1

Пройдя еще полквартала, я остановился у витрины магазина охотничьих принадлежностей и надел на себя маску заинтересованного покупателя. В отражении стекла я опять увидел этого типа. Он замедлил шаг, но, поскольку я продолжал стоять на месте, ему тоже пришлось остановиться. Его тощая фигура приблизилась к газетному киоску на другой стороне улицы.

Для меня это уже стало забавой. Этот малый ходит за мной с самого утра и, очевидно, порядком устал.

Что же касается меня, то долгая прогулка должна была, по всем классическим канонам, пойти мне на пользу. За шесть лет тюрьмы я достаточно насиделся.

Бросив окурок, я не спеша двинулся дальше. Уже совсем стемнело, когда я отмерил еще несколько кварталов и уперся в неоновую вывеску «Мотель Голден Али». Это был трехэтажный дом из красного кирпича, похожий на сиротский приют. Мне он показался вполне подходящим для ночлега Я толкнул тяжелую дверь и вошел.

В просторном холле стояло несколько обшарпанных кресел, продавленный диван и сломанный радиоприемник. Первое знакомство с этим помещением не давало мне радужных надежд на прекрасный отдых, а вид портье начал портить разыгравшийся было аппетит.

Я подошел к окошку дежурного, который внимательно меня рассматривал, пока я пересекал вестибюль. Выражение его лица было такое же, как если бы ему в суп попала сине-зеленая муха Безусловно, одет я был не лучшим образом, но во всяком случае не был помят и не имел грязных пятен на рубашке. Не отрывая от меня взгляда, он не спеша перемалывал челюстями сэндвич. Мне показалось, что мы с ним не внушаем друг другу доверия.

У этого субъекта была маловыразительная физиономия — как задняя стенка автобуса, а голова совершенно немыслимой конфигурации. Охотник за человеческими черепами с острова Борнео наверняка гордился бы им как лучшим украшением своей коллекции. Форму этой головы подчеркивали редкие черные волосы, которые были зализаны, словно языком коровы, назад.

— Мне нужен номер с душем, — сказал я деловито.

— Возьмите бланк и заполните карточку, — буркнул он и вонзил зубы в бутерброд.

Я взял протянутый мне регистрационный бланк.

— Укажите ваше имя и откуда прибыли.

В такой дыре, как эта, регистрация постояльцев — сущая формальность. Я мог написать все, что взбредет мне в голову, но не видел в этом смысла.

Заполнив листок, я вернул его обратно. Он пробежал по нему глазами, и его физиономия стала еще кошмарней.

— Кристофер Дэйтлон… Прибыл из… каторжной тюрьмы… Сан-Квентин… Это правда?

Его глазки ощупывали меня в ожидании ответа.

— Я убедился, что вы умеете читать, а теперь дайте мне ключ от номера, — потребовал я. Он начал вертеться на стуле с видом курицы, снесшей утиное яйцо. — Вы оглохли? — гаркнул я, наклоняясь. Мне уже порядком надоело его общество.

— Да, да, — засуетился красавчик.

Наконец он нашел в себе силы выдать мне ключ.

— И попросите принести мне в номер сэндвичи и виски. Тоже хочется поцарапать себе рот черствой горбушкой.

С этими словами я покинул его.

Войдя в свой номер на втором этаже и закрыв за собой дверь, я не стал включать свет. Пришлось постоять у порога несколько минут, пока глаза не привыкли к темноте.

Неоновая реклама в доме напротив помогла мне определить, где находится окно. Ориентируясь на вспышки света, я осторожно двинулся к окну и убедился, подойдя к нему вплотную, что оно выходит на ту самую улицу, по которой я сюда пришел.

Прохожих почти не было, вероятно, этот район не славился достопримечательностями. Но то, что я хотел увидеть, я увидел: мой «хвост» стоял на другой стороне улицы и всматривался в окна. Я резко отпрянул, но тут же понял, что опасения напрасны — увидеть с улицы меня было невозможно. Я опять прильнул к окну и начал изучать своего преследователя. Типичные манеры ищейки. Что ж, все идет по плану. Больше волнений доставило бы мне отсутствие слежки.

Тогда, шесть лет назад, когда я решился на отчаянный шаг, я предвидел все его последствия.

Деньги лежат в надежном месте, охраняются государством, и получить их никто, кроме меня, не сможет. Я смотрел на топтуна, слоняющегося без толку по темной улице, и чувствовал, как моя физиономия расплывается в снисходительной улыбке. Возможно, я и самодовольный тип, но иногда все-таки стоит погладить себя по головке. Провернуть такую операцию не каждому под силу.

Меня приговорили к десяти годам тюремного заключения, как и можно было предположить. Я сознался, что выкрал деньги (тут никуда не денешься), но тут же добавил, что сам был ограблен на улице мелким жуликом. Просто вырвали из рук саквояж и убежали. Я стоял на своем и больше ни в чем не сознавался. Денег при обыске у меня не нашли. Они перевернули все вверх дном не только у меня, но и у моих друзей, но остались ни с чем.

Я не мог доказать, что меня ограбили, а суд не мог доказать обратного. Пришлось правосудию утешиться уголовным кодексом, по которому мне полагалось не больше десяти лет. Их я и получил.

Аккуратность, послушание — и через шесть лет меня выпускают за примерное поведение. Шесть лет за четверть миллиона — это пустяк.

Разумеется, я не считаю, что для них эти деньги — туалетная бумага. Нет! И они, конечно, не поверили в мои сказки. Они уверены, что у меня есть тайник, и я рано или поздно приведу их к нему. Но на это они напрасно рассчитывают. Слежка не может продолжаться вечно. Год… Ну, два — не больше. Я потерплю. В конце концов, я мог отсидеть за решеткой и весь срок. Я подожду. Торопиться некуда.

Стук в дверь оборвал мои мысли.

— Войдите, — крикнул я, отпрянув от окна. Дверь открылась, и косой луч света из коридора упал на ковровую дорожку. В проеме вырос силуэт.

— Зажгите свет и войдите.

Рука скользнула по стене, и тусклая лампочка в запыленном плафоне кое-как осветила мое жалкое пристанище.

На пороге стоял посыльный с подносом в руках, на котором стояла бутылка виски и возвышалась горка сэндвичей на тарелке.

Вероятно, портье ему неправильно растолковал, кому он должен принести ужин. Этот субъект смотрел на меня так, как смотрит женщина на мышь, взобравшуюся на обеденный стол.

Наступила пауза, во время которой мы мерили друг друга взглядами.

Это был длинный тощий парень, похожий на жердь, с лицом цвета сырой бараньей отбивной и носом такой формы, будто кто-то пытался вдавить его внутрь черепа.

— Поставь поднос, — сказал я почти шепотом, боясь, что он может убежать с едой обратно.

Посыльный чуть ли не на цыпочках прошел вглубь комнаты и поставил поднос на стол.

Наконец я осмотрел номер. Комната не превышала размера куриного насеста, большую ее часть занимала кровать, по всей вероятности, рассчитанная на семью человек эдак в пять. Посередине — стол и два стула сомнительной прочности. Небольшой ковер или, точнее, то, что от него осталось, был брошен на дощатый пол, и все это было покрыто пылью, сохранившейся здесь не иначе как со времен юности Авраама Линкольна.

— Да… — вздохнул я, — здесь несколько просторней, чем в Бэкингемском дворце, но я не привередлив.

— Еще что-нибудь нужно? — прорезался суховатый голос посыльного, который ждал удобного момента, чтобы побыстрее унести ноги.

— Где душ?

Он кивнул на боковую дверь, которую я не сразу заметил.

— О'кей. А теперь скажи мне, приятель, здесь есть где-нибудь поблизости магазин готового платья?

Парень оживился, оскалил зубы, что у него означало улыбку.

— Есть, мистер. В двух шагах от мотеля, на Ленокс-авеню. Салон Фармейса. У него прекрасные подборки последних моделей.

— Отлично! Ты что-нибудь смыслишь в этом деле!

Его улыбка стала еще шире.

— Разумеется. Я слежу за новинками.

— Хочешь заработать десять долларов? — спросил я, не отрывая от него глаз.

Он конвульсивно проглотил слюну, его «адамово яблоко» прыгало, как лягушка на сковородке.

— Что я должен для этого сделать, сэр?

Сняв галстук, я расстегнул ворот рубашки и устроил свой каркас на стуле.

— Как тебя зовут?

— Клайд.

— Так вот, Клайд, мне нужно сменить экипировку: костюм, сорочку, галстук, туфли. Сможешь все это устроить?

Его взгляд скользнул по мне, и я понял: мерка была снята.

— Да, мистер. Это не трудно сделать. Вы останетесь довольны.

— Ты мне нравишься, Клайд.

Я достал из брюк бумажник, отсчитал двести долларов и положил их на стол.

— Принесешь все завтра утром и прихвати с собой помазок и лезвие… Надеюсь, денег достаточно?

Деньги исчезли со стола, как пушинки в раструбе пылесоса.

Он растворился, подобно миражу в пустыне. Я открыл бутылку, плеснул в стакан добрую порцию виски и прополоскал горячительной жидкостью пересохшее горло. Сэндвичи с курятиной оказались вполне съедобными, и я проглотил пару штук в одно мгновение. Затем я прошел в ванную, принял душ и, обмотавшись полотенцем, рухнул на кровать, раскинув свои мощи по всему лежбищу.

Уставившись в потолок, я начал размышлять о своих планах на ближайшее будущее.

Наследство в две тысячи долларов оказалось как нельзя более кстати. Конечно, мне очень жаль мою умершую тетку — единственного человека, искренне ко мне привязанного, но что поделаешь. Смерть с нами не советуется. Она умерла, когда я отсиживал четвертый год в каторжной тюрьме Сан-Квентин. Умерла, оставив мне все свои нищенские сбережения. Но, поскольку тюрьмы еще не достигли такой степени комфорта, чтобы иметь банковские филиалы, мне, чтобы получить чек на деньги, пришлось дождаться освобождения, что и произошло сегодня утром, когда меня выдворили за ворота тюрьмы со словами: «До скорой встречи!»

Когда я обменивал чек на наличные в ближайшем банке, мне впервые удалось заметить своего преследователя. С того момента я не упускал его из виду, впрочем, как и он меня. В кафе, на улице, в парикмахерской. А в автобусе, по дороге в этот город, я, стоя на задней площадке, обнаружил его за рулем серого «плимута».

И, наконец, в течение всего дня моего праздного шатания по улицам он был со мной, вкушающим сладостный воздух свободы, повсюду. Я уже успел к нему привыкнуть.

Теперь следует решить, что мне делать дальше с этой свободой. Мысль об устройстве на работу следует выбросить из головы. Тем более по профессии. К банку меня теперь и за тысячу миль не подпустят. Суд вынес однозначный вердикт: «Запретить!» А другого я делать ничего не умею.

В итоге — вся надежда на Джерри. Отличный малый, с ним мы просидели в камере последние три года. Он угодил за решетку случайно: один пакостник подсунул ему в квартиру наркотики, после чего позвонил в полицию и донес, что Джерри торгует марихуаной. Обыск это подтвердил, и Джерри угодил на три года ко мне в соседи. Гнусная история.

Надо сказать, он украсил своим присутствием мое чахлое одиночество последних лет. Он никогда не унывал, всегда был отличным другом. Два года назад меня свалила с ног лихорадка. Две недели он не спал по ночам, не отходя от меня ни на шаг. Я был без сознания, а врачи в тюрьмах не очень-то лечат, удачнее вбивают гвозди в гробы. Короче, Джерри вытащил меня из могилы. Сейчас он на свободе, его выпустили две недели назад. Мы договорились встретиться через три дня в Вентуре. Я должен ждать его в отеле «Кэллоуэй». Номер для меня он забронирует.

За те последние дни, что я кормил клопов в камере, он должен был связаться со своим адвокатом, очень влиятельной личностью, и попросить его помочь нам хотя бы первое время. Возможно, он подыщет не тугую работенку. Неважно какую, важно перебиться пару лет, а там… Четверть миллиона — неплохой фундамент для возведения здания на любой вкус.

Итак, мы встречаемся с Джерри через три дня. Этот парень мне поможет. В нем я уверен как в себе… Э-э… Стоп! Как в себе — ни в ком! Он об этих деньгах и понятия не имеет. Сначала их надо заполучить, а там видно будет.

Веки мои закрылись, перед глазами поплыли, раздуваясь и лопаясь, круги, и я провалился в глубокий сон.

2

Меня разбудил резкий стук в дверь. Скинув одеяло, я вскочил с кровати. Только спустя несколько секунд сообразил, где нахожусь. Тело вновь обмякло и я опустился на пружинистое ложе.

— Войдите!

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелку проскользнула узкая фигура вчерашнего моего приятеля. Его физиономия с вдавленным носом сверкнула улыбкой. В руках он держал целую кучу коробок, свертков, пакетов.

Я выполнил ваш заказ! — радостно объявил он. И начал складывать покупки на кровать.

— Который час?

Он взглянул на ручные часы размером с автомобильное колесо.

— Одиннадцать пятнадцать, сэр. Посмотрите, все ли вам подойдет, а я схожу за лезвием и кофе.

— Я так и сделаю.

Когда за ним закрылась дверь, я встал и начал распаковывать коробки. Глаз у парня действительно наметанный, мне все оказалось впору: и кремовы хлопчатобумажный костюм, и рубашка, и ботинки, шляпа. Галстук, правда, слишком пестрый, но, возможно, сейчас это модно.

Закончив примерку, я принял душ и вышел и ванной в тот самый момент, когда Клайд вносил поднос с дымящимся кофе и аксессуарами для бритья!

— Ты живешь в этом районе?

— Именно так. Вам нужно еще что-нибудь? Он поставил складное зеркало на столик.

— Здесь есть поблизости человек, торгующий подержанными машинами?

— Да, есть. В трех кварталах к востоку гараж мистера Мак-Киннера. У него можно подобрать стоящую машину. Он скупает хлам и доводит его до ума. Отличный мастер! На его автомобили никто не жалуется.

— И дорого он запрашивает за свой хлам? Парень рассмеялся.

— То, что он запрашивает — это одно! Если вы дадите ему половину, это и будет настоящая цена.

— Благодарю за совет. Ты неплохо поработал, Клайд.

Я достал ассигнацию в двадцать долларов и отдал ему. Его лицо засияло, как пуговица на мундире.

— Вы очень добры, сэр.

Я похлопал его по плечу, стараясь при этом не сломать ему ключицу.

Когда он ушел, я залпом выпил кофе и сел перед зеркалом.

В нем отражалось незнакомое лицо, которое мне кого-то напоминало. Впалые щеки, покрытые щетиной, заострившийся нос, как у покойника, мутные и усталые глаза цвета неспелого крыжовника, морщины, избороздившие когда-то высокий и даже, кажется, благородный лоб… Разглядывать этого типа удовольствие было небольшое. Я взял помазок и принялся за дело. Закончив с бритьем, надел на себя новую экипировку и был готов вести борьбу за существование.

В вестибюле сразу бросился в глаза сидящий в проваленном кресле коренастый человек с невыразительным лицом, который тут же загородился газетой. Значит, моему вчерашнему «хвосту» прислали замену. Впрочем, мне все равно, пусть гуляет со мной, ради бога, тем более, ему за это деньги платят.

В окне дежурного красовался все тот же тип с кошмарным черепом, его почему-то не сменили. Я подошел к нему и положил на стойку ключ.

— Прекрасная у вас работа! Ни черта не делаете и, что немаловажно, сохраняете подошвы на ботинках, я же за неделю снашиваю их до костей.

Мое обличье его немало удивило, лицо расплылось в улыбке, подобно той, какую изображает Санта-Клаус.

— Вы вчера пошутили, мистер?

От него пахнуло свежим алкоголем, да и вообще, казалось, он просидел пару лет в мусорном ящике.

— Разумеется, пошутил. Я приехал не из тюрьмы, а из Белого дома Мой деспот, папаша Гувер, послал меня с котомкой искать счастья по белому свету. Вон, видите того очкарика с газетой? — я кивнул в сторону шпика, — это мой телохранитель. Сейчас я уйду, и он тут же побежит за мной.

Лицо дежурного сделалось серьезным, было заметно, что мысли в его голове движутся со скоростью улитки. Я развернулся на каблуках и направился к выходу.

В новой одежде мне было не совсем уютно, казалось, что все смотрят на меня. Но я интересовал только одного человека, который вышел из мотеля следом за мной. Я зашагал уверенно, стараясь походить на сильного мужчину, уже давно научившегося самостоятельно чистить зубы.

Через три квартала, как и сказал Клайд, я увидел низкое здание с железными воротами и табличкой на них: «Продажа и скупка автомобилей».

Толкнув дверь, я вошел в помещение, похожее скорее на ангар, чем на гараж. В воздухе витал стойкий запах бензина и технических масел. Кроме многочисленных цветных автомобилей, я заметил небольшую стеклянную будку, в которой копошился человек, издали напоминающий жука в банке.

Я направился к нему между рядов машин. Каблуки новых ботинок стучали по бетонному покрытию.

Постучав, я вошел в стеклянный колпак и только тогда оторвал «жука» от какой-то детали, которую он чинил.

У мистера Мак-Киннера было кирпично-красное лицо с осоловелыми выцветшими глазами пьяницы. Засалившиеся на локтях рукава и узкие лацканы синего костюма указывали на то, что он купил его лет пять назад. Чуть ниже узла галстука темнело жирное пятно. Вероятно, у него было много детей и мало денег. Выглядел он лет на пятьдесят.

— Чем могу быть полезен, сэр?

«У него приятный голос — такой и за деньги в старости не купишь», — отметил я про себя.

— Хочу помочь вам в вашем бизнесе.

— Вам нужна машина?

— А вы полагали, я пришел за пивом? Не будем терять времени, мне не очень хочется пропитаться экзотическими запахами. Начнем с того, что машина должна быть надежна, быстроходна и удобна.

Я старался говорить как можно убедительнее.

Реакция хозяина выразилась в радостном вопле — так реагирует закоренелый импотент на сообщение, что его жена, заведомо не имеющая любовников, родила ему наследника.

— Что вы можете мне предложить?

Он почесал темя, где волос осталось максимум на одну хорошую драку.

— Пройдите со мной, сэр, я покажу вам чудо техники!

Хозяин устремился вглубь гаража Я поплелся за ним без особого энтузиазма. Остановившись около одной из машин, он повернулся ко мне лицом с видом бывалого гида.

— Вот, взгляните! Перед вами «бентли» — символ успеха, сияющая поэма из белого лака и хрома!…

— Объясните популярней, сколько стоит эта телега, — прервал я его не слишком вежливо.

С полминуты Мак-Киннер стоял с открытым ртом, его глаза стали похожи на темные, лишенные всякого выражения ямы.

— Три тысячи, дешевле не отдам.

— Не будем терять время. Я беру ваш шарабан за полторы.

Он хотел снова открыть рот, но я не дал ему этого сделать.

— Это — мое последнее слово, если будете торговаться, я уйду.

Раздумывал он недолго, затем кивнул головой в знак согласия. Было видно, что этот кивок ему дорого стоил.

Я достал бумажник, отсчитал деньги, положил их на капот машины. Он сцапал их, как ящерица мошку.

— Берите, я слабохарактерный человек, поэтому всегда в проигрыше.

— Продайте гараж и разводите пчел. Трутням неплохо живется.

— Может, я плохой бизнесмен, но у меня есть много других достоинств! — смех у него был такой, словно на курицу напала икота.

— Про свои достоинства расскажете очаровательной блондинке из музея ужасов. Она оценит их, когда почувствует ваши могучие руки на своей талии.

Горе-бизнесмен совсем сник.

— У меня мало времени, — продолжал я, — мне хотелось бы получить технический талон на машину, и откройте, пожалуйста, ворота гаража.

Он боднул головой, как молодой бычок, и устремился в свою будку.

Я еще раз осмотрел машину и понял, что она досталась мне за бесценок. Сиденья вполне удобные, все сверкает никелем, щиток с приборами выкрашен фосфоресцирующей краской и светится в полумраке гаража. Я завел двигатель, развернулся и медленно двинулся к воротам.

Автоколлекционер уже поджидал меня у раскрытых ворот. Через окошко он просунул мне документы на машину. Вид у него был удрученный.

— Благодарю вас, мистер Мак-Киннер, — сказал я как можно мягче, — не ешьте много на ночь и не пейте виски по утрам, тогда доживете, как и я, до ста лет.

3

Довольно легко преодолев подъем, я переключил скорость и покатил с перевала вниз. Солнце стояло в зените, прозрачное голубое небо было чистым, без единого облачка. Внизу расстилался, подобно гигантскому зеркалу, океан. Разноцветными точками на глади воды вырисовывались стоящие на рейде яхты. Узкая длинная полоска берега, вся в роскошных пальмах, выбрасывала ввысь белые небоскребы города.

Мне стало душно, и я открыл окно. В лицо пахнуло свежим морским воздухом. Неужели свобода? Неужели вскоре я смогу пользоваться всем этим в полную силу: яхта, вилла, бассейн, очаровательная жена?… Но, взглянув в зеркало заднего обзора, я тут же понял, что расслабляться рано. «Плимут», который прицепился ко мне еще в Санта-Паула, шел в двухстах ярдах от моего багажника, на той же скорости, что и «бентли». Они даже не считают нужным скрывать слежку. Что ж, посмотрим, у кого терпения больше. Я не тороплюсь.

Вскоре появились первые дома, океан скрылся за деревьями. Говорят, Вентура — город миллионеров, впрочем, как и любой город на этом отрезке Тихоокеанского побережья. Дорога вывела меня к центру. Увидев на углу одной из улиц полицейского, я припарковал машину к тротуару и, выйдя из нее, спросил у блюстителя порядка, как мне проехать к «Коллуэй-отелю». Он посмотрел на меня так, будто я только что вылупился из яйца. И все же, после небольшого совещания, мне удалось выяснить, как добраться до нужного мне пункта.

«Коллуэй-отель» оказался одним из тех сомнительных заведений с почасовой сдачей номеров, что в изобилии разбросаны вдоль набережной в Ист-Сайде и регулярно закрываются полицией, чтобы так же регулярно возникать вновь.

Я оставил машину на платной стоянке и направился к отелю. Не было необходимости вертеть головой, чтобы зафиксировать серый «плимут», остановившийся у обочины на противоположной стороне улицы. Стекла машины отражали свет, и невозможно было определить, кто там в ней, впрочем, это не имело значения.

Поднявшись по ступенькам, я вошел в полутемный холл. Здесь было прохладно, но запах стоял мерзкий. Вдоль одной из стен тянулась длинная деревянная лавка, напротив притулилась конторка с телефоном, лампой без абажура и стеллажом с ячейками для ключей. К номерам вела видавшая виды лестница. Грязные войлочные циновки покрывали не менее грязный пол. В кадке торчала чахлая пальма. Холл был пуст. Правда, я и не рассчитывал встретить здесь толстосумов, и Джерри, назначая мне встречу в этом отеле, тоже понимал, что меня не утомляет хруст зелененьких в кармане.

Заметив, наконец, дежурного, я подошел к столу. Он сидел совершенно неподвижно, как каменный лев возле публичной библиотеки.

— Мне забронирован номер, — тихо произнес я, будто опасаясь, что штукатурка осыплется, если говорить громче. — Меня зовут Крис Дэйтлон.

Он вздрогнул, несмотря на то, что я еле шевелил губами. Видимо, задремал. Первое, что бросилось в глаза, — это его непомерно большой нос, украшенный предательской сеткой фиолетовых прожилок. Да, это никоим образом не способствует престижу заведения.

— Как, вы сказали, ваше имя?

Я поморщился. От него исходил такой густой запах перегара, будто его очень долго мариновали в бочке с виски.

— Кристофер Дэйтлон, — повторил я по слогам, все же сомневаясь, что он понял меня.

Он повернул голову к ячейкам с ключами и долго изучал их, словно видел впервые. Наконец снял с крючка один из ключей и положил на стол.

— Три доллара в сутки, третий этаж, пятьдесят третья комната.

Я достал деньги и бросил их рядом с ключом. Он взял их и вновь замер, как заколдованный.

Мой номер оказался в самом конце коридора Комната была меблирована с предельной степенью экономии на всем, что, естественно, не располагало к долгому пребыванию в ней. Единственным достоинством было огромное окно напротив двери, возле которого стояли два кресла. И все же здесь было лучше, чем в Санта-Паула. Две открытые двери вдоль правой стены вели — одна в спальню, а другая в ванную комнату.

Сняв пиджак, я уселся в одно из кресел лицом к окну, спиной к двери. Окно выходило на площадь с дивными цветами и пальмами, а если взглянуть левее, то можно было полюбоваться небольшой полоской океана, как бы зажатой двумя рядами домов. Сама улица, спускающаяся к воде, была довольно оживленная, по ней туда-сюда сновали горожане в немыслимых одеяниях.

Теперь мне придется привыкать ко всему заново. За шесть лет многое изменилось.

Именно в этот номер через три дня ко мне прибудет Джерри, и именно тогда, возможно, будет решена моя судьба на ближайшие год-два.

А сейчас здесь, в этой комнате, мне было спокойнее и привычнее, чем так, на людной площади. Дурная привычка. За шесть лет я совершенно одичал. Но с этим надо кончать, и хватит затворничества!

Я встал, встряхнулся, принял душ и решил побродить по городу. Как ни странно, «хвоста» за собой я не заметил или, опьяненный свободой, просто ничего не видел. Спустя час жара вынудила меня скрыться в тень бара с вывеской «Сюрприз». Помещение оказалось небольшим и сильно прокуренным. В остатках кислорода плавал голубой дым. Посетителей было довольно много для такого времени суток, в основном — молодые бездельники. В дальнем углу музыкальный автомат наигрывал блюз. Две девушки в брючках и плотно облегающих свитерах сидели на табуретах у стойки. Их маленькие груди вызывающе торчали, а кроваво-красные ногти лишь подчеркивали неопрятность рук. Обе окинули меня оценивающим взглядом. По глазам красоток я понял, что не стану надолго объектом их внимания.

Осмотрев зал, я заметил свободный столик, и, кивнув бармену, прошел к нему и сел. Рядом мочили губы в коктейле еще несколько девиц. Они явно перешли разумный предел в употреблении косметики, зато не достигли его по части одежды.

Мужчин в баре было мало, и я чувствовал себя голым как ладонь.

Спустя минуту ко мне подошел бармен. Не успел он отойти, как одна из девиц встала и подплыла ко мне, потряхивая пышной грудью. Несмотря на формы, вид у нее был ничуть не соблазнительнее тарелки остывшего супа.

— Разрешите? — спросила она и, не дожидаясь ответа, втиснула свои телеса в кресло напротив.

Бармен принес пиво и поставил бокал перед моим носом, при этом на его физиономии блуждала ехидная ухмылка Он многозначительно подмигнул мне и убрался восвояси.

— Грех пить одному, — промурлыкала девица хриплым голосом.

— Я люблю грех.

— Для этого можно найти местечко поудобнее.

Заводить шашни с подобными ископаемыми не входило в планы моей красивой жизни.

— Я староват для тебя, детка (она была старше меня лет эдак на десять).

— Что вы! Я обожаю пожилых мужчин, — в тон мне произнесла красотка.

Кажется, хоть с юмором у нее в порядке.

— Это дает тебе большую возможность выбора, — парировал я с ходу.

Дама сникла. Но через секунду опять встрепенулась.

— Но все же… Может быть, попробуем? Вы останетесь довольны.

— Похоже, ты обладаешь природным талантом переливать из пустого в порожнее.

Она фыркнула и встала. Мне даже стало жаль ее. Она явно вышла в тираж, и к тому же была сексапильна, как манекен.

Неожиданно я так и застыл с бокалом в руке.

Легкой походкой в бар вошла женщина — полная противоположность моей недавней собеседнице. Высокая блондинка с шоколадным загаром, на фоне которого сверкали необычного янтарного цвета глаза. Над пухлыми влажными губами гордо вздернут аккуратный носик. На белокурых волосах невероятных размеров соломенная шляпа. Ее фигура могла сбить с пути истинного самого праведного настоятеля монастыря. Она подошла к стойке. Ее походке позавидовала бы лучшая восточная танцовщица. Девушка кивнула двум типам, сидящим за столиком у входа, и что-то шепнула бармену. Тот расплылся в улыбке и моментально начал готовить гостье напиток.

У меня сложилось впечатление, что она здесь не впервые, хотя для такой дамы подходило бы больше заведение несколькими рангами выше. Я решил попытать счастья. В конце концов, риск невелик. Ну, отошьет. Я встал и подошел к стойке.

Мое сердце стучало, как будильник. Напустив на себя беспечный вид, я устроился на соседнем табурете. В такой близости от нее мне стало совсем не по себе. Жемчужное ожерелье обрамляло ее длинную шею, высокая грудь натягивала шелковую блузку.

— Добрый вечер, — прохрипел я, как из дупла дерева. — Вы позволите мне чем-нибудь вас угостить?

Она неторопливо повернула в мою сторону очаровательную головку. Ее янтарные глаза презрительно и в то же время изучающе остановились на моем лице.

— Ваш метод знакомства не оригинален и глуп. Какой колледж вы оканчивали? — у нее было глубокое контральто.

— Я отстал от моды и к тому же не знаю, какие формы знакомства приняты в этом городе. Я здесь впервые.

— Мы без вас скучали.

Она принялась за свой коктейль.

— Здесь всегда так много народу?

— Нет, когда закрывают, здесь пусто. Она сделал еще глоток.

— А что, если нам сегодня вместе поужинать?

— А потом пойти с вами вместе в гостиничный номер?

Я был ей совершенно не интересен. Она внимательно рассматривала свой бокал — будто уронила в него какой-то предмет и пыталась найти его.

— Я не люблю посторонних женщин в своей постели. Я немного ханжа Так что ваши опасения напрасны.

Она все же удостоила меня взглядом и слегка улыбнулась. Это была насмешливая улыбка красивой женщины, которая знала, что происходит с мужчинами при ее появлении.

— Если вы хотите за мной поухаживать, то делайте это днем.

— Согласен в любое время суток.

— По утрам я принимаю солнечные ванны на пляже «Ориентале».

— А где это?…

— Найдете, если захотите.

Поставив пустой бокал, она встала и направилась к выходу.

Я сунул деньги бармену, но он внезапно заболел ревматизмом рук и никак не мог дать мне сдачу, пришлось оставить ему мелочь. Мне совершенно не хотелось терять эту женщину из виду, и я последовал за ней.

Внезапно на пороге выросла фигура, заслонившая собою выход. Это был высокий малый с соломенными волосами альбиноса и тонкой ниткой усов над выпяченной губой. Типичный денди: тропический белый костюм и желто-красный платок на шее. Он весь сверкал, как новенький цент, и стоил, вероятно, не дороже.

— Не торопись, приятель, — пропел он. — Если этой девочке бывает скучно, то, значит, я мать Греты Гарбо! Тебе не стоит суетиться.

— Пошел ты! — я попытался убрать его с дороги, но он уперся, как стена.

— Не надо лезть на рожон, приятель, а то испортишь себе настроение. — Он заржал.

— Ты только прислушайся и услышишь, как от страха стучат мои зубы.

— Мне кажется, что тебе не терпится их проглотить! Помочь?

У этого парня особые способности быть невыносимым. Он уставился на меня с таким видом, будто не был уверен, нравлюсь я ему или нет.

Я не стал выжидать и резким ударом вдавил свой кулак в его челюсть. Этого хватило, чтобы он споткнулся о табурет и растянулся на ковровой дорожке. Но не успел я избавиться от одного, как передо мной возник другой, его рассмотреть не удалось: удар пришелся мне в грудь. Было ощущение, что это мул лягнул меня копытом. Второго удара не последовало: я его опередил — у этого парня не оказалось темперамента чемпиона. Я подарил ему боковой в ухо, вложив в него всю силу, и мой оппонент покинул сцену, как спичка, задутая ветром. К этому времени подоспел альбинос. Мне удалось отскочить в сторону, его кулак просвистел совсем рядом. Схватив его за волосы, я резко ударил коленом по греческому профилю. Кудри его были воздушными, зато башка твердая, как бетонная глыба. Мне пришлось изменить тактику. Взяв его за лацкан костюма и прижав к себе, как вновь обретенного брата, я несколько раз врезал ему кулаком в брюхо. Зашипев, как проколотая шина, он согнулся пополам, и ему еще раз пришлось познакомиться с полом. Он уткнулся носом в ковер и затих. Его приятель лежал неподалеку и считал звезды.

Я не собирался отхаживать их и, не дожидаясь последствий, выскочил на улицу.

Девушка, разумеется, уже исчезла: я слишком долго любезничал с этими подонками.

Внезапно из темноты появилась девица, которая атаковала меня, когда я только появился в этом заведении.

— Я вас поджидаю. Вы мне так понравились. Может, у вас появился настрой? — начала она донимать меня своими жалкими потугами на удачу.

Так хорошо началось и так нелепо кончилось. Настроение напрочь испортилось. Тем временем грудастая зануда приблизилась ко мне вплотную.

— Ну, решайся, ну?! — гнусавила она.

Когда мне попадаются такие женщины, я очень радуюсь, что не женат.

Я похлопал ее по крупу и ушел в ночь. На сегодня с меня было достаточно свободы.

4

Утром следующего дня я катил на своем «бентли» в район Риплаз-бей, где тянулись пляжи «Ориентале». Место было чудесным, и башня отеля была ему под стать. Мне этот уголок земли с его горами, укромными бухточками и изумрудным морем показался самым красивым местом, какое я когда-либо видел, а в свое время мне довелось видеть их немало.

Я спустился на пляж, стараясь принять вид беспечного: курортника, скинул одежду и е удовольствием выкупался, после чего растянулся на песке, всецело отдавшись солнцу. Мною овладело давно забытое чувство свободы и покоя, которому так трудно сопротивляться, особенно, когда ласково шумит прибой.

Закрыв глаза, я вспомнил вчерашний вечер, его начало и конец. Когда я вернулся в отель, то понял, что в моем номере кто-то похозяйничал. Еще работая в банке, я привык быть внимательным к мелочам, и приобретенная тогда наблюдательность не испарилась за эти шесть лет. Вероятнее всего, здесь побывала полиция. Убедившись, что документы мои в порядке, они, надеюсь, решили больше не ходить за мной по пятам — никуда я не денусь, и им достаточно держать одного шпика в отеле. В конце концов, не искали же они тайник! Вот если я уеду в Лос-Анджелес, то тут они юлой закрутятся…

Так я пролежал, наверное, не меньше часа, впитывая всем телом живительное тепло, пока не услышал, что мимо меня кто-то прошел. Я лениво приоткрыл глаза. Высокая стройная женщина с золотыми волосами в пурпурном купальнике, едва прикрывающем ее прелести, прошла по горячему песку к морю. В руке она раскачивала широкополую соломенную шляпу. Я уже не сомневался, что вижу ту самую незнакомку.

Она небрежно бросила шляпу на песок и вошла в воду. Плавала она прекрасно и вскоре достигла отдаленного плотика Девушка забралась в него, свесив ноги в воду. Выглядела она там очень одинокой, и мне пришло в голову, что настал момент продолжить налгу вчерашнюю беседу.

Я окунулся в море и поплыл к плотику стремительным стилем, который производит впечатление, если не демонстрировать его долго. Доплыв до плотика, я взобрался на него и уселся в стороне от девушки. Она лежала на спине, и ее острые соски натягивали ткань купальника. Янтарные глаза открылись и скользнули по мне.

— Если я нарушил ваше уединение, то скажите, и я тотчас уплыву, — неудачно начал я разговор.

Она молча изучала меня. У нее был вид женщины, искушенной в отношениях с мужчинами.

— Я не откажусь от компании, — тихо ответила она. — Вы все же нашли меня. По вашему загару видно, что вы здесь всего день или два. Ну, что ж, представьтесь мне.

— Меня зовут Крис, я действительно в этом городе только второй день.

— А меня Кэрол. Я живу в этом отеле.

Она кивнула на белоснежный небоскреб «Аддельфи-отеля», самого дорогого в Риплаз-бей.

— Вы надолго в эти края?

— Полагаю, дня на три. Это тот срок, который я могу бездельничать. А вы?

— Я здесь по делам. Думаю, задержусь в городе не больше недели.

— Вы очень заняты? Или ваши дела…

— Их выполняет мой адвокат, я только контролирую его работу, но, думаю,вам это неинтересно.

— Вы, вероятно, уже догадались, что ваша персона меня очень интересует. Иначе я не искал бы вас.

Она улыбнулась.

— Вам повезло, что вы живете здесь, — продолжал я, — очень красивое место.

Я достал из пластикового карманчика сигареты и предложил ей. Мы закурили.

— Да, здесь хорошо. Правда, слишком жарко. А вы где остановились?

Я смутился, вспомнив ночлежку, в которой обитаю.

— Я плохо знаю этот город, мне пришлось остановиться в первом попавшемся отеле. Там не так красиво, как здесь.

За нашими спинами послышался рокот мотора. Мы оба оглянулись. Прямо на нас шел быстроходный катер, разрезая волны и разбрызгивая пену.

— О, это, очевидно, за мной. Я же вам говорила, что приехала по делам.

Она встала и, балансируя на качающемся плоту, помахала рукой.

Лодка замедлила ход, затем мотор был выключен, и она плавно подплыла к плоту.

Высокий загорелый парень стоял у штурвала. Он был крепкого сложения, в узких плавках, которые подчеркивала ту часть его тела, которую прогрессивное человечество находит нужным прикрывать от излишне любопытных глаз. Лицо же его было почти плоским и бесцветным, а одно ухо длиннее другого,будто кто-то держался за него однажды в автобусе и оттянул при резком, неожиданном повороте.

— Простите, мисс. Мистер Кох послал меня за вами, — его голос напоминал грохот щебенки, перемалываемой в шаровой мельнице.

— Хорошо, Рой.

Она повернулась в мою сторону.

— Мне пора.

— Предлагаю вам пообедать вечером, если у вас нет более интересного предложения на сегодня.

— Я не возражаю. Приезжайте в отель к семи часам. Думаю, к этому времени уже покончу с делами.

Кэрол спрыгнула в лодку. Я не мог оторвать глаз от ее изящной загорелой спины. Неожиданно она оглянулась через плечо и, поймав мой взгляд, улыбнулась, будто прочла мои мысли.

— До вечера, — сказала она, махнув рукой, и устроилась на заднем сиденье.

Лодка затарахтела и направилась в сторону отеля.

Около полудня я вернулся в свою обитель, которая теперь меня раздражала еще больше, и попросил дежурного прислать мне в номер виски. Мое настроение было каким-то неопределенным: с одной стороны, мне льстило знакомство с Кэрол, с другой — я понимал, что оно мимолетно. Не тот я тип, который может принести ей много радости.

Мой телохранитель сидел на своем месте и уже стал как бы частью интерьера, как и чахлая пальма в кадке.

Выйдя из допотопного подъемника, я еще издали заметил женщину напротив моего номера. Она старательно колдовала над дверным замком. Подойдя ближе, я уловил слабый запах «Поцелуя ночи», но разглядеть ее мне не удалось, дверь открылась, она взяла свой чемодан и скользнула в комнату. Я открыл свои «апартаменты» и, подойдя к окну, погрузился в кресло. Легкий свежий ветерок доносился с улицы, во всем теле разлилась блаженная усталость. Закрыв глаза, я совершенно расслабился в предвкушении свидания с Кэрол. Меня влекла к себе эта женщина, мне хотелось, чтобы стрелки часов крутились, как велосипедное колесо. Вечер! А что мы будем делать вечером9 Для начала…

Стук в дверь вернул меня с небес на землю. Не поднимаясь, я сказал «войдите», думая, что принесли виски.

Дверь распахнулась, но никто не вошел. Я развернулся вместе с креслом.

На пороге стояла моя соседка. Этого я никак не мог ожидать, но все же попытался удалить с лица выражение болвана.

