- Слушай…
      Кларк выключает приемник.
      Бедная глупая рыбина. Сколько тысячелетий им понадобилось, чтобы уразуметь, что свет означает пищу? И сколько должна провисеть здесь «Биб», пока они догадаются, что к электрическому свету это не относится?
      «Нам бы выключить освещение. Может, тогда они оставят нас в покое».
      Она отворачивается от электрического нимба «Биб». Как много здесь черноты. Так много, что больно глазам. Интересно, насколько далеко можно заплыть в эту пустоту без фонаря и сонара, чтобы оставался шанс вернуться?
      Кларк гасит свой налобный фонарь. Ночь придвигается чуточку ближе, но огни «Биб» отгоняют ее. Кларк поворачивается так, чтобы оказаться лицом к лицу с темнотой. Она по-паучьи приседает на корпусе станции.
      И отталкивается от него.
      Темнота обнимает ее. Кларк плывет, не оглядываясь, пока не устают ноги. Она понятия не имеет, далеко ли станция.
      Должно быть, в световых годах отсюда. Океан полон звезд.
      Позади самое яркое сияние - рваное желтое солнце станции. В противоположной стороне угадывается Горловина, далекий рассвет над горизонтом.
      А со всех сторон темноту прокалывают точки живых созвездий. Вон там - цепочка голубых жемчужин: интимное приглашение, мигающее с двухсекундным интервалом. А там что-то вспыхнуло, оставив фантомный блик на сетчатке, и скрылось в темноте, воспользовавшись мгновением ее слепоты. Рядом в течении лениво извивается поддельный червяк, невидимая леска тянется к пасти какого-то хищника.
      Как же их много!
      Вода вдруг вздрагивает, словно мимо метнулось какое-то крупное создание. Восторженный трепет пронизывает все тело Кларк.
      «Оно меня едва не задело, - думает она. - Хотела бы я знать, кто это был?»
      Разлом полон ненасытных чудовищ. Сколько бы они ни съели, эластичные животы и неутомимые челюсти требуют все новой добычи. Хищные карлики атакуют гигантов вдвое крупнее себя и, случается, побеждают. Глубина - как пустыня: здесь не приходится дожидаться, пока повезет еще больше.
      Впрочем, и в пустыне встречаются оазисы, и глубоководные охотники иной раз натыкаются на них. Они обнаруживают изобильный, хотя и малопитательный разлом и обжираются, их потомки становятся все крупнее, раздуваются пузырями на хрупких скелетиках.
      «У меня свет не горел, и оно меня не тронуло. Интересно…»
      Она включает фонарь. Все вокруг на миг расплывается, но линзы почти мгновенно фокусируют изображение. Океан опять отгорожен черным непроницаемым занавесом. Вокруг не видно никаких кошмаров. Куда ни направишь луч фонаря - только пустая вода.
      Она выключает свет. Мгновение полной темноты, пока линзы перестраиваются. И снова вспыхивают звезды.
      «Какие они красивые…» Лени Кларк отдыхает на дне океана, любуясь искрящейся над ней бездной. Она с трудом сдерживает смех при мысли, что здесь, в трех тысячах метров от ближайшего солнечного луча, темно только тогда, когда горит свет.
      - Что за чертовщина с тобой творится! Ты хоть понимаешь, что тебя не было три часа? Почему ты не отвечала?
      Кларк наклоняется, чтобы снять ласты.
      - Наверное, потому что приемник был отключен, - признается она. - Я… Погоди, сколько, ты сказала?..
      - Наверное?! Ты, видно, забыла, что нам вбивали в голову насчет техники безопасности? Приемник должен быть включен от момента выхода до возвращения!
      - Ты сказала: три часа?
      -  Я даже выйти за тобой не могла! Не могла нащупать тебя сонаром! Мне только и оставалось - сидеть здесь и надеяться, что ты объявишься!
      Ей-то казалось, что она всего на несколько секунд сбежала во мрак. Кларк поднимается в кают-компанию. Ей почему-то вдруг становится холодно.
      - Где ты была, Лени? - упорно твердит Баллард, входя следом за ней. В ее голосе Кларк слышатся почти неуловимые жалобные нотки.
