2. Пу И – наследник трона

Почему выбор Цыси пал на двухлетнего (трехлетнего по китайским понятиям, так как они считают возраст ребенка с момента зачатия) Пу И как наследника маньчжурского трона станет ясно, если ознакомиться с его родословной.

Дед Пу И был сыном императора Даогуана и императорской наложницы первого ранга У Я, младшим братом императора Сяньфэна и имел почетный титул великого князя Чуня (И Хуань). Он родился в 1842 г. прожил 48 лет и умер в 1890 г. У него было четыре жены, которые родили ему семь сыновей и трех дочерей. Однако в год его смерти в живых были лишь три сына и одна дочь. В 1861 г. великий князь Чунь по настоянию Цыси женился на младшей сестре Дафэн. От этого брака родился сын по имени Цзай Тянь, которого в четырехлетнем возрасте Цыси взяла во дворец и сделала императором Гуансюем.

От второй жены великого князя Чуня осталось три сына: Цзай Фэн, Цзай Сюнь и Цзай Тао. После смерти их отца его титул получил самый старший восьмилетний сын Цзай Фэн, будущий отец Пу И, поэтому его называли, как и отца, – «великий князь Чунь», а его два младших брата были пожалованы в князья императорской крови шестой степени. Великий князь Чунь доводился младшим братом умирающему императору Гуансюю.

Цыси повелела молодому великому князю Чуню (Цзай Фэну) (12.2.1883-3.2.1951) взять в жены дочь сановника Жун Лу. По утверждению некоторых источников, это была родная дочь Цыси, рожденная от ее фаворита Жун Лу. Девочка появилась на свет при загадочных обстоятельствах в апартаментах Цыси и вскоре была передана в семью Жун Лу, где она воспитывалась до замужества. От брака с дочерью Жун Лу у великого князя Чуня было два сына: старший Пу И, родившийся в феврале 1906 г., и младший – Пу Цзе, родившийся годом позже. Всего же у князя Чуня было четыре сына и семь дочерей.

Если верить этой версии, то Пу И доводился Цыси внуком, и, чтобы сохранить родство своего клана, она решила сделать его наследником умирающего императора.

Учитывая тяжелое болезненное состояние Гуансюя Цыси повелела подыскать специальную кормилицу для сына великого князя Чуня – грудного младенца Пу И. Уже это означало, что он должен унаследовать трон Гуансюя. Придворные сановники неоднократно просили ее официально объявить имя наследника трона, но Цыси отказывалась, так как считала это нарушением установившихся древних обычаев, по которым имя наследника объявлялось только в том случае, если царствующий император находился в «критическом состоянии».

И вот настало то самое «критическое состояние» царствующего императора. Тогда заняв свое место на императорском троне, Цыси обратилась к членам Верховного императорского совета с такими словами:

«Много лет тому назад по моему велению дочь Жун Лу была отдана в жены великому князю Чуню. Я решила назначить наследником престола Пу И – старшего сына от их брака, выражая этим признание преданности Жун Лу и его больших заслуг перед маньчжурской династией, особенно во времена восстания бунтовщиков-ихэюаней. Он спас маньчжурский трон, предложив прекратить штурм иностранных посольств».

Однако не все члены Верховного императорского совета были согласны с мнением Цыси. Князь Цин и генерал Юань Шикай предлагали в наследники трона Пу Луня – сына князя Цзай Чжи, который, в свою очередь, доводился старшим сыном императора Даогуана, но это предложение вызвало раздражение и гнев вдовствующей императрицы. «Ты думаешь, я стара и выжила из ума, обратилась она к Юань Шикаю. – Так знай же, что я еще в здравом уме, и никто не остановит меня в своем намерении. В такой критический момент для государства молодой наследник может стать источником борьбы за власть, но не забывай, что я еще смогу помочь князю-регенту Чуню в решении государственных дел». Цыси предложила Верховному императорскому совету немедленно обнародовать от имени умирающего императора Гуансюя два указа: первый – о назначении великого князя Чуня князем-регентом; второй – о возведении его малолетнего сына Пу И (Пу И родился 7 февраля 1906 года) на престол, что было сразу же исполнено.

