Светка уверенно шла к обрыву, ничего не видя и не слыша вокруг себя. Тамарка мчалась следом. Сзади топал Мишка, создавая столько шума, словно по путям одновременно шел десяток поездов.
      Добравшись до заветного куста, Харитонова остановилась. Томка подкралась сзади.
      Что делать дальше – она не знала. Накинуться на Светку с криком: «Ты – убийца! Сдавайся»? Тихо подойти и постучать по плечу?
      Цыганова вытащила из-под рубашки тетрадь таким жестом, каким, наверное, революционеры доставали из-за пояса «наган».
      Светка с удивлением смотрела на куст.
      Томка медленно подходила к ней, пытаясь придумать, как лучше поступить. Но за нее все решил Мишка. Выбравшись на ровный участок, он отдышался и недовольно проворчал:
      – И чего мы сюда карабкались? Могли бы и в обход пройти. Там дорога удобней.
      Харитонова повернулась. Томка махнула дневником перед ее носом.
      – Не это ли ты ищешь? – выпалила она.
      – Положи обратно! – прыгнула вперед Светка.
      Тамарка ловко увернулась и снова подразнила Хохрякову-Хомякову своей находкой.
      – Что ты сделала с Маринкой?
      – Отдай! Он не твой! – не сдавалась Харитонова, пытаясь подойти к Тамарке.
      – И не твой тоже! – Цыганова неудачно ступила. Из-под ноги посыпались камешки – она стояла на самом краю.
      – Девочки, хватит, – тянул Богдасаров. – Нам на тренировку пора.
      – За что ты ее убила? – выложила свой главный козырь Тамарка.
      – Ты что, с ума сошла?
      У Светки были все шансы убежать. Томка стояла около обрыва, Мишка не собирался никого задерживать. Но Харитонова не уходила. Она двигалась вдоль кромки обрыва, не спуская глаз с тетрадки.
      – А кто же еще? – Ух, как Тамарка сейчас ненавидела Светку. – Ты ее никогда не любила. Ты стащила ее дневник и все из него вычеркнула, чтобы никто не узнал, что Маринка написала!
      – На солнце перегрелась? – Светка снова попыталась выхватить дневник, но в этот раз Томка была ловчее. Она поднырнула под Светкиными руками и отбежала подальше от края.
      Харитонова качнулась на самом обрыве и замерла.
      – Девочки, хватит ругаться, – продолжал нудить Богдасаров. – Пойдемте на тренировку.
      – Дельфины!
      Светка стояла лицом к морю, прикрывая глаза от яркого солнца ладошкой.
      – Ой, правда, дельфины, – радостно подпрыгнула Томка.
      На границе бухты мелькали черные плавники. Один, два, три, четыре!
      Вот один дельфин показал спину, а потом и целиком вынырнул на поверхность. За ним этот трюк повторили еще два.
      – Как красиво! – с восторгом произнесла Тамарка.
      – Ничего красивого, – отрезала Харитонова.
      Томка посмотрела на стоящую рядом Светку. Лицо у нее было перекошено злобой.
      – Ты чего? – опешила Цыганова. – Это же дельфины. Они добрые.
      – Доброго в них никогда ничего не было, – Хохрякова-Хомякова отошла от края. – Дельфины на зов идут. Она все-таки их вызвала. Скоро здесь будет весело.
      И словно забыв о том, что только что с остервенением пыталась отнять у Томки тетрадку, Светка спрыгнула с обрыва в колючие заросли и захрустела кустарником.
      – И на фига было сюда забираться? – проворчал Мишка, изучая широкую колею, оставленную Светкой. – Уже давно бы на тренировке были.
      – Дурак ты, Богдасаров, – не выдержала Томка. – Тебя зачем позвали? А ты что делал?
      Мишка равнодушно пожал плечами.
      – Я тоже должен был топтаться на самом краю и размахивать руками?
      Тамарка раздраженно топнула ногой. Что с таким человеком разговаривать?
      И вслед за Светкой спрыгнула в кустарник.
      Что мы имеем? Дневник остался в целости и сохранности. От Светки ничего не узнали. Есть какая-то Чумочка, черные пятна перед глазами и дельфины, которых кто-то вызывает. Очень интересно, но пока совершенно непонятно. А вот Маринки до сих пор нет. И это грустно.
      Цыганова прорвалась сквозь последний колючий заслон и выбралась на тропинку чуть выше того места, где Мишка так неудачно уронил флягу.