      - Я… должно быть, на дне, - отвечает она. - Поэтому сонар и не мог меня нащупать. Я далеко не отходила. - «Неужели я заснула? Что я делала эти три часа?» - Я просто… побродила вокруг. Не уследила за временем. Извини.
      - Этого мало. Не делай так больше.
      Короткая пауза. Они слышат знакомый удар плоти о металл.
      - Господи! - вскрикивает Баллард. - Я сейчас же выключаю наружное освещение!
      За время, которое ей нужно, чтобы добраться до отсека управления, существо за бортом успевает еще дважды удариться о корпус. Потом доносятся два щелчка кнопок.
      Баллард выходит из рубки.
      - Ну вот. Теперь мы невидимы. Удар. И еще удар.
      - Кажется, не совсем, - говорит Кларк.
      Баллард стоит посреди кают-компании, прислушиваясь к ритму ударов.
      - На сонаре их не видно, - шепчет она. - Я иногда, когда их слышу, переключаю его на минимальную дальность. Но он смотрит сквозь них.
      - Нет газовых пузырей. Поэтому нет и эха.
      - Нас он отлично различает, как правило. А этих тварей - нет. Их не найти, ни на каком уровне разрешения. Они как призраки.
      - Они не призраки. - Кларк машинально подсчитывает удары: восемь… девять…
      Баллард поворачивается к ней.
      - «Пиккард» закрыли,- говорит она, и голос у нее тонкий и неестественный.
      - Что?
      - Из Центра сообщили, что из-за технических неполадок. Но у меня есть приятель в штате. Я ему позвонила, пока тебя не было. Он сказал: Лана в больнице. И у меня сложилось впечатление… - Баллард качает головой, - …что Кен Любин что-то там натворил. Думаю, может, он на нее напал.
      Три тяжелых удара о корпус следуют один за другим. Кларк чувствует на себе взгляд Баллард. Молчание затягивается.
      - А может, и нет, - говорит Баллард. - Мы ведь проходили все эти психологические тесты. Будь у него склонность к насилию, ее бы распознали прежде, чем допускать его к спуску.
      Кларк разглядывает ее и прислушивается к ударам тяжелого кулака.
      - А может… может, Разлом их как-то изменил. Может, они недооценили давление, под которым мы здесь оказываемся. В некотором смысле. - Баллард выдавливает из себя слабенькую улыбку. - Понимаешь, не столько материальная опасность, сколько эмоциональная напряженность. Во всем. Выход за выходом, с тобой что-то происходит. Морская вода в груди. Часы без дыхания. Это все равно что… жить с остановившимся сердцем.
      Она поднимает голову к потолку. Удары становятся слабее, реже.
      - Снаружи не так уж плохо,- замечает Кларк. «По крайней мере там тебя не раздавит. Не приходится бояться, что какая-нибудь пластина не выдержит…»
      - И по-моему, мы меняемся не мгновенно. Изменения проникают в нас постепенно, прокрадываются мало-помалу. И в один прекрасный день ты просыпаешься изменившейся. Ты стала другой, но не заметила, как это случилось. Как Кен Любин.
      Она смотрит на Кларк и добавляет гораздо тише:
      - И как ты.
      - Как я. - Кларк прокручивает сказанное напарницей в голове, дожидается собственной реакции. Но не находит в себе никаких чувств, кроме безразличия. - Думаю, тебе не стоит особенно беспокоиться. У меня нет склонности к насилию.
      - Знаю. Я не за себя опасаюсь, Лени. Я беспокоюсь о тебе.
      Кларк молча рассматривает ее из-за своих надежных бесстрастных линз.
      - Ты изменилась за то время, что мы провели здесь внизу, - говорит Баллард. - Ты отдаляешься от меня, ты подвергаешь себя ненужному риску. Я не могу понять, что именно с тобой происходит. Можно подумать, что ты ищешь смерти!
      - Не ищу, - говорит Кларк и пытается сменить тему: - Лана Чанг поправится?
      Баллард пристально изучает ее лицо. Намек она поняла.
      - Не знаю. Не знаю никаких подробностей.