Эра правления Пу И получила по китайским традициям наименование «Сюань-тун » (всеобщее единение), сам Пу И именовался Айсин Цзюэло ( либо Айсин Гиро – это маньчжурское произношение – «айсин » значит «золотой», а Цзюэло или Гиро – означал род [10]) Пу И.

Затем Цыси повелела немедленно привести во дворец двухлетнего Пу И.

Как было встречено известие о назначении Пу И императором в семье князя Чуня можно судить по следующему описанию самого Пу И в его книге «Первая половина моей жизни»:

«Вечером 20-го числа девятого месяца по лунному календарю в тридцать четвертый год правления императора Гуансюя (13 ноября 1908 года) резиденция великого князя Чуня была охвачена паникой. Моя бабушка, не дослушав высочайший указ, который привез с собой новый регент, упала без чувств. Евнухи и служанки бросились наливать настойку имбиря, кто-то побежал за доктором. Из угла доносился плач ребенка, вокруг которого суетились взрослые, пытаясь его успокоить. Князь-регент совсем сбился с ног. То он велел пришедшим вместе с ним членам Государственного совета и евнухам одеть ребенка, забыв, что бабушка лежит без сознания; то его звали к бабушке, и тогда он забывал, что его ждут сановники, которым велено отвести наследника престола во дворец. Тем временем бабушка, наконец, очнулась, и ее проводили во внутренние покои, где будущий император по-прежнему «противился указу». Он кричал благим матом, отбиваясь от евнухов, которые с усмешкой смотрели на членов Государственного совета, ожидая дальнейших указаний, а те в свою очередь, не зная, как поступить, ждали князя-регента, чтобы с ним посоветоваться, но князь-регент был способен только кивать головой» [11].

Князь Чунь доставил своего сына во дворец. Цыси после принятия порции опиума, что она делала постоянно в последнее время, настолько ослабла, что удалилась в свои покои. Мальчугана встретила Лун Юй, жена умирающего императора, которая обещала хорошо к нему относиться и отвела его в покои Цыси. Вот как вспоминал свою первую встречу с Цыси сам Пу И: «Внезапно я оказался среди множества незнакомых людей. Передо мной находился темный полог, из-за которого выглядывало ужасно уродливое лицо – это была Цыси. Говорят, что, увидев ее, я стал опять реветь. Цыси приказала поднести мне засахаренные фрукты на палочке, но я бросил их на пол и стал громко кричать, что хочу к няне. Цыси была недовольна. «Какой непослушный ребенок, – сказала она. – Возьмите его, пусть пойдет поиграет!» [12]

Перепуганного множеством незнакомых лиц, новой обстановкой, отчаянно ревущего двухлетнего малыша отец-регент, охватив руками, силком усадил на огромный холодный трон и удерживал, пока происходил церемониал принесения присяги и поклонения новому властителю, увещевая ребенка словами, которые позже истолкованы были как дурное и вещее предзнаменование: «Не плачь, сынок, не плачь, скоро все это кончится!».

Но мальчик был слишком мал, чтобы хоть что-то понимать.

Власть в его младенческие годы фактически была сосредоточена в руках маньчжурских принцев.

С детства Пу И привык к обилию желтого цвета во дворце. Иногда от желтого цвета рябило в глазах. Желтой была императорская одежда. Желтыми чехлами из сатина были покрыты сиденья кресел и стульев. Желтыми были застелены столы и желтыми были стеганные на вате утепленные крышки для серебряных кастрюль. Желтыми были тарелки. Желтыми шелками была обтянута постель, и простыни на ней были из желтого шелка, расшитого голубыми облаками. Шифоновый желтый полог над нею был увешан желтыми мешочками с душистым мускусом. Желтой бумагой были оклеены окна.

