14

Я не мог поверить, что Мекли договорился со стариком таким вот образом. Это невозможно. Но кому понадобилась смерть обычного старого пройдохи, мне тоже было непонятно. Я выскользнул из квартиры и захлопнул ногой дверь. Изнутри послышался жалобный вой собаки. Прыгая через три ступени, я сбежал вниз и бросился к каморке привратника. На мой стук он не ответил, я дернул дверь. В образовавшуюся щель был виден крючок. Пошарив в карманах я не нашел ничего лучшего, кроме визитной карточки Брайтона, отпечатанной на плотной тисненой бумаге. Просунув ее в щель, я поднял ее вверх, крючок соскочил, и дверь раскрылась. В комнате стоял стойкий запах джина, одна початая бутылка стояла на столе, пустая валялась на полу. Привратник похрапывал на кушетке.

— Слава Богу, этот жив, — мелькнуло в голове.

Сначала я его легонько потолкал, затем потряс, потом бил по щекам, а в ответ получил нечленораздельное мычание. Кухня находилась тут же за занавеской. Выбрав посудину побольше, я наполнил ее водой и, вернувшись к убогому, я окатил его. На этот раз мне повезло. Привратник сел без моей помощи на край кушетки и открыл глаза.

— Почему так мокро? Дождь пошел? — прошепелявил он, тщетно пытаясь сфокусировать окружающую обстановку.

— Вы знаете, что произошло в доме? — спросил я как можно резче.

Его голова неуверенно повернулась на мой голос.

— А вы кто? А… Мис-тет-тер Бар-тра-тра… Сейчас загоню ва-вашу машину… Вот!

После этой тирады он свалился на подушку. Я вновь поднял его и как следует тряхнул.

— А…

Он поднял голову, и его взгляд упал на бутылку. Я взял бутылку со стола и отошел назад. Его мутные очи не отрывались от джина. Непонятно, как он встал на ноги и протянул руку к посудине.

— Дайте выпить.

— Дам. Но сначала возьмите себя в руки и ответьте мне: когда вы в последний раз видели старика с собачкой?

— Мистера Кро-гро-строфа? Кгро… Стро…

— Да, да, именно его.

— Утром он гулял с псишкой.

— У него были гости?

— Нет, у него не бывает гостей… Да дайте же выпить!

Его повело назад, но он удержался. Я налил ему полстакана и поставил перед ним на стол. Он потянулся к нему, как ребенок к материнской груди. Жидкость была им высосана мгновенно.

— Кто из посторонних был в доме? — продолжал я допрос.

Как ни странно, но мне показалось, что он начал трезветь.

— Вы что, в одиночку пьете?

Он кивнул головой и при этом чуть не свалился с кушетки.

— Так вот! Пока вы развлекаетесь, в доме убили человека.

— Что?!

Он резко вскочил и тут же упал обратно.

— Кросгроф убит!

Его мутный взгляд начал принимать осмысленное выражение.

— Идите опустите свою щетку под холодную воду, а потом подумайте, как вам поступить дальше.

Я вышел из его чулана и пешком поднялся наверх. Пес продолжал жалобно скулить за дверью. Услышав мои шаги, он начал царапать обшивку, потом загавкал. Я быстро открыл свою квартиру и вошел.

Ну вот, закончился еще один день. Скинув плащ, пиджак, галстук, я прямым ходом прошел в ванную и сделал то, что посоветовал привратнику. Болячку на затылке пощипывало от ледяной воды. Просушив голову полотенцем, я взглянул на себя в зеркало. Передо мной возник образ загнанной лошади в стадии издыхания. Я не стал больше созерцать эту картину, а вернулся в гостиную и налил себе виски. Первый стакан выпил залпом, а второй, держа в руках, начал цедить мелкими глотками. Немного полегчало. Стоя у окна, я обратил внимание на кресло, развернутое к окну. Оно выглядело странно. Вдруг меня как током ударило. Полстакана пролилось на пол. Высокая спинка загораживала то, что меня так испугало, — я отчетливо увидел свисающую с подлокотника белую руку. С минуту я стоял не шевелясь, потом заставил себя двинуться вдоль стены и, тяжело дыша, приблизился к креслу, после чего сделал шаг в сторону и заглянул за спинку.