— Это глупо, но я потеряла ключ от чемодана…

Она сделала несколько шагов и остановилась посреди комнаты. Я молча наблюдал за ней. Движения ее были размеренны, неторопливы и полны достоинства. Несмотря на высокий рост, фигура ее была очень женственна, черные как смоль волосы казались мягкими и шелковистыми. Ее нельзя было назвать красивой или смазливой. Греческий нос, большой волевой рот… И тем не менее я не мог объяснить, почему меня так взволновала эта женщина. Глаза! Глаза ее были синими, такими сияющими, что я бы не удивился, если бы оттуда вдруг вылетели птицы. И все же здесь было и другое, я понял, что она — буквально излучала чувственность. Напрашивалось сравнение с горящей электролампой, прикрытой тонким батистовым платком. На вид лет двадцать семь, не больше. Одета небогато, но изящно.

Внезапно я понял, что слишком увлекся созерцанием ее внешности и до неприличия затянул паузу. Она смотрела на меня доверчиво, глаза ее переливались влажным блеском.

— А как вы узнали, что я могу открывать замки? — спросил я.

— Но я ничего не знаю, — ответила она, засмеявшись.

Зубы ее были ослепительной белизны.

— Я просто подумала, что вы сможете мне помочь, потому что у вас такой вид…

— Садитесь, пожалуйста, — предложил я, указывая на кресло напротив. — Я только что заказал виски…

Мгновение она колебалась, потом все же села.

— Не беспокойтесь за чемодан. Я им займусь, когда мы выпьем по стаканчику. Я только несколько часов в этом городе и ужасно одинок.

Она была удивлена.

— Я бы никогда не подумала, что такой человек, как вы, может быть одиноким.

— Только здесь. Мне совсем не нравится стиль этого города — ни архитектурный, ни какой-либо еще. Он жаркий, но не теплый. Разве вы не заметили?

— Я только что приехала. Мы представимся друг другу, или вы предпочитаете скрывать свое имя?

— Дэйтлон, — сказал я, с удовольствием разглядывая ее. — Крис Дэйтлон. Я грабитель.

— Не нужно шутить, — произнесла она серьезным тоном. Я не ребенок. Лучше скажите, что вы продаете?

— Только это, — ответил я, постучав пальцем по лбу, — за это хорошо платят, если внутри есть начинка не из мякины.

Она смотрела на меня с любопытством.

— А меня зовут Веда. Я продаю тонкое белье, — она улыбнулась, — но здесь едва ли носят тонкое белье. Жара. Ну, посмотрим, я привыкла.

Наконец пришел посыльный и принес виски.

— Моя мама мне всегда говорила, чтобы я не пила с незнакомыми мужчинами. Я выпью только содовой.

Я налил ей полстакана воды, а себе хорошую порцию виски.

— Вы здесь на отдыхе или на работе? — спросила она, вытягивая стройные ноги.

— Затрудняюсь назвать мое дело работой, — ответил я, думая, что было бы неплохо почаще проводить время с такими милыми женщинами, а не с девицами, которые сразу тащат тебя в кровать.

— Ну, что ж, мне нужно все-таки открыть чемодан Этот день я обязательно отмечу. Вы первый симпатичный парень из всех, что мне встречались за последние два года.

— Это потому, что вы плохо искали. В свою очередь, могу ответить, что вы самая обворожительная женщина из всех, что встречались мне за последние шесть лет. Ну, а теперь пойдемте, покажите свой чемодан. Может быть, я еще не утратил навыки.

Я открыл чемодан булавкой, которую она мне дала. Это заняло не больше минуты. Около двери я обернулся.

— Вы пообедаете со мной сегодня вечером? Если вы предпочитаете отдых, то…

— Нет. Я с удовольствием с вами пообедаю. Но мне надо принять душ и привести себя в порядок. Вас устроит в семь часов?

— Конечно. Я зайду за вами.

Вернувшись к себе, я опять уселся в кресло. Совершенно непонятно, что со мной произошло. Я же прекрасно помнил, что на вечер договорился с Кэрол. Два знакомства в один день. Две женщины. И почти один и тот же сюжет, те же слова, но какая разница! Напряжение, неуловимое чувство беспомощности перед Кэрол и легкость, непринужденность с Ведой. Я сознавал, что Кэрол красивее и, безусловно, соблазнительнее Веды, но она растворилась в сознании, как мираж, полностью уступив место этой женщине с загадочным именем и изумительными глазами. Что же может произойти с человеком за какой-то миг!

Я еще долго просидел у окна, как завороженный. Потом заставил себя подняться и направился в ванную. Мне необходим был холодный душ.

5

— Кажется, за нами следят, — сказала спокойно Веда.

Мы только что поужинали и возвращались в отель. В безоблачном небе висела огромная луна. Вечерний воздух был душен, и я скинул пиджак.

— Почему вам это показалось?

— Не оглядывайтесь.

Странно. Агенты дежурят в отеле, где стоит моя машина, а в номере, как они уже убедились, лежат документы; вероятно, и после каждого моего ухода перепроверяют, не взял ли я их с собой. Удрать я никуда не могу. Конечно, они контролируют железную дорогу, чтобы я не махнул в Лос-Анджелес. Они прекрасно понимают, что если у меня есть тайник, то он находится именно там, а это добрая сотня миль от Вентуры. Им совершенно незачем преследовать меня по пятам. Вот поэтому мне показалось странным, что Веда заметила какую-то слежку. Во всяком случае, мне не хотелось ввязываться ни в какую историю, тем более вмешивать Веду в свои дела. Я оглянулся в поисках такси, но улица была пустынна. Высокие дома затеняли дорогу, она была прямой и черной, как ствол револьвера.

— По-моему, никого нет, — сказал я, ускоряя шаг.

— Когда мы выходили, перед рестораном стоял какой-то мужчина. И я опять его увидела, когда мы проходили освещенное место. Он заметил, что я обернулась, и сразу же спрятался.

— Как он выглядит?

— Я его хорошо не рассмотрела. Довольно высокий, в сером костюме…

Среди моих шпиков таких не было. Это меня насторожило. Кому я мог еще понадобиться?

— Не беспокойтесь. Может, он уже не идет за нами. Мы это проверим. Сейчас мы свернем за угол, и вы пойдете одна. Стук ваших каблуков заставит его продолжить преследование, а я подожду этого типа за углом.

Она посмотрела на меня с тревогой.

— Вы уверены, что это хорошая идея? Он может быть опасным человеком…

Я засмеялся.

— Нет, не беспокойтесь. Скоро поворот. Идите прямо. Если я задержусь, надеюсь, вы найдете дорогу в отель.

— Постараюсь… — сказала она неуверенно, — но будьте осторожны!

— Пустяки!

Мы повернули за угол, и я мягко подтолкнул ее вперед.

— Давайте, — шепнул я ей на ухо, — и громче стучите.

Она бросила на меня быстрый взгляд и пошла дальше. Ее каблучки ритмично стучали по мостовой. Я прижался к стене и стал ждать. Наконец, послышались легкие шаги. За углом они замедлились, затем наступила тишина. Я не шевелился. Послышался слабый шум, и громадная, длинная тень появилась на тротуаре прямо передо мной. Я смотрел на нее, как на призрак. Мне показалось, что пот, который струился у меня по спине, сразу стал холодным.

Человек был совсем рядом. Свет луны падал таким образом, что я отчетливо видел его тень. Тень казалась карикатурной, невероятных размеров, с громадными плечами, крохотной головой, а брюки напоминали паруса. Тень не шевелилась. Возможно, преследователь опасался засады и затаился. Стук каблуков Веды был уже еле слышен. Воздух и тот замер, и в этом чудилось что-то зловещее.

Вдруг над моей головой раздался резкий, почти истеричный смех. Я посмотрел вверх. На четвертом этаже напротив горело одно-единственное окно. Внезапно подул ветер и всколыхнул занавески. Потом смех стал приглушенным, напоминающим стон.

Я снова посмотрел на тротуар. Тень исчезла. Вновь полная тишина. Выглянув из-за угла на улицу, я убедился, что она пуста. Ни с того ни с сего на меня напал смех. Стоя посреди мостовой, я по-идиотски гоготал. Еще три-четыре такие ночи на этой долгожданной свободе, и кандидат в сумасшедший дом полностью готов.

Оглядев последний раз улицу и еще раз убедившись, что на ней никого нет, я поспешил за Ведой. Она ждала меня у третьего перекрестка и, увидев, что я приближаюсь, устремилась навстречу.

— Ну?

Меня тронуло то волнение, с каким она произнесло это «ну».

— Никого, кроме кошки, — ответил я, засмеявшись. Не успели мы сделать и двух шагов, как у нее соскочила туфелька. Она протянула мне руку и, нагнувшись, стала ее поправлять. Я поддержал ее за локоть. Тонкий аромат духов, роскошь ниспадающих волнами волос, вся ее необычайная привлекательность вызывали во мне неподдельных восторг. Такого со мной не было с юных лет.

Выпрямившись, она оказалась совсем рядом.

— Я так волновалась за вас.

— Напрасно.

Я обнял ее. Веда немного отстранилась. Мне показалось, что пощечины не будет, даже если я поцелую ее, но все же не решился.

— Но я была уверена, что за нами следят.

Я не ответил. Остановил проезжавшее такси, назвал адрес отеля, и мы сели в машину.

Войдя в гостиницу, я сразу же заметил шпика, сидящего с газетой на своем постоянном месте. Значит, следили за мной не копы! Это на мгновение меня озадачило, но моя голова настолько была занята другим, что я тут же обо всем забыл.

Мы прошли через холл к бюро. Администратор пробормотал нам «добрый вечер», мы взяли ключи и поднялись наверх.

— Вы зайдете? — спросил я. — У меня еще осталось немного виски. Надеюсь, мама не будет осуждать вас за то, что вы пьете с незнакомыми мужчинами.

Она немного подумала, потом кивнула.

Я приготовил напитки и подал ей бокал. Она сделала маленький глоток и подошла к открытому окну. Я не мог ничего с собой поделать и как послушный пес устремился следом за ней. Веда уперлась руками в подоконник и разглядывала ночное небо — черное оархатное покрывало, разорванное острыми звездами и холодным лезвием месяца… Моя рука потянулась к выключателю, и свет погас. Вероятно, она этого не заметила, так как смотрела в окно, стоя спиной ко мне. Я подошел сзади и взял ее за плечи. Веда повернулась и оказалась в моих объятиях. Когда она сомкнула свои дивные руки у меня за спиной, я закрыл глаза и поплыл куда-то в сказочном сне.

6

Я проснулся около одиннадцати. Веды рядом не было. Ушла, не разбудив меня и ничего не сказав! Я выбежал в коридор и рванулся к ней, но ее дверь была заперта. Постучал — ответа не последовало. Как побитый, я вернулся к себе и рухнул в кресло у окна. День наступал лениво, как бы нехотя. Он был из тех, когда лица людей становятся похожими на нервно сжатые кулаки, и достаточно пустяка, чтобы началась свара. Мне необходимо было как-то успокоить себя, и я решил пройтись до ближайшего бара. В конце концов, Веда приехала сюда продавать женские лифчики, а не валяться по пляжам. Просто человек занят своим бизнесом. Это мне делать нечего, а другие должны зарабатывать себе на жизнь. Ведь не каждый может подкрепить свои желания достаточным золотым запасом.

Накинув пиджак, я спустился вниз. Дежурный, тот самый каменный идол, дремал за столом, и не было смысла выяснять у него, где женщина из пятьдесят четвертого номера. Сменщик моего шпика, увидев меня, прикрылся газетой. Очевидно, более остроумный метод слежки был им неведом.

Дождь и туман нависли над городом, как бы сливаясь с моим внутренним состоянием. Мой костюм для этой погоды был мало приспособлен, но я не мог ничего изменить и, подняв воротник, шагнул в сырую пелену. Долго разгуливать не пришлось, благо, подвернулся с виду симпатичный бар. Крохотное помещение на десять столиков, у стойки несколько табуретов, на которых сидели мимоходом забежавшие посетители, потягивая сомнительного цвета пиво. Я заказал джин, взял рюмку и сел в углу лицом к двери.

Так я просидел минут пятнадцать, успев за это время сменить пять пустых на пять полных рюмок. Когда я принялся за шестую, дверь бара распахнулась, как от урагана, и на пороге появилась гора. От такого зрелища невозможно было оторваться. Горой был человек-гигант. Рост его превышал семь футов. Плечи широченные, как двери амбара, на них болтался поношенный серый в черную клетку пиджак, которым можно было бы накрыть стадо овец. По его обезображенному лицу не били, наверное, только ковшом экскаватора.

Вразвалку он подошел к стойке и, облокотясь на нее засаленными рукавами, обратился к бармену:

— Ну что, Джо? Ты сделал, что обещал? Зычный рык был вполне под стать его внешности.

— Нет, Вилли. Он не хочет тебя брать, — с трудом выговорил бармен. — Он говорит, что пьяниц у него и без тебя хватает.

— Но ты сказал ему, что у меня нет ни цента, а нужно что-то жрать?

Дя о с безразличием пожал плечами.

— Сукин сын! Я проучу его…

— Не кипятись, Вилли. Так ты ничего не добьешься. Он в хороших отношениях с копами. Только наживешь себе кучу неприятностей. Выпей немного и успокойся. Я постараюсь найти для тебя что-нибудь. Потерпи.

Бармен достал с полки запыленную бутылку вина и подал ее гиганту. Тот взял со стойки дешевую компенсацию и устроился через столик от меня. Все, что ему оставалось, — это упражняться в поднятии стакана.

Эта сценка меня немного отвлекла, но стоило ей завершиться, и мысли тут же снова устремились к Веде.

Я не заметил, как возле меня оказался бармен, он склонился надо мной и тихо спросил:

— Простите, мистер, ваше имя Дэйтлон?

— Почему вы так решили?

— Дело в том, что я знаю всех посетителей, кроме вас. Звонит какой-то джентльмен, уверяет, что в моем баре сидит Крис Дэйтлон, настоятельно просит подозвать вас к телефону. Этот человек очень нетерпелив.

О'кей, сейчас подойду.

Бармен проводил меня к телефону у стойки.

— Алло, кто хочет говорить со мной?

— Мистер Дэйтлон?

— Допустим, что так.

— Я ваш доброжелатель и хочу предостеречь вас, — голос был глухим, будто кто-то прикрыл платком микрофон, — за вами следят, и я знаю кто.

— И что же дальше?

— Я хотел бы с вами поговорить.

— Это несложно. Приходите сюда, и мы поговорим.

— Нет, это невозможно! Нас не должны видеть вместе. Повторяю, за вами следят. Нам нужно встретиться в другом месте. Выходите через черный ход, он расположен в углу бара, за занавеской. Я жду вас на углу Оксфорд-стрит и Двенадцатой авеню. Это в двух кварталах к западу.

— Мне кажется, вы слишком сгущаете краски.

— Я знаю, что говорю, — голос становился все нетерпеливее.

Мне абсолютно не верилось, что это доброжелатель.

— Так вы согласны, мистер Дэйтлон? Любопытство раздирало меня.

— Согласен. Когда мы встретимся?

— Есть небольшая деталь.

— Какая?

— Подойду к вам не я, а мой человек. Он проводит вас ко мне, но он никогда не видел вас, так что держите в правой руке «Глоб». По дороге будет киоск с газетами, а эту газету можно купить везде.

Я насторожился еще больше. Значит, они даже не знают, как я выгляжу. Не вчерашние ли это преследователи? Вероятно, им не удалось ночью меня как следует разглядеть.

— Почему вы молчите?

— Я перевариваю услышанное.

— Как вы одеты?

Внезапно у меня появилась идея.

— Меня нетрудно узнать. Я очень высокого роста, ношу серый в черную клетку пиджак. Насчет «Глоб» я помню, так что вы не ошибетесь.

— О'кей, договорились! Встретимся через пятнадцать минут.

В трубке раздались короткие гудки отбоя. Выйдя из кабины, я, не раздумывая, направился к столику верзилы.

— Я не помешаю?

Он кивнул. Его бутылка за время моего телефонного разговора опустела Я подмигнул бармену.

— Если вы не возражаете, то составьте мне компанию, выпейте со мной.

Он посмотрел на меня тоскливым взглядом, рот его был так же печален, как и глаза, и, будто траурной лентой, окантован невыбритой щетиной.

— А почему бы и не выпить с вами? — он мяукнул, как четверо тигров после обеда. Под его изучающим взглядом я попытался изобразить беспечность.

Бармен принес две порции шотландского, после которого меня мучает изжога, но я не протестовал.

— Я слышал, — случайно, конечно, — что вы нуждаетесь в деньгах? — начал я издалека.

— А вам что за дело?

— У меня есть для вас поручение. Если вы его выполните, получите двадцать долларов.

На его свиноподобном лице застыла гримаса серьезности.

— Что за поручение?

— Пустяк. У меня назначена встреча через десять минут на углу Оксфорд-стрит и Двенадцатой авеню, но я жду человека и не могу отсюда уйти. Если вы согласны пойти на эту встречу вместо меня, я вам заплачу.

— Что я должен делать?

— Ничего. По дороге купите «Глоб», чтобы вас узнали. К вам подойдет человек, передаст для меня пакет, вы принесете его мне, и все.

— И за это вы заплатите двадцать долларов?

— Совершенно верно.

— А в этом пакете нет ничего противозаконного? Наркотиков?…

— Нет. Ничего такого там нет.

Я достал бумажник и извлек на свет две купюры по десять долларов. Глаза Вилли при виде денег неестественно заблестели. Одну ассигнацию я положил перед ним.

— Вторую получите, когда принесете пакет.

— Ладно, я принесу вам этот чертов пакет.

— Не забудьте про «Глоб».

— Я косею только от полной бочки. Ждите!

Детина встал, заняв при этом большую часть пространства, и направился к выходу. Не дожидаясь, пока он исчезнет из поля зрения, я бросил несколько монет на стойку и последовал за ним.

Я шел примерно в пятидесяти ярдах от своего посыльного. При такой плохой погоде на улице было немноголюдно, и его масштабная фигура хорошо просматривалась сквозь жидкую толпу. Он шел размеренно, неторопливо. Остановился у газетного киоска и купил «Глоб». Я перешел на другую сторону улицы. Минут через десять мы достигли цели. Вилли встал на углу и закурил в ожидании. Мне пришлось зайти в телефонную будку — спрятаться от моросящего дождя. Время шло медленно, внимание притупилось, и мне не удалось как следует все зафиксировать. То, что произошло, длилось считанные мгновения. Подкатил черный лимузин, задняя дверца открылась почти перед носом Вилли, с тротуара к нему подскочил какой-то субъект в дождевике и шлепнул бедолагу скрученной газетой по черепу. Вилли качнулся, и его повело назад. В газете, очевидно, находилась увесистая дубинка. Парень в дождевике подхватил его под руки и направил падение точно на заднее сиденье машины. Дверца захлопнулась, автомобиль рванулся с места и скрылся за углом. Тип с газетой-дубинкой исчез в толпе, как песчинка в гигантской воронке. Все проделано было безукоризненно. Я выскочил из будки и несколько минут стоял в полной растерянности. Ладони вспотели, на коже выступили мурашки размером с кукурузное зерно. Передернуло от мысли: на месте здоровяка Вилли мог оказаться я. Именно для меня эта ловушка и предназначалась. Осмотревшись, я быстро зашагал к отелю. Во всяком случае, там меня худо-бедно охраняли.

День только начался, а уже полно приключений. Я вернулся в свою келью, запер дверь и уселся в кресло. Гадать о том, кто эти охотники, не хотелось, да и вряд ли я мог решить эту задачку. Гораздо больше меня беспокоила Веда. Почему она ушла тайком? Хотя бы записку оставила Может быть, торопилась? Тогда позвонила бы. Телефон есть на каждом углу. Я взглянул на свой аппарат, стоящий на столике у окна. Он молчал, напоминая окаменевшую черепаху. Время текло, как сквозь пальцы вода. Город жил за окнами своей жизнью без меня. Продавцы цветов были похожи на свой жухлый товар. Торговец морковью, сохранившейся у него, по-видимому, от позапрошлого урожая, размахивал руками и кричал, как клоун в цирке… Впрочем, вчера мне все это нравилось, потому, что рядом была Веда Меня просто все злит! Я закрыл один глаз, мысленно отсекая от себя прямоугольник окна, в котором была видна подернутая туманом улица.

Незаметно я заснул.

7

Нервы у меня вообще не в порядке, а за последние дни вовсе расшатались, поэтому я даже во сне почувствовал на себе чей-то взгляд и открыл глаза. Это была самая счастливая минута в моей жизни: передо мной стояла Веда. Глаза ее сияли, как стекла окон, отражающие ясное синее небо.

— Я так долго ждал тебя. Целую вечность.

— Не сердись. У меня были дела.

Она наклонилась и поцеловала меня. Сорок секунд торопливой эротики, после чего Веда сказала:

— Я очень проголодалась. Здесь недалеко есть очень уютный китайский ресторанчик. Ты ничего не имеешь против китайской кухни?

— Согласен на любую.

Я взглянул на часы: стрелки показывали четверть седьмого.

Она улыбнулась и выпорхнула из комнаты.

Ресторанный зал был просторный и аляповато раскрашенный. На одной из стен намалеван отвратительный красно-желтый дракон, из открытой пасти которого вырывался огонь и серый дым. Несмотря на раннее время, посетителей набралось порядочно. Пока я разглядывал интерьер, к нам подошел официант-китаец с дежурной улыбкой на тонких губах. Веда взяла меня под руку, пытаясь отвлечь от созерцания красот этого заведения.

— Простите, сэр. Вас двое?

Я тупо уставился на китайца, будто обнаружил в своей кровати громадного тарантула с лохматыми лапами. Его смутил мой взгляд, и он переспросил:

— Столик на двоих?

— Совершенно верно, — ответил я. — Шестерых детей и собаку мы оставили на улице.

Официант кивнул, повернулся и направился в конец зала. Мы двинулись за ним. Он подвел нас к двухместному столику у окна и отодвинул стул для Веды.

— Что бы вы желали заказать? — он довольно чисто говорил по-английски.

Я взглянул на Веду. Она улыбнулась и со знанием дела стала перечислять блюда, о которых я не имел ни малейшего представления.

— Мы очень голодны и будем обедать. Сначала принесите суп из акульих плавников, жареные креветки в тесте, рис с ветчиной и цыпленка, запеченного в глине и листьях лотоса.

— Слушаюсь, мадам.

— Но холодного шампанского в первую очередь, — добавил я.

Я осмотрелся вокруг и понял, что мы выбрали не то место, которое могло бы удовлетворить наше желание уединиться. За соседними столиками сидели откормленные молодцы средних лет, которых можно видеть по утрам в креслах управляющих крупных фирм, банков, магазинов и которые обычно страдают гастритом — следствие вспыльчивого характера и безмерного поглощения портвейна.

Когда официант принес ведерко с шампанским и разлил шипучий напиток в бокалы, я спросил Веду:

— Ты бывала здесь раньше? Твои познания в китайской кухне…

— Да, Крис. Мне приходилось здесь бывать с мужем. У меня защемило сердце.

— Ты замужем?

— Сейчас мы с тобой в тех отношениях, когда надо сказать правду. Я хочу, чтобы ты ее знал.

— Ты пугаешь меня, Веда.

Она сделала небольшой глоток и поставила бокал.

— Да, Крис, я замужем. Я не торгую бельем. Мой муж крупный кит. Его банковский счет исчисляется шестизначной цифрой.

— Прости меня, ты шутишь? Что же тогда ты делаешь в этом отвратительном дешевом отеле? Почему ты…

— Не торопись. Я все объясню тебе. Я приехала сюда одна, и он не знает об этом. Если он начнет меня искать, то, разумеется, не найдет. Ему и в голову не придет, что я могу остановиться в подобной трущобе.

— Ты сбежала от него? Он деспот?

— Вовсе нет. Я приехала для консультации со своим адвокатом. Муж ничего не должен знать. Я хочу оформить развод. Если до него это дойдет, поднимется страшный скандал. Видишь ли, в его карьере развод страшнее бомбы. Он должен быть абсолютно чист. А я не желаю больше притворяться и терпеть постоянные унижения.

— Объясни толком.

— У него есть любовница, причем она живет в нашем доме, и они не скрывают от меня своих отношений. Я перестала чувствовать себя человеком, женщиной… С меня хватит! Вот поэтому я здесь.

Все рушилось. Все мои мечты.

Принесли еду, но я к ней так и не притронулся. Веда немного поковыряла в тарелке и тоже оставила ее. Мы сидели молча. Настроение было отвратительное, и мы ушли. Официант принес счет, прибавив к причитающейся с меня сумме дату: день, месяц и год. Случайно?

Через полчаса мы уже сидели в номере. Прежде чем заговорить, я проглотил солидную порцию виски.

— Веда! Что же мне делать? Теперь я уже не представляю своего существования без тебя. Хотя и понимаю: ты — дама из высших кругов, а я — уголовник…

— Что?!

— Откровенность за откровенность.

Я рассказал ей, что вышел из тюрьмы, где просидел шесть лет за грабеж, но не вдавался в подробности — где, кого и как грабил.

— И вот я встретил женщину, о какой мечтал всю жизнь, но она замужем, и замужем за миллионером.

Веда погасила свет, платье соскользнуло с ее плеч. При свете луны она напоминала совершенное мраморное изваяние. Подойдя ко мне вплотную, она обвила меня руками и шепнула:

— Не надо ни о чем думать. Все будет хорошо… Я проклинал все на свете, когда утром обнаружил короткую записку: «Милый Крис, прости, но я должна уехать. Так надо. Не жалей обо мне. Все будет хорошо! Я люблю тебя! Веда».

Какой же я кретин, болван! Зачем я сказал ей, что сидел в тюрьме? Я бросился вниз. Портье сказал, что она уехала час назад, а дежурный сообщил, что в пятьдесят четвертом номере жила некая миссис Грета Гарднер. Я вспомнил: Веда боялась, что муж может пуститься в поиски и, естественно, зарегистрировалась под чужим именем. Никто из опрошенных мною людей не помнил номера ее машины. Я метался все утро, но поиски оказались безрезультатными. Я о ней ничего не знал. Даже о ее муже, кроме того, что он богатый человек, я тоже ничего не знал. Найти ее невозможно!

После долгого и бесполезного хождения по комнате до меня начала доходить простая мысль: что я, в сущности, собой представляю, чтобы заинтересовать такую женщину, как Веда? Она же не знает, кем я стану через пару лет и что смогу предложить ей. Веда видела меня таким, каким я предстал перед ней — оборвыш без денег плюс уголовник.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в номер вошел высокий парень. Увидев меня, он расплылся в улыбке, обнажив белые мелкие зубы, похожие на зернышки апельсина. Это был Джерри Уэйн. Увлеченный Ведой, я совершенно забыл о нем и о нашей встрече, ради которой меня сюда занесло.

— Хэлло, Крис! Вот он я! Почему ты не прыгаешь от восторга?

Я подарил ему выжатую слабую улыбку.

— Я смотрю, у тебя весело, как при покойнике. Он подошел ко мне и похлопал по плечу.

— Прости, но на меня напала хандра, — выдавил я, — слишком многолюдно, а мы в камере привыкли жить тихо.

— Забудь ту жизнь навсегда. Начинается новая! Да что это с тобой?

— Все о'кей, Джерри, — я постарался казаться веселым.

Он устроился в кресле напротив, осторожно поправив свою фетровую шляпу, которая покоилась у него на затылке и явно не соответствовала сезону.

В движениях он был нетороплив. Честолюбие читалось на его твердом загорелом лице. Мне нравился этот парень с глазами цвета мокрой гранитной набережной, в нем было что-то притягательное. Не отрывая от меня взгляда, он достал сигарету и закурил. Его округлый бицепс натягивал рукав пиджака, когда он сгибал локоть. Этот спектакль стоил внимания.

— Ты, конечно же, влюбился, пока мы не виделись, — в его голосе слышались скептические нотки. — Тебя совершенно нельзя оставлять одного. Ты ведешь себя на свободе, как бык по весне…

— Займись лучше выпивкой и оставь женщин в покое. Я их терплю, пока они есть. Женщины слишком болтливы, а виски — великий немой.

Я старался казаться саркастичным. Шар попал в лузу, и Джерри слегка расслабился, после чего он нацелился на виски и доброй половиной бутылки прополоскал себе горло. Закончив эту несложную процедуру, он резко встал и деловым тоном произнес:

— Нам пора серьезно поговорить, но я голоден, как сто тигров, и посему предлагаю отправиться в один славный кабачок, он здесь неподалеку. Там мы набьем наши барабаны и обсудим все дела.

Я не возражал.

Дорога заняла не больше двадцати минут. Заведение под названием «Тур-Аржант» оказалось действительно неплохим рестораном с уютными кабинетами и французской кухней.

Нас встретил седовласый метрдотель, чопорный, как английский мажордом. Препроводив нас к столику, он предложил меню.

Джерри не стал в него вникать.

— Я полагаю, милейший, следует начать с устриц, продолжить запеченной форелью, жюльеном из фазана и французским салатом, а закончим мы, пожалуй, сыром бри.

— Все будет исполнено, — сказал метр и растворился в лабиринте перегородок.

— Ну, Джерри, начнем. Рассказывай, что тебе удалось за это время сделать.

— Я действительно сделал немало, пока ты увлекался девочками…

— Увлечение женщинами в моем возрасте — отнюдь не пройденный этап. Но, может, ты все же прекратишь тянуть резину?

— Дай мне сначала позаботиться о своей второй натуре, а потом задавай вопросы.

Мне пришлось с ним согласиться.

Некоторое время мы молча курили. Вскоре появились официанты и начали заставлять стол фантастическим количеством снеди. Всем этим можно было накормить слона, умирающего от голода Когда, наконец, эта процедура была закончена, началась новая, не менее трогательная. Тарелки мгновенно пустели. Джерри прекрасно владел техникой поглощения наибольшего количества пищи за кратчайшее время. Конечно, кое-что и мне перепало. Закончив трапезу, он откинулся на спинку кресла и удостоил меня вниманием.

— Ну, старина, начало, кажется, есть!

— Начало? Начало чего?

— Как я и обещал, я встретился с Чарльзом Мекли. Это умнейший человек, деловой, энергичный и знаменитый. Он считается лучшим адвокатом тихоокеанского побережья и…

— Это я уже слышал сотни раз в камере, не будь занудой.

— Короче говоря, он предложил нам прогулку по морю.

— Прогулку? Не понял.

— Чего тут понимать? — Джерри понизил голос и подался вперед. — Надо выйти в море и взять пять тысяч.

— Ты хочешь сказать, что нашел затонувший бриг с золотом в трюмах?

Он иронически ухмыльнулся. Обыкновенный грабеж. Для нас это пустяки, а для Мекли нужное дело.

— Ты хочешь сказать… Да что ты городишь? Какой грабеж? И это тебе предложил адвокат?

— Через два дня с острова Санта-Крус в бухту Карпинтерия поплывет на катере один тип. В его портфеле лежат пять тысяч и конверт с бумагами. Нам нужно изъять у него портфель. Если мы это сделаем, то деньги наши, а конверт отдадим Чарльзу Мекли. За эту услугу он сделает для нас многое, и к тому же у нас будут деньги на первое время… Пока мы…

Мне надоело слушать этот бред.

— Ты неплохой малый, Джерри, но с избытком трухи в черепушке.

Он не реагировал на мои слова.

— Риска никакого. Этого типа с портфелем будет сопровождать только его телохранитель. Негр.

— Ну, хватит! Я не притронусь к этому делу даже пинцетом.

Он на секунду замолк.

— Я не считаю жизнь увлекательным приключением, — продолжил я, — и мне вовсе не хочется возвращаться в тюрьму.

— Это работа, а не приключение! — возмутился Джерри. — Ты что думал, тебе предложат пост председателя Пассифик-Трейдл-банка?

— Глупый риск! Можно подобрать работу по приличней…

— Никакого риска! Престарелый осел везет деньги для дачи взятки головорезам. Его ждут на берегу. Мы же встретим его в море. Деньги наши, и полезное дело для Чарли. В конце концов, это единственный человек, который может для нас что-то сделать. Надо и нам что-то сделать для него. Ведь не бесплатно же, черт возьми!

— Ты плохо кончишь! Если на берегу океана найдут кусок мяса, выброшенный волной, я буду знать, что это ты. Кстати, ты застрахован?

— Мне, как и тебе, нужны деньги — кислород, без которого невозможно дышать…

— Есть другие способы зарабатывать.

— Я хочу посмотреть через неделю, что ты запоешь, когда иссякнут твои запасы, и какой способ найдешь, чтобы не сдохнуть с голода, — вспылил он.

— С твоими замашками, Джерри, ты не имеешь шанса дожить до старости.

— Я не предполагал, что ты настолько щепетилен в выборе профессии, и был уверен, что мы с тобой выполним просьбу Мекли.

— Единственное, что мне всегда удается, это не оправдывать чьих-либо ожиданий.

Я закурил сигарету. Джерри смотрел на меня с сожалением, глаза его потемнели.

— Как хочешь, — сказал он после долгой паузы. — Я найду себе другого напарника. Во всяком случае, я не намерен упускать подобный шанс. А ты просто болван!

Он замолчал и принялся за французский салат.

Я не знал, что мне делать. Денег осталось на два дня скромной жизни. А дальше? О тайнике нечего и помышлять. Надо решаться на что-то. Может, я и впрямь преувеличиваю опасность. Джерри с его осторожностью вряд ли сунет голову в петлю.

К столу подошел официант и поставил на столик тарелки с сыром. Когда он отошел, я спросил:

— Ты действительно уверен, что в этой затее нет риска?

Джерри оторвался от сыра бри и взглянул на меня.

— Тебе не откажешь в сообразительности! Я толкую об этом уже полчаса, а до тебя уже дошло.

— Ты представляешь собой комбинацию нездорового ума и сильного тела, иными словами, я болван, а ты опасная обезьяна.

— Нет, я не опасен, и я не животное. По самоощущению я американец, а по натуре авантюрист.

— Раз ты берешься за подобные дела, значит, ты король кретинов. Ну, да черт с тобой! Объясни мне, в чем суть дела и как нам его обстряпать.

— Все подробности завтра вечером. Я зайду к тебе, и мы уедем в Окснард. Будь готов к отъезду.

— Завтра?

— Да. Завтра узнаешь все в деталях.

Он переключился на сыр, и его вилка вновь замелькала в воздухе.

8

Проснувшись утром следующего дня, я был очень доволен уже одним тем, что покину этот проклятый городишко. Принял душ, оделся и вышел из отеля.

До прихода Джерри оставалось еще время, и я решил немного перекусить и выпить пинту пива. Не знаю как, но ноги меня сами привели в тот же бар, где я уже бывал. Вероятно, консерватизм сидит у меня в крови.

Бармен узнал меня и, подмигнув, налил пива. Осушив первый бокал, я потянулся за вторым и тут почувствовал чью-то руку на своем плече. Я обернулся, и мне почему-то стало тоскливо. А ведь мог бы и раньше догадаться, что встреча с крошкой Вилли наиболее вероятна именно здесь. Он глядел на меня, как удав на свой воскресный завтрак. Впервые я пожалел, что не ношу с собой оружия, но от револьвера не было бы толку. Удав, наверное, отобрал бы его у меня и сожрал.

— Что скажешь, приятель? — прохрипел Вилли. Я не мог произнести ни слова.

— Прежде чем открыть рот, приятель, подумай, что может произойти, если мне не понравится твой ответ.

— Кажется, я остался вам должен, — выдавил я, выискивая возможность удрать. Но его пальцы так сдавили мне ключицу, что рука онемела.

— И я тебе должен!

Рефлекс самосохранения у меня сработал вовремя, перед глазами мелькнула кувалда его кулака, от которой я почти увернулся. Удар пришелся, слава богу, по щеке. Ждать второго я не стал, этот парень мог бы сломать мне шею, как черенок сельдерея.

Я обрушил на него свой кулак, но мне показалось, что это удар в стальную дверь.

Гигант хохотнул холодным, металлическим смешком. Дышал он, как тюлень, и от гнева стал красным, как томат. Но все же его тяжесть не позволяла наносить резкие, стремительные удары, и мне удалось увернуться и от следующей атаки. На этот раз он задел мне ухо. Я отскочил в сторону. Вилли попер на меня, как гигантский краб, растопырив свои клешни. Он сделал выпад правой вперед, и меня отбросило, словно бейсбольный мяч. Это было похоже на нежное прикосновение кузнечного молота. По дороге на пол я сбил пару табуретов, стоящих у стойки. В глазах забегали огненные мушки, но я все же встал, разлеживаться было опасно. Собрав остатки сил, я сгруппировался. Вилли был уже рядом, его дыхание обожгло мне шею.

— Зачем так грубо, парень? Не надо делать из меня отбивную, — протестовал я, задыхаясь и прихватывая табурет.

— Это тебе небольшой урок на будущее, — гаркнул он.

И тут я раскрошил табурет об его голову.

Он хрюкнул, крутанулся на месте и рухнул на пол, как тюк с песком.

Шатаясь, я отошел в сторону и раскинул свое помятое тело на стуле. Ручеек пота полез за воротничок сорочки. Я ощупал лицо и почувствовал, что оно значительно увеличилось в размерах. На пальцах отпечаталась кровь. Стало ясно, что матчи с профессионалами придется исключить из моего хобби.

Спустя несколько минут Вилли приподнялся. Я позавидовал его здоровью: после такого удара меня бы наверняка отправили в ближайший морг. Обхватив голову руками, он озирался по сторонам, словно не понимал, где находится.

— Черт подери! Что со мной?

Стул, на котором я сидел, находился на значительном расстоянии от побежденного геркулеса, и я не очень беспокоился о своей безопасности.

— Ничего, Вилли! — окликнул я его. — Думаю, теперь вы сможете вести со мной беседу немного потактичнее. Ведь вы хотели мне что-то сказать?

Вилли повернул ко мне свою громадную голову. Взгляд уже не был таким угрожающим, как несколько минут назад.

— Это вы меня треснули?

— Нет. Я просто оборонялся. Если вы хотите продолжать разговор в том же ключе, то напрасно. Я подсчитал: в этом заведении еще дюжина табуретов.

Гигант тяжело поднялся с пола. Никто из присутствующих не удостоил его персону хотя бы вежливым вниманием. Даже его приятель бармен не взглянул в его сторону, продолжая с нежностью протирать стаканы, словно пеленал ребенка.

— Простите, Вилли, что так получилось, — продолжал я. — За то, что вы меня не убили, благодарю вас, могу поставить стаканчик или прочитать главу из Библии.

Упоминание о стаканчике подействовало на него лучше всякой свинцовой примочки. Его взор просветлел. Неуверенно перебирая ногами, он двинулся к моему столику, и, как мне показалось, даже с некоторой опаской. Я окончательно успокоился и кивнул бармену, который в это время усмехался в спину Вилли.

— Я вам остался должен, не так ли?

— Вы дешево меня цените. Вам теперь вовек со мной не рассчитаться.

— Не торопитесь. Давайте по порядку. Клянусь, я ничего не знаю. Что с вами приключилось? Торговаться потом будем.

Бармен принес бутылку скотча и поставил ее на стол. Я наполнил стаканы, налив Вилли дозу, соответствующую его габаритам. Он выпил, я налил ему еще.

— Собственно, рассказ-то странный получится, — прогрохотал он басом, сопоставимым лишь с залпом артиллерийского орудия. — Я все выполнил, как вы велели. Купил «Глоб» и пришел на место встречи. Ваш приятель (или кто там еще) был необычайно приветлив. Когда около меня остановилась машина, он выскочил из толпы и треснул меня по черепу железкой. Вы все, вероятно, считаете, что у меня гранитный череп, а он, к сожалению, слаб как яичная скорлупа. Я отключился. Что было дальше — не знаю. Очнулся я в машине. В полусознании я слышал голоса, разговор мужчин. Сколько их было, я не разглядел, уже стемнело, к тому же мне светили фонарем в лицо. Чей-то голос доносился с шоссе: «Кого ты привез, идиот?» Второй отвечал: «Но он сам себя так описал, причем здесь я?» Первый выругался почище докера из Фриско и велел выбросить меня из тачки. Я хотел проучить этих подонков, но, когда рванулся, понял, что руки связаны. Два парня выволокли меня на дорогу и начали допрашивать: кто я и как попал на место встречи, кто меня послал.