В день смерти Цыси от имени двухлетнего императора Пу И был обнародован первый его указ такого содержания:

«Мы пользовались в нашем детстве любовью и вниманием Цыси, великой вдовствующей императрицы. Наша благодарность безгранична. Нам повелели унаследовать трон. Мы глубоко были уверены, что благородная вдовствующая императрица с ее энергией доживет до 100 лет, поэтому мы хотели лелеять надежду и быть рады почтительно получать ее указания до того времени, когда наше правительство утвердится и государство станет сильным. Однако похоронный звон днем и ночью постепенно ослабил ее. Вопреки ожиданию она на драконе взлетела в небо. Мы неистово сетовали и плакали. Мы узнали из ее последнего завещания, что время траура ограничено до 27 дней. Мы не можем быть удовлетворены этим. Полный траур должен продолжаться в течение 100 дней, а половинный траур – в течение 27 месяцев с тем, чтобы наша горечь могла быть полнее выражена. Чтобы сдержать и рассеять наше горе, на первое место следует поставить дела государства. Мы не осмелимся вместе с тем пренебрегать повелением Цыси. Мы будем стараться сдерживать наше горе и ублажать дух покойной императрицы на небе».

19 ноября 1908 года в траурном одеянии малолетнего Сына Неба Пу И в сопровождении 16 высших сановников во главе с князем-регентом Чунем в пышном паланкине доставили в павильон покойной императрицы, где они поклонились гробу Цыси, а затем гробу покойного императора Гуансюя. После этого Пу И быстро переодели: с него сняли траурное одеяние и надели парадный костюм. Его усадили в Тронном зале на престол лицом к югу. Один из высших сановников зачитал манифест о новом воцарении. Прочитанный манифест вложили в рот сделанной из золотой бумаги мифической птицы феникс, которая была эмблемой императрицы. Это означало, что высочайший манифест объявлялся от имени императрицы. Его почтительно слушали, стоя на коленях. А напуганный всеми этими непонятными церемониальными процедурами император-двухлетний мальчишка в это время тоскливо озирался по сторонам, неутешно плакал и все повторял слова: «Мама, где моя мама…»

3. Смерть и похороны Цыси

Согласно стародавним китайским поверьям, человек, заканчивая свой жизненный путь, не исчезает бесследно, а лишь покидает этот мир, чтобы продолжить существование в мире духов, расположенном под неким загадочным Нефритовым, или Желтым Источником.

Отношение китайцев к смерти сложно и неоднозначно.

У многих мыслителей Китая прошлых веков можно найти парадоксальный на первый взгляд тезис о том, что «смерть есть путь (дао) жизни». Следуя своей логике, они совершенно непротиворечиво включали категорию смерти в понятие жизни, рассуждая о кончине как о естественном продолжении жизни, как о деле вполне земном, житейском, как одной из мирских забот. Данный постулат, сообразуясь с представлением о человеке как о части космоса, гармонизировал бытие с небытием и способствовал примирению состояния души с объективной реальностью.

В древнем трактате «Цзочжуань » есть такая фраза: «Организацию похорон, равно как и отправление дел житейских, надлежит производить в соответствии с правилами (ритуалом) ли ». Эти правила, как известно, обобщил и переформулировал еще Конфуций, ревностно чтивший ритуалы: траур по умершей матери он носил ровно три года. Его идеи развивали ученики и последователи. Так, Сюаньцзы, один из наиболее ярких продолжателей дела Конфуция, был убежден, что к мертвым следует относиться так же, как к живым. Когда же воззрения этого философского клуба приобрели при династии Хань (206 год до –н.э. – 220 год н.э.) силу и размах государственной идеологии, подданным Поднебесной было дано указание не только жить, но и умирать по строгим конфуцианским канонам. И с этого времени регламентироваться в Китае стало буквально все, что было связано с погребальным обрядом, и в первую очередь – обустройство «темного кабинета» иньчжай ( под этим эвемизмом подразумевалось загробное жилище покойника – в отличие от «светлого кабинета» Янчжай – его пожизненного дома). Гробницы готовились еще при жизни их будущих хозяев. Размер могильника определялся в соответствии с социальным статусом хозяина. Форма надгробного холма также имела большое значение. Например, в периоды Хань и Тан (618-907 годы н.э.) самой престижной считалась квадратная насыпь. Могилы сунских императоров (960-1279 годы н.э.) можно отличить по трехъярусному холму, в то время как двухъярусная конструкция указывает на принадлежность могильника императрице.

