Свободные от дежурства солдаты как обычно играли в кости. При виде этой картины Стеррену оставалось лишь недовольно вздохнуть.
      Это неудовольствие частично проистекало из того, что отчаянные попытки военачальника произносить зажигательные речи и проводить отеческие беседы о священном долге защитников Семмы не возымели никакого действия.
      С другой стороны, юношу раздражало то, что сам он не мог присоединиться к играющим. Его знаменитое в трущобах Этшара везение начисто улетучилось.
      Теперь Стеррен неизменно оказывался в проигрыше.
      Оставалось утешаться тем, что за время своего краткого ученичества он все же приобрел мизерную часть искусства ворлока: другого объяснения его головокружительным успехам в Этшаре не было. Чародеи и волшебники, попадавшиеся ему на крючок, не могли схватить нечестного игрока за руку, — ни первые, ни вторые ничего не понимали в ворлокстве.
      Немного странным выглядело то, что его не разоблачили сами ворлоки, но, возможно, они испытывали чувство жалости к несчастному собрату, вынужденному зарабатывать себе на жизнь таким недостойным способом.
      Несомненно, успех в Этшаре связан с его магическими возможностями, поскольку ни один вид магии не зависел в такой степени от местонахождения мага, как ворлокство. Чародейство, волшебство, колдовство, теургия, демонология и гербализм прекрасно действовали почти повсеместно. Правда, некоторые жаловались, что в Этшаре Пряностей использовалось столько магических сил, что их остатки засоряли окружающую среду и ослабляли действие более поздних заклинаний.
      С ворлокством дело обстояло иначе. Мощь ворлока зависела от того, насколько близко он находился от таинственного Источника Силы, из которого черпал свое могущество.
      Никто точно не знал, где находится Источник и что он собой представляет. Никто из отправившихся на его поиски назад не вернулся. Известно было только то, что он расположен где-то в холмах Алдагмора, неподалеку от границы между Баронством Сардирон и Гегемонией Этшар. Источник таинственным образом притягивал к себе ворлоков, ставших достаточно могущественными, чтобы услышать его Зов и откликнуться на него. Поскольку ворлоки, как и все остальные маги с практикой, совершенствовались в мастерстве, то рано или поздно они все начинали слышать Зов Источника и в конечном итоге или уходили в Алдагмор, или спешно бежали на юг. Зов неизбежно сопровождался ужасными видениями, ночными кошмарами и иными странными явлениями. Ворлоки никогда не обсуждали этот предмет с чужаками, — Зов пугал их, а признать, что ворлок чего-то боится, означало поставить под удар весь цех. Стеррен узнал об этом только потому, что бывший учитель, стараясь отвратить его от желания стать ворлоком, обрисовал все ужасы Зова в живописных подробностях.
      Загадка Алдагмора уже лет пятнадцать будоражила умы ученых Этшара.
      Одни утверждали, что именно в этом месте лежит центр Мира и что Сила является даром богов. Другие, что Источник был порожден вне Мира и представляет собой таинственное нечто, упавшее с небес в Ночь Безумия в 5202 году. Именно тогда и появилось ворлокство. Стеррен был еще младенцем, когда однажды ночью примерно половина населения Этшара с воплем проснулась от кошмарного сновидения, суть которого так никто и не понял. После этой ночи один из тысячи этшарцев неожиданно и навсегда трансформировался в ворлока, приобретя способность перемещать объекты, не прикасаясь к ним, воспламенять их взглядом, убивать при помощи мысли.
      Однако чем бы ни был Источник, Стеррен сумел почерпнуть из него лишь жалкие крохи, от которых здесь, на южной оконечности Мира, не осталось и следа.
      Более того, после двух шестиночий тщательных расследований юноша обнаружил, что местные жители ничего не слышали ни о Ночи Безумия, ни о ворлокстве. На семмате даже не было такого слова — «ворлок».
      После нескольких крупных проигрышей от игры в кости пришлось отказаться.
      Наблюдая, как солдаты бросают монеты, не обращая никакого внимания на своего главнокомандующего, Стеррен окончательно убедился, что с этими героями ему ни за что не удастся защитить королевство от объединенной армии Офкара и Ксиналлиона.