Мне стало настолько страшно, что я забыл испугаться.

Сидящий в кресле Лукино был задушен моим полотенцем, узел которого затянул его шею. Лилового цвета лицо, высунутый синий язык распух, а глаза вылезли из орбит. Я добежал до ванной, и меня вырвало. Холодная вода сделала свое дело — мне стало полегче. В окно ворвался звук полицейской сирены. Я подбежал и отодвинул занавеску. Скрипя тормозами, у дома остановились две патрульные машины. Копы вылетели из них, как пробки из шампанского, и бросились в мой подъезд. Это конец! Теперь уже ни один Мекли меня не спасет. Все, что касалось меня и моего будущего, сейчас не трогало мой воспаленный мозг. Волновался я только за Веду. Неужели я так и не смогу ей ничем помочь?! Я кинулся к двери и приподнял крышку почтового ящика,, через щель которого была видна лестничная площадка.

Четыре полицейских во главе с сержантом влетели на этаж, как на крыльях. Один из них уперся в грудь другому и ударом ноги вышиб дверь соседней квартиры. Шпиц выскочил на площадку и залился лаем. Один коп остался на площадке. Я чувствовал, как у меня подкашиваются ноги. Шпиц еще несколько раз гавкнул, подбежал к моей двери и начал царапать ее лапами, его лай стал невыносимым. Он эхом отдавался по всему подъезду.

Полицейский с видом ученого индюка наблюдал за собакой, затем приоткрыл дверь квартиры Кросгрофа и крикнул:

— Сержант! На минутку. Я похолодел.

Из квартиры высунулась физиономия Джоса. Коп указал пальцем на пса. Я отскочил от двери, как ужаленный. Влетев в комнату, я начал метаться из угла в угол. Сработал инстинкт самосохранения, который подсказал мне, что надо делать. Превозмогая отвращение, я схватил Луки и поволок в ванную комнату. В этот момент раздался настойчивый звонок в дверь. Я не мог шевельнуться. Звонок повторился. За ним последовал стук. Мобилизовав всю свою волю, я все же дотащил Луки до ванной и перевалил его через край. В дверь начали барабанить, стены ходили ходуном. У меня не было выбора Я доплелся до двери и распахнул ее. Передо мной стоял во всей красе сержант Джос.

— Что вы тут делаете? — спросил он, не скрывая изумления.

— Заехал в свою квартиру убедиться, что за прошлую ночь она никуда не делась. А что здесь делаете вы? — голос мой подрагивал, но я пытался изобразить, что этому причина— его появление.

Он попер на меня, как бульдозер, и мне пришлось отступить в комнату.

— Я здесь живу, — пояснил я.

Мне казалось, что я слышу скрип колесиков в его черепной коробке.

— Не кажется ли вам странным, Дэйтлон, что вы обязательно мелькаете там, где происходит убийство?

— Убийство? Что, опять кошку задавили у моего подъезда?

Джос стиснул зубы.

— Хорошо, сержант. Объясните, что произошло. Я спал, вы меня поднимаете ночью и толкуете об очередном убийстве…

— Послушай, парень! Прекрати крутить. То твою машину видят возле дома, в котором совершается убийство, а теперь убивают в квартире напротив… Мне все это чертовски не нравится. И думаю, что теперь ты влип.

— Не пугайте, сержант. Вам не удастся навесить на меня чужие заботы. Или вы считаете, что поймали опасного преступника и завтра вашу фотографию напечатают на первой полосе в центральной газете? Ошибаетесь. Ее отрежут. Они точно отмеряют количество публикуемых ужасов.

— Если бы не приказ Фэллоу, ты давно бы пересчитывал остатки зубов в своей пасти, а не хамил бы мне.

