САМАЯ УДИВИТЕЛЬНАЯ БУКВА РУССКОЙ АЗБУКИ

Сейчас вы удивитесь.

Раскройте томик стихов А. С. Пушкина на известном стихотворении «Сквозь волнистые туманы…». Возьмите листок бумаги и карандаш. Подсчитаем, сколько в четырех первых его четверостишиях содержится разных букв: сколько «а», сколько «б» и т. д. Зачем? Увидите.

Подсчитать легко. Буква «и» в этих 16 строчках появляется 9 раз, «к» – 7 раз, «в» – 7. Другие буквы – по-разному. Буквы «ф» нет ни одной. А что в этом интересного?

Возьмите более объемистое произведение того же поэта – «Песнь о вещем Олеге». Проведите и здесь такой подсчет.

В «Песне» около 70 букв «п», 80 с чем-то «к», более сотни «в»… Буква «ф» и тут не встречается ни разу. Вот как? Впрочем, вполне возможно: случайность.

Проделаем тот же опыт с чудесной неоконченной сказкой Пушкина о медведе: «Как весеннею теплою порою…»

В ней также 60 букв «п», еще больше «к» и, тем более, «в». Но буквы «ф» и тут вы не обнаружите ни единой. Вот уж это становится странным.

Что это – и впрямь случайность? Или Пушкин нарочно подбирал слова без «ф»?

Не сто

«Универсалами» на украинском языке тex дней именовались гетманские указы, а «цифр» тогда означало то, что мы теперь называем шифром – «тайное письмо». В этом слове и обнаруживается первая буква «ф».

Дочитав «Полтаву» до конца, вы встретите «ф» еще два раза в одном и том же слове:

«Анафема» значит: «проклятие». Изменника Мазепу проклинали во всех церквах.

Таким образом, среди 30000 букв «Полтавы» мы нашли только три «ф». А «п», «к» или «ж»? Да их там, конечно, сотни, если не тысячи. Что же, Пушкин питал явное отвращение к одной из букв русского алфавита, к ни в чем не повинной букве «ф»?

Безусловно, это не так. Изучите стихи любого другого нашего поэта-классика, – результат будет тот же.

Буквы «ф» нет ни в «Когда волнуется желтеющая нива» Лермонюва, ни в «Вороне и лисице» Крылова. Неужто она ненавистна и им?

Видимо, дело не в этом.

Обратите внимание на слова, в которых мы нашли букву «ф» в «Полтаве». Оба они не русские по своему происхождению. Хороший словарь скажет вам, что слово «цифра» проникло во все европейские языки из арабского (недаром и сами наши цифры именуются, как вы знаете, «арабскими»), а «анафема» – греческое слово. Это очень любопытный для нас факт.

В пушкинской «Сказке о царе Салтане» буква «ф», как и в «Полтаве», встречается три раза, и все три раза в одном и том же слове «флот». Но ведь и это слово – нерусское; оно международного хождения: по-испански флот будет «flota» (флота), по-английски – «fleet» (флит), по-немецки – «Flotte» (флотэ), по-французски – «flotte» (флот). Все языки воспользовались одним и тем же древнеримским корнем: по-латыни «fluere» (флю

Обнаруживается вещь неожиданная: каждое слово русского языка, в котором – в начале, на конце или в середине – пишется буква «ф», на поверку оказывается словом не исконно русским, а пришедшим к нам из других языков, имеющим международное хождение.

Так, «фокус» означало «очаг» еще в Древнем Риме.

«Фонарь» по-гречески значит «светильник».

«Кофе», как мы уже видели, заимствовано от арабов.

«Сафьян», «тафта», «софа» пришли к нам из других стран Востока.

То же и с нашими именами собственными: Фока значит «тюлень», по-гречески; Федор(точнее Феодор – Теодор) – «божий дар», на том же языке, и т. д. Просмотрев любой хороший словарь русского языка, вы отыщете в нем буквально десяток-другой таких слов с «ф», которые встречаются только в русской речи. Да и то, что это за слова! «Фыркнуть», «фукнуть» – явно звукоподражательные образования или искусственные и в большинстве своем тоже звукоподражательные, «выдуманные» словечки вроде «фуфлыга», «фигли-мигли», «фаля», «фуфаней».

Такого рода «слова» можно изобрести на любой звук, какого даже и в языке нет: «дзекнуть», «кхэкнуть»…

Вот теперь все понятно.