      Прошлой ночью от Лара поступило новое донесение: Офкар собрал под свои знамена две сотни человек, а Ксиналлион — двести пятьдесят.
      Семме путем титанических усилий удалось наскрести девяносто шесть. Стеррен даже бросил призыв к населению. Однако из всех добровольцев лишь полтора десятка отнеслись к делу серьезно. Остальные считали, что долг солдата состоит в том, чтобы пить и таскаться за девками в награду за несколько часов маршировки и упражнений с оружием.
      Создавалось впечатление, что, кроме Стеррена, Лара, леди Калиры и дюжины аристократов, приближающаяся война никого не волнует.
      Принцесса Ширрин, очевидно, считала, что война неизбежна. Но она находила битву делом волнительным и славным. Стеррен — ее отважный лорд спасет королевство, единолично сокрушив всех врагов точно так, как это делал легендарный герой Валдер Магический Меч. Об этом Стеррену доверительно сообщила принцесса Лура. Ширрин до сей поры не могла произнести больше десятка слов в присутствии военачальника.
      Однако убегать от него она перестала. Несколько раз Стеррен замечал, как девушка наблюдает за ним из окна или из-за угла замка.
      Принцесса Ниссита время от времени удостаивала его парой слов, не скрывая при этом своего превосходства над чужеземцем.
      Стеррен вздохнул. Даже врагу такую жизнь не пожелаешь.
      Однажды вечером военачальник осторожно затронул проблему возможного поражения, когда они с леди Калирой расположились на кухне замка, чтобы немного выпить.
      — Даже не думайте об этом, — решительно заявила дама.
      — Это почему же? — поинтересовался он.
      — Да потому, что, если вы проиграете войну, вас убьют.
      — Вы считаете, что армия должна биться до последней капли крови... — насмешливо начал он.
      — Конечно нет, глупый этшарец.
      Она смерила его сердитым взглядом.
      — Что же вы в таком случае хотите сказать?
      — Я хочу сказать, что у победителей в этих краях последние лет двести существует замечательная традиция казнить военачальника проигравшей стороны. Королей убивать нельзя — это, согласитесь, дурной пример для подданных. Бессмысленно убивать кого-нибудь действительно полезного, будь он даже последним крестьянином. Но от проигравшего войну военачальника пользы нет никакой. Кроме того, он может попытаться начать плести заговоры, чтобы взять реванш. Поэтому его обезглавливают. Или вешают. Или сжигают на костре. Или что-нибудь в этом роде. — Она хихикнула. — Вашего прапрадеда — Шестого Военачальника в 5150 году утопили и четвертовали.
      Стеррен, до этого неторопливо поцеживающий вино, залпом прикончил первую бутылку и следом немедленно осушил вторую.
      Так, значит, в любом случае конец его будет очень скорым и очень печальным. Вариантов было немного: бежать или сражаться. Но бежать из Семмы просто не представлялось возможным — его дверь постоянно охранялась, и каждый раз, когда он выходил за пределы замка, его сопровождал телохранитель.
      Даже если удастся избавиться от сопровождения и бежать, его скорее всего поймают и вернут, прежде чем он сумеет добраться до Акаллы Алмазного. Ведь идти придется по целине, без дорог, карт, проводников или ориентиров.
      Так что шансы добраться до Этшара ничтожны, а шансы быть казненным за государственную измену слишком высоки. Нет, это совершенно неоправданный риск.
      С другой стороны, вести на неизбежную гибель вызывающее жалость войско семманцев просто глупо. Войну он неизбежно проиграет, и даже если не падет на поле брани, его едино казнят победители.
      Правда, высовываться за стены замка вообще не имело смысла. Чисто оборонительная война продлится дольше, по крайней мере пару месяцев. Однако длительная осада не прибавит захватчикам жалости, а у Семмы нет союзников, которые могли бы явиться на помощь. Никакой надежды пересидеть врага за стенами у Стеррена не было.
      Вот если бы на стороне Семмы выступил бы родной Этшар... Десяти тысячам стражников Азрада не составило бы никакого труда разметать нелепое крошечное войско Офкара и Ксиналлиона.
