Даже в вечерние часы на острове стояла невыносимая жара. Энтони Грэйс с трудом переносил тропический климат с его повышенной влажностью. Уже около часа он сидел на берегу и швырял камешки в волны океана. Рядом на песке валялась куча окурков. Он вновь достал пачку «Лаки страйк», но она оказалась пустой. Энтони взглянул на часы — стрелки перевалили за десять вечера, поднялся с песка и отряхнул форменные брюки. До конца увольнения оставалось еще два часа. От скуки он решил заглянуть в бар. Поднявшись по ступенькам, он вышел на залитую неоновыми огнями набережную. Музыка в ритме самбо грохотала из каждой двери бесконечной вереницы баров, кафе, таверн и клубов. Хорошенькие мулатки прохаживались вдоль тротуара, зазывно покачивая бедрами. От разноцветных ярких юбок и рубашек пестрело в глазах. Мимо пролетали автомобили с открытым верхом, оглушительно сигналившие без всякой надобности.

Кто-то схватил его за рукав и потянул назад. Грэйс оглянулся,и увидел совсем молоденькую китаянку; улыбаясь ему, она обнажила белые ровные зубки.

— Пойдем со мной, морячок! — проворковала она на ужасающем английском.

— Нет, подружка, не пойду. У меня нет денег.

Девушка тут же остыла и, размахивая сумочкой, пошла искать счастья дальше.

Грэйс знал, что без денег здесь ничего не делается. Лучшим способом избавления от навязчивых девиц было признание в некредитоспособности.

«Совсем еще малышка», — подумал он. Там, за три тысячи миль от этого гнилого места, подрастает его дочь. Сейчас ей уже двенадцать, чуть меньше, чем этой китаянке. Когда он думал о доме, о дочери и жене, какая-то сирена начинала в нем выть и раздирать душу. Он всячески старался не думать об этом, но мысли сами лезли в голову. «У них сейчас ночь, Бэтти и Клэр спят. — У него сжалось сердце. — Интересно думают они обо мне, или у них своих забот хватает?»

Грэйс остановился у одного из баров, в каких обычно прожигают время и деньги моряки. Открыв дверь, он вошел в прокуренное помещение полное народу. Протиснувшись к стойке, он дождался, пока бармен освободится, и заказал себе пиво и сигареты.

Когда заказ был выполнен, он закурил и от хлебнул холодного пива.

Кто-то толкнул его плечом, и он чуть было я выронил кружку из рук. Грэис резко оглянула чтобы рявкнуть на неуклюжего нахала, но т произнес ни слова. Парень, налетевший на него тоже внимательно посмотрел на Грэйса. Это бы; крепко сбитый, покрытый тропическим загары блондин в форме лейтенанта.

— Тони? Ты? — крикнул лейтенант.

— Бард?

— Он самый, черт побери! Какая встреча Надо это дело отметить! — Генри Бард хлопнул, приятеля по плечу своей широкой ладонью. — Идем. Я занял столик в углу. — И он потащш Грэйса за собой.

С трудом протиснувшись сквозь толпу, они достигли цели. Маленький столик, накрытый белой в красную клетку скатертью, был уставлен бутылками с мартини и ромом.

— Будем проспиртовываться, иначе здесь долго не протянешь, — заключил Бард.

— Я не очень-то могу гулять, Генри. Мне скоро возвращаться в казарму.

— Ерунда! Проспишься.

Лейтенант налил полные стаканы и, стукнув их друг о друга, один подал Грэйсу.

— Вперед, гвардия!

Оба залпом осушили стаканы.

— Сколько же мы не виделись, Тони? Год или больше?

— Почти год прошел с тех пор, как ты был у нас инструктором.

— Быстро время летит. Бард вновь налил стаканы.

— Для кого быстро, а для меня ползет, как океанская черепаха.

— Сколько тебе еще размахивать штыком? — спросил лейтенант.

— Еще год.

— Чепуха. Пролетит, и не заметишь. Давай-ка выпьем.

