На него смотрел черный, желтоглазый птенец, птенец со зрачками-щелочками.
      Как две капли воды похожий на черного птенца, которого он видел на ферме Кеншера.
      Птенец громко зашипел, высовывая изо рта раздвоенный темно-красный язык.
      Думери присел на корточки, спрятавшись от птенца за толстым стволом.
      Шипение смолкло. Птенец затих. Думери оставалось только гадать, что он сейчас делает. Ждет, когда он вновь появится в щели? Или занимается своими делами?
      Ему не хотелось, чтобы его заметили. Если этот птенец даст знать драконам постарше, что к ним в гости пожаловал человек, дело могло кончиться тем, что незваного гостя просто съедят.
      Думери сидел, согнувшись в три погибели, напряженно прислушиваясь.
      Но птенец больше не шипел, не услышал он и возмущенного рева других драконов.
      Вероятно, тишина означала, что ему пока ничего не угрожает.
      Однако он выжидал.
      А выжидая, думал о черном птенце.
      Если это тот самый птенец, которого он видел на ферме, крепкий, здоровый, очень подвижный, его бы надо взять с собой в Этшар. Тогда у него будет половина пары.
      Но как этот птенец мог добраться сюда? Да, он убежал из клетки, когда Думери открыл дверцу, он мог пролезть через щель в изгороди, но как он сам нашел дорогу к драконьему гнезду?
      И какое отношение имеют остальные драконы к тому, чей след вывел его на гнездо? Может, синий дракон - подруга красного, а остальные - их детеныши?
      Все так, но тогда откуда взялся птенец? Драконы не откладывают по одному яйцу.
      Впрочем, в гнезде могли быть и другие птенцы, которые не попались ему на глаза, когда он заглядывал в щель.
      Допустим, однако, что годовалые драконы - детеныши синего, а черный птенец сбежал с фермы и каким-то чудом попал в гнездо.
      Будут ли в этом случае драконы побольше возражать, если он поймает птенца и заберет с собой?
      Только как он мог его поймать? Без веревки, сети, мешка. С крошечным кинжалом да одеялом дракона не поймаешь.
      Однако видел ли он на ферме этого самого птенца или нет? А если нет, где остальные птенцы?
      Из-за бревенчатой стены не доносилось ничего подозрительного. Думери справедливо предположил, что пока ему ничего не угрожает. И, все так же согнувшись, двинулся вдоль стены, чтобы найти более удобный наблюдательный пункт.
      Оставив позади четверть периметра, он нашел подходящую щель на уровне груди. Здесь он мог забраться на ствол и заглянуть внутрь овала.
      Он забрался, но выяснилось, что в этом месте деревья лежат в два ряда. И ему пришлось ползти в зазоре между стволами громадного дуба, пока он не нашел щель во внутреннем ряду. Он улегся на ствол дуба, высунулся из щели, оглядывая гнездо.
      Большой синий дракон по-прежнему спал. Четверо годовалых играли друг с другом, толкались, переплетали шеи.
      У стены Думери заметил птенца, который тоже обнаружил Думери.
      И направился к нему по толстому слою сломанных ветвей, устилавших землю у стены. Хвост его извивался как змея, а крылья бессильно свисали вдоль боков.
      Сломанные крылья убедили Думери в том, что он видит перед собой птенца с фермы.
      Он замер в нерешительности. Наверное, лучше податься назад и уползти в щель до того, как птенец доберется до него. Он хоть и маленький, но зубы-то у него не менее острые, чем у старших собратьев.
      В то же время птенец не проявлял враждебности, только любопытство. И Думери ждал, пока расстояние между ними не сократилось до нескольких футов. Тут его внимание привлек цвет лежащих на земле ветвей: не коричневый или зеленый, а белый.
      Дерево не бывает белым, сказал себе Думери. Наклонился вперед, чтобы получше разглядеть ветви.
      И понял, что это не ветви.
      Кости.
      Наглядное напоминание о том, что драконы питались отнюдь не травкой или овсом, убедило его, что пора убираться восвояси. И уже начал уползать в щель между стволами.
      Но тут над головой что-то грохнуло, а небо потемнело. Думери в страхе посмотрел вверх.
      И увидел опускающегося на землю дракона, большого дракона, гигантского дракона. Он и представить себе не мог, что дракон может быть таким огромным. Его перепончатые зеленые крылья закрыли небо, за головой спряталось солнце, тело напоминало летающую гору. Что-то он держал в пасти, что-то извивалось в его когтях. Хлопнули громадные крылья, в лицо Думери ударил порыв ветра, на мгновение ослепив его. Он мигнул, вытер глаза от набежавших слез и, на секунду потеряв равновесие, чуть не свалился в гнездо.