      Но пришедший год назад к власти Азрад Седьмой унаследовал от отца — Азрада Шестого традиционную (со времен Азрада Первого) политику невмешательства в склоки Малых Королевств. Когда армии Ламума, Перги или других крошечных владений забредали через границу в Гегемонию, их тут же истребляли. Однако войска этшарцев ни при каких условиях никогда не вступали на территорию Малых Королевств.
      Стеррен прислонился к выбеленной стене казармы и решил, что спасти его сможет только чудо.
      Что же, каждый этшарец знает, что чудо вполне возможно, если за него хорошо заплатить.
      Правда, ближе Квартала Чародеев такого товара не сыщешь.
      В Семме единственным представителем магического искусства был Агор — королевский теург, живущий в замке. Кроме этого ужасно застенчивого парня, Стеррен так и не встретил ни одного человека, хотя бы отдаленно напоминавшего чародея, волшебника или на крайний случай колдуна.
      Правда, возможности поискать как следует у него не было. Отчаянные попытки превратить «армию» в нечто стоящее занимали все время военачальника.
      Нельзя исключать того, что какой-нибудь эксцентричный чародей-отшельник, достаточно могущественный, чтобы уничтожить армию противников, соорудил поблизости свою хижину. Но даже если таковой и существует, как его найти?
      А каким образом семманцы нашли его, когда им понадобился военачальник?
      Естественно, обратились к Агору.
      Вдруг Агор действительно неплохой теург и сможет сотворить необходимое сейчас чудо?
      Стеррен еще раз посмотрел на игроков, на неубранные постели, на разбросанные мечи, и решил, что настал час переговорить с Агором. Он пытался действовать как военачальник и ничего не достиг. Теперь, начав думать как этшарец, Стеррен понял, что самое время прибегнуть к магий. Когда ничего не помогает — нанимай мага! Таков девиз истинного этшарца!
      Резко повернувшись, он направился к дверям казармы.
      Наконец-то он знает, куда и зачем идет. Принцесса Лура уже показала ему дверь кельи теурга. Агор обосновался в одной из башенок высоко над казармами, но все же на несколько уровней ниже апартаментов самого Стеррена.
      Военачальник постоял пару минут перед дверью, набираясь храбрости, и постучал.
      — Войдите, — раздался голос.
      Стеррен повернул ручку и переступил порог.
      Все четыре стены кельи Агора — от пола до потолка — были задрапированы белой тканью. Только узкие окна-амбразуры под самым потолком оставались открытыми. В воздухе стоял сладковатый запах. Неужели парень обкуривает себя ладаном?!
      Несколько белых, украшенных серебром сундуков расположились у стен. Один угол занимала роскошная пуховая постель, естественно, белая.
      В центре комнаты на сероватой (некогда, видимо, белоснежной) бараньей шкуре восседал Агор — ужасно костлявый человек лет тридцати, с бледным встревоженным лицом.
      Как и следовало ожидать, он был облачен во все белое. На полу перед ним лежал развернутый свиток.
      — Чем могу быть полезен? — спросил он, в недоумении глядя на посетителя.
      — Я Стеррен, Девятый Военачальник, — представился Стеррен. — А вы — Агор, теург?
      — Да, я — Агор. Прошу вас, — теург приветственно взмахнул рукой.
      Поскольку ни кресел, ни стульев в келье не было, Стеррен неуверенно уселся на каменный пол.
      — Итак, вы Стеррен, — начал Агор. — Очень рад с вами познакомиться. Знаете, я испытываю к вам особый интерес, ведь именно мне удалось вас отыскать. — Он неуверенно улыбнулся.
      — Я знаю, — ответил Стеррен, пытаясь понять, на что, собственно, намекает теург, говоря об особом интересе. За все двенадцатидневное пребывание военачальника в замке Агор не удосужился перекинуться с ним хотя бы словом. Более того, он даже не удосужился как следует рассмотреть свою находку — когда Стеррен вошел в келью, теург его не узнал.
      Однако сейчас все это было не важно. Стеррен не знал, как начать разговор о чуде, и молчание затягивалось. Он судорожно подбирал слова, когда теург довольно нервно произнес:
      — Чем я могу быть вам полезен, милорд?