Когда пустые стаканы стукнули по столу, Бард продолжал:

— А я все! Закончил. Сегодня ночью наш линкор уходит во Флориду. Это последний мой рейс. Десять лет отбарабанил под звездно-полосатым флагом. Страшно подумать, сколько упущено в жизни за это время, черт побери! Мой хороший друг, Крис Дэйтлон, с которым мы начинали службу, уже давно покинул палубу, успел закончить университет и выйти в люди. А я? Скинешь робу, а куда деваться? Ну, да черт с ним, не будем засорять себе мозги всякой мякиной. Поживем — увидим!

— Ты счастливчик, Генри. Все бы отдал — только бы скорее домой.

Не вешай носа, старик. Давай-ка еще стаканчику.

Когда они принялись за следующую бутылку, Бард спросил:

— Ты же, по-моему, женат, Тони? Вот почему тебя так гложет.

— Да. Дома меня ждет красавица жена и дочка подрастает. Скоро совсем девушкой станет, а я ее не вижу. Вернусь, а она меня не узнает. Грэйс провел ладонью по черной волнистой шевелюре.

— Как это не узнает? Глупости! Кровь есть кровь. Родную жилу на расстоянии чувствуешь.

— Да, я тоже так считаю.

К столику подошел, покачиваясь, морской пехотинец и, взглянув помутневшими глазами на Грэйса, пробормотал:

— О, сержант, вы тоже здесь? А вам пришла депеша из дому.

— Где она? — вскочил Грэйс.

— На КП, у дежурного, — сказав это, ретировался.

— Ну, вот! — воскликнул Бард. — Кому больше везет, еще неизвестно, Тони. Я за десять лет ни одного письма не получил. Ни от кого. А ты твердо знаешь, что тебя дома ждут. Так кто из нас счастливчик?

— Послушай, Генри, я должен бежать, засуетился Грэйс.

— Эй, Тони, я с тобой.

Он прихватил со стола пару бутылок и последовал за Грэйсом к выходу. Быстрыми шагами они удалялись от шумного района и, проскочив несколько узких переулков, оказались у сетчатых металлических ворот, где располагался контрольный пункт воинской части.

Грэйс влетел в помещение и подскочил к окошку дежурного. Двое солдат в белых касках недоуменно посмотрели на офицера с бутылками в руках.

— Джеймс, мне есть письмо? — крикнул Грейс в окошко.

Хмурый капрал с массивным подбородком повернул голову в его сторону.

— Не письмо, а телеграмма, сержант. Но мне не хотелось бы тебе ее давать.

Лицо его еще больше помрачнело.

— Не валяй дурака, давай сюда сейчас же! — завопил Грэйс.

Тот нехотя открыл ящик стола и, вынув оттуда сложенный вдвое бланк, протянул его в окошко.

Грэйс выхватил телеграмму и лихорадочно, с жадностью стал ее читать. Бард видел, как бледнело лицо приятеля. Тот прочитал еще раз, и его руки бессильно повисли, взгляд стал отрешенным и пустым.

Бард поставил бутылки на скамью и нерешительно взял телеграмму из рук Грэйса. Перевернув ее, он прочел: «Ваша дочь подверглась надругательству группы бандитов отправлена тяжелом состоянии госпиталь необходимо ваше присутствие».

Лейтенанта передернуло.

— Бог мой, какой кошмар! — мгновенно протрезвев, выдавил он из себя.

Грэйс стоял, словно окаменевший. Дежурившие на посту солдаты с тревогой следили за происходящим. Один из них сделал шаг вперед и спросил:

— Может, нужна помощь?

— Кто командует всей вашей сворой?

— Полковник Рэндел.

— Где он?

Солдат подошел к окну и показал пальцем на одноэтажный деревянный домик в сорока — пятидесяти ярдах от КП.

— Вон там.

Бард кивнул головой.

— Очнись, Тони, — тряхнул он приятеля. — Пойдем к полковнику. Тебе должны дать отпуск.

— А? — очнулся Грэйс. -Да, да, надо.

Он еще не вполне осознал происшедшее. Бард взял его под руку и вывел на свежий воздух. Слегка подталкивая приятеля, он вместе с ним направился в сторону конторы.

На полдороги Грэйс вдруг схватился за голову и присел на корточки.

— Что же это творится на белом свете?! Где же справедливость?! Сволочи! Мерзавцы! — Он начал колотить себя, будто сам был во всем виноват.

— Успокойся, Тони, — пытался унять его лейтенант. — Может, все это не так, как написано. Приедешь домой и сам во всем разберешься…

Грэйс вскочил. Его трясло, как при тропической лихорадке, глаза налились кровью.

