Пенсильвания). Американские планировщики предполагают осуществить «более радикальные изменения в размещении американских вооруженных сил за пределами США, чем это было полстолетия назад, чем было сделано после Вьетнама, после холодной войны» .
      В будущем крупные базы (Рамштейн в Германии, Мисава и Йокосука в Японии) будут основой для менее масштабных баз по всему мировому спектру. Огромные запасы военного оборудования будут подготовлены во многих странах для принятия быстро растущего персонала. Пентагон уже готовит серию новых баз в Азии, Европе, на Ближнем Востоке, в Персидском заливе, в Азии. Вашингтон увеличивает совместное проведение учений и маневров на Филиппинах, Малайзии и в Сингапуре. Присутствие здесь будет уже «освоенным» базированием на островах Гуам и Диего-Гарсия (дополнительно оснащаемым бомбардировщиками и запускающими крылатые ракеты подводными лодками). Предполагается, что Вашингтон запросит о военном присутствии во Вьетнаме, Индии, в Южной Азии, в Катаре. «Новые американские базы в Центральной Азии, созданные в ходе афганской кампании, будут оставаться необходимыми Соединенным Штатам на долгое время и для таких долговременных целей, как война с терроризмом и, возможно, контроль над растущим Китаем» .
      В Европе Болгария и Румыния предлагают свои порты и аэродромы, «близкие к потенциальным конфликтам на Кавказе, в Центральной Азии и на Ближнем Востоке» . Готовится расширение военного присутствия в Африке, региону колоссальных потенциальных конфликтов. Размещение двух тысяч американских военнослужащих в Джибути предполагает контроль над Африканским Рогом и шире. Ведутся переговоры о подобных же базах в Западной Африке.
      Америка отвергла позицию «одной из наций». Она пошла по пути государственной исключительности, о которой нынешний глава Всемирного банка Пол Вулфовиц сказал так: «Давать знать своим друзьям, что они будут защищены; показывать противникам, что они будут наказаны; а те, кто отказывается предоставить нам помощь, будут сожалеть об этом» . Если другие нации не склонят головы, то они будут либо проигнорированы, либо сокрушены.
      Кто осмелится перечить Америке? Редактор либеральной «Нью Рипаблик» Эндрю Салливэн в упоении писал, что единственное, в чем нуждается Америка, – это «политическая воля и общественная поддержка...Единственное, что может остановить Америку, – это только внутриамериканское сопротивление или сдержанность» . Ему вторит историк Нейл Фергюсон: «Америке не грозят империи-соперники, которые находятся еще в эмбриональном состоянии...Угроза может прийти только от отсутствия волевого фактора изнутри» . Не только. Статус Америки как независимой, суверенной и доминирующейдержавы зависит от общего признания другими странами ее надгосударственного статуса. США не могут самирешать «условия» собственной суверенности для себя. Америка может покинуть статус «нации как все» и подняться на уровень определителя степени чужой суверенности только в случае согласия на это всего мирового сообщества. 192 страны либо будут подчиняться общим правилам, либо пойдут на немыслимое – согласятся со своим урезанным статусом в пользу одной-единственной державы, без особого внимания обращающейся даже с ближайшими союзниками, манкирующей общими договоренностями и едиными организациями. Мировому сообществу уже сейчас приходится переживать колоссальное давление североамериканского гиганта.

      Американцы были инициаторами создания как Лиги Наций, так и Организации Объединенных Наций. Неимоверные усилия были приложены для того, чтобы право стало выше силы, чтобы международная солидарность поднялась над партикулярной, узкой межнациональной ненавистью, чтобы суд народов ограничил частные интересы.
      И вот происходит нечто важное: впервые за более чем полувековую историю Организации Объединенных Наций ее американские творцы начинают убеждать мир, что воля, стратегия и действия группы счастливчиков из золотого миллиарда Запада не нуждаются в санкции обиженных и менее развитых стран, что США в своих действиях необязано спрашивать согласия Совета Безопасности ООН, что силовые действия НАТО автономны, а в смысле эффективности – несоизмеримо выше карающего меча Объединенных Наций.
      Это важный момент – время возвратной исторической волны Запада. Пока влияние НАТО при всей ее мощи (миллионы под ружьем, три ядерные державы, громадное число спутников слежения и т. п.) не простирается, скажем, на Китай, на Индию. Но именно в тот момент, когда (и без подсказки Самюэла Хантингтона) явственно видно обращение большинства мира к цивилизационным основам (религия, язык, традиции, исторический опыт), США начинают вести себя как самодовлеющая величина, как военная сила, покинувшая прежние географические пределы своей «ответственности», и устремившаяся осуществлять полицейские функции вовне. Начиная с 2001 г. колоссальным полем эксперимента стал Большой Ближний Восток, где США начали посягать на суверенные государства. Результат?
      Американский арабист Фуад Аджами: «Антиамериканизм в этом регионе являет собой ярость отвергнутого арабского мира – реакция культуры, которая еще не взяла на себя ответственность за нанесенные увечья своему сознанию» . На Ближнем Востоке не забывают слова президента Буша-старшего, сказанные после того, как американские вооруженные силы сбили пассажирский иранский Боинг-747 в 1988 г.: «Я никогда не позволю себе просить прощение от лица Соединенных Штатов Америки – и меня не волнует, каковы подлинные факты» . Считают ли американцы жертв своих действий настолько ниже себя? Если жертвы не заслуживают американского извинения, то их эмоции уходят в историческую память.
      США выступили против Ирака под предлогом удержать Саддама Хусейна от овладения ядерным оружием. Но американцы провели более тысячииспытаний ядерного оружия и держат в своем арсенале более 7 тысяч единиц ядерного оружия . Значит, одна суверенность не равна другой. Окружающий мир понял лишь одно: настоящая суверенность – это не виниловое кресло в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН. Это еще и такое оружие, которое исключит вторжение на территорию данной страны. Как минимум такой вывод (после Нью-Дели и Исламабада) сделал Тегеран и Пхеньян. Но и в более широком мире сомневаются в причинах американского броска в Месопотамию. Согласно вашингтонскому Центру прессы, наиболее убедительны следующие причины (в процентах ко всем опрошенным в данной стране):

Мотив американской политики (в % опрошенных)

       Источник: .
 
      Когда госсекретаря США Кондолизу Райс спросили, почему Германия и Франция противостоят американской политике в Ираке, та ответила: «Скажу вам очень откровенно – мы не понимаем почему» . Это говорит о степени «глухоты» гипердержавы к принципу суверенитета.Ведущая египетская газета «Аль-Ахрам» заявила, что «между декларациями прежних колониальных метрополий и этой, современной, нет никакого различия» .
      Но было бы неправильным полагать, что непонимание менее наделенного соседа просто непроницаемо. Свидетельством может служить тур осенних выборов 2006 г. В американской столице понимание этого растет с каждым годом. В 2005 году Пентагон в своей ежегодной «Стратегии национальной обороны» признал, что «лидирующая позиция Америки в мировых делах будет продолжать порождать неприятие, озлобление и сопротивление» . Почему? В меру утраты суверенности.

      В ноябре 2006 г. в латвийской Риге произошло очень важное событие – превращение Североатлантического союза в глобальную организацию. Расширяется и география, и спектр деятельности альянса. Было учтено, что с ростом количественной нехватки живой силы США в Ираке и недостаточного участия Европы в операциях на удаленных территориях, НАТО с трудом выполняет свои функции. При этом американцы настаивают на силовом и гуманитарном вмешательстве за пределами Европы.
      Эту инициативу выдвинули совместно Вашингтон и Лондон: «глобальное партнерство» между НАТО и неевропейскими странами. Это лишь первый шаг. Второй – приглашение крупных далеких стран вступить в НАТО – изменение статьи 10 Вашингтонского договора, согласно которому толькоевропейские страны могли входить в блок. Кроме того, статья 6 того же договора ограничивала сферу деятельности блока. В 1999 г. численность членов блока увеличилась до 19 за счет Польши, Чехии и Венгрии, а пять лет спустя достигло 26 за счет семи стран Центральной и Восточной Европы.
      С учетом количественной нехватки живой силы США в Ираке и недостаточного участия Европы в операциях, проводимых на удаленных территориях, НАТО с трудом выполняет даже свои текущие обязательства. К тому же при том, что альянс постепенно осознает настоятельную потребность силового и гуманитарного вмешательства за пределами Европы, круг его потенциальных членов до сих пор ограничен требованием, чтобы участниками были североамериканские и европейские страны. Эта проблема обсуждалась на ноябрьском саммите 2006 г. НАТО в Риге.
      Ее лидеры рассмотрели предложение о переосмыслении роли организации с точки зрения углубления отношений с государствами, не входящими в трансатлантическое сообщество, начиная с таких партнеров альянса, как Австралия, Новая Зеландия и Япония. В основе предстоящих изменений лежит инициатива США и Великобритании по установлению «глобального партнерства» между НАТО и неевропейскими странами в целях расширения диалога с другими крупнейшими демократиями мира. Но это лишь первый шаг. Следующей инициативой должно стать открытие доступа в НАТО всем демократическим странам, готовым и способным помочь организации в выполнении ее новых обязательств. Только глобальный союз государств будет в состоянии справиться с насущными глобальными проблемами.
      В августе 2003-го в освобожденном от талибов Афганистане под официальный контроль НАТО перешли Международные силы содействия безопасности (МССБ). Действуя поначалу в Кабуле, а также на прилежащих к нему территориях и не подвергаясь особому риску, МССБ постепенно расширяли зону ответственности на «горячие» области юга страны. Военное присутствие НАТО в Афганистане выросло с пяти тысяч в начале операции до сегодняшних пятнадцати тысяч человек.
      На данный момент командование операцией в Афганистане далеко не единственный пример деятельности Североатлантического альянса за пределами Европы. Несмотря на внутренние разногласия по поводу Ирака, НАТО обеспечило подготовку 1500 иракских офицеров и доставку необходимого военного снаряжения местным силам безопасности. Блок организовал воздушный мост для переброски пяти тысяч военнослужащих стран Африканского союза в Дарфур и способствовал ротации размещенных там войск. Альянс также взял на себя подготовку офицеров и техническое содействие миссии Африканского союза в его штаб-квартире в Аддис-Абебе. Соединенные Штаты и их европейские союзники «пришли к пониманию того, что фокус деятельности альянса смещается из Европы в сторону остального мира. Американо-европейские отношения все больше зависят от событий на Ближнем Востоке, в Азии и Африке» – так сказал в декабре прошлого года заместитель госсекретаря США по политическим вопросам Николас Бернс.
      С расширением географии НАТО расширяются и масштабы ее деятельности; сегодня альянс осуществляет операции, которые уже не связаны напрямую с целостностью и безопасностью конкретной территории, но проводятся в более широком контексте международной стабильности. К примеру, в прошлом году НАТО переправило по воздуху в пострадавший от землетрясения Кашмир 3500 тонн припасов, предоставленных участниками альянса и прочими странами, а также оказало населению медицинскую и иную помощь. Приходящая в себя от последствий цунами Индонезия получила стройматериалы для сооружения четырех новых мостов, а жертвы «Катрины» в США – продукты питания, водоочистительные установки, электрогенераторы и вертолеты. «Поскольку НАТО осуществляет операции на стратегическом удалении, необходим диалог с другими заинтересованными странами», – заявил генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер. Он выступил с инициативой по превращению Организации Североатлантического договора в «альянс с глобальными партнерами».
      Подобное предложение – долгожданное свидетельство того, что НАТО постепенно склоняется к глобальной модели. Но партнеры – не то же самое, что союзники, и ведение диалога нельзя приравнять к межнациональному планированию, тренировкам и операциям. Глобальное партнерство – не самоцель, а первый шаг к официальному членству. Альянс уже использовал подобного рода многоступенчатый подход в середине 1990-х, на заре сотрудничества с бывшими странами – членами Организации Варшавского Договора. На начальном этапе, в рамках программы «Партнерство во имя мира», воинские контингенты указанных стран получили право участвовать в учениях и отдельных миротворческих операциях совместно с членами НАТО. И хотя некоторые изначально воспринимали такое партнерство как альтернативу членству, вскоре оно превратилось в средство вступления в альянс. Новый проект глобального партнерства должен сыграть схожую роль, подготовив альянс к переходу от трансатлантической модели к глобальной. Нет необходимости заранее определять, кого пригласят в НАТО, – нужно лишь решить принципиальный вопрос о доступности альянса неевропейским странам.
      Постепенное расширение НАТО более предпочтительно по сравнению с созданием коалиций специально для решения конкретно возникающих проблем. Во-первых, европейских воинских контингентов едва хватает для осуществления целого ряда новых миссий в Афганистане, а также в Судане, Конго и других частях африканского континента. В условиях роста потребности в военной силе чем более многочисленны – и более квалифицированны – союзники, тем лучше. Во-вторых, формальное членство облегчит сотрудничество в рамках военных операций. Именно отлаженность взаимодействия внутри альянса – результат совместного планирования, проведения учений и участия в боевых действиях – позволяет его членам эффективно сотрудничать в кризисных ситуациях. США значительно опережают своих союзников с точки зрения принятых на вооружение технологий, однако потенциал американских подразделений максимально раскрывается именно в операциях с теми воинскими частями, которые знакомы им по регулярным совместным учениям.
      В новом, расширенном альянсе обязанности Верховного главнокомандующего мог бы по-прежнему выполнять представитель американского генералитета, а генерального секретаря НАТО – его коллега из любой другой (возможно, даже не европейской) страны. Вероятность расширения НАТО в будущем поможет обеспечить принятие ряда промежуточных мер наподобие тех, что предшествовали вступлению в альянс восточноевропейских государств. Такие меры могут включать в себя уже упомянутое глобальное партнерство, а также установление официальных контактов между военными стран-партнеров и Штабом ОВС НАТО в бельгийском Монсе. Полезно создать Совет по глобальному партнерству НАТО подобно уже существующему Совету евроатлантического партнерства, который обеспечивает регулярный диалог между всеми членами НАТО и 20 странами-партнерами из Европы и Центральной Азии.
      Глобализация альянса не требует изменения основных параметров структуры, хорошо зарекомендовавшей себя на протяжении многих лет, однако в текст Североатлантического договора следует внести поправки. В особенности это касается статьи 10, допускающей расширение НАТО лишь за счет европейских государств. В настоящее время действие данной статьи распространяется на целый ряд стран, не проявляющих достаточной приверженности принципам демократии и прав человека, например на Белоруссию, тогда как кандидатуры подлинно демократических держав, таких как Австралия и Япония, в соответствии с этой статьей даже не рассматриваются. Приверженность общим ценностям следует считать более значимым критерием членства в организации, нежели географический. Любая страна, разделяющая цели альянса, должна обладать таким же правом претендовать на вступление, каким наделены центрально– и восточноевропейские государства со времени крушения коммунизма.
      Что касается Соединенных Штатов, то следование этому принципу не должно составить для них серьезную проблему – даже по сравнению с принятым в свое время обязательством предоставить защиту Латвии и Польше, которые не могли рассчитывать на нее до вступления в НАТО. В конце концов, официально или неофициально США уже являются гарантом безопасности таких государств, как Австралия, Израиль, Новая Зеландия, Южная Корея и Япония. Но захочет ли Испания либо Эстония взять на себя подобные обязательства в отношении, скажем, Австралии или Японии? Америка заинтересована в том, чтобы ее сателлиты взаимно ограничили свой и чужой суверенитет, оставив стоять надо всеми прочими американскую гегемонию.

