B апельсиновом соке было слишком много мякоти, а вдобавок ко всему он оказался теплым - одно из неудобств, если завтракать за рабочим столом.
      Хотя, впрочем, когда в былые времена он завтракал дома, его бывшая жена тоже имела привычку подавать ему сок, в котором была сплошная мякоть. Правда, как правило, сок оказывался холодным.
      Мицопулас отодвинул карточку в сторону и на освободившемся месте развернул газету.
      О новых бурях ни слова. Передовица посвящена чему-то там на Ближайшем Востоке. Это можно не читать, поскольку это не по его ведомству. Крохотная заметочка в самом низу страницы, в подвале газетной полосы, пожалуй, больше отвечала его роду деятельности. Ученым удалось сохранить образец живой ткани, полученной от “небесного кита”, которого на прошлой неделе бурей занесло на кукурузное поле в Канзасе, и теперь они были настроены довольно оптимистично, ожидая, что в конечном итоге сумеют осуществить клонирование и вырастят из образца чудо-юдо в натуральную величину.
      Мицопулас фыркнул. Интересно, а что потом они намерены делать с этой тушей около двухсот футов в длину, но весящей легче воздуха? Правда, подумал Мицопулас, из него получился бы неплохой источник метана на топливо, однако, куда прикажете деваться с такой громадиной? Может, бедняге даже в некотором роде и повезло. Интересно, каков из себя его родной мир?
      Дверь распахнулась, и в проходе показалась спина Орландо. Затем он повернулся, и взору предстал карточный поднос, уставленный пластиковыми стаканчиками.
      - Если не ошибаюсь, лейтенант, вы предпочитаете черный кофе?
      Мицопулас оторвался от газеты.
      - Угу, черный.
      Он взял предложенный ему стаканчик, сковырял с него пластиковую крышку, но пить не стал, а подождал немного, пока кофе остынет, и снова уткнулся в газету.
      Какой-то проповедник призывал объединиться в полдень в общенациональной молитве. “Господь послал нам испытание, - цитировала газета его слова. - Он преображает собственное творение прямо у нас на глазах, чтобы продемонстрировать нам свое всемогущество. И мы должны принять его, доказать ему, что мы по-прежнему тверды в нашей вере, в противном случае, да обрушится на нас кара господня”.
      Мицопулас на это не купится. Ведь если Господь и впрямь захотел продемонстрировать им свою волю, у него для этого имелись куда более простые способы, чем пресловутые бури. И если они и впрямь задуманы для того, чтобы проверить твердость их веры, то все равно их смысл оставался довольно туманным. Интересно, какое отношение к спасению души или греху имел тот летающий кит? А как, скажите, способны изменить свою веру нацисты из Бронкса или же компания чокнутых с Кони-Айленда? А ведь именно этим шизанутым, что являлись непонятно откуда, и следовало бы хорошенько проветрить мозги, а не обыкновенным людям из нормального мира. Мицопулас свернул газету и выпил кофе.
      Разнеся оставшиеся чашки, Орландо вернулся к его столику.
      - Итак, Орландо, что у нас новенького? - поинтересовался Мицопулас.
      - Ничего определенного, лейтенант, - ответил Орландо, пожав плечами. - Вы же видели газету.
      - И после итоговой сводки больше ничего не поступало?
      - По крайней мере, нам еще не сообщили.
      - Нет? - Мицопулас откинулся в кресле. - Забавно, - произнес он. - Мне показалось, что прошлой ночью я услышал бурю. Я, можно сказать, из-за нее и проснулся.
      - Буря действительно была, - поддакнул Орландо. - Около пяти утра. Зарегистрировано несколько звонков о том, что по Сорок Третьей улице курсировали какие-то непонятные машины, а одна дамочка сообщила, что ее кошка превратилась в пылесос, или что-то вроде этого, однако ночная смена ничего особенного не заметила. Не иначе, как буря прошла, и на этот раз обошлось без сюрпризов, как это обычно случалось в самом начале. Может, вскоре они вообще стихнут.
      - Ну, до этого мы с тобой вряд ли доживем, - пробормотал Мицопулас, наклонясь вперед.