— Я у себя дома, и не забывайтесь. Вы не имеете права врываться после одиннадцати часов и учинять мне допрос. У вас ведь нет санкции на арест или обыск? Нет. И проваливайте. Когда пришлете повестку, тогда поговорим. И не думайте, что вам все с рук сойдет.

— Теперь ты меня решил запугать?

Нашей светской беседе помешал вошедший в комнату коп.

— Я нашел нож, сержант, орудие убийства.

— Да? А я думал, он пользовался им вместо зубочистки, — ответил Джос, не оборачиваясь. — Ладно, Дэйтлон, посмотрим, чья возьмет.

— Не стойте и не изображайте из себя рассерженного крокодила. Вас ждет работа.

Он сверкнул глазами, повернулся и направился к выходу. У дверей остановился и ткнул пальцем в грудь стоявшего у порога полицейского.

— Останься здесь, Фрэд. Этот тип не очень-то надежен. Закончим там, и я вернусь сюда Пусть он делает то, что хочет, это его берлога, но он не должен из нее выходить. Понял?

Полицейский кивнул. Джос оглянулся через плечо.

— Кстати. Твою машину нашли на окраине. Разбита вдребезги. Ее отправили в управление на экспертизу. Об этом ты можешь знать.

Он вышел, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась с потолка. Коп окинул меня презрительным взглядом, который с годами появляется у полицейских, как накипь на чайнике. Затем обошел комнату, ища место, как пес дерево на выгуле.

— Посидите в прихожей и не топчите ковер, — рявкнул я.

Тот зло прищурился, но ничего не ответил, вышел в холл и устроился на табуретке возле зеркала.

Я вздохнул. У меня появилось время на обдумывание ситуации. Не успел я налить себе виски, как запрещал телефон. В один прыжок я достиг аппарата и схватил трубку.

— Алло, Крис? — Да.

— Мекли говорит.

— Слушаю вас, говорите.

— Дела обстоят не лучшим образом. Я поднял на ноги всех, кого мог. Но копы вцепились в Веду не на шутку. Короче говоря, никто не в состоянии помочь.

— Совсем никто? Значит, положение…

Голова полицейского появилась в дверном проеме.

— Вы все предприняли по поводу моей просьбы?

— Все. Есть один человек… Но его уговорить я не смог.

— Почему? Кто он?

— Стив Клинг. Руководитель калифорнийской мафии. Я обращался к нему. Он утверждает,что может все устроить…

— Каким образом?

— Он предложил перехватить Веду во время перевозки, спрятать, а как шумиха утихнет, перебросить ее на самолет в Мексику. Этот человек никогда не пустозвонит. Если он дал слово, значит, так и будет.

— Так в чем же дело, черт побери?!

Коп продолжал стоять в дверях и глазеть на меня.

— В деньгах, Крис. Он требует за эту операцию сорок тысяч. У меня таких денег нет, а без денег он и говорить не будет ни о чем.

— Вы можете с ним соединиться и сказать, что деньги будут?

— Вы бредите?

— Нет. Я серьезен, как никогда.

— Он знает о вас. Звоните ему сами. Сейчас он в Лос-Анджелесе в отеле «Савой» номер 41. Возможно, вы его уломаете… Но учтите, без денег нет смысла затевать разговор… Бросьте вы все это, Крис…

— Что мне ему сказать?

— Ничего. Назовите себя и все. Мы пять минут назад говорили о вас…

— О'кей.

— Крис! Что вы задумали? Вы же нигде не найдете таких денег. Знайте, с Клингом лучше не шутить. На него работает весь штат, и не один. Были бы вы Богом — и то в такой короткий срок не нашли бы требуемую сумму. Веду перевозят завтра вечером. Если Клинг со своими ребятами ее не перехватит по пути, то игра проиграна Из тюрьмы ее уже не вызволишь…

— Спасибо за помощь. Остальное — мое дело. Я бросил трубку.

— Где у вас туалет? — нетерпеливым тоном спросил коп.

Я кивнул ему на ванную. И моментально вспомнил про труп Луки. Меня бросило в жар.