      Кларк ощущает, как что-то в ней затягивается в узел.
      - Интересно, - бормочет она, - что она сделала, чтобы довести его до этого?
      Баллард смотрит на нее разинув рот.
      - Что она сделала? Просто не верю своим ушам!
      - Я только подумала…
      - Знаю я, что ты подумала!
      Удары снаружи прекратились. Баллард не расслабляется. Она стоит, съежившись в этой странной балахонистой одежде, которую носят сухопутные, и смотрит вверх, словно ожидая нового удара. И переводит взгляд на Кларк.
      - Лени, ты ведь знаешь, я не люблю напоминать, что я здесь главная, но твое поведение опасно для нас обеих. Мне кажется, жизнь на станции серьезно повлияла на тебя. Я надеюсь, что ты еще можешь вернуться в норму, честно, надеюсь. В противном случае я бы немедленно рекомендовала тебя заменить.
      Кларк смотрит в спину уходящей напарнице. «Ты лжешь,- догадывается она. - Ты до смерти перепугана, и вовсе не тем, что изменилась я.
      Ты сама изменилась».
      Изменения на дне океана Кларк обнаруживает спустя пять часов после события.
      «Мы спим, а земля движется, - думает она, разглядывая топографичесую схему на экране, - и в следующий раз, а может быть, через раз что-нибудь сдвинется прямо под нами.
      Интересно, успею я что-нибудь почувствовать?»
      Она оборачивается на звук за спиной. Баллард стоит в кают-компании. Она чуть покачивается. Ее лицо выглядит как-то неестественно из-за уродливых концентрических кругов в глазах и темных впадин вокруг. Ничем не прикрытые глаза кажутся Кларк чужеродными.
      - Подвижки на дне, - сообщает Кларк. - Образовался новый выступ в двухстах метрах к западу.
      - Странно. Я ничего не почувствовала.
      - Это было пять часов назад. Ты спала.
      Баллард резко вскидывает голову. Кларк разглядывает ее осунувшееся лицо с резкими морщинами. «А если подумать, - соображает она, - пожалуй что не спала».
      - Я… я бы проснулась, - говорит Баллард. Она протискивается мимо Кларк и разглядывает экран.
      - Высота два метра, длина двенадцать, - читает показания датчиков Кларк.
      Баллард не откликается. Она нажимает клавиши команд; топографическая схема растворяется, сменяясь колонкой цифр.
      - Я так и думала, - говорит она. - За последние сорок два часа серьезной сейсмической активности не наблюдалось.
      - Сонар не врет, - возражает Кларк.
      - Как и сейсмограф, - отвечает Баллард.
      Короткая пауза. Для подобных случаев разработана стандартная процедура, и обеим известна, в. чем она состоит.
      - Надо проверить, - говорит Кларк. Баллард кивает:
      - Минутку, я только переоденусь.
      Они прозвали эту штуку «каракатицей»: это реактивный цилиндр примерно полуметровой длины с прожектором спереди и с чем-то вроде дышла сзади. Кларк плывет ниже станции и выше морского дна, придерживая его одной рукой. В другой у нее зажат сонарный пистолет. Она указывает дулом в темноту: ультразвуковые импульсы обшаривают ночь, помогая ей ориентироваться.
      - Туда. - Она указывает рукой.
      Баллард верхом на дышле собственной «каракатицы» протискивается в шлюз. Машина быстро уносит ее вперед. Кларк, выждав немного, следует за ней. Последней движется третья «каракатица», нагруженная нейлоновым мешком с набором датчиков. Баллард несется чуть ли не на полной скорости. Налобный фонарь вместе с прожектором «каракатицы» лучами маяков пронзает толщу воды. Кларк, не включая своего освещения, догоняет напарницу на полпути к цели. Несколько метров они бок о бок плывут над илистым дном.
      - Ты свет не зажгла, - говорит Баллард.
      - Он нам не нужен. Сонар работает и в темноте.
      - Тебе просто нравится нарушать правила!
      - Здешние рыбы бросаются на все, что светится…
      - Включи фонарь. Это приказ.