      Орландо, услышав его слова, возразил:
      - Но ведь не могут же они продолжаться вечно?
      - Неужели? - Мицопулас поднял взгляд и поморщился. - А откуда тебе это известно? Ведь раньше ничего подобного не случалось!
      - Откуда нам это знать, лейтенант? - задумчиво произнес Орландо. - Может, подобные штучки и довели динозавров до того, что бедняги взяли и вымерли. Кто знает, а вдруг и впрямь причиной их гибели стали возмущения реальности? Может, все эти истории про фей и эльфов вовсе не выдумки, ведь иначе, откуда же они могли появиться?
      - А-а-а! - отмахнулся Мицопулас. - Опять эти бредни! Бури начались два года назад, а не в средние века, и уж тем более не при динозаврах. Эти бури - неотъемлемая часть нашего безумного времени, вот и все.
      Орландо пожал плечами.
      - Как вам угодно.
      - Верно, поживем - увидим, - Мицопулас отхлебнул кофе. - Кстати, а что там за история с дамочкой и ее кошкой?
      - Одна особа, проживающая в многоэтажке у Тертл Бей, заявила, что ее кошка превратилась в пылесос, или еще какую-то штуковину, на него похожую.
      - Кто-нибудь проверил этот звонок?
      - Лично никто, - ответил Орландо. - На звонок ответил какой-то сержант, если не ошибаюсь, некий Дерлинг. Он сказал этой дамочке, что если эта машина выкинет что-нибудь подозрительное, то пусть она позвонит еще раз или же привезет эту штуковину в полицейский участок. Больше от нее звонков не поступало.
      - Знаю я этого Дерлинга, - задумчиво произнес Мицопулас. - Этот поганец лентяй, каких еще надо поискать.
      - Да ладно вам, лейтенант, - запротестовал Орландо. - Может, эта бабулька, у которой сбежала кошка, уже выжила из ума. Ну как, скажите, кошка может превратиться в пылесос?
      - Да откуда мне знать, черт побери? Как, потвоему, три квартала в Бронске ни с того ни с сего превратились в концлагерь? Или как эти придурки с Кони-Айленде оказались замурованы в замке без окон и дверей, что понадобилось шесть часов долбить стены отбойным молотком, чтобы вызволить их оттуда? - Мицопулас пожал плечами. - Что ж, возможно, на этот раз у бабульки поехала крыша от того, что ее кошка сбежала. Ты, что, собираешься торчать здесь весь день? Погода отличная и, я думаю, неплохо было бы прокатиться в город. Ты разве забыл, что у нас теперь есть радио? Так что, если действительно что-то важное, мы наверняка не пропустим.
      Орландо неохотно кивнул.
      - Вы берете с собой весь взвод?
      - Эй, а что, по-твоему, записано в уставе? - Что бы ни случилось, всегда оставаться боевой единицей. Или вы уже нашли себе на сегодня лучшее занятие?
      Орландо заколебался, не зная, отвечать ли ему на этот вопрос.
      - Скорее всего, нет.
      - И что же это такое - опять какие-то дешевые потаскушки?
      - Нет, бери повыше, отборный товар, - признался Орландо.
      - Ладно, поберегите деньжата. Грузи оборудование в фургон и поехали.
      И они отправились.
      Спустя пятнадцать минут их фургон остановился на красный свет на перекрестке Сорок Третьей улицы и Третьей Авеню, и Мицопулас наклонился вперед, внимательно оглядываясь по сторонам.
      - Мне показалось, будто я секунду назад что-то ощутил, - сказал он. - Нечто вроде остаточного шока, или что-то в этом роде. А вы, ребята?
      Саймоне за рулем покачал головой, а Орландо откинулся с заднего сиденья.
      - Лейтенант, а может, это изжога?
      - Очень смешно, - буркнул Мицопулас, а другие фыркнули себе под нос.
      Он был уверен, что действительно ощутил нечто, словно на мгновение сила притяжения изменила свое направление, а обычная, повседневная реальность вокруг него дрогнула. Тот факт, что другие ничего не ощутили, еще вовсе ничего не значил. Мицопулас не зря получил свой пост командующего взводом ПВК - далеко не последнюю роль сыграла его обостренная чувствительность к подобного рода явлениям.