Я был взбешен и врезал одному из них ногой. Он завизжал, как пароходная сирена. Но их оказалось слишком много, а связанные руки мешали как следует изъясняться с ними. Эти скоты сбили меня с ног и неплохо обработали, потом сели в машину и уехали. В город я добрался только ночью. Вот и вся история.

— Вы так и не заметили, сколько их было? — тихо спросил я.

— Нет, но не меньше четырех.

— Вы не помните, какая у них была машина?

— Мне было не до машины, а потом я был ослеплен фонарем. И бил-то наугад, но одно могу сказать: эти типы в потасовках далеко не новички. Весь следующий день я плевался кровью.

— Вас явно с кем-то перепутали, но, уверяю, я здесь ни при чем. Я впервые в этом городе и врагами обзавестись еще не успел.

— Бросьте валять дурака! Скажите спасибо, что не оказались на моем месте, а то бы давно отдыхали на местном кладбище.

— Спасибо, Вилли, — я улыбнулся ему самой благодарной и искренней из всей коллекции своих улыбок, — я не забуду вас в своем завещании.

— Хватит шуток! Гоните мою десятку за выполненное поручение.

Я достал бумажник и с досадой заметил, что он основательно отощал. Выудив из него три десятки, я положил их перед гигантом.

Он взглянул на деньги и криво ухмыльнулся:

— Мне не нужна ваша компенсация.

Он взял десять долларов и сунул их в карман.

— Как же без компенсации? — удивился я.

— Вы взгляните на себя в зеркало. Думаю, мы квиты.

Великан поднялся и вышел из бара. Мне тоже здесь делать нечего. Я забрал деньги, расплатился с барменом, который смотрел на меня, как на чемпиона по тяжелой атлетике, и ушел.

При дуновении слабого ветерка я почувствовал зуд на лице, но не обращал на это внимания. Меня интересовал вопрос: кто следил за мной у ресторана, где мы с Ведой провели свой первый вечер? Кто звонил в бар, кто похитил и избил Вилли? Ни на один из этих вопросов я не мог ответить. Если все рассказать Джерри, он не поверит или, чего доброго, насторожится, а скорее всего, начнет острить по этому поводу. Я решил ничего ему не говорить. Странный город! Все в нем не так. Я рад, что мы сегодня уезжаем отсюда Но, может, за эти шесть лет вся страна с ума сошла?

Так, разговаривая сам с собой, я наткнулся на двери своего отеля и, нахлобучив шляпу на нос, вошел внутрь.

Стараясь не пугать своим видом окружающих, я проскользнул к столу администратора и попросил ключ.

Увидев мою физиономию, он отпрянул назад, словно ошпаренный кот.

— Что с вами, сэр?

— Ничего. Просто у вас слишком нахальная прислуга: запустила мне сэндвичем в глаз.

Его рот захлопнулся, и он снова окаменел.

Поднявшись к себе, я первым делом отправился в ванную и обследовал свой портрет. Ничего такого уж страшного обнаружить не удалось. Синяк под глазом, распухшее ухо, несколько ссадин на щеке и небольшая опухоль над левой бровью. Я скинул пиджак, галстук и промыл царапины. Процедура не из приятных. Но больше всего беспокоила боль в груди, которая теперь стала тупой и ноющей. Лучшим решением всех проблем явилась бы внутренняя примочка. Я так и сделал. Вернувшись в комнату, налил себе несколько капель джина «Бифитер» и начал колдовать над остальными бутылками. За спиной заскрипела дверь.

— Это ты, Джерри? — прохрипел я чахоточным голосом.

— Нет, не я, — ответил он, — это группа мексиканских беженцев, которые несколько недель не видели еды.

Он вошел в комнату, но я не оборачивался.

— Чем ты занимаешься?

— Алхимией. Пытаюсь сделать легкий коктейль из тяжелых напитков.

Я выпил состряпанное пойло и только после этого обернулся.

Джерри склонил голову набок и с любопытством разглядывал меня.

— Что с твоим лицом? — спросил он, налюбовавшись вволю.

— Ничего. Все это тетка Фанни, она точила о мою физиономию зубы.

— В каком смысле?

— Никаких двойных смыслов — как в Священном писании.

— Над тобой неплохо поработали…

— Если хочешь выразить сочувствие, повесь его в передней на гвоздик.

Он снял свой коричневый фетр и бросил шляпу на стол, после чего сел, вызвав негодующий скрип кресла.

— И все же, ты можешь объяснить, что произошло? — настаивал Джерри.

— Ерунда! Сцепился с бандой гангстеров, которые пытались ограбить банк…

— Зачем?

— Хотел войти в долю, а они отказались.

— Что?… Ах, да — шутка. О'кей! Напомни в выходной, я посмеюсь. Если у тебя игривое настроение, значит, ничего серьезного. Черт с тобой, ходи таким, если нравится.

— Ты, как всегда, великодушен. Хочешь выпить?

— Я хочу есть. Но тебя нельзя выводить на свет: опасно. Там ходят дети, нельзя наше будущее лишать дара речи. Придется заказать что-нибудь в номер.

— Ты прав, как всегда. Позаботься об этом, а я немного поваляюсь.

Я налил себе джина и прилег одетый на кушетку. Джерри позвонил дежурному и попросил принести сэндвичей. Затем, последовав моему примеру, он наполнил стакан спиртным.

— Ты прости, Джерри, но я сейчас лишь бесформенная масса вдавленных костей и сплющенных мускулов, так что не обращай на меня внимания.

— Дай мне свой носовой платок, кажется, я сейчас заплачу… Ты не забыл, что мы сегодня уезжаем, а точнее — через час?

— О'кей. Как раз часа мне хватит для того, чтобы поспать.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда я говорю спать, я имею в виду сон.

— Ты не передумал? Вчера ты сказал, что согласен. — Да.

— Да?

— Мне казалось, что слово «да» имеет только одно значение.

Он замолк и еще раз нанес изрядный урон стакану. Я задремал.

9

Море было на удивление спокойное. Наша моторная лодка покачивалась на волнах в трех милях от берега. Вокруг злыми зубьями торчали из воды крутые скалистые островки — каждый примерно в пятидесяти ярдах от нас. Именно за одним из таких пиков и спряталась наша лодка.

Джерри сидел у руля, пыхтя сигаретой.

— Давай еще раз по порядку, — сказал он, швырнув окурок в воду.

— Я прыгаю в воду, — начал я деловым тоном, — а ты на лодке выруливаешь за скалу. Когда появляется их катер, я кричу, взывая о помощи, они меня спасают, поднимают на борт. Дальше моя задача — сбросить в воду телохранителя и подплыть к тебе. Мы берем портфель, выводим из строя мотор катера и говорим дяде «до свидания».

— Все правильно, — процедил Джерри и прильнул к биноклю, внимательно всматриваясь в даль.

— Я не совсем уверен, что все правильно… Во-первых, этот тип может иметь не одного телохранителя, а пятерых. Во-вторых, почему он должен проплыть именно здесь, а не в другом месте? И почему в это время? Он сам тебе сообщил, когда на него надо устраивать засаду?

— Начнем с того, что у нашего подопечного только четыре телохранителя, это установлено точно, — Цедил Джерри, не отрываясь от бинокля. — И как ты понимаешь, они ждут его на берегу. Мы видели их час назад. Перевозить этого типа через залив будет его слуга. Раз головорезы прибыли на причал, значит, хозяин скоро будет. Вот почему именно сейчас надо ждать его здесь. Почему именно здесь? Да потому, что это самый безопасный коридор в заливе. Левее или правее можно пропороть брюхо катера о подводные рифы. С острова Санта-Крус все ходят именно этим путем, наш подопечный не исключение.

— Ты можешь сказать, кто он?

— Я сам этого не знаю. И потом, какое нам до этого дело? Мы должны взять у этого типа портфель, больше нас ничего не должно интересовать.

— Не нравится мне вся эта история. Мне кажется, она плохо кончится. Тебе не кажется?

Джерри оторвался от бинокля.

— Мне кажется, а точнее, я уверен, что ты слишком много болтаешь.

— Со мной всегда так: когда страшно, мне хочется разговаривать. Наверное, и на смертном одре я буду отчаянно болтать, а входя в загробное царство, по-свойски хлопну по плечу Святого Петра до того, как он успеет показать мне дорогу в отдел жалоб и предложений.

Джерри насторожился.

— Они… Милях в двух… Пора!

Он рванул шнур, и мотор взревел. У меня перехватило дыхание, будто я сел в кресло стоматолога.

Наша лодка вынырнула из-под скалы, описала круг, похожий на петлю, я спрыгнул в воду. Лодка вновь скрылась за скалу, хвост пены разгладился.

Я болтался на волнах и крутил в разные стороны головой. Где-то вдали послышался слабый рокот мотора. Я еще не видел лодки и пытался, прислушиваясь, определить на слух ее местонахождение. Шум двигателя медленно нарастал. Спустя несколько минут я заметил белую полосу, которая плавно приближалась ко мне. Я поднял правую руку вверх и начал кричать.

Конечно, за гулом мотора они меня не слышали, но не заметить не могли, Мне отчетливо были видны два силуэта на приближающемся глиссере. Я завопил, что было силы, и замахал обеими руками, с трудом удерживаясь на воде.

Катер пролетел мимо в каких-нибудь тридцати футах. Я уже решил, что они не заметили меня, но вдруг впереди сидящий человек указал рукой в мою сторону. Посудина замедлила ход, сделал большой разворот, похожий на знак вопроса, и направилась ко мне на тихом ходу.

Мне удалось разглядеть людей, находившихся на борту.

Управлял глиссером коренастый негр, раздетый по пояс. Второй мужчина сидел впереди, спиной к носу лодки и что-то, жестикулируя, говорил рулевому. Наконец катер с выключенным мотором поравнялся со мной, и сильная рука подцепила меня за локоть. Я зацепился за корму, подтянулся и уже через секунду был на борту небольшого четырехместного глиссера.

Меня разглядывали две пары любопытных глаз.

Теперь я смог увидеть человека, сидящего спиной к носу лодки. Им оказался мужчина лет сорока пяти, очень худой и смуглый, с невероятно длинным лицом, которое можно было дважды обернуть вокруг шеи. Белый спортивный костюм и такая же панама резко оттеняла темный загар.

— Что случилось? — спросил он жужжащим голосом. — Как вы оказались в море на таком Расстоянии от берега?

Я вытер ладонью лицо и отдышался.

— Хотел немного порыбачить, но мне не повезло. Моя моторка со всего маху напоролась на риф, и он располосовал ей брюхо. Не успел я и глазом моргнуть, как она пошла на дно, а я остался болтаться на воде. Еще немного — и мне пришлось бы последовать за своей посудиной. Страшно повезло, что вы меня заметили.

Тип с длинным лицом смотрел на меня недоверчиво.

— Давно это произошло?

— Час назад. Я плохо плаваю и был на последнем издыхании. До берега мне, конечно, не дотянуть.

Негр запустил двигатель.

— Дайте сигарету, пожалуйста, — попросил я с видом человека, потерпевшего кораблекрушение.

— Я не курю, — отрезал тип в белом костюме. — Джо, дай сигарету человеку, он весь дрожит.

Чернокожий кивнул и склонился над вещами, лежащими на корме. Я вскочил на ноги и со всего маху ударил негра головой в спину. Тот перелетел через борт и скрылся под водой.

Я перехватил руль и выжал газ. Глиссер встал на дыбы, как пришпоренная лошадь. От неожиданности человек в белом соскользнул с сиденья.

Я повернул катер к скале, из-за которой появилась лодка Джерри. Однако тип с длинной физиономией быстро пришел в себя. Он откинулся назад и выхватил из-за пояса револьвер, черный ствол которого уставился мне в грудь. Глаза его загорелись злобой.

— Поворачивай назад, щенок, не то я наделаю в тебе дырок.

Я понял, что проиграл. Кто мог предположить, что у этого субъекта есть револьвер. Джерри утверждал, что он не носит оружия и все будет проще простого. Я сбросил газ и начал разворачиваться: получить пулю в лоб мне совершенно не хотелось.

— Веди катер к чернокожему, — приказал тип металлическим голосом.

Ярдах в двухстах я увидел черную голову, торчащую на поверхности. Вдвоем они запросто меня одолеют.

Обреченно я смотрел на зрачок револьвера, в любую секунду ожидая выстрела.

И тут что-то щелкнуло у меня за спиной. Тип с револьвером дернулся назад. Во лбу у него появилась черная точка, руки взлетели вверх, и он вылетел из лодки. Я обернулся. Катер Джерри на полном ходу приближался ко мне. Через секунду он сбавил ход и остановился рядом с глиссером.

Я увидел в руках Джерри винтовку с оптическим прицелом. Он вскинул ее на плечо и прицелился. Раздался глухой щелчок, и голова негра превратилась в красное пятно. Через мгновение она исчезла под водой. Удовлетворенно хмыкнув, Джерри выбросил винтовку за борт.

— Больше она нам не понадобится! Где портфель? Живо! Нам надо уходить!

Портфель из свиной кожи лежал под сиденьем. Я перебросил его на дощатый настил нашей лодки.

— Перебирайся. — Джерри подал мне руку.

Я перелез в катер и плюхнулся на скамейку у кормы. Джерри взял багор с острым наконечником и с силой ударил несколько раз по обшивке глиссера. Через образовавшиеся дыры фонтаном забила вода, и глиссер медленно пошел на дно.

Мы устремились к берегу, оставляя за собой лишь вздыбленную морскую пену.

Весь путь, который длился около получаса, мы молчали.

Я был в шоке. Когда наша посудина причалила к пустынному берегу, я выскочил на берег первым. Следом высадился Джерри с добычей. Он улыбался. Я не выдержал и со всего маху врезал ему в челюсть. Он подскочил и, описав круг, рухнул на песок.

Я достал сигарету, закурил и сел на разогретый солнцем камень. В горле стояла тошнота, но во рту словно войлок постелили. Я все еще не мог оправиться от случившегося.

Джерри очухался минут через пять. Он встал на четвереньки, помотал головой и посмотрел на меня мутными глазами.

— Ты что, рехнулся? — прохныкал он, вытирая кровь с губы.

— Подлец! Ты убил двух человек. Откуда у тебя винтовка?

Он сел на песок и взялся рукой за челюсть.

— Болван! Если бы не винтовка, этот парень отправил бы тебя как миленького на тот свет. И ты вместо него пошел бы на корм акулам.

— Он не стал бы стрелять…

— Откуда ты знаешь? Это очень опасный тип. Я не мог рисковать твоей жизнью.

— Если ты взял с собой винтовку, значит, ты заранее решил покончить с ним! Если бы я только знал, никогда бы не согласился! Я не убийца, я…

— Вот поэтому я тебе и не сказал про нее. Убивать я никого не собирался. Мы защищались. Он первым достал оружие.

— Это не имеет значения. Ты убил двух человек. Если от одного, как ты говоришь, ты меня защитил, то при чем тут чернокожий? Он ни на кого не нападал.

— Он все видел. Зачем нам свидетель? А теперь никто ничего не докажет. Ничего не произошло. Забудь об этом.

Джерри встал, отряхнулся, принес мои вещи из лодки и бросил их мне под ноги.

— Одевайся, нытик! Пора уносить ноги.

Я оделся. До того места, где мы оставили мою машину, нам пришлось добираться около часа.

Когда мы сели в «бентли», Джерри взломал замки портфеля, высыпал его содержимое на колени, а портфель швырнул в кусты.

Шесть упаковок с ассигнациями по сто долларов и пакет из голубой бумаги лежали у него на коленях.

— Неплохая добыча, а? — сказал он, потирая руки.

Конверт сунул в карман, а деньги пересчитал и поделил на две части.

— По три тысячи на брата! Неплохо! Я думал, будет меньше.

Я молча смотрел перед собой.

— Ну, хватит валять дурака, Крис! Все в порядке. У нас есть немного денег. Это же прекрасно! Надо отметить удачу приличествующим случаю возлиянием.

У меня было именно то настроение. Мне хотелось напиться до бесчувствия. Я развернул машину и выехал на шоссе Сан-Франциско — Лос-Анджелес по направлению к Санта-Барбаре.

Еще утром, приехав в этот город, я снял номер в третьеразрядном отеле. Там оставил свои вещи, оплаТил комнату на неделю вперед, и мы отправились в карпинтерию, где Джерри заготовил лодку. Тогда я даже не мог предположить, что все так кончится…

Теперь моя злость изливалась на «бентли», который несся со скоростью сто сорок миль в час.

Горы Санта-Инес замерли в своем величии. Когда мы подъезжали к городу, солнце уже зашло, и нас встретили неоновые рекламы.

— Куда едем? — спросил я. — Для меня эти места — темный лес.

— Какая разница?! Заверни в любую забегаловку. Пора промочить глотку.

Долго не выбирая, я остановился у вывески «Добродушный лев». Судя по тому, сколько с нас взяли за вход, я понял, что мы попали в ночной клуб, который пока пустовал. Меня это устраивало. В ночных клубах есть что-то такое, что они или нравятся вам, или вы их терпеть не можете. За одним из столиков сидели трое мужчин и женщина. Они играли в кости и сосредоточились на выпадавших числах, при этом кудахтали, щебетали, а иногда издавали радостные возгласы.

Мы углубились в конец зала и сели за двухместный столик. Вскоре подошла официантка с самой малостью одежды и губами красными, как новенькая пожарная машина.

— Что желаете, господа? — проворковала она.

— Я хочу есть, — выпалил Джерри.

— У нас хорошо готовят свинину, вымоченную в белом вине, с красным рисом.

— О'кей. Несите. И виски побольше, без содовой, но со льдом.

Девушка сверкнула профессиональной улыбкой и, покачивая бедрами, уплыла.

Я чувствовал себя разбитым и больным. Слишком бурная неделя для бывшего заключенного, не имеющего яхты.

Джерри достал три пачки купюр и, оглянувшись по сторонам, протянул их мне медленно и печально, как будто топил любимого котенка. Я взял деньги и сунул их в боковой карман.

— И что дальше? — спросил я.

— Сегодня я поеду к Чарльзу Мекли. Необходимо срочно отдать ему пакет. Тебя я найду через три дня.

— Не забудь, где я живу. Если это можно назвать жизнью.

— Я позвоню тебе, жди. Но это произойдет не раньше, чем через три дня.

— Я уже слышал об этом.

Появилась наша красотка с подносом в руках, на котором стояли две громадные тарелки с ароматно пахнущим жарким, бутылка виски и стаканы.

Когда все было поставлено на стол, челюсти моего приятеля пришли в движение и не замирали ни на минуту до тех пор, пока тарелка не опустела.

У меня кусок застрял в горле, есть я не мог, принялся за бутылку. С каждой рюмки я хмелел, как с бутылки, что меня вполне устраивало. В зале начали скапливаться посетители, которых я с трудом различал, но мне было на все наплевать. Состояние безразличия и пустоты овладело мной.

— Ну, старина, мне пора, — сказал Джерри и встал, когда бутылка и тарелки были пусты.

— Проваливай, я еще посижу здесь.

— Постарайся оставить хозяевам хоть немного спиртного на завтра.

Он напялил на затылок свою уникальную шляпу и, задевая столики, направился к выходу.

После его ухода мне стало совсем тоскливо. Все вокруг ходило и плавало. Я никогда еще так не напивался. Во всем этом зале я, как ни старался, не находил предмета, который был бы способен привлечь мое внимание. Но предмет сам меня нашел. Им оказалась, судя по виду, местная шлюха.

— Ждешь кого-нибудь, пупсик? — пропищала она.

— Я квартирую здесь. Что дальше?

— Угости меня.

— Пей, мне все равно.

Вероятно,она была счастлива, что ее не прогнали прочь, как это делали сегодня не один раз.

Она заказала себе «хэй-бол», а я — виски. Возможно, эта порция вернет меня в нормальное состояние.

Когда напитки были на столе, девица пошла в атаку.

— Что ты намерен делать вечером?

— Не знаю. Впереди еще утро и день, а сейчас ночь. И вообще помолчи, не мешай мне наблюдать за местным колоритом.

— Если тебя, пупсик, интересует местный колорит, ты найдешь его с любой стороны моей постели.

Эта очаровательная блондинка с куриными мозгами и повадками бродячей кошки, кажется, добилась своего. Мне действительно в эту ночь не хотелось оставаться одному.

— Черт с тобой! Показывай свой колорит. Казалось, ее радости не было предела. Подхватив мою руку, она потянула меня к выходу. Покачиваясь, я покорно пошел за ней.

Не помню, какими закоулками мы блуждали, пока она не вывела меня к мотелю на шоссе. Я дал ей сотню из пачки, и через минуту она вернулась с ключом.

— Идем, пупсик. Наше гнездышко на втором этаже.

Пока мы поднимались по лестнице, она шла впереди, покачивая крутыми бедрами, которые я безуспешно пытался сфокусировать. Она бесконечно оборачивалась, боясь, наверное, что я удеру. Но у меня не было ни подобных мыслей, ни сил. Ноги были ватными, а голова шумела, как волны океана в штормовую погоду.

Мы вошли в комнату, она включила свет. Единственное, что я запомнил, это постель, мимо которой упасть было невозможно.

Моя спутница приблизилась ко мне на такое расстояние, что я видел ее забитые пудрой поры.

— Ты останешься доволен, мой пупсик.

— Я хочу спать, — буркнул я, скидывая пиджак.

— Это пока меня нет рядом. Погоди же!

Я сбросил с себя вещи и упал на кровать. Потолок гулял, раскачиваясь надо мной. Мне показалось, что я раскачиваюсь на качелях. Когда я вновь взглянул на соблазнительницу, то не увидел на ней ничего, кроме дешевых бус. Она что-то говорила, но я не мог попять что. Потому что ее липкое тело взгромоздилось на меня, копна крашеных волос закрыла мое лицо, и наступила темнота.

Когда я проснулся, в комнате было светло. Солнце с трудом пробивалось сквозь грязное, засиженное мухами окно.

Понять, где я нахожусь, мне удалось не сразу, только после того, как мой взгляд упал на обнаженную девицу у зеркала.

— Как спалось, пупсик? — прохрипела моя ночная подруга.

— Принеси чего-нибудь выпить. Только оденься, чтобы никого не напугать.

Девица хихикнула.

— Здесь не подают в номера.

— Тогда пойди выпей сама, вернись и дыхни на меня. Все лучше, чем ничего.

Я с трудом поднялся — голова трещала, как пустой орех, — и после тщательного осмотра помещения обнаружил дверь в ванную комнату. Со скрипом добрел до нее, пустил воду и встал под душ. Минут десять я стоял под холодным напором воды, чтобы хоть как-то привести шарниры и винтики своего бренного тела в порядок. Постепенно голова начала отмокать и извилины зашевелились. Вдруг меня как током ударило. Я выскочил из ванны. Так и есть: блондинки след простыл.

Проверил содержимое карманов, убедился, что они пусты, и обессиленно сел на кровать. Вода стекала с меня на простыню. Кое-как я натянул на себя одежду и полетел вниз, прыгая через несколько ступеней. Проскочив холл, я выбежал на улицу. Разумеется, чаровница меня там не дожидалась. Вернувшись в холл, я подошел к портье и спросил его, знает ли он женщину, с которой я пришел вчера в мотель.

Портье — отвратный тип с ничего не выражающими, как пробки от бутылок, глазами — только усмехнулся:

— Что-нибудь не так, мистер? Вы остались недовольны?

— Она во сне скрипит зубами, попробуйте переспать с такой женщиной, а потом скажете ваше мнение. Так вы знаете ее?

— Нет, не знаю. Такие, как ваша подружка, сотнями проходят здесь за сутки, а то и больше. Разве всех упомнишь?

Конечно же, он знал ее. Но у меня не было денег на то, чтобы развязать ему язык, эта шлюха выскребла все до цента.

Мне ничего не оставалось, как поскорее унести ноги из этого притона.

Я долго бесцельно слонялся по улицам. Потом вернулся к «Добродушному льву», будь он проклят, за своей машиной и поехал в отель. Хорошо, что номер был оплачен, это давало мне возможность спать под крышей.

Придется опять уповать на Джерри. Что бы я делал без него? И что буду делать еще три дня в ожидании встречи с ним?…

1

Мой костюм уже не смотрелся так привлекательно, как неделю назад. Правда, я и сам изменился. В сравнении с тем, как я выглядел сейчас, моя внешность времен «Сан-Квентин» могла бы сойти за образец физического и нравственного совершенства.

С трудом я отыскал бар, в котором Джерри назначил мне встречу. Эти три дня я ухитрился прожить на шесть долларов, осталось четыре. Как раз на то, чтобы выпить пива.

Джерри, конечно, субсидирует меня, но не может же это продолжаться вечно. Надо быть умнее в будущем. Только круглый болван может рисковать вновь сесть за решетку, сначала не собираясь никого грабить, а потом, когда неправедная прибыль все же попала в его руки, отдать ее шлюхе. Я был зол, голоден и готов на любое новое дело, только бы изменить свое положение.

В баре было прохладно и уютно. Витражи в окнах преломляли солнечный свет в спокойные полутона. Посетителей почти не было. От нечего делать какой-то парень у стойки гонял с барменом кости.

В укромном уголке устроилась влюбленная парочка, их ничего вообще не интересовало, кроме них самих. Я попросил подать мне пиво и по привычке сел за угловой столик. Бармен нехотя оторвался от азартной игры и, налив пива, поставил его передо мной. С жадностью осушив бокал, я закурил сигарету.

Скоро придет Джерри и все прояснится. После того вечера я его не видел. Он позвонил сегодня днем и назначил встречу здесь. Три дня я провалялся в номере отеля, три дня мои шпики проводили время, бездельничая в холле. Когда я уходил в кафе на ленч, они не трогались с места. Слежка за мной начиналась только тогда, когда я садился в машину, здесь они были оперативны.

И все же я еще не привык к свободе, а, может быть, ждал от нее большего. Иногда мне даже хотелось, как и в Вентуре, вернуться в камеру. В сущности, только за решеткой я чувствовал себя свободным, а выйдя на волю, оказался в тюрьме.

Кто— то хлопнул меня по плечу. От неожиданности я вздрогнул и поднял голову.

Передо мной стоял мужчина лет тридцати пяти в шикарном костюме из твида и белоснежной сорочке. Его лицо показалось мне знакомым. Высокий лоб, выдающаяся тяжелая челюсть и серые проницательные глаза.

— Привет, Крис! Что ты так смотришь, будто не узнаешь? Я Нолан О'Грис.

Я встал. Это действительно был Нолан, тот самый Нолан, которого я тянул за уши в университете. Тогда мы жили с ним в одной лачуге, делились последним куском хлеба и грызли его вместе с наукой, которая заменяла нам масло.

— Неужели это ты?! Узнать его было трудно.

— Конечно, черт подери, это я! Как я рад, что вижу тебя! С ума сойти, какая встреча! Вот уж не ожидал…

Мы крепко пожали друг другу руки.

— Выпьем что-нибудь? — предложил я, почувствовав, как кольнуло под ложечкой при мысли о деньгах.

— Конечно! — Он кивнул бармену и устроился напротив. — Пора выпить. У меня язва, я соблюдаю режим, а по режиму мне пора выпить стаканчик виски.

Он заказал бармену две двойные шотландского.

— Никогда не думал, что алкоголь помогает избавиться от язвы.

Он засмеялся.

— И напрасно. Нужно уметь пользоваться лекарствами. Если я буду давать своей язве то, что ей хочется, она никогда не покинет меня.

— Оригинальный метод лечения.

— У-у, это все пустяки. Настоящая язва — моя жена. Но от этой болезни не избавишься.

— Зачем же ты женился на язве?

— А ты женат?

— Нет.

— Счастливчик! Тебе не понять меня. Я женился не на женщине, а на деньгах. Ты помнишь наше существование? Разве оно приносило нам счастье? Черта с два! И что ты думаешь, после университета оно улучшилось? Черта с два! Пять лет я мыл машины на бензоколонке и зарабатывал язву и чаевые. Не так давно я вымыл ее машину… Короче, она меня подобрала с пола.

— Значит, ты теперь богатый человек.

— Да. Я богат. Но радость невелика. Моя супруга старше меня, к тому же ревнива. Кругом полно милых куколок, а я, имея деньги, хожу около ее ноги, как послушный пес. Вот и сейчас она сидит у маникюрши напротив бара, в котором мы сидим. Через пару дней мы едем на год в Европу, в свадебное путешествие.

— А что потом? Так и будешь пропадать возле нее?

Нолан сделал резкое движение, будто спускает воду в унитаз.

— Нет! Я забираю себе фирму. Если за этот год не сбегу от нее, конечно. Ее папаша, у которого денег больше, чем мозгов, владеет тремя крупными фирмами по строительству мостов. Это бешеные деньжищи! Одну он полностью отдает мне.

— Тебе не нужен компаньон?

Он улыбнулся и похлопал меня по плечу, как опекун бедного родственника из провинции.

— Сколько стоит твоя фирма? — настойчиво спросил я.

Он перестал улыбаться, его серые проницательные глаза скользнули по моему лицу.

— Ты серьезно хочешь заняться делом? Ты что-нибудь смыслишь в строительстве мостов?

— Даже гениальные математики начинали с таблицы умножения.

— Послушай, Крис, если ты это серьезно, то я буду на седьмом небе. Ты отличный экономист, у тебя светлая голова, не то что я — пень. С тобой наша фирма станет лучшей в мире… Ах, черт! Но как же с деньгами? Старик не даст мне возможности втянуть кого-либо в дело без денег.

— А с чего ты взял, что у меня их нет? Ты сам говоришь, что моя голова чего-то стоит. Вот она и заработала…

— Если ты внесешь сто пятьдесят тысяч в фирму, то получишь пятьдесят процентов акций и контрольный пакет президента компании. Я буду председателем совета директоров. Короче говоря, годовой доход по восемь миллионов на брата минус налоги и три процента старику. Это его условия, но, конечно, в том случае, если я буду мужем его дочери.

— Считай, договорились. Твоего старика зовут Роджер Мэдвиг?

— Кто тебе сказал?

— Гадалка.

— Ты еще и провидец?

— Пустяки. Просто это самый опытный пройдоха среди сильных мира сего, умеющих строить мосты.

— Ты прав, он пройдоха, но я за ним как за каменной стеной.

— Я это знаю. Поэтому и вкладываю деньги, не опасаясь вылететь в трубу.

Он откинулся на спинку стула и, прищурившись, ощупал меня взглядом.

— А откуда, Крис, у тебя такая куча денег? Ты не шутишь?

— Шесть лет я зарабатывал эти деньги. Они у меня есть. Я сейчас серьезен, как никогда.

— Если это так, я счастлив. Лучшего компаньона не найти. По рукам!

— По рукам!

— А ты не передумаешь за год?

— Год — это именно тот срок, который меня устраивает.

Краем глаза я заметил, как в бар вошла женщина, нервно осмотрелась и, завидев Нолана, направилась к нам.

— Где мне тебя искать? — спросил он.

— Я сам тебя найду. Ты теперь станешь знаменитостью.

— О'кей, только не надуй!

— Нельзя начинать сотрудничество с недоверия, Нолан.

Женщина подошла к столику.

— Извините, джентльмены, но я вынуждена вмешаться в вашу беседу.

Мы оба встали.

— О, Джанет, познакомься, это мой старинный друг по университету Кристофер Дэйтлон.

Я поклонился.

— Моя жена, Джанет Мэдвиг. Она улыбнулась.

Наверняка когда-то она была хороша. Сейчас ей уже перевалило за первую половину столетия, и прожитая жизнь оставила свои следы на ее лице. Здесь кто-то сеял, кто-то собирал, но неизвестно, кому достался урожай.

— Простите, мистер Дэйтлон, но я вынуждена похитить супруга У нас масса дел, мы уезжаем на днях.

— Понимаю. Всего наилучшего.

Нолан подмигнул мне, и она увела его как послушного ребенка Я сел на место, и мой взгляд напоролся на пустые рюмки, которые мне нечем оплатить. «Компаньон» без цента в кармане. Если Джерри забудет прийти, мне придется расплачиваться головой, только бармену она не так нужна, как Нолану. Но меня это сейчас мало волновало. Встреча с Ноланом определила мое столь неопределенное будущее. Мы можем устроить так, что никто не узнает, какую сумму я внес в дело и вносил ли деньги вообще. Блестящее будущее вместо неизвестности. И все же я решил пока забыть об этом. Сейчас надо думать о мелочах, а о грандиозных планах я подум.аю через год, когда чета О'Грис вернется из Европы.

С трудом отогнав от себя мечты о безоблачном будущем, я закрыл глаза и начал прислушиваться к автомобильным гудкам. Был час пик, все возвращались по домам на ленч. Свистели сирены, гудели моторы, визжали старые тормоза. С улицы доносилось постоянное шарканье ног.

Бар начали заполнять посетители. С очередным потоком вошел Джерри. Увидев меня, он притормозил у стойки, шепнул что-то бармену и приблизился к моему столику.

— Салют, Крис!

Он небрежным движением снял шляпу и бросил ее на стол. Заметив вторую рюмку, он весь напрягся:

— Я смотрю, ты даром времени не теряешь.

— Конечно. Только что угощал Дину Дурбин, но она тебя не дождалась, опаздывала на съемочную площадку. Кстати, по поводу «угощал»: выдели мне сотню в долг.

Его брови взлетели вверх.

— У тебя нет денег?

— Загляни в мой банковский счет. Он доступен, как престарелая проститутка.

— Три тысячи за три дня?

— Не будь занудой. Дашь или нет?

Он достал бумажник и отсчитал деньги, которые мгновенно поменяли хозяина.

— Вот теперь мы может продолжить нашу беседу. Бармен принес пиво и сэндвичи, видимо, заказанные Джерри.

— Есть работа, — коротко сказал Джерри и начал молниеносно поглощать бутерброды. Мне с трудом удалось урвать один с ветчиной.

— Не торопись, старина. Челюсть перегреется, запей пивом.

Он сделал глоток.

— Я умираю есть хочу.

— Я высеку эти слова на твоем надгробии. Когда тарелка опустела и нам заменили пустые бокалы на полные, он смачно причмокнул и залез спичкой в зубы.

— Чарли дал нам шикарную работу.

— Что-то вроде похищения картотеки ФБР, или ему понадобился еще не прочитанный доклад президента Соединенных Штатов.

Джерри скорчил недовольную гримасу. — Хватит дурачиться. Надо работать. Или ты хочешь умереть бедным?

— Почему бы нет? Рокфеллер ведь умер.

— У меня нет больше возможности награждать тебя сотнями.

— Хорошо, хорошо, давай о деле.

— Мистер Мекли убедился, что у нас есть хватка. Это хорошо! Теперь ему необходимо удостовериться, что мы способны орудовать серым веществом.

— Какая наивность! Разве он не знал тебя раньше? Какие мысли могут бродить в твоих заплесневелых мозгах?

— А ты для чего? — Джерри выбросил спичку в пепельницу и взялся за новую. — Он прекрасно знает, что я годен только на вторые роли. И не трать на меня свои ядовитые слюни, они тебе сегодня еще пригодятся.

— О'кей. Я тебя больше не перебиваю, но закажи сначала по порции виски.

Джерри выполнил мое условие.

Я выпил свою рюмку сразу, а он сделал небольшой глоток, покатал немного жидкости во рту и лишь после этого проглотил, хрюкнув от удовольствия.

— На этот раз Чарли предложил войти с ним в долю, — в замедленном темпе продолжил мой приятель. — Но он хочет иметь дело с людьми, склонными пользоваться мозгами.

Я с трудом удерживался от очередного выпада.

— Чарли хотел провернуть это сам, но понял, что одному ему такой кусок не осилить.

— Похвально, что понял. Хотя у твоего адвоката глаза больше желудка, хорошо, что он все же решился откусывать столько, сколько в состоянии проглотить. Значит, и нам достанется по куску пирога?

— Тебе нравится число пятьдесят тысяч?

— Допустим. Если это не касается пинков в зад, а речь идет о долларах.

— Это тот фрик, который мы получим. Двадцать тысяч Чарльзу и по пятнадцать нам. Причем без малейшего риска.

— Так не бывает.

— Бывает. Но для этого тебе придется вынуть свои мозги из банки с огурцами, прополоскать и, возможно, воспользоваться ими.

— О'кей. Квиты. Давай ближе к делу.

Джерри достал из бокового кармана пакет и положил его передо мной. Это был тот самый пакет, который мы реквизировали вместе с портфелем.

— Вся основная работа пока ложится на тебя. Я буду выполнять всю ее черновую сторону. Источником информации будет сам Чарльз Мекли. — Джерри говорил с азартом игрока, склонившись над столом.

— Что в конверте? — перебил я его.

— Здесь есть над чем поломать голову. Если правильно воспользуешься содержащейся в нем информацией, то, считай, мы в деле. Так сказал Чарли. Его интересует не окраска наших перьев, его интересует, что мы умеем делать.

Я повертел в руках довольно объемистый пакет.

— Как только придешь к какому-нибудь выводу, позвони Чарльзу по телефону и выскажи свое мнение о конверте.

Джерри встал и взял шляпу.

— Я ухожу. Когда мне зайти к тебе?

— Вечером.

— «Вечером» — понятие растяжимое.

— Вот вечером придешь, и мы его растянем вместе. Он пожал плечами, достал из нагрудного кармана листок и положил его рядом с конвертом.

— Это телефон Чарльза. Но лучше запомни его, а бумажку порви.

Джерри щелкнул языком и удалился, насвистывая какой-то модный мотив.

Я вскрыл конверт. Помимо документов, в нем лежали две фотографии. Больше ничего. Я взял один лист и развернул его. Это было медицинское заключение со штампом городской больницы Пасадины на имя Гарри Формана В нем говорилось, что Форман практически здоров, каких-либо отклонений от нормы не наблюдается. Дальше шел перечень его отменных, без единой помарки, органов. Я позавидовал этому типу. Внизу стояли подписи врачей и дата: май позапрошлого года. Отложив заключение в сторону, я взял следующий документ. Страховой полис компании «Дженерал Лайабелити».

У меня глаза полезли на лоб. Полис был выписан на того же Гарри Формана. В нем говорилось, что этот человек застрахован на сто тысяч долларов. Здесь был указан адрес Формана: 261/4 Франклин авеню, Санта-Барбара, Калифорния.

Этот тип, помимо железного здоровья, обладает еще и кучей денег, раз способен застраховать свою жизнь на такую сумму. Рассмотрев эти бумаги, я так и не понял, что в них может быть интересного. Взявшись за третий лист, я вновь увидел медицинское заключение, но на этот раз из больницы Св. Петра, Лонг-Бич. Имя стояло в нем то же: Гарри Форман, дата выдачи — апрель позапрошлого года. Пробежав его, я не поверил прочитанному. Эскулапы больницы Святого Петра придерживались мнения, прямо противоположного тому, какое вынесли их коллеги из Пасадины: Гарри Форман безнадежно болен. В больничной карточке указано, что ему прекратили выдавать медицинские препараты. Жить обреченному от силы два-три месяца. Я тупо уставился в документ, мне казалось, буквы исчезнут, оторви я хоть на секунду от них глаза. Но все оставалось на своих местах.

Значит, этот ребус мне и придется отгадывать.

Теперь стоит взглянуть на фотографии. На первом снимке был изображен мужчина с высоким лбом и облысевшим черепом. Глаза провалились, острые скулы готовы прорвать кожу, тонкий рот поджат, во взгляде тоска и безнадежность. Второй снимок был полной противоположностью первому. Здесь даже сквозь черно-белую фотографию прорывался яркий румянец щек и здоровая кожа холеного лица. В глазах читались самодовольство и сытость.