— А вы не боитесь, что я сбегу, пока вы будете делать пи-пи?

— Нет, не боюсь. Тут, что ли?

— Да, проходите.

Я направился к столу. Когда он поровнялся со мной, я схватил бутылку и со всего маху врезал ему по затылку. Он пролетел вперед и воткнулся головой в шкаф, отрикошетил от него и влетел в ванную, отворив дверь сплющенным черепом. Так он и затих под свисающими ногами покойного Луки.

Теперь я уже не ощущал страха, я даже не чувствовал своего тела. В меня вселился какой-то бес и руководил мною. Я допил все, что осталось в стакане, поднял с пола ключ от своей квартиры, который в полете потерял полицейский, затем надел плащ, шляпу и с минуту стоял и смотрел на свое изображение в зеркале. Сейчас я походил на человека, который решил спрыгнуть с небоскреба.

15

Лестничная площадка была пуста. Я опустил крышку почтового ящика и открыл дверь. Самый опасный момент. Тихо выйдя из квартиры, я запер дверь на замок. Теперь ее уже придется вышибать. За дверью напротив раздавались низкие, грубые голоса копов.

Впервые за сегодняшний день мне повезло: кабина лифта стояла на моем этаже. Стараясь не создавать лишнего шума, я осторожно проник в лифт. С площадки послышался жалобный лай. Я резко нажал кнопку «гараж». Лифт дернулся и медленно пополз вниз.

Сколько у меня было времени на бегство, я не знал. Полиция могла в любую минуту ткнуться в мою дверь и тут же обнаружить побег, труп Луки и побитого копа. Тут уж, без сомнения, Джос поднимет по тревоге весь город на ноги, тогда мне не уйти. Но не исключено, что тупоголовый сержант провозится еще час в квартире старика, С его сообразительностью все возможно. Но уповать на это глупо.

В гараже стояли четыре машины. Я выбрал «кадиллак» и дернул ручку. Ключи торчали в замке зажигания, привратник всегда оставляет так ключи, хотя его не раз просили убирать их в отделение для перчаток. Но он не верит в возможность угона машины из гаража. Вот и ошибся!

Через несколько минут я уже гнал чужой автомобиль через весь город. Будь он лошадью, ему бы конец, но под капотом этого аппарата сто с лишним лошадей, и я не жалел его.

Возможно, из города я успею выскочить, но дальше меня перехватят. Пропажу машины заметят сразу же, а там уже все просто… До Лос-Анджелеса добираться не меньше пяти часов, а за это время они перекроют все дороги. Необходимо решение, которое даст мне хоть малейший шанс достичь цели. Есть, конечно, у меня один плюс. Никто не знает моего направления: Они могут предположить, что я удрал во Фриско или вообще куда-нибудь в Юту, на восток.

Я снизил скорость и действительно свернул на восток, но проехал в этом направлении всего квартал, затем нырнул в темный переулок, загнал машину в какой-то двор, оставил ее в самом дальнем углу и вышел обратно на улицу. Квартала два я еще прошел пешком, теряя драгоценное время, но вот мне повезло, я встретил, что искал. К жилому зданию подъехал «шевроле». Из машины вышел субъект в надвинутой на лоб шляпе. Я окликнул его. Он остановился и начал зевать по сторонам, не понимая, кто и откуда его зовет. Только когда я подошел к нему вплотную, мне стало ясно, что парень неплохо повеселился.

— Это вы меня звали? — спросил он, покачиваясь.

Ответом ему был тяжелый удар в челюсть, который тут же вырубил его. Конечно, неблагородно бить пьяных, но у меня нет выбора. Я осмотрелся. Улица пуста. Подхватив бедолагу под руки, я оттащил его в подъезд, возможно, он здесь и жил, но я отправил его не в квартиру, а под лестницу. Прекрасная ниша стала его пристанищем на неопределенное время. Я обшарил карманы своего подопечного, нашел ключи от машины, забрал их, снял с него ремень и стянул ему руки за спиной, платком заткнул рот. Теперь он был надежно упакован. Оставив парня отсыпаться, я вышел на улицу и сел в его автомобиль.