      - Именно в этом месте шторм проявил себя прошлой ночью с особой силой? - поинтересовался он.
      Саймоне кивнул.
      - Если верить сводкам.
      - Эй, штормовой десант! - весело крикнул какой-то озорник с тротуара, помахав рукой вслед фургону.
      - О, господи, - вздохнул Мицопулас и опустился на сиденье.
      - Терпеть не могу, когда нас так называют, - заметил Саймоне.
      - Согласен, - отозвался лейтенант, - особенно после Брокса. Но неужели, по-твоему, озорники завопят, эй, вы, взвод пространственно-временного контроля!
      - Нет, конечно. Но мой младший братишка обычно называет нас “копами реальности” и мне это как-то больше по душе, чем “штормовой десант”.
      Мицопулас не ответил, так как не сводил взгляда со зданий на Северной стороне Сорок Третьей улицы. На светофоре зажегся зеленый свет, и Саймоне рванул фургон вперед.
      - Сворачивай, - приказал ему Мицопулас.
      Вздрогнув, Самонс, подчинился приказу, однако слегка замешкался и поэтому был вынужден резко вывернуть руль, чтобы обогнуть угол.
      - А я-то думал, - ответил он.
      - Планы изменились.
      Саймоне развернул фургон и припарковался как раз напротив указанного здания.
      - В чем дело? - поинтересовался он.
      - Взгляни на вывеску.
      Саймоне, задрав голову, прочитал: - “Служба Внутренней Безопасности Нью-Йорка. Городское Бьюро”. Бьюро? Вот уж никогда бы не подумал, что можно так исковеркать слово “бюро”.
      - А я никогда не слыхал о Службе Внутренней Безопасности Нью-Йорка, - добавил Мицопулас.
      - А вам не пришло в голову, что это просто частная сыскная контора? - спросил с заднего сиденья Орландо.
      - Не знаю. Но для частной сыскной конторы они занимают слишком большое здание. Что-то мне ни разу не приходилось видеть ничего подобного, и к тому же, когда я проезжал здесь в последний раз, его тут не было.
      - Вывеска на первый взгляд далеко не новая, - заметил Саймоне с сомнением в голосе.
      - Сам вижу, - мрачно отозвался Мицопулас.
      - Вы уверены, что ее здесь не было?
      - Эй, прекратить всякие споры! Да, я уверен, и к тому же этот дом совершенно не вяжется с церковью.
      - Просто им не повезло с архитектором...
      - Не в этом дело. Конечно, я не стану утверждать, будто знаю каждый квартал в городе, но вот Святую Агнессу знаю, как свои пять пальцев, и помню, что рядом с ней совершенно другое здание.
      Саймоне на мгновение уставился вперед.
      - Ты хочешь сказать, что это часть провала реальности? Значит, сводка все-таки с Сорок Шестой?
      - Да, - отозвался Мицопулас. - Именно так.
      - Но ведь это же за три квартала отсюда и к тому же на другой стороне от Третьей Авеню. И если провал реальности так велик, мы бы наверняка уже о нем услышали.
      - Хотел бы я думать, - спокойно заметил Мицопулас. - Возможно, провал случился в двух разных местах. Так или иначе, а это заведение нам необходимо проверить.
      Саймоне пожал плечами.
      - Валяйте, лейтенант, хотя, может, вас просто подводит память.
      - Моя память меня не подводит, - Мицопулас открыл дверь и вышел на улицу.
      С другой стороны за ним последовал Саймоне, а остальная команда, пригнувшись, двинулась по проходу между сиденьями. В соответствии с заведенным порядком, четверо из команды, включая самого Мицопуласа, встали шеренгой лицом к зданию на расстоянии вытянутой руки друг от друга.
      Мабучи отступил на шаг назад, просматривая тротуар и противоположную сторону улицы. Орландо остался в фургоне, свесив одну ногу в открытую дверь. В руке он держал радиотелефон, приготовясь в любую минуту либо вызвать подмогу, либо броситься на помощь товарищам, либо запрыгнуть назад в машину и броситься в бегство. У всех, кроме Орландо, в руках были пистолеты, пока что нацеленные в воздух.