Великие русские писатели и поэты-классики писали на чистом, подлинно народном русском языке. В обильном и богатом его словаре слова, пришедшие издалека, заимствованные, всегда занимали второстепенное место. Еще меньше среди них содержащих в себе букву «ф». Так удивительно ли, что она встречается так редко в произведениях наших славных художников слова?

Не верьте, впрочем, мне на

Вы читаете «Бориса Годунова», бессмертную драму Пушкина. Смотрите: в тех ее сценах, где изображена жизнь русского народа, слов с буквой «ф» почти нет; только несколько имен содержат ее (царевич Федор, Ефимьевский монастырь, дьяк Ефимьев) да карта, которую чертит царевич, названа «географической».

Но вот мы в Польше или на литовской границе. Вокруг иностранцы – Розен, Маржерет, с их нерусской речью. И лукавая буква-иноземка тут как тут. На страничке, где действуют эти наемные вояки, она встречается семь раз подряд! Разве это не говорит о том, с каким удивительным искусством и вниманием выбирал великий поэт нужные для него слова?

Редкость буквы «ф» в нашей литературе не случайность. Она – свидетельство глубокой народности, высокой чистоты русского языка у наших великих писателей[36].

БУКВА И ЗВУК

Что же получается? Видимо, русский язык по какой-то причине вовсе не знает и не употребляет звука «ф»?

Ничего подобного. Я говорил не о звуке, а о букве. Звук «ф» в нашем языке ничуть не менее обычен, чем во многих других.

«Позвольте! – вероятно, удивитесь вы. – Но разве звук и буква – не одно и то же, не два названия одного явления?» Помните стихотворение «Бродвэй» В. Маяковского?

Вслушайтесь внимательно: какой звук произносите вы в тех местах, где в напечатанных строчках стоят буквы «В»?

Никаких сомнений: всюду в концах слов и перед глухими согласными вы ясно и определенно выговариваете «ф» вместо письменного «в».

Смотрите: поэт без колебаний счел слово «лифт» рифмующимся со словами «прилив», «отлив», «ленив». Да это и неудивительно: недаром иностранцы, которые не знают русского правописания, наши фамилии, оканчивающиеся на «ов», изображают нередко при помощи окончания «офф»: «Иванофф», «Владимирофф» и т. д. Они в этих случаях пишут так, как мы их выговариваем.

Значит, в русском языке звук «ф» встречается очень часто (например, и в слове «фстречается», и даже в сочетании слов: «ф слове»). А буква «ф», как мы видели, – редкая гостья у нас.

Да, редкая! Но почему же тогда все-таки она существует у нас? Почему не так давно было даже целых две буквы для звука «ф» – «эф» и «фита»[37]. Откуда они взялись? Кому пришло в голову их выдумать, если обе они были нам, видимо, не нужны?

Вспомним историю русской письменности. Она импортирована к нам, как и ко многим восточнославянским народам, с Балканского полуострова. Там она была создана, во-первых, под сильным влиянием и по прямому образцу греческого, византийского, письма, а во-вторых, с основной целью сделать возможным перевод на славянские языки книг, написанных именно по-гречески.

Греческая азбука по своему составу во многом отличалась от той, которая была нужна славянам. У греков существовали такие, скажем, слова, как «ксения» (гостеприимство), «Ксеркс» (имя персидского царя), «ксерос» (сухой). В эти слова входил сложный звук: «кс» Греки передавали его на письме одной буквой

Была у них и вторая буква: «пси» (

Точно так же без особой надобности были введены в славянские алфавиты и две сестры-гречанки «фи» и «фита». У греков их существование имело смысл: каждая из них означала свой особый звук. Буква «фи» выражала звук «ph» (пх), «фита», или «тэта», – звук «th» (тх); греки их одну с другой не путали.

Такие слова, как «Филипп», «фарос» (парус), писались у них через «фи»; зато такие, как «Феодор» или «математикэ» (во втором слоге), – через «фиту».

Славянам для изображения их собственного звука «ф» это было совершенно не нужно, но составителям славянской азбуки показалось очень важным точно передать написание греческих имен или отдельных слов (тут многое было связано еще с религиозными соображениями). Поэтому они и не решились отказаться ни от «фи», ни от «фиты».

Вот почему в русском языке очень долго держалось двойственное, неясное правописание (и даже произношение) заимствованных с греческого слов и корней.