Машина оказалась скоростной, и через двадцать минут я видел в зеркало заднего обзора удаляющиеся огни Санта-Барбары. Вцепившись в руль, я гнал машину, изредка поглядывая назад. За две недели этот рефлекс выработался у меня достаточно прочно. Слежки за собой я не замечал. Моя охрана потеряла бдительность! Очевидно, они не рассчитывали, что я могу сорваться куда-то среди ночи, да еще на чужой машине. Пусть спят спокойно.

Основная дорога — шоссе 407 — была скоростной и шла вдоль побережья до самого Лос-Анджелеса, но я не стал испытывать судьбу, а свернул у развилки влево на старую дорогу, которая шла по предгорью и предназначалась в основном для грузового транспорта. Для меня важней была надежность. Время, казалось, ослабило свою железную хватку и работало на меня.

Банк начинал работать в семь утра По этой дороге я должен добраться до Лос-Анджелеса именно к этому времени. Мне пришлось включить фары, шоссе почти не освещалось, при той скорости, с какой я мчался, ничего не стоило сломать себе шею, если на секунду расслабиться, но у меня судорогой свело ноги, и я был не в состоянии отпустить педаль.

Через час пути вдалеке замелькали огни. Около двухэтажного здания стояли грузовики — примерно дюжина Мелькающая неоновая вывеска гласила, что дорожный мотель работает круглые сутки. Я резко затормозил у самого входа и вышел из машины. «Всегда быстро и вкусно!» — было начертано над дверью-вертушкой. Бар был ярко освещен. В зале, насквозь пропитанном ароматным запахом кофе, сидели несколько парней в промасленных куртках, накручивая на вилки спагетти. Бармен, коренастый итальянец с мясистым носом и усиками-мерзавчиками, сидел за кассой и листал старый комикс. Я попросил его запаковать в пакетик несколько сэндвичей с ветчиной и выяснил, где находится телефон. Он указал мне на кабину за занавеской, не отрываясь от картинок. Я вошел в душную будку и опустил несколько монет. Затем перелистал справочник, висящий на цепочке. Телефон отеля «Савой» я нашел без особых трудностей.

Женский голосок, тонкий, как шелковая нить, ответил на другом конце провода:

— Отель «Савой», коммутатор.

— Мисс, соедините меня, пожалуйста, с номером 41.

— Простите, мистер, но сейчас ночь. Наши постояльцы отдыхают.

— Я никого не побеспокою. Моего звонка ждут именно сейчас.

— Хорошо, соединяю.

В трубке послышался щелчок, и через несколько секунд раздался сочный бас:

— Слушаю вас.

— Я хотел бы поговорить с мистером Клингом.

— Кто вы?

— Крис Дэйтлон.

— Это я, говорите.

— Мне сказали, что вы можете помочь, это верно?

— Вам Мекли объяснил, кто я?

— В общих чертах.

— Тогда вопросы неуместны.

— Вы можете перебросить двоих?

— В аэроплане хватит места для десятка желающих, но каждое место стоит десять тысяч.

— Как нам договориться с вами о встрече?

— Очень просто. В десять утра я завтракаю в ресторанчике «Асторкок». Привозите деньги и считайте, что вы с подругой в Мексике. Чеки я не принимаю, только наличные.

— О'кей. В десять я буду.

Выйдя из кабины, я вытер с лица пот тыльной стороной ладони и подошел к стойке. Пакет с сэндвичами меня уже ждал. Я бросил деньги на стойку и вышел на свежий воздух. Ветер усилился. На небе, черном, как бархатный занавес, не было видно ни единой звездочки. Я сел в машину. Впереди меня стоял красный спортивный «форд», которого не было, когда я сюда подъехал. Водителя на месте тоже не было. Возможно, ушел в мотель, а может… Мне теперь все казалось подозрительным.