Цыси, как и большинство китайских правителей до нее, начиная с древнейших времен, уделяла большое внимание сооружению своей гробницы в Восточных горах, расположенных в 70 км Пекина, в тихом месте, окруженном девственным сосновым лесом. Рядом находились могилы ее покойного мужа императора Сяньфэна и сорегенши Цыань, когда-то делившей с ней власть.

Начав строительство гробницы за 20 лет до своей смерти Цыси довольно часто посещала это место, давала различные указания по поводу строительства своей гробницы, контролировала процесс сооружения мавзолея, выделяла средства не считаясь с расходами (все строительство обошлось императорскому двору в 2,3 миллиона лянов серебра, то есть это было значительно дороже любой гробницы девяти предшествующих маньчжурских правителей Китая и из 35 жен). В 1897 г., когда гробница была почти отстроена, она повелела ее переделать, так как, по мнению императрицы, столбы из тикового дерева оказались недостаточно массивными и внушительными.

Могильный курган Цыси по форме напоминал курганы императоров-предков, однако он был значительно крупнее по размеру и богаче по отделке.

Предметом особой заботы вдовствующей императрицы был гроб, который состоял из двух частей: самого гроба и его футляра. Внутреннюю часть гроба сделали из сухих толстых кедровых брусков, пропитанных ароматической жидкостью; его окрасили бледно-желтым лаком и задрапировали ярко-желтым атласом, расшитым изображениями дракона и феникса. На дне гроба разместили нефритовые камни различных цветов, бронзовые сосуды, золотую и серебряную утварь, дорогой фарфор, семнадцать связок бус из редких пород жемчуга в виде четок.

Пустые места под сокровищами для предохранения тела императрицы от гниения (напомним, что Цыси была захоронена почти через год после смерти 9 ноября 1909 года) и сохранения приятного запаха заполнили древесным углем, благовонными предметами: камфарой, мускусом, сандаловым деревом.

Чтобы покойнице было удобнее и «мягче» лежать, в гроб постелили три матраца: один – из бархата – подбитый атласом; второй – из желтого атласа – расшитый драконами и облаками; третий – из шелковичных коконов – расшитый девятью драконами.

Согласно распространенным суевериям, душа человека обитает в его одежде. Этим можно объяснить древний обычай предавать платье и головной убор усопшего земле рядом с его погребением.

Тело усопшей Цыси опустили в гроб, у ее изголовья положили нефритовый цветок лотоса, а у ног – нефритовые листья лотоса [13]. Возле ее рук поставили 18 маленьких изображений будд, сделанных из жемчугов. Над ее бровями растянули четки из жемчугов, а все ее тело девять раз обвили длинной лентой с крупными жемчугами. Вокруг нее расставили 108 золотых и нефритовых будд, а у ног – нефритовые дыни, персики, яблоки, груши, абрикосы, финики и нефритовый кубок, из которого спускались драгоценные листья и цветы. По обеим сторонам тела покойной уложили ценное дерево с коралловыми листьями.

Покойную императрицу одели в желтый атласный халат, отделанный жемчугом и украшенный драконами и буддийскими символами долголетия. Ее жакет и туфли также были отделаны жемчугом, ее корона была сделана из тонких золотых нитей. На ее руку надели браслет из сверкающих бриллиантов в виде большой хризантемы и шести маленьких цветов сливы, а в руке Цыси держала изумрудный жезл в три дюйма, отгоняющий злых духов.

Между телом покойной и стенками гроба положили разноцветный шелк. Сверху положили несколько шелковых одеял, на которых золотыми нитками были вышиты буддийские изречения. Рядом с покойной императрицей положили также «семь удивительных предметов», которые являлись самими ценными из всех сокровищ, хранившихся в громах императорских предков: две длинные связки янтарных бус; одно ожерелье из 180 больших жемчужин и из такого же количества разноцветных драгоценных камней; «наколки феникса» из 128 жемчужин; два ослепительно-белых нефритовых браслета в форме драконов; жемчужные бусы из 18 особой формы жемчужин необыкновенного цвета; выполненные из жемчуга изображения солнца и луны.