      Кларк не отзывается. Она наблюдает за движущимися рядом с ней огнями. «Каракатица» дает ровный сильный луч. Налобный фонарь при каждом повороте головы описывает в воде неровную дугу.
      - Я тебе сказала, - начинает Баллард, - включи… Господи!
      Это всего на мгновение мелькает в луче ее фонаря. Баллард тут же отворачивает лицо, и видение скрывается во мраке. И возникает снова, освещенное ровным сильным светом «каракатицы».
      Глубина ухмыляется им, ощерив зубы.
      Края пасти уходят за пределы луча. Заостренные зубы в ладонь длиной никак не назовешь хрупкими.
      Баллард, придушенно вскрикнув, ныряет в ил. Бентосная

слизь вскипает вокруг нее мутным облаком; она скрывается в вихре трупиков планктонной живности.
      Кларк замирает и продолжает наблюдать. Она не сводит взгляда с угрожающей ухмылки. Тело у нее словно током заряжено, никогда она не ощущала себя так отчетливо. Каждый нерв горит огнем и одновременно объят холодом. Она в ужасе.
      И в то же время каким-то образом лолностью владеет собой. Пока покинутая «каракатица» Баллард замедляет ход и останавливается, Кларк размышляет над этим парадоксом. Прожектор замирает в каких-нибудь метрах от бесконечного ряда зубов. Кларк дивится ясности собственной мысли, между тем как третья «каракатица» с грузом датчиков, снизив скорость, останавливается рядом с первой.
      Ухмылка даже не дрогнула в двойном луче. Тогда Кларк поднимает свой сонар и стреляет. «Мы на месте, - соображает она, считывая показания. - Тот самый выступ».
      Она подплывает поближе. Улыбка, загадочная и завораживающая, все так же висит в пустоте. Теперь ей видны обломки кости у корней зубов, лохмотья разложившегося мяса, висящие на деснах.
      Она разворачивается и отступает. Облачко над дном почти улеглось.
      - Баллард, - окликает она своим синтетическим голосом. Нет ответа.
      Кларк вслепую шарит рукой в иле, пока не нащупывает что-то теплое и дрожащее. Дно взрывается ей в лицо.
      Баллард кометой взлетает из илистой подстилки, волоча за собой грязный хвост. Из мути показывается рука, сжимающая блестящий на свету предмет. Кларк видит нож, но увернуться уже не успевает: лезвие вспарывает «кожу», и ребра обжигает огнем. Баллард замахивается второй раз. Теперь Кларк успевает перехватить руку с ножом, выворачивает и отталкивает ее от себя. Баллард кувырком отлетает в сторону.
      - Это же я! - орет Кларк.
      «Кожа» превращает ее голос в звонкую вибрацию. Баллард упрямо поднимается: белые невидящие глаза, нож в руке.
      Кларк вскидывает ладони.
      - Все в порядке. Там ничего нет. Оно мертвое!
      Баллард останавливается, уставившись на Кларк. Медленно поворачивается к «каракатицам», освещающим зубастую улыбку. И напрягается всем телом.
      - Что-то вроде кита, - говорит Кларк. - Давно мертвый.
      - А… кит! - произносит Баллард. Ее бьет дрожь «Тут нечего стыдиться», - почти готова сказать Кларк.
      Но не говорит. Она только протягивает руку и легонько трогает Баллард за плечо. «Так ли это делается?» - сомневается она.
      Баллард дергается как ужаленная.
      «Наверно, не так».
      - Э, Жаннет… - начинает Кларк.
      Баллард машет дрожащей рукой, прерывая ее.
      - Все в порядке. Я хочу… Наверно, нам теперь лучше вернуться, правда?
      - Конечно, - говорит Кларк, но она этого не думает. Она с удовольствием осталась бы здесь на весь день.
      Баллард опять в библиотеке. Она оборачивается на шаги Кларк и как бы невзначай прикрывает ладонью светящуюся клавиатуру: экран гаснет прежде, чем Кларк успевает разобрать хотя бы слово.
      - Это был клюворыл, - сообщает Баллард. - Очень редкое животное. И они не погружаются на такие глубины.
      Кларк слушает без особого интереса.