Я перевернул снимки обратной стороной и на обоих прочитал: Гарри Форман.

Мне понадобилось несколько минут,чтобы заработала та штуковина, которую я в шутку называю мозгами. Именно этого и ждет от меня Мекли.

Черт бы их подрал, этих Форманов. Два противоположных заключения, две разные физиономии и одна страховка на сто тысяч!

Я взглянул на часы, стрелки показывали без четверти час. Ленч окончился, бар опустел. Еще раз взглянув на адрес, указанный в полисе, я решил, не теряя времени, познакомиться поближе хотя бы с одним из Форманов.

До Франклин авеню, где он (или она) жил, добираться не больше двадцати минут. Я расплатился с барменом и вышел на улицу. На зеленом газоне играло солнце. Я прошел квартал и свернул к отелю. Моя машина на платной стоянке выглядела совершенно невинно, хотя оплаченное время давно истекло.

2

Меня смущало то обстоятельство, что в апреле Форман был безнадежно болен, а уже в мае блистал здоровьем. Если адвокат прислал мне эти бумаги, значит, они подлинные, иначе какой в них смысл.

Дом 261/4 оказался достаточно добротным зданием с квартирами, сдаваемыми внаем, и вывеской на пожелтевшей бумаге, прибитой к входу: «Свободных квартир нет».

Я вошел в подъезд и немного постоял, чтобы привыкнуть к полумраку. У самого лифта мне удалось заметить список жильцов, окантованный деревянной рамкой. Форман в нем не значился.

— Вы кого-нибудь ищете? — раздался гнусавый голос за моей спиной.

Я обернулся. В трех шагах от меня стоял субъект лет шестидесяти с лицом худым и постным, как остатки рыбного обеда, и явными признаками базедовой болезни. Как я мог догадаться, это был привратник.

— Я ищу Гарри Формана, — сказал я невинно. — А разве он здесь больше не живет?

— Он сменил климат.

— Простите?

— Он вообще больше не живет. Форман умер в позапрошлом году.

Меня это не удивило, но я постарался придать своему лицу выражение крайнего изумления.

— А что с ним случилось?

— Он был очень болен. Вышел из больницы, прожил пять месяцев и скончался, он даже за квартиру остался должен за два месяца. А вы кто?

Этого вопроса я не ждал. Но отвечать надо быстро, иначе этот пройдоха что-нибудь заподозрит.

— Мистер Форман когда-то был другом моего отца, — неудачно начал я. — Когда я собрался в ваши края, он попросил меня зайти к старику. К сожалению, он не знал, что мистер Форман скончался.

По его взгляду я понял, что соврал неубедительно. — Сожалею, но ничем помочь не могу. Он повернулся и зашагал прочь. Судя по походке, старик страдает плоскостопием.

— А у мистера Формана не осталось родственников? — крикнул я ему вслед.

Привратник оглянулся.

— Брат, может быть, сестра? — продолжал я.

— Вдова! — при этом слове он сделал такую гримасу, будто обнаружил жабу в собственном ботинке.

— Он был женат? Отец мне ничего не говорил об этом.

— Понятное дело, если они давно не виделись. Мистер Форман женился, как только вышел из больницы. За четыре месяца до смерти.

— Но вы утверждали, что он был смертельно болен! Зачем же ему жениться?

— Почем мне знать? Во всяком случае, он говорил, что с Хельгой проживет еще сто лет.

— С Хельгой? Так звали его жену? Чем же она могла ему помочь?

— Вероятно, своей молодостью. Она была на тридцать лет его моложе.

— Вы хотите сказать, что она была сумасшедшей?

— Разумнее многих других. Она просто дрянь. Мне показалось, поставь Хельгу перед ним сейчас, он бы ее изничтожил.

— Тогда мне непонятно; судя по этому жилищу, нельзя сказать, что мистер Форман обладал приличным капиталом. Значит, расчет на наследство отпадает. Зачем же ей выходить замуж за смертника, да еще на тридцать лет старше себя? Она была не в своем уме, это несомненно.

— Спросите ее об этом сами.

Он опять повернулся и направился к себе в закуток.

— А где ее можно найти?

— Вероятно, в сумасшедшем доме, — ответил он, не оборачиваясь, и скрылся за дверью.

Я сел в машину и доехал до ближайшей аптеки. Просмотрев городской телефонный справочник, я не обнаружил в нем ни одной Хельги Форман. Возможно, она покинула город, сменяла имя или вышла замуж, и теперь ее следы потеряны навсегда.

И тут я вспомнил о конверте.

Страховая компания «Дженерал Лайабелити» находилась в приморском районе, добираться до нее мне пришлось значительно дольше, чем я предполагал.

Когда, наконец, я остановился у ее дверей, часы на приборном щитке показывали четверть четвертого.

Инспектор отдела претензий и исков Джек Болди встал из-за стола и протянул мне руку. Это был высокий худой человек в элегантном костюме песочного цвета, бледно-голубой рубашке и редеющими крашеными волосами. Он выглядел, как преуспевающий сутенер. Дежурная улыбка не сходила с его лица. Его имя я узнал из таблички на двери кабинета.

Я сунул ему старую, дотюремную визитную карточку. Он внимательно прочитал ее.

— Чем могу быть полезен, мистер Дэйтлон?

— Извините, что отнимаю у вас время, мистер Болди, но у меня к вам не совсем обычная просьба. Меня интересуют данные двухгодичной давности. Я достал пачку и хотел закурить.

— Если можно, мистер Дэйтлон, я бы просил вас воздержаться от курения, у меня не все в порядке со здоровьем.

Я убрал сигарету обратно в пачку.

— Прошу вас, садитесь, — предложил инспектор. Я сел на стул для посетителей и положил ногу на ногу в надежде, что это не скажется на его здоровье.

— Слушаю вас.

— Я прожил два года в Европе, — меня тут же кольнула мысль, что, глядя на мой костюм, он в это не поверит. Тем не менее продолжил. — И поэтому мой визит несколько задержался. Но к делу. В вашей компании был застрахован мой дальний родственник Гарри Форман. В позапрошлом году он скончался. Меня интересует, кто получил страховую премию.

Дежурная улыбка исчезла — будто окно задвинули шторой. Он снова перечитал мою визитную карточку, но не узнал из нее ничего нового.

— Несмотря на то, что прошло полтора года, я очень хорошо помню этот случай. Мистер Форман успел внести только первые два взноса по три тысячи долларов. Такие курьезы надолго запоминаются. Страховую премию в сто тысяч, всю до единого цента, получила его вдова Хельга Форман.

— И вы со спокойной совестью простились с такими деньгами? Вас не удивило, что человек застраховал свою жизнь на сто тысяч и через пять месяцев испустил дух? Вы проводили следствие?

— Вы правы, мистер Дэйтлон. Страховая компания непросто расстается с деньгами, даже с незначительными суммами. Наш отдел претензий и исков имеет в штате своих детективов-профессионалов высокого класса Кроме того, у нас много инспекторов и просто осведомителей. Все предусмотрено. Мы получаем медицинское заключение и лишь при условии, что человек абсолютно здоров, заключаем с ним договор и выдаем полис.

— У вас сохранилось медицинское заключение?

— Разумеется. Хотите взглянуть?

— Было бы очень любопытно.

Болди нажал на кнопку, встроенную в крышку стола. Тут же дверь открылась, и вошла женщина.

Первое, что мне бросилось в глаза, были длинные ноги, аккуратный задик и два мячика под голубым декольте, но лицо оказалось холодным и безразличным, глаза скрыты за очками без оправы, а волосы на затылке были так натянуты, будто их приклеили. В руке она держала блокнот и карандаш.

— Что прикажете, мистер Болди? — сухо и независимо спросила секретарша.

Она принадлежала к той категории людей, которые обязательно напомнят вам, что вы забыли почистить ботинки.

— Принесите, пожалуйста, дело Гарри Формана, Жаклин.

— Слушаюсь, сэр.

Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь, будто та была хрустальной.

— Простите, мистер Дэйтлон, — подал голос Болди. — Мне не совсем понятно ваше любопытство в отношении страховки… Мне показалось, что у вас закрались какие-то подозрения. Возможно, вы предполагаете, что мистер Форман ушел из жизни не без посторонней помощи? Или я ошибаюсь?

— Я ничего не могу утверждать, мистер Болди. Но посудите сами. Я уезжаю в Европу и вижу перед собой абсолютно здорового человека. Возвращаюсь через два года и узнаю, что Гарри умер, прожив четыре месяца после моего отъезда Мне кажется, есть основания предположить неладное.

— Вы правы, мистер Дэйтлон. Но факты таковы, что…

Его слова оборвал скрип открывающейся двери.

Соблазнительные формы секретарши проскользнули в кабинет. Она подошла к столу и положила перед шефом тонкую подшивку, затем скользнула по мне взглядом, от которого меня передернуло, повернулась и направилась к двери, покачивая бедрами, как обычно делают секретарши, у которых эта деталь есть. Мы любовались приятным зрелищем, пока дверь за ней не закрылась. После чего Болди открыл папку.

— Давайте посмотрим правде в глаза, — он достал из подшивки первый лист и протянул его мне. — Ознакомьтесь вот с этим.

Пробежав глазами документ, я убедился, что это то же медицинское заключение, какое лежит у меня в кармане. Заключение из Пасадины, где сказано, что Форман здоров.

Придав себе уверенности, я сказал:

— В этом я никогда не сомневался. Он подал мне вторую бумагу.

Это было заключение патологоанатома, в котором говорилось, что 16 октября позапрошлого года Гарри Форман скончался вследствие сердечной недостаточности. Внизу стояли две подписи. Одна принадлежала врачу, а вторая…

— Простите, кто поставил вторую подпись на этом документе? — спросил я, указывая на нижнюю.

— О… Это подпись Тэда Дагера. Адвоката покойного. Такой порядок, адвокат должен подписывать свидетельство о смерти. Очень крупная фигура. Два года назад он был избран окружным судьей, а сейчас баллотируется в мэры нашего города. А разве вы о нем ничего не слыхали?

— Нет, к сожалению, я ведь приезжий.

— Да, да, понимаю. Мистер Дагер очень богатый человек. И уважаемый. Он завоевал славу честного и бескомпромиссного юриста, и у нас нет никаких сомнений на этот счет.

Я встал.

— Очень признателен вам, мистер Болди, что вы уделили мне столько времени и рассеяли мои сомнения.

Он сказал, что мой визит доставил ему удовольствие. Однако я видел, что большее удовольствие доставит ему мой уход.

Когда я взялся за ручку двери, он спросил:

— А вы застраховали свою жизнь, мистер Дэйтлон?

— Нет. Я хочу еще немного пожить. Всего наилучшего!

День уже начал угасать. Я добрался до своей машины, сел на разогретое солнцем сиденье и с жадностью закурил. Так я просидел не шелохнувшись минут тридцать.

В общих чертах мне все было ясно, но, чтобы раскрутить весь клубок, потребуется куча времени, которым я не располагаю. В конечном счете я решил, что с меня хватит и того, что есть.

Включив двигатель, я направился в город, проехал по Сансет-бульвару. Движение на этой магистрали было оживленным. Молодые люди в пестрых «фордах» пролетали по дороге, чуть ли не задевая друг друга крыльями, и все-таки каким-то чудом ухитрялись избежать столкновения. Усталые мужчины в замызганных «паккардах» и «бьюиках» только хмурились при этом и крепче сжимали руль, спеша домой, где их ждал обед, вечер с чтением спортивной страницы в газете, завывание радио, вопли капризных детей и болтовня глупых жен. Я проезжал мимо ярких неоновых реклам, мимо закусочных, мимо кинотеатров на открытом воздухе, мимо сияющих баров с душными кухнями. По дороге грохотали огромные, тяжелые грузовики. Они останавливались у светофоров, и их гудение было похоже на ворчание львов в зоопарке.

Я решил подумать о своем желудке и остановился у кафе. Зайдя внутрь, я нашел это заведение вполне уютным, сел за столик и попросил принести мне что-нибудь на вкус официанта. Он предложил «филе по-нью-йоркски». Я не возражал. Выяснив у него, где находится телефон, я отправился в хорошо замаскированную за кадкой с пальмой телефонную кабину.

Трубку сняла женщина с приятным грудным голосом. Я попросил подозвать к аппарату мистера Мекли.

— Слушаю вас, — раздался сухой мужской голос. Я никогда не видел этого человека, но, судя по интонации, это был чрезвычайно важный и чопорный тип.

— С вами говорит Дэйтлон. Утром, точнее днем, мне был передан пакет, чтобы я с ним разобрался.

— И что же? — голос оставался бесстрастным.

— Вам не следовало подбрасывать мне подсказки. Вы, очевидно, недооценили меня.

— Что вы имеете в виду?

— Вторую фотографию. Фальшивого Формана.

— Говорите. Я слушаю, — в его голосе появились нотки заинтересованности.

— Все очень просто. Есть двое. Мужчина и женщина. Они хотят заполучить кучу денег. Напрягают свою фантазию и в результате находят смертельно больного старика. Женщина каким-то образом входит к нему в доверие, старик женится на ней. Женщина передает документы мужа сообщнику. Тот едет в Пасадину, проходит медицинскую комиссию по его документам и получает заключение о том, что Гарри Форман здоров, как бык. Жена Формана уговаривает старика застраховать свою жизнь. Форман, который без ума от своей молодой супруги, готов на все ради ее каприза. Страховая компания, ничего не подозревая, выдает полис на сто тысяч долларов обреченному на смерть человеку. Через несколько месяцев старик умирает. Эксперты подтверждают, что он умер естественной смертью, и вдова получает страховую премию. Она свободна, богата, счастлива. Сообщники делят добычу. Абзац.

Возможное дополнение: они женятся, объединяют капитал, мадам меняет фамилию, молодожены сматываются на другой конец континента и плодят кучу будущих аферистов. Осталась не ясна роль адвоката.

С минуту трубка молчала, затем голосом Мекли процедила:

— Я готов иметь с вами дело, Дэйтлон. Инструкции получите через Джерри Уэйна.

После этих слов послышались короткие сигналы отбоя. Положив трубку на рычаг, я отправился к столику набивать желудок порцией или двумя «филе по нью-йоркски». Через четверть часа я расплатился и задержался у стойки бара, чтобы залить пивом съеденное филе. Почему по нью-йоркски? Скорее, «по-детройтски» или где там еще производят гайки и болты.

Я вышел на вечерний воздух, который никто пока еще не ухитрился приобрести в собственность. Хотя многие, вероятно, пытались.

Мой белоснежный «бентли» послушно и не спеша двигался вдоль берега Справа бескрайний океан шаркал волной по гальке, как уборщица, идущая домой после работы. Не было луны и никакого постороннего шума — только шорох прибоя. Не было даже запаха — резкого солоноватого запаха моря. Калифорнийский океан. Калифорния — штат универмаг. Есть все, что душе угодно, а, в общем-то, если разобраться, ничего нет.

Я очень устал, да и настроение хуже некуда. Хотелось только одного — рухнуть в постель и забыться.

3

Мне не пришлось включать свет, он горел, освещая полуубогое помещение. Ноги Джерри красовались на столе, а вращающееся кресло было опасно наклонено на сорок пять градусов. Перед ним на полу стояла бутылка виски, купленная мною еще утром, добрая половина которой пульсировала вместе с кровью в его жилах.

— Привет, сыщик! Я тут у тебя немного похозяйничал, ты уж извини. Торчу здесь битых три часа, аж копчик затек, не говоря уже о всем прочем.

— Убирайся к черту, мне надо спать, — огрызнулся я, скидывая пиджак.

Он внимательно разглядывал мое лицо, будто на нем, как на карте, можно было определить весь мой маршрут за сегодняшний день.

— Для начала нам придется кое-что обсудить, Крис. Выпить хочешь?

— Вы очень добры, сэр.

Я скинул ботинки и упал в кресло напротив.

Он разлил виски в стаканы и один из них с дозой, способной свалить слона, пододвинул мне. Я не протестовал: было очень приятно почувствовать себя разомлевшим как от ласкового, нежаркого солнечного тепла.

— Так что же ты хочешь обсудить?

Я поудобнее устроился в кресле и расслабил узел галстука.

Он сделал глоток, и его стакан опустел.

— Чарльз остался доволен твоим расследованием. — Впервые оправдываю чьи-то надежды.

— Я в тебе не сомневался, теперь и он не сомневается. Мы подключены к делу.

— Может быть, мне не мешает узнать, в чем оно заключается?

— Тебе это объяснит сам Мекли, когда сочтет нужным. Завтра много хлопот, пора начинать зарабатывать деньги. Но давай по порядку. Ты умеешь играть в гольф?

— Конечно. Я был лучшим игроком в университете.

— О'кей. Это очень важно. Тебе предстоит познакомиться с одним человеком. Лучший вариант знакомства — партия в гольф.

— С чего ты взял, что этот «один человек» захочет со мной знакомиться? Это раз. И почему ты решил, что он будет со мной играть в гольф?

— А ему больше не с кем будет играть. Все продумано. Каждую среду в двенадцать часов он приезжает в гольф-клуб на встречу со своим партнером. Завтра среда. Ты приедешь немного раньше и займешь его площадку. Будешь тренироваться один. Он наверняка тебя увидит.

— И что из этого?

Я допил напиток и поставил стакан на стол.

— Его напарник не приедет. Это уж моя забота. У него что-нибудь случится по дороге с машиной. Дальше карты в твои руки. Ты представишься ему как Ник Брайтон. Работаешь в центральной больнице Пасифик-Сити.

— Но это сказки для спящих стоя. Такую ложь просто проверить, не говоря уже…

— Пусть проверяет, — перебил меня Джерри. — Ник Брайтон не вымышленное лицо, он действительно заведует терапией в Пасифик-Сити. Просто сейчас Брайтон в отпуске.

Джерри достал из кармана пачку визитных карточек и положил их на стол.

— Ты так и скажешь ему, мол, я в отпуске. А это карточки Брайтона. Будешь их совать в нос кому не попадя.

— Кто же мой партнер?

— Его зовут Тэд Дагер.

Это имя я уже где-то слышал.

— Кто он?

— Окружной судья. Очень крупный кит.

Я вспомнил. Мне говорил о нем Джек Болди сегодня днем в страховой компании. Дело стало понемногу проясняться.

— Допустим, наше знакомство состоялось. Что дальше?

— Для тебя все. Он сам тобой заинтересуется, ты очень скоро ему понадобишься. Во всяком случае раньше, чем настоящий Брайтон отгуляет свой отпуск.

Я взял одну из карточек и прочел: «Николас Брайтон. Доктор медицины, заведующий отделением центральной больницы им. Вашингтона, Санта-Барбара. Адрес: 4-А, 17 Джефферсон-стрит, Санта-Барбара, Калифорния».

— Но Дагер может обратиться по этому адресу!

— Это твой адрес. Завтра утром переедешь туда. — Он вынул ключи и бросил их на стол. — Там найдешь новую одежду и все необходимое.

— Но квартиры в этом районе стоят бешеных денег!

— Если за это взялся Мекли, значит, он знает, что делает. Тебя эти мелочи не должны беспокоить.

— Ну, это другое дело. А у Мекли нет идейки отправить меня на Луну, я не против.

— Когда понадобится, он и это устроит. А вообще он трезво смотрит на вещи. — Джерри потер свой квадратный подбородок. — Завтра в восемь утра собирай свои склянки и переезжай на новое место жительства. Оставь там вещи и жми в гольф-клуб. Двадцатая миля по северной магистрали. Гольф-клуб «Три короны». Там есть указатель. Площадка номер четыре. Смело занимай ее и развлекайся. Задача ясна? Вечером я тебя навещу. Не забудь приобрести виски. — Он встал, посмотрел на пустую бутылку. — «Четыре розы». Замечательный напиток.

Поправив шляпу, он неуверенной походкой направился к двери. Открыв ее, оглянулся. — Спокойной ночи, доктор Брайтон!

Около половины восьмого я принял душ и вышел из ванной. Выпив заказанный в номер кофе, я глотнул и виски и оделся. Затем собрал свой скромный чемодан и спустился вниз.

Один из моих шпиков, завидев меня с чемоданом в руках, сразу же засуетился. Привыкли бездельничать, пора и поработать, подумал я и направился к стоянке.

Мой автомобиль закашлял от удивления, что его потревожили в такой ранний час, в это время он привык еще крепко спать. Я развернулся и направился в центр города.

Почейс-бульвар тянулся вдоль побережья мили на три. Он начинался с роскошных кварталов города, а заканчивался там, где жили мелкие лавочники и мещане. Джефферсон-стрит находилась, естественно, в самом начале бульвара. Роскошные дома, особняки; квартал имел свои собственные пляжи, которыми пользовались его обитатели, и плата за все это входила в стоимость квартир. Песчаные дюны пестрели разноцветными зонтиками, крытыми ресторанами, барами. За Джефферсон-стрит начинался парк со множеством тропических растений, далее следовали туристические пансионаты.

Дом 4— А находился в самой середине улицы и представлял собой четырехэтажное здание с парадным входом, около которого стоял суперсовременный швейцар в униформе голубого цвета.

Я подкатил к подъезду и остановился. Швейцар подскочил к машине и открыл дверцу.

— Мистер Брайтон?

— С чего вы взяли?

— Мне достаточно хорошо описали вас.

— Тогда это я.

— Ваша квартира на третьем этаже. Справа. Добро пожаловать. Ваши вещи доставлены вчера вечером. Если позволите, я поставлю машину в гараж, а вы поднимайтесь к себе и ни о чем не беспокойтесь.

— О'кей!

Я вышел из машины, швейцар занял мое мсто.

— А где находится гараж? — спросил я.

Он снял фуражку и сразу стал похож на малярную кисть. Его черная щетка волос топорщилась в разные стороны. Он вытер платком вспотевший лоб и ответил:

— Гараж под домом. Кнопка вызова в лифте.

— Ну что же, благодарю за информацию.

Я вошел в подъезд. Холл и лестница сверкали белым мрамором, к лифту вела ковровая дорожка. Я не воспользовался лифтом, а поднялся на свой этаж пешком. На каждой лестничной клетке находилось по две квартиры с дверями из мореного дуба, они выглядели массивно и устрашающе.

Достав ключи, я проник в квартиру, не зная, конечно, надолго ли она будет моей. Холл, четыре комнаты и две ванны. Здесь можно было заблудиться. Помещение мне показалось древним и старомодным. Пахло ветхостью, пыльным бархатом и респектабельностью. В спальне на широченной красного дерева кровати лежали два чемодана. Я открыл их, они были наполнены разного рода одеждой — от носков до пестрых галстуков с жемчужными булавками.

Времени у меня было не слишком много, и я не стал его терять: переоделся в белый костюм спортивного покроя, завязал на шее кремовый галстук и надел такую же шляпу. Через десять минут я был уже в гараже. Мой россинант выглядел бедным родственником среди сверкающих скакунов — «кадиллаков». Выехав на бульвар, я поднажал на педаль, чтобы не опоздать на свидание с человеком, которого никогда раньше не видел.

Выехав на автостраду, я взглянул в зеркало заднего обзора На расстоянии с полмили шел серебристый «форд». На прошлой неделе моим сопровождающим был голубой «понтиак». Я уже настолько привык к нему, что считал этих ребят частью своего гардероба. Я без них, как Джерри без шляпы. Он, скорее, забудет надеть брюки, выходя на улицу, но шляпу никогда. По-моему, он даже спит в ней.

В течение всей дороги я любовался фруктовыми садами, раскинувшимися по обе стороны шоссе. Это прекрасно — фруктовые сады. Настроение у меня было приподнятым. Добравшись до указателя, я свернул на гравийную дорогу, и через какие-то три минуты меня вынесло к гольф-клубу «Три короны». Чувствуя себя беззаботно, словно мне и впрямь выпал отпуск, я взял в прокате клюшку под свой рост и направился искать площадку под номером четыре.

Их было не менее десяти, и только на одной я заметил игроков. Меня это несколько смутило. Почему надо занимать чужую площадку, когда рядом полно свободных, но я не стал тратить энергию на подобные раздумья. Мне сегодня еще предстояло пошевелить мозгами.

Выйдя на поле, я приступил к тренировке и так увлекся, что забыл о Дагере и о времени. Подумать только — больше шести лет не играть в гольф! Я по-мальчишески радовался каждому удачному удару. И вот в тот момент, когда мне удался двадцатифутовый «опорш», за моей спиной раздался низкий голос:

— Хорошо сыграно!

Я обернулся. Рядом с площадкой стоял массивный мужчина лет сорока пяти, очень высокого роста, но без лишнего жира. Он не был красив, но привлекал внимание, оставляя впечатление твердости и силы. Лицо бледное, такое очень трудно сохранить под палящим солнцем Калифорнии. Одет он был в шорты и голубую тенниску.

Я поставил другой шар на землю, рассчитал расстояние до лунки и ударил. Зная, что площадка была немного наклонена, я был уверен, что удар мне удастся. Так оно и оказалось.

— Черт возьми! Вы позволите, теперь я попробую?

— Пожалуйста.

Он начал суетиться, как все плохие игроки, затем прицелился, ударил, и шар оказался в трех футах от лунки.

— У меня всегда так, — простонал он. — Здесь есть какой-то секрет?

— Действительно, есть.

— Объясните, что я должен исправить?

— Прежде всего ваша клюшка коротка для вашего роста, потом вы неправильно ставите ноги, и, наконец, вы смотрите в сторону во время удара.

Он сходил, заменил клюшку, посмотрел на меня заискивающе, с уважением. Теперь он был готов к игре.

Мы направились в наиболее удачное место на поле. Он встал в стойку. В тот момент, когда он намеревался пробить, я остановил его, исправил положение рук и ног.

— Держите ноги в такой позиции, и все будет хорошо.

Он трижды ударил изо всех сил и широко улыбнулся.

— Я очень рад, друг мой! — воскликнул он. — У меня сейчас игра. Вы спасли мне жизнь.

— Рад был помочь вам.

Я взялся за свою клюшку.

— Минутку. Как вас зовут?

— Ник Брайтон.

— Тэд Дагер.

Он протянул мне свою широкую ладонь.

Я облегченно вздохнул. Начало положено. Мы играли долго. Пять или шесть партий, в течение которых он ругал своего приятеля за то, что тот не явился, а с другой стороны, был крайне доволен, что нашел такого партнера, как я. Я уже говорил, что время для меня летело совершенно незаметно. В конце концов, Дагер выдохся.

— К моему счастью, мистер Брайтон, мой партнер сегодня по непонятным причинам не явился. Я получил невероятное удовольствие. Вы не откажетесь выпить стаканчик виски в моей компании? По-моему, сейчас для этого самое время.

Я одарил его широченной улыбкой.

— Разумеется, мистер Дагер, с удовольствием. Его улыбка была еще шире.

Мы пошли в здание клуба На первом этаже помещался уютный прохладный бар, за стойкой которого работал бармен с длинными соломенными волосами и водянистыми глазами неопределенного цвета. Увидев Дагера, он засиял, как зеркальный зайчик на стене. Мне показалось, что он готов был вылезти из собственной шкуры от желания угодить.

— Наш виски, Билли, — прогрохотал Дагер на весь зал. — И побольше льда.

— Будет исполнено, сэр!

Мы сели за небольшой столик у окна. Заказ был выполнен незамедлительно. Отпив приличный глоток, Дагер взглянул на меня пристальным сверлящим взглядом, и мне показалось, что он увидел и мой тощий бумажник в кармане, и родинку на левом плече, и никотин, осевший на легких.

— Чем вы занимаетесь, Ник? Вы позволите вас так называть?

— Разумеется, мистер Дагер…

— Зовите меня Тэд. Так короче.

— Хорошо, Тэд. Я врач.

Сказав это, я протянул ему визитную карточку. Его рука со стаканом зависла в воздухе. Секунду он не двигался, затем взял карточку и внимательно прочел.

— Это очень интересно, Ник. Я отношусь с большим уважением к вашей профессии. Вы для меня открытие: прекрасный игрок в гольф да еще и врач. Я даже завидую вам. Мне, к сожалению, приходится заниматься чужими бумагами и обивать пороги судов. Долгое время я был адвокатом, а теперь стал судьей. Считаю свою профессию крайне скучной, но она приносит немалые доходы.

— Мне всегда казалось, что юристы довольны своим занятием.

— Увы, это не всегда так. Послушайте, Ник, у меня есть идея. В субботу я хочу пригласить вас на обед. Не откажите, буду рад видеть вас у себя. Мой повар — очень толковый малый, думаю, вам понравится его кухня.

— Не вижу оснований отказываться, Тэд. Ваша идея мне по душе.

— О'кей. — Он достал свою визитную карточку и подал мне. — Здесь мой адрес. Жду вас к шести часам. С большим удовольствием увижу вас вновь.

— Я буду ровно в шесть.

В город я вернулся около пяти часов и сразу же поехал в свои хоромы Викторианской эпохи. Но дойти до квартиры мне так и не удалось.

Швейцар встретил меня с конвертом.

— Мистер Брайтон, это просили передать вам, как только вы появитесь.

Я взял конверти вскрыл его. Внутри лежала записка, написанная рукой Джерри:

«Жду тебя в баре „Лотос“ на Роллинг-драйв».

Моя мечта принять душ и поваляться в постели не осуществилась. Тяжело вздохнув, я вернулся к машине.

Серебристый «форд» скучал в ста ярдах по другую сторону улицы. Эх, ребята, не видать вам со мной покоя!

Бар «Лотос» был крошечный, в нем с трудом уместились пять столиков и стойка в углу.

Я застал Джерри с чашкой кофе в руке за столом у окна. Заказав себе пива, я присоединился к нему.

— Ну, как дела? Познакомились?

— Конечно.

— Расскажи поподробнее.

— Все очень просто: я отучил его черпать клюшкой землю. Это кончилось тем, что он пригласил меня в субботу на обед.

— Ты настоящий виртуоз, Крис. И все же основной фактор успеха то, что Брайтон — врач. Поздравляю!

— Тебе не откажешь в сообразительности.

— Это один из моих недостатков.

Я выпил холодное пиво и поставил стакан на стол.

— Сейчас нам предстоит прокатиться по городу, а потом отправиться к Чарли. Он ждет нас. Полагаю, введет тебя в курс дела. — Тон Джерри был серьезен.

— Пора бы. Я не люблю играть по слуху.

— Сожалею, старина. Мы только исполнители, за это нам платят. Решения принимают другие.

4

— Нам придется немного подождать, — сказал Джерри, когда я припарковался к высокому кирпичному дому на Тридцать седьмой авеню. — Из подъезда дома, что напротив нас, выйдет женщина. Ты должен хорошо запомнить эту зверюшку. Она часть нашей работы.

Я кивнул. Мы закурили и сидели молча, откинувшись на спинки сидений.

Я бесцельно разглядывал прохожих и думал о том, как бы побыстрее вернуться в свои апартаменты и хорошенько отдохнуть.

К тому времени, когда Джерри дернул меня за рукав, я успел выкурить две сигареты и извести полкоробки спичек.

— Смотри, вон она! — Он ткнул пальцем в подъезд напротив.

Девушка вышла из дома и направилась в нашу сторону. Она шла не торопясь, и я хорошо ее разглядел. Блондинка, чуть выше среднего роста, с приятной, миловидной мордашкой, такие обычно рисуют на конфетных обертках или на коробках для духов. Ее походка была воздушной, она парила в воздухе, а не шла, слабый ветерок раздувал ее платье из черного шелка.

— Ее зовут Дэзи Раин, — спустил меня с облаков голос Джерри. — Эта женщина принесет нам пятьдесят тысяч.

Девушка скрылась за углом.

— Деньгами от нее не пахнет, — сказал я, включая двигатель.

Джерри назвал мне адрес Чарльза Мекли. Его дом находился в пригороде, и дорога заняла немало времени.

Белый двухэтажный особняк в колониальном стиле среди эвкалиптовых деревьев выглядел одиноко. Во всем облике дома было не меньше достоинства, чем у вдовствующей герцогини.

Дверь открыла служанка и провела нас в гостиную второго этажа. Гостиная размером с танцкласс была увешана картинами импрессионистов. Зеленый ковер, на который мы ступили, был такой мягкий и пушистый, словно его стригли косилкой, как газон. Нам указали на глубокие кожаные кресла и предложили подождать.

Служанка исчезла за массивной резной дверью. Ждать пришлось недолго, вскоре она вынырнула из кабинета и звонко произнесла:

— Мистер Мекли просит зайти Джерри Уэйна. Джерри встал, похлопал меня по плечу и скрылся за тяжелыми створками дверей. Я остался в одиночестве и, чтобы как-то скоротать время, начал вытаптывать ковер, разглядывая картины. Я пялил глаза на пейзаж, написанный в пастельных тонах, когда услышал за своей спиной женский голос:

— Вам нравится? Это Сислей.

Голос я узнал сразу же. Низкий, грудной, с легкой певучестью. Это его я услышал вчера, когда звонил адвокату. Она была красива по самым строгим меркам: высокая шатенка с большими миндалевидными глазами и кожей чуть смуглее обычного. Отличала ее и элегантно-непринужденная манера держаться, манера, которую я никак не мог забыть впоследствии. Уголки ее губ неизменно складывались в едва заметную улыбку, а глаза смотрели на вас с едва заметным вызовом. На ней было вишневое платье свободного покроя. Мне показалось, что, если эту девушку одеть в мешковину, она бы украсила и ее.

— Сислей? — переспросил я. — Настоящий?

— Здесь нет копий. Брат собирает только подлинники.

Она улыбнулась.

— Вы сестра адвоката Мекли, если я правильно вас понял?

— Совершенно верно. А вы его новый клиент?

— Что-то в этом роде. — У меня чуть не сорвалось с языка: сообщник. — Крис Дэйтлон.

— Тэй Морган, — ответила она, разглядывая мое лицо.

Я не знал, куда деваться: было такое ощущение, будто на лоб мне уселась пчела. В этой женщине была скрытая сила, совершенно мне непонятная. Она держала меня, как магнит иголку.

Я подошел к следующей картине, только бы не смотреть на нее.

— А это кто? — спросил я, ничего перед собой не видя, кроме яркого пятна.

— Ранний Дега. Вы любите живопись?

— Не уверен, — ответил я, собираясь с духом, — мне не приходилось сталкиваться с искусством. Я бумажный червь.

— У меня сложилось о вас иное впечатление. Она стояла совсем рядом, и я впитывал аромат ее духов.

— Какое же? — спросил я, делая вид, что изучаю картину.

— Мне кажется, вы деятельный и энергичный человек. У вас очень живое лицо, и, вероятно, вы не очень хороший игрок в покер. И потом, у вас сильная фигура, не такая, как у малоподвижных людей.

Она довольно легко меня раскусила, и я почувствовал себя как король, надевший то самое новое платье.

— Вы ясновидящая или гадалка? — Я повернулся к ней лицом. Смотреть на раннего Дега было уже неприлично.

— Нет. Я не ясновидящая и даже не гадалка. Просто мне приходится часто сталкиваться с разными людьми по делам, и я привыкла замечать детали.

— Вы опасный человек, миссис Морган.

Она опять улыбнулась, но глаза в этой улыбке участия не принимали.

— У вас есть что скрывать?

— У каждого человека есть что скрывать, с той лишь разницей, что одним это удается, а другим нет.

— За себя вы можете быть спокойны, мистер Дэйтлон.

— Вы уже определили, что у меня беспокойная натура, так что мне трудно быть уверенным в себе до конца.

— Вы опять меня обманываете. Вы человек достаточно самоуверенный. И я не считаю это недостатком.

Дверь отворилась, и вновь появилась служанка.

— Мистер Дэйтлон? Мистер Мекли просит вас зайти.

Я кивнул ей.

— Мне было приятно с вами познакомиться, миссис Морган.

— Мне также, мистер Дэйтлон. Полагаю, эта встреча не последняя. Чутье мне подсказывает, что вскоре мы вновь увидимся.

— Надеюсь, чутье вас не подведет.

Она повернулась и грациозной походкой направилась к одной из многочисленных дверей.

Я с облегчением вздохнул и вошел в кабинет адвоката.

Это была большая комната с высокими потолками и стенами, обшитыми дубовыми панелями. В конце кабинета, перед тремя огромными окнами, стоял необъятных размеров письменный стол, инкрустированный дорогими породами дерева Четыре или пять удобных кресел полукругом выстроились у камина, который вполне подошел бы в качестве укромного местечка для слона. Толстый ковер так и звал поваляться на нем. Через венецианские окна тускло светило заходящее солнце. Бесшумный кондиционер поддерживал в комнате приятную прохладу. Дверь закрывалась без скрипа. Здесь было тихо и спокойно.

Мекли сидел за столом и что-то писал. Джерри расположился в одном из кресел, уныло грызя ногти.

Адвокат держал меня на ногах до тех пор, пока не закончил свою писанину, потом, скользнув по мне безразличным взглядом, словно перед ним неодушевленный предмет, холодно сказал:

— Проходите, Дэйтлон, и устраивайтесь.

Я пересек зеленое поле и сел напротив Мекли, рядом с Джерри.

Только теперь я мог разглядеть его лицо, резкое и жесткое, казалось, оно вырезано из старой слоновой кости. Металлический блеск тяжелых черных глаз напоминал обнаженное лезвие ножа. В общем, лицо было хорошее, но в нем, как говорили раньше, не хватало породы.

Мекли начал без церемоний.

— Как я понял, мистер Дэйтлон, после небольшой проверки и рекомендаций Джерри Уэйна, вы именно тот человек, который мне нужен. Вы быстро соображаете, и вам будет нетрудно выполнять предлагаемую мной работу. Насколько я понял, вы приглашены в субботу на обед к судье Дагеру?

— Совершенно верно.

— Я это предполагал. Дагеру нужен врач. Вы изучили медицинские заключения, которые я вам переслал?

— Да, я изучил оба заключения.

— У вас есть хватка. Если бы у вас было немного больше времени, полагаю, вы раскрутили бы весь клубок. Именно такой человек, как вы, и должен заняться этим делом. Я не буду больше испытывать ваше терпение и раскрою карты. Пакет, который вы мне доставили, имеет цену намного выше той, что вы с Джерри заработали.

Я вспомнил о том, что конверт до сих пор лежит в моем кармане, достал его и положил на край стола, но Мекли даже не взглянул на него. Он продолжал говорить, вертя в руках остро заточенный нож для разрезания бумаг.

— Человек, у которого вы реквизировали документы, — мелкая сошка. Он все равно не смог бы ими воспользоваться, а только испортил бы все дело… Пожалуй, я закончу начатое вами следствие.

Он встал, заложил руки за спину и вышел на середину кабинета. Уткнувшись взглядом в пол, Мекли начал медленно прохаживаться.

— Вы уже знакомы с Тэдом Дагером, он главное действующее лицо, человек популярный, богатый и влиятельный. Но жизнь подсказывает, что, сколько бы человек денег не имел, ему все равно мало. Наблюдать за Дагером я начал очень давно и знаю о нем больше, чем он сам о себе. До недавнего времени он был адвокатом, и очень дорогим, в его клиентах — самые состоятельные люди Тихоокеанского побережья. Мне показалось очень странным, что среди плеяды китов Дагер был поверенным и немногих безденежных граждан. Причем не просто безденежных, а в буквальном смысле нищих. Поначалу я думал, что он берется помогать обездоленным из филантропических побуждений или в рекламных целях. Без рекламы трудно добиться репутации честного и бескорыстного юриста. Но вскоре мне представился случай убедиться, что это не гуманная филантропия и либерализмом здесь не пахнет. Реклама тоже отпадает, так как Дагер всячески скрывал своих нищих подопечных. Это меня заинтересовало еще больше. Не буду вам докучать рассказом, как я докопался до сути, это длинная история, но суть вам знать необходимо. Два года назад у Дагера появился клиент по имени Форман, лежащий в больнице с неизлечимой болезнью…

Мекли остановился и бросил на меня острый взгляд.