      Стеррен решил без утайки рассказать Агору о создавшемся положении и посмотреть, куда повернет беседа. Не исключено, что маг и сам выскажется о затруднительном положении, в котором оказался военачальник.
      — Вы должны обещать мне, что все сказанное здесь останется между нами, — произнес Стеррен.
      — Если вы так желаете, милорд.
      — Да, я так желаю. М-м-м... скажите, вы интересовались военным положением Семмы?
      — Нет, — без промедления ответил теург. — Почему я должен им интересоваться?
      Такой ответ выбил Стеррена из колеи.
      Он сделал паузу, глубоко вздохнул и начал все с начала:
      — Я хочу спросить. Знаете ли вы, что Семма находится в очень опасном положении?
      — Нет, — спокойно ответил Агор. — Неужели?
      — Да! — Стеррен мобилизовал все свои языковые возможности и продолжил:
      — Будет война с Ксиналлионом и Офкаром. Очень скоро. Весной, когда высохнет грязь. У нас нет шансов победить. Их больше в четыре раза. Наша армия в ужасном состоянии. Я — военачальник, и я не знаю, как вести эту проклятую войну! Не могу заставить солдат серьезно относиться к делу!
      — А-а... — произнес теург с ничего не говорящим выражением лица. — Так вы хотите, чтобы я получил благословение богов для нашего войска? Что ж, это не будет нарушением запрета на использование магии в войнах.
      Стеррен хмыкнул:
      — Вы серьезно думаете, благословение богов может чем-то помочь?
      — Конечно, нет, — ни секунды не колеблясь, ответил Агор. — Боги не одобряют войн и не желают иметь с ними ничего общего. Они не встают на чью-либо сторону.
      — Но я тоже не одобряю войну! Может быть, они учтут, что на нас напали! Мы не хотим воевать!
      — Это не имеет значения. Боги поклялись не участвовать в войнах после того, как двести лет назад уничтожили Северную империю. Боги не меняют так часто своих решений. Кроме того... — теург заметно смешался, но в конце концов закончил, немного понизив голос: — Кроме того, можете ли вы, положа руку на сердце, сказать, что мы сами не спровоцировали нападение?
      Стеррен припомнил рассказы Лара о «мудрой» политике короля Фенвела Третьего:
      — Нет.
      — Значит, боги не помогут. Во всяком случае, прямо.
      Это напомнило Стеррену о первоначальной причине визита, и он спросил:
      — А не прямо?
      — Бесспорно. Может быть, мои слова звучат кощунственно, но боги иногда совершенно не думают о последствиях своих поступков. От них можно получить массу полезных советов, если вопросы прямо не связаны с ведением войны.
      Поиск могущественного чародея никак не был связан с прямыми военными действиями, но Стеррен решил прощупать и другие возможности.
      — Не могли бы они предотвратить нападение Офкара и Ксиналлиона, наслав на них... чуму? Или что-то в этом роде?
      Агор был откровенно шокирован:
      — Чума? Как вы можете думать о таких ужасах, милорд?
      — Способны они на это? — стоял на своем Стеррен.
      — Нет! Конечно, нет! Милорд Стеррен, я теург, а не демонолог! Боги милостивы и добры. Они не творят зла! Чума — дело демонов!
      Цинизм уличного игрока в кости неожиданно вылез наружу:
      — Так-таки и не творят? — саркастически поинтересовался Стеррен, припомнив, что смертная казнь угрожает ему исключительно в результате вмешательства богов.
      — Прямо никогда, — сказал Агор. — В некоторых случаях их действия могут иметь неблагоприятные последствия для отдельных лиц.
      Стеррен помолчал.
      Видимо, Агор прав. Ведь он в конце концов теург. Конечно, боги великодушны, не одобряют разрушение и беспорядок, а все зло в Мире проистекает от человеческих грехов и деятельности демонов.
      А даже если это и не так, он, Стеррен из Этшара, все равно не сможет убедить богов выступить в войне с Офкаром и Ксиналлионом на его стороне.
      — Хорошо, — сказал он. — Забудем об этом. Но не могли бы боги защитить нас от неприятеля? Предотвратить войну, например? Или снабдить нас всем необходимым, чтобы мы смогли выдержать осаду? Вы говорите, что боги не любят войн. Почему бы им не остановить эту?