      Стоя в центре шеренги, лицом к дверям “Службы Внутренней Безопасности Нью-Йорка”, то есть ее городского Бюро, Мицопулас ощутил прилив адреналина. Ладонь, сжимавшая рукоятку пистолета, взмокла от пота, в горле же, наоборот, пересохло. Так всегда бывает в самом начале, стоит только столкнуться с неведомым, которое может оказаться буквально всем, чем угодно. Как только он выяснит, что там внутри здания - пусть самую малость, - как тотчас успокоится, независимо от того, какая опасность или какое страшилище поджидают его внутри. Больше всего на нервы ему действовала неизвестность, а не опасность как таковая.
      Мицопулас догадывался, что это вовсе не значит, что и остальные члены его команды чувствуют то же самое. Хладнокровия и выдержки им не занимать, подумал он. А Саймоне, стоящий справа от него, держится так, будто он не на боевом задании, а в штабном тире.
      Да, ребята явно недопонимают, что здесь к чему. Люди в провалах реальности могут оказаться совершенно невменяемыми. Там вообще может оказаться нечто такое, что и людьми не назовешь.
      И пусть эти провалы всего лишь наваждение, но от этого не стали менее реальными или опасными. Двое ребят погибли во время штурма концлагеря в Бронске.
      Мицонулас сделал шаг вперед, к трем низким ступеням, ведущим к дверям. Однако резко остановился и взял пистолет наизготовку.
      Дверь открылась.
      Мицопулас успел разглядеть черную, в обтяжку, форму, темные волосы, бледное лицо. Кто бы ни открыл дверь, - он или она? - наверняка заметил шеренгу напротив - шестерых полицейских, штормовой десант - и поспешил скрыться с глаз подальше.
      Дверь, однако, осталась открытой, пусть всего на щелочку, но Мицопулас уже не смог ничего рассмотреть.
      - Смотрите, куда бы вам укрыться, - распорядился Мицопулас. - Но пока что стойте на месте.
      Краем глаза он заметил, что Вайнберг кивком дал понять, что приказ понят, а О'Доннел, стоявший с другой стороны, передал приказ по цепочке дальше Саймонсу.
      - Орландо, - крикнул он. - Передай мне рупор.
      Орландо выполнил распоряжение, передав рупор Вайнбергу, который, в свою очередь, вручил его Мицопуласу.
      Мицопулас взял его в руки, включил и направил вверх.
      Одновременно он заметил, что на обоих тротуарах уже начала собираться толпа.
      - Мабучи, - крикнул он через плечо. - Поддержи этих остолопов, - а затем крикнул в рупор: - Эй, вы, в здании, те, которые называют себя “Службой Внутренней Безопасности”! С вами разговаривает полиция! Нам необходимо поговорить - вышлите кого-нибудь наружу, без оружия!
      Мицопулас опустил рупор и принялся ждать.
      Ребята из его команды тоже застыли в ожидании.
      Минуту спустя окно на втором этаже приоткрылось, и усиленный громкоговорителем голос выкрикнул:
      - Кто вы, говорите, такие?
      - Черт побери, - пробормотал Мицопулас и поднял рупор: - С вами говорит лейтенант Грегори Мицопулас из Полицейского Управления Нью-Йорка. А кто вы?
      Несколько мгновений стояло молчание, а затем раздался усиленный рупором голос:
      - Мы держим вас на прицеле. Бросайте оружие, и тогда мы поговорим.
      В окне второго этажа угрожающе показался черный ружейный ствол.
      - Проклятье, - буркнул Мицопулас. - Всем в укрытие.
      Его команда бросилась кто-куда, укрывшись за припаркованными машинами и киоском “Дейли Ньюс”. Сам Мицопулас бросился к фургону и сжался в комок у колен Орландо позади открытой двери.
      - Это полиция, говорю вам! - проревел он в рупор. - Пока еще, к счастью, никто не ранен, и мне хотелось, чтобы так и осталось. Нам надо только поговорить. Никакого оружия. Вышлите когонибудь!