— Заметьте, все неимущие клиенты Дагера обязательно безнадежно больны, и ни у кого из них нет ни одного родственника. Не берусь сказать, сколько он провернул подобных афер, но дело, за которое он взялся, — беспроигрышное, с минимальной долей риска. Разумеется, оно требует незаурядных качеств. На этот счет можно быть спокойным. Дагер умен и хитер, как мешок гадюк. В чем же идея? — Он поднял вверх указательный палец, и сам себя остановил. — В получении страховки!

Он говорил так, словно выступал с речью на суде присяжных.

— Гарри Форману оставалось жить считанные дни. Дагер пристраивает к больному клиенту сиделку. Она дежурит возле него, лелеет больного, исполняет все его желания, понимает его с полуслова. А что еще нужно несчастному, как не крупица внимания? Тем временем адвокат находит здоровяка примерно того же возраста и договаривается с ним за незначительную мзду, что тот пройдет медицинскую комиссию по чужим документам. Человек, у которого и мелочь-то звенит в кармане редко, с радостью соглашается заработать. Причем, кроме демонстрации собственного здоровья, ему и делать-то ничего не придется. Дагер берет документы подопечного под предлогом устройства кое-каких дел и передает их ложному Форману. Тот едет в Пасадину, проходит комиссию и получает заключение. Вся эта операция занимает не более суток. Отдав документы нанимателю и получив свой грошовый гонорар, тот сходит со сцены. Тем временем из больницы выписывают истинного Формана. Он безнадежен, и нет смысла тратить на него средства и время. Преданная ему сиделка уходит вместе с ним… Оказывается, она не в состоянии покинуть чудного, прекрасного человека, к которому успела очень привязаться за время пребывания его в больнице. Бедное больное сердце Формана бесконечно благодарно ей, он счастлив… Еще бы! Они решают пожениться, чтобы погасить всякого рода сплетни.

Итак, сиделка становится миссис Форман. Сумасшедшего от счастья супруга ничего не стоит уговорить застраховать свою жизнь «на всякий случай». Ради жены Форман готов на все! Со справкой «здоровяка Формана» смертник страхует свою ничего не стоящую жизнь на сто тысяч и, как полагается, вовремя умирает. Вдова получает кучу денег.

Мекли остановился и поднял указующий перст.

— Но как же адвокат, спросите вы? Это и есть зерно спектакля. Адвокат получает семьдесят пять тысяч, а его секретарша и, понятное дело, любовница Дэзи Рэйн — двадцать пять. Она же вдова и сиделка. Не женщина, а Мата Хари!

Мекли оборвал свою патетическую речь и абсолютно будничным тоном спросил:

— Джерри показывал вам эту девушку?

— Да, я видел ее. Приятная дама, — тихо сказал я.

— Здесь можно было бы поставить точку. — Мекли вновь начал шаркать по ковру и жестикулировать. — Жизнь состоит в большинстве случаев не из продуманных поступков и отрепетированных мизансцен, а из случайностей. Такая случайность и произошла Дагер этого предвидеть не мог. Дело в том, что тот самый парень, который проходил комиссию за Формана, узнает, что вдова покойного получила страховую премию в сто тысяч долларов. Он же прекрасно помнил, за кого проходил медицинскую комиссию. И Барни Стэн — так звали этого типа — решил получить нечто большее, чем ему швырнули как подачку. С большими трудностями он разыскивает «вдову»… У него на это ушло значительно больше времени, чем у вас, — сказал он как бы между прочим. — И, к его изумлению, она оказывается секретаршей того человека, который предложил ему разыграть спектакль перед врачами. Стэн без обиняков требует солидную сумму за молчание, идет напролом. Дагер понимает, что от этого человека можно избавиться только одним путем — уничтожив его.

Дагер соглашается выполнить требование Стэна. И вот два гангстера в лице всеми уважаемого Дагера и его секретарши заманивают двойника Формана в маленький домик у моря и старым простым способом избавляются от него. Проламывают ему череп камнем, вывозят на лодке в море и сбрасывают в воду. Итак, с опасным свидетелем покончено. Через некоторое время в газетах появляется сообщение о найденном на берегу человеке, выброшенном на пляж, который по неаккуратности в штормовую погоду полез купаться и наскочил черепом на риф. Наконец-то все! Но это не конец. Дагер не смог учесть и предположить, что Стэн был очень болтливым человеком.

По газетным фотографиям утопленника узнает Эрни Стэн, его брат. Эрни знал, что Барни собирался заставить «петь» Дагера. Он предостерегал его: Дагер слишком крупная фигура, чтобы его можно было шантажировать. Но тот увлекся идеей заполучить легкие деньги. Эрни понял, что произошло с братом. И вот он намеревается закончить дело, начатое Барни. Но так просто ему не хочется лезть в пасть к дьяволу. Эрни скрупулезно собирает доказательства, потратив на это все свои сбережения, которые он имеет от продажи цитрусовых. На расследование ему понадобилось около года. И вот все собрано. Можно браться за дело. Для охраны собственной персоны он нанимает людей. Так просто его не треснешь булыжником по черепу.

Мекли остановился и вздохнул. Потом проутюжил свою челюсть, вернулся к креслу за столом и сел.

— Когда Эрни Стэн, вооружившись деньгами и документами, садится в катер, бросив свою ферму на острове Санта-Крус, и направляется к берегу континента, в заливе ему уже подготовлена неожиданная встреча. Телохранители Эрни, встречавшие его на берегу, так и не дождались своего хозяина Эрни Стэн ушел вслед за братом тем же путем.

Последние слова Мекли произнес невыразительно и монотонно, глаза его потухли, и все лицо приняло сонное выражение. Он вновь взял нож и начал ковырять им инкрустацию стола.

Его рассказ показался бы мне невероятным, если бы я сам не окунулся в это дело с головой. Теперь для меня темных пятен не существовало. Все встало на свои места, как сказал бы мистер Шерлок Холмс.

— Так что же теперь от меня требуется? — спросил я, нарушив тишину. — Возобновить старую историю? Благо камней на пляже полно, хватит и на мою голову, кстати, у меня череп не крепче яичной скорлупы.

— Нет. Это несерьезно, — деловым тоном заговорил адвокат. — У нас нет никаких доказательств. Если бы Эрни Стэн предпринял какие-то попытки с подобным материалом, то он просто угодил бы в тюрьму за шантаж.

— Значит, он должен быть нам еще и благодарен за то, что мы оградили его от тюрьмы?

Мекли и ухом не повел.

— Тэд Дагер далеко не простак. Это сильный противник. Чтобы выиграть у него партию, требуются внимание и смекалка. Остроумный и неожиданный ход. Возможно, он плохой игрок в гольф, но, где его стезя, там он промаха не даст. По крайней мере, садясь с ним за стол, необходимо иметь пару тузов в рукаве.

— Можно по конкретнее, мистер Мекли? Я тугодум. Он достал сигару из резной коробки, медленно прикурил от золотой зажигалки и уставился на кончик, будто там был ответ на все вопросы.

— Существует закон природы, негласный закон человеческой природы. Каждый вор, грабитель имеет свой почерк, каждый взломщик свои приемы, только поэтому их обнаруживают. Украв однажды удачно, вор считает: раз он не попался, значит, действовал правильно и не совершил ошибки, и может продолжать в том же духе. Именно таким образом и вырабатывается почерк, а это подводит преступника к роковой черте.

— Дагеру удается прием со страховкой. И он не успокоится, пока не сядет в лужу. А мы ему выкопали глубокую яму. Азарт — его ошибка. Ему давно не нужны деньги, у него есть все. Он просто родился с «кадиллаком» во рту. Но Дагер не может остановиться, как наркоман не может без укола. Я уже говорил, что давно наблюдаю за ним. И могу твердо сказать, что мне известен его новый замысел. Ноты старые, мелодия та же. Уже известная вам Дэзи Раин приступила к своим обязанностям. А именно: она устроилась, не без помощи Дагера, сиделкой в больницу к умирающей женщине и высиживает свой гонорар уже месяц. Новая жертва — двадцатисемилетняя Марион Маршалл. По утверждению врачей, ей осталось жить не более полугода. И, конечно же, ее поверенный в делах не кто иной, как Тэд Дагер. Всплывает старая история с новыми действующими лицами, но на сей раз мышеловка захлопнется. Правда, теперь ему не понадобится посторонний человек типа Стэна, на котором он обжегся, и никому не придется кроить череп. Медицинскую комиссию будет проходить Дэзи Райн по документам Марион Маршалл. Дагер стал осторожней. Ему хочется, чтобы все запомнили здоровую девушку. А кто, как не врач, может запомнить здорового пациента, тем более… Ему необходим врач. И вдруг совершенно случайно знакомство именно с тем, кого он ищет. Молодой, беззаботный парень. Он приглашает его на обед, пускает пыль в глаза роскошью и респектабельностью и среди беседы, как бы невзначай, роняет: «Послушайте, дорогой друг, у меня к вам небольшая просьбочка. Одна моя клиентка изъявила желание застраховать свою жизнь. Не могли бы вы в своей больнице провести обследование ее здоровья?! „Конечно, конечно, — отвечает врач, — это же пустяк. Пусть приходит“. И она приходит. Мисс Райн с документами Маршалл, но кто будет их внимательно изучать, когда речь идет о просьбе вновь испеченного друга-миллионера!

Изучать будут здоровый организм мисс Райн. И, конечно же, ей дадут свидетельство для страховой компании. И жизнь обреченной вновь будет застрахована. Спустя полгода — новый гонорар за ловкость.

Смерть есть смерть. Врач подписывает свидетельство о безвременной кончине, поверенный в делах с сожалением проставляет данные умершей и отсылает тело на кладбище, а документы в страховую компанию. Полагаю, мисс Маршалл завещает все, что имеет, своему адвокату. Это простой фокус: ничем другим расплатиться она не может. Но этот вопрос нам предстоит еще выяснить. Первое, что необходимо, — это узнать все о Маршалл: родственники, история болезни, финансовое положение. Второе: кто конкретно ее наследник (или наследники). Третье: нужна фотография Марион и ее история болезни. После выписки из больницы их легко изъять из регистратуры. Этого никто не обнаружит, данные о болезни мисс Маршалл больше никому не понадобятся. Четвертое: при обследовании Дэзи Райн необходимо внести в учетную карточку больного пару особых примет — родинки, шрамы, зубные коронки и т.д. Об этом Дагер знать не будет. Ну, вот, пока и все.

Он положил обе ладони на стол и в ожидании вопросов взглянул на меня. За все время своего монолога Мекли ни разу не обратился к Джерри. Как будто его здесь и не было. А тот неустанно грыз ногти.

— Каким же образом мы подцепим Дагера на крючок? — спросил я.

— Вы его знакомый врач и устраиваете осмотр его клиентки…

— Простите, но каким образом? — перебил его я.

— Это мелочи. Мы не случайно выбрали для обследования именно ту больницу, где работает Брайтон. Там практикует и Джеймс Росс. Этот человек мне многим обязан. Я вытащил его из пекла, когда ему грозили двадцать лет за подпольные аборты. Он уже предупрежден… Кстати, имя Брайтона, который в действительности проводит свой отпуск в Майами, сообщил нам тоже он. В день медкомиссии вы прибудете в больницу. Росс вам даст белый халат, и вы встретите Дэзи Райн. Своим коллегам Росс скажет, что вы приехали из Фриско посмотреть, как дела на периферии. Здесь все чисто и не вызывает сомнений. Главное, что мисс Райн будет считать вас Брайтоном и у нее не возникнет на сей счет подозрений.

— О'кей. С этим все ясно! — сказал я, едва успевая переварить информацию. — Для чего нам нужны особые приметы Дэзи Райн?

— Затем, что их нет у Марион Маршалл. В дальнейшем учетная карточка будет в наших руках. В итоге мы получим все необходимые доказательства. Как только Дагер получает страховку, вы, мистер Дэйтлон, приступаете к последнему акту спектакля. Появившись в доме Дагера, вы ставите ему конкретные условия. Мы обдумаем, сколько с него потребовать. Сто или пятьдесят тысяч. Все зависит от того, на сколько он застрахует Маршалл. При этом вы предъявите ему копии документов, а именно: фотографию настоящей Марион Маршалл, ее историю болезни, страховой полис, личную карточку с особыми приметами Дэзи Райн. После чего предупредите, что в случае его отказа будет произведена эксгумация трупа Марион, не имеющей ничего общего с его секретаршей. Мышеловка захлопнется.

Я достал сигарету и закурил.

— Честно говоря, я не верю в шантаж. Меня всегда удивляло, почему люди платят шантажистам. И раз, и второй, и третий…

Мекли усмехнулся.

— Страх перед настоящим всегда пересиливает страх перед будущим. На этом построена вся драматургия. Вы видите на экране кинозвезду, которой угрожает опасность, и переживаете за нее, хотя изначально понимаете, что это актриса и с ней ничего не случится. Если бы состояние напряженности и страха не побеждало рассудок, то не получилось бы драмы.

— Согласен. Но если все же Дагер заявит в полицию? — сказал я, всегда скорый на гипотезы.

— Вы думаете, Дагер жаждет потерять все свое состояние и сесть на четверть века в тюрьму? У нас неопровержимые улики. И потом запомните: человек никогда не пойдет заявлять, что у него отняли награбленные им деньги, да еще не обложенные налогом.

Я вздрогнул, услышав эти слова. Мне стало не по себе.

— Что с вами, мистер Дэйтлон? Я ответил не сразу.

— Ничего. Вы убедили меня. Мне жаль Дагера, он проиграл эту партию. Страшновато. Он все-таки не простак, и его не легко сломить.

— А вас разве легко сломить? Или вы простак? Идет борьба, и никто не утверждает, что такие деньги достаются легко.

— Вы говорили, что давно следите за делами Дагера. Расскажите мне о нем, хотелось бы получше знать своего противника.

— Резонно. — Мекли опять взял нож и начал им забавляться. Основная его стезя — адвокатская деятельность. И надо вам сказать, как адвокат, он мастерски владеет своим ремеслом и умеет артистически жонглировать параграфами закона. Но таких юристов в Америке тысячи, и одно это не сделало бы Дагера звездой адвокатуры. Дагер выделяется среди своих коллег не только особой ловкостью, но и большей осведомленностью. Двадцать лет назад он провинциальным нотариусом начал в Атланте свою карьеру под девизом: «Дагер очищает любую репутацию». Первое время он помогал своим подопечным избегать ответственности за сокрытие доходов от налогов. Мы с вами сегодня уже говорили об этом, и я хочу напомнить, что это преступление занимает первое место в уголовной статистике Соединенных Штатов и едва ли не наиболее строго преследуется законом. Так начались его знакомства — сначала с мелкими дельцами, а затем и с крупными акулами. Махинации денежных дельцов перестали быть для него секретом. Алчность и жажда власти тесно переплели их интересы. Как адвокат, причастный к процессу расследования, Дагер узнавал, кто кем подкуплен, кто из сталепромышленников содержит такого-то сенатора, кто из полицейских начальников «поставлен» таким-то гангстерским боссом. С каждым годом, с каждым процессом Дагер все глубже проникал в тайны и темные махинации финансовых магнатов. И так как он умело пользовался полученными сведениями, он и сам приобщился к этой могущественной клике. Вот в чем секрет его профессиональной карьеры, в сущности мало чем отличающейся от карьеры его клиентов.

— С таким игроком трудно тягаться, — сказал я, когда он поставил точку.

— Но вы же выиграли у него в гольф? Почему бы вам не выиграть и в этой игре? Тем более у вас на руках его крапленые карты. И не скидывайте нас со счетов. Мы с вами.

Мекли нажал кнопку, вмонтированную в стол, и через несколько мгновений в кабинет вошли два парня лет по тридцать и остановились у порога.

Один из них, по имени Бэн, был высокого роста, тонкий, с узким загорелым лицом, острым подбородком, усиками в ниточку и нагловатыми глазами. На нем была куртка такой расцветки, которая возмутила бы зебру, и бутылочного цвета вельветовые брюки. На узком волосатом запястье болтался золотой браслет. Второй, Лукино, был полной его противоположностью. В нем пульсировала неаполитанская кровь, он был крепко сбит и приземист. Лицо, словно вырубленное топором. Такое лицо может лошадь остановить на полном скаку. Он тоже носил узкие усики, которые топорщились и напоминали жирную гусеницу.

Оба ели глазами своего благодетеля.

— Вот что, ребята, — кивнул им небрежно адвокат, — с завтрашнего дня вы работаете на этого мистера. Будете исполнять все его поручения беспрекословно, а теперь свободны.

Они вышли, тихо прикрыв за собой дверь.

— Ребята толковые, — продолжал Мекли, обращаясь ко мне. — Лукино будет вашим шофером, короче говоря, все время под рукой — это на случай «булыжников», а Бэн будет выполнять черную работу. Им ничего не нужно знать, кроме вашего задания, которое они должны выполнять. Будьте спокойны, это проверенные люди. Ну, вот и все. Приступайте! Да поможет вам Бог!…

Мекли протянул мне руку. Я ответил ему тем же.

— Джерри будет нашим связным. Нам с вами встречаться не следует. Дагер мой соперник, и это неосторожно. Лукино будет ждать вас завтра утром у дома Машину передоверьте ему. Привыкайте, что вы состоятельный врач и имеете свой обслуживающий персонал. Кстати, чуть не забыл… Марион Маршалл лежит в пригородной больнице «Благие намерения», так странно она называется. Практически это приют для обреченных. Ее диагноз — туберкулез.

Я долго пересекал его кабинет. Джерри, выспавшийся за время нашей беседы, засеменил вслед за мной.

5

Когда мы подъезжали к городу, я заговорил. Всю дорогу моя голова переваривала беседу с Мекли.

— Зачем он взялся за это дело?

— Чарли? Он ненавидит Дагера. У них старые счеты. Дагер не раз наступал на мозоли Мекли. Вопрос не только в конкуренции. Чарли — честный малый. Он всегда помогает выкрутиться ребятам вроде нас с тобой из трудного положения и не думает при этом о гонорарах.

— Но ты же попал в тюрьму?

— Да. Я слишком поздно к нему обратился. Но он, насколько ты знаешь, не бросил меня, а бывал в тюрьме чаще, чем иного жена навещает. И сейчас он о нас думает. Его знает и уважает не только преступный мир, но и копы тоже. А Дагер — деляга и прохвост… Ну, что говорить, ты же сам все слышал и знаешь, чем он занимается. При этом оставаясь в большом почете. Простые парни не могут выдвинуть Мекли на такую высоту: ни у них, ни у самого Чарли нет для этого средств. А он намного порядочнее и талантливее Дагера. Ты в этом еще убедишься. — Джерри усмехнулся. — Теперь Дагеру крышка!

— Я что-то в этом роде и предполагал. Ну, а что за отвратительных типов он мне всучил в помощники?

— На них можно положиться. Они исполнители. Оба — телохранители Чарли. Когда-то он и их вытащил из болота. Лукино — итальянец. Живет с матерью и безумно ее любит…

— Но это тема для Фрейда.

— Да нет. У них очень религиозная семья. Они каждое воскресенье посещают церковь, без конца молятся. Мекли устроил мать Луки в госпиталь, когда та чуть не свалилась в гроб, ее подняли на ноги, теперь Луки стал верным рабом Мекли. Что касается долговязого Бэна, то тот просто дурак. На все отвечает в полярных крайностях — «да» или «нет». Других слов я от него не слышал. И вообще он, по-моему, стоит не больше, чем презерватив для евнуха.

— Отличные помощники. Чего еще надо?

Я помолчал, не решаясь задать еще один вопрос, но все же не выдержал и спросил:

— Я видел женщину в доме Мекли. Она представилась мне его сестрой.

Джерри круто повернул голову в мою сторону.

— Ты познакомился с Тэй?

— Да. Пока ожидал в приемной.

— Холодная женщина.

— Ледяная. Я замерз, находясь рядом с ней.

— Страшная дамочка Я бы не хотел быть ее врагом. Она работает личным секретарем Тома Чеслера — окружного прокурора. Имеет немалый вес в этих кругах. Раньше была секретарем Роберта Моргана, потом вышла за него замуж. И я ничуть не удивился, что она через год овдовела. Такую жену не всякий выдержит. Когда на его место пришел Чеслер, Тэй осталась секретарем у него. Непонятно зачем — Морган не был нищим. Ходят слухи, что и новый прокурор докучает ей своими предложениями. Вероятно, тоже торопится сменить климат. Но Тэй пока не реагирует.

— Недоступная, как почтовый ящик, — сказал я. — Черт с ней. Вернемся к Чарльзу. Он ведет сейчас какие-нибудь дела? Или занимается только соперниками?

— Сейчас у него много дел.

— Я так и подумал, если он влез в эту историю. А что он делает остальное время? Сидит на белой атласной подушке, и ему полируют ногти?

Джерри фыркнул.

— Этот человек сделает нас богатыми людьми, Крис. Запомни это… А теперь притормози у того бара. Хочется промочить глотку.

Я затормозил на углу улицы.

— Завтра зайду к тебе узнать, как продвигается следствие, — сказал он, выходя из машины. — В какое время тебе удобно?

— Заходи, когда меня там не будет.

Нажав на педаль, я рванул машину вперед. Минут через двадцать мне удалось добраться до своего нового пристанища. Я был вымотан и рвался в постель, будто в ней меня ждала принцесса Шеба в целлофановой пижаме.

Привратник подскочил к машине, как молния. Оставив ключи в машине, я передоверил «бентли» ему и вошел в подъезд. На сей раз я воспользовался лифтом. Выйдя из кабины на своем этаже, я увидел человека у дверей напротив. Он возился с ключами. На него невозможно было не обратить внимания. Маленького роста, с выпученным животом и узкими покатыми плечами. Костюм, сидевший на нем мешком, имел доисторическое происхождение, а лысину прикрывала засаленная фетровая шляпа с необъятными полями. Заслышав шум лифта, он обернулся. Губы у него были тонкие, а морщинистое лицо — цвета застывшего бараньего сала Сквозь толстые линзы очков на меня смотрели серые мутноватые глаза, такие же выразительные, как кубики льда в стакане. Крючковатый нос достигал верхней губы. Если бы этого типа одеть в перья, он вполне сошел бы за грифа.

— Добрый день, поприветствовал я его.

Его щель раздвинулась, показав мне остатки зубов в золотых коронках.

— Добрый день. Что-то жалобно гавкнуло.

Я посмотрел вниз и увидел крошечного белого шпица, который крутился у него под ногами.

— Тихо, Солли, не ругайся, — пригрозил ей хозяин, — вы не беспокойтесь, она не кусается. Доброе, безобидное существо.

— А чего мне беспокоиться? — ответил я, направляясь к своей двери.

— Вы наш новый жилец?

— Вы угадали.

— Значит, мы с вами соседи. Очень рад.

Я никакой радости не испытывал. Этот тип внушал доверия не больше, чем гремучая змея.

— Судя по тому, что на площадке только две квартиры, получается, что мы соседи.

Я открыл свою дверь.

— Очень интересно. Меня зовут Кросгроф.

— А меня Николе.

— Как интересно! Моего сына тоже зовут Николе. Очень хорошее имя.

— Не знаю. Очевидно, моему отцу оно тоже нравилось.

— Вы женаты, Николе?

— Нет. Одинок, как полярный волк.

— А мой сын женат. Я вдовец и живу одиноко. Значит, мы два одиноких соседа. Это интересно.

Мне показалось странным, что общипанный вдовец может снимать квартиру в этом районе и в таком доме.

Он словно прочел мои мысли.

— Раньше мы жили с сыном вместе, но когда он женился, то купил себе дом на берегу океана, а мне оставил эту квартиру. У меня хороший сын… Но, сами понимаете, молодая семья… Конечно, старик им в тягость. Правда, он заботится обо мне, и мы с Солли ни в чем не нуждаемся. Вы извините, я задерживаю вас, но, сами знаете, старики болтливы, особенно одинокие.

— Нет, вы не задержали меня. Просто я соблюдаю режим, и наступило время чистить зубы. Всех благ!

Я нырнул в квартиру и захлопнул дверь, оставив его с выражением лица, которое он бы, наверное, назвал задумчивым.

Я вошел в гостиную и замер в дверях. Моя квартира выглядела, как после побоища. Ковры задраны,ящики столов и шкафов выдвинуты, содержимое выброшено на пол. Плюш, которым была обита мебель, вспорот ножом, а пух устилал все пространство, будто по комнате прошелся снежный обвал. Я обошел все помещения, везде одна и та же картина.

Присев на уцелевший край кровати, я тупо уставился на голую стену, с которой были сброшены все копии «старых голландцев». Кто и что здесь искал, мне было совершенно неясно. Полиция во всяком случае подобного не устраивает, они достаточно ловкие ребята в таких делах. Грабители? Они тоже ну будут ворочать мебель, если не знают, что ищут. И потом, они обычно имеют представление, кого грабят. А кто и что может знать обо мне?

Я выскочил из квартиры и спустился вниз. Швейцар с черной щеткой на голове стоял, зевая, у дверей.

— Кто-нибудь ко мне приходил? — начал я прямо с лестницы.

Он вздрогнул от неожиданности и испуганно взглянул на меня.

— Нет, сэр. Я непременно сообщил бы вам об этом.

— Сколько жильцов живет в доме?

— Двенадцать.

— Вы хорошо их знаете?

— Разумеется, сэр.

— Посторонние могут попасть в дом?

— Без указания на этот счет владельца квартиры я никого не впускаю.

— Вы отлучаетесь со своего поста?

— Только когда завожу машину в гараж. Но в это время входная дверь закрывается автоматически.

— Может ли посторонний проникнуть в дом, чтобы вы его не заметили?

— Нет, сэр.

— А со стороны бульвара, через гараж?

— Ключ от гаража только у меня. Хозяева квартир, как вы уже успели заметить, не ставят машины в гараж самостоятельно. Этим занимаюсь я, и мне за это платят. А когда вы выезжаете из гаража, ворота за вами закрываются автоматически, так же, как здесь.

— Но ведь можно сделать второй ключ от гаража?

— Для этого, сэр, необходимо видеть оригинал, по крайней мере, чтобы сделать с него дубликат, а он не снимается с моей шеи даже когда я сплю, — обиженно проворчал сторож. — У вас что-нибудь не в порядке?

— Интересуюсь от скуки.

— Если у вас возникли подозрения, то необходимо вызвать полицию.

— Когда они возникнут, я так и сделаю.

Я круто развернулся и направился к лифту. Сколько ни ломал себе голову, так и не нашел ответа на вопрос: кому и что понадобилось у меня искать?

Рухнув на растерзанную кровать, я провалился в глубокий сон.

Я проснулся весь мокрый от пота. Сердце учащенно колотилось. Скинув ноги на пол, я долго сидел, уставясь в окно.

Всю ночь мне снилась Веда. Всю ночь она убегала от меня, я гнался за ней, звал ее, а она убегала все дальше и дальше. Мои ноги не слушались меня, я с трудом передвигал их, оставаясь при этом на месте.

Переведя дух, я пошел в ванную и умылся. Более двух часов заняла уборка помещения. Теперь я был не рад, что заимел столько комнат. Закончив, я позвонил в справочную и узнал телефон больницы «Благие намерения».

Писклявый женский голосок ответил:

— Регистратура. Слушаю вас.

— Простите, мисс, я хотел бы справиться о здоровье Марион Маршалл.

После того, как она мне в подробностях рассказала, как спит, что ест и какая температура у больной, я спросил:

— А могу я поговорить с ее сиделкой?

Голос мне ответил, что сиделка будет в четыре часа.

Меня это вполне устраивало, так как встреча с Дэзи Райн пока была преждевременна.

— И еще, мисс. Кто лечащий врач у Марион?

— Заведующий отделением доктор Фаррел.

— Благодарю вас. Я повесил трубку.

Часы на камине показывали десять утра. Я надел строгий костюм из темно-синего твида и спустился на лифте в гараж. Осмотрев все помещение гаража, я не нашел ни одной лазейки, кроме ворот. Каким же образом проникли в дом те, кто устроил у меня погром? Ничего не понимая, я сел в машину и выехал. Железные ворота сомкнулись. Оставив машину, я вернулся и осмотрел их. Гладкое железо, и никаких скважин. Сбоку на стене металлический ящик. Я раскрыл его и увидел панель с кнопкой, под которой стояла надпись «вызов». Рядом скважина для ключа. Чертовски витиеватый рисунок.

— Что-нибудь не так? — спросил голос за спиной.

Я обернулся. Передо мной стоял Лукино, мой новоиспеченный шофер. Поодаль переминался с ноги на ногу Бэн.

— Все в порядке, — ответил я.

— Какие будут указания?

Я вернулся к машине и сел на заднее сиденье, оставив дверцу открытой. Оба парня подошли ко мне и молча смотрели, как псы, ждущие костей.

— Вы, Бэн, — я ткнул пальцем в длинного, — узнайте адрес некой Марион Маршалл. Желательно также раздобыть фотографию этой женщины. Встретимся в полдень в баре «Пингвин» на шестой авеню. С вами все.

Бэн молча повернулся и ушел.

— Садитесь за руль, Лукино. Мама, вероятно, зовет вас просто Луки. Так короче и удобней.

Итальянец выполнил указание.

— Мы поедем в больницу «Благие намерения», это в пригороде. Вы…

— Я знаю, где эта больница.

Управлял машиной он лихо и в то же время без напряжения, прекрасно ориентируясь в лабиринтах города. Видать, они ловкие ребята. Вопросов не задают. Найти женщину и достать ее фотографию за полдня не простая штука Но это их забота. Главное — итог.

Больница «благие» или какие там еще «намерения», это я узнаю, — двухэтажное здание, вытянутое в длину чуть ли не на милю, напоминающее конюшню. Выкрашенное в зеленый цвет, оно сливается с сосновым бором, и это как-то скрадывает архитектурное уродство.

Луки остановился у ворот. Я вышел и минут десять блуждал, пока не нашел вход.

Запах больниц действует на меня угнетающе, а в этом приюте был еще какой-то дополнительный отвратительный и стойкий запах, вызывающий тошноту. Помещение, очевидно, не проветривалось со времен гражданской войны.

Сестры милосердия сновали туда-сюда и, что самое интересное, все были одеты в монашеские мешки. Прямо монастырь. Одна из монашек подошла ко мне и, видя мою растерянность, спросила:

— Вы пришли кого-то навестить?

— Да. Только не больного, а врача. Я хотел бы повидать доктора Фаррела.

Она невинно смотрела на меня глазами, в которых было написано крупным шрифтом: «Постель».

— Я вас провожу, мистер. — Она опустила глаза, которые выдавали все ее тайные желания.

Мы миновали несколько узких, плохо освещенных коридоров с бесконечным количеством дверей по обеим сторонам, пока не достигли той, которая нужна. Прибитая табличка «Доктор Фаррел» убедила меня в этом.

— Как о вас доложить, мистер? — спросила моя провожатая.

— Доктор Дэйтлон. Он, должно быть, слышал обо мне.

— Подождите секундочку. — Она улыбнулась и скрылась за дверью.

Из— за угла появились еще две святоши. Они везли каталку, на которой кто-то лежал, закрытый с головой белой простыней. Мне пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить их. Когда они поравнялись со мной, мне в лицо ударил жуткий терпкий запах. Я задержал дыхание, испугавшись, что меня может стошнить. Взглянув им вслед, я увидел длинную черную косу, свисавшую до пола из-под простыни. Кожа моя покрылась изморозью. Траурный кортеж свернул за угол, и я выдохнул воздух.

Дверь открылась, вышла моя благодетельница.

— Доктор Фаррел ждет вас, доктор Дэйтлон, — произнесла она так, будто вручала мне медаль.

Странно прозвучало сочетание «доктор» и «Дэйтлон», примерно так же, как «горчица» и «шоколад». Я вошел в распахнутую дверь и очутился в небольшом кабинете, сплошь заставленном шкафами с книгами и медикаментами.

За столом сидел долговязый, жилистый, словно натянутый канат, мужчина с тяжелым и острым, как гвоздь, носом. Его волосы были ни седыми, ни черными, ни рыжими, ни каштановыми — там было всего понемногу и разной длины. Месяца два по крайней мере к ним не прикасались ни расческа, ни щетка Они топорщились, как грива старого льва из бродячего цирка.

— Чем могу быть полезен, коллега? — спросил он, вставая и протягивая мне узкую длинную костяшку.

Я подошел к столу, и мы обменялись рукопожатием. Не дожидаясь приглашения, я сел на стул и пошел напролом, не давая ему опомниться:

— Не буду отнимать у вас много времени, доктор Фаррел, а приступлю сразу к делу. Моя лаборатория разработала чудодейственную сыворотку, способствующую уничтожению туберкулезных палочек. Сейчас мы находимся на стадии завершения работы и нам необходимо провести серию экспериментов. Собственно, это и привело меня к вам.

Фаррел внимательно слушал, постукивая пальцами по столу.

— Простите, доктор, но почему вы обратились именно к нам? Мы ведь расположены достаточно далеко от Лос-Анджелеса?

— Не буду утверждать, что единственная причина — необычное название вашей клиники, хотя именно оно остановило на себе мой взгляд, когда я просматривал справочник. Я навел справки о вашей больнице, и мне показалось очень важным, что ваша обитель принимает на свое попечение всех обездоленных. В основном ваши пациенты — одинокие люди.

— Совершенно верно. Мы существует за счет пожертвований благотворительных обществ и состоятельных граждан нашего штата, которым судьба бедных граждан небезразлична…

— Это очень важно. Как вы знаете, любой эксперимент требует согласия родственников. В данном случае мы можем избежать этой процедуры. Кстати сказать, больному можно не говорить о проводимом опыте.

— Но это же противозаконно.

— Все это ясно, доктор Фаррел, но могу вас заверить, что сыворотка не принесет вреда здоровью пациента. Зато в случае удачи мы дадим вам первым экспериментальную партию. Подумайте об этом. Вы прославитесь на всю страну. К вам будут записываться в очередь… Мы составим договор… Ну, скажем, на год. Вы поднимете на ноги сотни обреченных и завоюете высокий и непоколебимый авторитет.

Наступила долгая пауза. Я ждал. Фаррел смотрел в окно, доставив мне сомнительное удовольствие любоваться его профилем.

Я был уверен, что тщеславие победит рассудок.

Плевать ему на больных. Он готов на любую аферу — лишь бы прославиться. Мечта любого клерка периферии, а может быть, и…

— Когда вы хотите начать опыт? — спросил он наконец.

— Примерно через неделю, — сказал я деловым тоном.

— Что в этом случае требуется от меня!

— Содействие. Я пришлю к вам двух моих ассистентов. Они привезут сыворотку и всю документацию.

— Хорошо. Что еще?

— Мне бы хотелось посмотреть и познакомиться с кем-нибудь из ваших больных. С таким, на которого вы уже махнули рукой. Начать надо именно с такого. Не будем рисковать.

Фаррел встал и чуть не пробил потолок макушкой. Подошел к одному из шкафов и достал солидную кучу папок.

— Вот, посмотрите, это то, что вас интересует. Все эти пациенты не имеют родственников, и помочь мы им бессильны. Им прекратили выдавать медикаменты и готовят к выписке.

Он сложил всю эту груду передо мной на столе. Я напустил на себя серьезный вид и начал перелистывать папку за папкой, пока, наконец, не наткнулся на ту, которую искал.

— Что вы скажете о Марион Маршалл? — спросил я, делая вид, что понимаю запись, нацарапанную по-латыни.

— Третья стадия закрытого туберкулеза. Левое легкое атрофировано. Три, максимум четыре месяца. На днях мы ее выписываем.

— Я бы хотел взглянуть на эту женщину. Мне важно знать ее психологическое состояние. Это имеет немаловажное значение.

— Нет ничего проще. Идемте, я провожу вас к ней.

Мы встали и вышли из кабинета. Тусклый коридор вновь начал давить на меня, как многотонный пресс на спичечный коробок. Несколько минут мы блуждали в лабиринтах больницы, пока Фаррел не ткнул костлявой рукой в одну из дверей.

Крохотная келья с узкой кроватью, на которой лежала неподвижно молодая женщина Если бы ее зрачки не перебегали с моего лица на лицо врача и обратно, я решил бы, что передо мной труп.

— Мисс Маршалл, доктор Дэйтлон хотел с вами поговорить. Доктор — специалист в области легочных заболеваний. Будьте с ним откровенны, — сухо произнес Фаррел и вышел из палаты.

Девушка смотрела на меня, как утопающий, которому подали руку.

Мягко ступая по дощатому полу, я подошел к кровати и сел на табурет. На маленьком столике возле окна стояла ваза с пышными хризантемами и блюдо с фруктами.

— Как вы себя чувствуете, мисс Маршалл? Есть какие-нибудь жалобы? — тихо спросил я и подарил ей одну из своих самых неотразимых улыбок.

Она тоже улыбнулась, и я с горечью отметил, что ее кожа белая, как постель, в которой она лежала.

— Сейчас лучше. Раньше было совсем плохо. Мне кажется, я пошла на поправку.

— Приятно слышать. От настроения человека многое зависит. Оптимизм — неплохое лекарство, он делает чудеса Возможно, скоро вы сможете гулять. Вам необходим свежий воздух.

— О, да! Мисс Райн мне уже говорила об этом.

— Простите, а кто такая мисс Райн?

— Чудесная девушка Она работает сиделкой, но только это слово ей совсем не подходит. Она так добра и внимательна, настоящая сестра милосердия. Иногда мне кажется, что она моя кровная сестра.

— Я очень рад, что за вами хорошо ухаживают.

— Обо мне никто никогда так не заботился. Как мне дорого живое человеческое участие! Да еще здесь, где страдания, долгая хворь и смерть притупляют все чувства Где каждый занят только собой. А ведь какое счастье ожидать человека, заботящегося о тебе, принимать маленькие знаки внимания и доброты! Я уже простилась с жизнью, и вот теперь появилась надежда, что жизнь не кончена Излечение возможно.

— Вы правы, мисс Маршалл. Доктор сказал, что курс лечения завершен. Или вам предложили иные препараты?

— Нет, меня выписывают. Мисс Райн уговорила своего дядю, он очень влиятельный человек, отправить меня в санаторий в Швейцарию. Я уже отдала документы на оформление.

— Швейцария действительно целебная страна Но ведь поездка обойдется очень дорого. У вас есть накопления?

— Увы! У меня ничего нет. Дэзи все обещала устроить. Все, что у меня есть — это небольшой домик У моря. Его придется продать. Мой адвокат обещал заняться этим.

— У вас есть родственники? Может быть, они помогут вам?

— Нет. Я ведь приехала в Штаты из Канады, когда умерла моя мать. Работала гладильщицей, чтобы купить этот домик. Иногда приходилось работать по двенадцать часов. Тяжелый труд. Там я заработала в придачу эту кошмарную болезнь. — Она тяжело вздохнула — А теперь мне кажется, что жизнь начинается снова. Как хорошо, что есть еще добрые люди.

Мне было искренне жаль эту девушку. В чудо верят, как правило, самые несчастные, больше всех обиженные судьбой. Мне стало не по себе и захотелось побыстрее уйти.

Я не сентиментален, но всему есть предел.

— Надеюсь, все будет хорошо, мисс. Ваша бодрость духа меня радует. Отдыхайте, не буду больше утомлять вас.

— Что вы, доктор, вы очень добры. Я рада, что обо мне помнят.

— Я встал.

— Мне нравится, как вы держитесь. Всего наилучшего.

Доктор Фаррел поджидал меня в холле.

— Ну как? — спросил он.

— Эта женщина не подойдет нам. Она психологически не подготовлена. В следующий раз мы подберем другую кандидатуру.

— Здесь хватает кандидатов. Будьте уверены.

Мы простились, и я с облегчением вышел на свежий воздух. Минут десять я прочищал свои легкие, прогуливаясь по парку, затем направился к машине.