      - Должно быть, он погиб и сгнил ближе к поверхности, а потом уже затонул, - чуть повышает голос Баллард. Украдкой она посматривает на что-то в дальнем конце помещения. - Хотела бы я знать, какова вероятность подобного события?
      - Что?
      - Я имею в виду, чтобы в целом океане такое большое животное свалилось с неба в нескольких сотнях метров от нас. Думаю, это маловероятно.
      - Да… наверное. - Кларк тянется к клавишам и освещает экран. Половина его заполнена мягко мерцающим текстом. На второй медленно поворачивается изображение сложной молекулы.
      - Что это у тебя? - спрашивает Кларк.
      Баллард снова бросает опасливый взгляд в дальний конец кают-компании.
      - Просто старая статья по биопсихологии. Нашлась в файлах. Я ее просматривала. Когда-то интересовалась этими вопросами.
      Кларк смотрит на нее.
      - Угу.
      Наклонившись ближе, рассматривает изображение. Сплошная биохимия. Она не понимает ни слова, кроме подписи под схемой.
      Она читает вслух:
      - «Истинное счастье».
      - Ага… Трициклоиды с четырьмя боковыми цепочками. - Баллард указывает на экран. - Когда ты счастлива, по-настоящему счастлива, это от них.
      - Давно это обнаружили?
      - Не знаю. Статья очень старая.
      Кларк разглядывает вращающуюся модель. Почему-то вид молекулы тревожит ее. Плавает тут над этим глупым заголовком и внушает ей что-то, чего ей вовсе не хочется знать.
      «Ты прочитана, - твердит она. - Ты - просто механизм. Химия и электрические импульсы. Все, что тебя составляет, каждая мечта, любое действие - все это сводится к какому-нибудь разряду или… как там она сказала… трициклоиду с боковыми цепочками».
      - Вранье это, - бормочет она. «А то бы они умели нас починить, когда мы ломаемся».
      - Прости? - переспрашивает Баллард.
      - Они считают нас просто… мягкими компьютерами. С лицами.
      Баллард закрывает файл.
      - Так и есть, - говорит она. - А иные и лица теряют. Кларк замечает подколку, но не обижается. Она выпрямляется и отходит к трапу.
      - Ты куда собралась? Опять наружу? - интересуется Баллард.
      - Моя смена еще не кончилась. Я хотела прочистить вторую трубу.
      - Поздновато уже начинать, Лени, - возражает Баллард. - До конца дня ты и половины работы не сделаешь.
      Она снова стреляет глазами. На сей раз Кларк замечает, куда направлен ее взгляд: к зеркальной стене.
      Она не видит в ней ничего особенно интересного.
      - Поработаю сверхурочно.
      Кларк хватается за перила и спускает ногу на первую ступеньку.
      - Лени, - начинает Баллард, и Кларк слышит дрожь в ее голосе. Она оборачивается, но напарница направляется к отсеку связи. - Понимаешь, я не смогу с тобой выйти, - говорит она. - У меня очередная телеметрия в самом разгаре.
      - Ну и отлично, - говорит Кларк.
      Она ощущает копящееся напряжение. «Биб» снова съеживается вокруг нее. Она спускается вниз.
      - Ты уверена, что не против выйти в одиночку? Может, подождешь до завтра?
      - Нет, я вовсе не против.
      - Ну, тогда не забывай проверять, включена ли связь. Я не хочу тебя снова потерять…
      Кларк уже в шлюзовой. Она забирается в шлюз и проходит привычный ритуал. Ей больше не кажется, что она тонет. Она рождается заново.
      В темноте ее будит плач.
      Несколько минут она лежит, растерявшись и не зная, как поступить. Всхлипы доносятся со всех сторон - они негромкие, но в гулко резонирующей скорлупе «Биб» кажутся вездесущими. Больше ничего не слышно, кроме стука ее собственного сердца.
      Она испугана. И сама не знает, чего боится. Но ей хотелось бы, чтобы звуки пропали.
      Кларк скатывается с койки и нашаривает замок переборки. Стена раздвигается, открывая полутемный коридор: слабый свет доходит из освещенной кают-компании в одной стороне. Плач слышится с другой стороны, там темно. Она идет на звук сквозь заросли труб и проводов.