      Когда он вновь крепко уцепился за ствол, дракон уже сбросил свою ношу: три коричневых быка с грохотом ударились о землю.
      Четыре годовалых дракона тут же начали раздирать их на куски, мгновением позже к ним присоединился синий дракон. Думери все еще думал о нем как о большом драконе.
      Птенец не обращал внимания на суету вокруг быков, продолжая смотреть на Думери.
      Думери коротко глянул на него, но тут в гнезде стало совсем темно.
      Летающая громадина, сбросив груз, спускалась вниз. Теперь Думери видел, что чешуя на голове, боках, лапах, шее и хвосте изумрудно-зеленая, а вот на груди и животе - золотисто-желтая.
      Размерами летающий дракон превосходил всех остальных, вместе взятых. Одна голова длиной не уступала годовалому дракону, а шея - синему. А когти... Каждый был никак не меньше Думери.
      Впервые Думери видел настоящего, заматерелого дракона. Даже самые большие драконы с фермы рядом с ним напоминали птенцов-несмышленышей.
      Думери уже понял, что шел по следу другого дракона, красно-желтого, да и этот оставил бы отметины гораздо выше. Впрочем, какое это имело теперь значение!
      Годовалые драконы посмотрели вверх и разбежались в разные стороны, таща за собой быков.
      Гигантский дракон опустился посередине гнезда, коснувшись земли сначала передними, а потом задними лапами. Хвост свернулся кольцом, громадные крылья широко раскрылись, по ним пробежала дрожь, а затем одним движением с оглушающим грохотом они сложились на широкой зеленой спине.
      Поднявшийся ветер сбросил Думери с его насеста на выбеленные солнцем кости внутри гнезда.
      Глава 33
      Птенец зашипел и махнул хвостом, словно рассерженный кот. Годовалые и синий драконы продолжали закусывать, не обращая внимания ни на птенца, ни на Думери.
      А вот зеленый гигант повернул голову, дабы разобраться что к чему, и взгляд двух гигантских золотистых глаз уперся в Думери.
      Думери вскочил на ноги, выхватил кинжал. Невероятных размеров голова наклонялась все ближе, и Думери понял, что и крепкий меч в сильной мужской руке, не то что его жалкий кинжал, не оставит и царапины на зеленой броне.
      Он хотел иметь много драконов, с горечью подумал он, так вот они, драконы, всех размеров и цветов, только ждать ему от них нечего, кроме смерти. Или его разом проглотит зеленый гигант, или разорвут на куски драконы поменьше. Так что ему разводить драконов не придется, и Тетерану он не отплатит за унижение, никогда не увидит родных, Этшара, не станет мужчиной.
      Его сожрут драконы. Он станет драконьим дерьмом.
      Зря он не пошел с Тенерией.
      Громадные челюсти начали раскрываться, и тут Думери осенило.
      Гнездо построило именно это страшилище и перенесло сюда если не всех, то нескольких драконов, чтобы уберечь их от опасностей. Оно их кормило. Заботилось о них. Этот дракон мог быть для кого-то отцом или матерью.
      Думери метнулся к черному птенцу, застав того врасплох. Левой рукой схватил за шею, а правой приставил нож к нижней челюсти.
      - Я перережу этому малышу горло, если вы приблизитесь еще на дюйм!
      Птенец извивался, ударил когтистой лапой по ноге Думери, но затих, почувствовав укол кинжала.
      - Очень хорошо, - громовым голосом ответил зеленый дракон. - Тогда я не приближусь.
      У Думери отвисла челюсть.
      Он знал, что драконы могут говорить, по крайней мере теоретически. Но сколь суха теория в сравнении с практикой. К драконам, которых он видел, относились как к животным, да они, по существу, и были животные. Сидящие в клетках, более или менее прирученные или дикие, смертельно опасные. Несмотря на гигантские размеры, указывающие на почтенный возраст, Думери никак не ожидал, что дракон заговорит. И как он выучил этшарский язык, живя в лесах Алдагмора?
      На мгновение Думери застыл, прижав голову птенца к своей груди, упершись ножом ему в горло, а дракон не отрывал от мальчика глаз.
      В горле у Думери пересохло. Он шумно глотнул.