Америка уже привыкла к тому, что все страны мира поставляют ей самых различных представителей своей фауны, и Маршалл не была исключением. Стоило ли уезжать из Канады, чтобы приобрести смерть в Соединенных Штатах?

Еще один выходец из чужой страны — Лукино — сидел за рулем и читал маленькую книжицу. Когда я прогулочным шагом подошел к машине, то с удивлением заметил, что насвистываю похоронный марш Шопена…

— Поехали на свидание с Бэном, Луки. Возможно, он уже ждет нас.

Итальянец положил книжку на сиденье и запустил двигатель.

То, что он читал, оказалось Библией в черном бархатном переплете.

Еще один ущербный, подумал я, извлекая из кармана серебряный портсигар, подаренный мне поклонником всех моих талантов. По странному совпадению, этот поклонник носил то же имя и фамилию, что и я.

— Вы лютеранин или протестант, Луки? — спросил я от нечего делать.

— Католик. А зачем вам это?

— В наше время кажется странным видеть молодого человека с молитвенником в руках.

— Для меня странно, что сейчас все стали безбожниками. В религии — утешение. Это отдушина, если хотите. Люди одиноки и поэтому порочны, они ни во что не верят, им тяжело. А с Богом душе легче.

— Целая философия. Но если таково ваше кредо, то зачем вы носите револьвер под мышкой?

— Это моя работа. Я должен зарабатывать деньги, чтобы прокормить больную мать и себя.

— И в нужный момент прострелить кому-нибудь лоб, потом помолиться за бедолагу. Библия ведь всегда при вас. Сколько вам платит Мекли за ваши труды?

— Двадцать пять долларов в день. Не очень много. Маленькие одинокие доллары.

— Одинокие?

— Как маяки.

— Сегодня целый день все рассуждают про одиночество. Как сговорились.

Я выбросил окурок в окно и замолчал.

Крошечный бар «Пингвин» походил на опустошенную керосиновую лавку начала века. Здесь парили все мыслимые и немыслимые запахи, но только не запах еды. Очевидно, поэтому он пустовал. Единственный посетитель — Бэн. Он исцелялся пивом и затуманенными глазами осматривал грязную, в красную клетку скатерть. Я заказал себе джин с тоником и присоединился к нему.

— Какие новости? — спросил я, когда он соизволил перевести взгляд на меня.

— Все в порядке. Она живет в заброшенном районе у моря.

— Подробнее можно?

Он достал из кармана листок, на котором был написан адрес, и протянул его мне.

— Бывшая рыбачья гавань, — пояснил он, — там сейчас помойка Вдоль берега стоят десятка два лачуг. Одна из них принадлежит Марион Маршалл.

— Что с фотографией?

На этот раз Бэн залез в задний карман брюк, достал конверт и положил на стол. Я вскрыл конверт. В нем лежали три фотографии той самой женщины, с которой я разговаривал час назад. Они были любительские, но с качественным и четким изображением.

— Как вам удалось их добыть?

— Залез в окно и взял, что нашел.

— А кроме снимков? Бэн усмехнулся в усы.

— Там один хлам. Ни документов, ни писем, ни денег.

— Вас не видели?

— Видели. Я сказал, что хочу купить какой-нибудь домишко. Ребята, местные рабочие, которые живут там, указали мне на дом Маршалл и объяснили, что он будет продаваться. Вас это интересует?

— Это мне известно. Нужен человек, который не переваривает окружного судью Дагера. Но этот человек не должен быть сошкой. Вы можете найти такого?

— А чего его искать? Бывший окружной судья и есть тот человек. Кому понравится, когда его выметают с насиженного местечка? Сейчас он заправляет архивом в местном «департаменте», — Бэн ядовито хихикнул.

— Вы хорошо информированы.

Мне показалось, что бывший судья уже наступил на мозоль Бэну.

— Мне за это платят.

— Двадцать пять долларов в день? Маленькие одинокие доллары, как маяки?

— Это не имеет значения. Чем я еще должен заняться?

— Пока все. Если мне что-нибудь понадобится, я передам с Джерри. Как зовут бывшего судью?

— Веллер Куин.

Я забрал адрес, фотографии и ушел, оставив Бэна наедине с пивом.

На следующее утро я привел себя в порядок, хорошенько выбрив щеки и почистив свой лучший из четырех костюмов. Я долго подгонял стрелки на брюках и сдувал пылинки.

Осмотрев себя в зеркало, которое занимало половину прихожей, я нашел, что этот джентльмен вполне сносный тип и его можно принять за приличного человека, если, конечно, не заглядывать в кошелек.

В визитной карточке, которую вручил мне Дагер, говорилось, что он проживает на вилле «Долорес», но в ней не указывался точный адрес. Наверное, каждый приличный человек с деньгами, какого я и пытался из себя изобразить, должен знать это место.

Раздался звонок в дверь. На площадке стоял швейцар в униформе, пряча свою изумительную прическу под каскеткой.

— Мистер Брайтон, там пришел какой-то итальянец и утверждает, что он ваш шофер. Я в растерянности.

— Он сказал правду. Проводите его в гараж, пусть выгоняет машину. Я сейчас спускаюсь.

— Слушаюсь, сэр.

Он нырнул в кабину лифта. Через десять минут мы уже выехали с бульвара. Я передал свою визитную карточку Луки и спросил его, знает ли он, где находится вилла.

— Да. Это к северо-западу, милях в тридцати от Гаивота. Там целая цепь таких вилл. «Долорес» мы найдем без труда. У каждого поворота к морю есть указатель.

О'кей. Поднажми.

Дорога заняла чуть больше часа. Указатели пролетали один за другим, наконец, появился нужный: «Осторожно: частная дорога! Вилла „Долорес“. Прием по предварительной договоренности!»

Таковая у нас была, и мы смело свернули на гудронированную дорогу. Вдали виднелось белое помпезное здание. Нижнюю его часть загораживал высокий забор, увитый зеленым плющом.

У ворот Луки посигналил, и через минуту они открылись. Высокий негр поклонился нам и отошел в сторону. Мы въехали на территорию. Именно такой я представлял себе обитель миллионера: ухоженные клумбы с массой цветов, ярко-зеленые газоны, напоминающие бильярдный стол, посыпанная песком главная аллея и целый отряд китайцев садовников, копошившихся на солнцепеке. В таких дворцах женщины поднимаются по длинной изогнутой лестнице в гостиную, мужчины курят сигареты с монограммами и щелкают золотыми зажигалками, а прислуга таскает тяжелые подносы с бутылками и стаканами к плавательному бассейну величиной с озеро Мичиган, только более правильной формы.

Машина нырнула под пальмы и подъехала к главному входу обширной террасы с мраморными ступенями. Невысокий мулат в ливрее подошел к «бентли» и открыл мне дверцу. Я вышел. Не успел я осмотреться, как около дома выросла фигура Дагера. В легком белом костюме он был похож на картинку с обложки «Тайме». Хозяин шел мне навстречу с таким видом, словно мы были закадычными Друзьями и не виделись вечность.

— Дорогой Ник, как я рад, что вы приехали. Наше рукопожатие было долгим.

— Прошу в дом.

— У вас неплохие бытовые условия, Тэд, — заметил я, поднимаясь по ступенькам.

Он рассмеялся.

— Это дает мне возможность уединяться от мирских забот. Хотя не могу похвастать, что такие минуты выпадают часто.

Мы пересекли холл с небольшим фонтаном посередине и поднялись на второй этаж в гостиную. Обитые голубым шелком стены, паркет из дорогих пород дерева, сверкающий как зеркало, и бесконечное количество мягких кресел и ажурных столиков.

— Обед скоро подадут, не хотите ли пока выкурить сигару?

— Благодарю. Я привык к сигаретам.

Мы устроились в креслах у одного столика, уставленного разной формы бутылками с напитками на все вкусы.

— Что-нибудь выпьете?

— Виски, пожалуй, не повредит.

Дагер налил мне виски, предварительно бросив в стакан несколько кубиков льда, а сам предпочел коньяк.

Я сделал небольшой глоток и спросил:

— Скажите, Тэд, вам не бывает одиноко здесь? Он вновь рассмеялся.

— Нет, Ник. Я не одинок. Было бы страшно видеть мужчину моего возраста одиноким.

— Это меня и смутило.

— А вот и ответ на ваш вопрос. Он встал.

Я оглянулся и увидел входящую в дверь женщину. Не знаю, как мне удалось не пролить на себя виски. В роскошном бирюзовом платье с низким декольте, с прекрасно уложенными в замысловатую прическу волосами к нам приближалась Веда…

Ее глаза лучились мягким голубым светом, губы, чуть тронутые улыбкой, были влажными. Она не отрывала от меня взгляда.

— Познакомьтесь, — продолжал Дагер, — это моя супруга, Веда Дагер. — Он поцеловал ей руку. — А это мой друг, мастер игры в гольф, доктор Николе Брайтон.

От меня не ускользнуло, что брови Веды слегка приподнялись, но выражение ее лица не изменилось.

— Очень рада, мистер Брайтон, что вы посетили наше одинокое пристанище. Мой муж так занят работой, что гость для нас — большая радость. Такое событие можно приравнять к празднику.

— Страшно подумать, миссис Дагер, что такая женщина, как вы, проводит дни в тоскливом одиночестве. Это — преступление, Тэд! — Я с трудом оторвал взгляд от Веды, чтобы не наделать глупостей. — Нельзя же прятать такую красоту от мира даже в золотой клетке. Человечество вам этого не простит!

— Что вы, Ник! Моя супруга достаточно свободна. Могу добавить, что мир она балует своим присутствием чаще, чем меня.

В зал вошел слуга в голубой униформе и громко произнес:

— Обед на столе, господа!

— Прошу, Ник. Отведайте стряпню моего повара — Дагер жестом указал на раскрытую дверь.

Веда шла впереди, я за ней. Дагер замыкал шествие. Я не мог оторвать от нее взгляда. От ее волос, шеи и гибкой, узкой спины. В голове все перепуталось. Я совершенно забыл, зачем здесь нахожусь, зачем здесь Дагер. Мой мозг сверлил лишь один неотступный вопрос: почему мы не вдвоем с Ведой?

Я готов был отдать все на свете, только бы быть сейчас с ней… А потом пусть весь мир катится ко всем чертям!

На белоснежной скатерти с рельефным рисунком были поставлены приборы, цветы, подсвечники с горящими свечами.

— Веда, дорогая, усаживай гостя, а я пока сделаю необходимые распоряжения, — коротко сказал Дагер и прошел в одну из дверей.

— Прошу вас, садитесь, где вам покажется удобным, мистер Брайтон. — Веда взяла меня за руку и усадила рядом с собой.

— Веда? Это ты? Я не верю своим глазам. Неужели я вновь встретил тебя?

— Так как же тебя прикажешь называть, мистер аферист? — прошептала она, улыбаясь.

— Ты же знаешь. Если бы я только мог предположить, что Дагер твой муж…

— Тихо, Крис, успокойся. На твоем лице все написано. То, что ты собираешься делать с Тэдом, меня не интересует. Я развожусь с ним, и мне безразлично, что с ним будет дальше. Ты же знаешь, этот человек отравил мне жизнь.

— Как нам встретиться? Сердце мое неистово колотилось.

— Я сама найду тебя. Я видела твою визитную карточку у него на столе, но я тогда не знала, что это ты. Жди…

Двери распахнулись, и вошел Дагер, за ним следовал отряд лакеев с подносами.

— Пора приступить к трапезе. Честно говоря, я проголодался.

Он сел напротив, развернул салфетку и бросил ее на колени. Стол начал заполняться блюдами. Дагер комментировал:

— Форель в соусе из рейнвейна, ягненок с трюфелями, глухари с шампиньонами, паштет из угрей…

Всего я не запомнил.

Обед прошел за болтовней о разной чепухе, я старался быть обаятельным, насколько это возможно, держался непринужденно и даже пустил в ход пару избитых острот из лексикона Джерри, когда он трезвый.

После обеда Веда простилась с нами, сказав, что ее ждут мелкие заботы, и ушла. Дагер пригласил меня к себе в кабинет, куда нам принесли кофе и ликер.

Мы закурили, потягивая ароматный напиток, и после нескольких довольно старых анекдотов Дагер как бы невзначай спросил:

— Скажите, Ник, в вашей клинике проводят обследование?

— Какого рода обследования вас интересуют?

— Я имею в виду обследование человека для выдачи ему заключения о состоянии здоровья в страховую компанию.

— Разумеется. Такие заключения вправе выдать каждая более или менее крупная больница.

— Вы знаете, дружище… У меня к вам просьба…

— Какая?

Я хотел было закончить за него фразу, но не стал. Мекли действительно видел этого человека насквозь.

— Моя бывшая клиентка, очень приятная особа, хочет застраховать свою жизнь, — он заговорщицки улыбнулся, — надо бы пойти навстречу ее прихоти. Нельзя ли ей пройти медицинскую комиссию в вашей больнице? Просто я подумал, что это ускорит дело… Но если есть какие-то трудности, то…

— Это несложно, Тэд. Пусть ваша знакомая подъезжает в понедельник к десяти часам к клинике, я ее встречу. Мне так или иначе надо быть там по делам, заодно мы все устроим с комиссией… Да, только передайте ей, чтобы она взяла с собой документы.

— Да, да, конечно. Вы очень любезны, Ник. Я не предполагал, что подобная возможность возникнет так быстро.

— Пустяки. Не думайте больше об этом.

Дагер перешел на спортивную тему и наговорил кучу комплиментов как лучшему игроку в гольф из всех, кого ему приходилось встречать на спортивной площадке. Затем мы гуляли по парку и он показывал мне редкие сорта роз.

Уехал я около одиннадцати часов, мы долго прощались и договорились в следующую среду встретиться в гольф-клубе.

С сознанием выполненной задачи я возвращался домой. На моем лице блуждала улыбка, настроение было восхитительным. Главное, судьба вновь свела меня с Ведой. Теперь я буду жить ожиданием нашей встречи.

Луки передал руль швейцару, и я отпустил его к горячо любимой мамочке, а сам отправился домой. Приятная усталость гнала меня в постель.

Я вошел в квартиру и зажег свет. Гостиная выглядела так же, как полдня назад, не считая женщины, которая устроилась в кресле, поджав под себя ноги. Так возник странный сюрприз: силуэт в черном платье с медовыми волосами, разбросанными по плечам.

Я замер на пороге и пригляделся. Да. Это была, несомненно, она, Кэрол. Та самая красавица, которую я встретил в Вентуре, а разыскал на пляже. Не слишком ли много сюрпризов для одного дня?

— Входите, что же вы встали на пороге?

— Благодарю вас. Вы на редкость любезны.

Я прошел через комнату к бару. Не знаю почему, но настроение мое начало увядать. Налив себе виски на два пальца, я предложил выпить и незваной гостье. Она в ответ кивнула. Я подал даме бокал и присел на подлокотник кресла. Теперь она мне не казалась такой уж красивой, в ней появилось что-то неуловимо змеиное — и во взгляде, и в замедленных гибких движениях.

— Как вы попали сюда? — спросил я, рассматривая ее.

— Какое это имеет значение? Важно то, что я нашла вас, Крис. Уверяю, это было значительно труднее, чем попасть сюда. Будем считать, что я тосковала о вас.

— Глупости. Говорите, что вам нужно. Я устал и хочу спать.

— Спать? Может быть, составить вам компанию? В постели разрешаются девяносто процентов разногласий между мужчиной и женщиной. — Она рассмеялась серебристым смехом. Впечатление было такое, будто зазвенели разбитые блюдца.

— Зачем вы пришли? Я начал раздражаться.

— Я пришла по делу. У меня есть к вам ряд предложений.

— Сожалею, но сегодня не принимаю.

— Это не отнимет у вас много времени. И потом, я не принадлежу к химическим блондинкам, о чью кожу можно зажигать спички. К бывшим прачкам с костлявыми ручищами, острыми коленками и вялыми грудями. И думаю…

— Я не знаю, к кому вы принадлежите, и меня не интересует, что вы думаете. Меня интересует, как вы забрались в мою квартиру и что вам здесь надо.

Она холодно взглянула на меня и произнесла тоном, который живо охладит любого разомлевшего на пляже:

— Будьте осторожней, мистер Дэйтлон. Вы висите на волоске, мне все о вас известно. К тому же эта квартира снята на имя Брайтона, и она такая же ваша, как и моя. Понятно?

— Не знаю, мне не приходилось читать письма ваших обожателей. Вы пришли шантажировать меня? Ничего из этого не выйдет. Зря тратите время.

Она рассмеялась.

— А в вас что-то есть. Только не растеряйте. — Кэрол беспечно разглядывала гостиную. — Миленькая квартирка.

— Не говорите «миленькая квартирка». Это из лексикона заурядных шлюх.

Она опять рассмеялась.

— А я и есть самая заурядная шлюха. Только вы ничего не знали.

— Меня это не интересует.

— Заинтересует. Если вы будете вести себя по-умному.

Она закинула ногу на ногу, и черное платье откинулось выше колен, обнажая точеные загорелые бедра.

— Вам идет черный цвет.

— Да. Он составляет волнующий контраст с моим телом.

В ее глазах заплясали чертики.

— Какова ваша цель? Хотите меня соблазнить? Ну, а дальше что?

— Не торопите события. Уверяю вас, от моего предложения вы останетесь в плюсе, а не в минусе. Но вы не готовы его выслушать. У вас слишком суровый вид, — сказала она, кисло-сладко улыбнувшись.

— Вы теряете время… Настроение мое не изменится, и вряд ли вы меня соблазните. Вам надо для этого выбрать другой объект, какого-нибудь голливудского режиссера — чудодея по части влажных поцелуев и порнографических наплывов.

— Вас не соблазнишь? Не знала, что есть такие мужчины.

— Довоенная фабрикация. С каждым днем нас становится все меньше.

— Хорошо! — Она одернула платье. — Если вы не хотите, чтобы я вас соблазнила, тогда попробуем перейти к делу.

— С этого надо было начать.

Я отпил глоток и поставил стакан. Вдруг заметил, как лицо Кэрол побелело, в глазах заметался страх. Она смотрела куда-то мимо меня. Я обернулся. Что-то блестящее сверкнуло у меня перед глазами, в то же мгновение потолок обрушился мне на голову и передо мной разверзлась черная пропасть.

7

Очнулся я, когда в окно пробивался серый утренний свет. Голова страшно болела, во рту солоноватый привкус. Я пытался встать.

Пробовали вы когда-нибудь подниматься с пола, который проделывает мертвую петлю? Когда пол немного успокоился, я поднялся под углом сорок пять градусов и попытался преодолеть некоторое расстояние. Меня сразу же повело в сторону и ударило об стенку. Качнувшись, я опять рванулся вперед, не понимая, куда направляюсь. Меня опять качнуло. И опять ударило. Я стал отчаянно цепляться за что-то, чтобы удержаться на ногах. Мне под руку попался только ковер. Как я очутился на полу? Не знаю. В ответ на каждый вопрос пол бил меня по лицу. Я перестал сопротивляться и, скучая, провел на ковре еще с полчаса. Потом все же собрал немного сил и дополз до кресла. Одолев подъем, как отвесную скалу, я взобрался на него и сел.

Я был слаб, как старая прачка, робок, как синица, и ловок, как балерина с деревянной ногой. Около часа я просидел не шелохнувшись, набирая силы. Мне стало душно. С трудом поднялся, подошел к окну и распахнул его. Холодный ветер освежил пылающее лицо. По мокрым мостовым можно было догадаться, что ночью прошел дождь. Горы Санта-Инес показались мне ужасающими, а самая большая отсюда выглядела тяжелой и мрачной. Ее вершина своим острием раздирала брюхо облаков, обнажая внутренности серо голубого неба.

Я долго стоял, вдыхая влажный воздух и безуспешно пытаясь унять лихорадку. Позавтракав природой, я добрел до ванной и пустил на себя струю холодной воды. Затылок защипало. Ощупав свой череп, я вздрогнул, когда наткнулся на рассеченное место. Немного придя в норму, я закутался в простыню и вышел в гостиную. Лучше мне стало после двух выпитых подряд стаканов виски со льдом. Я почувствовал разливающееся по всему телу тепло и боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть наступающее успокоение. Только часы на камине рубили гробовую тишину. Мне хотелось, чтобы так продолжалось вечно. Не тут-то было — тишину взорвал требовательный звонок в дверь. Я не шелохнулся. Звонок повторился, потом еще и еще… Я не выдержал и открыл дверь. Ввалившись в квартиру, Джерри безошибочно направился к бутылке, стоящей у кресла, в котором я сидел.

— Какого черта тебе надо? — спросил я, когда мы обменялись обычными для нас любезностями.

— Мне надо знать, каков результат обеда у Дагера.

— Завтра в десять я должен ждать Дэзи Райн у входа в больницу.

— О'кей. Потому я и здесь. Врач, о котором говорил Мекли, сидит в кафе на соседней улице. Мы должны сейчас подойти к нему. И я вас познакомлю.

— Придется. Сейчас я оденусь.

Пока я натягивал на себя вещи, Джерри тараторил:

— Скажи, Крис, а как он тебя встретил? Он сразу попросил тебя насчет своей куклы или после обеда?… Да, а что подавали на обед?

— Ты задаешь слишком много вопросов, — рявкнул я, затягивая галстук.

— Я обожаю звук своего голоса.

Он опрокинул в свою пасть уже два полных стакана.

— Оставь в покое виски. Я скоро разорюсь на тебе.

— Да, кстати. — Джерри достал бумажник и извлек из него пять сотен. — Это просил передать тебе Чарльз на непредвиденные расходы, которые могут возникнуть в ходе следствия.

Он бросил деньги на стол и издал странный звук, напоминающий лошадиное ржание.

Я взял переданные мне деньги и убрал в карман. Они пришли вовремя.

— Я готов. Идем к твоему врачу. Открой пошире дверь и выметайся, сегодня день, когда я выбрасываю мусор.

После того, как наше знакомство с доктором Джеймсом Россом состоялось, и мы с ним договорились о встрече у больницы в девять тридцать утра, я вернулся домой и развалился на кровати, предварительно приняв еще дозу виски. Голова трещала, но я все же попытался понять, что со мной происходит в последнее время. Кто устроил погром в моей квартире? Как сюда попала Кэрол? Что ей от меня нужно? И, в конце концов, кто мне пытался проломить череп? И это уже не впервые, если вспомнить беднягу Вилли…

Я пролежал до часу ночи, мучаясь догадками, но так и не нашел ответа ни на один вопрос. Со знаком вопроса в голове я и уснул.

В девять двадцать утра Луки подвез меня к центральному входу в больницу, где маячила одинокая сутулая фигура Росса. Я вышел из машины.

— Доброе утро. Мне лучше называть вас просто Джим, если мы коллеги и работает бок о бок.

Он кивнул.

— Да. Именно так меня называет настоящий Брайтон. Я буду называть вас Ник.

— О'кей. Вы предупредили своих сотрудников обо мне?

— Да. Я сказал им, что мой приятель из Лос-Анджелеса будет присутствовать на обследовании. Они это приняли с безразличием. Им все равно.

— Тем лучше. Будет меньше вопросов. Вы помните об особых приметах?

— Конечно. Внешнюю сторону, как терапевт, рассматриваю я, мне ничего не стоит внести все до единой родинки в ее личную карточку, которая останется у меня. Здесь вы можете быть спокойны.

— Это очень важно. Не очень придирайтесь к ее документам. Это документы другой женщины.

— Мистер Мекли предупредил меня об этом. Росс склонил свою яйцевидную голову набок и внимательно посмотрел на меня черными, как зернышки кофе, глазами.

— Мне кажется, Ник, вы волнуетесь больше, чем следует. В конце концов, не вы же идете на комиссию. Пусть волнуется ваша протеже.

Шелестя протекторами по гравию, к подъезду подкатил черный спортивный «додж» с откидным верхом. Из него выпорхнула Дэзи Райн в легком платьице, с сумочкой из бархата на плече. Она беззаботно, с покоряющей улыбкой поднялась по ступенькам и, не раздумывая, направилась к нам.

Росс присвистнул.

— Цветок, а не женщина.

— Оставьте свои эмоции.

Девушка приблизилась, не снимая улыбки с лица.

— Здравствуйте, джентльмены! Кто из вас доктор Николе Брайтон?

— Это я. Вы приехали на комиссию?

— Совершенно верно. Мистер Дагер уверял меня, что вы согласились оказать мне внимание. Мне хотелось бы получить медицинское заключение для страховой компании.

— Именно об этом у нас и был разговор с мистером Дагером. Документы при вас?

— Конечно.

Она достала бумаги из сумочки и протянула их мне.

— Здесь все, что я имею: водительские права, карточка социального страхования, кредитная карточка, свидетельство о рождении… Вот и все.

Я развернул водительские права. Несколько секунд не двигался, возможно, под шляпой у меня поднялись волосы, но этого никто не мог заметить. Я быстро просмотрел все остальные документы, и на всех стояло то же самое имя: Дэзи Райн.

— Очень рад, мисс Райн, — выдавил я из себя. — Познакомьтесь, это доктор Росс. Сейчас он все устроит.

Я передал документы в руки «коллеге».

— Надеюсь, Джим, все будет в порядке? Он удивленно смотрел на меня.

— А разве ты, Ник, не будешь…

— У меня куча дел, старина. Прошу тебя, как все закончишь, позвони мне… Вечером я буду дома.

Он пожал плечами.

— Понимаю. У тебя же отпуск. Я обернулся к девушке.

— Ваши документы в полном порядке, пройдите с доктором Россом, он вам объяснит все тонкости процедуры, мисс Райн.

— Вы очень добры, мистер Брайтон.

Я откланялся и сбежал по ступенькам к машине. Не оглядываясь, сел на заднее сиденье и приказал Луки, чтобы он отвез меня до ближайшей аптеки.

Разменяв долларовую купюру на никель, я зашел в кабину и первым делом позвонил Джерри. Голос его был сонным. Мы долго говорили друг другу разного рода «приятные слова», мало похожие на комплименты, пока он окончательно не проснулся.

— Найди Бэна и скажи ему, чтобы мчался в больницу к Россу, — хрипел я в трубку. — Пусть дождется Дэзи Райн и не спускает с нее глаз. У нее открытый спортивный «додж» черного цвета. Вечером позвонишь мне. Понял?

Джерри чертыхнулся несколько раз и ответил, что все сделает сам.

Затем я позвонил в больницу «Благие намерения» и справился о здоровье Марион Маршалл.

В регистратуре мне ответили, что мисс Маршалл выписали сегодня утром и увезли на такси. Я вернулся к машине.

— Послушай, Луки, вот тебе адрес, — я достал листок, который передал мне Бэн, — там живет Марион Маршалл. Сейчас ты отвезешь меня в окружную прокуратуру, а потом поедешь по этому адресу. Узнай, дома ли эта женщина. Сделай вид, что хочешь купить дом или придумай что-нибудь другое, но постарайся проверить, на месте ли ее документы… Только не выдавай себя за полицейского, в это не поверит и пятилетний ребенок.

— Хорошо, что делать дальше?

— Приедешь ко мне. Я буду уже дома. Возможно, нам еще придется поколесить по городу.

— А как же вы без машины?

— Я воспользуюсь такси, поехали. И мы помчались к центру города.

Опять у меня что-то не сходилось. Если Дэзи Райн зарегистрировалась под своим именем, то, значит, она должна страховаться! И только ее смерть может принести Дагеру страховую премию. Но каким образом? Она же сообщница Дагера и знает все его фокусы. Не собирается же она кончать счеты с жизнью ради дурацких идей своего любовника? Или… Нет, здесь что-то не то! Зачем же им нужна Маршалл? Ее документы у них… И все же Райн пришла под своим именем. Крепкий орешек этот Дагер. Его легко не обойдешь на крутом повороте, это не поле для гольфа!

Луки остановил машину у входа в здание окружной прокуратуры. Если мои преследователи, которых я не вижу уже два дня, следили за мной сегодня, то они, очевидно, решили, что я пришел сдаваться властям, не иначе.

— Ты все понял, Луки? — спросил я, открывая дверцу.

— Да, конечно.

— О'кей. До вечера.

8

Чтобы попасть в офис Веллера Куина, бывшего окружного судьи, прежде всего нужно было пройти в двойные вращающиеся двери. За ними находился столик для справок, за которым сидела одна из тех женщин, лишенных возраста, какие встречаются во всех такого рода учреждениях. Они никогда не были молодыми и не будут старыми. У них нет красоты, нет очарования и нет стиля. Они не должны никому нравиться. Они учтивы и компетентны без малейшей заинтересованности в деле.

Именно такая особа и объяснила мне, как найти Веллера Куина.

Посетителей в его приемной не было. Этот человек вряд ли кого сейчас интересовал.

За столом сидела секретарша, как это ни странно, молодая, с апельсиновыми волосами. Перед ней стояло зеркальце, глядя в которое, она примеряла шляпку.

Увидев меня, она тут же сняла ее со своих невозможных волос и спросила:

— Что вы хотите?

— Видеть мистера Куина.

Она не удосужилась встать и доложить обо мне, а коротко произнесла:

— Он у себя, проходите.

Я вошел в ту дверь, на которую она кивнула. За столом сидел человек, заслонившись газетой.

— Добрый день, — сказал я, и газета отстранилась. Я не умею на глазок определять вес человека, но, думаю, в нем было фунтов двести двадцать, тридцать из которых приходилось на физиономию. Глаза, если они у него были, прятались в глубоких складках жира. Рот обнаружить среди многочисленных подбородков было затруднительно. Огромная голова покоилась на воротнике из сала, и все остальные части тела ей соответствовали. Он напоминал асфальтовый каток, и я бы ни за что на свете не хотел попасть под него. Точная копия Ниро Вульфа, гениального сыщика из романов Рекса Стаута. Не знаю, насколько этот тип гениален, но я понял по его глазам, что с ним нужно держать ухо востро.

— Мне бы хотелось поговорить с вами, мистер Куин.

— Проходите и садитесь. Я так и сделал.

— Вы ко мне с каким делом?

Его голос, как я и предполагал, был писклявым и Царапал, как старая бритва.

— Вряд ли мой визит можно назвать деловым. Я писатель. Меня зовут Дэйтлон. Пишу книгу очерков о городах Тихоокеанского побережья, об их лидерах, судьях и вообще об интересных гражданах…

— Вы сами откуда, из какого города?

— Из Лос-Анджелеса.

— Вы уже написали о нем?

— Пока не решаюсь. Раньше я любил это город, — начал я болтать, просто, чтобы не молчать и не вызывать недоверия. — Это было очень давно, лет десять назад. Тогда вдоль бульвара Уилшир росли деревья, Беверли-хилз был просто деревней, а в Вествуде продавались участки по тысяче долларов, и на них не находилось желающих. Лос-Анджелес был в то время просто большим сухим городом с довольно безобразными домами, но мирным и приветливым. В нем был климат, о котором теперь можно только мечтать. Местные интеллектуалы называли его американскими Афинами. Это было, конечно, не так, но в то же время он не был и трущобой с неоновыми рекламами.

Куин взял со стола карандаш и начал чертить что-то на газете.

— У вас довольно неплохо получается. Теперь вам Лос-Анджелес не нравится? Теперь у города есть деньги, снайперы, сутенеры, гангстеры из Чикаго, Нью-Йорка, Детройта, Кливленда. Они управляют ресторанами и ночными клубами, им принадлежат отели и многоквартирные дома, в которых живут женщины-бандитки. И все-таки теперь со своей роскошью, со своими декораторами-гомосексуалистами и художниками-лесбиянками и прочими подонками в вашем городе не больше индивидуальности, нежели в бумажном стаканчике.

— Вы, однако, круты, но правы. Не берусь спорить с вами.

Куин провел рукой по лысине, будто искал новую поросль, и продолжал:

— У Лос-Анджелеса есть только Голливуд, который он ненавидит. И он должен еще считать, что ему повезло. Без Голливуда он был бы вообще не городом, а почтовым ящиком или заказом по каталогу: «Все, что душе угодно, за недорогую плату».

— Возможно. А что вы скажете о Санта-Барбаре? насколько мне известно, вы здесь долгие годы были судьей. Это меня и привело к вам.

— Все зависит от мэра, который сможет превратить наш город в рай или оставить его захолустьем, как сейчас. Город в затхлом состоянии. Зайдите в любой дом, и везде одна и та же картина: отец семейства в домашних туфлях изучает спортивные новости и считает, что он принадлежит к сливкам общества, потому что у него в гараже три автомобиля. В это время его жена перед туалетным столиком пытается замазать косметикой мешки под глазами. А сынок названивает по очереди своим сообщникам, которые разговаривают на пинджин-инглиш и носят в сумочках противозачаточные средства.

— Вы говорите, все зависит от мэра. Каковы же судья и мэр города?

— Дело не в теперешнем мэре, а в новом, которого изберут осенью. У нас две кандидатуры. Первая — судья Дагер, вторая — адвокат Чарльз Мекли.

Я чуть было не подпрыгнул на стуле. Вот это новость!

— Кто же из них лучше.

— Я не могу высказать вам личное мнение, а только общее.

— Давайте. Я уловлю, что нужно.

— Видите ли, — начал он, скрещивая руки на столе и глядя на меня своими хитрыми щелочками, — великая проблема нашего города заключается в том, что последние десять лет его мэрами были люди высокой морали. Такие, как Тэд Дагер. Это привело к тому, что в настоящее время в Санта-Барбаре нет нормального обращения денег. Для того, чтобы город процветал, мистер Дэйтлон, нужно заставить обывателя каким-то образом их тратить. К сожалению, методы здесь не всегда идеальные. Десять лет назад в Санта-Барбаре было четыре игорных дома, скачки, два ночных притона и один плавучий бордель. Люди развлекались и тратили деньги. Город процветал. Потом все было закрыто. Мекли из тех людей, которые могут все это возобновить. Видимо, в этом вся проблема.

Он взял карандаш и стал рисовать кубики.

— За кого проголосуете вы?

— Я бы не стал отвечать на этот вопрос.

— Ну, а горожане?

— Полагаю, низы отдадут голоса Дагеру, а тот, кто хочет увеличить свой капитал на всякого рода темных делах, будет голосовать за Мекли.

Этот субъект окончательно сбил меня с толку. Он говорил полную противоположность тому, что я слышал от Джерри и самого Мекли.

— А как посмотрит полиция на такие заведения, если они появятся в городе?

Он прекратил занудство с кубиками и начал крутить карандаш кончиком пальца.

— Клем Феллоу, начальник полиции, не очень хороший полицейский, но он деловой человек. Он будет голосовать за Мекли.

— Значит, начальник полиции хочет, чтобы мэром стал Мекли, потому что тот откроет такие заведения, и это принесет ему немалые доходы?

— Полицейские зарабатывают мало. Им тоже хочется вкусно есть и всласть баловаться с хорошенькими девочками.

— Ну, что ж, спасибо за беседу, мистер Куин. Я понял, что о вашем городе писать рано. Подождем осени.

— Боюсь, что и потом ничего не изменится. Не думайте, что все это будет рекламироваться на каждом шагу.

Я встал.

— Удачи вам, — коротко сказал Куин и вновь загородился газетой. Я для него больше не существовал.

Выйдя на улицу, я поймал такси и сказал шоферу свой адрес. Мне необходимо было все как следует обдумать и выстроить в логическую цепочку. Пока ясно одно — Мекли взялся за это дело из-за предвыборной осенней кампании. Борьба кандидатов в мэры. Мекли во что бы то ни стало хочет свалить Дагера и открыть себе путь к власти в городе. Дагера не так-то просто подцепить на крючок, вот он и усердствует. Дагер имеет положение, которого нет у Мекли, и безупречный авторитет. Странно, что именно в этот момент Дагер решился на неприглядную аферу. Возможно, он, как охотник, не может упустить дичь, не может остановиться перед соблазном. И все же здесь определенно есть другой, более хитрый подтекст. Нельзя забывать, что Дэзи Райн проходит комиссию под своим именем…

Бессмысленно глядя в окно машины на мелькающие перед глазами витрины с броскими названиями, я обратил внимание на неприметную вывеску: «Ритуальное бюро Болен и сыновья». В голове мелькнула идея, я попросил таксиста остановиться и отпустил его.

Под звон мелодичного колокольчика я вошел в небольшое помещение. Дверь напротив растворилась, и мне навстречу вышел человек в траурном смокинге с белой гвоздикой в петлице. Он подошел ко мне и со скорбным видом сказал:

— Наше скромное агентство к вашим услугам. Он был очень маленького роста, его лысеющая макушка с трудом достигала моего локтя. Просто гном со старческим, сморщенным, как моченое яблоко, лицом.

— Мне хотелось бы узнать, как оформить документы на умершего и заказать все необходимое в вашей в фирме, — тем же загробным голосом произнес я.

— Кто из ближних покинул вас, сэр?

— У меня умер брат. Мы были с ним сиротами, и я не знаю порядка оформления документов. У нас никто не умирал из близких, и мне не приходилось заниматься подобными делами.

— Мои глубокие соболезнования, сэр. Будьте мужественны! Там, — он ткнул пальцем в потолок, — он найдет новый мир. Душа его будет пребывать в покаянии…

— О, да! Но я растерян.

Хозяин вдруг превратился из скорбящего ангела в делового человека.

— Что с ним произошло? Какова причина смерти?

— У него было слабое сердце. Утром начался приступ, и он скончался.

— Вы вызвали врача?

— Зачем покойнику врач?

— Врач нужен не только живым, но и мертвым. Вы должны вызвать врача для того, чтобы он констатировал смерть. Адвокат вашего покойного брата должен оформить свидетельство о смерти. После этого позвоните нам и будьте уверены, мы сделаем все, что в наших силах. Клиенты всегда остаются довольны нашим обслуживанием.

— Покойники?

— Нет. Родственники, разумеется, — ответил он с серьезнейшей миной. — Подойдите сюда.

Он живо повернулся и зашел за конторку, из-за которой торчала только его голова. Очевидно, витринные гробики он делал по своей мерке. Я приблизился к нему. Он покопался в одном из ящиков и достал из него какие-то бумаги.

— Вот, взгляните. Так выглядит свидетельство о смерти.

Гробовщик подал мне документ.

Весь текст был написан черными чернилами, и ниже стояла подпись. Графа «причина смерти» была заполнена синими чернилами, и ниже подпись.

— Свидетельство заполняют двое: врач и адвокат. Врач ставит диагноз, адвокат или поверенный — данные умершего.

Он говорил быстро и отрывисто.

— Понимаю, — ответил я. — Но кто первый заполняет бланк.

— Это не имеет значения. Документ заполняется сразу обоими.

— Ясно. Благодарю за информацию.

— Вот, возьмите, пожалуйста.

Он вручил мне свою визитную карточку.

— Когда вы закончите с оформлением свидетельства, позвоните, наше бюро к вашим услугам. У нас самое лучшее в городе обслуживание.

— Рад, что попал именно к вам. Непременно укажу в завещании, чтобы меня тоже передали пеленать в ваши руки.

Покинув скорбное заведение, я снова поймал такси и отправился домой.

Туман в моей голове рассеялся. Так во всяком случае мне казалось.

9

Первый телефонный звонок раздался в тот момент, когда я выходил из ванной. Я снял трубку.

— Это вы, Крис?

— Да.

— Говорит Росс. Я уже звонил вам.

— Какие новости?

— Ваша подопечная уехала полтора часа тому назад. У нее, помимо прекрасной внешности, прекрасное здоровье. Мы выдали ей медицинское заключение. Карточку я оставил у себя, когда понадобится, возьмете. Могу добавить только, что у нее одна единственная особая примета: небольшой шрам в два дюйма после удаления аппендикса. Я отметил это в личной карточке.

— О'кей, Джим. Я позвоню, когда появится необходимость.

— Договорились. Передайте привет Мекли и скажите ему, что мы квиты.

— Непременно.

Я положил трубку. Маленькая лужица образовалась у моих ног. Я бегом вернулся в ванную, обтерся полотенцем, побрился, накинул халат и вернулся в гостиную. Самое время немного выпить. Плеснув в стакан немного виски, я бухнулся в кресло и закурил.

Второй звонок не дал мне спокойно посидеть. Звонил Бэн. Он сообщил, что женщина из больницы проехала в центр, где к ней подсел высокий седой мужчина лет сорока пяти. Они доехали до здания страховой компании «Нешил Файделити» и зашли туда. Я сказал Бэну, что он свободен.

Почем Дагер так торопится со страховкой? Значит, Маршалл совсем плоха. Мне показалось, что настало время поговорить с Мекли. Я подошел к телефону и набрал номер.

— Вилла «Жемчужина». Добрый день.

— Соедините меня с Мекли.

— Кто спрашивает мистера?…

— Крис Дэйтлон.

— Минуточку.

— Хэддл, — услышал я сухой голос Мекли.

— Говорит Дэйтлон. У меня новости.

— Излагайте.

— Ваш сценарий несколько изменился. На сей раз Дагер поступил хитрее. Дэзи Райн прошла комиссию под своим именем и под своим именем в данный момент оформляет страховой полис. Думаю, тысяч на сто, не меньше. Правда, на этот раз расплачиваться придется компании «Нэшил Файделити», а не «Дженерал Лайабелити», где был застрахован Форман.

— Но каким образом они получат страховку? Дэзи здорова и не собирается умирать.

В голосе Мекли послышались нотки тревоги.

— Загадка не очень сложная, если знать всю кухню оформления документации и учитывать беспечность и доверчивость многих олухов.

— Объясните толком!

— Дагер не хочет больше рисковать и втравливать в аферу посторонних лиц. Он уже обжегся на этом. Марион Маршалл умрет месяца через два, а то и раньше. Дагер вызовет лечащего врача Маршалл, которого он ей и нанимал. И тот, зная все ее болезни, не будет настаивать на вскрытии. Он подпишет свидетельство о смерти, не задумываясь. А когда доктор уйдет, Дагер в свидетельство впишет имя Дэзи Райн, а не Марион Маршалл.

— Но врач может… А впрочем, не будет же он сомневаться в Дагере. Ему и в голову не придет… Все правильно!

— Таким образом, похоронное бюро закопает в землю Марион Маршалл, а на могильной плите выбьют имя Дэзи Райн. Дагер получит страховку без риска, а очаровательная Дэзи — свою долю. Затем она изменит имя и на какое-то время превратится в Марион Маршалл. Потом выйдет замуж и станет называться вообще неизвестно как.

— Прекрасно, мистер Дэйтлон. Вы сделали отличные выводы. Мне, профессионалу, даже в голову такое не пришло бы. Ждите дальнейших инструкций через Джерри.

Он положил трубку, я последовал его примеру и направился к бару. Звонок в дверь заставил меня изменить маршрут на полпути к цели. Открыв дверь, я был несколько шокирован, увидев на пороге Кросгрофа, моего соседа по площадке. Он смотрел на меня через свои линзы и улыбался. Под ногами, виляя хвостом, вертелся его шпиц.

— Простите за беспокойство, мистер Брайтон, если можно, я зайду к вам на минутку.

Растерявшись, я пропустил это странное существо в квартиру. Собачка вбежала вслед за ним. Старик уверенно, как к себе, прошел в гостиную и, недолго думая, плюхнулся в мое кресло. Шпиц прыгнул ему на колени. Оба существа внимательно смотрели на меня.

Я присел на край кушетки.

— У меня мало времени, — сказал я растерянно. — Я собираюсь в ванную, а потом ухожу.

— Интересно. Мне показалось, что вы недавно вышли из ванной. У вас еще мокрые волосы.

— Я обильно потею. Говорите, что вам надо? Он погладил пса и мечтательно произнес:

— Я очень одинокий и бедный человек. Мне всегда не хватает денег. Я нуждаюсь…

— Здесь не благотворительное общество. Обратитесь в «Армию спасения» или к своему сыну.

— Не будьте таким жестоким, мистер Брайтон, впрочем, было бы интересно узнать ваше настоящее имя. Это очень интересно, а?

— Я вспомнил, что при знакомстве назвался Николсом.

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что вы проживаете под именем Николса Брайтона. Это я выяснил у швейцара. Но тут есть маленькая закавычка: дело в том, что Николc Брайтон — мой сын. Я говорил вам, что у меня есть сын. Он действительно жил здесь, потом уехал. Вероятно, вы воспользовались его старыми визитными карточками и выдаете себя за врача. А это очень опасно, мистер аферист!

— Вот оно что! Значит, вы явились меня шантажировать?

— Боже упаси! Я просто хотел попросить у вас немного денег. Я очень нуждаюсь, а у таких людей, как вы, обычно водятся зелененькие. Да, крошка?

Он опять погладил свою собачонку, а та в ответ лизнула его крючковатый нос.

— Послушайте, Кросгроф, ваши очки не приспособлены к тому, чтобы видеть жизнь в розовом свете.

— Интересно.

— Не думаю. Вы ни черта не получите.

— Очевидно, крошка, нам придется прогуляться до полицейского управления и поговорить там о наших жильцах. Возможно, некоторыми из них уже давно интересуются.

Он гладил пса, не глядя в мою сторону. Я понял, что этому старому прохвосту надо дать немного, чтобы временно закрыть ему пасть. Позже я решу, что с ним делать.

— Я могу предложить вам сто долларов, — сказало я твердо.

— Спасибо, я уже завтракал.

— У меня всего двести. Сколько же вы хотите?

— Двести сейчас и тысячу через два дня.

— Вы знаете, откуда берутся несчастные люди?

— Интересно.

— Их отцы были такие же, как вы.

— Я не слишком нравлюсь вам, верно?

— А кому вы можете нравиться? Единственный человек, кто вас любил, была, очевидно, ваша мать. Бедная женщина, мне жаль ее.

Я вынул из кармана две сотни и швырнул их ему. Он, как вратарь, поймал деньги в воздухе и тут же сунул за пазуху. Хорошо еще, что не съел. Собачка гавкнула и побежала к двери. Кросгроф встал.

— Итак, я зайду через два дня, мистер аферист! — голос его звучал злорадно и жестко. Ну просто приговор!

Узкий рот сжался, как туго затянутый кисет. Он проковылял к выходу, я услышал, как хлопнула дверь. Удар в три балла. У меня желваки заходили от злости и негодования. Мерзавец!

Опять затрещал телефон. Я схватил трубку и рявкнул:

— Говорите, черт побери!

— Крис! Крис, это ты? Ты слышишь меня? Это Веда.

В секунду я обо всем забыл. Ком встал в горле, и я не сразу нашел в себе силы ответить.

— Ты позвонила? Значит, ты помнишь меня…

— Крис, милый! Я так хочу тебя видеть. После нашей последней встречи я не нахожу себе места. Я не могу…

— Где я тебя увижу?

— Тэд уехал. Его не будет два дня, но он должен звонить, и я не могу уйти из дому… Если бы ты смог приехать ко мне…

— Жди! Я лечу!

— Жду, милый!

Еще минутку я стоял, как оглушенный, с телефонной трубкой в руках и переваривал это событие. Веда любит меня. Она ждет. Все остальное не имеет значения.

Я бросился одеваться. Автоматически накинул на себя что-то, и в этот момент опять позвонили в дверь. Открыв ее, я увидел перед собой Луки. Его, очевидно, насторожил мой вид.

— Что-нибудь случилось?

— Да, случилось. Где машина?

— В гараже.

— Мы едем к Дагеру. Ты помнишь адрес его виллы?

— Конечно.

Мы вошли в кабину лифта, и я нажал кнопку «гараж». Только теперь я заметил на нем элегантный костюм и, что удивительно, пропали его щетинистые усы.

— Зачем ты сбрил усы? Они что, понадобились священнику для набивки подушки?

— Не кощунствуйте. Вы же сами сказали, что меня нельзя принять за копа. Вот я и изменил внешность.

— Глупости все это, Луки.

Мы сели в машину и выехали на улицу.

— Как ваши успехи, мистер сыщик? — спросил я. Его вид смешил меня. А может, просто поднялось настроение.

— Я расскажу, когда мы выедем на шоссе, в городе необходимо внимание.

— Договорились, но только жми на педаль. Минут двадцать мы еще крутились по городу и наконец выскочили на магистраль. Неоновый город остался позади. Луна прекрасно освещала дорогу. Луки прибавил скорость.

— Я нашел эту девушку, — неожиданно заговорил итальянец. — Она дома, если этот сарай можно назвать домом. Я представился ей инспектором морской погранохраны и сказал, что мы проверяем документы у всех проживающих вдоль берега океана.

— И она вам поверила?

— Не знаю. Но она ответила, что ее документы у адвоката и что она скоро уезжает из этого района, а дом продает. Если меня интересует ее личность, то я могу справиться о ней в конторе по продаже недвижимости.

— И что дальше?

— Ничего. Я ушел.

— И правильно сделал. А вот усы жаль!

— Я сделал то, что вы просили. Больше ничего.

— Не обижайся, Луки. Скажи, что тебя привело в Калифорнию?

— Бедность и запах моря.

— Но ведь богатым ты не стал. Калифорния — это подрумяненная на солнышке иллюзия, не больше.

Остальной путь мы проехали молча.

10

Веда ждала меня на террасе. Я выскочил из машины и бросился к ней.

— Идем, идем.

Она немного отстранила меня, когда я хотел заключить ее в объятия. Мы прошли наверх, в ту гостиную, где Дагер знакомил нас.

— Что случилось, Веда? Ты тогда так неожиданно пропала Я сбился с ног в поисках тебя.

— Тэд напал на мой след. Я же тебе говорила, что он будет разыскивать меня. Я хотела тайком развестись с ним, но ничего не вышло.

— Почему?

Она села в кресло, нога на ногу, и комната, казалось, озарилась бледным сиянием ее кожи. Я присел на подлокотник этого кресла и не мог оторвать от нее глаз.

— Я обязательно разведусь. Я ненавижу его. Мы с ним давно уже не муж и жена. Он живет со своей секретаршей Дэзи Райн. Эта шлюха приходит сюда, как в свой дом…

— Но что мешает тебе?

— Деньги. Он оставит меня без гроша, если я сейчас разведусь с ним. Он поставил мне условие: если я дождусь осени, а осенью у него выборы, он баллотируется на пост мэра, тогда он выделит мне ренту в тридцать тысяч. Если я начну процесс сейчас — не получу ничего. Он боится. После шумного бракоразводного процесса ему никогда не видать муниципалитета Поэтому я вынуждена идти на его условия и сидеть, как мышь в углу, не шелохнувшись.

— Тэд Дагер и так не будет мэром. Он решил провернуть крупную финансовую аферу, но она стала кое-кому известна Так что можешь не ждать осени. А насчет денег не тревожься. Дагер даст тебе столько, сколько ты потребуешь. Он у меня в кулаке.

— Ты слишком самоуверен, Крис. Ты плохо знаешь Тэда. Он страшный человек.

— Я тоже не подарок. В этой партии твой муж проиграет. Будь уверена! Тогда… Ты согласна выйти за меня замуж?

Веда закрыла мне рот ладонью.

— О, Крис! Идем. Идем со мной. Все потом. Она провела меня через холл, ввела в комнату и включила свет. Это была очень уютная комната, ничего особенного, но было такое чувство, словно ты прожил в ней всю жизнь. Старинная неброская мебель, вполне соответствующая своему назначению: стулья, стол, за которым можно сидеть не скрючившись и не опуская голову ниже колен. Тихо трещал камин, а в углу сам с собой разговаривал приемник.

— Это моя тюрьма, Крис. Здесь я провожу все свое время. Все то время, что думаю о тебе.

Я повернулся к ней. В ее синих глазах стояли слезы.

— Веда!

— О, Крис! Ведь уже так давно… Поцелуй меня. Я целовал и целовал ее, крепко прижав к себе.

Мое сердце неистово колотилось.

— Любимый мой!

Она отстранилась, чтобы взглянуть мне в лицо, затем подошла к выключателю, и свет погас. Танцующие отблески огня в камине придавали всей комнате какую-то особую интимность и умиротворенность.

— Так лучше, Крис?

Я закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, стал смотреть на Веду. Я всегда удивлялся быстроте, с какой эта женщина скидывает одежду… Через несколько мгновений она стояла передо мной обнаженная и прелестная.

— Ты самое совершенное создание на свете! Она повернулась ко мне спиной, встала на колени перед камином и протянула к огню руки. Я приблизился к ней и опустился рядом, обняв ее за талию.

— Я живу лишь ради таких мгновений, — прошептала она. — Мне кажется, что земля перестает вращаться, что мы существует только вдвоем и больше никого…

Утомленные, мы лежали, утопая в ворсе ковра. Голова Веды прижалась к моему плечу, я гладил ее шелковистые волосы.

Люстра вспыхнула внезапно. Яркий сноп света ударил мне в лицо. Мы вздрогнули одновременно. Веда отпрянула Я взглянул на дверь. На пороге возвышалась фигура Дагера в темном плаще с непокрытой головой. Серые глаза его напоминали раскрытые зимой окна — такой холод шел от них, он пронизывал насквозь.

— Не думал, что буду натыкаться на свои рога в собственном доме.

Я все еще не мог прийти в себя. Веда вскрикнула и, схватив платье, прикрыла им наготу.

— Не шевелитесь.

В правой руке Дагера появился револьвер.

— Тэд! Ты не сделаешь этого!

— Удобный случай избавиться от жены. Не так ли? — прохрипел Дагер и шагнул в комнату.

Я вскочил и загородил собой испуганную женщину.

— Не играйте с огнем, Дагер. Он сделал еще шаг.

— Отойдите в сторону, или вы будете первым.

У меня не было сомнения, что он встретит меня огнем, стоит мне шевельнуться.

— Считаю до трех.

Он вытянул руку. Черный зрачок револьвера смотрел мне в грудь и казался пушечным жерлом.

— Раз… Два…

Раздался выстрел — сильный грохот с детонацией, яркая вспышка и звон в ушах.

Дагер качнулся и рухнул на пол. На пороге появился Луки.

— Что ты сделал? — завопил я.

Веда прижалась ко мне и заплакала.

— Боже, что же теперь будет?!

— Он хотел вас убить. Вы что, не поняли этого?

Я оттолкнул Веду, подскочил к итальянцу и с размаха ударил его в челюсть. Он пошатнулся, но удержался на ногах.

— Подонок! Это же убийство!

— Убийство было неизбежно, — холодно проговорил Луки. — Он прикончил бы вас обоих.

Я хотел кинуться на него с кулаками, но почувствовал, как на плечи мне опустились руки Веды. Я обернулся.

— Он прав, Крис… Прав! Тэд убил бы нас. Ты же видел, в каком он был состоянии. — Слезы залили ее лицо, глаза стали совершенно прозрачными.

Я обнял ее.

— Успокойся, любимая. Мы что-нибудь придумаем.

— Нечего думать, надо сматываться! — услышал я голос Луки за спиной.

Я резко обернулся и крикнул:

— Убирайся к дьяволу!

— Я жду вас в машине. — Он сунул револьвер в кобуру под мышкой и ушел.

— Этот человек прав, Крис. Тебе надо уходить.

— Как уходить? Без тебя? И не подумаю…

— Да, да, да! Крис! Надо уходить! Это — самое лучшее…

— Ты пойдешь со мной. Мы убежим…

— Нет. Нас все равно поймают. Тогда нам уже ничто не поможет. Крис, милый, уходи, умоляю!

Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой.

— Слушай меня… Здесь тебя никто не видел, выстрела не слышно. Ты уедешь, а я спустя час позвоню в полицию и скажу, что вернулась из города и нашла труп мужа.

— Они тебе не поверят, — промычал я.

— Поверят. Никто не знает, в каких мы с ним отношениях. Все считают нас идеальной парой. Тэд скрывает от всех свои шашни. Он дрожит за свою репутацию.

— Ты говоришь так, будто он жив.

— Это все неважно. Главное — у полиции нет повода подозревать меня. Если мы попадемся вместе, им все станет ясно. Понимаешь? Тебе надо уходить, так будет лучше для нас обоих… Мы все потом обсудим, уходи, милый!

Каким-то уголком измученного разума я понимал, что Веда права. Если узнают, что мы любовники, ни один адвокат не возьмется нас защищать. К тому же речь идет не о каком-то бродяге, а о Дагере, крупном ките в этом поганом болоте.

— Хорошо, Веда. Я ухожу. Будь осторожна. Помни, если с тобой что-нибудь случится, я сознаюсь в убийстве Дагера.

— Торопись, Крис, умоляю!

Что— то внутри говорило мне, что ее нельзя оставлять одну.

— Любимая…

— Крис, торопись.

Я круто развернулся и выскочил из комнаты.

Луки гнал машину с такой скоростью, что мне казалось, мы взлетим, как лайнер, в воздух. Лицо его окаменело. Я сидел рядом на переднем сиденье и разглядывал его физиономию, пытаясь разобраться в этом типе. Злость изводила меня. Я заметил царапину под его носом, он ее заполучил, очевидно, когда сбривал свои отвратительные усы.

— У тебя во время бритья дрожат руки. Ну и типа мне подсунули. Комплекс кастрата: властная мать и страх перед одиночеством. Разве не так ты решаешь свои проблемы?

— Я знаю таких, как вы, Крис. Я их слишком много видел, — цедил он сквозь зубы. — Вы так боитесь жизни, что отгораживаетесь от нее любыми способами. Вы можете утешить несчастного и в то же время ради удачной остроты продадите мать родную.

— Моя мать давно умерла, и я не умею удачно острить.

— А мне говорили, вы крепкий парень, — сказал он холодно.

— Тебе сказали неправду. Я очень чувствительный тип. Из-за любого пустяка лезу на стену.

— Ладно. Насчет матери извините. Мы подъезжаем к городу, куда теперь?

— Домой. Надо ждать звонка от Веды.

Протекторы визжали на всех поворотах, меня болтало, как в кубрике в хороший шторм. Когда мы выехали на мою улицу, Луки крикнул:

— У вашего дома полиция! Что делать?

— Проезжай мимо. Быстро, чтобы нас не разглядели.

11

Мы пролетели вихрем мимо подъезда, около которого стояла патрульная машина с крутящимися маяками на крыше. У подъезда дежурил полицейский. Остальные, вероятно, поднялись наверх.

— Куда теперь? — спросил Луки, когда мы выехали на бульвар.

— Ты знаешь, где живет Джерри Уэйн?

— Знаю.

— Поехали к нему, гони вовсю!

Минут через десять мы подъехали к мрачному дому на окраине города, где жили люди малого достатка. Луки ткнул пальцем на окно третьего этажа, будто указывая на одну из звезд в созвездии Льва.

— Там он живет, у сестры.

— О'кей. Жди здесь.

Я выскочил из машины и вбежал в подъезд. В списках жильцов Луиза Уэйн значилась в квартире номер 17. Я пролетел два этажа и оказался перед означенной квартирой. Я не звонил, я стучал, будто забивал гвозди. Через несколько секунд открыл мальчуган лет двенадцати, черноволосый, курчавый. Он смотрел на меня с удивлением, раскрыв и без того огромные глазищи.

— Мы что, горим, да? — спросил он спокойно.

— Могу я увидеть Джерри Уэйна?

— Дядя Джерри спит.

— Покажи-ка мне, где он этим занимается.

Мальчик провел меня через темный коридор и открыл дверь в комнату. Горела тусклая настольная лампа на тумбочке, и я с трудом различил на кровати силуэт спящего человека, лицо которого было прикрыто шляпой. Заметив шляпу, я уже не сомневался, что попал по адресу. Схватив беднягу за грудки, я усадил его и похлопал по щекам. От неожиданности он подпрыгнул, как будто сел на раскаленную сковороду.

— Крис! Это ты? Ну и дела!

— Проснись! Дело серьезное!

Он встрепенулся и притворился серьезным, как по заказу. Мне повезло: он был трезв.

— Дагер убит!

— Что… о… о?!

Я рассказал ему все по порядку, начав с того момента, как мне позвонила Веда, и закончив полицейской машиной у моего дома.

Несколько минут Джерри молча смотрел в пол, затем встал и твердо сказал:

— Сиди здесь. Я пошел звонить Чарли. Из дома этого делать не стоит.

Он вышел, прикрыв за собой дверь, Я нашел выключатель и зажег свет. Справа гардероб, раковина и допотопная газовая плита, кровать, стулья. Комната была совершенно безликая. Просто тюремная камера. В простенке между окнами висели полочки с книгами в дешевых обложках. Я закурил и подошел к окну, из которого были видны лишь трущобы и антенны на крутых крышах.

Услышав скрип двери, я оглянулся. В щель просунулась курчавая голова мальчугана. Он внимательно изучал меня. Потом спросил:

— Вы умеете делать журавликов из бумаги? У него были доверчивые глаза.

— Не знаю, малыш. Я бы попробовал, но у меня очень трясутся руки.

Он вошел в комнату и приблизился ко мне.

— Когда у дяди Джерри трясутся руки, он берет в гардеробе бутылку и пьет. Он говорит, что это лекарство от тряски рук. Хотите, я покажу, где у него это лекарство?

— Нет, спасибо. Мне это лекарство не поможет. Как тебя зовут?

— Арч Уэйн.

— И Джерри Уэйн твоя дядя?

— Да. Он родной брат моей мамы.

— Понятно.

Дверь приоткрылась, и властный женский голос приказал:

— Арчи, сейчас же иди сюда.

— Иду.

Он пожал плечами и направился к двери. В полумраке я не разглядел женщину, но голос был неприятный.

— Вы мне сделаете журавлика, когда приедете в следующий раз? — спросил он от двери.

— Вторая встреча не всегда приносит радость, малыш. Она иногда плохо кончается.

— Ерунда! Я каждый день вижу свою мать. Пока у нас все нормально. — Он подмигнул мне и вышел.

Джерри появился минут через пятнадцать, очень возбужденный.

— Пошли быстро. Объясню все по дороге.

Мы вышли на улицу и сели в мою машину. Первое, чему я удивился, — за рулем сидел Бэн.

— А где Луки? — спросил я растерянно.

— А ты хочешь, чтобы и он еще был здесь? — раздражился мой приятель.

Бэн нажал на стартер, и машина рванулась с места.

— Куда мы едем?

— Слушай меня внимательно, Крис, — не обращая внимания на мой вопрос, начал Джерри. — Ситуация очень серьезная. Ты должен выполнить все указания Чарли, иначе тебя поджарят с твоей подругой на электрическом стуле.

— Хватит болтать! Давай к делу.

— Лукино мы отправили в безопасное место, но это не важно. Бэн сейчас угонит твою машину подальше от города и бросит там. Мы едем в один тайный бордель. Там тебя должны увидеть и запомнить. Потом возьмешь такси и отправишься домой. Копы тебя там давно поджидают, это проверено. Твое алиби: машину у тебя угнали вечером, кто — не знаешь, заявить не успел. Спросят: «Где был?» — не отвечай. Твой главный козырь: был у шлюхи, но если ты назовешь адрес, это гнездышко накроют. Сам понимаешь, что тебе грозит, если ты выдашь копам местонахождение этого притона. Крепись, сколько сможешь. Потом расколись.

— Но ведь «гнездышко» действительно прикроют?

— Черт с ним! Мекли найдет им другое место. Дальше. Если начнут предъявлять тебе какие-то обвинения, поставь точку. Скажи коротко: «Без своего адвоката я отвечать на вопросы не буду!» На это ты имеешь полное право. Мы живем в свободной, цивилизованной стране.

Мне вспомнился разговор с Веллером Куином о притонах и борделях. Значит, Мекли уже начал поощрять подобные заведения. Ну и городок! Кандидаты в мэры один другого хлеще!

Бэн остановился в каком-то темном закоулке.

— Кто же мой адвокат? — спросил я.

— Чарльз Мекли. Уверяю, это имя повлияет на ход событий. Они обязаны дать тебе возможность связаться с ним. Позвони ему. Он будет ждать твоего звонка и тут же приедет. Остальное — его дело. Только так ты выпутаешься из этой истории. Ну, а теперь запомни адрес: Беркет-авеню, 735. Копы, конечно, проверят тебя и нагрянут сюда, возможно, тебя приволокут и на опознание, вот поэтому тебя здесь должны запомнить и ты тоже запоминай все детали. Мекли их предупредил, и нас ждут. Идем!

Мы прошли через подворотню и, поднявшись по железной лестнице, остановились перед тяжелой дубовой дверью.

Джерри нажал на звонок три раза. Ждать не пришлось, открыли сразу, и на нас обрушилась лавина всевозможных звуков: музыка, визги женщин, вопли мужчин — все слилось в немыслимую какофонию. Синий едкий дым повалил их помещения наружу.

На пороге стояла женщина. Нужно быть сумасшедшим, чтобы лечь в постель с чем-то подобным. Лицо женщины, видевшей в жизни больше ночей, чем дней, прошедшей сквозь самые темные закоулки, но так и не вышедшей на свет. Лицо, вполне подходящее для комнаты ужасов, когда сам стоишь в безопасности в противоположном углу у выхода.

— Это он? — прогрохотал ее бас.

— Да. Его зовут Крис, — ответил Джерри.

— Мэри, подойди, — гаркнула женщина.

Из— за ее спины появилась рыжеволосая девица. Ее юбка и блузка пылали ярким пожаром, полуоткрытая необъятная грудь, как и маленькое перемазанное личико, были усеяны веснушками. Изо рта торчала сигарета.

— Его зовут Крис, — прорычала бандерша. — Сегодня вечером ты с ним спала.

— Я не прочь продолжить, — мяукнула девица.

— Убирайся.

Мэри неохотно ретировалась.

— Запомнили? Все!

После этих слов дверь захлопнулась, и мы опять оказались в тихой мгле.

— Ты ее запомнил? — спросил Джерри, когда мы спускались вниз.

— Такое не забывается.

Моей машины на улице уже не было. Кругом пустые тротуары. Мы молча прошли пару кварталов и вышли к оживленному перекрестку. Джерри достал из кармана плоскую фуляжку с виски и подал мне.

— Выпей для убедительности и бодрости.

Я выпил. Джерри поймал такси. Виски не помогло. Я чувствовал себя больным и разбитым. Когда машина подъехала к моему дому, начало светать.

Они ждали меня у подъезда. Их было двое — в готовой, плохо сшитой форме. У них был вид бедняков, однако бедняков, гордых своей бедностью и своей силой, желающих всегда дать возможность вам почувствовать ее, ткнуть вас в нее носом, повозить в этом, а потом наблюдать с усмешкой, как вы корчитесь. Наблюдать безжалостно, но без злобы. А чего вы ожидали от них? Все, что они видели, — это грязь, пороки, нищета и отчаяние.

Один из них сделал шаг мне навстречу.

— Крис Дэйтлон?

— Да. А что такое?

12

В Главном управлении полиции города, куда я был доставлен незамедлительно, меня препроводили на второй этаж и втолкнули в небольшой прокуренный кабинет, табличку которого я успел прочесть: «Отдел по расследованию убийств». Немалую часть этого кабинета занимал сидящий за столом сержант.

Если бы у вас был приличный кусок глины, то после минимальной обработки — всего-то прилепить маленький комок на место носа, прорезать щелку рта и воткнуть пару спичечных головок в глазницы — вы получили бы весьма точный портрет этого парня. От одного его вида у меня поднялось кровяное давление.

— Нагулялся?! — гаркнул сержант голосом проснувшегося льва.

— Чем обязан? У вас накопились ко мне вопросы, или вы хотите мне что-нибудь шепнуть по секрету на ухо?

Взгляд сержанта не выражал дружелюбия.

— Без всяких секретов. И не на ухо, а по уху. Так мне сподручней.

Он кивнул своим молодцам, и они оставили нас вдвоем. Не могу сказать, что мне стало от этого уютней.

— Садись, — гаркнул он, вынув из кармана пачку жевательной резинки. Распечатав ее, он достал пластинку и зашвырнул ее в щель, как в топку паровоза. Я прошел к столу и сел на стул против сержанта.

— Ты Дэйтлон?

— Да. Именно так меня называют с того момента, как я появился на свет.

Его массивные скулы пришли в движение, трудясь над резинкой.

— Недавно появился, а если уж быть совсем точным — выпустили тебя на свет божий две недели назад…

— Вот именно, выпустили на свет. А вы опять…

— И напрасно. Я бы тебя помариновал еще несколько годочков. Тюрьма, я смотрю, тебя ничему не научила!

Вид у него был свирепый, и я понял, что, промолчав, не обижу его.

— Говори, где ты был весь вечер и что делал? — его голос прозвучал как свист бича.

— Гулял. А вы обиделись, что я вас не позвал с собой?

— Если ты еще что-нибудь подобное ляпнешь, я сверну тебе шею, Дэйтлон!

— По-вашему, если я сидел в тюрьме, меня можно хватать по любому поводу? Или вы решили сделать из меня козла отпущения? Хотите пришить мне…

— Говори, где ты был?

На лбу у него вздулись жилы, а мочки ушей стали яркими, как рубины.

— Почему я должен отчитываться перед вами? Это — мое дело, сержант. Я совершеннолетний, живу на свободе в свободной стране.

Он начал вздуваться, как мыльный пузырь.

— Твоя свобода кончилась! — Стул под ним заскрипел, он приподнялся. — Отвечай, где ты был?

— У вас не все в порядке со слухом? — вежливо осведомился я.

Что— то громадное мелькнуло у меня перед глазами, и я очутился на полу в противоположном конце кабинета. Мой полет остановила стена Я помотал головой, как пес, выходящий из воды, и попытался встать. Сильная рука подхватила меня за воротник, и я взлетел вверх. Этого сержанту показалось мало, и он опять собрался обрушить на меня свой кулачище. Я зажмурился.

— Оставь его, Джос.

Хватка ослабла. Я отпрянул назад и взглянул на дверь. На пороге стоял сутулый жилистый мужчина лет пятидесяти в штатском. У него были коротко остриженные волосы, седые виски, а щеки висели, как У бульдога.

— Вот, шеф, это Дэйтлон. Молчит или кривляется, но толком говорить не хочет, — пробурчал сержант и отошел в сторону.

— Я капитан Феллоу, чтобы вы знали.

Он косо посмотрел на меня бесцветными глазами, подошел к столу и сел на край.

— Что здесь происходит? — спросил он сонным голосом, обращаясь ко мне.

— Мы с сержантом беседуем, — ответил я, поправляя галстук. — Наш диалог идет в цвете. Сержант краснеет от злости, а я белею от страха.

— Напрасно вы так, Дэйтлон.

Капитан достал сигареты и предложил мне.

— Благодарю, но я не курю. У меня предрасположение к раку легких.

— Ну, что вы паясничаете? Дело серьезное. Вы думаете, у нае мало забот?

— Какое мне дело до ваших забот, у меня своих хватает. Если вы меня обвиняете…

— В чем?

— Я понял, что успел вовремя заткнуться.

— Понятия не имею, что у вас там случилось. Может, кошку забыли выпустить из дома. Я возвращаюсь с вечеринки, меня -хватают и волокут сюда, чего-то требуют, бьют по морде. Вы что, думаете, на вас нет управы?

Фэллоу закурил и подошел ко мне вплотную.

— Теперь моя очередь произнести небольшую речь. — Он говорил твердо и спокойно, его сигарета во рту, словно дирижерская палочка, подпрыгивала в такт словам. — И эта речь вам не очень понравится. Мы копперы, и все ненавидят нас. Но в придачу ко всем неприятностям мы получили вас. Будто нам мало того, что на нас нажимают парни из Сити-Холла, шеф полиции, мэр в своем кабинете, который в четыре раза больше, чем весь отдел по расследованию убийств. Как будто нам не пришлось раскрыть семьдесят шесть убийств за прошлый год, сидя в грех жалких комнатушках, где на всех не хватает стульев. Мы проводим свою жизнь, копаясь в грязном белье и нюхая испорченные зубы. Мы карабкаемся по темным лестницам, где нас поджидает пуля, а наши жены ждут нас к обеду. Но мы почти не бываем дома, а если бываем, то такие уставшие, что не можем ни есть, ни даже спать, ни читать ту ахинею, которую пишут о нас в газетах. И так мы лежим без сна в дешевом доме на дешевой улице и слушаем, как развлекаются пьяные в квартале. И как раз в тот момент, когда мы готовы провалиться в сон, звонит телефон, и мы должны вставать и начинать все сначала. Что бы мы ни делали, все всегда плохо. Если нам удается заставить парня признаться, то говорят, что мы выбили силой признание, и какой-нибудь стряпчий в суде называет нас садистами и ухмыляется, когда мы коверкаем слова. Если мы ошибаемся в работе, то на нас опять напяливают форму и возвращают на улицу, где мы проводим вечера, подбирая пьяных на тротуарах, разгоняя шлюх и отбирая ножи у хулиганов. Но всего этого мало для нашего счастья. Так господь послал нам еще вас, Дэйтлон.

— Я не понимаю, что я такого сделал?

— Речь идет об убийстве. Вашу машину видели у места преступления. Если вы будете продолжать крутить, я больше не буду останавливать Джоса.

Я взглянул на сержанта. Он стоял, облокотясь на стену, со сложенными на груди руками мясника.

— Но мою машину угнали еще днем. Я вернулся домой на такси. Ваши ребята видели это.

Капитан чиркнул по мне взглядом.

— Не лгите, Дэйтлон. Не знаю, зачем и почему, но вас пасут агенты ФБР. Один из них выследил вас вечером. Слышал выстрел, вызвал нас и дал ваш адрес. Этот свидетель стоит десятерых других.

— Глупости. Если он следил за мной, то позвонил бы вам по другому поводу. Он следил за моей машиной, которую угнали днем…

— Вы заявили об этом?

— Не успел.

— Сейчас ночь. Машину, как вы говорите, угнали днем. Почему вы до сих пор не заявили?

— Я был занят. Вышел — машины нет.

— Чем же вы были так заняты?

— Больше я ничего не скажу. Вызовите моего адвоката. Без него я разговаривать не намерен. Сами говорите, дело нешуточное.

— Это ваше право. Но нам-то адвокат не нужен. Мы можем обойтись и без него. Существует немало средств заставить разговориться упрямого парня. И никакой адвокат не поможет.

— Мой поможет. Если он посоветует, я расскажу вам, где я был.

— Он что, всемогущий?

— Он — Чарльз Мекли.

С минуту в кабинете стояла полная тишина. Затем Фэллоу вернулся к столу, бросил в пепельницу окурок и пристально посмотрел на меня.

— Откуда у вас деньги? Нанять Мекли…

— Мы с ним просто старые приятели.

— Да? Что вы говорите, — он усмехнулся. — Ну, и как он поживает?

— Все еще в силах дать пинок в зад кому потребуется, — бодро сказал я. — У него чертовски длинная нога и тяжелый ботинок.

Капитан фыркнул так, что бумаги, лежавшие на столе, зашелестели, как листья в лесу.

— Отведи его в камеру. Я сейчас свяжусь с его адвокатом, — гаркнул Фэллоу сержанту.

Джос провел меня в подвал и запер в камере. Придвинув табурет, он сел у решетки, сложив свои ручищи на груди, и не спускал с меня глаз.

— Ну вот, опять как дома! — воскликнул я.

— Теперь уже надолго, парень.

— Кто это вам сказал? Ваш мизинец?

— Стена. Здесь говорят стены. Говорят голосами людей, прошедшие через это помещение на пути в ад.

— А я еще при жизни собираюсь устроить себе рай. Вы не пытались? Все очень просто. Надо набрать кучу денег и послать всех к черту.

Он выпучил на меня свои спичечные головки и с минуту раздумывал. Этот процесс причинял ему явные мучения.

Я сел на табурет и начал насвистывать «Одиночество».

Прошло не менее двух часов, прежде чем за нами пришли, и сержант отвел меня в тот же убогий кабинет.

Мекли сидел на стуле, закинув ногу на ногу. Он выглядел так, словно одно рукопожатие с ним стоит тысячу долларов. Капитан сидел за столом и грыз карандаш. Я встал у стола и посмотрел на Мекли.

— Положение серьезное, Крис. Убили человека, и ты под подозрением. Есть свидетель, который видел твою машину на месте преступления. Тебе необходимо оправдаться. Ты должен сказать правду. Другого выхода нет. — Его голос гудел, как сытый шмель.

— Хорошо, раз ты так считаешь, я скажу, — так же как и он, я решил общаться с ним на «ты», чем весьма его удивил, но он быстро пришел в себя. — Правда, я не хотел быть виновным в закрытии одного заведения, но, видать, ничего не поделаешь. На Беркет-авеню, 735 есть одно местечко, подпольное, конечно. Весь вечер я провел в нем с рыжей Мэри. Хозяйка там — старая сводня, но я не знаю ее имя. Железная лестница со двора. Три коротких звонка.

Фэллоу все это записал.

— О'кей, Дэйтлон. Мы проверим ваше алиби, а пока вам придется еще немного подождать здесь, — миролюбиво проговорил капитан, надевая шляпу.

Меня опять вернули в камеру. На этот раз ждать пришлось недолго. Работали ребята оперативно, ничего не скажешь. Сержант вернул меня в кабинет.

Мекли уже не было. У стены стояло четыре стула, на трех из которых сидели мужчины моего возраста. Меня усадили на свободный. Сержант велел привести девицу.

Мэри осветила своим присутствием затхлую каморку. Она действительно стоила того, чтобы с ней провести время. Держалась независимо и вызывающе.

— Кто из мужчин знаком вам? — спросил капитан, брезгливо морщась.

— Разве я запоминаю их? Мне не за это платят. Она откинула копну рыжих волос и посмотрела в нашу сторону. Увидев меня, улыбнулась.

— Вот этого я запомнила, — она указала на меня пальцем. — И то только потому, что мы недавно расстались.

— Как его зовут?

— Он назвался Крисом, но они обычно врут.

— Когда он ушел?

— Часа три назад. Весь вечер не отставал. Соскучился, наверное, по девочкам. А у меня есть что потрогать…

— Ладно, ладно, выйди.

Мэри фыркнула и, покачивая бедрами, выплыла из кабинета. Трое парней вышли в другую дверь.

— Вот что, Дэйтлон. Сейчас я отпущу вас, но это еще не значит, что с вас сняли подозрение…

— Понимаю. Я не должен покидать город до конца следствия.

— Вот именно.

— Не беспокойтесь, кэп. Меня никто нигде не ждет. Я не собираюсь сматываться.

— За вами и так приглядывают джи-мены. Это не мое дело, но вы у них под колпаком.

— Их работа значительно проще вашей. Белые воротнички не очень-то перетруждаются. Удачи, капитан!

Я вышел из кабинета и спустился на первый этаж. Пестрая толпа проституток, кто в чем, теснилась у дверей дежурного. Многие из них были только в чулках. Очевидно, притон брали с налета и не дали им очухаться. Старухи среди них не было.

Выйдя на улицу, я увидел у обочины сверкающий «кадиллак» Мекли. Он сам сидел за рулем. Я обошел машину и сел рядом. Он был спокоен, непроницаем и заперт на все замки.

— Я отвезу вас домой. Машина плавно тронулась с места.

— Мне надо съезжать с квартиры и как можно быстрее.

— Сейчас нельзя. Это вызовет подозрения. Вы висите на волоске…

— Дело не в этом. В квартире напротив живет Кросгроф Брайтон, отец настоящего Брайтона. Он был у меня и пытался заставить меня «петь». Завтра я должен выложить ему тысячу.

Мекли полоснул меня взглядом.

— Как он узнал о вас?

— Наверное, привратник слишком болтлив.

— Хорошо, со стариком мы договоримся. Это пустяки. Важнее всего вам не вызывать подозрений и сидеть тихо. Вы и так слишком буйно начали встречать свободу. Почему вы скрывали, что жена Дагера ваша любовница?