Внешнюю часть гроба покрыли лаком и украсили гравюрами с изображением знака долголетия и пионов. Понятное дело, что обитый тремя слоями золотых пластин футляр гроба, наполненный разнообразными драгоценностями, имел довольно внушительные размеры; свыше 16 метров в длину, более 1,5 метра в ширину и около 2 метров в высоту. Его разукрасили гравюрами и задрапировали атласом с изображением золотых драконов.

Из истории хорошо известно, что родственники и друзья покойного, относясь к нему, как к живому, одаривали его подарками, которые погребались вместе с ним. Таким способом близкие, как бы поздравляли умершего с предстоящим переселением в иной мир.

Именно поэтому родственники и близкие в знак почтительности к императрице Цыси пожертвовали большое количество ценных предметов, которые были захоронены вместе с ней.

9 ноября 1909 г. состоялась церемония перенесения покойной Цыси в мавзолей. В 5 часов утра гроб с телом покойной, покрытый желтым шелковым покрывалом, расшитым драконами, на огромном катафалке вынесли из дворца и понесли по направлению Восточных гор, расположенных в 70 км. северо-западнее Пекина.

Дорога, по которой двигалась похоронная процессия, была посыпана желтым песком на всем ее протяжении. По ее обочинам стояли солдаты и полицейские.

Гроб несли 84 человека – предельное количество носильщиков, которые смогли пронести эту громоздкую ношу через городские ворота. Но как только похоронная процессия оказалась за пределами городской стены, количество носильщиков было увеличено до 120. Они несли эту тяжелую ножу регулярно сменяясь, поэтому общее задействованное количество носильщиков превышало 7 тысяч человек.

Впереди шли отец Пу И великий князь– регент Чунь, его охрана, члены Верховного императорского совета, сопровождаемые штатом чиновников, двигалась по-европейски вооруженная кавалерия, а за ней – большое количество верблюдов с погонщиками. Верблюды были навьючены разнообразными юртами – они предназначались для отдыха ночью во время четырехдневного шествия к месту захоронения.

Затем несли нарядно разукрашенные зонты, подаренные вдовтсвующей императрице при ее возвращении в Пекин из города Сианя в 1901 г. (зонты были сожжены во время ее погребения).

Далее шествовали главный евнух Ли Ляньин, высшее духовенство ламаистской церкви и служители императорского двора. Они несли маньчжурские жертвенные сосуды, буддийские музыкальные инструменты и ярко расшитые знамена.

Кортеж сопровождали три украшенные колесницы, запряженные лошадьми с нарядными попонами. Колесницы были покрыты балдахином из желтого шелка, разрисованным драконами и фениксами. Ро древнему поверью, феникс и дракон – божественные существа, магическим образом обеспечивающие непрерывность семейного рода. Несли также два паланкина по форме точно такие же, какие использовала Цыси при ее переездах (они были сожжены возле могильного кургана).

По прибытии на место гроб Цыси поставили на богато украшенное драгоценностями ложе с выгравированными фигурками девушек и евнухов, готовых вечно прислуживать своей повелительнице. Рядом стояли жертвенные сосуды из бронзы и фарфора покрытые вышитыми свитками. У ее гроба разместили большое количество бумажных жертвоприношений: лодочку, «жертвенные деньги», фигурки чиновников, фрейлин, стражи, служанок [14], евнухов, трон, дворцовую обстановку и т.п. Все эти бктафорные изделия имитирующие напстоящие под звуки молитв были сожжены со строгим соблюдением установленных обрядов.

Новая вдовствующая императрица Лун Юй – вдова умершего императра Гуасюя и дворцовые дамы выполнили последние церемонии внутри мавзолея Цыси, в то время как мужская часть императорской семьи совершила траурные поклоны снаружи. Наконец, после исполнения всех траурных церемоний огромная каменная глыба, своими формами напоминавшая дверь, была спущена сверзу вниз, и Цыси навсегда оказалась изолированной от живых.