Греческое слово «теорусским именем, потеряло всякий привкус чужеземности. А вот, скажем, другое, более редкое греческое слово «атеос» (безбожный), происходящее от того же корня, долго передавалось у нас как «афей»; «афеизм» (так оно выглядит еще в переписке А. С. Пушкина), то есть через «фиту». Лишь к концу XIX века установилось наше нынешнее его произношение и правописание: «атеизм», «атеистический» и т. п.

Точно так же мы встречаем у нас рядом два слова: «Афанасий» (имя, которое по-гречески значит «бессмертный») и «танатефобия» (медицинский термин, означающий «страх смерти»). Они хоть и пишутся различно, но связаны по происхождению с одним греческим словом «танатос» (смерть).

Не приходится удивляться, что русские «орфографы»[38] специалисты по правописанию, при первой же возможности постарались освободить наш алфавит от совершенно лишней «фиты».

Буква же «ф» сохранилась. Она выполняет и сегодня свою совсем особую функцию – является своеобразной «переводчицей с иностранных языков» в русской азбуке.

Теперь, я думаю, вам стало окончательно ясно, что звук и буква – далеко не одно и то же, и путать их никак нельзя.

Так для чего же придумано такое неудобство? Давайте лучше писать так, как мы слышим и говорим!

Вряд ли, однако, подобное изменение правил было бы более удобным. Впрочем, судите сами.

ОДИН ЗА ТРЕХ

Как по-вашему: одна буква должна означать один звук или несколько разных? Одному звуку должна соответствовать одна буква или тоже несколько?

Вопрос не из новых: еще в XVIII веке его задавал себе известный наш ученый и поэт Василий Тредьяковский.

Знание орфографии, так писал он как раз по поводу букв «эф» и «фиты», «несравненно легчайшее будет, когда каждая буква свой токмо звон (звук – Л. У.) означать имеет: сие вам само собою вразумительно. Буде же один и тот же звон… означается двумя или тремя знаками, то как не быть сомнению и, следовательно, затруднению в писателе?»

Вы, полагаю я, присоединитесь к этому разумному мнению. Было бы, ей-ей, ужасно, если бы буква «о» читалась то «о», то «з», то «р» или ежели бы звук «с» мы писали то в виде «и», то как «я», то через «к»… Да такого и быть не может!

А ведь неправда: иной раз мы поступаем как раз таким образом.

Возьмите простое русское слово: «я». Мы его пишем при помощи одной буквы «я». Что же, оно так и состоит из одного звука?

Слово «я» есть и у других народов. У финнов «я» значит «и», у латышей и немцев – «да». Произносят они его почти в точности как мы. А пишут при помощи двух букв: «ja». Зачем им понадобились две буквы? Почему нам достаточно одной? Сколько же в этом слове звуков?

Возьмем русские слова «май» и «гусь» и попробуем склонять их.

Все эти падежи образуются одинаково: к основе слова («дом», «май», «гусь») прибавляются звуки окончаний «а», «у», «эм», «ом» и прочие.

И тут-то уже становится очень ясным, что в слове «мая» буква «я» означает вовсе не один звук, а два: «й + а».

Только изображает их на письме одна буква – «я».

Но, с другой стороны, что же? И в слове «гуся» буква «я» означает два звука? Ничего подобного: никто не читает это слово так: «гусь + йа». Все произносят его в родительном падеже: «гусь + а».

Значит, в слове «мая» (или в словах «я», «яма», «яд») буква «я» передавала нам два звука – «и» и «а», а в слове «гуся» (так же как в словах «шляпа», «мять», «Ляля») она же выражает только один звук «а», но такой звук «а», который идет только вслед за любым мягким согласным звуком.

Сравните-ка слова:

Выходит, что есть в нашей азбуке такие буквы, которые могут означать то один звук, то другой и порою даже не один звук, а два звука сразу.

ТРИ ЗА ОДНОГО…

Теперь прислушаемся к звуку «й».

(Кстати, «й» вовсе не гласный звук, как привыкли думать многие, потому что он обозначается буквой, похожей на «и», да и носит неправильное название в азбуке – «и-краткое»; «й» – согласный звук, куда ближе, чем к «и», стоящий к «х»; так говорят ученые звуковеды – фонетики, или фонологи. Но это нам пока неважно.)

Звук этот мы часто изображаем при помощи буквы «й» и в русских словах: «мой», «дай», «буй», и в иностранных: «Нью-Йорк», «Йеллоустонский парк».