      Из кустов в месте падения фляги раздавалось сопение и знакомый голос бормотал о мировой несправедливости и о невозможности пропустить тренировку.
      – Что ты хотела узнать у Харитоновой? – спросил Богдасаров, когда фляга снова оказалась на дорожке. – Какую такую она знает тайну, которую не знают остальные? И какие тут вообще могут быть тайны? Здесь же нет никого.
      – Она знает, куда делась Маринка, – произнесла Томка заговорщицким голосом.
      – Известно куда, – пожал плечами Богдасаров, примериваясь, с какой стороны лучше подойти к злосчастной фляге. – Домой рванула. Это еще вчера все поняли. Одна ты из этого тайну делаешь.
      – Как домой? – опешила Цыганова. – На чем же она уехала, если из местных ее никто не видел?
      – Да они если что и видят, то не говорят, – Мишка взгромоздил на себя флягу и потопал вниз. – Им вообще нельзя верить. Болтают всякую чушь.
      – Откуда же взяли, что Маринка уехала?
      – Ты что за завтраком делала? – От удивления Мишка остановился. – Об этом всем сказали. Повариха на станции была, все выяснила. Гусеву вчера там видели. Наталья Ивановна по телефону с ее мамой разговаривала. Маринка домой звонила из города. Как билет купила, так и кинулась к телефону. Так что завтра она уже будет дома чай пить и плюшками заедать. Да ты что! С утра об этом все говорили. Гусеву из секции исключают. За де-зер-тир-ство.
      Томка остановилась.
      Сбежала и никому не сказала? Даже ей, Тамарке.
      Стало обидно. Так обидно, что и не сказать. В сердцах Цыганова забросила ненужный уже дневник в кусты.
      А она-то Светку чуть с обрыва не сбросила. Заступаться начала. Тьфу, дура!
      Никакой Чумочки не было. Это все выдумка. И вычеркнула все Маринка сама. Небось, жаловалась там на тяжелую жизнь, на бесконечные тренировки, на плохую кормежку. А перед побегом стыдно стало, и чтобы никто не узнал, решила уничтожить свои записи. Могла бы весь дневник сжечь. Или с собой взять.
      Впрочем, об этом Тамарка уже думала.
      – Чего встала? Пойдем, – подогнал замершую Томку Богдасаров. – Может, еще на тренировку успеем.
      – Слушай, раз ты все знаешь, – Цыганова догнала Мишку и пошла рядом, – расскажи про дельфинов. А то дед что-то такое говорил, а я не поняла. Что они, мол, всех местных ученых в воду утащили.
      – Это какой дед? На красной машине? – Мишка поправил сползающую со спины флягу и пошел быстрее. – Он чокнутый. Этот дед нам первый раз такой бредятины нарассказывал, что Наталья Ивановна запретила слушать.
      – Какой бредятины?
      Тамарке на секунду показалось, что земля с небом меняются местами. Вот уже неделю она живет в этой бухте. Вокруг происходят странные вещи. Все их видят и знают, одна она, как с необитаемого острова – а что? а кто? а куда?
      – Цыганова, ну ты даешь! – Они уже стояли около столовой, и Мишка с облегчением сгружал флягу со своей многострадальной спины на землю. – Мы же об этом еще в первый день договорились никому не рассказывать. На общем костре.
      А где она была в первый вечер? Вместе со всеми. И ничего не слышала? У нее затычки в ушах стояли? Нет.
      Тамарка почесала макушку и вдруг вспомнила. Все сидели у костра, а ее понесло на ночное море посмотреть. Посмотрела. А ребята в это время самое интересное обсуждали. И ведь никто ей потом об этом не рассказал. А еще подружки называются…
      Цыганова готова была разреветься от обиды.
      Но обидеться окончательно, а заодно и разреветься она не успела. Из кухни с чашкой чая в руках вышла Наталья Ивановна.
      – Значит так, голуби мои, – Наталья Ивановна сделала большой глоток.
      Она редко когда кричала. Ее холодный взгляд говорил больше. Сейчас тренер на ребят смотрела именно так. Равнодушно. Но ребята поняли, что спасения им ждать неоткуда. Казни не миновать.
      – Еще один пропуск тренировки, – Наталья Ивановна обхватила чашку руками, грея свои вечно холодные пальцы, – и можете собирать вещи. Отправитесь следом за Гусевой. Заодно ей привет передадите.