Хорошо зная о том, что многие императорские захоронения в прошлом часто грабились – была поставлена задача: сделать его недоступным для грабителей. К усыпальнице, построенной в форме восьмигранника, можно было пройти через четыре мраморные двери. На куполообразном потолке сверкали девять золотых драконов. Усыпальница занимала такую же площадь, что и дворцовая палата Чжунхэдянь в бывшем императорском дворце. Тоннель, который вел к гробнице был облицован белым мрамором. Все в гробнице было сделано из редчайших драгоценных камней.

В результате этого – могильный курган Цыси напоминал собой настоящую крепость: стены и потолок были настолько массивными и толстыми, что, казалось, представляли непреодолимое препятствие. Однако проектировщики и строители гробницы не учли одну важную деталь: они никак не могли предположить, что внутрь могильного кургана можно проникнуть снизу, то есть со стороны пола, который не был достаточно мощным и толстым. Этим просчетом и воспользовались грабители: спустя 20 лет после захоронения Цыси, в июле 1928 г., они проделали снизу гробницы проход, без особого труда взломали пол и оказались у гроба императрицы. Похищенные посмертные сокровища оценивались в огромную сумму – боллее 750 миллионов долларов!

«Известие об ограблении Дунлинских гробниц потрясло меня больше, чем собственное изгнание из дворца, – вспоминал Пу И. – Это событие взволновало также членов императорской семьи и цинских ветеранов. …К какой бы группировке они не относились, – все поспешили выразить мне свое возмущение поведением солдат Чан Кайши. Из разных районов цинские ветераны присылали деньги на восстановление гробниц предков» [15]. Якобы командир дивизии, а затем – корпуса 41–дивизии у Чан Кайши, бывший аферист и торговец опиумом Сунь Дяньин под видом проведения военных маневров направил свои войска в долину Малань, уезда Цзяньхуа провинции Хэбэй, где находились Дунлинские гробницы.

Предварительно объявив, что в этом районе будут проведены военные маневры, он блокировал ближайшие пути сообщения. Командир саперной дивизии Сун Цзыюй вместе с солдатами, по заранее намеченному плану, в течение трех дней и ночей совершил ограбление императорских гробниц.

Когда об этом узнали, Цинский дом и ветераны двора послали телеграммы Чан Кайши и Янь Сишаню – начальнику гарнизона Пекин-Тяньцзиньского района, а также в различные редакции газет с требованием наказать Сунь Дяньина и восстановить гробницы за счет властей. Казалось, что вначале правительство Чан Кайши с должным вниманием отнеслось к случившемуся и приказало Янь Сишаню произвести расследование. Последний задержал одного командира дивизии, которого прислал в Пекин Сунь Дяньин. Однако вскоре появилось сообщение, что он освобожден и Чан Кайши решил его больше не преследовать. Поговаривали еще, что Сунь Дяньин послал в подарок молодой жене Чан Кайши драгоценности и жемчужины с короны императрицы Цыси, которые вскоре стали украшать туфли Сун Мэйлин.

Разгневанный Пу И перед потомками своего рода поклялся отомстить за такие наглые и неуважительные действия чанкайшистских военных.

В результате ограбления с покойницы Цыси были сняты все дорогие украшения и одеяния, и она осталась лежать возле опустошенного смертного ложа, став беззащитной жертвой бездомных голодных собак. Когда об этом узнали преданные вдовствующей императрице евнухи, они, рискуя жизнью, проникли в могильный склеп и осторожно уложили ее останки в разграбленный гоминьдановскими солдатами гроб.

4. Жизнь во императорском дворце

Всем мужчинам, кроме Сына Неба и его евнухов, запрещалось оставаться на ночь в пределах стен императорского дворца (поэтому и называемого «Запретным городом»), который превращался в своеобразный «женский мир».

"В прошлом в Запретном городе ежедневно к определенному часу все – от князей и сановников до слуг – должны были покинуть дворец, – вспоминал последний император Пу И. – Кроме стоявших возле дворца Цяньцингун стражников и мужчин из императорской семьи, во дворце не оставалось ни одного настоящего мужчины".

Выполняя роль надзирателей, евнухи использовались одновременно и как слуги, шпионы, и как сводники. Некоторые из них становились доверенными лицами правителей и высших сановников государства и оказывали влияние на политическую жизнь страны. Император-дракон делал их своими "ушами, клыками и зубами".