      - Будь так добр и отпусти птенца, - прогремел голос.
      Птенец вновь дернулся, на этот раз порвав правую брючину и когтями расцарапав ногу Думери. Он сильнее сжал шею птенца, и тот затих.
      - Вы меня съедите, если я отпущу птенца.
      - Нет, не съем, - ответил дракон. - Я только что откушала перед тем, как принести еду молодежи, так что сейчас у меня нет аппетита. Я поклянусь не причинять тебе вреда, если ты, в свою очередь, поклянешься не обижать собранных здесь малышей.
      Думери глянул в огромные глаза, как он понял из сказанного, не дракона, а драконши, потом на пятерых других драконов, отвалившихся от бычков и с интересом наблюдавших за происходящим.
      - Вы должны пообещать, что и их не подпустите ко мне.
      - Будь уверен, - согласилась драконша.
      Повернула огромную голову и зашипела. Шипение это напомнило Думери грохот волн, разбивающихся во время шторма о причалы в гавани Этшара. Пятерка драконов попятилась к дальней стене.
      Затем драконша вновь посмотрела на Думери.
      - Теперь отпусти птенца.
      Думери взглянул на черного птенца. Тот опять дернулся, но на этот раз не попал лапой по ноге мальчика.
      Он выронил кинжал, схватил птенца за шею обеими руками, отбросил от себя, а сам отступил на шаг.
      Птенец, упав на землю, тут же поднялся, сердито зашипел и двинулся на Думери, вытягивая шею, словно змея, готовая ужалить.
      Но громовое шипение драконши остановило его. Он повернулся, посмотрел на свою хозяйку.
      А драконша, нагнувшись, осторожно подняла его, зажав в пасти, и поставила на землю рядом с остальными драконами.
      И опять повернулась к Думери.
      - Вы поклялись, - нервно напомнил тот.
      - Да, я поклялась не причинять тебе вреда и не причиню оного. А теперь говори, отрок, рассказывай, что привело тебя сюда. Пошто ты пришел в мое обиталище?
      Чудище говорило на этшарском ясно и четко, но как-то странно. Знакомые слова звучали не очень-то привычно, а некоторые показались Думери устаревшими, вышедшими из употребления. Думери попытался понять, что хочет узнать у него драконша. Почему он пришел в эти края или почему забрел в ее гнездо.
      Он решил, что драконшу интересует последнее.
      - Сюда я попал случайно. Увидел что-то необычное, подошел поближе, заглянул в щель между стволами, а ветер, поднятый вашими крыльями, сбросил меня вниз.
      - Это понятно, а вот что отрок из Этшара, ибо заметила я, что говоришь ты на Древнем языке, что отрок из Этшара делает в краях, где не ступала нога человека, за исключением ворлоков, обреченных прилетать сюда.
      В голове у Думери все перепуталось - ворлоки, Древний язык, обреченность.
      - Что? - переспросил он.
      В горле драконши что-то зарокотало.
      - Ты не разбираешь моих слов? Признаю, произношение у меня не из лучших.
      - Что? - вырвалось у Думери.
      - Ты не очень-то понимаешь, о чем я толкую, отрок? Думери кивнул.
      - Да.
      - Я тоже понимаю тебя не без труда. Боюсь, наш общий язык изрядно изменился с той поры, как я последний раз говорила на нем.
      - Вы используете какие-то странные слова.
      - Разумеется, использую по стандартам таких отроков, как ты. Что ж, попытаюсь говорить проще. Извини меня.
      Думери молча смотрел на драконшу.
      - А теперь, мальчик, скажи, как этшарец оказался в этом нехоженом лесу?
      - Я... я шел домой.
      - Ага. И путь твой пролегал через эти девственные холмы.
      - Что?
      - А где ты был, отрок?
      - В Алдагморе.
      Снова в горле драконши раздался рокочущий звук. Означал ли он, что драконша смеется? Думери надеялся, что так оно и есть и звук этот не предвещает для него ничего дурного.
      - Заверяю тебя, отрок, что ты по-прежнему в Алдагморе, как люди называют эту местность, в самом его сердце. Не хочешь ли ты сказать, что тебя удерживал в своем замке тот, кто незаконно объявил себя здешним правителем, нарекшись бароном Алдагмора?
      - Нет. - Думери помялся, потом выдавил из себя: - Я опять не все понимаю.
      - Прости меня, дитя. Так приятно говорить с человеком после стольких лет общения с молодыми глупыми драконами, вот я иной раз и забываюсь. Так ты был в гостях у барона Алдагмора?