Я жевал сэндвичи и одновременно управлял машиной. Свет мотеля превратился в точку, а я все еще оглядывался назад, но никто не преследовал.

Уже светало, когда я увидел в дымке тумана белые башни разноэтажного Лос-Анджелеса. Город приближался, расплываясь вширь и ввысь.

Я нагнулся и нащупал заветный ключ от банковского сейфа, который был привязан ленточкой к щиколотке левой ноги. Развязав узел, я переложил ключ в карман.

— Решение принято, пути назад нет!

Машину я остановил в пустынном переулке за квартал от банка.

Национальный банк Лос-Анджелеса, который я не видел целых шесть лет, ничуть не изменился. Весь короткий путь к нему я оглядывался, заходил в подъезды, по нескольку раз переходя дорогу с одной стороны на другую и обратно. Нервы мои были натянуты, как жилы на теннисной ракетке. Где-то в глубине сознания чуть слышный голос, который принадлежал еще мне, повторял без конца: «Остановись, не делай этого, остановись…»

Когда я вошел в вестибюль «Сейф-депозит», то в нем уже было немало посетителей. Дежурный коп даже не удостоил меня вниманием.

Я спустился в подвальный этаж, где находились сейфы с долгосрочной арендой. Процедура оставалась прежней: у стальной двери через решетку у меня спросили ключ, номер сейфа, имя. После того, как данные были сверены, загудел зуммер и щелкнул замок. Дверь открылась, и я вошел.

Все эти годы я ждал этого момента. Но я не думал, что все произойдет так просто, без помех, как обычное посещение камеры хранения на вокзале. Сейчас я не ощущал волнения, как тогда, шесть лет назад.

Ноги сами безошибочно привели меня в сейфу 3069 А.

Я вставил ключ, и дверца легко открылась, будто ее каждый день смазывали. Мой старый саквояж лежал на боку в том же самом положении, в каком я его оставил. Ради него я вычеркнул из жизни шесть лет, и он меня дождался, как верная Пенелопа. Все эти годы ему было значительно легче, чем мне. Он не ощущал, что находится за решеткой, и его не мучали житейские проблемы и забота о будущем.

Я достал своего старого приятеля из заточения. Пачки зеленых ассигнаций были туго утрамбованы, и старые президенты холодно взирали на меня своим нечетким изображением. Теперь им пришла пора выглянуть на свет и сделать полезное дело. Они спасут Веду, они принесут нам счастье. Через год мы вернемся, но уже на другой конец страны, в Нью-Йорк, с его закопченными небоскребами, где я и Нолан О'Грис будем создавать самые прекрасные мосты в мире, и наши дети продолжат дело отцов, не заботясь о крыше над головой и куске хлеба.

Я захлопнул саквояж и быстро вышел из банка.

Возвращаясь к машине, я заскочил в аптеку и купил сигареты на оставшиеся деньги. Смешно, полный чемодан долларов, а в кармане пусто. Хозяин по моей просьбе посмотрел справочник и сказал, что ресторан «Асторкок» находится в пятнадцати милях к востоку от города, в предгорье на пути в Аризону. Я поблагодарил его и вышел.

Саквояж я нежно положил рядом на сиденье и тронул машину. У меня было еще время до встречи с этим гангстером, но я решил приехать раньше, чтобы продумать свое поведение с этим человеком. Сорок тысяч — сумма немалая. За каждые сорок я отсиживал год жизни в тюрьме. Но сейчас на карту была поставлена судьба Веды, и ради ее спасения я был готов на все.

За городом дорога резко пошла вилять, и начался крутой подъем. Холмы один за другим, как верблюжьи горбы, поднимали меня на вершину и опускали вниз. На одном из перевалов был перекресток, посреди которого стояла машина дорожной полиции и движение регулировал взмокший от пота или от дождя полицейский в плотном прорезиненном плаще.

Он остановил меня.

Кроме моей машины, никакого транспорта не было, но он все же не дал мне проехать. Возможно, таким образом он выражал свою власть, которую ему негде больше применить.