      - Послушайте, - отозвался из здания все тот же голос. - Мне неизвестно, кто вы такие на самом деле, но если, по-вашему, вы полиция, то кто, скажите на милость, тогда мы?
      Мицопулас заморгал и снова прочитал табличку: “Служба Внутренней Безопасности”.
      Что ж, возможно, где-нибудь это и означает полицию, но только не в Нью-Йорке. К тому же, было прекрасно известно, что за легавые сидят в этом здании. К тому же прошлой ночью опять произошла буря, и поэтому не было никаких сомнений, что это здание появилось здесь из какого-то другого Нью-Йорка. Интересно, а понимают ли его обитатели, что, собственно, произошло?
      Вполне возможно, что не догадываются.
      Что ж, тогда должен же кто-то им объяснить.
      Господи, как все просто.
      Как, впрочем, и то, кому придется взять на себя этот труд.
      - С вами говорит лейтенант Мицопулас, - выкрикнул он. - Я сейчас оставлю здесь свое оружие и войду внутрь, чтобы поговорить с вами.
      После минутной паузы голос ответил:
      - Валяй. Держи руки повыше, чтобы мы их видели.
      Мицопулас что-то буркнул себе под нос и передал Орландо рупор и револьвер.
      - Ну, ребята, смотрите, не зевайте, - с этими словами он выпрямился, поднял руки до уровня плеч ладонями наружу, пересек Сорок Третью улицу и поднялся по ступенькам.
      Тяжелая входная дверь все еще оставалась приоткрытой. Мицопулас поддел ее носком ботинка, распахнул и заглянул внутрь.
      - Эй, - крикнул он. - кто тут внутри?
      С противоположного конца небольшого обшарпанного коридора показались двое в форменных комбинезонах, которые, решил Мицопулас, вовсе не подходили на обмундирование полицейских - они, скорее, напоминали спортивные костюмы, хотя ни один велосипедист или конькобежец не натянул бы на себя кобуру.
      Мицопулас пошевелил пальцами.
      - Я чист - крикнул он. - Видите?
      Один из охранников подтолкнул его вперед, другой прикрывал сзади.
      Никто не проронил ни слова. Они порылись в его бумажнике, повертели в руках полицейский жетон, затем и то и другое взяли себе, прихватив заодно наручники и кое-что из его личных мелочей.
      Убедившись, что Мицоопулас безоружен, они провели его в небольшую комнату с голыми стенами, в которой стояли три стула, а с потолка свисала лампочка - помещение явно предназначалось для допросов.
      Мицопулас вздохнул и, решив немного им подыграть, опустился на стул для допрашиваемого.
      Один из охранников остался при нем, второй вышел вон.
      Спустя мгновение в камеру вошел еще один, более пожилой мужчина - практически в таком же черном костюме, с той разницей, что рукава его украшали золотистые шевроны. Он тоже опустился на стул.
      Мицопулас подождал, не протянут ли ему руки для приветствия. Увы, этого не последовало.
      - Итак, - произнес старший. - Кто ты?
      - Я лейтенант Грегори Мицопулас, из полицейского управления Нью-Йорка. Полагаю, что вы прочли мое удостоверение.
      Пожилой кивнул.
      - Как мне кажется, вы мне не верите по какой-то причине, - произнес Мицопулас.
      Пожилой улыбнулся какой-то натянутой недоброй улыбкой.
      - Вы не против, если я поинтересуюсь, кто вы такой? - улыбнувшись в ответ, спросил Мицопулас.
      - Аарон Фитцуотер, Комендант Бюро, Служба Внутренней Безопасности города Нью-Йорка, - ответил пожилой.
      Мицопулас кивнул.
      - Я предполагал что-то в этом роде, и в вашем Нью-Йорке вы, ребята, единственные имеющиеся там полицейские, я прав? Поэтому, когда вы увидели, что мы выстроились у вас под окнами, то сразу подумали, что наверняка это какая-нибудь заварушка, не так ли?
      Фитцуотер несколько мгновений рассматривал его в упор, а затем спросил.