      – А мы молоко принесли, – подала голос Тамарка, потому что не считала себя виноватой в этом прогуле. Это было случайное стечение обстоятельств.
      – Значит так, – продолжила Наталья Ивановна, недовольным поворотом головы давая понять, что никого слушать она не собирается, – плавать будете в тихий час. А сейчас идите переобуваться. Кросс пять километров. Заодно принесете почту из поселка.
      И она пошла к морю, где в радостных всплесках соленой воды проходила тренировка.
      Мишка обиженно сопел, но говорить ничего не стал. С Натальей Ивановной спорить было бесполезно. Это ребята усвоили еще в первый год занятия плаванием.
      Чтобы выказать Тамарке свою обиду, Богдасаров побежал вперед без нее. Но так как бегал он не ахти как, Цыганова быстро догнала его и пристроилась рядом.
      – Так что вам этот дед рассказывал? – вернулась она к прерванному разговору.
      Мишка молчал, всем своим видом показывая, что его сегодняшние беды происходят исключительно по вине Цыгановой, поэтому общаться с ней он больше не намерен.
      – Мне он говорил про каких-то мертвяков. И что меня за мертвую принял, – не сдавалась Томка. – И что место, где стояла лаборатория, теперь проклято. Я и подумала, что Маринку духи утащили, – Цыганову понесло. Если нет информации, ее нужно придумать. – А тут еще Чумочка. Я ее как раз недавно видела. Она мне и сказала…
      – Что ты ко мне привязалась? – не выдержал Мишка. – Хочешь услышать какую-нибудь байку, иди к девчонкам. – Богдасаров остановился и зло уставился на Томку. – Чтобы я еще когда-нибудь с тобой связался… От тебя одни неприятности!
      Цыганова опешила.
      Ничего себе заявочки! Это от нее-то неприятности? Кто бы говорил? Да если бы не Мишка!..
      Она смотрела в спину удаляющемуся Богдасарову.
      Ладно. Не хочет говорить – не надо! Без него обойдемся.
      Тамарка глянула вверх на дорожку, где в жарком мареве исчезала бегущая фигура.
      Хорошо! Богдасаров сам нарвался на неприятности.
      Цыганова окинула взглядом склон и начала карабкаться наверх, срезая приличный кусок дороги.
      Они с Мишкой встречаться не будут. Сейчас она его легко обгонит, добежит до поселка, заберет письма, и пускай потом Богдасаров сколько угодно доказывает, что он пробежал свои пять километров.
      Карабкалась вверх Тамарка долго. Сыпучий камень выбивался из-под ног. Она ободрала все коленки и около поселка оказалась в весьма запыленном и изрядно побитом виде.
      – А письма уже все забрали, – из-за окошка почты на Тамарку смотрели удивленные глаза служащей. – Минут пятнадцать назад прибегал мальчик и все взял.
      Вот так-так!
      Томка вылетела из почты.
      Пятнадцать минут! Это с какой скоростью он мчался? Надо было внимательно посмотреть Мишке на ноги. Вдруг у него там сапоги-скороходы.
      Цыганова сжала кулаки и побежала вниз по дорожке. Но чем быстрее она бежала, тем непонятнее становилась ситуация. Два с половиной километра легко пробегаются за десять минут. А именно такое расстояние от лагеря до поселка. Если Мишка был на почте пятнадцать минут назад, то он не только до лагеря добрался, но и письма отдать успел. Но это невозможно! Богдасаров бегает не быстрее черепахи. Он не мог за те десять минут, что Тамарка карабкалась по горам, пробежать два с половиной километра. Не мог!
      Томка прибавила ходу. Сейчас она его догонит и все выяснит. Наверняка у Мишки есть какая-то своя тайная тропа. И когда Цыганова о ней узнает, Богдасарову по-любому придется выложить все, что им в первый день нарассказывал дед.
      Дорога вниз была не очень крутая. Тропинка словно сама подталкивала вниз. Тамарка бежала легко, быстро найдя нужный ритм.
      Бежала, бежала… Бежала, бежала…
      А потом посмотрела на часы. В хорошем темпе она шла минут десять, а вокруг был все тот же кустарник, белесые камешки на тропинке и никаких признаков моря. Как будто она не бежала, а все это время на месте простояла.
      Цыганова споткнулась на ровном месте и растянулась, добавляя к своим ссадинам еще парочку.