      — Прошу прощения, милорд, но существует запрет на ведение войн с помощью магических средств.
      — Да плевать я хотел на все запреты! — терпение Стеррена лопнуло окончательно. — Меня убьют, если война будет проиграна! Я не семманец и считаю эту вашу традицию идиотской!
      — А... — кивая произнес теург, — ...понимаю.
      — Неужели вас так беспокоит нарушение запрета?
      — По правде говоря, нет. Это не мое дело.
      — В таком случае скажите мне, могут ли боги хоть что-нибудь сделать для предотвращения этой войны?
      Агор задумчиво пожевал губами:
      — Может быть...
      — Может быть? А конкретнее?
      Агор виновато отвел глаза и заерзал на бараньей шкуре.
      — Так что же? — настойчиво спросил Стеррен.
      — Некоторые из богов, милорд, были бы счастливы свершить нечто подобное, но...
      — Но что?
      — Но... — Агор набрал полную грудь воздуха и решительно произнес: — Я не знаю, как вступить с ними в контакт.

      Стеррен неподвижно уставился на костлявого теурга:
      — Что значит, не знаете? Разве вы не королевский теург?
      Тот ответил военачальнику жалостливым взглядом.
      — Значит, вы — шарлатан?
      — Нет, — в голосе Агора зазвучали нотки уязвленной гордости. — Я не шарлатан. Я всего-навсего не очень хороший теург.
      — Ах не очень хороший?
      — Да... Вы разбираетесь в теургии?
      — Как любой нормальный человек, — грубовато ответил Стеррен.
      — Но вы знаете, как она функционирует на деле?
      — Конечно, нет!
      Агор, удовлетворенный ответом Стеррена, кивнул:
      — Наше искусство примерно состоит в следующем. Теург — человек с природным даром к молитвам, который специально учится возносить их, чтобы быть услышанным.
      — Это мне известно, — резко оборвал его Стеррен.
      — Естественно, молиться может каждый, но боги наверняка его не услышат или не ответят. Вы не задумывались, милорд, почему боги прислушиваются именно к теургам?
      — Нет, — решительно ответил Стеррен. Он не хотел, чтобы разговор уходил в сторону.
      — Все дело в молитвах, которые мы используем. Боги — высшие существа, у них нет времени для того, чтобы всех выслушивать. Однако имеются особые молитвы, которые привлекают их внимание так же, как определенный звук доносится до вашего уха даже в самом шумном месте. Стук игральных костей, например.
      Так, значит, Агор действительно интересовался его персоной. Столь удачный пример вряд ли мог быть простым совпадением.
      — Продолжайте, — потребовал Стеррен.
      — У некоторых теургов одни молитвы получаются лучше, чем другие. Я не знаю, с чем это связано, но это так.
      «Это связано со способностями, — мрачно подумал Стеррен, припомнив свое ученичество. — Один талантлив, у другого — способности, а третьего легче убить, чем научить чему-нибудь путному».
      — Богов очень много, милорд, — продолжил Агор. — Мне известны имена девятнадцати, и я знаю, какую молитву предпочитает каждый. Это все, чему мой учитель смог научить меня. Девятнадцать — это более чем достаточно, поверьте. Многие теурги знают всего двенадцать специальных молитв, и я не слышал, чтобы кто-то знал более тридцати, если, конечно, не добавлял сюда что-нибудь из демонологии. Но там, строго говоря, молитв нет, только инвокации — вызовы.
      — Итак, вы можете попросить о помощи девятнадцать богов, и ни богом больше?
      — Да. Но, видите ли в чем дело, во-первых, как я уже сказал, некоторым теургам одни молитвы удаются лучше других, а во-вторых, с высшими существами очень трудно разговаривать. Я знаю девятнадцать имен и молитв, но не могу добиться, чтобы все девятнадцать богов меня слушали. До сих пор, во всяком случае, не удавалось. Может быть, я не правильно произношу какой-нибудь слог, а может быть, я им просто не нравлюсь.
      До Стеррена наконец дошло, к чему клонит теург.
      — Сколько же богов вас слышит?
      — Обычно три.