      - В вашем Нью-Йорке? А что, разве их несколько?
      - Выходит, что так. Подозреваю, что там у вас не случались бури, искажающие реальность. По крайней мере, до тех пор, пока вас не занесло сюда?
      - Мистер Мицопулас, - произнес Фитцуотер. - Вы несете какую-то ерунду.
      Мицопулас вздохнул.
      - Значит, у вас не бывает бурь. О'кей, выслушайте меня пару минут, идет? Наверно, это прозвучит довольно глупо, но позвольте мне рассказать вам. Договорились?
      Фитцуотер кивнул.
      - Выкладывай.
      - О'кей, - произнес Мицопулас, собрался с духом и заговорил: - Пару лет назад у нас начались бури, мы их зовем “возмущения реальности”, когда я говорю “мы”, то имею в виду не просто себя, и даже не Нью-Йорк, а весь чертов мир. Ведь где угодно, иногда за полсекунды, а иногда за пару часов, в каком-нибудь уголке планеты реальность словно сходит с ума - возникают или пропадают какие-то предметы, иногда они на глазах меняют форму, меняется воздух, свет, цвета, все, что угодно. Иногда изменениям подвергаются даже силы притяжения, ход времени. Масштабы бурь колеблются от... - по правде сказать, нижний предел нам неизвестен, но по имеющимся данным самое мелкое возмущение было размером с хлебницу и длилось оно всего полторы минуты. Крупнейшее же было зарегистрировано над центральной Атлантикой, слава богу, и по расчетам достигало пяти миль в длину и два в ширину. Нам неизвестна причина этих бурь - никому неизвестна, по крайней мере, пока. Существует куча всяких теорий - например, что, мол, грядет Судный День, реальность трещит по швам, что, мол, бури - не более чем иллюзия или же проявление массовой истерии. Лично мне больше всего импонирует теория, будто кто-то напортачил с пространством и временем, и теперь мы расхлебываем последствия, хотя, конечно, это всего лишь предположение, - Мицопулас развел руками. - И поэтому я спрашиваю вас, слышали ли вы о чем-нибудь подобном.
      - Нет, - спокойно ответил Фитцуотер.
      Мицопулас покачал головой.
      - А жаль, - произнес он. - Тогда вы наверняка подумаете, что я немного “того”. Хотя со мной все в порядке, но так как эти странные бури происходят постоянно, и из-за них весь мир летит вверх тормашками - все становится с ног на голову, вы то ощущаете себя невесомым, как перышко, то словно чугунной гирей, свет и звук начинают играть с вами злые шутки, люди видят в небе загадочные вещи. Какую-то чертовщину.
      - Продолжай, - заметил Фитцуотер.
      - Ладно, - дружелюбно произнес Мицопулас. - Коль вы меня не прерываете, и на этом спасибо. Для начала сойдет. Итак, я уже сказал, после особенно сильных бурь некоторые участки реальности меняются до неузнаваемости и такими же и остаются, в результате чего мы имеем уму не постижимые вещи - осколки каких-то других миров. А это значит, что какие-то куски нашего мира исчезают навсегда и мы понятия не имеем, куда они провалились. Ни один из них не вернулся назад. Они исчезают, и все тут, а вместо них у нас появляется какая-то бредятина, которая не лезет ни в какие ворота. Ну, например, летающий кит грохнулся в кукурузное поле в Канзасе - дохлый, у него лопнули газовые мешки. Наши ученые мужи уже совсем свихнулись. Мне о вас ничего не известно, но в моем мире никто в глаза не видывал летающих китов или любое другое животное, которое было бы легче воздуха. - Мицопулас покачал головой. - Рехнуться можно.
      - Продолжай, - повторил Фитцуотер.
      - Ладно, во всяком случае, у нас в Нью-Йорке их пруд пруди - может, это как-то связано с плотностью населения, а может, с тем, что все вокруг напичкано электроникой. Как бы там ни было, в Нью-Йорке их больше, чем везде, и поэтому в городе создана специальная команда, которая следит за осколками других миров, оставшихся после бури. Мы называем ее “Взвод Пространственно-Временного Контроля”. Собственно говоря, это я и мои люди.