      Каюта Баллард. Открыта. Изумрудные датчики перемигиваются в темноте, так что видны очертания скорчившегося на койке тела.
      - Баллард, - тихонько зовет Кларк. Входить ей не хочется.
      Тень шевелится, кажется, смотрит на нее.
      - Зачем ты скрываешь? - умоляюще говорит она. Кларк хмурится в темноте.
      - Что скрываю?
      - Сама знаешь! Как… как тебе страшно!
      - Страшно?
      - Быть здесь, застрять на дне кошмарного черного океана…
      - Не понимаю, - шепчет Кларк.
      В ней снова поднимает голову клаустрофобия. Баллард насмешливо фыркает, но смешок кажется вымученным.
      - О, еще как понимаешь! Ты думаешь, это что-то вроде соревнования, думаешь, если зажмешь это в себе, останешься победительницей? Но это все неправда, Лени, оттого, что ты так все скрываешь, только хуже. Мы должны доверять друг другу, не то мы пропали.
      Она чуть сдвигается на койке. Линзы на глазах теперь помогают Кларк рассмотреть кое-какие подробности: резкие складки, окаймляющие силуэт Баллард, мятую сухопутную одежду, расстегнутую до пояса. Ей приходит на ум полуразъятый труп, приподнимающийся на столе, чтобы оплакать свое увечье.
      - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - повторяет Кларк.
      - Я старалась подружиться, - бормочет Баллард, - старалась с тобой поладить, но ты такая холодная, ты даже никогда не признаешься… Я хочу сказать, не может быть, чтобы тебе нравилось здесь внизу, никому это не может понравиться, ты просто не признаешься…
      - Но я не… Мне… совсем мне здесь не нравится. «Биб» как будто… хочет раздавить меня. Я только и жду все время, когда это случится.
      Баллард в темноте кивает.
      - Да, да, я знаю, каково это…- Кажется, признание Кларк ее немного взбодрило. - И сколько ни твердишь… - Она перебивает себя: - Тебе не нравится здесь? Внутри?
      «Опять я сказала что-то не то?» - гадает Кларк.
      - А снаружи разве лучше? - говорит Баллард. - Снаружи еще хуже! Грязевые оползни, фумаролы, эти рыбины так и норовят тебя съесть, не может же тебе… но… ты как будто не против!
      В ее тоне проскальзывают обвинительные нотки. Кларк пожимает плечами:
      - Да, не против.
      Теперь Баллард медленно выговаривает каждое слово:
      - Тебе даже нравится там. Так? Кларк неохотно кивает:
      - Да, пожалуй что так.
      - Но там же… Разлом может убить тебя, Лени. Он может убить нас. Сотней разных способов. Разве тебя это не пугает?
      - Не знаю. Я об этом почти не думаю. Наверно, в каком-то смысле пугает.
      - Тогда почему ты счастлива там, в океане?! - вскрикивает Баллард. - В чем смысл?
      «Не то чтобы именно „счастлива"», - думает Кларк. Вслух она говорит только:
      - Не знаю. Не так уж это и ужасно. Многие люди занимаются опасными делами. Затяжные прыжки… Альпинизм.
      Но Баллард не отвечает. Она застыла, выпрямившись на койке. И вдруг протягивает руку и включает свет.
      Лени Кларк моргает от неожиданности. Но яркий свет тут же меркнет - глазные линзы притемняются.
      - Господи боже! - орет ей Баллард. - Ты теперь и спишь в этом сраном костюме?!
      Кларк об этом как-то не думала. Так казалось проще.
      - Я тут тебе душу изливаю, а на тебе эта механическая рожа! У тебя даже не хватает порядочности показать свои чертовы глаза.
      Кларк ошеломленно отступает. Баллард вскакивает с матраса и делает шаг в ее сторону.
      - Подумать только, а ведь пока они не дали тебе этот костюмчик, ты вполне могла сойти за человека! Пойди поищи себе подружку в своем сраном океане!
      И она захлопывает переборку прямо в лицо Кларк.