      Стеррен даже присвистнул от изумления:
      — Три? Из девятнадцати?
      — Вам же было сказано, что я не очень хороший теург. — В голосе Агора начали проскальзывать воинственные нотки.
      — Как же вам удалось стать королевским магом?
      — Магом при дворе Его Величества Фенвела Третьего? Короля Семмы? Милорд, вы из Этшара и лучше меня понимаете, что это такое. Хороший теург ни за что не остался бы в этой дыре!
      — Я понимаю, — согласился Стеррен.
      — Я родился в Семме, но убежал из дома, когда мне было двенадцать. Обучался в Лумете Башен. Но заработать там себе на жизнь я не смог. Когда мне надоело голодать, я вернулся домой, где нет никакой конкуренции. Здесь никому не важно, что я общаюсь лишь с Унниель, Коннедом и Моррном, потому что ни один человек в Семме не может общаться с богами. Ни один, — в голосе Агора прозвучали нотки гордости.
      — Унн... Повторите, пожалуйста, как их зовут.
      — Унниель, Коннед и Моррн. Унниель Распознающая — богиня теургической информации, Коннед — бог света и тепла, а Моррн Хранитель — бог генеалогии.
      — Никогда о таких не слышал.
      — А о каких вы слышали?
      Повисла неловкая пауза.
      Мирян никогда не интересовали такие тонкости. Они обращали свои молитвы к целым когортам богов или просто к тем, которые бодрствовали и могли их услышать. Это увеличивало шансы молящихся на внимание небес.
      Стеррен понял, что он не только не может назвать ни одного имени, но и не в состоянии правильно выговаривать те, которые только что узнал от Агора. Коннед получался, хотя и с трудом, дифтонг в имени Унниель почему-то сипел, о сдвоенное "р" у Моррна юноша только зря ломал язык.
      — А кто из этой троицы может прийти к нам на помощь?
      — Да в общем-то никто, — спокойно ответил Агор. — Моррн совершенно бесполезен, он умеет только отслеживать генеалогическое древо. Вот если бы вы хотели узнать детское прозвище вашей прапрабабки или дату рождения троюродного брата, — это, пожалуйста. Аристократия Семмы, одержимая своей семейной историей, часто пользуется его услугами. Но война совершенно не входит в его компетенцию.
      — А Коннед? — спросил Стеррен, не решаясь произнести имени Унниель.
      — Если вы регулярно приносите ему жертвы, он обеспечит вас по ночам сверхъестественно ярким светом и согреет холодной зимой. Правда, в Семме даже зимой трудно замерзнуть.
      — И...
      — Думаю, что Унниель — наша единственная надежда. Она постоянно поддерживает связь с другими богами, и иногда ее можно уговорить передать им просьбу. Я нашел вас только потому, что упросил Унниель связать меня с ее братом Айбемом. Я знаю молитву, обращенную к нему, но она почему-то не работает, поэтому в особых случаях приходится действовать через Унниель. Айбем — бог информации. Нет вещей, которых он бы не знал. Но вытащить из него необходимые сведения так же сложно, как поймать черную кошку в темной комнате. Кстати, Унниель умеет разговаривать с мертвыми — не со всеми, но с некоторыми.
      — Боги информации? Не могли бы Унн... Унниель или Айбем сказать нам, как избежать войны?
      — Не знаю, — пожал плечами Агор. — Возможно. Ужасно обидно, что мне никогда не удаётся получить ответа от Пискор Великодушной. Она дает советы, снабжает водой и пищей. Эта богиня незаменимая помощница для осажденных.
      — Бесспорно, — согласился Стеррен.
      Оба замолчали, погрузившись в унылые размышления.
      Стеррен обдумал услышанное и решил, что к богам обращаться не стоит.
      Единственное, что ему осталось, — это попытаться найти действительно могущественного мага и купить у него нужное чудо. Агор для этого решительно не подходит.
      — Скажите, Агор, — осторожно начал Стеррен, — есть ли в Семме другие теурги?
      — Нет и это очень плохо, потому что мне не с кем обсудить профессиональные вопросы.
      — А как насчет представителей иных магических школ? Вам что-нибудь известно?