      Фитцуотер медленно кивнул.
      - Лейтенант, - произнес он. - Пару минут назад я тебе солгал. У нас также имели место описанные тобою явления - не в таком масштабе, конечно, как ты описал, если, конечно, ты рассказал мне правду, однако были. Мы называем их иначе - не “возмущения реальности”, не “бури”, а “зоны иллюзий”. Согласно официальной доктрине все в них - не более чем обман зрения. У нас тоже есть специальная команда для борьбы с ними - мы называем ее “Заградительной Полицией”. В народе их зовут “Полицией глюков”.
      Мицопулас поморщился.
      - Нас называют “штормовой десант”.
      Фитцуотер снова улыбнулся сквозь зубы.
      - Поэтому я вовсе не считаю, что ты свихнулся.
      Мицопулас улыбнулся в ответ.
      - И на том спасибо.
      - По крайней мере, не в привычном смысле слова. Я тебя вообще не считаю реальным.
      Мицопулас вздрогнул. Улыбки как не бывало.
      - Что?..
      - По крайней мере, ты не реален для нашего мира. Ты и твои ребята попали в зону возмущения реальности, как вы это там называете, и теперь оказались в нашем мире.
      - Это вовсе не так, - возразил Мицопулас. - Это вас, ребята, занесло к нам. Вы угодили в наш мир.
      Теперь исчезла улыбка на лице Фитцуотера.
      - Чушь, лейтенант, - возразил он. - Оглянитесь вокруг себя. Это мой мир. Мое бюро.
      - Верно, это ваше бюро, - произнес Мицопулас. - Потому что ваше здание попало сюда сегодня в пять утра со всеми потрохами.
      Говоря это, Мицопулас ощутил внутри подозрительное неприятное чувство.
      Если здание целиком перенеслось сюда в пять утра, то почему в нем тогда оказался весь дежурный состав? И почему никто из них не заметил перемещения? А еще, что, интересно, означал тот небольшой всплеск, когда они стояли у светофора на Третьей Авеню?
      Нет, теперь Фитцуотеру стало явно не до улыбок, его черты приобрели твердость гранита.
      - Боюсь, что ты ошибаешься, - произнес он. - Это тебя с твоей командой занесло к нам, вы не просто чужаки, вы самозванцы. Так что ты окажешь нам неоценимую услугу, если прикажешь всем остальным явиться сюда. Я уверен, что мы сможем договориться.
      - Договориться, - повторил Мицопулас, и внутри у него все похолодело. - О чем, хотел бы я знать?
      Служба Внутренней Безопасности - звучит почти как Комитет Госбезопасности, КГБ. Пли же Румынская Секурите. Так что это не просто полиция, как он и его товарищи, Мицопулас ничуть в этом не сомневался. Это была секретная служба, охранка, стук в дверь в глухую полночь.
      Полиция глюков, призрачные зоны - интересно, а что они делают с теми, кому не посчастливилось вернуться назад? С людьми из плоти и крови? В том Нью-Йорке, где жил Мицопулас, в Квинсе обнаружились одиннадцати человек, называвших себя чародеями. Так их не только взялись учить английскому, но и предложили пройти курсы профессиональной ориентации.
      В больницах города до сих пор выздоравливали триста человек, которым удалось остаться в живых после концлагеря в Бронксе. А еще был один тип, ну точная копия брокера с Уолл-Стрит, который решил попробовать силы на новом поприще. В Бронксе, в зоопарке, обитало с полдюжины непонятных тварей, а один из складов в Бруклине был наполовину забит всякими немыслимыми штуковинами.
      И никому бы и в голову не пришло называть все это наваждением. Безумием - да, но никак не иллюзией. И как вообще язык повернется назвать иллюзией вполне ощутимые вещи?
      Для того, чтобы утверждать такое, надо, в первую очередь, избавиться от всех материальных свидетельств.
      - Пойдем со мной, лейтенант, - произнес Фитцуотер. - Мы приведем сюда твою команду.
      - Комендант, - возразил Мицопулас - помоему, вы совершаете ошибку. Этот мир - мой Нью-Йорк. И я могу это доказать.