— Идем быстрее! — твердо сказал он осипшим голосом, который горном прозвучал в ушах Барда.

Стоявшие возле домика солдаты преградили им дорогу.

— В сторону! — крикнул Грэйс и, резко толкнув их, пролетел в дверь. Пришедшая в себя охрана хотела броситься за ним, но Бард заслонил вход своим мощным торсом.

Перед дверью, ведущей в кабинет командира бригады, за столом сидел секретарь в майорских погонах, а рядом переминались с ноги на ногу двое солдат. Но эти даже среагировать не успели, когда мимо них пролетела, как пушечное ядро, фигура Тони. Грэйс ворвался в кабинет и захлопнул за собой дверь.

Полковник сидел за столом, беседуя с двумя офицерами. Один из них был в форме капитана британских колониальных войск. Не замечая их, Грэйс подошел к столу и положил перед полковником телеграмму.

— Мне… мне надо ехать, командир… Важно! — Больше он ничего сказать не смог. Мозг отказывался работать.

— Вы с ума сошли, сержант! — ошеломленный полковник выпучил на него свои маленькие глазки.

— Читайте! — приказал Грэйс. Ему было не до субординации.

Командир уткнулся в текст телеграммы. Через секунду он нахмурил брови и взглянул на подчиненного.

— И это дает вам право безобразничать? Я уж решил, что началась война.

— Война — моя профессия! А этого в ней не предусмотрено! — Грэйс ткнул пальцем в телеграмму. — Мне необходим краткосрочный отпуск!

Полковник начал приходить в себя. В его маленьких глазках сверкнул огонек злости.

— Совсем распустились! Составьте рапорт, как полагается, и передайте дежурному офицеру, мы рассмотрим положение на острове и…

— Да вы что, командир, рехнулись? Какой еще рапорт? У меня…

— Молчать! — взвизгнул полковник, вскакивая со стула. — Вон отсюда!

— Он же пьян! — подлил масла в огонь один из офицеров.

Грэйс потемнел. Челюсти его сомкнулись, и он уже ничего не мог произнести. Сжав кулаки, он двинулся на полковника. Сидящий за столом капитан расстегнул кобуру. В кабинет ворвалась охрана.

Бард стоял в нескольких шагах от входа я курил, не вынимая сигареты изо рта. Все же солдатам удалось его оттиснуть от двери. Но теперь это уже не имело значения. Тони прорвался. Время шло медленно, и, когда в дверях появился Грэйс, ему показалось, что прошла вечность.

Он было рванулся к нему, но тут же застыл в нерешительности. Руки Тони были крепко стянуты веревкой, лицо покрывали ссадины. С двух сторон его держали солдаты с автоматами на изготовку. Такого поворота Бард не ожидал. Он понял, что Тони не сдержался и теперь ему грозит трибунал.

— Вот тебе и счастливчик!

Не зная, как помочь приятелю, он машинально побрел вслед за ними.

У входа в ресторан «Голубой олимп» Галлахер предъявил свой жетон, увидев который, портье тут же снял засов со стеклянной двери и распахнул ее.

— Мне нужен владелец этого заведения. Где он? — спросил шериф, разглядывая квадратную физиономию вышибалы.

— Пройдете через холл, в дверь за занавеской, свернете направо, по коридору вторая дверь. Но только ресторан откроется через дна часа…

— Меня не интересует ваша кухня, — обронил Галлахер.

Он пересек холл и прошел в дверь за занавеской. Кабинет директора он нашел без особых трудностей и постучал в полированную дверь.

За ней что-то рыкнуло, и Галлахер нажал на бронзовую ручку.

В небольшом, но дорого обставленном кабинете у окна, за массивным резным столом сидел, копошась в документации, лысеющий мужчина лет шестидесяти с невыразительным лицом и оттопыренными ушами.

— На вашей двери написано: Питер Люк. Это вы? — спросил шериф, входя.

Мужчина поднял на него бесцветные рыбьи глаза.

— Пока еще не нашелся человек, который смог бы сменить табличку на двери и занять это кресло. Что вы хотите? — его голос скрипел, как ржавая пила.