      — Конечно! Получив эту работу, я, естественно, стал искать потенциальных конкурентов. Оказалось, что беспокоиться нечего.
      Услыхав это, Стеррен с трудом подавил стон. Теург между тем продолжал:
      — В Семме есть несколько гербалистов и парочка местных шаманов, которые здорово смахивают на шарлатанов. Есть два чародея: один — помощник на королевской кухне, другой живет в деревне на востоке. Тот, который в замке, кажется, был учеником деревенского. — Немного помолчав, Агор добавил: — Сколько здесь ведьм, точно не помню. Возможно, четыре или пять. Все они живут в деревнях.
      — Как насчет колдунов, демонологов, ворлоков или... других?
      — Демонология, естественно, запрещена. Колдовство тоже — его активно использовали северяне во время Великой Войны. Убежден, что колдунов в Семме нет.
      — А ворлоки?
      Теург недоуменно взглянул на военачальника:
      — А что такое ворлоки?
      — Еще одна разновидность магов, — объяснил Стеррен. — В Этшаре они существуют уже двадцать лет.
      Агор усмехнулся:
      — Даже не слышал о таких.
      Это полностью подтвердило подозрения Стеррена. Алдагмор слишком далеко. Кроме того, эти постоянные проигрыши в кости...
      — И больше никого? — спросил он.
      — Никого. Поверьте, я очень тщательно проверил.
      Стеррен кивнул. Значит, никаких таинственных отшельников. Однако уточнить не мешает:
      — Вы совершенно уверены, что никого не упустили?
      — Я мог упустить демонолога и, может быть, одного из, как это... ворлоков, о которых вы упомянули.
      — Насколько хороши здешние чародеи и ведьмы?
      — Мой дорогой лорд Стеррен, младший чародей работает помощником в замковой кухне. Он разжигает огонь и развлекает поваров. Насколько он может быть хорош, по вашему мнению? И вы знаете, как говорят, — об учителе судят по ученикам.
      Стеррен не верил в эту поговорку, но все же признал, что старший чародей вряд ли способен на чудеса.
      — А как насчет ведьм?
      — Ни одна из них даже не попыталась получить место при дворе. Это говорит о многом.
      И вновь Стеррен был вынужден согласиться. Он уставился на серебряное украшение ближайшего сундука, размышляя, что бы еще спросить.
      — Милорд Стеррен, — начал Агор после некоторой паузы, — вы действительно хотите использовать магию в надвигающейся войне?
      Стеррена взорвало.
      — Естественно, хочу! — заорал он. — Как иначе я смогу выбраться из нее живым?
      — В таком случае вам в принципе не подходят маги, живущие в Семме. Они ни за что не нарушат запрет на использование магии в военных целях. Не будет ли лучше, если вы поищете магическую поддержку в другом месте?
      — Но где?
      — В Этшаре, естественно.
      — «Естественно», — саркастически повторил военачальник. — Особенно если учесть, что мне не позволено туда возвращаться.
      — Тогда пошлите кого-нибудь. Правда, я не понимаю, почему вы так уверены, что не можете поехать сами?
      Стеррен открыл рот. Потом закрыл его.
      Конечно, его насильно приволокли сюда, но речи о том, что ему запрещается покидать Семму, не было. Никто ничего подобного не говорил. Бесспорно, в Квартале Чародеев в Этшаре Пряностей можно найти любых магов.
      Вряд ли они радостно попрутся в Семму для того, чтобы поучаствовать в грызне между Малыми Королевствами. Здесь необходим мощный стимул.
      Например, золото.
      В сокровищнице Семмы этого добра хранилось изрядно Военачальник, как уверяли его офицеры, имеет туда свободный доступ для покрытия текущих военных расходов. Ему даже не требуется согласие казначея, так как военачальник значительно выше по положению.
      Однако для трат, выходящих за рамки обычного, требовалось разрешение короля.
      Стеррен понял, что разговора с Фенвелом Третьим ему не избежать.

      Его Величество Фенвел Третий определенно скучал, однако Стеррен продолжал свою заранее подготовленную речь, стараясь не спотыкаться на незнакомых словах. С помощью Агора и Лара он составил несколько галантных фраз и не хотел портить эффект не правильным произношением.