В то же время обозначаем мы его и через посредство различных других букв[39].

Однако это еще не все способы. Сравните такие слова, как

Они различаются между собой опять-таки лишь тем, что во втором столбце между согласными и тем гласным, который идет за ним, слышен звук «и». А как мы обозначаем это на письме? Третьим и четвертым способом: при помощи букв «мягкий» или «твердый» знак.

Значит, наоборот: бывает, что один и тот же звук у нас может выражаться самыми разными буквами, а вовсе не всегда одной и той же.

Почему это важно? Нужно раз и навсегда запомнить твердое правило языкознания: никогда не путайте две совсем разные вещи – букву и звук.

Верно: они связаны друг с другом. Но связь эта не так проста и не так пряма, как мы обычно думаем.

Именно поэтому люди и не могут писать так, как они говорят и слышат. Именно поэтому и нужны нам уроки правописания.

ЕЩЕ ОДНА «РЕДКОСТНАЯ» БУКВА

Я говорю теперь о русской букве «а».

– Скажите, пожалуйста, – пожмете вы плечами, – вот нашел редкость!

Да, но ведь я говорю о букве «а» в начале слов, когда она стоит в них первой.

– Ну и что же из этого?

– А вот что…

Обыкновенно мы думаем, что нашему устному языку, так сказать, все звуки, а письменному все буквы равны, что у них никак не может быть среди букв любимиц и заброшенных падчериц. А на самом деле язык относится к своим звукам – а через них и к выражающим их буквам – далеко не беспристрастно. Одними он пользуется на каждом шагу, к другим обращается очень редко. Одни одинаково встречаются и в начале слов и в их конце, и посредине, других же вы никогда не найдете: этой в начале, той в конце.

– Подумайте сами, много ли есть русских слов, которые кончались бы на «э»? Боюсь, что вы их не найдете[40]. А таких, которые начинались бы на «ы»?

На первый взгляд кажется, что если даже так, никакого значения в нашей жизни эта особенность языка не имеет. Неверно! Бывают случаи, когда людям приходится разделиться на группы по «буквам», – скажем, по «инициалам их фамилий». Во время выборов в Советы депутатов трудящихся, например, все избиратели подходят за получением выборных бюллетеней к столам, над которыми укреплены буквы, соответствующие этим «инициалам».

Сходите в пункт голосования при ближайших выборах и понаблюдайте. Над некоторыми столами надписаны одна, много – две буквы: «б», «п» или «к». Над другими же укреплены таблички с несколькими буквами на каждой: у ф х ц ч ш щ э ю я. Здесь к одному столу спешат сразу и Унковские, и Федотовы, и Цветковы – граждане, фамилии которых начинаются с разных букв. Казалось бы, у таких столов всегда должна стоять толпа народа. Оказывается, наоборот: там людей всегда меньше, чем у столов с отделенными друг от друга буквами «е», «к» или «о». Почему это?

Потому, что фамилий, начинающихся с «у» или «щ», всегда гораздо меньше, чем фамилий с «б» или «в». И это не случайность, это закон языка.

Вот я беру обычный городской телефонный справочник. Фамилии на букву «к» занимают в нем 15 с лишним страниц. Фамилии на «п» – 9, на «б» – почти 10 страничек. Фамилий же на «у» набралось всего на 0,9 одной странички, на «ц» – на одну, на «щ» – около полстранички. Их в тридцать раз меньше, чем начинающихся с буквы «к»!

Может быть, так обстоит дело только с фамилиями? Ничуть. И «слова вообще» подчиняются тому же своеобразному закону. В «Толковом словаре русского языка» под редакцией профессора Д. Н. Ушакова буква «п» (то есть слова, начинающиеся с буквы «п») заполнила собою 1082 столбца, – 541 страницу, почти три четверти третьего тома. А сколько же в нем досталось на долю тех слов, в начале которых стоит буква «щ»? Всего 5 страничек! Их уже в 108 раз меньше, чем их «многолюдных», многословных собратьев. Закон выражен еще более резко.

Казалось бы: ну, а что нам за дело до этого закона? Не все ли равно, в конце концов, каких слов меньше и каких букв меньше в словах?

Все кажется безразличным, пока не займешься этим делом вплотную. Своеобразные капризы языка имеют немалое чисто практическое значение.