      Про себя же он молился: “Господи, сделай так, чтобы это действительно был мой Нью-Йорк”.
      - Интересно, как? - потребовал ответа Фитцуотер, и в голосе его прозвучали ледяные нотки.
      Мицопулас ничуть не заблуждался относительно того, что речь идет о жизни и смерти, что этот Фитцуотер и его СВБ не собираются шутить с ним шутки.
      Ему следовало, так или иначе, выбраться отсюда, бежать...
      Предположим, ему это удастся, а что потом?
      Что, если и в самом деле это не его мир? Мицопулас не знал, что происходило с людьми, которые исчезали во время бурь, но зато ему была хорошо известна одна истина - они не возвращались назад.
      За те два года, прошедшие с тех пор, как начались эти бури, назад не вернулась ни одна живая душа, Свою бывшую жену, свою дочь, стенографистку, которую он приглашал в субботу в ресторан, - господи, неужели он никогда их больше не увидит, неужели его и впрямь занесло в другую реальность? Правда, Нью-Йорк оставался на месте, так что мир, в который он угодил, мало чем отличался от его собственного, а вот работы уже нет, и кто знает, чего еще? Интересно, а кто здесь президент? И вообще, какие у них порядки?
      Судя по тем представителям, с которыми он успел познакомиться, вряд ли здесь стоило ожидать чего-то хорошего.
      - Знаете, - произнес Мицопулас, - по-моему, есть смысл пройти немного по центру города, и тогда все станет на свои места. То есть, если мой офис все еще стоит на Полис-Плаза, то значит, этот мой мир.
      - Что за Полис-Плаза?
      - В самом центре, - кивнул Мицопулас.
      - Первый раз слышу, здесь такой нет, - возразил Фитцуотер.
      - То есть, нет у вас, в вашем мире, - ответил Мицопулас.
      - Я у себя, и это мой мир, - огрызнулся Фитцуотер.
      - Докажи, - огрызнулся в ответ Мицопулас.
      - А ты хитер, - произнес Фитцуотер. - Наверно, вздумал выбраться наружу, а там бежать.
      - С какой стати мне бежать? - возразил Мицопулас. - Вы ведь, если не ошибаюсь, не собираетесь причинять мне зло.
      - Разумеется, нет, - задумчиво произнес Фитцуотер и пристально посмотрел на Мицопуласа.
      Первый заговорил Мицопулас.
      - Послушай, - произнес он, - к черту все твои штучки. Вы ведь убиваете всех, кто попадет к вам? Что бы вам и дальше притворяться, что все это наваждение, и что ничего серьезного не происходит?
      Фитцуотер выхватил пистолет и прицелился Мицопуласу между глаз. Тот поднял руку.
      - Подожди, - произнес он, надеясь, что голосом не выдал испуга, - всего одну минутку. Подумай хорошенько. Ведь тебе нет никакой нужды меня убивать, по крайней мере, - пока. Мои ребята, которые ждут меня на улице, вооружены и умеют постоять за себя. И они не станут разговаривать с вами, пока не получат от меня соответствующий приказ. И как бы ты ни был уверен, что это твой мир, почему бы тебе не проверить, думаю, вреда от этого не будет. Позвони кому-нибудь, идет? Попробуй связаться по телефону или по радио, и тогда станет ясно, чей это мир. Если твой, - Мицопулас ощутил, как дрогнул его голос, глубоко вздохнув, он продолжал: - и если это твой мир, что ж, я позову сюда моих ребят и мы сдадимся, при условии, что вы гарантируете нам жизнь. Отправьте нас в ссылку куда-нибудь к черту на кулички, например, в Австралию, куда угодно, но - обещаю, мы не раскроем рта и вам не придется нас убивать. Клянусь, вот увидите. Но сначала давайте проверим, идет? Воспользуйтесь телефоном.
      - Телефоны молчат, - огрызнулся Фитцуотер. - Они молчат с самого утра. Во всем здании - в кабинетах, в казармах, в офицерских квартирах - везде. Как нам кажется, где-то поврежден кабель.
      В груди Мицопулуса затеплилась надежда.