— Я не знал, что она его жена. Мы познакомились значительно раньше.

— Вы многое успели за две недели, Крис. Даже раскрутить и тут же завалить дело на сто тысяч.

— Дагера убил Луки.

— Он выполнял свой долг и спасал вашу жизнь. Мне очень жаль, но больше у меня нет для вас работы. Последнее, что я сделал, это вытащил вас сегодня из петли.

— Вам не стоит расстраиваться. Вас это должно вполне устраивать. Ведь Дагер был единственным соперником в ваших планах на осень. Теперь его нет. В любом случае вы в выигрыше.

Он опять окатил меня взглядом с иголками.

— Вам известно о выборах? -А разве это секрет?

— Нет. Но эш» не имело отношения к нашему делу. Вас в нем интересовали деньги.,. Не так ли?

— Вы правы. Но мне казалось странным, что они интересовали вас. Теперь стало ясно, зачем вы взялись за эту аферу.

— Так или иначе, в этой афере были заинтересованы все действующие лица Свой куш вы упустили по собственной глупости. Запомните: женщины — погибель в любом стоящем деле.

— Надеюсь, мне не понадобится ваш совет.

— Напрасно… Вы еще молоды. Уверяю, вы еще вспомните мои слова.

«Кадиллак» подкатил к моему дому.

— Отдохните недельку, — заключил Мекли. — Как шумиха уляжется, можете съезжать. За квартиру уплачено намного вперед, так что не беспокойтесь на этот счет, а про соседа забудьте.

Я вышел из машины и направился к подъезду. Мекли еще раз окликнул меня.

— Если у вас возникнут осложнения с полицией, звоните сразу же, помогу.

— Благодарю вас.

Машина набрала скорость и скрылась за поворотом. Футах в двухстах от дома стол серый «плимут». Мой старый знакомый! Надо же! Но с чего эти ребята взяли, что копы выпустят меня? Странно! И зачем им машины, когда у меня ее нет, и они наверняка знают об этом. Черт! Даже скучно стало. Такая активная и любопытная завязка, а теперь руку приложить не к чему.

Я поднялся наверх и убедился, что квартира за ночь никуда не делась. Минут сорок я бесцельно мерил углы своих апартаментов. Настроение было отвратным, даже пить не хотелось.

Я думал о Веде и ждал, что она вот-вот позвонит.

В полиции о ней не было сказано ни слова, меня это, успокаивало. А Мекли? Если он станет мэром, а теперь я в этом не сомневался, он превратит город в один гигантский притон. Человек он ловкий. Уже сейчас стягивает все нити к себе. Да черт с ним! Пора о нем забыть. Но почему же Веда не звонит? Как она повела себя, когда явилась полиция? Ей звонить я не решался.

Наконец телефон затрещал. Я схватил трубку.

— Алло! Веда?

— Дэйтлон? — хриплый мужской голос.

— Да. Кто это?

— Мой адрес: Коркет Роуд 27, 14, вас это должно интересовать. Жду!

— Когда! Прямо сейчас?

— Если не раньше.

Странный звонок. Я был растерян. Может, нашелся еще один шантажист? Не многовато ли? Во всяком случае, следует проверить, в чем дело.

Я надел плащ, шляпу и вышел на улицу. Первое такси проехало мимо, второе остановилось. Я сел в машину и назвал адрес. Шофер с удивлением посмотрел на меня.

— Вы ничего не путаете, сэр?

— Нет, а что здесь странного?

— Мне никогда еще не приходилось возить людей из этого района в тот.

— Будете первым и войдете в историю Санта-Барбары.

Несколько минут мы ехали молча. Таксист нарушил молчание.

— Поганый райончик.

— Я заплачу двойную цену.

— Дело не в деньгах. Там селится всякое отребье. Вечерами такое творится, не приведи господь…

— Сейчас день, а не вечер. Если вы помолчите, я оплачу три счетчика.

Этот аргумент сработал.

Район был и в самом деле не приморским парком. Убогие лачуги, серые низкорослые здания, по пустынным улочкам разбросан мусор.

Таксист остановил машину.

— Вот дом 27.

Я сунул ему пятидолларовую бумажку и вышел. Машина моментально исчезла. Я не сказал бы, что чувствовал себя уютно. Это был совершенно другой мир, о котором я и не подозревал, но он существовал и находился совсем рядом. Здесь пахло нечистотами и безысходной нищетой. Я вошел в подъезд.

Деревянная полусгнившая лестница скрипела подо мной, грозя обрушиться в любой момент. Мне повезло, квартира 14 находилась на втором этаже.

Я постучал, дверь подалась.

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнул я в темноту.

Мне никто не ответил. Немного переждав, я вошел. Мне пришлось нащупывать рукой стену, чтобы не наткнуться на что-нибудь лбом. Медленно передвигаясь, я добрался до следующей двери. Толкнув ее, я очутился в полутемном помещении и замер на месте. Он лежал посреди комнаты в луже крови. Меня передернуло. Я сделал шаг назад и захлопнул дверь. Ноги онемели. Но уходить просто так я все же не хотел. Надо было хоть что-то узнать об этом человеке. С трудом придя в себя, я вновь взялся за ручку Двери и нажал ее. Петли заскрипели, и дверь поползла назад… Мой взгляд не мог оторваться от тела. Я сделал два шага вперед и оказался совсем рядом. Парня убили, перерезав ему горло. Вероятно, бритвой или скальпелем, уж больно ровный и глубокий был порез, над самым «адамовым яблоком». Лицо его застыло в гримасе ужаса. Глаза бессмысленно смотрели вверх. Не помню где, но я видел этого человека. Я вглядывался в мертвое лицо, пытаясь вспомнить. Тишина мертвая, как это лицо, и холодная, как снежный сугроб, давила на меня невыносимой тяжестью. Не знаю, сколько прошло времени, но я его вспомнил…

13

Квартала три или больше я прошел пешком и не заметил, как выбрался из глухого района в оживленную часть города. Я остановил такси и назвал свой адрес. На этот раз таксист был доволен и даже весело прокукарекал:

— Будет исполнено, сэр.

Всю дорогу я думал об этом парне. Две недели назад, когда я разыскивал на пляже Кэрол и подплыл к ее плотику, этот парень приехал за ней на моторке. Еще тогда я обратил внимание, что у него одно ухо оттопырено, и подумал, что ему его пытались оторвать. «Простите, мисс, вас ждет мистер Кох. Он послал меня за вами», — сказал он тогда девушке. И Кэрол ответила ему: «Хорошо, Рой». И они уехали. Но что все это значит?

Действительно, со мной происходят странные вещи. Два дня назад появилась Кэрол, неясно каким образом проникшая в мою квартиру. Лезла с каким-то предложением, а потом мне на голову уронили потолок. А когда я очухался, ее и след простыл. Теперь мне звонит, скорее всего, этот тип и приглашает на собственные похороны. Что хотел от меня этот человек — увы, этого я уже никогда не узнаю.

— Приехали, сэр.

Конечно, таксист был любезным малым, но он не возил меня в тот кошмарный район, а вывез меня из него и потому чаевых не получил.

Из моего подъезда выскочил еще один сюрприз и чуть не сбил меня с ног. Шляпа на затылке Джерри держалась на одном энтузиазме. Веки его набухли и походили на черные обручи.

— Это пропавший день, когда тебя не видишь, — буркнул я и хотел пройти в подъезд.

— Постой, Крис. Я заходил, тебя нет…

— Удивительно. Куда же я делся?

— Дело серьезное.

— Что, Мекли выдвинул свою кандидатуру в президенты США?

— Это касается тебя. — Он тревожно смотрел на меня, будто я был его отражением в зеркале, которое дало трещину.

— Ну, не тяни.

— Веду арестовали.

— Когда? Кто? Почему?!

Я схватил его за грудки и начал трясти, шляпа свалилась на мокрую мостовую.

— Говори же наконец.

— Ее обвиняют в убийстве! — выпалил он.

Я отпустил его. Руки мои повисли, как плети, силы покинули меня. Теперь все пропало.

— Я еду в полицию и говорю, что это я убил Дагера. И точка.

— Глупо. Этим ее не спасешь. Просто судить будут обоих.

— Плевать, но я буду рядом с ней.

— Не горячись, Крис. Здесь нужен холодный рассудок. Поедем к Мекли. Он что-нибудь придумает.

— Он послал меня к черту. Я посылаю его еще дальше…

Джерри схватил меня за рукав.

— Прекрати устраивать цирк. Мекли — отличный парень. Он найдет выход.

Я отдышался и слегка остыл.

— О'кей, поехали!

Приятель поднял шляпу, взглянул на нее с тоской ребенка, которому подсунули коробку без игрушки, и пошел ловить такси.

Ехали мы долго и молча. У меня была единственная мысль: идти в полицию и во всем сознаться. Другого выхода я не видел. Если Мекли помочь не сможет, я так и сделаю.

Встретил он нас холодно. Я стоял в дверях кабинета и молчал. Для начала Мекли высказал все, что он обо мне думает, и это было далеко от комплиментов, а от некоторых его выражений даже полировка на его столе потускнела.

— И вы еще хотите идти в полицию? Угробить все, что я сделал для вас? Посадить меня в лужу и на пару с подругой отправиться на курорт в газовую камеру? Выбросьте это из головы!

— Виноват во всем я. Она тут ни при чем.

— Не докажете. Вы ее любовник.

— Поэтому я и убил.

— А она вас этому научила.

— Нет. Я сам.

Наступила пауза Мекли молча стоял, пригвоздив меня к стене тяжелым взглядом. Так длилось несколько минут, наконец он открыл рот и уже спокойно предложил:

— Садитесь. Я вам кое-что скажу.

— Слушайте внимательно, Крис. Вы здесь действительно ни при чем, но вы ничего не докажете. Я ведь в курсе дела Она пока в следственном изоляторе, но скоро ее крепко упакуют. Следствию известно, что Веда Дагер собиралась подать на развод. Но в случае развода она лишилась бы средств к существованию. Ее спросят: «Почему вы не подали на развод? Почему вы скрывали свои отношения с мужем? Чего вы выжидали?» Для следствия и для присяжных есть только один ответ: завещание Дагера В этом клочке бумаги заключено все… Дагер завещает все свое состояние жене, Веде Дагер. Но с одной оговоркой, что Веда не выйдет замуж в течение десяти лет. В случае нарушения этих условий, а также в случае смерти Веды раньше его смерти или в случае развода, завещание теряет свою силу. Теперь подумайте, Крис, кто из нормальных людей усомнится в ее виновности?… Все знают, что она хотела развестись, потом вдруг передумала… Еще бы — остаться без единого цента! Нет! А вот смерть мужа принесет ей несколько миллионов… И вдруг какой-то бродяга по непонятным причинам ухлопал такого человека, да еще в его собственном доме… Абсурд! Нонсенс! Кто решится лезть в пасть к тигру? Мало, что ли, миллионеров в Санта-Барбаре, которых можно ограбить и даже убить с меньшим риском, чем судью Дагера?… Нет! Вы не спасете положения. Вас просто сочтут за соучастника или за наемного убийцу, но вины вы с нее этим не снимете.

Мекли похлопал меня по коленке и встал.

— Что же вы предлагаете, Мекли? Я не могу сидеть сложа руки!

— Но именно это я вам и предлагаю. Вам необходимо сидеть сложа руки. Я сам займусь этим делом и выясню, что можно сделать. Будьте дома и не отходите от телефона. Я буду вам звонить. Я подниму все свои связи. Короче говоря, сделаю все, что в моих силах.

Я поднялся с кресла. Голова моя окончательно отказывалась работать. Я страшно, смертельно устал.

— Вы мне симпатичны, Крис… Но это последнее, что я для вас делаю. По окончании следствия советую вам уехать подальше от Калифорнии. Ее климат не для вас. Возможно, Нью-Йорк или Чикаго вам подойдет больше.

— Я чувствую себя среди небоскребов, как в сточной яме с неприкрытой крышкой, — ответил я и направился к выходу.

Мы с Джерри спустились вниз и вышли на улицу. Моросил мелкий дождь. У подъезда стоял «линкольн», дверцу которого открывала женщина в голубом плаще. Увидев нас, она приветливо махнула рукой.

— О, мистер Дэйтлон! Какая неожиданность!

Я узнал ее. Это была Тэй Морган. Ее невозможно было спутать ни с какой другой женщиной.

— Вам в город? Садитесь, я подвезу вас.

Мне было все равно. Я подошел к машине и оглянулся. Джерри остался стоять у двери.

— Ты что. остаешься? — крикнул я.

— При таких обстоятельства: я должен быть здесь, на подхвате. Суеты предстоит немало. Езжай и будь у телефона.

Я кивнул и сел на переднее сиденье рядом с Тэй.

— У вас все в порядке, Крис?

Ее черные глаза впились в меня. Я опять почувствовал смутное беспокойство. Беда с такими женщинами: их обаяния никто не минует, как гриппа в январе.

— У меня все о'кей.

Некоторое время мы ехали молча. Я смотрел на сверкающую мокрую магистраль и чувствовал, что Тэй постоянно косится в мою сторону.

— Я же вам говорила, что мы встретимся. Помните?

— Я бы хотел вернуть то время.

— Вам совсем кисло? Я не хочу лезть в чужие дела, Крис, но мне почему-то не все равно, что происходит с вами.

— Странное признание.

— Возможно, вам оно показалось странным, но если я вам скажу, что я знала о вашем приезде и ждала вас… И в город мне вовсе не надо. Просто я хотела получить возможность поговорить с вами.

— Для этого вы выбрали не лучший момент.

— Понимаю. Но мне кажется, позже было бы еще хуже. У меня неприятное предчувствие!

— Только не пугайте меня.

— Я ведь серьезно. Я кое-что знаю о вас. Это часть моей работы. Вы, конечно, тоже информированы, что я служу в прокуратуре. Позавчера я вас видела там, но не решилась подойти.

— Чем же я вас заинтересовал?

— Мне трудно ответить вам.

— А мне казалось, вы знаете ответы на все вопросы.

— Сестра вашего приятеля, Луиза Уэйн, занимается шантажом, это я знаю…

— Меня это не интересует.

— Вам надо быть осмотрительнее. Вы открытый и доверчивый человек. Я хочу предостеречь вас…

— Послушайте, Тэй. Гораздо лучше, если вы остановитесь, а я продолжу свой путь на такси. Я очень тронут вашим вниманием к моей скромной персоне, но не надо дергать струны инструмента, на котором не умеешь играть.

— Извините. Позвольте, я все же довезу вас до дома.

Весь оставшийся путь мы проехали не проронив ни слова.

Когда она остановилась возле моего дома, я подумал: «В который раз я возвращаюсь сюда и все никак не могу попасть в свою квартиру. Меня обязательно кто-то поджидает».

Я открыл дверцу.

— Прощайте, Крис. Но прошу вас, запомните, если вам будет плохо. Я приду в любую минуту… Только скажите.

— Вы уже пришли сегодня. А хуже быть не может. Прощайте, Тэй.

Как это ни странно, привратник не встретил меня сегодня дежурной улыбкой. Его вообще не было.

Я поднялся на лифте к себе на этаж и собрался открыть квартиру. Под ногами что-то пискнуло.

Шпиц крутился у моих ботинок, потом начал дергать зубами за штанину.

— Брюки порвешь, шельмец!

Я хотел было пнуть его, но пожалел. Он-то ни при чем. Пес опять залаял. Я взглянул на дверь Кросгрофа. Она была приоткрыта.

— Ты что, псина, тоже начал ненавидеть своего хозяина? Хочешь переселиться ко мне, да?

Я поднял собаку на руки, подошел к квартире и бросил пса в приоткрытую дверь, но шпиц тут же выскочил обратно на площадку и залаял еще громче.

Я нажал на кнопку звонка и слушал, как он трезвонит в квартире, никто не открывал. Мне ничего не оставалось, как зайти в жилище шантажиста самому.

Сделал я это напрасно.

Кросгроф Брайтон сидел за столом. Разбитые очки валялись рядом. Тонкая щель рта была приоткрыта, обнажая беззубые десны. В груди зияла ножевая рана. Он был мертв.

14

Я не мог поверить, что Мекли договорился со стариком таким вот образом. Это невозможно. Но кому понадобилась смерть обычного старого пройдохи, мне тоже было непонятно. Я выскользнул из квартиры и захлопнул ногой дверь. Изнутри послышался жалобный вой собаки. Прыгая через три ступени, я сбежал вниз и бросился к каморке привратника. На мой стук он не ответил, я дернул дверь. В образовавшуюся щель был виден крючок. Пошарив в карманах я не нашел ничего лучшего, кроме визитной карточки Брайтона, отпечатанной на плотной тисненой бумаге. Просунув ее в щель, я поднял ее вверх, крючок соскочил, и дверь раскрылась. В комнате стоял стойкий запах джина, одна початая бутылка стояла на столе, пустая валялась на полу. Привратник похрапывал на кушетке.

— Слава Богу, этот жив, — мелькнуло в голове.

Сначала я его легонько потолкал, затем потряс, потом бил по щекам, а в ответ получил нечленораздельное мычание. Кухня находилась тут же за занавеской. Выбрав посудину побольше, я наполнил ее водой и, вернувшись к убогому, я окатил его. На этот раз мне повезло. Привратник сел без моей помощи на край кушетки и открыл глаза.

— Почему так мокро? Дождь пошел? — прошепелявил он, тщетно пытаясь сфокусировать окружающую обстановку.

— Вы знаете, что произошло в доме? — спросил я как можно резче.

Его голова неуверенно повернулась на мой голос.

— А вы кто? А… Мис-тет-тер Бар-тра-тра… Сейчас загоню ва-вашу машину… Вот!

После этой тирады он свалился на подушку. Я вновь поднял его и как следует тряхнул.

— А…

Он поднял голову, и его взгляд упал на бутылку. Я взял бутылку со стола и отошел назад. Его мутные очи не отрывались от джина. Непонятно, как он встал на ноги и протянул руку к посудине.

— Дайте выпить.

— Дам. Но сначала возьмите себя в руки и ответьте мне: когда вы в последний раз видели старика с собачкой?

— Мистера Кро-гро-строфа? Кгро… Стро…

— Да, да, именно его.

— Утром он гулял с псишкой.

— У него были гости?

— Нет, у него не бывает гостей… Да дайте же выпить!

Его повело назад, но он удержался. Я налил ему полстакана и поставил перед ним на стол. Он потянулся к нему, как ребенок к материнской груди. Жидкость была им высосана мгновенно.

— Кто из посторонних был в доме? — продолжал я допрос.

Как ни странно, но мне показалось, что он начал трезветь.

— Вы что, в одиночку пьете?

Он кивнул головой и при этом чуть не свалился с кушетки.

— Так вот! Пока вы развлекаетесь, в доме убили человека.

— Что?!

Он резко вскочил и тут же упал обратно.

— Кросгроф убит!

Его мутный взгляд начал принимать осмысленное выражение.

— Идите опустите свою щетку под холодную воду, а потом подумайте, как вам поступить дальше.

Я вышел из его чулана и пешком поднялся наверх. Пес продолжал жалобно скулить за дверью. Услышав мои шаги, он начал царапать обшивку, потом загавкал. Я быстро открыл свою квартиру и вошел.

Ну вот, закончился еще один день. Скинув плащ, пиджак, галстук, я прямым ходом прошел в ванную и сделал то, что посоветовал привратнику. Болячку на затылке пощипывало от ледяной воды. Просушив голову полотенцем, я взглянул на себя в зеркало. Передо мной возник образ загнанной лошади в стадии издыхания. Я не стал больше созерцать эту картину, а вернулся в гостиную и налил себе виски. Первый стакан выпил залпом, а второй, держа в руках, начал цедить мелкими глотками. Немного полегчало. Стоя у окна, я обратил внимание на кресло, развернутое к окну. Оно выглядело странно. Вдруг меня как током ударило. Полстакана пролилось на пол. Высокая спинка загораживала то, что меня так испугало, — я отчетливо увидел свисающую с подлокотника белую руку. С минуту я стоял не шевелясь, потом заставил себя двинуться вдоль стены и, тяжело дыша, приблизился к креслу, после чего сделал шаг в сторону и заглянул за спинку.

Мне стало настолько страшно, что я забыл испугаться.

Сидящий в кресле Лукино был задушен моим полотенцем, узел которого затянул его шею. Лилового цвета лицо, высунутый синий язык распух, а глаза вылезли из орбит. Я добежал до ванной, и меня вырвало. Холодная вода сделала свое дело — мне стало полегче. В окно ворвался звук полицейской сирены. Я подбежал и отодвинул занавеску. Скрипя тормозами, у дома остановились две патрульные машины. Копы вылетели из них, как пробки из шампанского, и бросились в мой подъезд. Это конец! Теперь уже ни один Мекли меня не спасет. Все, что касалось меня и моего будущего, сейчас не трогало мой воспаленный мозг. Волновался я только за Веду. Неужели я так и не смогу ей ничем помочь?! Я кинулся к двери и приподнял крышку почтового ящика,, через щель которого была видна лестничная площадка.

Четыре полицейских во главе с сержантом влетели на этаж, как на крыльях. Один из них уперся в грудь другому и ударом ноги вышиб дверь соседней квартиры. Шпиц выскочил на площадку и залился лаем. Один коп остался на площадке. Я чувствовал, как у меня подкашиваются ноги. Шпиц еще несколько раз гавкнул, подбежал к моей двери и начал царапать ее лапами, его лай стал невыносимым. Он эхом отдавался по всему подъезду.

Полицейский с видом ученого индюка наблюдал за собакой, затем приоткрыл дверь квартиры Кросгрофа и крикнул:

— Сержант! На минутку. Я похолодел.

Из квартиры высунулась физиономия Джоса. Коп указал пальцем на пса. Я отскочил от двери, как ужаленный. Влетев в комнату, я начал метаться из угла в угол. Сработал инстинкт самосохранения, который подсказал мне, что надо делать. Превозмогая отвращение, я схватил Луки и поволок в ванную комнату. В этот момент раздался настойчивый звонок в дверь. Я не мог шевельнуться. Звонок повторился. За ним последовал стук. Мобилизовав всю свою волю, я все же дотащил Луки до ванной и перевалил его через край. В дверь начали барабанить, стены ходили ходуном. У меня не было выбора Я доплелся до двери и распахнул ее. Передо мной стоял во всей красе сержант Джос.

— Что вы тут делаете? — спросил он, не скрывая изумления.

— Заехал в свою квартиру убедиться, что за прошлую ночь она никуда не делась. А что здесь делаете вы? — голос мой подрагивал, но я пытался изобразить, что этому причина— его появление.

Он попер на меня, как бульдозер, и мне пришлось отступить в комнату.

— Я здесь живу, — пояснил я.

Мне казалось, что я слышу скрип колесиков в его черепной коробке.

— Не кажется ли вам странным, Дэйтлон, что вы обязательно мелькаете там, где происходит убийство?

— Убийство? Что, опять кошку задавили у моего подъезда?

Джос стиснул зубы.

— Хорошо, сержант. Объясните, что произошло. Я спал, вы меня поднимаете ночью и толкуете об очередном убийстве…

— Послушай, парень! Прекрати крутить. То твою машину видят возле дома, в котором совершается убийство, а теперь убивают в квартире напротив… Мне все это чертовски не нравится. И думаю, что теперь ты влип.

— Не пугайте, сержант. Вам не удастся навесить на меня чужие заботы. Или вы считаете, что поймали опасного преступника и завтра вашу фотографию напечатают на первой полосе в центральной газете? Ошибаетесь. Ее отрежут. Они точно отмеряют количество публикуемых ужасов.

— Если бы не приказ Фэллоу, ты давно бы пересчитывал остатки зубов в своей пасти, а не хамил бы мне.

— Я у себя дома, и не забывайтесь. Вы не имеете права врываться после одиннадцати часов и учинять мне допрос. У вас ведь нет санкции на арест или обыск? Нет. И проваливайте. Когда пришлете повестку, тогда поговорим. И не думайте, что вам все с рук сойдет.

— Теперь ты меня решил запугать?

Нашей светской беседе помешал вошедший в комнату коп.

— Я нашел нож, сержант, орудие убийства.

— Да? А я думал, он пользовался им вместо зубочистки, — ответил Джос, не оборачиваясь. — Ладно, Дэйтлон, посмотрим, чья возьмет.

— Не стойте и не изображайте из себя рассерженного крокодила. Вас ждет работа.

Он сверкнул глазами, повернулся и направился к выходу. У дверей остановился и ткнул пальцем в грудь стоявшего у порога полицейского.

— Останься здесь, Фрэд. Этот тип не очень-то надежен. Закончим там, и я вернусь сюда Пусть он делает то, что хочет, это его берлога, но он не должен из нее выходить. Понял?

Полицейский кивнул. Джос оглянулся через плечо.

— Кстати. Твою машину нашли на окраине. Разбита вдребезги. Ее отправили в управление на экспертизу. Об этом ты можешь знать.

Он вышел, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась с потолка. Коп окинул меня презрительным взглядом, который с годами появляется у полицейских, как накипь на чайнике. Затем обошел комнату, ища место, как пес дерево на выгуле.

— Посидите в прихожей и не топчите ковер, — рявкнул я.

Тот зло прищурился, но ничего не ответил, вышел в холл и устроился на табуретке возле зеркала.

Я вздохнул. У меня появилось время на обдумывание ситуации. Не успел я налить себе виски, как запрещал телефон. В один прыжок я достиг аппарата и схватил трубку.

— Алло, Крис? — Да.

— Мекли говорит.

— Слушаю вас, говорите.

— Дела обстоят не лучшим образом. Я поднял на ноги всех, кого мог. Но копы вцепились в Веду не на шутку. Короче говоря, никто не в состоянии помочь.

— Совсем никто? Значит, положение…

Голова полицейского появилась в дверном проеме.

— Вы все предприняли по поводу моей просьбы?

— Все. Есть один человек… Но его уговорить я не смог.

— Почему? Кто он?

— Стив Клинг. Руководитель калифорнийской мафии. Я обращался к нему. Он утверждает,что может все устроить…

— Каким образом?

— Он предложил перехватить Веду во время перевозки, спрятать, а как шумиха утихнет, перебросить ее на самолет в Мексику. Этот человек никогда не пустозвонит. Если он дал слово, значит, так и будет.

— Так в чем же дело, черт побери?!

Коп продолжал стоять в дверях и глазеть на меня.

— В деньгах, Крис. Он требует за эту операцию сорок тысяч. У меня таких денег нет, а без денег он и говорить не будет ни о чем.

— Вы можете с ним соединиться и сказать, что деньги будут?

— Вы бредите?

— Нет. Я серьезен, как никогда.

— Он знает о вас. Звоните ему сами. Сейчас он в Лос-Анджелесе в отеле «Савой» номер 41. Возможно, вы его уломаете… Но учтите, без денег нет смысла затевать разговор… Бросьте вы все это, Крис…

— Что мне ему сказать?

— Ничего. Назовите себя и все. Мы пять минут назад говорили о вас…

— О'кей.

— Крис! Что вы задумали? Вы же нигде не найдете таких денег. Знайте, с Клингом лучше не шутить. На него работает весь штат, и не один. Были бы вы Богом — и то в такой короткий срок не нашли бы требуемую сумму. Веду перевозят завтра вечером. Если Клинг со своими ребятами ее не перехватит по пути, то игра проиграна Из тюрьмы ее уже не вызволишь…

— Спасибо за помощь. Остальное — мое дело. Я бросил трубку.

— Где у вас туалет? — нетерпеливым тоном спросил коп.

Я кивнул ему на ванную. И моментально вспомнил про труп Луки. Меня бросило в жар.

— А вы не боитесь, что я сбегу, пока вы будете делать пи-пи?

— Нет, не боюсь. Тут, что ли?

— Да, проходите.

Я направился к столу. Когда он поровнялся со мной, я схватил бутылку и со всего маху врезал ему по затылку. Он пролетел вперед и воткнулся головой в шкаф, отрикошетил от него и влетел в ванную, отворив дверь сплющенным черепом. Так он и затих под свисающими ногами покойного Луки.

Теперь я уже не ощущал страха, я даже не чувствовал своего тела. В меня вселился какой-то бес и руководил мною. Я допил все, что осталось в стакане, поднял с пола ключ от своей квартиры, который в полете потерял полицейский, затем надел плащ, шляпу и с минуту стоял и смотрел на свое изображение в зеркале. Сейчас я походил на человека, который решил спрыгнуть с небоскреба.

15

Лестничная площадка была пуста. Я опустил крышку почтового ящика и открыл дверь. Самый опасный момент. Тихо выйдя из квартиры, я запер дверь на замок. Теперь ее уже придется вышибать. За дверью напротив раздавались низкие, грубые голоса копов.

Впервые за сегодняшний день мне повезло: кабина лифта стояла на моем этаже. Стараясь не создавать лишнего шума, я осторожно проник в лифт. С площадки послышался жалобный лай. Я резко нажал кнопку «гараж». Лифт дернулся и медленно пополз вниз.

Сколько у меня было времени на бегство, я не знал. Полиция могла в любую минуту ткнуться в мою дверь и тут же обнаружить побег, труп Луки и побитого копа. Тут уж, без сомнения, Джос поднимет по тревоге весь город на ноги, тогда мне не уйти. Но не исключено, что тупоголовый сержант провозится еще час в квартире старика, С его сообразительностью все возможно. Но уповать на это глупо.

В гараже стояли четыре машины. Я выбрал «кадиллак» и дернул ручку. Ключи торчали в замке зажигания, привратник всегда оставляет так ключи, хотя его не раз просили убирать их в отделение для перчаток. Но он не верит в возможность угона машины из гаража. Вот и ошибся!

Через несколько минут я уже гнал чужой автомобиль через весь город. Будь он лошадью, ему бы конец, но под капотом этого аппарата сто с лишним лошадей, и я не жалел его.

Возможно, из города я успею выскочить, но дальше меня перехватят. Пропажу машины заметят сразу же, а там уже все просто… До Лос-Анджелеса добираться не меньше пяти часов, а за это время они перекроют все дороги. Необходимо решение, которое даст мне хоть малейший шанс достичь цели. Есть, конечно, у меня один плюс. Никто не знает моего направления: Они могут предположить, что я удрал во Фриско или вообще куда-нибудь в Юту, на восток.

Я снизил скорость и действительно свернул на восток, но проехал в этом направлении всего квартал, затем нырнул в темный переулок, загнал машину в какой-то двор, оставил ее в самом дальнем углу и вышел обратно на улицу. Квартала два я еще прошел пешком, теряя драгоценное время, но вот мне повезло, я встретил, что искал. К жилому зданию подъехал «шевроле». Из машины вышел субъект в надвинутой на лоб шляпе. Я окликнул его. Он остановился и начал зевать по сторонам, не понимая, кто и откуда его зовет. Только когда я подошел к нему вплотную, мне стало ясно, что парень неплохо повеселился.

— Это вы меня звали? — спросил он, покачиваясь.

Ответом ему был тяжелый удар в челюсть, который тут же вырубил его. Конечно, неблагородно бить пьяных, но у меня нет выбора. Я осмотрелся. Улица пуста. Подхватив бедолагу под руки, я оттащил его в подъезд, возможно, он здесь и жил, но я отправил его не в квартиру, а под лестницу. Прекрасная ниша стала его пристанищем на неопределенное время. Я обшарил карманы своего подопечного, нашел ключи от машины, забрал их, снял с него ремень и стянул ему руки за спиной, платком заткнул рот. Теперь он был надежно упакован. Оставив парня отсыпаться, я вышел на улицу и сел в его автомобиль.

Машина оказалась скоростной, и через двадцать минут я видел в зеркало заднего обзора удаляющиеся огни Санта-Барбары. Вцепившись в руль, я гнал машину, изредка поглядывая назад. За две недели этот рефлекс выработался у меня достаточно прочно. Слежки за собой я не замечал. Моя охрана потеряла бдительность! Очевидно, они не рассчитывали, что я могу сорваться куда-то среди ночи, да еще на чужой машине. Пусть спят спокойно.

Основная дорога — шоссе 407 — была скоростной и шла вдоль побережья до самого Лос-Анджелеса, но я не стал испытывать судьбу, а свернул у развилки влево на старую дорогу, которая шла по предгорью и предназначалась в основном для грузового транспорта. Для меня важней была надежность. Время, казалось, ослабило свою железную хватку и работало на меня.

Банк начинал работать в семь утра По этой дороге я должен добраться до Лос-Анджелеса именно к этому времени. Мне пришлось включить фары, шоссе почти не освещалось, при той скорости, с какой я мчался, ничего не стоило сломать себе шею, если на секунду расслабиться, но у меня судорогой свело ноги, и я был не в состоянии отпустить педаль.

Через час пути вдалеке замелькали огни. Около двухэтажного здания стояли грузовики — примерно дюжина Мелькающая неоновая вывеска гласила, что дорожный мотель работает круглые сутки. Я резко затормозил у самого входа и вышел из машины. «Всегда быстро и вкусно!» — было начертано над дверью-вертушкой. Бар был ярко освещен. В зале, насквозь пропитанном ароматным запахом кофе, сидели несколько парней в промасленных куртках, накручивая на вилки спагетти. Бармен, коренастый итальянец с мясистым носом и усиками-мерзавчиками, сидел за кассой и листал старый комикс. Я попросил его запаковать в пакетик несколько сэндвичей с ветчиной и выяснил, где находится телефон. Он указал мне на кабину за занавеской, не отрываясь от картинок. Я вошел в душную будку и опустил несколько монет. Затем перелистал справочник, висящий на цепочке. Телефон отеля «Савой» я нашел без особых трудностей.

Женский голосок, тонкий, как шелковая нить, ответил на другом конце провода:

— Отель «Савой», коммутатор.

— Мисс, соедините меня, пожалуйста, с номером 41.

— Простите, мистер, но сейчас ночь. Наши постояльцы отдыхают.

— Я никого не побеспокою. Моего звонка ждут именно сейчас.

— Хорошо, соединяю.

В трубке послышался щелчок, и через несколько секунд раздался сочный бас:

— Слушаю вас.

— Я хотел бы поговорить с мистером Клингом.

— Кто вы?

— Крис Дэйтлон.

— Это я, говорите.

— Мне сказали, что вы можете помочь, это верно?

— Вам Мекли объяснил, кто я?

— В общих чертах.

— Тогда вопросы неуместны.

— Вы можете перебросить двоих?

— В аэроплане хватит места для десятка желающих, но каждое место стоит десять тысяч.

— Как нам договориться с вами о встрече?

— Очень просто. В десять утра я завтракаю в ресторанчике «Асторкок». Привозите деньги и считайте, что вы с подругой в Мексике. Чеки я не принимаю, только наличные.

— О'кей. В десять я буду.

Выйдя из кабины, я вытер с лица пот тыльной стороной ладони и подошел к стойке. Пакет с сэндвичами меня уже ждал. Я бросил деньги на стойку и вышел на свежий воздух. Ветер усилился. На небе, черном, как бархатный занавес, не было видно ни единой звездочки. Я сел в машину. Впереди меня стоял красный спортивный «форд», которого не было, когда я сюда подъехал. Водителя на месте тоже не было. Возможно, ушел в мотель, а может… Мне теперь все казалось подозрительным.

Я жевал сэндвичи и одновременно управлял машиной. Свет мотеля превратился в точку, а я все еще оглядывался назад, но никто не преследовал.

Уже светало, когда я увидел в дымке тумана белые башни разноэтажного Лос-Анджелеса. Город приближался, расплываясь вширь и ввысь.

Я нагнулся и нащупал заветный ключ от банковского сейфа, который был привязан ленточкой к щиколотке левой ноги. Развязав узел, я переложил ключ в карман.

— Решение принято, пути назад нет!

Машину я остановил в пустынном переулке за квартал от банка.

Национальный банк Лос-Анджелеса, который я не видел целых шесть лет, ничуть не изменился. Весь короткий путь к нему я оглядывался, заходил в подъезды, по нескольку раз переходя дорогу с одной стороны на другую и обратно. Нервы мои были натянуты, как жилы на теннисной ракетке. Где-то в глубине сознания чуть слышный голос, который принадлежал еще мне, повторял без конца: «Остановись, не делай этого, остановись…»

Когда я вошел в вестибюль «Сейф-депозит», то в нем уже было немало посетителей. Дежурный коп даже не удостоил меня вниманием.

Я спустился в подвальный этаж, где находились сейфы с долгосрочной арендой. Процедура оставалась прежней: у стальной двери через решетку у меня спросили ключ, номер сейфа, имя. После того, как данные были сверены, загудел зуммер и щелкнул замок. Дверь открылась, и я вошел.

Все эти годы я ждал этого момента. Но я не думал, что все произойдет так просто, без помех, как обычное посещение камеры хранения на вокзале. Сейчас я не ощущал волнения, как тогда, шесть лет назад.

Ноги сами безошибочно привели меня в сейфу 3069 А.

Я вставил ключ, и дверца легко открылась, будто ее каждый день смазывали. Мой старый саквояж лежал на боку в том же самом положении, в каком я его оставил. Ради него я вычеркнул из жизни шесть лет, и он меня дождался, как верная Пенелопа. Все эти годы ему было значительно легче, чем мне. Он не ощущал, что находится за решеткой, и его не мучали житейские проблемы и забота о будущем.

Я достал своего старого приятеля из заточения. Пачки зеленых ассигнаций были туго утрамбованы, и старые президенты холодно взирали на меня своим нечетким изображением. Теперь им пришла пора выглянуть на свет и сделать полезное дело. Они спасут Веду, они принесут нам счастье. Через год мы вернемся, но уже на другой конец страны, в Нью-Йорк, с его закопченными небоскребами, где я и Нолан О'Грис будем создавать самые прекрасные мосты в мире, и наши дети продолжат дело отцов, не заботясь о крыше над головой и куске хлеба.

Я захлопнул саквояж и быстро вышел из банка.

Возвращаясь к машине, я заскочил в аптеку и купил сигареты на оставшиеся деньги. Смешно, полный чемодан долларов, а в кармане пусто. Хозяин по моей просьбе посмотрел справочник и сказал, что ресторан «Асторкок» находится в пятнадцати милях к востоку от города, в предгорье на пути в Аризону. Я поблагодарил его и вышел.

Саквояж я нежно положил рядом на сиденье и тронул машину. У меня было еще время до встречи с этим гангстером, но я решил приехать раньше, чтобы продумать свое поведение с этим человеком. Сорок тысяч — сумма немалая. За каждые сорок я отсиживал год жизни в тюрьме. Но сейчас на карту была поставлена судьба Веды, и ради ее спасения я был готов на все.

За городом дорога резко пошла вилять, и начался крутой подъем. Холмы один за другим, как верблюжьи горбы, поднимали меня на вершину и опускали вниз. На одном из перевалов был перекресток, посреди которого стояла машина дорожной полиции и движение регулировал взмокший от пота или от дождя полицейский в плотном прорезиненном плаще.

Он остановил меня.

Кроме моей машины, никакого транспорта не было, но он все же не дал мне проехать. Возможно, таким образом он выражал свою власть, которую ему негде больше применить.

Он стоял в нескольких шагах от машины. Капельки пота выступили у меня на лице. Затаив дыхание, я неподвижно сидел в чужом «шевроле», пытаясь не обращать на копа внимание, но казалось, что мы с ним единственные люди на всей планете. Я чувствовал, что он косится в мою сторону. Наконец, он небрежно махнул рукой, и я дернулся с места.

Нет сомнения, что в Санта-Барбаре уже подняли на ноги всю полицию. Труп Луки давно уже в морге, а капитан пересчитывает зубы сержанту Джосу, который не успел это проделать со мной.

Машина скатилась с горы и тяжело пошла на подъем.

Именно в этот момент я почувствовал прикосновение к затылку холодного твердого предмета.

Внутри у меня все оборвалось. Это был револьвер.

Я замер, вцепившись бульдожьей хваткой в руль, и обреченно ждал выстрела.

— Поднимешься на холм и сверни направо, — приказал хриплый голос.