      – Черт! – выругалась Томка, звонко чихнула и поднялась на ноги. – Этого еще не хватало.
      Она снова побежала вперед. Тропинка какое-то время шла вниз, а потом стала взбираться вверх.
      У Тамарки в душе родилось нехорошее предчувствие, что она побежала не по той дороге. Видимо, от поселка вниз шло несколько троп, и сейчас Томка уверенно двигалась прочь от бухты.
      – Ладно, уговорили, – пробормотала Цыганова, поворачивая в обратную сторону.
      Она плохо ориентировалась на местности, поэтому не рискнула бежать по этой тропинке до конца. Внизу она и подавно потеряется, а из поселка ее направят в нужную сторону.
      Камешки, колючие кусты, белесая пыль. Тамарка стала выдыхаться. Все-таки свои законные пять километров она уже отпахала. Дорога резче взяла вверх, неожиданно став чуть ли не отвесной.
      Такого спуска Цыганова на своем пути не помнила. Дорога вниз была более-менее пологой.
      Она опять бежит не туда?
      Томка вскарабкалась на пригорок и остановилась. Даже отсюда море было не видно. Цыганова зябко передернула плечами.
      День какой-то сегодня странный. Сначала дневник, потом дед с молоком. Теперь загадочная тропинка, которая не хочет никуда вести.
      Можно и дальше карабкаться наверх, но сил уже не было. Для очистки совести Тамарка прошла несколько шагов в сторону поселка. Сверху посыпались камешки, предупреждая: «Не туда идешь».
      – Уговорили, – повторила Томка, делая очередной поворот на сто восемьдесят градусов.
      Она не была уверена, что тропинку спутала. Скорее всего ей просто не хватило терпения добежать до конца. Видимо, какой-то выступ в скале загораживает и море, и их лагерь. Его нужно просто обогнуть, а там уже свои.
      И вновь Цыганова бежала вниз. Впереди нее подскакивали мелкие камешки. Словно обрадовавшись, что Тамарка возвращается, тропинка опять стала пологой и очень удобной.
      Раз, два, раз, два: гулко отдавалось сердце в такт бегу.
      Поворот, поворот, еще поворот, и вот оно – долгожданное море. А внизу домики лагеря.
      Так, так, проверим, что успел наговорить про нее Богдасаров.
      Она бодро сбежала вниз и… остановилась.
      Это был не их лагерь.
      Она узнала бухту, узнала обрыв, на котором совсем недавно выясняла отношения с Хохряковой-Хомяковой. Узнала все, кроме домиков, стоящих около воды.
      На первый взгляд это были те же четыре строения: корпус мальчишек, корпус девчонок, тренерская и столовая. Только на берегу был еще выстроен помост, длинным языком выдающийся в море. Слева от него был отмечен водный загончик. От помоста вверх поднималась антенна. Между домиками ходили люди. Взрослые. Мужчины и женщины.
      Незнакомые.
      Из домика вышел мужчина в облегающем черном костюме, как у аквалангистов. Мужчина бодро дотопал до загончика, ступил в воду и вскоре скрылся из виду. Потом что-то такое произошло, из-за чего у Тамарки стрельнуло в ухе и заболела голова.
      И появились дельфины. Они приближались небольшой стаей. Вожак уверенно шел впереди, высоко выпрыгивая из воды.
      Зрелище было какое-то невероятное. Тамарка никогда не видела сразу столько дельфинов.
      Вожак легко перемахнул заграждение и оказался в загончике. Мужчина тут же вынырнул из воды.
      – Колдовство какое-то, – прошептала Цыганова. Она и не заметила, как ноги сами собой спустили ее в бухту, и она оказалась около импровизированной кухни.
      – Ты как сюда попала?
      Томка вздрогнула. Около кухни стояла невысокая плотная женщина с платком на голове.
      Цыганова изобразила на своем лице улыбку, тряхнула головой и пошла к женщине.
      – Я заблудилась, – звонко начала она. – Вроде по правильной тропинке шла, а попала к вам. Я из спортивного лагеря. Мы рядом стоим. У нас бухта совсем как ваша. Прямо копия. Наверное, я через перевал перемахнула. Вы не знаете, тут вдоль моря нет короткой дороги?
      Вместо ожидаемой умильной реакции глаза у женщины продолжали быть удивленными, брови собрались недовольными морщинками.
      – Ты как сюда попала? – повторила женщина, словно Томка только что беззвучно открывала рот, а не выдала, может быть, лучшую речь в своей жизни.