Он стоял в нескольких шагах от машины. Капельки пота выступили у меня на лице. Затаив дыхание, я неподвижно сидел в чужом «шевроле», пытаясь не обращать на копа внимание, но казалось, что мы с ним единственные люди на всей планете. Я чувствовал, что он косится в мою сторону. Наконец, он небрежно махнул рукой, и я дернулся с места.

Нет сомнения, что в Санта-Барбаре уже подняли на ноги всю полицию. Труп Луки давно уже в морге, а капитан пересчитывает зубы сержанту Джосу, который не успел это проделать со мной.

Машина скатилась с горы и тяжело пошла на подъем.

Именно в этот момент я почувствовал прикосновение к затылку холодного твердого предмета.

Внутри у меня все оборвалось. Это был револьвер.

Я замер, вцепившись бульдожьей хваткой в руль, и обреченно ждал выстрела.

— Поднимешься на холм и сверни направо, — приказал хриплый голос.

Конец всем историям

Револьвер был сильно прижат к моему затылку. Его держала твердая, уверенная рука. Я не сомневался, что в любую секунду может грянуть выстрел.

Машина поднялась на гору, и я свернул направо. Это была проселочная дорога, пролегающая между высокими кронами деревьев эвкалиптовой рощи.

— Остановись у указателя, — приказал голос.

Ярдах в пятидесяти стоял ржавый столб, на котором болтался выцветший щит с надписью: «Проезда нет — тупик!» Это можно было предвидеть. Дорога заросла травой, ею уже давно не пользовались. Я затормозил у указателя.

У меня не было сил сопротивляться и даже соображать. Я все истратил. Израсходовать весь их запас, чтобы оказаться здесь, возле этого указателя, который я должен был видеть еще из Санта-Барбары. Второе дыхание иссякло. Мой путь закончен, проезда нет — тупик!

Рука с револьвером ослабла. Я обернулся. Меня встретила зловещая улыбка Бэна Зрачок его «кольта» смотрел мне в лицо.

— Приехали, парень.

— Что дальше?

— Жди своей участи.

Я осмотрелся. Серое небо, лес в дымке тумана и тишина Из белой пелены возникла человеческая фигура.

Человек подошел к машине. Передняя дверца открылась, и в салон просунулась голова в шляпе.

— Как добрались? Благополучно? О'кей!

На лице Джерри застыла самодовольно-торжествующая улыбка. Он сел на сиденье и положил саквояж себе на колени. Секунду он разглядывал его, затем приоткрыл и тут же захлопнул.

— Все на месте.

Он перебросил деньги на заднее сиденье Бэну.

— Извини, Крис, но эту партию ты проиграл.

— Играть вслепую очень трудно, — прозвучал мой голос. — Очевидно, мне необходим окулист.

— Он многим нужен. Таков мир, в котором мы живем. Слепцы проигрывают. Прежде, чем мы простимся, я попробую выполнить обязанности окулиста, который так тебе необходим. Возможно, мне удастся открыть тебе глаза. Чтобы ты смог посмотреть на все со стороны.

Вся операция, так удачно нами проделанная, была задумана еще год назад, когда мы сидели с тобой в камере. Тогда мы были друзьями, Крис, потому что оба были нищими, — Джерри говорил тихо, монотонно, глядя куда-то вдаль через ветровое стекло. — Однажды тебя прихватила лихорадка. Ты не забыл, конечно, как две недели тебе пришлось висеть на волоске. Ты часто терял сознание, у тебя был жар. Я не отходил от тебя ни на минуту. Когда ты бредил, то все время говорил о каких-то деньгах. Вскрикивал: «Не отдам! Мои деньги», «Вы никогда их не найдете!», «Это мои, никому ни цента!» Я не обращал внимания, бред, он и есть бред. Что поделаешь, болен человек. Но все же стал прислушиваться. Уж слишком много ты говорил о тайнике, деньгах и что не отдашь их никому. Ты был очень убедителен! Когда ты выздоровел, я тебе ничего говорить не стал и ни о чем не спрашивал.