В наборных цехах типографий из-за них никак нельзя запасать одинаковое количество металлических литер «п» и «щ»; с такой кассой невозможно будет набрать ни одной книги: если «п» иссякнет при этом на сотой странице набора, то «щ» останется еще на 9900 страниц! Так работать нельзя: приходится приспосабливаться к требованиям языка, запасать одних букв гораздо меньше, других много больше. И надо знать, во сколько раз больше.

Приглядитесь к любой пишущей машинке. Буквы «п», «р», «к», «е» и другие, чаще встречающиеся, расположены на ее клавиатуре поближе к центру, так сказать «под рукой» у машинистки. Буквы же вроде «э», «ы» или нашего знакомого «ф» загнаны на самый край; не так-то уж часто они понадобятся!

Значит, закон языка пришлось учесть и инженерам-конструкторам этих полезных машин; его применение облегчает труд машинисток. Если вам попадется в руки блокнот-алфавит, перелистайте его. Вы увидите, что закон наш принят и тут во внимание: под буквы распространенные отведено по нескольку страничек, а под «щ» да «я» – по одной-единственной. Кто бы ни записывал какие-либо фамилии в свой блокнот, кем бы ни были его знакомые – носители этих фамилий, непременно среди них людей с буквы «к» окажется в конце концов много больше, чем тех, чьи фамилии начинаются на «у» или «э».

Руководствуясь этим же законом, выборные комиссии рассаживают за столами работников, военные учреждения назначают сроки явки призывников. Законы языка и языковедения проявляются в самых неожиданных областях жизни. Недаром и народная поговорка про язык гласит: «Не мед, а ко всему льнет!»

До сих пор мы говорили только о нашем, русском языке. Что же, и в других языках действует этот самый закон?

Да, и в других. Но всюду по-своему. Те звуки, которые «нравятся» одному языку, в другом находятся «на задворках», и наоборот. Те, которые русский язык охотнее применяет в конце слов, в других языках могут чаще всего стоять как раз в их начале.

Возьмите наш звук и нашу букву «ы». Звук «ы» мы иногда, сами того не замечая, произносим в начале наших слов (например, в таких сочетаниях, как «дуб, ыва и береза» или «сон ы явь»), но букву «ы» никогда не пишем на этом месте.

Турецкий же язык и особенно языки народов нашего далекого северо-востока бесстрашно помещают ее всюду, в том числе и в самом начале многих слов.

Наше слово «шкаф» в Турции звучит «ышкаф», «Теплый» по-турецки будет «ылы», «честь» – «ырц», Страну Ирак в Турции называют «Ырак». Для турка «ы» – самая обычная первая буква слова. Но все это пустяки по сравнению с языком чукчей или камчадалов. Чукотские слова буквально пестрят звуком «ы»: «ытри» – «они»; «рырка» – «морж». Мне, автору этой книжки, повезло: один мой рассказ – «Четыре боевых случая» – перевели в свое время на чукотский язык. Он называется там так: «Нырак мараквыргытайкыгыргыт».

Пять «ы» в одном слове! Вот это действительно «предпочтение»!

Теперь мы можем вернуться к той, также довольно странной и редкой букве русской азбуки, с которой начали разговор, к букве «а».

Русскому языку очень свойственны слова, где эта буква встречается в середине и на конце, означая там звук «а». Самым распространенным окончанием существительных женского рода является, как все хорошо знают, именно «а»: «рука», «нога», «банка», «удочка». Очень часто встречаем мы звук и букву «а» и в середине слова: «баран», «катать», «купанье». Вероятно, вам кажется, что и начало слова не запретно для нее.

Но вот оказывается, что русский язык почти совершенно не терпит слов, начинающихся со звука и буквы «а»[41]. Опять возьмите в руки «Толковый словарь русского языка» – книгу, добраться до которой должен каждый начинающий языковед! – и просмотрите первые страницы первого тома. Здесь довольно много слов на «а». Но почти около каждого из них указано, что это слово либо пришло к нам (часто вместе с тем предметом, который оно обозначает) откуда-нибудь со стороны, от какого-нибудь, иной раз довольно далекого, народа (например, слово «ананас»: ведь этот фрукт раньше не был известен нигде, кроме Южной Америки; понятно, что многие народы усвоили себе индейское название его); либо же оно взято из древних, давно ставших мертвыми языков – латинского и греческого (из этих языков все нации Европы давно уже черпают новые слова для своей научной речи, например: «авиация», «автомобиль», «анемон» и тому подобное).