      Несколько секунд Лени Кларк разглядывает герметичную перегородку. Она знает, что ее лицо спокойно. Ее лицо почти всегда спокойно. Но она стоит не двигаясь, дожидаясь, пока скорчившаяся тварь у нее внутри чуточку развернется.
      - Да, - очень тихо говорит она наконец. - Думаю, я так и сделаю.
      Когда она выныривает из шлюза, Баллард уже ждет ее.
      - Лени, - тихо говорит она, - нам нужно поговорить. Кларк нагибается, снимая ласты.
      - Давай.
      - Не здесь. У меня в каюте.
      Кларк смотрит на нее.
      - Пожалуйста.
      Кларк лезет вверх по трапу.
      - Ты не собираешься снимать… - Кларк смотрит на нее сверху, и она обрывает себя: - Ничего. Все нормально.
      Они поднимаются в кают-компанию. Баллард выходит вперед. Кларк проходит за ней по коридору в каюту. Баллард запирает переборку и присаживается на койку, чтобы дать место Кларк.
      Кларк озирается в тесной комнатушке. Баллард завесила зеркальную переборку запасной простыней.
      Она похлопывает по матрасу рядом с собой:
      - Проходи, Лени. Садись.
      Кларк неохотно садится. Неожиданная доброта Баллард приводит ее в замешательство. Она не вела себя так с тех пор…
      «…С тех пор, как взяла верх».
      - Может, тебе неприятно это слышать, - говорит Баллард, - но нам надо снять тебя со станции. Им вообще не следовало тебя сюда допускать.
      Кларк не отвечает. Ждет.
      - Помнишь тесты, которые нам давали? - продолжает Баллард. - Они измеряли устойчивость к стрессам: к замкнутому пространству, к продолжительной изоляции, к постоянной опасности и все такое.
      Кларк слегка кивает:
      - Итак?
      - Итак, - говорит Баллард, - ты хоть раз задумывалась, что они измеряли эти качества, не зная, какого рода личность может ими обладать? Или каким образом она их приобрела?
      Внутри у Кларк все замирает. Снаружи ничего не меняется.
      Баллард чуточку склоняется к ней.
      - Помнишь, что ты говорила? Насчет альпинистов и парашютистов, и почему люди намеренно подвергают себя опасности? Я тут все читала, Лени. С тех пор, как я тебя узнала, я много читала…
      «Узнала меня?»
      - Так вот, ты знаешь, что общего у всех искателей опасности? Они все утверждают, что по-настоящему живешь, только когда близок к смерти. Они не могут без опасности. Она их возбуждает.
      «Вовсе ты меня не знаешь…»
      - Среди них бывают ветераны войн, или люди, которых долго держали в заложниках, или они по той или иной причине долгое время провели в опасной зоне. И у многих из них возникает непреодолимое влечение…
      «Никто меня не знает…»
      - Они могут быть счастливыми только на краю, только все время стоя на краю… У многих это начиналось довольно рано, Лени. Еще с детства. Ручаюсь, что и ты… Ты ведь даже не переносишь, когда к тебе прикасаются…
      «Уходи. Уходи».
      Баллард кладет руку на плечо Кларк.
      - Долго ты терпела насилие, Лени? - мягко спрашивает она. - Сколько лет?
      Кларк сбрасывает ее руку и молчит. «Он не хотел ничего плохого». Она передвигается на койке, чуть отворачиваясь.
      - Так и было, да? У тебя выработалась не просто терпимость к боли, Лени, ты приобрела пристрастие к ней. Так?
      Кларк требуется всего одно мгновение, чтобы опомниться. Ей помогают «кожа» и непроницаемые линзы на глазах. Она хладнокровно поворачивается к Баллард. Она даже слегка улыбается.
      - Нет, - говорит она, - не так.
      - Там работает определенный механизм, - объясняет ей Баллард. - Я о нем читала. Знаешь, Лени, как мозг справляется со стрессом? Он выпускает в кровоток разнообразные наркотические стимуляторы: бета-эндорфины, опиаты. Если это случается достаточно часто на протяжении длительного времени, ты попадаешься на крючок. Тут ничего не поделаешь.