      Суверенитет является жертвой не только вырвавшихся вперед стран с неуемными притязаниями. Против суверенности отдельных стран мощной волной выступают «панцивилизационные» объединители, организаторы противостояния бедного Юга против богатого Севера, неистовые жрецы «плоской Земли» – глобализации. Для всех их есть нечто более важное, чем независимость, собственное решение своей судьбы, суверенность. Американцы начинают признавать, что «Бен Ладен выступает против Америки не за то, что они существуют, а за их присутствие в Саудовской Аравии, в землях Ислама – отнимая их богатства, терроризируя их, превращая базы в Саудовской Аравии в плацдарм контроля над всем регионом, и оказывая помощь Израилю» . Россияне, уставшие от критики своих несовершенств, выдвинули тезис «суверенная демократия». Юг пытается организовать ряды бедняков.
      Пока не многие страны отваживаются противостоять прямо Соединенным Штатам, но многие государства ощутили отсутствие комфорта в случае контактов с могущественной Америкой, решившей реализовать свое первенство. Некоторые же страны выступили против гегемона открыто. Эпигоны 90-х годов превратили легитимное орудие военной дипломатии в незаконное дитя национализма, уничтожили тонкую пленку цивилизации, сокрушили Хельсинкский Акт 1975 года об абсолютном превосходстве принципа государственного суверенитета, об окончательности европейских границ.
      Соединенные Штаты стоят первыми на пути изменения геополитической картины мира, столь благоприятной для ее крушителя. Вот, к примеру, какую позицию обрисовал представитель США на переговорах в Канкуне (Север–Юг): «В то время как ВТО размышляет о будущем, США не будут ожидать: мы двинемся к созданию системы свободной торговли с теми странами, с которыми желаем иметь дело мы» . И все же. Если США не смогут сделать свою позицию безусловного превосходства приемлемой для других, то численность держав, противостоящих им, будет увеличиваться как минимум по трем причинам: 1) Америка видится фундаментально враждебной и союз с ней будет видеться противоположным национальным интересам. 2) Противоречия проявятся по ряду вопросов, тогда как будут иметься и сближающие мотивы. 3) Страх перед враждебным проявлением Америкой своей силы. Президент России В. В. Путин высказался в этом духе после встречи с французским коллегой: «Мы считаем – как и президент Франции Жак Ширак, что архитектура будущей между народной безопасности должна быть основана на многополярном мире – только такой мир предсказуем и стабилен» .
      Сербия сдалась на 78-й день бомбардировок. Но отныне каждый, кто ощущал противодействие Соединенных Штатов, вынужден был думать о реалистическом противостоянии – которое «на всех фронтах» было невозможно и требовало исключительной избирательности. Это ощутили и в Пентагоне. Согласно изданному в 2002 году руководству военного ведомства США «Стратегия национальной обороны», американские вооруженные силы «преобладают в мире традиционных форм ведения войны. Соответственно, потенциальные противники США уйдут от вызова Соединенным Штатам посредством традиционныхвоенных действий и перейдут к асимметричным методам, используя свои возможности лишь в избранных пунктах противостояния» . США объявили, что Соединенные Штаты «без колебаний будут действовать в одиночестве ради самообороны, действуя предваряющим образом... Защита Америки будет осуществляться без приглашения международных инспекторов, без обращения к Международному уголовному суду, юрисдикция которого не распространяется на американцев и которую мы отвергаем» . Все это жестко указывает на полное игнорирование Америкой в данном случае международных институтов, которым Америка никогда(американское заявление) не позволит контролировать себя. Даже когда союзники США по НАТО объявили задействованной статью V Североатлантического договора (сразу после 11 сентября), администрация Буша-мл. отвергла эту помощь, объясняя свои действия так: «Чем меньше число тех, на кого тебе нужно положиться, тем меньше разрешений ты должен получить» .
      Разумеется, речь идет о вооруженности ядерным оружием, которое в 1998 году осуществили Индия и Пакистан, а в первой декаде ХХI века стремятся реализовать Иран и Северная Корея. (Ведущий иранский реформатор Мостафа Таджазаде: «Если у нас нет атомной бомбы, у нас нет безопасности») . По мнению американских военных, целью подобной стратегии будет не непосредственный удар по Соединенным Штатам, а скорее «использование нетрадиционных методов для подрыва американского влияния, терпения и политической воли... чтобы принудить США к стратегическому отступлению в ключевом регионе» .
      Соединенные Штаты будут мировым лидером еще значительное время. Вопрос будет в том, как другие страны будут воспринимать американское поведение в мире. Что будет, если они ощутят угрозу. Как сказал в 2003 году президент Ирана Хатами: «Нам говорят, что следующей жертвой будет Сирия. Но, по нашим расчетам, ею будем мы». В Тегеране при этом понимают, что ни один американский президент не рискнет нанести ядерный удар по своей территорииради свержения любого иноземного правителя. И так – обращаясь к оружию массового поражения – поступит любая потенциальная жертва США.
      Президент Абрахам Линкольн называл американцев избранным народом. Во втором инаугурационном президентском послании Линкольн упоминает Господа четырнадцать раз, внеся в текст послания четыре прямые цитаты из Библии. И он не был последним владельцем Белого дома, кто полагал именно так. Следующее религиозное возрождение пришлось на ХХ век, являясь одной из основ взглядов Т. Рузвельта, В. Вильсона, Ф. Рузвельта. Один из подлинных творцов современного американизма – сын и внук пресвитерианских священников – президент Вудро Вильсон просто говорил и писалязыком Библии. Его первое инаугурационное послание: «Нация глубоко взволнована торжественной страстью, она поколеблена, видя повергнутые идеалы, неправедное правительство... Она желает Божьей справедливости, где правда и милость примирились, где судья является еще и братом». Вильсон видел руку провидения во всех своих действиях, при нем американизм окончательно приобрел современные формы. Он просто жаждал распространить американизм на весь мир.
      Историк Уильям Лойхтенберг пишет о периоде Вудро Вильсона: «Соединенные Штаты верили в то, что американский моральный идеализм может быть распространен на внешнюю сферу и что он приложим повсеместно... Кульминацией долгой политической традиции упора на жертвенность и решающую моральную схватку стала Первая мировая война, которую американцы восприняли как финал борьбы за праведный мир на стороне Бога». Объявляя войну Германии, президент Вильсон призвал американский конгресс «сделать мир обеспеченным для демократии». Говоря об Америке, Вильсон утверждал, что «Бог помогает ей, и никому другому».
      Сторонники гражданских прав вовсю цитировали Библию. При президенте Эйзенхауэре слова «в Бога мы верим» стали официальным лозунгом Соединенных Штатов. В Капитолии была открыта молельная комната. В официальных клятвенных текстах начало «по воле Божьей» стало обязательным.
      Начиная «холодную войну», президент Трумэн в «доктрине Трумэна» выступил с выражением классического американизма: «Свободные народы мира ждут от нас поддержки в борьбе за свою свободу». Это едва ли не прямой повтор Линкольна и Вильсона. В мемуарах президент Трумэн рассказывает, что впервые полностью прочитал Библию в четырнадцать лет, а затем повторил это еще семь раз. В окончании «холодной войны» президент Рейган так же называл Америку «сияющим градом на холме», как и первые американские пуритане (Джон Уинтроп в 1630 г. процитировал эту фразу пророка Исайи и евангелиста Матфея).
      В целом, как формулирует американский политолог У. Миллер, религия в Америке определяет едва ли ни все. «Либеральный протестантизм и политический либерализм, демократическая религия и демократическая форма правления, американская система ценностей и христианская вера проникли друг в друга и оказывают огромное воздействие друг на друга». Особенностью этого общенационального явления стала массовая убежденность в возможности очевидного для всех выделения и противопоставления добра и зла.В том числе и в формировании национального характера. Ничего подобного нет ни в одной другой стране мира. Такая откровенная вера в собственную избранность – явление в истории нечастое.
      Понятие свободыамериканские теологи выводили из «Исхода» Ветхого завета (Сэмюэль Мэзерс: «Фигуры и типы Ветхого завета», 1673 г.; Коттон Мэзерс: «История Новой Англии в семнадцатом веке», 1702 г.; Джереми Ромейн: «Американский Израиль», 1795 г.). Вот слова из проповеди Николаса Стрита в 1777 г.: «Британский тиран действовал в той же порочной и жестокой манере, что и фараон – король египетский по отношению к детям Израилевым 3 тысячи лет тому назад». В день принятия Декларации американской независимости Бенджамин Франклин, Джон Адамс и Томас Джефферсон готовили новую печать для новорожденного государства. Они избрали образ израильтян, пересекающих Красное море, и Моисея, освещающего путь со словами «Мятеж в отношении тиранов является знаком покорности Богу». Эта печать не была принята, но каждый может познакомиться с ней в архиве Континентального конгресса.
      Понятие равенствавызрело из ветхозаветного «Генезиса», в котором говорится, что Бог создал человека по образу и подобию своему и где пророк Самуил страстно выступает против коронованных земных владык. Президент Линкольн считал это самым важным шагом во всей американской истории. Он так интерпретировал это обращение к Библии: «То было возвышенное, мудрое и благородное понимание справедливости Создателя в отношении своих созданий. Да, джентльмены, ко всем своим созданиям, ко всей огромной человеческой семье».
      И понятие демократииамериканцы взяли не из античных республиканских Афин и Рима, но из пуританской интерпретации Библии. Считающаяся первым словесно и законодательно закрепленным выражением демократических принципов, конституция Коннектикута 1638 года («Фундаментальные законы Коннектикута») была создана знатоком Библии Томасом Хукером, цитировавшем ее в своем законодательстве: «Изберите себе мудрых людей, знающих ваши племена, и я сделаю их вашими вождями» («Дейтерономия» 1: 13). Через полтора столетия, в 1780 г., пастор Симеон Хауард из Бостона на основе того же места в Библии призвал хранить демократические ценности: «Моисей избрал способных людей и сделал их правителями израильтян в пустыне, и то был выбор народа». Проповедники до– и революционного периода Америки были более влиятельны, чем более знакомые нам теперь идеологи типа Томаса Пейна и Джона Локка. В годы рождения независимых Соединенных Штатов три четвертиамериканцев были пуританами, еженедельно слушавшими злободневные проповеди.
      Создатели американского государства определили свободу, равенство, демократиюне как философско-политические идеалы, а как особые дары, данные Америке Богом. И Соединенные Штаты на протяжении двухсот с лишним лет обозревают не степень приближения к этим умозрительным идеалам, а как свое достояние – которое нужно защищать как бесценный дар Божий. Более того, эти дары нужно преумножать, и не в цивилизационно близких им странах, а во всех углах мира. В ХХ веке американцы самозабвенно несли эти «дары» на Филиппины, в Корею, во Вьетнам. В XXI веке «осчастливленными» стали Афганистан и Ирак, о котором идет речь в данной книге. Для помощи в распространении этих идеалов американские вооруженные силы расположились в 120 странах мира.
       Мировой демографический взаимообмен.Иммигранты составили 42 процента демографического роста в 1990-е годы. При этом в Америку устремилась самая образованная часть мирового населения. И самая работоспособная: между 1990–2001 годами половину шестнадцатимиллионного прироста рабочей силы составили в США иммигранты. За последние четыре года 12 Нобелевских лауреатов родились вне пределов страны, а получили премию, работая внутри. Немыслимое число докторов наук прибывает в США из Китая, Японии, Германии, Индии. Половина иностранных студентов, получив степень, остается в Соединенных Штатах. 27 предприятий Кремниевой долины основаны иностранцами. Исследователи, работавшие в американских университетах, получили 70 процентов всех Нобелевских премий за последние два десятилетия.
       Мировое научное сообщество.Начиная с 1900 г. (когда центры мировой науки размещались еще в Европе) Америка сместила центры мировой науки на свою сторону Атлантического и Тихого океанов при помощи обратившегося к науке государства (проект «Манхэттен» и пр.). Теперь на США приходится 70 процентов мировых научных исследований. На НИОКР идут 2,63 процента ВНП страны.

      В 2001 г. Джон Миерсхаймер, влиятельный сторонник «реализма» как теории международных отношений, предложил фундаментально новую картину в своей книге «Трагедия политики великих держав» . Соединенные Штаты, согласно его анализу, должны руководствоваться «наступательным реализмом», чтобы закрепить свои доминирующие позиции. Преобладающие ныне в США неоконсерваторы консолидируются на общей вере в то, что Америка выше других в моральнойсфере, ближе других к Богу. А как иначе послать фермера из Айдахо или Небраски освобождать мир от саддамов хусейнов? Еще Честертон называл Америку «нацией с душой церкви». Современные американцы говорят это без тени сомнения или иронии.
      Президент Джордж Буш-мл. многократно утверждал, что американские принципы «даны Богом». Это не риторическое украшение, президент веритв это. И неправ тот, кто думает, что современная Америка вызрела из секулярных просвященческих взглядов Томаса Джефферсона. Джордж Буш – «новообращенный христианин» – верит в то, что говорит.
      В начале XXI в. примерно треть американцев определяет себя как «возродившиеся христиане» – 39 процентов американцев назвали себя таковыми. К ним принадлежит и нынешний президент. Речь идет о большинстве баптистов в стране, примерно трети методистов и более четверти лютеран и пресвитериан. Очень существенно отметить, что основной рост идет в рядах тех, кого следовало бы отнести к рядам консервативных христиан – евангелических протестантов, тех, кто определяет себя как «зановорожденные христиане», мормонов (рост за десятилетие на 19,3 процента), консервативных евангелических христианских церквей, церквей Христа (рост на 18,5 процента), южных баптистов (17 процентов роста). Характерным признаком является формирование т. н. «Христианской коалиции» преподобного Пэта Робертсона, объединившей 1,7 млн человек. Более 2 млн вошли в такие организации, как «Фокус на семье», « Ассоциация американской семьи», «Женщины, беспокоящиеся об Америке» (крупнейшая женская организация в стране с 600 тыс. членов).
      В новой трансформации Америки 93 процента населения объявили себя верующими. Такие организации, как «Христианская коалиция», устремились в американскую политику, чрезвычайно влияя на выборы всех уровней. Напомним, что в 2000 г. Дж. Буш-мл. получил голоса 84 процентов членов белых евангелических протестантов – не менее 40 процентов всех, кто за него голосовал. И то же повторилось в 2004 г.
       Евангелисты стали основной силой республиканской партии.На вопрос, кто является наиболее существенным, с его точки зрения, политическим философом, Дж. Буш-мл. ответил: «Христос, потому что он изменил мое сердце». Творец всего сущего – непременный персонаж речей Джорджа Буша. Нет числа его прокламациям, что «Бог на нашей стороне», «Бог с нами», «мы с Богом не можем потерпеть поражение» и т. п. Повторим: Как могли относиться эти люди к чужим верованиям? Не слишком ли легкое обращение? Не слишком ли обжитым богом стал скромный техасский Кроуфорд? Вспомним, что посреди поразительной битвы – гражданской войны – полтораста лет назад и Абрахам Линкольн рискнул однаждыпомянуть Господа. «В глубине своей души я скромно надеюсь, что, приложив праведные усилия, мы сможем оказаться на стороне Бога».Величайший из американских президентов лишь скромно надеялся.В 2001 году впервые за столетие республиканская партия во второй раз подряд завладела Белым домом, сенатом и палатой представителей. Так было только во времена после победы Севера над Югом в гражданской войне. Произошла немыслимая прежде концентрация колоссальной власти в руках руководства именно одной партии – республиканской. Но и у этой партии есть центр, правое и левое крыло. Посмотрим на соотношение этих фракций на подходе к верховной власти в стране.
      Если быть точнее, то левоекрыло, прежний атлантический истэблишмент, ныне оттеснены от власти правым флангом республиканцев ( которых обычно называютнеоконсерваторами). Это бывший первый замминистра обороны, ныне возглавляющий Всемирный банк – Пол Вулфовиц; замминистра обороны по выработке политики Дуглас Фейт; начальник штаба вице-президента Льюис «Скутер» Либби; ведущий в Совете национальной безопасности Ближний Восток, Юго-Западную Азию и Северную Африку Элиот Эбрамс; член Совета по выработке оборонной политики Ричард Перл. Остальные «неоконы» судят и рядят о политике, но не формируют ее, они ее «философы» – Макс Бут в «Уолл-Стрит джорнэл», Уильям Кристол в «Уикли стандарт», Чарльз Краутхаммер в «Паблик интерест» и «Комментари». Философ Сидни Хук, Ирвинг Кристол и Роберт Каган пишут книги. Джин Киркпатрик преподает. Экс-директор ЦРУ Джеймс Вулси размышляет о мемуарах, Майкл Новак ударился в теологию. «Неоконы» сильны в таких аналитических центрах, как Американский предпринимательский институт, Проект нового американского века, в таких фондах, как Бредли, Джона Олина, Смита Ричардсона. Кредо неоконсерватизма: открытое провозглашение первенства США в международных делах, снижение роли международных организаций, предваряющие удары по потенциальным противникам, любые действия, предотвращающие распространение оружия массового поражения, подозрение в отношении даже старых союзников (не говоря уже о таких новых доброхотах, как РФ), сокрушение «оси зла» (Иран, Сирия, Северная Корея), активное использование уникального факта американского всемогущества («история не простит бездействия»). Мантра «неоконов»: величайшей опасностью для Америки сегодня является возможность создания одним из «rogue states» («агрессивных государств») ядерного оружия, которым оно может снабдить диверсионные группы, стремящиеся проникнуть в Соединенные Штаты.
      Когда потрясенная страна в сентябре 2001 г. озиралась в поисках утраченного равновесия, «неоконы» молниеносно вышли на национальную арену и предложили президенту и администрации в целом серию активных действий, отвечавших тогдашнему паническому сознанию страны, полтораста лет не знающей войны на своей территории. Войны в Афганистане и Ираке вывели «неоконов» из идеологических пещер в самые главные кабинеты. Как пишет едва ли не самый активный «неокон» Макс Бут, «после самой крупной в истории США террористической атаки президент Буш-мл. пришел к выводу, что администрация не может более позволить себе „скромной“ внешней политики». Особое ликование «неоконов» вызвала принятая администрацией Буша в 2002 г. амбициозная «Стратегия национальной безопасности», главной мыслью которой было продекларированное право федерального правительства США наносить «предваряющие удары» в случае, если государственные органы страны посчитают политику государства Х грозящей антиамериканскими действиями. Это наиболее лелеемый американскими неоконсерваторами документ. И вот эта необычная консервативная администрация встретила на глобальной арене несогласных с собой представителей иной религии, иных миропредставлений, иного мироощущения. Сентябрьское унижение диктовало ветхозаветное «око за око». «Левиафан» американской армии ринулся в Месопотамию, где царила нефть и чужая религия.

      Пятьсот лет нашей планетой владели белые христиане, почти все время между 1500 и 2000 годами. Но в последней четверти ХХ века вперед выдвинулись Китай, Индия, Бразилия, Южная Корея, Таиланд, Тайвань, Малайзия, Сингапур, вдохновляемые примером Японии и броском Китая. Все вместе это составляет примерно четыре миллиарда человек. Новая «функционирующая основа» стремится заместить собой «старую основу» – Америку, Европу и Японию. Лидерами «новой основы» выступают Китай, Россия, Индия, Бразилия – именно им предстоит изменить полутысячелетнюю историческую тенденцию, характерную безусловным господством Северной Атлантики.
      «Вялый Запад не имеет ни малейшего представления, сколь ужасные вещи готовятся. Время – на их стороне,не на нашей, особенно с тех пор, как эти хитрые китайцы лишь поверхностно имитируют наше развитие, чтобы успокоить нас и приучить к мысли, что они дружественны нам, в то время как на самом деле они готовят немыслимые по технической сложности версии оружия четвертого поколения. Эти народы никогда не сдаются!»
      Отчаяние овладело восьмью государствами (Турция, Иран, Нигерия, Пакистан, Египет, Саудовская Аравия, Индонезия, Алжир) исламской цивилизации, не сумевшейвойти в группу стран, намерившихся осуществить смещение Запада как лидера мирового развития. Сегодняшняя ярость мусульман являет собой финальную стадию окончательного упадка исламского общества после тысячелетней борьбы с Западом за выживание и самоутверждение. И. Бурума и А. Маргалит видят в исламском фундаментализме лишь последнее воплощение «оксидентализма» – волнами надвигающихся попыток незападных цивилизаций организовать действенное сопротивление вестернизации.
      Вестернизации сопротивлялись все незападные цивилизации, и никто не смог ей противостоять. Но до полного поражения незападных цивилизаций, видимо, много еще жителей Запада может погибнуть от рук террористов. Основная стратегия Запада – создание консервативных прозападных режимов – Мубарака в Египте, Мушарафа в Пакистане, прозападных шейхов в Саудовской Аравии и Иордании.
      Что же касается партии арабского социалистического возрождения (БААС) и фундаменталистов типа Талибана, то неоконсерваторы в США жестко выступили за силовоерешение вопроса взаимоотношений с этими (наименее прозападными – с точки зрения неоконсерваторов) силами в среде ислама. Америка должна убедить мир ислама в невозможности противостоять мощи Запада. Война с антизападными силами должна закончиться так, как заканчивались предшествующие американские войны против враждебных идеологий: американская сторона должна победить тотально. И, будучи хорошими наследниками президента Вильсона, американцы должны сделать этот мир «лучшим местом для демократии», чтобы противостояние не возобновилось вновь. Так раньше было в борьбе с Германией и Японией. «Даже самые опасные элементы этих противников подчинились западным нормам» .
      Чувство исторического унижения, столь очевидное для мира ислама, с трудом – в условиях отсутствия соответствующего эмоционального опыта – ощущается на Западе. Как формулирует У. Эко, «Бен Ладен знал, что в мире есть миллионы исламских фундаменталистов, которые, чтобы восстать, только и ждут доказательств того, что западный враг может быть „поражен в самое сердце“. Так оно и произошло в Пакистане, в Палестине и в других местах. И ответ, данный американцами в Афганистане не только не сократил этот сектор, но заметно усилил его» .
      В цивилизационном противостоянии Западу особую силу набирает авангард исламского фундаментализма, получивший военную подготовку в Алжире в ходе войны за независимость в 1954–1962 годах, в пяти антиизраильских войнах 1948–1973 гг., в иранской и ливийских революциях, в укреплении партии БААС в Сирии и Ираке, исламском самоутверждении боснийцев и албанцев в 1994–1999 гг., в движении талибов, северокавказских и синьцзянь-уйгурских сепаратистов в 1990-е годы. Не без поддержки Запада Усама бен Ладен стал тем, кем он является сегодня для миллионов людей в ходе военной мобилизации исламского фундаментализма в Афганистане, направленного против советских войск. Центральное разведывательное управление США было активно в Афганистане с 1980 г., оно на протяжении 1980-х гг. разместило в Афганистане несколько тысяч тонн оружия .
      Те, кого американцы решили сокрушить в 2001–2003 годах (Афганистан и Ирак), рассматривались ими не в пределах политико-военных катаклизмов нескольких лет, а в масштабах десятилетий. Чтобы продемонстрировать свою решимость, Америка пошла на то, что развила в себе жестокую воинственную решимость в духе Роберта Каплана («Почему лидерство требует языческой этики») . (Теоретики типа Мартина ван Кревельда и Роберта Каплана полагают, что народы просто любят войну . )
      А теоретики типа Томаса Барнета считают, что, если Соединенные Штаты уйдут с Ближнего Востока, то туда придет Восточная Азия. «Если мы позволим этому процессу разворачиваться в русле острого соперничества, то мы придем к тому, что поделим в новом ялтинском духе весь Ближний Восток» .
      В таких странах, как Египет, Иордания, Пакистан, исламская ортодоксия находится на подъеме, в то время как в Саудовской Аравии феноменальное процветание правящей элиты вступило в явное противоречие с устремлениями основной массы населения, приверженного ваххабизму. Фактом является то, что Саудовское государство не можетпосле Войны в заливе умиротворить исламских активистов.
      Ирак, развиваясь на идеях БААС, очень отличался от, скажем, соседнего Ирана, руководимого аятоллами. Президент Саддам Хусейн видел в Усаме бен Ладене прямую угрозу своему светскому правлению.

      Настойчивость исламского мира, во многом противопоставившего себя западному миру, стала ощутимой в 1970-е годы: инициативы ОПЕК, иранская революция и пр. Уже тогда началась отчаянная борьба против того, чтобы «западный конструкт ограниченной применимости» был признан всемирно универсальным. Исламский мир не пожелал взять в качестве эталона набор стандартов, ограниченный цивилизационными правилами Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. Мусульманская историческая матрица не совпадала с канонами либерального индивидуализма, и ей помогла марксистская критика прав человека, антропологическая критика высокомерия буржуазного империализма девятнадцатого века, отрицание универсализаторских претензий просвещенческой мысли североатлантического мира. Западная интеллектуальная гегемония превратилась в объект яростной критики: не имея возможности более владеть всем миром, Запад стремится замаскировать свою волю в якобы нейтральном и универсальном языке гражданских прав, которые навязываются без разбора всему миру. Примерам «идейного» столкновения цивилизаций, особенно открыто ощутимых в противостоянии с мусульманским миром, несть числа.
      Скажем, администрация Клинтона поддерживала избирательные права женщин в Катаре, Омане и Кувейте; поддерживала основы парламентаризма в Йемене и в других. (Но когда речь зашла о двух «краеугольных камнях» американской политики в арабском мире – Египте и Саудовской Аравии, у Вашингтона опустились руки. Администрация Клинтона особенно опасалась перебрасывания «алжирской болезни» на Египет) .

      Вовсе не Коран, а иракская геополитика бросила Багдад на нефтеносный Кувейт (который согласно баасистской идеологии был отторгнут от Ирака английскими колонизаторами еще в первой половине ХХ века.
      Триумфализм Запада (возглавляемого Америкой) после победы над Ираком в 1991 г. – нежелание ни республиканцев, ни демократов в США вооружиться конструктивной политикой в отношении своего рода «пасынков истории», привело к утере контактов со средним классом мусульманского мира, отторгнутого деятелями типа Мубарака, алжирского и турецкого военного руководства от непосредственных контактов с западным миром технологии, денег и идей. Э. Коэн называет это отношение Запада, и прежде всего США, «сочетанием клиентеллизма, реальполитик и культурного презрения» к миру ислама, в то время как «Израиль платит цену за отсутствие интереса к прогрессу в гражданском обществе Палестины» в той степени, в какой «американские лидеры закрывают свои глаза на реальности больного и отвергнутого арабского сообщества как части большого исламского мира, они будут терпеть поражения в попытках понять подлинную природу войны, в которую они оказались вовлеченными» . Ожесточение маргинализируемого дважды –и глобально, и на национальной арене – мусульманского мира (уммы в целом) стало зримым фактором мировой политики.
      Самой большой угрозой Западу после Черного Сентября 2001 г. был объявлен исламский фундаментализм, порождающий убежденных террористов, готовых сразиться на западной почве и вопреки всей мощи западной идеологии. Самых свирепых борцов порождает ваххабизм, возникший в Саудовской Аравии в XVIII веке, – воинствующая секта, которая приобрела особое влияние в последние десятилетия. Воинствующие институты ваххабизма обрели чрезвычайное влияние, и эти институты не сформировались спонтанно. Ваххабисты как радикальные исламисты создали организации трансконтинентального размаха.
      Кто питает этот источник, бросивший вызов западному миру? Адрес очевиден и неоспорим: поддержку радикальному исламу оказывает в первую очередь Саудовская Аравия, она создала превосходных специалистов по идейному воздействию на огромную мусульманскую умму. Правящая династия саудитов согласилась оказывать огромную помощь ваххабитам как один из путей умиротворить клерикальную общину, сосредоточенную у священных мусульманских городов. Выступая с экспертными данными перед комиссией конгресса США, один из ведущих специалистов показал, что саудовская династия израсходовала на проекты по поддержке ваххабизма после нефтяного бума 1970-х годов более 70 млрд дол.Саудовская династия выступила спонсором 1500 мечетей и 2000 школ по всему миру, от Индонезии до Франции. Ваххабистские медресе заместили менее воинственные и хуже финансируемые исламские школы. Что может противопоставить этому потоку даже богатый западный мир, если его лидер – Соединенные Штаты расходуют на общественную дипломатию в масштабах всего исламского мира ежегодно примерно 150 млн дол.?
      Почему при этом секулярный баасистский Ирак был объявлен угрозой терроризма – одна из загадок американского мыслительного процесса.
      Как можно подействовать на умеренных мусульман, на тех, кто не встал на самоубийственный путь джихада? На Западе предлагают три типа стратегии в воздействии на умы и сердца потенциальных жертв ваххабизма: 1) Быстрее реагировать с собственной интерпретацией происходящих событий (американцы уже создали «Радио Сава» и телевизионный спутниковый канал «Аль Хурра», они стремятся создать подлинного конкурента «Аль Джазире»). 2) Создать «позитивный» облик Запада, предложить схему возможной модернизации, обратиться к ценностям, понятным «среднему мусульманину» – как добиться ускоренного развития мусульманских стран, как достичь позитивных социоэкономических целей. 3) Наиболее важным на Западе начинают считать выработку долговременной стратегии, включающей в себя культурных и образовательных обменов, направленных на создание в исламском мире прозападной среды. Западные специалисты особенно настаивают на необходимости расширения образовательных обменов. Частные западные компании, равно как и корпорации, фонды, университеты и не ориентированные на прибыль организации, должны предложить все возможные методы воздействия на модернизацию мусульманского мира. Наиболее эффективными апологетами вестернизма считаются не западная ангажированная профессура, а местные специалисты, вышедшие из мусульманской среды и проделавшие карьерный путь в западном мире. Насущно необходимо исследование истории исламских стран, профессиональный подход к исламским проблемам. Исключительно важен такой опыт в журналистике. Западные правительства просто обязаны финансировать изучение западных языков.

      После поражения в войне 1991 года Саддам Хусейн оценил выгоду своего положения. Он делился с заместителем премьер-министра Тарик Азизом, что американцы отставят идею нападения на Ирак. «Он был очень уверен в этом». В крайнем случае Франция и Россия предотвратят вторжение Соединенных Штатов. Саддам: «Франция и Россия вложили миллиарды долларов в торговые и прочие контракты с Ираком и в вопросе о санкциях они будут стоять за Ирак. Они в любом случае используют свое право вето» .
      Начальник генерального штаба армии Ибрагим Ахмад Абд аль-Саттар убеждал Саддама Хусейна, что, если даже Соединенные Штаты начнут войну против Ирака, они ее скоро остановят под давлением пресса мирового общественного мнения. Глава Ирака верил также в героическое сопротивление, которое понесет американцам немыслимые потери. «Ирак – это не Афганистан. Мы не позволим войне стать пикником для американцев и англичан».
      Но есть и более широкий аспект проблемы – цивилизационный конфликт, желание освободиться от контрольных механизмов западной цивилизации. Напомним, что американские вооруженные силы взяли под свое крыло политические режимы Египта, Саудовской Аравии, Пакистана, Турции. Пытались контролировать Ливан и Сомали. В 1990 г. американская армия высадилась в Саудовской Аравии, а позднее в Кувейте. В то же время окончилось противостояние Запада с Востоком, которое периодически позволяло (скажем, Египту, Алжиру, Индонезии, Сирии, Ливии, Ираку, Судану, Сомали) играть на великом противостоянии «холодной войны». Последовала буквально массовая фрустрация ожесточенных мусульманских политиков. Об этом ныне отчетливо свидетельствуют такие исламские средства массовой информации, как телекомпания «Аль Джазира» из Катара. Руководитель арабского отдела ЦРУ «Аноним» акцентирует внимание на том, чтопровоцирует межцивилизационное ожесточение – на жестких высказываниях христианских проповедников, четко фиксируемых в исламской среде. Пэт Робертсон: «Гитлер делал много дурного, но мусульмане поступают с евреями еще хуже». Преподобный Джереми Фолвэлл назвал Мухаммеда «террористом». Телепроповедник Джимми Сваггарт: «Пусть Господь благословляет тех, кто благословляет Израиль и проклянет того, кто проклинает Израиль». Преподобный Франклин Греэм назвал ислам «порочной религией»; он сказал, что христианство и ислам противостоят друг другу как «свет и тьма». «Аноним» обобщает: «Мир ислама никогда – за всю свою историю не слышал подобных оскорблений» . И такие оценки следуют не только от Аль-Каиды, но от алжирской группы салафистов, кашмирской Лашкар-э-Тайиба, афганской Хисби Ислами, индонезийской Джемаа Исламия и многих сотен других исламских организаций, члены которых истово верят в то, что они – «рабы Аллаха».
      Шииты и сунниты Ирака, контролируемые баасистами, жили все же в арабском мире и воспринимали межцивилизационное ожесточение серьезно.
      Соединенные Штаты, руководствуясь сугубо геополитическими соображениями, не видят уязвимости курса полагаться только на проамериканские, прозападные режимы своих сикофантов – президента Мушарафа в Пакистане, Мубарака в Египте, на феодальную династию в Саудовской Аравии, отставляя на задний план коренные проблемы материального развития мусульманского мира, равно как и соответствие этих режимов демократическим ценностям.
       США «потеряли победу в Афганистане из-за своего высокомерия, поскольку стали стараться создать в Кабуле демократию западного типа – религиозной терпимости и прав женщин – все то, что является анафемой для трайбалистской политической культуры афганцев»).Режим Карзая ненадолго переживет уход американских войск. «Мы преуспели только в одурачивании самих себя» . Но подлинно смертельную ненависть вызвала оккупация и расчленение мусульманских земель: создание христианского государства в Восточном Тиморе. Относительно убитого в августе 2003 г. С. Виера де Мелло Аль-Каида высказалась так: «Он был крестоносцем, который оторвал от нас часть земли ислама (Восточный Тимор)». Журнал Аль-Каиды «Аль-Ансар» оценивает ситуацию в Персидском заливе так: «Все страны Залива оккупированы без особых потерь в рядах врага. Кувейт стал военной базой противника без борьбы. Миниатюрный Пентагон создан в Катаре. В Саудовской Аравии военные установки американцев разместились вокруг Мекки и Медины без всякой борьбы. Оккупирован весь регион».

      Нефть – «кровь» индустриального подъема. Растущая Азия вступает в борьбу за нефть Ближнего Востока. Как пишет американский стратег Томас Барнет, «Индия, Китай, Корея и Япония – все придут в Персидский залив со своими войсками в ближайшие годы. У них два пути: присоединиться к начатому американцами в Ираке процессу своеобразной демократизации или постараться разделить весь регион на зоны влияния» .
      Будущее начало определяться в 2005 году, когда Китай и Индия подписали соглашение по газу и нефти с Ираном. В американском военном сообществе сразу же стал обсуждаться вопрос: делается ли это в чисто экономических нуждах, или в этих действиях есть стратегический аспект антиамериканского направления? Многое зависит от грядущей роли Ирана во всем процессе трансформации Ближнего Востока. Что бы ни пытались делать американцы – изолировать Иран или стремиться вовлекать его в общие акции, но безИрана эволюция Ближнего Востока будет неполной.
      США в высшей мере заинтересованы в контроле над главной нефтяной кладовой мира, гарантирующем поток арабской нефти в самые важные регионы мира, что позволяет американцам владеть долей контроля над экономикой регионов-конкурентов – Западной Европы, Японии, Китая. При этом (указывает «Аноним») «ради дешевой и легкодобываемой нефти Вашингтон и поддерживает те тирании, которые Бен Ладен стремится сокрушить» .
      Но ничего не стало важнее жидкого топлива для нации автомобилистов и частных домов. В 1947–2000 годы цифры между 78 и 100 процентов американского нефтяного импорта приходили из трех регионов: Западное полушарие, Ближний Восток и Африка; пять стран – Саудовская Аравия, Канада, Мексика, Венесуэла и Нигерия давали 69 процентов американского импорта в 2000 г.
       Объем денежного фонда.Со времени начала американского вторжения поток инвестиций на Ближний Восток удвоился.Объем фондового рынка Большого Ближнего Востока возрос только за 2005 г. на 30 процентов, здесь была капитализирована почти половина триллиона долларов.
      В конечном счете характер эволюции Ближнего Востока будет зависеть от того, какие отношения сложатся у Соединенных Штатов с Китаем и Индией. Соединенные Штаты могут воспринять движение двух азиатских гигантов как «опасное соперничество за критические ресурсы» – или, хуже того, как «гигантскую обструкцию», а могут постараться выработать общую стратегию. Вашингтон постарается вовлечь Тегеран в общее экономическое взаиморазвитие региона.
      Со своей стороны полтора миллиарда мусульман стремятся защитить свой суверенитет и одновременно «восстановить прежнюю исламскую славу в огромном исламском государстве, распростершемся от Морокко до Филиппин... Глобальная версия этого движения устремлена к поражению западных держав, предотвращающих создание единого исламского государства» . Мусульманская элита Саудовской Аравии, Египта и многих других стран Магриба, Леванта, стран Персидского залива, начиная с Ирана и Ирака, ощутила чрезвычайную ненависть к тем, кого эта мусульманская элита считает компрадорами и «продавшимися Западу». Аятолла Хомейни и Саддам Хусейн стояли в том же ряду антизападных деятелей, где занял место Усама бен Ладен. Именно Саудовская Аравия и Египет дали основу Аль-Каиды, Хезболлы и прочих антизападных террористических организаций, действующих от Марокко до Филиппин. В рекрутах и пожертвованиях здесь нет недостатка, и уход Бен Ладена в данном случае ничего не изменит.
      Но в Ираке и Сирии ответ вестернизму давали не ваххабиты и не сторонники Бен Ладена. Образовавшаяся еще в 1950-е годы партия Арабского социалистического возрождения отвергла чисто мусульманский ответ Западу и создала в лице БААС некий гибрид собственного варианта кемализма. В Ираке БААС была у власти с 1958 по 2003 год.

      Американские граждане были не раз жертвами террористических атак – в Ливане в 1983 г., в Средиземноморье в 1985 г., над Шотландией в 1988 г., в двух американских посольствах в Восточной Африке в 1998 г. Но все это происходило далеко от американских пределов. На этот раз, в сентябре 2001 г., террористические акты были совершены на американской территории и, собственно, в нервных центрах американской мощи. Погибло в один день в пять раз больше американцев, чем за три предшествующих десятилетия террористических атак. Вдвое больше, чем в Пирл-Харборе, в 30 раз больше, чем от рук Тимоти Маквея в Оклахома-сити.
      Запад 11 сентября 2001 г. подвергся нападению не просто террористов, а при этом и истовых верующих ислама. Неудивительно, что президент-протестант, как и все соответствующее окружение, бросились доказывать, что ислам – это прекрасная и чистая, мирная и восхитительная религия, а смертники над Нью-Йорком и Вашингтоном являют собой отщепенцев-фундаменталистов.
      С точки зрения внутрицивилизационной исламской консолидации целью самоубийственной атаки 11 сентября 2001 г. были не две башни Международного торгового центра, а главные основы западного влияния в мусульманском мире – прозападные режимы Пакистана, Саудовской Аравии, Египта и Алжира. Исламские активисты указывают, что только западное вмешательство (через посредство компрадорских прозападных режимов) не позволило исламским фундаменталистским партиям прийти за последние десять лет к политической власти в Алжире, Турции, Пакистане, Индонезии. В своей «Декларации войны» (октябрь 2001 г.) Бен Ладен указывает, что размещение американских вооруженных сил на Аравийском полуострове представляет собой величайшее надругательство на исламом со времен смерти Пророка. Цель этих сил – вытеснить американцев с Ближнего Востока, свергнуть так называемые «умеренные» (т. е. прозападные) режимы и воссоздать единую мусульманскую нацию, руководимую воинствующей религиозной идеологией.
      Ведущий во второй половине ХХ века идеолог ислама Саид Кутб объясняет единоверцам враждебность Запада так: «Самый главный элемент – дух Крестовых походов, вошедший в кровь всего Запада. Он влияет на весь их мыслительный процесс, ответственный за империалистический страх пред духом ислама и за попытки сокрушить ислам. Инстинкты и интересы всего Запада связаны с сокрушением этой силы» . Запад и ислам вступили в продолжительную войну друг с другом. «Ислам в конечном счете, конечно же, победит, но только после преодоления величайших трудностей. Современная история, характерная доминированием Запада, представляет собой самое темное время во всей истории ислама» .
      Грозный знак впереди – возможная эволюция позиции Пакистана. Многочисленные пуштуны – офицеры армии исламской республики Пакистан при всех прозападных связях и симпатиях не могут в конкретной ситуации быть надежной прозападной силой в противостоянии президента Пакистана со своим исламским населением. И если США окажут на президента Мушарафа давление выше неощутимой в Америке нормы, его режим будет просто сметен. В чьих руках будет тогда ядерное оружие Пакистана? Не будем пугать себя сами, но представьте на минуту этот огромный, неудовлетворенный, самый быстрорастущий мир от Атлантики до Тихого океана, от Лагоса до Джакарты, вооруженный ядерным оружием Пакистана. И не только его. Такие страны, как Нигерия, Иран, Египет, Ирак, Саудовская Аравия, Бангладеш, Индонезия, имеют два необходимо-обязательных компонента: нефтедоллары и получивших образование в западных университетах физиков. Остальное – воля, минимальное менеджерское умение и определенная степень закрытости.
      Рамсфелд размышлял над тем, чтобы найти в террористической атаке на США «оправдание» удара по Ираку.В эти дни лишь Колин Пауэлл отчаянно отказывался видеть связь между Саддамом и 11 сентября. «Этим мы разрушим колоссальную антитеррористическую коалицию». Он использовал свои старые связи в Пентагоне и вращал глазами, глядя на председателя объединенного комитета начальников штабов генерала Шелтона, когда тот, вслед за Рамсфелдом, стал говорить о «возможности» удара по Ираку. Глава ЦРУ Джордж Тенет настаивал на том, что первоочередной целью должен быть Афганистан, а не Ирак.
      Вулфовиц желал «поменять» Афганистан на Ирак. Он предвидел полугодовое сидение 100 тысяч американских солдат в негостеприимных горах Афганистана. В сравнении с этим блестящая короткая победа американских сил в пойме Тигра и Евфрата была подлинным триумфом американцев на Ближнем Востоке.
      Ключевой была роль президента. 17 сентября 2001 г. президент Джордж Буш подписал в высшей степени секретный план «Жемчуг», объявлявший всемирную войну с терроризмом.Но Афганистан значился в этом плане на первом месте. А Ирак – следующим.
      Выпускники Вест-Пойнта и Аннаполиса могли снисходительно относиться к одетым в странные шаровары темным крестьянам, но те знали свой способ выживания и в этом превосходили дипломированных специалистов иной цивилизации, поспешивших возвестить победу.
      И Запад, если он желает выиграть цивилизационную битву, должен иметь в виду, что тысячи забытых богом деревушек в реальности не поддаются контролю завоевателя. Это в XIX в. ощутили англичане, в ХХ в. – русские, а в XXI в. – американцы. Исламские ветераны прежних битв (Кашмир, Чечня, Узбекистан, Эритрея, Йемен, Саудовская Аравия, Алжир, Таджикистан, Египет, Босния, Северо-Западный Китай, Индонезия, Малайзия, Македония, Косово, Филиппины) рассредоточены преимущественно на пыльных трактах Северного Пакистана и Южного Афганистана. «Их было трудно переместить за пределы Афганистана, многие рыдали» .

      За что же мусульмане не любят Америку? Президент Буш-младший ответил на этот вопрос сразу же после трагедии 11 сентября 2001 г.: «За нашу свободу». Мусульманский мир негативно относится к Соединенным Штатам по совершенно определенным причинам:
      1. Нахождение вооруженных сил США близ мусульманских святынь Мекки и Медины вызывает ропот миллиардного мира. Нечувствительность официального Вашингтона к религиозным устоям исламского мира, активное использование базы Дахран и других военных структур на Аравийском полуострове порождает впечатление и мнение о нечувствительности американского гиганта к религиозным основам других народов, о презрительности его к одной из великих мировых религий.
      2. Соединенные Штаты поддерживают только проамериканские, прозападные режимы, укрепляют лишь своих сикофантов, ставя проблему развития мусульманского мира заведомо на второстепенное место. Президент Мушараф в Пакистане, Мубарак в Египте, феодальная династия в Саудовской Аравии – вот приемлемые для Вашингтона правители мусульманского мира – вне зависимости от того, соответствуют ли эти режимы собственным американским демократическим ценностям.
      3. Соединенные Штаты в высшей мере заинтересованы в контроле над главной нефтяной кладовой мира. Это гарантирует поток самой легкодобываемой арабской нефти собственно в США; это позволяет американцам владеть ключом к поставкам органического топлива в регионы-конкуренты, в Западную Европу, Японию, Китай.

      В 2001 г. обрел чрезвычайное влияние тезис американского политолога Чарльза Краутхаммера о том, что пассивность губительна; что «покорная международная гражданственность» Соединенных Штатов рискует погасить светоч демократии и справедливости во всем мире. Неоконсервативные идеологи обнаружили друг друга по одному кодовому определению: Америка может избежать трагической судьбы в качестве жертвы террора только в том случае, если сознательно сбросит с себя оковы созданных после Второй мировой войны организаций, начиная, разумеется, с ООН. Даже обращение натовских союзников к параграфу пять статута Североатлантического союза после сентябрьского нападения террористов на США (объявлявшего фактически всеобщую мобилизацию) вызвало гримасу неудовольствия неоконсервативной когорты. В деле обеспечения своего выживания инструменты, созданные для других целей, не помогают. Помогает новообретенная, нововозвращенная вера в себя, односторонниедействия лидера.
      Министр обороны США Д. Рамсфелд поставил стоящих в замешательстве союзников на место: «Проблемы определяют формирование коалиции, а вовсе не коалиции определяют наиболее актуальные проблемы». Главной такой идеей стало нанесение предваряющего удара по странам, потенциально способнымсоздать инструмент насилия, который может быть использован в террористических целях против Соединенных Штатов, и распространить американские ценности по всему миру.

      Но несколько иного ждал остальной мир. Прежде всего, исчезла общая точка зрения.Как пишет американский исследователь М. Хирш, «вместо общего видения будущего, мир получает боевые приказы от Буша; в результате мир все менее склонен следовать этим приказам, особенно в том случае, если Соединенные Штаты начнут крупномасштабную превентивную акцию против таких государств, как Ирак» . (А если завтра Индия нанесет превентивный удар по Пакистану?) Можем только изменить цель: Ирану, Сирии, КНДР?
      Вместо битвы за умы и сердца людей началось соревнование в военной эффективности. А страдающей стороной выступила деятельность разведывательного сообщества. И потом. Тот, кто в глазах одних – террорист, в глазах других «борец за свободу». А терроризм может быть сокрушен только тогда, когда общественное мнение и внутри страны, и за рубежом поддерживает антитеррористическую деятельность, видя в террористах преступников, а не героев. Весь прежний немалый опыт показывает, что террористы начинают побеждать, когда им удается спровоцировать противостоящие власти на применение против них регулярных вооруженных сил. Когда ситуация для них становится беспроигрышной, они либо ухитряются избежать решающей битвы, либо попадают в нее, погибают и становятся героями, мучениками, жаждущими отмщения.
      В любом случае проблема терроризма оказывается неверно оцененной и неправильно решаемой.
      Но напомним еще раз о юридической стороне дела. Провозглашение войны означает противодействие некоему государству.И сегодня уже не звучит апелляция к международному праву, к господству закона.Разговор о сокрушении государств и снятии ограничений на внеюридическое преследование может соответствовать эмоциональному порыву, но это бумеранг, он возвращается. Если подорвать созданную преимущественно Соединенными Штатами систему международного права, то что станет ее заменой? Ряд даже американских юристов и историков полагает, что «незамедлительный выбор Америкой войны не совпадает с принципами международного сообщества,которые требуют отвечать на международные угрозы – включая революционные, подрывные, террористические атаки на ту или иную страну – руководствуясь не старым принципом lex talionis (око за око), но посредством организованных действий международных организаций. Подобные акции, включая легальные, моральные, дипломатические, военное давление, рассчитаны на то, чтобы предотвратить возможный кризис от эскалации в войну и, если это возможно, найти решение, приемлемое для всех сторон с легальной, юридической точки зрения... В данном случае немедленное объявление войны терроризму может рассматриваться как несдержанная риторика на потребу дня, а вовсе не как тщательно продуманное решение» .
      Даже в трагических условиях после сентября 2001 г. США отказалисьсоздать Международный суд и отвергают международное Соглашение по запрету использования биологического оружия. США отказались ратифицировать протокол Киото; отвергли позитивную значимость договора по ПРО и в декабре 2001 года вышли из этого договора; не признали юрисдикцию международного суда в Гааге; постарались поставить Североатлантический Союз вне и над системой ООН; уменьшили уровень международной помощи – создавая тем самым респектабельность односторонним действиям, неподчинению коллективным международным нормам.
      П. Шредер полагает, что «даже успешная кампания максималистского типа, направленная на другие предполагаемые террористические государства, может принести огромный ущерб международной системе, вызвать обращение к односторонности и превентивному использованию силы... Сравнение 2001 года с 1914 должно заставить нас глубже задуматься над судьбой международного права» . Праву в таком мире не будет места. Если Запад во главе с США не сумеет достичь солидарности с глобальными международными организациями, попытается идти собственным путем, не сообразуясь с волей огромного большинства мирового населения, конфликт с не-Западом практически неотвратим.
      «Создание широкой коалиции может успокоить Америку в том отношении, что она не одна в исламском мире. Удары по Афганистану – самое простое из возможного, гораздо менее сложное, чем решать проблемы в Персидском заливе и Египте... Но среди тех, кто обрушился на башни из стекла и стали, кто нанес удар по Пентагону, нет афганцев. Эти пришли из арабского мира, где антиамериканизм принимает отчаянные формы, где террор действует с молчаливого одобрения мужчин и женщин» .
      «Ни одна нация, – напомнил urbi et orbiпрезидент Дж. Буш-мл., – не может себя чувствовать вне зоны действия подлинных и неизменных американских принципов свободы и справедливости... Эти принципы не обсуждаются, по их поводу не торгуются».
      Взлет имперских орлов сделал классическую историю популярной наукой. Обращение к Римской и Британской империям за несколько месяцев стало захватывающим чтением, изучение латинского языка вошло в моду (даже «Гарри Поттер» переведен на латинский язык) и приобрело новый смысл. Буквально повсюду теперь в республиканской Америке можно найти статьи о положительном воздействии на мир Пакс Романум,подтекст чего не нужно никому расшифровывать: новая империя пришла в современный мир, и мир должен найти в ней признаки и условия прогресса. Парадокс эволюции американской демократии: Пакс Американаизживает (по крайней мере, для американцев) свой негативный подтекст.
      Посетившие Вашингтон после Сентября иностранцы в один голос указывают на новую ментальность страны, где главное общественное здание – Капитолий,где римские ассоциации сенатвызывает не только как термин, но и как архитектурное строение, где по одной оси расположены пантеонЛинкольна, обелискВашингтона и ротондаДжефферсона. Менталитет «римских легионов» проник даже в Североатлантический Союз (жалуются англичане) ради жестких односторонних, имперскихдействий. Вольно или невольно готовилась Америка к этому звездному часу своей исторической судьбы. Посмотрите на архитектуру основных зданий Вашингтона, обратите внимание на название государственных учреждений: сенат, Верховный Суд; не упустите факта колоссальных прерогатив принцепса,именуемого в данном случае президентом. Не упустите того факта, что согласно американской конституции внутреннее законодательство и конгресс стоят выше международного законодательства и международных институтов.
      «Мыслительные центры» столицы новой империи – Вашингтона с готовностью обсуждают стратегию односторонних действий по всему мировому периметру. Прежде республикански сдержанная «УоллСтрит джорнэл» находит благосклонную аудиторию, когда пишет: «Америка не должна бояться свирепых войн ради мира, если они будут вестись в интересах „империи свободы“. Все это означает, что Америка действует без оглядки на других. Международные соглашения типа „протокола Киото“ являются жертвами представления о неподсудности американцев никому, кроме собственных национальных учреждений. Сенат США, в частности, не ратифицировал „Ковенант экономических и социальных прав“, „Конвенцию искоренения дискриминации в отношении женщин“, „Конвенцию прав детей“, участие в „Международном уголовном суде“, против „протокола Киото“ вместе с президентом Бушем выступили 95 американских сенаторов. Многие проводят линию на наличие в американской истории давней и неистребимой традиции „американской исключительности“. Гарвардский профессор Э. Моравчик: Америка, стабильная демократическая, идеологически консервативная и политически централизованная, является сверхдержавой и может обходить обязательные для всех правила и законы.
      Мировая история подсказывает: США не преминут воспользоваться редчайшей исторической возможностью. В этом случае главной геополитической чертой мировой эволюции станет формирование однополярной мировой структуры.Америка прилагает (и будет в обозримом будущем прилагать) огромные усилия по консолидации своего главенствующего положения. С этим выводом согласны наблюдатели за пределами страны-гегемона, да и сами американские прогнозисты: «Соединенные Штаты сознательно встанут на путь империалистической политики, направленной на глобальную гегемонию. Они умножат усилия, выделяя все более растущую долю ресурсов на амбициозные интервенции в мировом масштабе». Свернуть с этой дороги пока не сможет ни один ответственный американский политический деятель, любой президент должен будет опираться на массовое приятие страной своего положения и миссии. Уже сейчас высказывается твердое убеждение, что «еще не одно поколение американцев будет готово идти этой дорогой: тяжело отказываться от всемогущества».
      Проконсулы докладывают из провинций о завершении военных операций. Тацит, историк имперского Рима, почувствовал бы себя в своей тарелке.
      Английский историк Фергюсон считает надуманным противопоставление односторонности и многосторонности в действиях Соединенных Штатов: империя всегда действует односторонне, а мощь Америки значительно больше, чем значимость международных организаций, даже таких как ООН. «Суть в том, что Организация Объединенных наций не может служить альтернативой Соединенным Штатам, хотя бы потому, что бюджет ООН составляет 0,07 процента федерального бюджета США». ООН не может выступить против США и победить. Валовой продукт четырех постоянных членом СБ ООН составляет 4,5 трлн дол. – менее половины американского. ООН, полагает Фергюсон, ныне нуждается в США больше, чем США в ООН. Во многом потому, что невиданный рост суверенных государств в ХХ веке не сделал эти государства процветающими и они обратились за помощью. «Эксперимент с политической независимостью стал несчастьем для многих бедных стран», а причиной бедности явилось «отсутствие необходимых государственных институтов» . Ключом к экономическому успеху является наличие эффективных государственных институтов, которые империяобеспечивает быстрее, чем кто бы то ни было. «Моим центральным тезисом является следующее: либеральный империализм является хорошимфеноменом» .
      Неизбежен вопрос: кто более всегополучает от имперского всевластия внутри самих Соединенных Штатов? Фергюсон с долей одобренияприводит ответ экономиста Пола Крюгмена: «Богатейшая часть республиканской партии и нефтяная промышленность». Роковой вопрос: укрепляет или ослабляет американская империя свою значимость и влияние в мире? И выступает апологетом империй: это более старое государственное образование, чем суверенные государства, и главный носитель цивилизующих институтов. После крушения СССР мир стоял пред выбором – совокупность наций-государств или американская империя. И империя возобладала. Остается определить, надолго ли.
      Исключительной особенностью американской империи, по мнению Фергюсона является «чрезвычайно короткий период существования». Римская империя существовала полторы тысячи лет, Британская империя – полтора столетия; американской империи отведено несколько десятилетий. Почему?
       Во-первых ипрежде всего потому, что, в отличие от классических империй, американцы не заселяютзавоеванные или зависимые страны. «Несмотря на огромные богатства страны и на грандиозную военную мощь, американцы не склонны к тому, без чего подлинная империя не бывает долговременной. Они не хотят „идти туда“ – и если они все же обязаны идти, то считают дни до возвращения домой» . Они игнорируют зависимые страны, они привязаны к метрополии. Но это, увы, не способствует созданию имперской сплоченности.
       Во-вторых,хронический дефицит «человеческого материала» явственно ослабляет империю. В Британской империи не было недостатка в энтузиастах освоения завоеванной и заселенной четвертью мира. Выпускники Оксбриджа с готовностью брали на себя «имперское бремя» и отправлялись в неведомые углы мира. Не то с выпускниками Гарварда: проконсульская миссия не привлекает их. Да и с солдатами еще дело сложнее – 12-месячное ограничение на пребывание за границей. При этом недостаточность военного персонала в Ираке признана практически всеми. «Кризис принял такие пропорции, что (американская) администрация была вынуждена проглотить свою гордость и просить союзников о подкреплениях».
       В-третьих,ЦРУ далеко до британской Интеллидженс сервис. У американской разведки нет ни одного подлинно квалифицированного, говорящего по-арабски агента на Ближнем Востоке, где в свое время блистали Лоуренс Аравийский и Филби-старший. Американцы этой службы «предпочитали жить в окрестностях Вашингтона, исключая для себя операции, грозившие диареей». Никакого киплинговского героизма у этих «тихих американцев», давно описанных Грэмом Грином.
       В-четвертых,электоральный цикл в четыре года подогревает чувствительность американского общества к людским потерям. Но долго иметь империю без империалистов невозможно.
       В-пятых,низвергая тиранов на Ближнем Востоке, Америка является самым большим должником мира.«Зарубежные долги Соединенных Штатов в 2003 г. превысили 8 трлн дол.» . США сами вешают себя на крючок зарубежного капитала.
      В самом влиятельном американском журнале «Форин Афферс» идеологи имперской касты пишут то, что было немыслимым всего несколько лет назад: «Логика неоимпериализма слишком убедительнадля администрации Буша, которая не может сопротивляться ей... Хаос в мире является слишком угрожающим, чтобы его игнорировать... Пришло время империи, и логикой своего могущества Америка просто обязана играть лидирующую роль» . Время суверенов на мировой арене окончилось. В Вашингтоне звучат призывы создать под руководством США некий всемирный орган, мировое агентство (следуя модели Мирового банка и Международного валютного фонда), который заменил бы неэффективную Организацию Объединенных наций и имел бы вооруженные силы, которые контролировали бы всю планету. Этот орган мог бы разместить силы там, куда бы их направил руководимый американцами центральный совет. Прежний гимн демократии превратился в апофеоз империи.
      Подобные идеи Роберт Каплан популяризировал в книге «Политика воинов: почему лидерство требует языческого этоса». Язычество в Америке XXI века стало предметом восторга. Каплан, назвавший Европу «женственной Венерой», воспевает «восхитительного» императора Тиберию, чей проконсул Понтий Пилат санкционировал распятие Христа. Тиберий, с точки зрения восхищенной имперской мысли современной Америки, «умело сочетал дипломатию угрозы применения силы ради сохранения мира, благоприятного для Рима... В империи была положительная сторона. Она была, в определенном смысле, наиболее благоприятной формой мирового порядка» . Обращаясь к современности, Каплан с одобрением пишет, что Соединенные Штаты стали «более безжалостныв решении задач экономической турбулентности» равно как и в вопросах демографического роста развивающихся стран, в отношении к природным ресурсам этих стран . Далеко ли отсюда до идей удара по Месопотамии, в чьих недрах более десяти процентов мировой нефти?
      Газета «Нью-Йорк Таймс» поместила серию статей «с мыслью об империи». Впечатляющей представляется статья Э. Икина: «Сегодня Америка является полнокровной империей на манер Римской и Британской империй. Таково общее мнение наиболее заметных комментаторов и ученых нации». Восторг в метрополии, но как воспримут новую имперскую мощь потенциальные колонии? Чарльз Краутхаммер анализирует ситуацию в том же ключе, буквально упиваясь имперским превосходством: «Американский народ выходит из замкнутого пространства к мировой империи. Со времен Римской империи в мире не было подобной мировой силы, которая доминировала бы в культурном отношении, экономически и в военном смысле. Никогда еще за последнюю тысячу лет в военной области не было столь огромного разрыва между державой № 1 и державой № 2... Экономика? Американская экономика вдвое больше экономики своего ближайшего конкурента» »... А в «Уолл-Стрит Джорнэл» М. Бут под заголовком «В защиту американской империи» начал давать практические советы: Вашингтону следует оккупировать не только Афганистан, но и Ираки «другие беспокойные страны, которые вопиют о просвещенном руководстве». Современный мир должен воспринять ту древнюю идею, что право в империи принадлежит силе.
      Для многих такая постановка вопроса Америкой является новинкой, но только не для соседей Соединенных Штатов – Мексики, половину территории которой американцы захватили еще в позапрошлом веке. У памятника покончившим с собой мексиканским кадетам 1848 года слышится: «Самое удивительное относительно удара США по Ираку – это изумление наивных душ».
      Дождавшиеся своего часа сторонники имперской внешней политики полагают, что Америка должна вести себя как активный гегемон в силу двух главных соображений: 1) она может себе это позволить; 2) если Вашингтон не обратится к силовым методам и не навяжет свое представление о международном порядке, тогда воспрянут соперники и Америке не избежать судьбы постепенной маргинализации .
      Новым в приведенной констатации является не то, что Америка – единственная «сверхдержава» мира (таковой она является со времени окончания «холодной войны»), а то, что в Вашингтоне начали ощущать, осознаватьотсутствие препятствий, свое неслыханное превосходство, возможность пожинать плоды своего успеха. Изменой национальному чувству стало сомнение в утверждении своих прав на все, включая предупреждающийпервый удар везде, где стражи империи усмотрят потенциальную враждебность.
      Поборники имперских прав энергично призывают Вашингтон возглавить мировое сообщество, прозвучало напоминание о том, что США являются «величайшим получателем благ от глобальной системы, которую они создали. Как держава несравненной мощи, процветания и безопасности, США должны и сейчас возглавить эту систему, претерпевающую время разительных перемен» .
      Воинственность охватила американское общество удивительно быстро – в течение нескольких лет. Еще в 1990 г. опасения в отношении зарубежной конкуренции испытывали 41% американских производителей, а в начале следующего, двадцать первого столетия страх почти исчез – лишь 10 процентов опрошенных американцев выразили свои тревоги в отношении силовой политики. Страх в отношении объединенной Европы и неудержимой Японии ослаб, Россия сама сокрушила свою мощь, Китай еще сомневается в своей готовности к мировому возвышению.
      Теперь 85% лидеров американского бизнеса приветствуют европейскую конкуренцию – нужно же иметь спарринг-партнера. Годовой доход в расчете на каждого американца составил 38 тыс. дол. Американский бюджетный дефицит в 2005 фин. г. превысил 100 млрд дол.

      В ноябре 2001 г. журнал «Нэшнл ревью» прямо обвинил Американскую Ассоциацию исследований Ближнего Востока в «полном провале ближневосточных исследований как академического занятия, оказавшегося неспособным подготовить Соединенные Штаты к брутальному терроризму исламского радикализма» . Кабинетные ученые, мол, влезли в дебри абстрактных догм, «расщепляют волос вдоль» и при этом игнорируют национальные интересы США. Завязалась весьма ожесточенная дискуссия.
      Самый краткий ответ на вопрос: «Как это случилось 11 сентября?» звучит примерно так: ввиду того, что несколько преисполненных решимости людей – исламских фанатиков – хотели этого и оказались в состоянии произвести нападение, обойдя все охранительные преграды, воспользовавшись неадекватностью разведслужб США, открытостью американских границ.
      Но вопрос о причинах решимости девятнадцати самоубийц, их интерпретации религиозных догм, их сознательного стремления стать самоуправляемыми ракетными установками, захватывает гораздо более широкий диапазон проблем. И основой этих проблем была ненависть к политикеСоединенных Штатов в ближневосточном регионе.
      Многие американские исследователи Ближнего Востока сознательно постарались избежать манихейства, избежать сознательной антагонизации огромного и важного региона, призвали улучшить отношения с арабским миром и поэтому старались не акцентировать внимания на негативной оценке ислама как цивилизации.
      Но сказать, что специалисты по исламу не предупреждали западный мир, было бы не полной правдой. Но следует отметить, что американские специалисты излишне сконцентрировались на лидере Аль-Каиды. Влиятельнейший журнал «Форин афферс» поместил в 1998 г. статью Б. Льюиса «Разрешение на убийство: Усама бен Ладен объявляет Священную войну». В 1999 г. эксперт Майкл Фенди издал исследование, значительная часть которого посвящена карьере Бен Ладена. Значительное число весьма квалифицированных исследований было осуществлено непосредственно для ЦРУ, и в них авторы также постарались оценить самими же выпестованного противника.
      Еще во времена президента-демократа Билла Клинтона было создано короткое и простое объяснение, ставшее почти частью политической культуры в США: иностранцы будут не любитьАмерику, что бы она ни делала: просто потому, что она является самой мощной нацией на земле, приверженной при этом демократии и свободному рынку. Так грозное явление получило самоуспокаивающее объяснение, годное на все случаи жизни и, собственно, ничего не объясняющее. Это был легкийответ, и он привел американцев к представлению, что, словами американского аналитика Димитрия Саймса, «вмешательства во внутренние дела других стран будет ненакладным; Соединенные Штаты будут нести относительно скромные расходы, а не всю плату за последствия своих действий» . Эта теория в конечном счете приобрела характер «общепринятого здравого смысла», она стала привычным и поверхностно убедительным объяснением.
      Но эта теория является ложной. Американцы представили гнездом терроризма весьрегион Ближнего Востока. К тому же вся история терроризма свидетельствует против того, что абстрактные положения политической философии сами по себе достаточны, чтобы спровоцировать силовое противодействие. Это очевидно в случае Израиля, где терроризм связан с арабо-израильским конфликтом. Указанное объяснение не работает в случае террористических атак в Индии, Шри Ланке, России, Испании, Британии, Колумбии, Алжира, Узбекистана. Эйфелеву вышку хотели уничтожить из-за связей французского правительства с алжирским военным режимом. Почему ненавистный американцам Ирак должен был быть иным? Он неявлялся ваххабистской ветвью радикального ислама, предубежденного против западной цивилизации. Ирак не боролся слепо против западной цивилизации как таковой, в противном случае ей нужно было бы напасть на более продвинутые, разрешающие гораздо больше, чем сравнительно консервативные США, страны Западной Европы.
      Ощущая невозможность «максимально широкого» определения противника, Америка после шока постепенно «сузила» (иначе невозможен был конкретный ответ) территорию противника: Афганистаном, Ираком, Сирией, Ираном. По мнению Ахмеда Рашида, считающегося лучшим специалистом по мусульманским террористическим организациям (в 2002 г. на Западе вышло его обстоятельное исследование «Джихад»), Ирак Саддама Хусейна готовит основанный на средствах массового поражения ответ Америке. Основной проблемой для Запада является предвосхитить зрелую степень овладения Саддамом ядерного, химического и биологического оружия. Параллельно в Средней Азии действует Исламское движение Узбекистана (часть структур которого была развернута в Афганистане и пострадала в ходе боев).
      Заново после Сентября мобилизованные американские специалисты по Ближнему Востоку выдвигают четыре объяснения антизападному ожесточению Ирака в отношении Америки:
      – Влияние военного триумфа в войне с Ираком в 1991 г. Тогда США сознательно постарались не ожесточить мусульманский мир. «Чтобы навести глянец на современный ислам, эксперты по Ближнему Востоку постарались занизить значимость мусульманского экстремизма, что привело к самоуспокоенности и самоуверенности» .
      – США сконцентрировали свое внимание на том, что им кажется наиболее важным – на отношениях с «умеренными» режимами, с прозападными правительствами Саудовской Аравии, Египта, Иордании, на тенденциях развития связей этого региона с Западом. Это заметно отвлекло внимание от воинствующей части ближневосточного политического спектра, во главе которого стоит Ирак. Недостаток внимания к радикальным режимам сказался. Потенциальная демократизация Ближнего Востока как бы закамуфлировала упорный радикализм Багдада и других подобных столиц.
      – Нефть как стратегическое сырье современной экономики заставляет как бы «сквозь пальцы» смотреть на особенности политического процесса в данном регионе, позволяя слишком многое таким странам, как Ирак.
      – Палестино-израильский конфликт так или иначе занимает в американских отношениях центральное место, как бы уводя в сторону возможность прямого воздействия мусульман на Америку. Американцев напугала легкость проникновения внутрь страны: за один год границы США пересекают 489 млн человек, 127 млн легковых автомобилей, 11,5 млн грузовиков, 829 тыс. самолетов, 2,2 млн железнодорожных вагонов. «Возможно, наиболее серьезной угрозой, порожденной атакой 11 сентября, – пишет американец С. Флинн, – является обнаружение мягкого подбрюшья глобализации. Та же самая система, которая питала славные дни 1990-х годов – открытость американской экономики миру – увеличила американскую уязвимость. На протяжении многих лет американские политики, переговорщики и лидеры бизнеса действовали исходя из наивного предположения, что у раскрытия ворот мировой торговли и путешествий нет побочного негативного эффекта» . Американцы поздно, но опомнились – теперь в США не купитькарт основных водных резервуаров, атомных электростанций, мостов и тоннелей. Карты нефте– и газопроводов изъяты из Интернета.
      Отрицать, что названные проблемы противоречат установленному надолго внешнеполитическому курсу США, было бы противиться очевидности. В США уже говорят о «болезненных последствиях триумфализма, который овладел Соединенными Штатами после окончания „холодной войны“ . А что, если Саддам Хусейн решит отомстить за 1991 год? Каковы его силы и возможности? Каковы возможности Соединенных Штатов противостоять обозленному блокадой Ираку?

      Прежде чем обратиться к американской авантюре на Ближнем Востоке, сделаем самую общую оценку мощи звездно-полосатого мира. Американские теоретики без тени смущения пишут, что «военная мощь на протяжении последних 60 лет была доминирующимэлементом во внешней политике США» . С уходом в небытие соперницы-сверхдержавы на долю США в конце ХХ века выпала феноменальная удача – накопленная за период «холодной войны» мощь оказалась лишенной противовеса, свободной для использования в целях мирового стратегического доминирования.
      США ощутили невероятную военную мощь – и тем не менее не прекратили гонки вооружений, доведя военные расходы до 476 млрд дол. США создали триаду стратегических ударных сил, самый большой в мире военно-морской флот, превосходную авиацию и мощные сухопутные силы, размещенные на всех континентах. Только эта страна имеет флот на всех четырех океанах. Мощь глобального масштаба включает в себя стратегическое и тактическое ядерное оружие, атакующие подводные лодки наряду со спутниками в космосе, флот двенадцати тяжелых авианосцев и несравненные силы быстрого развертывания.
      Они заменили баллистические ракеты на своих подводных лодках более точными «Трайдент IIД-5», вооруженными более мощными боеголовками. ВМС США сместили огромную долю своих подводных баллистических ракет в Тихий океан к китайским и исламским берегам, где им не противостоят даже радарные системы. ВВС США завершили оборудование своих стандартных бомбардировщиков Б-52Н ядерными крылатыми ракетами, «невидимыми» для радаров; увеличили численность бомбардировщиков Б-2-с (оснащенных технологией «Стелс», позволяющей им летать чрезвычайно низко и избегать даже самых современных радаров). Наконец, США установили мощные боеголовки ракет МХ и мирвированные боеголовки на МБР «Минитмен», достигшие точности ракет МХ. Вооружившись таким образом, Америка получила возможность первого удара повсеместно .
      Америка получила возможность скептически смотреть на прежние самые развитые военные страны – Россия (64 млрд дол. военных расходов в год); Китай – 46 млрд дол. военных расходов; Япония – 40 млрд; Британия – 35 млрд дол. в год; Франция – 33 млрд дол. в год; Германия – 27 млрд; Саудовская Аравия – 24 млрд; Италия – 21 млрд; Индия – 14 млрд; Южная Корея – 11 млрд дол. Америка расходует 476 млрд дол. – значительно больше всех остальных. В 2006 г. США расходуют почти 40 процентов мировых затрат в военной сфере. Больше, чем 15 следующих за ними стран.
      Вашингтон обращает большое внимание на численность вооруженных сил: КНР – 2,3 млн военнослужащих; США – 1,4 млн военнослужащих; Индия – 1,3 млн военнослужащих. Северная Корея – 1,1 млн военнослужащих; Россия – 1 млн военнослужащих; Южная Корея – 683 тыс. военнослужащих; Пакистан – 612 тыс. военнослужащих; Турция – 610 тыс. военнослужащих; Иран – 513 тыс. военнослужащих; Вьетнам – 443 тыс. военнослужащих.
      Ощущение всевластия – сильное чувство. Исчезают интеллектуальные предохранительные барьеры, возникает желание «быть достойным своего времени», растет ощущение праведности силовых акций, «заслуженных» двухсотлетним ростом страны. Все это в концентрированном виде сказалось в «доктрине Буша», как бы давшей Америке не только право, но обязанность строить мир по своему ранжиру. США как бы лишились тормозов и стали на путь, на котором приемлемо вести в современном мире краткосрочные (или кажущиеся таковыми), победоносные войны.
      Как пишет М. Уокер, «Соединенные Штаты обрели военное доминирование, равное совокупной океанской мощи Пакс Британники и военной мощи имперского Рима периода его расцвета» . Армия Рима в пик имперского влияния при императоре Траяне (начало второго столетия нашей эры) имела численность менее 400 тысяч воинов. Пик численности имперской армии викторианской Британии – 356 тысяч солдат (вместе с индийскими сипаями) в 1897 г. Вашингтон в начале XXI века контролирует гораздо более обширные пространства – он размещает 100 тысяч своих солдат в Европе, 37 тысяч в Южной Корее, 25 тысяч в Персидском заливе, 20 тысяч в Японии, по нескольку тысяч на Балканах, в Центральной Азии, в Афганистане, отдельные контингенты в Закавказье и на Филиппинах, в Латинской Америке.
      Самое главное в стратегии единственной сверхдержавы – это различие в миссии. Традиционные крупные державы бьются за свои интересы, но либеральная империя – за мировой порядок и упорядоченное развитие, за господство одной цивилизации – самой мощной и военизированной. Одна из главных функций вооруженных сил США – создание демократических государств по всему мировому периметру при сохранении лидерства в авангарде – в «золотом миллиарде», где сконцентрирована индустрия, финансы, наука, «soft power» Запада, то есть его привлекательность и научная мощь.
      Перспективы буквально завораживают американских военных и политиков: в XXI веке «Соединенные Штаты, учитывая их человеческие и естественные ресурсы, их мощь и размеры, получили шанс играть доминирующую дипломатическую и военную роль в мировых делах, вопреки недовольству и сопротивлению многих стран. Это недовольство может повести к противодействию, влекущему насилие... Все рекомендации на будущее основываются на продолженииамериканского вовлечения в дела других наций, на том, что американская мощь будет решающим фактором в мировом прогрессе в течение следующей четверти века» .
      «Соединенные Штаты являются единственной страной, способной создать глобальную военную коалицию, как это было в случае на Балканах и с Ираком» .
      В Азии размещаются 177 тыс. американских военнослужащих плюс 33 тыс. на флоте. (Согласно т. н. Докладу Ная, этот уровень будет поддерживаться в Азии еще как минимум 20 лет). 125 тыс. американских военнослужащих размещены в районе Персидского залива (5 тыс. на флоте) . В состоянии постоянной боевой готовности 12 авианосных групп – особенно существенное значение имеет патрулирование нефтяной кладовой мира – Персидском заливе (1) и пролива, отделяющем Тайвань от КНР (2); патрулирование Ирака, края Косово. Армейские дивизии с огромным тылом в виде систем снабжения горючим, продовольствием и боеприпасами остаются твердой основой приготовления к ведению боевых действий на суше, равно как авианосные боевые группы и амфибийные соединения являются основой военно-морских сил, а эскадрильи самолетов – для авиации.
      В 2002 г. военные планировщики США ввели в зону американской военной ответственности всеостававшиеся неохваченнымирегионы Земли: не осталось ни пяди земли, которая не находилась бы в компетенции одного из региональных командований министерства обороны США – от Арктики до Антарктики. 1 октября 2002 г. в Пентагоне был создан центр военного контроля – Верховное командование, курирующее системы раннего обнаружения, спутники системы противоракетной обороны, а также стратегические средства наступательного характера с применением как обычного, так и ядерного оружия.
      Т. Фридмен говорит: «Именно Соединенные Штаты определяют правила, по которым работает Всемирная мировая организация и условия, на которых в нее может быть принят Китай. Именно Соединенные Штаты сформулировали ответ Организации Объединенных Наций на действия иракского президента Саддама Хусейна... Другим странам НАТО, китайцам и русским остается лишь подчиняться, иногда очень неохотно» .
      Лишь несколько стран в силу собственной культуры, цивилизационных особенностей и исторического развития (близость к СССР) не входили в мировую зону США, и это делало их потенциальными жертвами. Одной из таких стран был Ирак.Прежде чем обратиться к собственно военным действиям, к вторжению вооруженных сил США в Ирак, посмотрим, как видел и анализировал Месопотамию высший круг американского руководства, как он стал относиться к внешнеполитическим проблемам.

      То, что произошло в 2000 году, представляет собой общий поворот американского республиканизма вправо, сдвиг республиканской партии США в сторону гегемонизма, силовой политики, подчинения американским интересам международных организаций.
      Если быть точными, то левоекрыло республиканцев, являвшее собой прежний атлантический истэблишмент, прежний внешнеполитический мэйнстрим, оказалось оттесненным. Никаких больше Картеров и Клинтонов, не способных использовать американскую мощь в мире. Главные источники власти сместились.
      К власти пришли «вулканы» – неоконсерваторы, имеющие общего идола – Рейгана. Это бывший первый замминистра обороны, ныне возглавляющий Всемирный банк – Пол Вулфовиц; замминистра обороны по выработке политики Дуглас Фейт; начальник штаба вице-президента США Льюис Либби; ведущий в Совете национальной безопасности Ближний Восток, Юго-Западную Азию и Северную Африку Элиот Эбрамс; член Совета по выработке оборонной политики Ричард Перл. Остальные «неоконы» в основном судят и рядято политике, но не формируют ее. Они ее «философы», воздействующие на американское общество со страниц ведущих печатных изданий – Уильям Кристол в «Уикли стандарт», Макс Бут в «Уолл-Стрит джорнэл», Чарльз Краутхаммер в «Паблик интерест» и «Комментари». Философ Сидни Хук, политологи Ирвинг Кристол и Роберт Каган пишут книги, которые благодаря рекламе становятся бестселлерами. Прежний представитель США в ООН Джин Киркпатрик ныне преподает. Экс-директор ЦРУ Джеймс Вулси подумывает о мемуарах, Майкл Новак ударился в теологию. «Неоконы» сильны в таких аналитических центрах, как Американский предпринимательский институт, Проект Нового Американского Века, в фондах Брэдли, Джона Олина, Смита Ричардсона.
      В политическом центре неоконсерваторам так или иначе противостоят собственно люди президента (которые несколько отстоят от неоконсерваторов и в американской политической жизни ведут себя как демократические империалисты). Их возглавляет собственно президент Джордж Буш-мл., их ведет за собой вице-президент Ричард Чейни, их безусловный лидер – министр обороны Дональд Рамсфелд, их идеи олицетворяет государственный секретарь Кондолиза Райс. Не все они (и не всегда) благоволят к «неоконам». Многие из «грандов» нового американского империализма осуждали яростную активность «неоконов» на Балканах, опускали международные разделы в речах Буша-мл., когда тот лишь претендовал на Белый дом.
      Как пишет едва ли не самый активный «неокон» Макс Бут, «после самой крупной в истории США террористической атаки президент Буш-мл. пришел к выводу, что администрация не может более позволить себе „скромной“ внешней политики». Особое ликование «неоконов» вызвала принятая администрацией Буша в 2002 г. амбициозная «Стратегия национальной безопасности», главной мыслью которой было продекларировано право федерального правительства США наносить «предваряющие удары» в случае, если государственные органы страны посчитают политику государства Х грозящей антиамериканскими действиями. Это наиболее лелеемый американскими неоконсерваторами документ, символ американской гегемонии в мире.

      В самом начале января 2001 г. новоизбранный вице-президент Чейни позвонил умеренному республиканцу – Уильяму Коэну, служившему в администрации Билла Клинтона министром обороны – с просьбой: «Нам нужно подготовить президента к серьезным действиям на Ближнем Востоке». Вице-президент имел в виду углубленные дискуссии «по поводу Афганистана, Ирака и других целей в регионе».
      Напомним, что Чейни был министром обороныв администрации отца нынешнего президента – Джорджа Буша-старшего в годы, включавшие в себя Войну в заливе в 1991 году. После окончания войны Соединенные Штаты, не двинувшись на Багдад, определили две запрещенные для полетов иракской авиации воздушные зоны – на севере и юге страны, закрыв для воздушных полетов 60 процентов иракской территории.
      10 января 2001 г. – за десять дней до инаугурации – будущие президент Буш, вице-президент Чейни, министр обороны Рамсфелд, будущий госсекретарь Колин Пауэл и советница президента по вопросам национальной обороны Кондолиза Райс прибыли в Пентагон для встречи с уходящим Коэном. Их ждали в «танке» – гарантированном от прослушивания помещении Пентагона. Новоизбранный президент был в самом веселом настроении, он не видел в будущем угрозы. Два американских генерала совместно с Коэном просветили собравшуюся компанию относительно технических деталей установления запрещенных зон полета в Ираке. Операция «Северная вахта» запрещала иракцам полеты над северной десятой частью Ирака – так осуществлялась опека курдов. В течение 164 дней предшествовавшего года примерно 50 американских и британских самолетов патрулировали эту зону, не давая войскам Саддама Хусейна полностью овладеть севером. Почти в каждом случае американо-английские самолеты обстреливались (преимущественно ракетами «земля-воздух»). Американские самолеты отстреливались и бросали бомбы, целясь преимущественно в зенитные установки иракцев.
      В ходе более крупной операции «Южная вахта» в зону контроля подпадала почти вся южная часть Ирака – вплоть до пригородов Багдада. За прошедшее десятилетие американские и британские самолеты осуществили 150 тысяч вылетов. На предшествующий год пришлось 10 тысяч вылетов – и ни один самолет не был сбит. Пока. Американских генералов беспокоило то, что многомиллионной стоимости самолеты подвергались опасности при нападении на скромное 57-миллиметровое зенитное орудие.
      Особый интерес представляла точка зрения Коэна, через десять дней покидавшего свой министерский пост. Он полагал, что Америке не приходится рассчитывать на помощь стран ближневосточного региона в борьбе против Саддама Хусейна. Америка здесь практически одинока. Бомбометание едва ли даст ощутимые результаты. Коэн полагал, что, войдя в тупиковую ситуацию, администрация Буша постарается найти пути примирения с Ираком.
      Находившийся в отменном расположении духа президент Буш задал всего лишь несколько вопросов конкретного характера, но по ним не было ясно, какой будет еголиния поведения в вопросе об изоляции Ирака. На пентагоновских столах лежали ментоловые жевательные резинки, и когда председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Генри «Хью» Шелтон увидел, что Буш вожделенно смотрит на его жвачный кубик, он передал его президенту. Таков был характер обсуждения. Или президента?
      Через три года президент Буш скажет: «Мы едва ли могли повлиять на Саддама Хусейна. До 11 сентября я не видел особой опасности, исходящей от Ирака». Встает вопрос, а зачем среди сонма дел клинтоновского военного министра озадачили именно иракской ситуацией?
      Второе важное (в плане формирования президентской позиции) совещание состоялось у Буша с директором ЦРУ Джорджем Тенетом. В течение двух с половиной часов речь шла о секретных операциях на Ближнем Востоке. Президенту сообщили, что Соединенным Штатам угрожают с трех сторон: 1) Террористы Аль-Каиды, базирующиеся на Афганистане. 2) Распространение оружия массового поражения, химического, биологического и ядерного. 3) Угроза со стороны Китая, которую можно будет игнорировать еще 5–15 лет, но не более; особенно опасен (считали американские разведчики) слой китайских военных.
      Об Ираке речь конкретно зашла не сразу. Тенета больше интересовал Бен Ладен. Слово «Ирак» было отчетливо произнесено на семнадцатый день президентства Буша, когда заместитель Тенета Джон Маклафлин специально охарактеризовал формирующую иракскую политику Вашингтона. Возникли предположения о наличии на территории Ирака оружия массового поражения, хотя инспекторы ООН (работавшие в стране до 1998 г.) не обнаружили таковых. В указанном году президент Саддам Хусейн изгнал международных инспекторов из Ирака, и возник вопрос об отношении к противникам Саддама Хусейна в – и за пределами Ирака. Буш и его окружение боялись захвата одного из американских летчиков. Какими могут быть средства их спасения?
      Новый подход сказался сразу. 16 февраля 2001 г. 24 американских и британских самолета нанесли удар по 20 иракским радарным установкам – самая крупная атака за предшествующие два года. Пентагон через Кондолизу Райс, советницу президента по национальной безопасности, предупредил президента Буша о предстоящей бомбардировке. Уничтожены были фиберглассовые оптические волокна, объединяющие военную систему Ирака.
      Самым большим сторонником ударов по Ираку с этого времени становится министр обороны США Дональд Рамсфелд – политик с длительной карьерой работы на правом фланге американской политической сцены. Он делится с госсекретарем Пауэллом своими опасениями в отношении того, что закупаемые багдадским правительством трубы могут быть использованы в качестве ракетных устройств. Прежний профессиональный военный Колин Пауэлл усомнился: «Чтобы добыть одну такую трубу, иракцы не будут покупать прибор стоимостью в 200 тыс. дол.».
      После бесед с подозрительным Рамсфелдом Пауэлл становился все более скептичным в отношении неугасающей фантазии министра обороны. Последовали несколько наиболее странных в истории американского государственного искусства дебатов. Рамсфелд свел обвинения к фразе: «Иракцы ежедневно метят в американских пилотов».
      Американцы начинают все более активно обращаться к заграничным противникам Саддама Хусейна. Одной из наиболее видных таких групп был Иракский национальный конгресс, возглавляемый математиком Ахмедом Челаби, который получил образование в США и покинул Багдад в 1958 году. Госдепартамент и ЦРУ испытывали сомнения в моральных качествах Челаби и его целях («скользкий», нерешительный, не имеющий связей внутри Ирака Саддама Хусейна – считали недоброжелатели Челаби). Но у него в Вашингтоне были и влиятельные сторонники.
      1 июня 2001 г. на заседании полного состава Совета национальной безопасности США было решено выработать последовательную иракскую политику. С этого времени штат СНБ стал вплотную заниматься выработкой иракской политики, и возглавил этот процесс первый заместитель Кондолизы Райс – пятидесятичетырехлетний Стивен Хэдли, адвокат, который немало работал с Ричардом Чейни, когда тот был министром обороны у Буша-старшего. Возглавляемая Хэдли группа к 1 августа 2001 г. подготовила сверхсекретный план под названием «Стратегия освобождения». Обширный план имел и весьма внушительные приложения: о роли ООН, о военных инспекторах, значении запретных для полетов зон. С планом был ознакомлен государственный секретарь Колин Пауэлл, но общее число осведомленных с ним высших чиновников было невелико.
      Тем временем со времени Войны в заливе (1991) американская военная машина вела вялотекущую боевую операцию против Багдада. Бомбардировки иракских городов продолжались постоянно. Это была необъявленная война, и длилась она со времен освобождения Кувейта, но не интенсивно.
      Предполагая возможность перехода из «вялотекущей фазы в боевую, американское командование создало план войны против Ирака – двести страниц текста плюс двадцать дополнений, касающихся разведки, поставок вооружений, описание боевых операций в воздухе, на земле и в морских просторах (еще 600 страниц). Согласно этому плану Соединенные Штаты нуждались в семи месяцах боевых действий, в боевых силах примерно в 500 тысяч военнослужащих только на Ближнем Востоке на момент начала операции. Слыша оценки Ренуара, генерал Фрэнкс (командующий СЕНТКОМом, в компетенцию которого входило ведение боевых действий на Ближнем Востоке) теперь более детально представлял себе, что имеет в виду президент Буш. Нужно сказать, что Фрэнкс был поражен. В середине одной войны (против Талибана в Афганистане) его главнокомандующий решил детально спланировать вторуювойну. «Черт возьми, о чем они думают? Есть ли резон распылять силы?»
      Но это распыление уже произошло. Американская армия расположила 368 тысяч солдат в 120 странах. До 11 сентября 2001 г. за границей Соединенных Штатов находились 20 процентов наличного армейского персонала; через два года на воинской службе за пределами страны находилась почти половина американской армии . За неделю до начала боевых действий в Ираке заместитель министра обороны П. Вулфовиц предсказал, что жители Ирака, «как народ Франции в 1940-х годах, видит в нас желанных освободителей». Так смело рассуждала неоконсервативная верхушка Америки.

      Самый большой закрытый клан в Америке – американское разведывательное сообщество – расходует 40 млрд дол. в год, что больше, чем все остальные разведки мира, вместе взятые. Центр разведки в Лэнгли претендует и на всезнание, и на понимание главных мировых явлений. Составляющие его четырнадцатьразведывательных служб и днем и ночью фиксируют мировые и региональные процессы, стремясь обеспечить американское правительство наиболее компетентным анализом грозящих Америке явлений. Рыцари «меча и кинжала» твердо берегут профессиональные тайны. Проходят поколения, прежде чем мир узнает о внутренних противоречиях, о раздорах и несогласиях в рядах хранящего корпоративную честь разведывательного сообщества. Внешнему миру остается только гадать о вариантах конкурирующих схем и объяснений, о цене упорно-молчаливого единства и солидарности.
      Но самая хрупкая материя – психика создает напряжение, которое способно преодолеть профессиональную лояльность, и тогда в оборонительном щите образуется просвет, и мы получаем редкую возможность представить себе ход мыслительного процесса американского разведсообщества, сопоставить различные точки зрения, узнать неортодоксальные мнения. Такое случается не часто. Последний подобный разлом случился в июле 2004 г., когда ведущий ближневосточный специалист ЦРУ опубликовал книгу со своими оценками происходящего в этом регионе. Автор предпочел не называть своего имени и выступил как «Аноним». Он, один из наиболее сведущих специалистов современного исламского мира и его боевых организаций, 22 года работает в ЦРУ и непосредственно из Лэнгли наблюдал за такими целями американской разведки, как Усама бен Ладен, анализируя его действия, слова, тактику и стратегию. Причиной его желания нарушить профессиональное молчание стало несогласие с формирующимся государственным курсом, ведущим Америку в тупик.
      Общенациональный спор оказался тем более ожесточенным, что пришелся на дни ухода в отставку директора ЦРУ Джорджа Тенета, когда спор об эффективности американских разведслужб и интерпретация борьбы с исламским фундаментализмом достигли своего пика. Стало ясно, что в американском аналитическом подходе выделились две школы, жестко противостоящие друг другу.
       Первуюточку зрения представляют неоконсерваторы, которые считают, что любое государство, любой стадии развития, представляющее любую из семи цивилизаций, способно достаточно легко и быстро воспринять западные демократические ценности. Именно эта группа теоретиков выступила с обоснованием быстрого вторжения в две ближневосточные страны, в Афганистан и Ирак, с твердой верой во всемирную приложимость западных идеологических догматов, в то, что указанные страны относительно легко будет превратить в прозападные управляемые демократии. Такие деятели, как Чейни, Рамсфелд, Вулфовиц, называли просто оскорбительными сомнения в способности Корзая в Афганистане и Аллауи – а затем его шиитско-курдских преемников – построить на своей родине подлинно демократические общества.
       Вторуюточку зрения самым ярким образом отстаивают профессионалы американской разведки. Победные фанфары в адрес быстро оккупированного Афганистана не ввели профессионалов американской разведки на Ближнем Востоке в эйфорию. Страны этого региона многие тысячелетия живут по своим устоявшимся законам; в присутствии иностранного вторжения главные политические силы этих стран откладывают внутреннюю рознь и объединяются против обозначившихся враждебных внешних сил. Так даже лидеры многократно перепаханного войнами Афганистана в октябре 2003 г. – на фоне горящего Багдада – призвали «всех муджахетдинов и простых афганцев» своею фетвою к битве с иностранцами.
      Американская разведка предупредила уже по поводу Афганистана: «Неумение США заручиться поддержкой (или уничтожить) лидеров и силы старшего поколения афганских муджахетдинов делает определенным процесс формирования страшного противника... Запад потерял время в Афганистане; решающей стала позиция Хекматьяра, Хаккани, Хали и других в пользу Талибана и Аль-Каиды, что практически гарантирует падение прозападного президента Корзая» . Но еще более основательно отдельные представители американской разведки выступили против иракской авантюры.
      ЦРУ, американская военная разведка предупредили против самонадеянности, веры в возможность быстрой перестройки многовековой парадигмы, рожденной в легкомысленных мозгах отвлеченных теоретиков. Витриной демократии на Ближнем Востоке ни Кабул, ни Багдад никогда не будут.На их стороне огромной силы цивилизационный код, сложившаяся за многие столетия инаяидентичность, которая противится немедленным прозападным переменам. В Кабуле независимые от внешней помощи афганцы прямо говорят американцам: «Вы плохо изучили нашу историю». После множества сообщений об окончательном крушении Талибана и Аль-Каиды, невозмутимо появляются новые сообщения – о том, что (об этом 5 мая 2003 г. писала «Крисчен Сайенс Монитор») «афганские силы сопротивления перегруппировались, перевооружились, получили новые средства и готовы вышвырнуть американские войска из Афганистана» .
      Багдад долгие годы был столицей халифата и опорой ислама. Культурный код изменить при помощи крылатых ракет невозможно.

      На данном этапе особую важность приобретает американская разведка. Директор ЦРУ Джордж Тенет был единственным членом Совета национальной безопасности, унаследованным Джорджем Бушем от Билла Клинтона. 48-летний, высокого роста сын греческих эмигрантов Тенет был хорош умением кратко изложить суть дела, он был профессионалом своей профессии, и Афганистан укрепил его позиции. Сотрудники ЦРУ были активны в предгорьях и наладили тесный контакт с пакистанской разведкой. Он вдесятеро увеличил штат действующих агентов ЦРУ, которое он возглавлял с 1997 г. Самой известной его фразой было: «Все в этом мире mano-a-mano, человек-человеку».
      Практически случайно Джордж Тенет имел завтрак с Карлом Роувом – старшим политическим советником президента Буша-младшего. Налаженные отношения были не менее важны, чем прочные связи с Кондолизой Райс и даже с президентом Бушем. Каждое утро в 8.00 глава американской разведки приходил к президенту страны. «Я люблю его, – сказал о Тенете Буш. – Я доверяю ему, и это очень важно». За его спиной стояли 17 тысяч сотрудников ЦРУ.
      Еще до 11 сентября Джордж Тенет видел неприятие администрацией Буша саддамовского Ирака. Тенет создал специальную иракскую команду, которой поручалось возглавить подрывные действия против Хусейна. В их «периметр» входили Израиль, Афганистан, Иран и Ирак. Во главе ее 4 августа 2001 г. встал 43-летний Соул (псевдоним).
      Главной опорой ЦРУ были курды – их 100-тысячное ополчение молниеносно связывало две трети регулярной иракской армии. После Войны в заливе в 1991 г. президент Джордж Буш-старший поставил перед ЦРУ задачу свергнуть режим Саддама. ЦРУ обеспечивало деньгами почти любое антисаддамовское движение. В 1997 г. конгресс США выделил этому движению 97 млн дол.
      Центральное разведывательное управление следило за Саддамом Хусейном с момента его прихода к власти в 1979 году. Согласно мнению Соула, для низвержения иракского президента требовалась концентрация всех силовых ведомств Соединенных Штатов. Этого можно было добиться лишь вторжением вооруженных сил США с активной помощью ЦРУ. Лэнгли после активизации ЦРУ в Афганистане уверовало в свою силу. Утром 11 сентября 2001 г. Соул и его коллеги направлялись в старое здание госдепартамента, чтобы поделиться советами с гражданскими коллегами. Пересекая границу Вирджинии и округа Колумбия, они по радио услышали о нападении на США. Они видели мчавшуюся назад, в Лэнгли, машину директора Тенета, прервавшего свой вашингтонский завтрак.
      В первые месяцы после 11/9 ЦРУ ослабило внимание к Ираку за счет Афганистана. «Наверху» только вице-президент Чейни продолжал напоминать об опасном Багдаде. Но Соул прямо сказал Чейни, что посредством тайной операции ЦРУ свергнуть Саддама невозможно. Тенет сказал, что ЦРУ может обеспечить от 10 до 20 процентов успеха. Курды и прежние заговорщики против Хусейна знали о свойстве ЦРУ покидать союзников в решающий момент и не верили американцам в штатском.
      Чуть позже президент Буш спросил глав ЦРУ: «Можем ли мы сместить Саддама посредством тайной операции?» и получил ответ: «Нет». Кондолиза Райс напоминала президенту, что для рекрутирования надежных агентов внутри Ирака агенты ЦРУ должны твердо обещать полномасштабное вторжение американских войск. На этом этапе Буш не давал твердых обещаний.

      Генерал Фрэнкс был в высшей степени критичен в отношении плана войны в Афганистане – первые 72 дня боев его не удовлетворяли абсолютно. Отсутствие фантазии, живой мысли, тупая закостенелость бесили его. То, что происходило, трудно было даже назвать «реализацией плана» – то были лихорадочные действия по выполнению приказа президента осуществить быстрые военные действия против Аль-Каиды. Возможно, главным виновником этой неразумной спешки был министр Рамсфелд, упорно требовавший массированной высадки американских войск на афганской территории. Первыми здесь 27 сентября 2001 г. высадились ударные силы Центрального разведывательного управления (16 дней после атаки девятнадцати 11 сентября). Это были весьма опытные люди, но их боевые качества желали много лучшего. Только через 22 дня на «вершину мира», на Гиндукуш, прибыли специальные группы командос. И все же сложилась довольно странная ситуация: Рамсфелд требовал максимального ускорения, а Фрэнкс указывал на неготовые к боевым действиям вертолеты, недостаточные коммуникационные связи, на неблагоприятствующую погоду.
      Министр обороны недоумевал: «Почему мы не можем осуществить вторжения быстро?» Рамсфелд в конечном счете взялся за несвойственные министру дела, доходя до прямого администрирования, до конкретного планирования грядущих операций, и генералу Фрэнксу ничего не осталось, как возмутиться: «Мистер министр, остановитесь. Так не пойдет. Вы можете уволить меня. Но я должен либо быть командующим, либо отстраниться от дел. Вы мне либо доверяете, либо нет. Если вы мне не доверяете, я готов покинуть свое место. Я желаю, чтобы вы прояснили свое отношение ко мне».
      Оказавшись в центре кризиса военного планирования и приготовлений, министр Рамсфелд ответил так: «Ясно, что в начале любого пути мы притираемся друг к другу в поисках оптимального пути». Но этот эмоциональный разговор оказался ключевым во взаимоотношениях министра и генерала. Стало ясно, что оба они нежелают лобового столкновения, хотя в характере обоих жило бойцовское чувство. (Рамсфелд когда-то преподавал в университете, и словесные баталии были его обычным полем битвы.) Но, дойдя до кризиса в отношениях с главным своим подчиненным, Рамсфелд теперь опасался упреков в неумении создать солидарную команду.
      Теперь он желал создать общий с Фрэнксом фронт. Помимо прочего, увольнять ведущего генерала в начале войны на Ближнем Востоке никому не казалось верхом стратегического умения: что лежит впереди в этой необычной войне с терроризмом и как вести дела в неведомых странах, если не налажен контакт даже с ближайшими генералами? Рамсфелд пошел на попятную и сделал заметные примирительные шаги.
      Тем временем Северный альянс таджиков и узбеков успешно выполнял свою миссию, ЦРУ и специальные войска продвигались вперед. Именно тогда Рамсфелд пришел к заключению, что на самом деле ему повезло: во Фрэнксе он нашел надежного исполнителя своих приказов. Отныне Фрэнкс – его человек. Это было непросто, зная традиционную жесткость министра обороны Рамсфелда, способного быть грубым и жестким, вовсе не желающим кому бы то ни было нравиться.
      Центральное управление вооруженными силами США стало налаживаться. Генерал Фрэнкс более всего думал о необходимости приспособить американскую армию к двадцать первому веку, ему претил антагонизм в Пентагоне, он желал иметь в министре обороны сообщника и коллегу. Фрэнкс перестал обращать внимание на личные обиды, он стал воспринимать грубость Рамсфелда как стимулятор армейской эффективности. «Он (министр) постоянно подталкивал, и это меня полностью удовлетворяет». Была создана машина управления, которая к походу на Багдад была отрегулирована и получила боевую выучку.

      К концу ноября 2001 года совместная операция вооруженных сил США и ЦРУ, сопровождаемая ковровыми бомбометаниями, стала давать результаты во многом благодаря действиям Северного альянса. Половина страны уже находилась под контролем альянса. Кабул пал, и тысячи бойцов Талибана и Аль-Каиды ринулись к южной границе с Пакистаном. Вашингтон уже израсходовал миллионы долларов; он заслал своих людей в бесчисленные племена страны. Специальные силы успешно упражнялись в ковровом бомбометании. Настроение вокруг Буша после весьма мрачного октября переменилось на предчувствие скорой победы в Афганистане.
      При окончании заседания Совета национальной безопасности 21 ноября 2001 г. президент Буш положился на плечо министра обороны Дональда Рамсфелда. Шел 72-й день после одиннадцатого сентября, канун праздника Благодарения. Одиннадцатый месяц президентства Джорджа Буша. Пятидесятипятилетний президент был значительно моложе 69-летнего министра обороны. При этом импульсивный президент явно не был мыслителем. Он был прямодушен, склонен решать практические задачи и гордился своей прямолинейностью. Но сейчас требовалась заведомая секретность, и именно поэтому он обращался к многоопытному министру обороны, впервые избранному в палату представителей от Чикаго. Министр был невысок, бравировал почти мальчишеской энергией вопреки седеющим волосам, тщательно зачесанным назад. Он излучал заведомую почтительность в отношении президента – одна из редких фигур, которым он охотно улыбался. (Чаще всего его лицо выражало примерное безразличие политика, испытавшего на себе многие функции государственного управления.)
      «Мне необходимо увидеть вас наедине». Два политика уединились в небольшой комнате рядом с Ситуационной комнатой; они плотно прикрыли дверь и опустились в кресла. Президент не стал углубляться в преамбулы, он сразу же предложил обсудить ситуацию с Ираком: «Что вы думаете о плане войны против Ирака? Какой план войны против Ирака уже имеется у вас? Пусть Томми Фрэнкс займется этим – защита Америки посредством свержения Саддама. Можно ли рассчитывать на полную секретность?»
      Рамсфелд, только что обновивший все основные военные планы Пентагона, обещал стопроцентную секретность. Именно в этот день президент Буш привел в действие цепочку событий, заведших американцев в Ирак шестнадцатью месяцами позже.
      Рамсфелд сразу поставил задачу: войск должно быть меньше, но они должны быть вооружены самым передовым оружием и отличаться мобильностью. Рамсфелд был главным создателем плана нападения на Ирак, а генерал Фрэнкс – главным реализатором этого плана. Интеллектуальными отцами нового плана были директор Американского института предпринимательства Кристофер Демот, замминистра обороны Пол Вулфовиц, специалист по исламу Бернард Льюис, бывший американский посол в Венгрии Марк Палмер, главный редактор «Ньюсвика» Фарид Закариа, директор программы ближневосточных исследований Фуад Аджами, профессор Марк Герехт (специалист из ЦРУ по данному региону).
      29 ноября 2001 г. Демут собрал группу экспертов на крайне засекреченное совещание в Вирджинии – уик-энд дискуссию вокруг нескольких уже написанных текстов. Результатом стал семистраничный документ «Дельта терроризма». В документе говорилось об уязвимости Саддама Хусейна. Демут заявил, что он и его коллеги рассматривают «баасизм как арабскую форму фашизма, перенесенную в Ирак. Мы пришли к выводу, что противостояние Саддаму неизбежно. Он представляет собой растущую угрозу, активную и неизбежную опасность» .
      Копии этого меморандума – в этом нет сомнения – пришли из предшествующих писаний неоконсерваторов. Эти копии были вручены членам кабинета Буша. В документе были слова: «Два поколения будут вести эту войну. И начнется она с Ирака».

      Искомым планом был несколько обновленный «Буря в пустыне – II Плюс». Но никто не шел на дальнейшую разработку плана, во многом потому, что командующий американскими силами в регионе генерал Том Фрэнкс не имел идей расширения военного конфликта. Его войска сражались с Талибаном и фундаменталистами, и менее всего он хотел расширения своего фронта. Хотел ли вторжения в Месопотамию Рамсфелд? Если и хотел, то понимал сложность его реализации. Потому-то и ответил президенту уклончиво: «В архиве американского министерства обороны лежат 68 секретных военных планов. Я ответственен за все наши военные планы». Министр говорил о том, что многое складывается не так, как хотелось бы. Песчаные плоскогорья Ближнего Востока погребли под собой не одного победоносного полководца. Здесь нашли предел своих возможностей Британская и Российская империи.
      Дональд Рамсфелд, проявляя свое обычное профессорское упорство, постарался объяснить президенту, что выработка новых военных планов требует многих лет подготовки, а переход от одной президентской администрации к другой часто попросту подрывает многолетнюю работу. Но на этот раз президент проявил неумолимое упорство.
      На этот раз уговорить его не удалось, и он закончил беседу словами: «Давайте начнем это дело и дадим Томми Фрэнксу возможность защитить Америку низвержением Саддама Хусейна. Можно ли подготовиться не привлекая особого внимания?» Рамсфелд ответил утвердительно – ведь он недавно беседовал с четырехзвездными генералами и адмиралами в Европе, Азии, Латинской Америке и лично с генералом Томми Фрэнксом, возглавлявшим американские силы на Ближнем Востоке, Юго-Восточной Азии и Африканском континенте (СЕНТКОМ).
      Президент попросил своего министра обороны не распространяться относительно его просьбы, и Рамсфелд пообещал, выставляя в качестве исключения Джорджа Тенета, директора ЦРУ. Без помощи его ведомства война против Ирака едва ли возможна. Президент согласился, но просил подсоединить Тенета значительно позже.
      Триумвират Буш–Рамсфелд–Фрэнкс работал на иракском направлении многие месяцы. Буш признавал, что ставить в известность американский народ о потенциальном конфликте с Ираком сразу же после Афганской войны – было бы чревато.

      Именно вышеуказанный разговор показал министру Рамсфелду, насколько полон решимости вести войну с Ираком президент Дж. Буш-младший. О плане знал очень ограниченный круг сотрудников, окружавших президента. В то же памятное утро Буш сообщил советнице по национальной безопасности Кондолизе Райс о своем разговоре с Рамсфелдом, не объясняя при этом мотивы своего решения и подобным же образом поделился с вице-президентом Диком Чейни: «Он придерживался того мнения, что Саддам Хусейн – подлинная угроза ближневосточному региону. Мы обсудили проблему во время продолжительной прогулки, и вице-президент стал одним из наиболее убежденных сторонников сокрушения Багдада» .
      Буш 18 января 2002 г. пришел к выводу, что Женевская конвенция будет неприменима к его борьбе с исламским фундаментализмом. Люди из Аль-Каиды и Талибана не будут защищены международным правом. В дальнейшем это распространилось и на иракцев всех антиамериканских направлений.
      Но это в политической и идейной области. В сфере же конкретной подготовки на первый план выдвинулся 56-летний четырехзвездный генерал Том Фрэнкс, ветеран Вьетнама и Войны в заливе в 1991 году. Техасец огромного роста, генерал Томас Фрэнкс был главной мишенью Дональда Рамсфелда. Тот пересек Потомак, вошел в свой огромный кабинет в Пентагоне и немедленно направил Объединенный комитет начальников штабов на создание сверхсекретного доклада Фрэнксу, требующего капитальной оценки положения Ирака, изложения точки зрения Фрэнкса на проблему Ирака как противника, на возможности сокрушить этого противника – и представить свои соображения по этому вопросу не далее чем через неделю.

      Осенью 2002 г. Буш в короткой беседе с Тенетом сказал, что война с Ираком неизбежна. Это чрезвычайно удивило Тенета, но ремарки президента были столь эмоциональны, что было ясно – сомнений у него нет. До Тенета только сейчас дошло, что Америка движется быстрым ходом к войне с независимым арабским государством. «Саддам представляет собой растущий риск для Америки», – сказал президент.
      Собственно планом войны Соединенных Штатов против Ирака должен был заниматься генерал-майор военно-воздушных сил Виктор «Джин» Ренуар, начальник оперативного отдела в СЕНТКОМе – штабном месте Центрального командования, возглавляемого Фрэнксом. Центральное командование разместило свой штаб во флоридских болотах, в Тампе. Именно отсюда осуществлялось руководство войной в Афганистане. Пятидесятилетний Ренуар, летчик-истребитель, имел мастерскую степень по психологии, и его не по годам лысый череп говорил скорее об ученом, чем о лихом воздушном бойце. Он не имел ни одного выходного после 11 сентября 2001 года. Папки, окружающие его письменный стол, пухли день ото дня. Последнюю по счету папку Ренуар называл «Черная книга смерти».
      Именно в это время – в начале лета 2001 г., за дело берутся вторые лица в Пентагоне и госдепартаменте. Заместитель Пауэлла Ричард Эрмитидж выдвинул идею помощи иракской оппозиции. Но подлинным интеллектуальным лидером дискуссий по Ираку с этого времени становится заместитель Рамсфелда Пол Вулфовиц. Он сразу же возглавляет «партию войны». Вулфовицу в это время 58 лет, он доктор политических наук. Длинные седеющие волосы, наступательная внешнеполитическая философия – как бы в контрасте с мягким, вкрадчивым голосом. Его главным аргументом необходимости избавиться от Саддама Хусейна было: это необходимои это можно сделать легко.
      Первые же идеи Вулфовица – послать специализированные части ударных американских войск на южные нефтяные поля Ирака и захватить примерно тысячу скважин, дающих две трети нефтяного производства Ирака. С этого плацдарма оказывать постоянное давление на Багдад. Контролировать захваченные скважины будет несложно, все они находятся на расстоянии не далее 100 км от Кувейта, в котором размещены американские войска. «Ничто не сможет остановить войска захвата». Это предложение получило название «стратегия анклава», и звучало все это как «неукротимый барабан», которому с восторгом вторили ставшие столь влиятельными неоконсерваторы.
      Первым же критиком Вулфовица выступил государственный секретарь Колин Пауэлл – ведущий ястреб изображает дело так, словно почти все 25 миллионов иракцев бросятся на сторону антисаддамовской оппозиции. Абсурдно, стратегически незрело. «Это тип лунатизма». Обращаясь к президенту: «Не дайте себя увлечь до тех пор, пока не выработаете ясной стратегии и четкого плана, пока в наступательных действиях не будет очевидной необходимости».
      Президент Буш на данном этапе звучал успокаивающе: «Не беспокойтесь об этом. Это хорошее предварительноепланирование, я знаю, что они делают, и пока не спешу дать им шанс». Позже он скажет, что «идея выглядела привлекательным орешком, который легко было раскусить». 10 августа американские и британские самолеты нанесли удар по трем объектам в Ираке – сильнейший удар после февральских бомбардировок. Американские газеты сообщили об этих налетах даже не на первых полосах.Газеты писали, что Буш-младший продолжает практику президента Клинтона – наносить по Ираку удар через каждые шесть месяцев.
      В августе 2001 г. работа над планами вторжения в Ирак остановилась ввиду массовых летних отпусков. 46-летняя советница президента по вопросам национальной безопасности доктор политических наук Кондолиза Райс владела западным крылом Белого дома в те дни, когда президент был за пределами Вашингтона.

      Как мы пытались показать, администрация Буша-младшего только извнеказалась примерно солидарной. И дело было не только в межличностных неурядицах. Состоялось столкновение идей. Внутри администрации министр обороны Рамсфелд начиная с 11 сентября говорил, что «обороны недостаточно», что «Америка нуждается в наступательных действиях». Но экс-генерал Колин Пауэлл (профессиональный военный, надевший гражданский мундир, приняв пост госсекретаря) предупреждал против: 1) перенапряжения; 2) отчуждения союзников; создания антиамериканской «оси» по линии Париж–Берлин–Москва–Пекин; 3) консолидации на антиамериканской основе мусульманского мира; 4) превращения в противников Европейского союза, Китая, России.
      Ястребы в США восхищались министром обороны. Союзники в Европе оценили мудрость главы американской дипломатии. Отныне эти две линии следуют во внешней политике Вашингтона вплоть до 2006 года (когда число несогласных с войной в Ираке и в деятельности президента Буша достигло соотношения 1:2 (численность одобряющих деятельность президента весной 2006 г. опустилась до 36 процентов, а численность несогласных американцев – 60 процентов).
      Следует сказать, что наиболее опытным во всей команде республиканского президента являлся вице-президент Ричард Чейни. В возрасте 34 лет он занял пост начальника штаба у президента Джеральда Форда, затем десять лет следовал карьере парламентария – представлял в Палате представителей штат Вайоминг. В 1989 году Чейни был назначен Бушем-старшим на пост министра обороны США. Затем, оставив государственную службу, он в 1995 г. стал президентом техасского энергетического гиганта – кампании «Халибертон». В 2000 г. Буш-младший, устремившийся к посту президента США, избрал его партнером на федеральных президентских выборах: Буш объяснил свой выбор так: «В хорошие времена я собираюсь воспользоваться вашим советом, но еще больше он мне будет нужен, если времена станут суровыми». Буш поручил Чейни осуществлять контроль над ЦРУ, над Агентством оборонной разведки (снимавшей всю электронную информацию в мире), он поручил вице-президенту производить оценки степени уязвимости Соединенных Штатов в посуровевшем мире. Запомним, именно ему президент Буш указал 21 ноября 2001 года на необходимость оценить роль Ирака на Ближнем Востоке и оценить возможные контрмеры противостоящей стороны.

      Новый этап боевых действий на Ближнем Востоке требовал достижения некоей меры солидарности с основными союзниками. Наиболее надежным смотрелся британский премьер-министр Тони Блэр. Выразили готовность участвовать в американской коалиции такие крупные европейские страны, как Италия и Испания. Необыкновенную готовность оказать услугу «дяде Сэму» выказали новички в американском лагере (численностью в 32 государства), такие как Польша.
      Но мир не стоит на месте. Поразительная безапелляционность Вашингтона удручила многих европейцев. Такие страны, как Франция, Германия, Бенилюкс, Скандинавия, содрогнулись, ожидая второго (после Афганистана) этапа американской ближневосточной кампании. Случилось нечто новое во внутризападных отношениях. «Старые» атлантические страны выступили против «новобранцев» Североатлантического союза, осуждая их готовность поддерживать американский авантюризм. В то же время Париж и Берлин обнаружили в Москве схожую реакцию на односторонние действия Соединенных Штатов; наметилось нечто вроде альянса Париж–Берлин–Москва (и молчаливо сочувствующий им Пекин). Эпизод превратился в потенциальное противостояние с половиной мира, и Вашингтон предпринял некоторые предваряющие действия.
      23 мая 2002 г. президент Буш встретился с канцлером ФРГ Гельмутом Шредером, а 26 мая – с президентом Франции Жаком Шираком. В обоих случаях американский президент был откровенен и прямолинеен, но не осмелился обрисовать подлинную картину готовности Америки к войне с Ираком Он без обиняков говорил, что Ирак представляет собой угрозу Америке. Но Буш обманул своих партнеров, говоря, что «план на случай войны с Ираком не лежиту него на столе».
      Сказанное на публике в третий раз это заявление вызвало оживленный скепсис. Лучше бы Буш выражался так, как он это делал три месяца назад: «Я прибегну к лучшему из вариантов, которые у меня в наличии. Они мне все доступны. Кошелек не закрыт». Готовность к подлогу говорила о готовности к силовым действиям безотносительно к позиции наиболее тесных союзников Америки.
      Все это было тем более несуразно, что генерал Фрэнкс отвечал на схожие вопросы совсем в другой тональности. В Тампе 21 мая 2002 г. он сказал группе журналистов: «Война с Ираком – большой вопрос, и мне трудно на него ответить, поскольку мой босс еще не попросил меня сложить все компоненты плана. Я не могу говорить о цифрах, поскольку мой босс еще не дал мне окончательный приказ». Журналисты достаточно тонко чувствовали обстановку, и указанные разночтения просто подталкивали их к однозначным выводам. Такие газеты, как «Нью-Йорк таймс», довольно упорно (если не сказать агрессивно) искали истину, подлинную картину намерений Белого дома. Вот типичный заголовок этой влиятельной газеты в эти дни: «США предусматривают создание большого плана вторжения в Ирак в следующем году» . Американская пресса оказалась более честной, чем весь аппарат американского государства.
      А Фрэнкс, упражняясь в уклончивости перед журналистами, на самом деле – в реальной жизни продвигался вперед в наращивании своих сил, ориентированных на баасистский Ирак. В соседнем Кувейте располагались уже две американские бригады и оборудование для еще четырех бригад. И генерал Фрэнкс уже сказал президенту Бушу,что большой план готов, что необходимые силы – в пути, что боезапас, предназначенный для Ирака, почти полон.

      Главный автор речей президента Буша Майкл Герсон пожелал присутствовать в Вест Пойнте на выпускной церемонии этой главной американской военной академии. Герсон обычно смотрел речи президента своего издания по телевидению, но на этот раз он отправился на Гудзон, понимая историческую значимость происходящего. Он справедливо полагал, что на этот раз прозвучит главнаяречь президента Джорджа Буша-младшего. Герсону хотелось видеть, как делается история. В определенном смысле эта речь была продолжением январского «Послания о положении страны», когда президент Буш напомнилмиру, что мощь США дает им особые возможности.
      Здесь мы отметим главное: Соединенные Штаты в 2002 году открыто взяли на себя задачу улучшитьэтот мир посредством – если понадобится – силовых акций. Как сказала тогдашний советник президента по национальной безопасности Кондолиза Райс: «Мы ставим перед собой задачу сделать мир более безопасным и благополучным». Разумеется, безопасным и благополучным в сугубо американском понимании. Готовя речь, Майкл Герсон искал ключевое слово и, кажется, нашел его: «предвосхищение», «упреждающий удар».
      Государственный департамент лучше помощников президента чувствовал биение внешнего мира. Госсекретарь Колин Пауэлл и его правая рука Эрмитидж находились, как они выражались, «в холодильнике», будучи отрезанными от процесса формирования главных планов Буша его мировых идей, стратегии демократических империалистов и неоконсерваторов. (Но история отомстила за Пауэлла: все президентство Буша отныне проходило под знаком Ирака), доказывая буквально с каждым днем правоту его сомнений. Решающее слово было сказано в уютно расположившейся на Гудзоне Военно-морской академии США летом 2002 года.
      Понятно, что наибольшее внимание привлекает не ажиотаж академических сторонников тезиса «не упустить исторический шанс», а государственная мудрость, стратегия республиканцев Буша, решивших на этот раз не упустить возможности удара по багдадскому режиму. Майкл Герсон решил создать эпическую речь, и он провел серьезную подготовку. По пути, читая наиболее важные речи Трумэна, он убедился, каким плохим стилистом был президент из Миссури. С его точки зрения, только Кеннеди в 1961 г. сумел сказать волнующие слова о «тяжелом грузе в долгих сумерках войны». Но напомним, что эти слова повели американцев в джунгли Вьетнама, где оставили свои молодые жизни 57 тысяч поверившихамериканцев, постаравшихся остановить национально-освободительную борьбу вьетнамского народа.
      (Много лет спустя министр обороны США Роберт Макнамара обедал с президентом Вьетнама, и тот спросил его, знакомился ли американский министр с вьетнамской историей? А если знакомился, то почему не учел того обстоятельства, что вьетнамцы тысячу лет воевали с китайцами за свою свободу.Министр был смущен – это объяснение вьетнамской войны было весьма далеко от полуофициальной «теории» падающего коммунистического домино, способного поглотить Азию.) И вот теперь новая теория «домино»: Ирак овладеет Кувейтом, Сирией, Ливаном, Иорданией и обрушится на Израиль. Читали ли американские вожди труды по арабской истории, ведом ли был им опыт господствовавшей в Ираке с 1958 года партии арабского национального возрождения – БААС?
      Заметим, что поколение Чейни и Рамсфелда выросло в годы обличения Мюнхена, попыток «примирения» гитлеровской экспансии, теории «падающего один за другим домино», агрессивного активизма в отношении Ирана в 1953 г., Гватемалы в 1954 г., Кубы в 1961 г., Индокитая в 1960-е годы, Ирана в 1979 г., Гренада, Панама, Никарагуа, Африка в 1980-е годы. Это поколение «испортил» триумф в «холодной войне» и апология рейганизма от земли до космоса. Для них, современных неоконсерваторов у власти, «доктрина Буша» – логический итог эволюции победителей в «холодной войне».

      Это была одна из самых важных речей Буша. На стадионе в Вест-Пойнте Джорджа Буша слушали 1000 кадетов и их семьи. «Война против террора не может быть выиграна в обороне. Мы должны перенести боевые действия на территорию противника, развеять его планы и встать грудью перед наихудшими угрозами, пока они еще только возникают. Наша нация будет действовать». По существу, этот американский президент сокрушил державшийся триста с половиной лет Cuius regio euis religio.Мир национального суверенитета, мир Вестфальской системы.
      Речь была понята не сразу. Но постепенно всякий, кто следил, увидел разительную перемену в курсе Вашингтона. Газета «Нью-Йорк-Таймс» назвала доктрину «предваряющего удара» – политическим изменением текущей политики огромных пропорций. Отныне США перестают беспокоиться о том, что они дают дурной пример «односторонними действиями вторжения в другие страны и низвержения их правительств» .
      В своей речи в Вест-Пойнте в июне 2002 г. президент Буш поднял идею «предвосхищаюшего» удара. (Она была выдвинута четырьмя месяцами ранее Белым домом на 33 страницах в виде «Национальной стратегии безопасности Соединенных Штатов». В ней вице-президент Ричард Чейни писал: «Ввиду того, что оружие массового поражения в руках террористических организаций или кровожадного диктатора представляет собой огромную, трудновообразимую угрозу, президент имеет право как главнокомандующий предотвратить смертельную угрозу безопасности Америки. Действуя с точки зрения здравого смысла и в целях самообороны, Америка будет действовать против возникающей угрозы» .)
      Следующим этапом подготовки к «силовой внешней политике» было выступление президента Буша-мл. в Организации Объединенных Наций.
      Спичрайтер Майкл Герсон провел с президентом немало времени, выясняя, какие идеи тот хотел бы осветить перед Организацией Объединенных Наций. Буш сказал, что его интересуют два пункта: изгнать из Багдада Саддама, а оружие массового уничтожения поставить под американский контроль. Райс вспоминает обсуждение такого предложения: Саддам уходит, или через 30 дней США объявляют ему войну. Государственный секретарь Пауэлл, к этому времени практически деморализованный, только кивал головой. Вариант сменял вариант. 10 сентября за два дня до произнесения речи вариант № 21 попал на стол Пауэллу, который осмелился сделать лишь малые поправки. Вечером накануне речи президент Буш сказал Пауэллу и Райс, что намерен требовать от СБ ООН новых резолюций по Ираку с угрозой силового вмешательства.
      Озвученная в сентябре 2002 г. в своем самом полном виде на высшем возможном форуме – в Организации Объединенных Наций (и получившая дополнительную аргументацию в ряде последующих установочных текстов), «доктрина Буша» стала для обретших высшую власть в стране неоконсерваторов a la Рамсфелд подлинным кредоАмерики на этапе ее единосверхдержавности в двадцать первом веке.
      На подиуме президента Буша лежал вариант № 24. Было 12 сентября 2002 г. Уязвленный Пауэлл чувствовал, как у него останавливается сердце. Строчки, требующей резолюции ООН, уже не было – ее вычеркнул президентский карандаш. Америка не нуждается в ооновских войсках. Буш всегда гордился этой речью. «В зале было смертельно тихо. Но чем торжественнее зал смотрел на меня, тем более эмоциональным становился я. Я произнес эту речь с удовольствием» .
      Примечательно, что создатели «доктрины Буша» – сам президент, советник президента по национальной безопасности Кондолиза Райс, глава отдела планирования государственного департамента Ричард Хаас и другие настаивали и настаивают на исключительной серьезности и важности этого документа. Ричард Хаас: «Важность этого документа в том, что он отражает базовые положения нашей политики». Так было не всегда, и мы знаем, как советники президентов удалялись в солярий или розарий, чтобы породить базовые документы самостоятельно, без присутствия президента. Такие документы, как СНВ-68, представляющие собой главные, доктринальные повороты американской внешней политики за последние шестьдесят лет, создавались помощниками.
      Не так было в этот раз. Один из творцов этого документа – Филип Желиков, историк из Вирджинского университета – настаивает на том, что «президент внимательно прочел каждую строку этого документа. Он лично отвечает за каждое его положение».
      Чтобы сконцентрировать умы членов группы, заседавшей вместе с президентом, советник президента по внешней политике Кондолиза Райс постаралась создать экстренную обстановку. Она указывала на «настоятельную потребность Соединенных Штатов в создании всеобъемлющей стратегии, которая окончательно– или, по крайней мере, на долгое время определит вызовы эры, начавшейся после окончания «холодной войны»». (В этом смысле Джошуа Муравчик из Американского института предпринимательства указал на сходство этой последней «великой стратегии Соединенных Штатов» с ее великим предшественником – доктриной «сдерживания».) (Повторим еще раз, что более пространно «доктрина Буша» сформулирована в опубликованном администрацией президента Буша обобщающей «Стратегии национальной безопасности Соединенных Штатов» .)
      В предисловии к документу, определяющему стратегические цели Америки, президент Дж. Буш-мл. указал, что «Соединенные Штаты обрели чрезвычайно благоприятное положение страны несравненной военной мощи, которая создает момент возможности распространения благ свободы по всему миру» . Главныйтезис доктрины покоится на том основании, что «нам угрожают не флоты и армии, а генерирующие катастрофы технологии, попадающие в руки озлобленного меньшинства... Стратегическое соперничество ушло в прошлое. Сегодня величайшие державы мира находятся по одну сторону противостояния – объединенные общими угрозами со стороны порождаемого террористами насилия и хаоса... Даже такие слабые государства, как Афганистан, могут представлять собой большую опасность нашей безопасности точно так же, как и мощные державы». Разъясняющая «Стратегия национальной безопасности» ставит все точки над i: «Учитывая цели государств-изгоев и невозможность сдерживать традиционными методами потенциального агрессора, мы не можем позволить нашим противникам нанести удар первыми» .Эта речь обладала ударными свойствами. «Соединенные Штаты будут действовать даже в том случае, если Совет Безопасности ООН действовать не будет. Я (размышлял президент. – А. У.) сидел и думал: знаете ли вы, что мы готовы к удару?» Доктрина требует в первую очередь «адаптации к концепции немедленной угрозы» в условиях технических обстоятельств сегодняшнего дня, возможностей потенциальных террористов. Главный элемент доктрины немедленно попал в фокус внимания: американское руководство декларировало свое право на предвосхищающий удар. Такой удар обеспечит безопасность Соединенных Штатов, сделает противников друзьями, позволит цивилизовать еще незнакомые с демократией народы. В доктрине говорится, что Соединенные Штаты постараются улучшить работу своей разведки. А в целом: «Причины наших действий ясны, силы скоррелированы, дело наше справедливо».
      Не все обращают внимание на то, что в доктрине от 11 сентября 2002 года Соединенные Штаты обращаются и к потенциальным противникам более традиционного характера. Они обязуются «сдерживать потенциальных противников от начала усовершенствования их военной машины, чтобы действенными методами отвратить эти державы от курса на достижение равенства с Соединенными Штатами, не говоря уже о возобладании над ними».
      Строго говоря, «доктрина Буша» покоится на том основании, что наступающая, атакующая сторонаимеет несомненное превосходство. Подходя шире: перехват инициативы позволяет атакующей стороне навязать свою волю и свой способ действий потенциальному агрессору. Словами ключевого документа – «Стратегии национальной безопасности»: «Наилучшей формой обороны является хорошее наступление». Она же утверждает, что «чем страшнее угроза, тем выше стоимость риска ввиду бездействия» . Еще одно ключевое положение этого же документа: «Посредством нашей готовности применить силу для своей обороны Соединенные Штаты демонстрируют свою решимость поддерживать такой баланс сил, который благоприятствует свободе».
      (Было бы несправедливо не отметить, что эти идеи восходят к временам десятилетней давности скандального «меморандума Вулфовица», тогда речь шла о «превентивном ударе». Жесткие констатации того, что «век великих держав» завершен, воспринимаются многими за пределами Соединенных Штатов как жесткое предупреждение – Вашингтон не позволит довести дело до еще одного баланса сил, гонки вооружений, соперничества в традиционном духе более или менее сопоставимых сил. Не наивно ли утверждать, что «век великих держав в прошлом»? На этот счет Кондолиза Райс отвергает все оттенки: «Я думаю трудно защитить положение, что будущее включает в себя тот тип взаимоотношений между великими державами, который мы имели между XVII и XX столетиями, который привел к войне и попыткам перекроить карту мира. Все подобное может стать темой превосходных академических дебатов, но я обязана сказать, что, если вы посмотрите на характер новых угроз – распространение средств массового поражения, появление безответственных государств, угрозы экстремизма – мы увидим, что большие державы имеют значительную долю общих интересов в предотвращении этих тенденций».) Кондолиза Райс жестко настаивает на том, что реализм и идеализм не должны видеться альтернативами. Реалистическая оценка современной ситуации и мощи США должна быть предпосылкой реализации лучших из идеалов. Выступая в октябре 2002 г. в Нью-Йорке, К. Райс определила в качестве главной цели «доктрины Буша» «разубеждение потенциальных противников от попыток превзойти или даже добиться равенства с мощью Соединенных Штатов и их союзников» .
      «Доктрина Буша» имеет еще один важный элемент. Она обещает «поддержать свободные и открытые общественные институты на всех континентах». Представляется, что команда Буша знала, что это положение «попадет в тень» обещания наносить предвосхищающийудар. Но от этого данное положение не теряет своей значимости. Начальник отдела планирования госдепартамента Ричард Хаас немедленно выступил на общественных форумах с идеями «продвижения демократии в мусульманском мире»; государственный секретарь Колин Пауэлл обнародовал план демократизации Ближнего Востока. Хаас признал, что Соединенные Штаты долгое время были безразличны к характеру ближневосточных режимов, но достаточно неожиданно Америка поверила в то, что «демократия может быть экспортным товаром». После окончания «холодной войны» геополитический цинизм не должен более закрывать глаза американцам на характер тех политических режимов, с которыми они имеют дело.
      По мнению генерала Уэсли Кларка, «Стратегия национальной безопасности 2002 года» подтвердила худшие предубеждения относительно методов и мотивов, которыми руководствовались США. В этом документе национальные интересы США были существенно сужены и интерпретировались лишь в категориях силы. Заголовки газет во всем мире протестовали против оправдания односторонних действий США, предупреждая, что Соединенные Штаты объявили себя прокурором, судьей и присяжными в одном лице по вопросам, связанным с международной безопасностью. Вопросы международной легитимности и международного права даже не упоминались в «Стратегии» . Тень президента Вильсона, обещавшего в 1918 г. «сделать мир безопасным для демократии», немедленно поднялась над официальным Вашингтоном. И как же проявила себя американская внешняя политика в новом доктринальном оформлении? Вот главные черты нового курса: вторжение в Ирак без санкции ООН и с фальшивым обвинением в наличии у иракских вооруженных сил оружия массового поражения; России предложен новый тип контроля над стратегическими вооружениями (и предложен по принципу: «соглашайтесь, или мы пойдем в будущее без вас»). Европейскому союзу на тех же основаниях было предложено согласиться с игнорированием Соединенными Штатами Международного уголовного суда; Германия и Франция подверглись давлению вследствие их негативной реакции на американское вторжение в Ирак; киотский протокол был отвергнут.

      «Доктрина Буша» вызвала зримое противодействие в самих Соединенных Штатах. Тридцать два видных американских политолога (в основном представители школы «политического реализма») выступили в газете «Нью-Йорк Таймс» с возражениями против «безрассудной», с их точки зрения, доктринальной догмы неоконсерваторов . И немедленно получили в ответ обвинения в отрыве от реальности, в благодушествовании в то время, когда над Западом нависает смертельная угроза. Такое обвинение – первый «козырь» неоконсерваторов; а второй – это то, что в современном мире, где господствует феноменальная военная мощь США, создать антиамериканский союз попросту невозможно.Самоубийственно.
      Правы ли «неоконы» с их предупреждающими, предвосхищающими ударами? Политолог Джек Снайдер размышляет на эту тему так: «Это правда, что малые государства-изгои и им подобные не могут собственными силами создать контрбаланс американской мощи в традиционном понимании этого понятия. Справедливо и то, что такие страны – потенциальные противники, как Россия и Китай, так сказать, „устали“ от противостояния американцам и их военным экспедициям. Но, если даже несравненная мощь Америки понижает вероятие создания традиционного союза-контрбаланса, уже сами американские действия создают некий функциональный эквивалент такого союза. Предшествующие расширяющиеся империи в конечном счете обнаруживали себя перенапряженными, даже если противостоящие альянсы создавались очень медленно. Например, хотя потенциальные жертвы Наполеона и Гитлера с большим трудом оформляли противостоящие коалиции, эти империи атаковали столь большое число оппонентов практически одновременно, что значительные союзы де фактов конечном счете обретали форму противостояния. Сегодня аналогичная форма перенапряжения – политического и военного – может найти себя, если страны посчитают американские усилия по предотвращению ядерного вооружения и стремление насадить демократию силой в мусульманские страны станет постоянным серьезным фактором» .
      Говоря о «четверном согласии» Париж–Берлин–Москва–Пекин, отметим, что даже очень «малоотчетливый» союз против односторонних действий одной державы может оказаться мощным фактором международных отношений в условиях, когда огромное большинство мирового сообщества начинает видеть себя объектомчужеродной политики и потенциальной жертвой этой политики. Вьетнам и Алжир в 1960-х годах возобладали над значительно более мощными странами-противниками. Палестина может не возобладать, но стоимость совладания с нею становится грандиозной, труднопереносимой. И мир ожесточенных не может в этих условиях не смотреть на потенциальные источники оружия массового поражения как средства своего рода баланса.Очень опасный поворот событий. У всех наблюдателей возникает общий вопрос, способны ли такие руководители, как команда Дж. Буша-мл., на трезвый отход от гегемонии в случае непредвиденных препятствий, когда очередные – Иран, КНДР (и далее по списку) члены «оси зла» – введут Вашингтон в клинч с историей, с конечностью собственных ресурсов, с неготовностью американского населения нести жертвы в условиях малоубедительного их трактования? Отметим несколько наиболее важных моментов, ставящих под сомнение «доктрину Буша».
      1. Классическим примером предвосхищающего удара является хорошо известный «план Шлиффена», тщательно обосновавший необходимость такого удара по Франции и детально разработавший такой удар через Бельгию. При всей изощренности этого плана, он, по сути, бросает вызов здравому смыслу. Оборона всегда обходится дешевле, чем наступление на неведомое большое. Представьте сегодня Соединенные Штаты, периодически наносящие удары по пятимиллиарднойпериферии мира. Только убежденный враг Америки мог бы посоветовать ей встать на этот путь, где ей придется озираться без конца и края, тратя свои конечные ресурсы.
      2. Гораздо реалистичнее представить себе Северную Корею, применяющую ядерное оружие. Не в слепой ярости наносящую удар по Сеулу, а в беспросветном отчаянии столкнувшуюся со сверхмогущественными Соединенными Штатами, пожелавшими изменить политический режим в Пхеньяне. Именно превентивное наступление вооруженных сил США, как видится, скорее всего прочего, могло бы вызвать то, чего по понятным причинам опасаются и боятся в США.
      3. Доктрина «превентивной агрессии», помимо прочего, страшна тем, что превращает потенциальногопротивника в неотвратимо реального. При этом государства – потенциальныечлены антиамериканского союза невольно подталкиваются к формированию такого союза. И делают это быстрее и эффективнее из-за страха встретить американский удар в одиночку.
      4. Американское руководство не может бесконечно использовать логику, исходящую из положения, что «показать слабину» для Америки смертельно опасно: «Если мы не покажем готовность приложить силу в данном конкретном случае, то доверие к нам в мире падет до нуля» . Исторический опыт не может не подсказывать американцам, что именно на этом основании (плюс «доктрина домино») им объясняли важность борьбы с Вьетконгом, с вьетнамским сопротивлением: что, мол, если уступить во Вьетнаме, то падет весь Индокитай, за ним неизбежен переход на противоположную американцам сторону Таиланда, Малайзии и Индонезии; а за ними и коммунизация всей Азии. Нельзя же верить бесконечно в надуманное «падающее домино»?
      5. Титаны дипломатии стремились поставить своего противника в положение «первого атакующего», чем выигрывали в глазах общественного мнения. Надо ли вызывать тень великого Бисмарка, чтобы напомнить, что он находился под постоянным давлением своих генералов, жаждавших получить приказ выступать. Бисмарк же назвал превентивную войнучем-то «похожим на совершение самоубийства из-за страха смерти» . Более импульсивные наследники канцлера Бисмарка бросили Германию в цепь авантюр, которая завершилась для этой страны двумя мировыми поражениями.
      Многие критики видели в «доктрине Буша» опасный, фактически революционный подход – отступление от традиционного американского принципа после 1945 г. Но радикальный аспект «доктрины Буша» заключается не в теоретической новизне, а в практике этой администрации.
      Кто будет следующей жертвой американского желания «улучшить мир»? На протяжении 1990-х годов все более значительная часть республиканской партии стала говорить о необходимости крушения режима Саддама Хусейна. Речь идет о правых республиканцах во главе, прежде всего, с Чейни и Рамсфелдом. Они – а за ними в Послании конгрессу 29 января 2002 г. Буш – оформили доктрину и по логике этой доктрины создали «список» потенциальных жертв: Ирак, Иран, Северная Корея.

      Еще в августе 1995 г. американцы узнали от израильской разведки о доставке 115 гироскопов через Иорданию. ЦРУ немедленно выслало свою группу в Амман и перехватило приборы, столь нужные для ориентации ракетного удара. Часть груза была найдена на дне реки Тигр, куда его опустили иракские военные. В этом деле американцы чрезвычайно полагались на оппозицию Саддаму Хусейну в Ираке и за его пределами. В 1998 г. конгресс США провел выдвинутый президентом Клинтоном закон, который передавал 97 млн дол. в качестве помощи силам, противостоящим президенту Саддаму Хусейну.
      4 ноября 2002 г. главой ближневосточного отдела ЦРУ стал Роберт Рихтер, ветеран разведки, расположившийся в Аммане. Быстро была создана Иракская оперативная группа, которой были приданы два полувоенных подразделения, готовые быстро попасть в Северный Ирак.
      Во время встреч с Тенетом в Вашингтоне Рихтер понял, что дело обстоит серьезно и грянет война. Тенет: «Вопрос может быть один: когда мы выступаем?» Своему помощнику Бреннану Тенет сказал о своих сомнениях: «Я не думаю, что вторжение в Ирак является верным ходом. Буш и его окружение наивны, слишком уверенные в том, что могут ворваться в Ирак и править этой страной. Это ошибка». Отметим, однако, что Тенет никогдане говорил о своих сомнениях президенту. Ну а Буш не любил задавать прямолинейные вопросы. Тенет ждал, когда президент сам усомнится в своем диком плане, а Буш не чувствовал сомнений своего ближайшего сотрудника. Сам же Тенет думал о том, что уже задействовал разведку Саудовской Аравии и Иордании. Сделать шаг назад будет трудно. И где знаменитое хладнокровие Чейни? Он рвется вперед напористее, чем кто-либо.

      В конце сентября 2002 г. Рамсфелд встретился с генералом Фрэнксом, его оперативным заместителем Ренуаром и пентагоновским замминистра Дугласом Фейтом (протеже Ричарда Перла – один из самых ярых сторонников иракской войны). Рамсфелд сказал, что министерство обороны сможет лучше, чем кто-либо, управлять Ираком после его оккупации. Фейт полностью с этим согласился – он следил за дискуссиями по этому вопросу в Совете национальной безопасности.
      Война с Ираком не будет повторением Боснии. План реконструкции Ирака должен быть выработан заранее. Расставшись с чиновниками, Фрэнкс и Ренуар выразили свое недоумение: армия занимается войной и безопасностью. Для восстановления страны у нее нет ни средств, ни опыта. А Фейт и его люди нашли тех, кого привлекало строительство нового государства. Рамсфелд для этого создал новый отдел.
      Генералы Фрэнкс (глава СЕНТКОМа) и Ренуар (его заместитель в Тампе) трудились после приказа от 21 ноября 2001 г. над планом крушения Ирака. Начать вторую войну, не окончив первую – этому его не учили в Вест-Пойнте, но приказ есть приказ. Первоначальное раздражение генерал Фрэнкс в конце концов сменил на фатализм: «Что-нибудь мы да придумаем».
      Фейт и его заместители начали создавать специальные группы, способные быстро восстановить разрушенное. Но Хедли (заместитель советника по национальной безопасности Райс) на этом этапе еще не исключал договоренности с Саддамом, и эти взгляды замедлили активность армейских и разведчиков.