      – Я же говорю, заблудилась, – смутилась Тамарка, неуверенно оглядываясь вокруг. Может, поблизости окажется кто-то более понятливый. – А у вас здесь научная станция? Я дельфинов видела.
      Женщина развернулась и с криками «Валера!» побежала к домикам.
      Томка пожала плечами. Психи, они везде встречаются.
      Но из ненормальных в бухте была не одна женщина. Из домика, куда она убежала, выскочили люди. И лица их не обещали ничего хорошего.
      – Эй, – попятилась Томка, – вы чего? Мне же только дорогу спросить! Я ничего не трогала!
      Но люди продолжали бежать на нее. У одного мужчины в руках было нечто, похожее на ружье.
      – Мама! – вырвалось из Томкиной груди, и она бросилась обратно.
      Что же за день такой? Она постоянно куда-то бежит!
      Карабкаться в поселок сил не было, поэтому Цыганова направилась к берегу, надеясь найти проход в свою бухту. Но успела она сделать шагов двадцать.
      – Она здесь! – перед Цыгановой стояла кроха лет шести с плюшевым мишкой в руках. – Сюда!
      Цыганова застыла и во все глаза уставилась на ребенка.
      Куда она попала? Это было какое-то наваждение.
      Со всех сторон к ней уже бежали люди.
      – К морю! К морю гони! – орали они.
      У Цыгановой все перевернулось в голове. Почему за ней гонятся? Что она успела сделать? Чем занимаются эти люди? Может, они ее с кем-то спутали?
      – Погодите! – Томка выставила вперед руку, словно этим жестом могла остановить окружающее сумасшествие. – Я из спортивного лагеря. Мы здесь тренируемся. Здесь что-то не так!
      – Из лагеря? – загудели в толпе. – Чужие. В море ее! К дельфинам! К дельфинам!
      Тамарка почувствовала, что если она и дальше будет так пятиться, то окажется в море без посторонней помощи. Она глянула на далекий горизонт. Если очень постараться, то можно обогнуть мыс и оказаться в своей бухте. Только времени на это уйдет…
      Эх, была не была!
      Пока в толпе решали, что с ней делать, Томка по мелководью помчалась к помосту. Толпа ринулась следом.
      Она успеет.
      Доски под ее ногами жалобно ухнули. Помост оказался предательски скользким. Томка чуть не упала в загончик слева. Прыгая то на одной ноге, то на другой, она сдернула с себя кроссовки. Без них ей будет удобней плыть.
      Вот и конец дорожки.
      Тамарка набрала побольше воздуха и ушла под воду.
      Нужно как можно дальше поднырнуть под водой, чтобы ее не могли сразу заметить. Сбоку мелькнула огромная тень. Цыганова сначала решила, что ей померещилось. Но вот еще одна тень начала ее догонять. Томка повернулась, и из ее легких вышел весь воздух.
      За ней стремительно несся дельфин. Рот остроносой мордочки у него была приоткрыт. И ничего доброжелательного, как рисуют на картинках или рассказывают в мультфильмах, в этом дельфине не было. Распахнутая пасть не обещала мирного приема, а множество зубов говорили о смерти быстрой и ужасной.
      На рассматривание дельфиньей морды у Томки ушли последние силы. Она стремительно поплыла вверх. Ноги коснулось что-то холодное и жесткое. Цыганова изо всех сил заработала руками. От нехватки кислорода кружилась голова. Взбитая морская вода клубилась вокруг. В этом водовороте мелькали огромные фигуры животных. Казалось, что их здесь сотня и они сейчас раздавят тощее Томкино тело.
      Она пулей всплыла на поверхность и стала жадно глотать воздух. Из воды тут же показался темный плавник. Он разрезал водную гладь в полуметре от Тамарки и скрылся.
      В голове перепуганной Цыгановой родилась жуткая картина, как дельфин хватает ее за ноги и утаскивает на дно. В ужасе она завизжала и рыбкой прыгнула вперед.
      Никогда она еще так не плавала. Все тело натянулось, как струна. Ноги и руки работали в бешеном ритме. Она неслась вперед. Волосы закрывали глаза. От этого ничего не удавалось увидеть. Вода была со всех сторон.
      Рядом с характерным шорохом пронеслось большое тело. Тамарка крутанулась на месте, уворачиваясь от дельфина, поднырнула и снова устремилась вперед.