      Кларк слышит звук, который исходит из ее горла: рваный кашляющий звук, как если бы вдалеке рвался металлический лист. Мгновение спустя она узнает в нем смешок.
      - Это не я придумала, - настаивает Баллард. - Если не веришь, почитай сама. И сколько подвергавшихся насилию детей потом проводят всю жизнь, цепляясь за жестоких мужей, или занимаясь самоистязанием, или затяжными прыжками!
      - И от этого счастливы, так, что ли? - с холодным презрением осведомляется Кларк. - Им нравится, когда их насилуют, или колотят, или…
      - Нет, конечно, ты не счастлива,- перебивает Баллард. - Но чувство, которое ты испытываешь, вероятно, ближе всего к счастью из всего, что тебе доводилось когда-нибудь переживать. Так что ты принимаешь его за счастье, ты повсюду ищешь стрессы, как можно больше стрессов. Это - психологическая наркомания, Лени. Ты сама напрашиваешься. Ты всегда напрашиваешься сама.
      «Я сама напрашиваюсь… Баллард читала, Баллард знает: жизнь - просто электрохимия. Бесполезно объяснять, каково это. Нет смысла объяснять, что есть вещи много хуже, чем побои. Хуже даже, чем когда тебя прижимает и насилует собственный отец. Бывают промежутки, когда ничего не происходит. Когда тебя оставляют в покое, и ты не знаешь, надолго ли. Ты сидишь за столом напротив него, заставляешь себя есть, пока изуродованное нутро пытается кое-как затянуться, и он треплет тебя по головке и улыбается тебе, и ты знаешь, что передышка уже слишком затянулась, что он придет к тебе этой ночью, или назавтра, или, может быть, через день.
      Ясно, я напрашивалась. Как еще я могла с этим покончить?»
      - Слушай, - говорит Кларк. Голос у нее дрожит. Она глубоко вдыхает и начинает заново: - Ты совершенно не права. Совершенно. Ты нисколько не понимаешь, что происходит.
      Но Баллард качает головой:
      - Очень даже понимаю, Лени. Ты пристрастилась к боли, и ты выходишь отсюда и дразнишь Разлом: «Ну-ка, убей меня!», и рано или поздно он убьет, как ты не понимаешь? Вот почему тебе нельзя здесь оставаться. Вот почему нам надо отправить тебя наверх.
      Кларк встает.
      - Я не вернусь туда.
      Она поворачивается к переборке. Баллард тянется к ней.
      - Подожди, дослушай до конца. Это еще не все. Кларк сверху с полным безразличием смотрит на нее.
      - Спасибо за заботу. Но я выхожу, когда мне вздумается.
      - Если ты сейчас уйдешь, ты сама себя выдашь. Они же за нами наблюдают! Неужели ты еще не додумалась? - Баллард говорит все громче. - Слушай, они все про тебя знают! Они и искали кого-нибудь вроде тебя! Они нас испытывают, они еще не уверены, какой тип личности больше пригоден для работы здесь, на глубине, вот они и следят и ждут, кто первым сломается! Вся программа еще на стадии эксперимента, ты что, не понимаешь? Все, кого они послали вниз: ты, я, Кен Любин и Лана Чанг - всех нас хладнокровно испытывают…
      - И ты завалила экзамен, - тихо бормочет Кларк. - Понимаю…
      - Они нас используют. Лени, не ходи туда!
      Пальцы Баллард тянутся к ней, как присоски осьминога. Кларк отталкивает их. Она отпирает замок и толкает переборку в сторону. Она слышит, как за ее спиной вскакивает Баллард.
      - Ты больна! - кричит она.
      Что-то бьет Кларк в затылок. Она вылетает в коридор и растягивается на полу. Одна рука застревает в переплетении трубок. Больно.
      Она перекатывается на спину и, защищаясь, вскидывает руку. Но Баллард просто перешагивает через нее и бежит к кают-компании.
      «Я не боюсь, - отмечает Кларк, вставая на ноги. - Она меня ударила, но я не боюсь. Странно…»
      Где-то близко слышно, как бьется стекло. Баллард в кают-компании вопит: