- Значит, телефоны вышли из строя - ну неужели вам непонятно? - произнес он. - Они не работают у вас с пяти утра, я ведь прав?
      Фитцуотер слегка опустил дуло. Его лицо приняло каменное выражение.
      - А как насчет радио? - поинтересовался Мицопулас.
      - Мы не пользуемся радиосвязью, - ответил Фитцуотер.
      Мицопулас с минуту пытался придумать чтонибудь еще, а затем воскликнул:
      - Эй, послушай, а вот мы пользуемся! Давай, я поговорю со своими людьми, давай я скажу им, чтобы они позвали подмогу. Неужели непонятно? Если им ответят, то это наш мир!
      Фитцуотер прижал пистолет к плечу.
      - А если нет?
      - Тогда мы сдадимся. Если, конечно, вы гарантируете нам безопасность.
      Он вполне мог обойтись и без этого условия.
      Можно подумать, ему не понятно, что ни на одно из обещаний Фитцуотера нельзя положиться. И если это действительно чужой мир, то в таком случае, он и его ребята покойники. Если только их не спасет какое-то чудо.
      Фитцуотер задумался, а Мицопулас тем временем молился, чтобы это чудо все-таки произошло.
      - Ладно, - наконец произнес Фитцуотер. - Договорились.
      И он первым вышел из комнаты, направляясь в обшарпанный коридор. Затем Мицопулас, вслед за ним - оба охранника с пистолетами наготове, не спускавшие глаз с пленника, - теперь уже никто не притворялся, будто он здесь гость. В дверях Фитцуотер отступил в сторону и приказал:
      - Поговори с ними. Если ты сделаешь из двери хоть один шаг, мои люди убьют тебя на месте.
      Мицопулас кивнул.
      - Эй, Орландо! - крикнул он, поднеся ладони рупором ко рту. - Вызывай подмогу! Чем больше, тем лучше!
      Он увидел, как Орландо, навострив уши, помахал рукой в знак того, что все понял. Мицопуласу показалось, что он услышал треск радиопомех.
      А затем ему не оставалось ничего другого, как ждать.
      Так он и стоял в дверях, ощущая, как в затылок ему упираются два пистолетных ствола, и ждал.
      - Эй, - не выдержал он спустя минуту, - взгляните, как следует - неужели это похоже на ваш Нью-Йорк? Неужели и у вас есть Святая Агнесса?
      - Разумеется, а ты как думал, - рявкнул Фитцуотер, даже не утруждая себя посмотреть в сторону церкви.
      Он взглянул лишь спустя несколько секунд - как раз тогда, когда па Третьей Авеню раздались первые полицейские сирены.
      Затем донеслось пронзительное завывание еще одной, на этот раз откуда-то с запада, со стороны Сорок Второй улицы.
      Фитцуотер явно оторопел.
      К тротуару, сверкая мигалкой, сначала подкатила одна до боли знакомая сине-белая машина, затем вторая, за ней еще одна, и Мицопулас был вынужден сдержать себя, чтобы не расхохотаться, видя, как у Фитцуотера отвисла челюсть.
      Да, с этими типами, наверняка, придется повозиться. Ведь это вам не безобидные бедолаги, вроде заключенных концлагеря или так называемых чародеев. С другой стороны, их не назовешь отъявленными преступниками, вроде тех лагерных охранников, которые заодно отбывали срок за разбой, избиения, похищения людей и еще не одну сотню злостных правонарушений. Да, эти были опасны, по с точки зрения законности преступниками их никак не назвать.
      Господи, вздохнул про себя Мицопулас, ну и вещички забрасывают к нам бури.
      - Не волнуйтесь, - произнес он. - Мы не собираемся никого убивать. У нас здесь никто никогда не притворялся, будто эти бури - не более чем наваждение, мы все здесь, черт возьми, слишком гуманные и сердобольные по сравнению с вашим братом.
      Фитцуотер, видя, как к тротуару подъезжают все новые и новые машины, из которых выскакивают все новые пачки нью-йоркских копов с пистолетами наизготовку, издал какой-то странный, булькающий звук.
      - Я предлагаю вам, - вслух заявил Мицопулас, - сложить оружие и выйти из здания, держа руки за головой.
      Последовала минутная пауза, показавшаяся однако ему вечностью, но, наконец, трое в черном повиновались, и Грегори Мицопулас медленно сошел по трем невысоким ступеням назад на родной тротуар его родного Нью-Йорка.
      Как здорово снова оказаться дома. Разумеется, он никогда отсюда и не уходил. Он ни на мгновение не покидал свой родной мир.
      - Мой мир, - прошептал он себе под нос, смакуя каждое слово. - Мой мир, - а затем, вздохнув, добавил: - На этот раз.