— Я шериф Галлахер. — Он приблизился к столу и предъявил свой жетон.

Физиономия хозяина моментально приняла лисье выражение. Он угодливо улыбнулся, оголяя пластмассовые зубы.

— Чем же мы провинились перед полицией, шериф? Вы извините, я не сразу узнал вас. Вы так неожиданно появились…

— Странно, что вы не ждали полицию. Два дня назад убили работника вашего ресторана, а вы удивляетесь.

Белесые брови Люка взлетели вверх.

— Как убили? Кого вы имеете в виду?

— Сэма Вильямса. Галлахер опустился в кресло.

— Очевидно, это кто-то из рабочих? Я ведь не занимаюсь этими вопросами. Кадрами такого сорта ведает мой помощник Рой Стенсон. — Он нажал кнопку. — Одну секунду, сейчас мы все выясним. Не желаете сигару?

— Благодарю, предпочитаю сигареты. Галлахер достал из кармана помятую пачку и закурил.

— Сколько человек работает в вашем ресторане?

— Около тридцати. Не считая музыкантов и танцовщиц кордебалета.

В комнату постучали, и на пороге появился низкорослый толстяк с выжидательной улыбкой на красном лоснящемся лице.

— Вызывали, шеф?

— Да, Рой. К нам наведался шериф округа. У него есть вопросы, которые необходимо выяснить.

— Добрый день, мистер Галлахер. Чем могу служить?

Публика подобного рода знает каждого полицейского города в лицо. Галлахер не был удивлен, что этот тип назвал его по имени.

— Вы в курсе, что один из ваших работников убит два дня назад?

— Разумеется. Я читал заметку в газете. Сэм Вильямс, он работал у нас в котельной.

— Что вы можете сказать о нем? Стенсон пожал плечами.

— Очень мало, сэр. Обычный малый, замечаний по работе не имел… Это, пожалуй, все.

— Сколько времени он работал у вас?

— Года два. Может, немногим больше.

— У него были приятели на работе?

— Ну какие могут быть приятели в котельной? Напарник был. У нас обычно в подвале работают по два человека.

— Кто этот напарник?

— Джо Чемберс.

Галлахер заерзал в кресле, его раздражал этот тип, из которого приходилось тащить сведения клещами.

— Я могу поговорить с этим Чемберсом?

— Сожалею, сэр. Но после этого происшествия Чемберс на работу не явился. Возможно, он и пристукнул своего напарника. У этих цветных та…

— Обычно они вместе уходили из ресторана? — оборвал домыслы управляющего шериф.

— Да. Около двух часов ночи, когда прекращает работать кухня. Заступают они в три дня, за два часа до открытия…

— Почему вы решили, что они уходят вместе?

— Я ведь тоже задерживаюсь допоздна, сэр. Мало ли что! Так вот, я несколько раз видел их вместе, когда возвращался домой. Они направлялись в сторону негритянского квартала. Это дает повод думать…

— Это не дает вам никаких поводов.

— Но Чемберс на следующий день не явился!

— Вы знаете его адрес?

— Нет. Мы не оформляем рабочих и документацию на них не держим — лишние заботы.

— Заботы? Вы просто избавляете себя от налога. И даете хитрецам возможность получать пособие и одновременно жалованье. Цветных это, конечно, не касается. Их можно вышвырнуть в любой момент, ничего им не заплатив.

— Вы странно рассуждаете, шериф, — вмешался директор, — но в любом случае это касается только нас и налоговой конторы.

Галлахер даже не взглянул в его сторону.

— Вы больше не видели Чемберса?

— Нет. Мы наняли других людей.

— И где его найти, тоже не знаете?

— Полагаю, в гетто. Я же вам говорил, что иногда видел их из машины.

Галлахер встал и загасил сигарету в хрустальной пепельнице.

— Чем вас могло заинтересовать это обыденное дело, шериф? — спросил Люк. — Негритянская резня уже давно никого не удивляет.

Его вопрос остался без ответа. Галлахер направился к выходу. Стенсон услужливо раскрыл перед ним дверь.

— Будем очень рады, мистер Галлахер, если вы посетите нас с супругой. У нас отличная кухня.

— От вашей кухни несет паленым, Стенсон, — ответил шериф, выходя в коридор.

Чарли напевал красивый старый спиричуэл, вычищая мусорные ящики и ставя их вдоль стены дома. Он не услышал, как рядом остановилась полицейская машина, и заметил ее, лишь когда хлопнула дверца.

Высокий мужчина с резкими чертами лица отошел от автомобиля и приблизился к нему, держа руки в карманах светлых брюк.

— Где находится квартира Вильямса? — спросил он властно.

«На кладбище», — хотел ответить пожилой негр, но видя перед собой жесткое лицо и патрульную машину, из которой тот вышел, не решился.

— На четвертом этаже, — Чарли кивнул на подъезд и назвал номер квартиры.

Галлахер поднял голову и осмотрел обшарпанный дом. Стекла во многих окнах заменяли пожелтевшие газетные листы. Он вошел внутрь. В длинном коридоре не горела ни одна лампочка, пахло плесенью. Поставив ногу на первую ступеньку, он невольно подумал: «Не лучше ли достать револьвер? А вдруг где-то за углом притаился чернокожий, готовый проломить мне череп или перерезать горло?» Медленно и осторожно ступая, шериф поднялся на четвертый этаж и постучал в дверь. Через несколько секунд ее приоткрыли, но цепочку не сняли.

На него смотрела седая сухопарая негритянка. Ее черное платье почти сливалось с кожей.

Он достал из кожаного футляра служебный жетон и уже в который раз за сегодняшний день предъявил его.

— Вы, вероятно, из полиции… Сейчас, когда его убили… — это прозвучало как обвинение.

Галлахер сказал неожиданно виноватым тоном:

— Вы правы… Я шериф округа. А вы, вероятно, миссис Вильямс. Позвольте войти, мне необходимо поговорить с вами.

Она сняла цепочку и пропустила его в квартиру.

Эта рано постаревшая женщина была хорошо знакома с нуждой и научилась ей покоряться. Даже сейчас ее лицо выражало скорее ожесточенность, чем горе. Она жестом пригласила шерифа войти в комнату.

Посреди комнаты стоял стол, на нем лампа и пепельница, несколько колченогих стульев прятались по углам. Женщина подошла к столу и включила свет.

— Садитесь, сэр, — сказала она, устраиваясь на краешке кровати.

Галлахер сел и, выдержав паузу, тихо спросил:

— Когда вам стало известно о смерти сына?

— Из утренних газет. Соседи принесли.

— Значит, он был один? Я имею в виду, ваш сын возвращался с работы один?

— Вы полицейский, вам лучше знать.

— Мы хотим во всем разобраться. Его нашли, когда поблизости уже никого не было. Возможно, он все же был с приятелем, тогда тот бы вам сообщил о случившемся…

— Я ничего об этом не знаю.

— У него на работе были друзья? Кто, по-вашему, мог видеть его последним?

Женщина на секунду задумалась, потом пожала плечами.

— Поймите, миссис Вильяме, если все будут пожимать плечами, мы не сможем найти преступника.

— Во всяком случае друзья сына его не убивали! — резко произнесла она.

— Я никого не обвиняю. Я хочу разобраться. Неужели вас не возмущает, что убийца гуляет на свободе?

— Они все на свободе. Цветных истребляют, как бешеных псов, и всем на это плевать. Никто не будет искать убийц чернокожего.

— А я именно этим и занимаюсь. Но вы мне должны помочь, одному очень трудно, миссис Вильяме. Он был женят?

— Да. Салли с детьми на похоронах. У меня не хватило сил пойти, сердце слабое.

— Сколько у них детей?

— Четверо. Галлахер понимающе кивнул головой.

— Невестка работает?

— Мост посуду почти что задаром.

— Ваш муж жив? Она опустила голову.

— Много лет назад его завалило в шахте. Там он и похоронен.

Галлахер встал и, немного подумав, спросил:

— А Джо Чемберс к вам не заходил? Женщина еле заметно вздрогнула и бросила на шерифа быстрый взгляд. Немного помолчав, она ответила:

— Да. Джо был здесь.

— Они обычно вместе возвращались домой. А как же в ту ночь?

— Они друзья с детства. Джо — хороший мальчик. Если бы они были вдвоем, этого бы не случилось. Джо простился с Сэмом у кинотеатра, он не пошел домой, а свернул в сторону. У него было свидание с девушкой.