Вот примерный перечень тех слов, с которых начинается каждый русский словарь:

Абажур – франц. слово.

Абаз (монета) – персидск.

Абака (род счетов) – греческ.

Аббат – из сирийск. яз. (абба – отец, батюшка).

Аберрация (астрономический термин) – латынь.

Абзац – немецк. (satz – фраза).

Абитуриент (оканчивающий учебное заведение) – латынь.

Я выписал первые семь слов, но их очень много. На восемнадцати первых страницах словаря из русских по своему корню слов попадаются только «авось», «ага», «агу», «аз» и «азбука» (да и то последние два – старославянские).

Что же это значит? Иной подумает, пожалуй, что такое обстоятельство является своеобразным недостатком нашего языка.

Это, конечно, было бы величайшей нелепостью. Русских слов на «а» мало не потому, что мы их не сумели выдумать, а потому, что здесь действует закон, о котором я вам уже говорил: наш язык «не любит» начинать свои слова с такого «чистого», «настоящего» «а», – только и всего. И дело языковедов – не горевать по этому поводу, а постараться выяснить, почему так получилось, почему наметилась в языке такая многовековая привычка.

То же самое мы замечаем, впрочем, и в других языках. Так, например, во французском словаре почти нет собственных слов, которые начинались бы на буквы «х, у, z» или на сочетания букв «th».

Может быть, вас не удовлетворит такое объяснение? А почему у русского языка образовалась именно такая, а не какая-нибудь иная «привычка»? Пока далеко не всегда возможно такое объяснение дать. Но, несомненно, лингвисты будущего постараются разгадать до конца и эту загадку.

Любопытно было бы, кстати, если бы вы взяли на себя труд проверить состав тех слов на «а», которые стоят в наших словарях. Вы, я думаю, убедились бы в довольно любопытной вещи: огромное большинство среди них – существительные. Прилагательных и глаголов почти вовсе нет. Почему?

Да именно потому, что все это слова-пришельцы. А хотя наш язык, как и все языки, охотно пополнял свой словарный состав за счет словарного состава других языков, все же «пополнял» он его очень осторожно, разборчиво и не слишком щедро[42].

Наш язык брал себе те слова, которыми называли за рубежом различные предметы, не встречающиеся в нашей стране: фрукты ананас и апельсин, зверя аллигатора, птицу альбатроса. Что же до названий различных качеств предметов или всевозможных действий над ними, то русские люди знали искони почти все главные качества вещей, какие мы наблюдаем в мире, умели выполнять все нужные человеку действия. Для них язык издревле имел свои слова, – надобности в чужом словаре не встречалось.

Вот к каким выводам приводит внимательное рассмотрение некоторых букв нашей речи и выражаемых ими звуков ее.

ОЧЕНЬ ЛИ ТРУДНО РУССКОЕ ПРАВОПИСАНИЕ?

Звук – это одно, а буква – это другое. Такой, казалось бы, безобидный языковедный закон, а сколько огорчений он вызывает у школьника!

Написано «борода», а читать надо «барада».

Хочется написать: «тилифон ни работаит», а изволь писать, как никто не говорит: «телефон не работает».

И вот возникают ошибки. А за ошибками разные неприятности… Зачем же было заводить в нашей орфографии такую никому не нужную сложность?

Вопрос этот надо разбить на два.

Во-первых, легче ли было бы писать, не будь наша орфография сама собою, то есть если бы каждый писал «в точности так, как выговаривает»? Во-вторых, действительно ли так уж трудна наша грамота? Интересно, легче орфография других языков или труднее?

На первый вопрос дается ответ в больших учебниках и научных работах, которые подробно рассказывают, как и почему именно так решено писать по-русски. Я здесь сейчас попытаюсь только осветить положение вещей одним простейшим примером.

Вспоминается мне маленький, почти разбитый снарядами городок в дни Великой Отечественной войны, дорога от наших постов к его окраинам и столб возле дороги. На столбе стрела и странная надпись «Оптека».

Я и еще несколько офицеров стояли под этим столбом и крепко ругали чудака, который такую надпись сделал. Как нам теперь было понять: что

«И как только грамотный человек может этакое написать?» – ворчал майор.

Тогда среди остальных возник спор. Одни утверждали, что неизвестный нам автор надписи был, несомненно, или из Ярославской области, или из Горьковской.