      - Нет. - Думери никак не мог решить, рассказывать ей о себе или нет.
      - Ты, однако, немногословный отрок, приходится все из тебя вытягивать. Так где же ты был, если не в замке?
      - Я хотел поступить в ученики, но меня не взяли. Я заблудился и пошел на юг, зная, что обязательно выйду к реке или к морю.
      - И вправду выйдешь, но разве тебя не предупреждали об опасности этого путешествия? Земля эта считается проклятой для тебе подобных, и, должна признать, людям тут на самом деле появляться опасно. Неужели тебе никто этого не сказал, отрок?
      - Нет. - Постепенно Думери начал привыкать к оборотам речи драконши.
      - Напрасно. Не говоря об обитающих здесь драконах, в этих краях исчезают ворлоки, а обычные люди становятся ворлоками, чтобы тоже исчезнуть. Опять же дикая природа
      - Я этого не знал.
      И он не особо грешил против истины. Он и впрямь не знал, что тут водятся драконы, как и о том, что Камень Ворлоков действительно опасен.
      - И ты отправился в это путешествие один, без попутчиков? - спросила драконша. - Ни мать, ни отец, ни старший брат, ни добрый друг не сопровождали тебя?
      - Нет, я ушел один. Отец не одобрил мое решение.
      - Ага. - В голосе драконши Думери уловил нотки сочувствия. - Тебя изгнали из семьи. Нечто похожее произошло и со мной несколько столетий тому назад. Как зовут тебя, отрок?
      - Думери. Думери-из-Гавани.
      - Превосходное имя, просто превосходное. Без ссылки на родителя, просто место жительства.
      - Я - третий сын, - пояснил Думери. О том, что в Этшаре имена вроде Кеншер сын Киннера были не в моде, он говорить не стал.
      - Понятно, Думери-из-Гавани. А меня зовут Алдагон, что на языке древних означает "Та, что самая великая среди драконов". Во всяком случае, мне так говорили. Некоторые называют меня Алдагон-из-Алдагмора, но мне это не нравится, потому что здешний край назвали в мою честь.
      - Правда? - искренне удивился Думери.
      - Да. На том же языке древних Алдагмор означает "Горы Алдагона", а Алдагон - это я. Но мы удаляемся от темы. Я спросила, что привело тебя сюда, а ты еще не дал мне ответа.
      Думери молчал, не из упрямства, а потому что не знал, что сказать.
      Алдагон шумно выдохнула.
      - Говори, отрок, поведай мне всю историю, от начала и до конца. Я тебя внимательно слушаю.
      Думери не слишком связно начал объяснять, что он хотел увидеть драконов, а потому последовал за Кеншером сыном Киннера на драконью ферму. Там он попросил взять его в ученики, но ему отказали, и он ушел в отчаянии, заблудился и пошел на юг, напрямую, к Этшару.
      Алдагон приняла его рассказ за чистую монету. О попытке кражи и о ведьме Думери говорить не стал.
      - Ты искал драконов, и ты их нашел. Сначала ты попал на эту проклятую ферму, а потом в мое гнездо, где мы все и живем. - Она чуть мотнула головой в сторону пятерых молодых драконов и птенца.
      Думери кивнул.
      - Мне представляется, что тебе улыбнулась судьба. Здесь я бываю нечасто. Обычно я живу на востоке, за горами, где тебе подобные редко беспокоят меня. Мне нравится говорить с людьми, но, увы, мало кто идет на это.
      Чаще меня встречают копьями и заклинаниями из страха передо мной.
      - Но вы же едите людей, не так ли? - дрогнувшим голосом спросил Думери.
      - Нет. - Алдагон качнула головой. - Я не пробовала человечины уже больше двухсот лет, с той поры, как окончилась Великая война.
      - Понятно. - Поначалу Думери не верилось, что драконша могла участвовать в Великой войне, но потом, учитывая ее размеры, пришел к выводу, что она говорит правду. Одна ее голова размерами превосходила самого большого дракона с фермы. Чтобы вырасти до таких габаритов, требовалось очень много времени.
      А если она действительно участвовала в войне, то вполне возможно, что Алдагмор назвали в ее честь. Думери не был силен в истории, но полагал, что Алдагмор, как и большая часть Сардирона до войны, входил в Северную Империю. А значит, получил свое название после победы Этшара.
      - Вы так долго живете? - спросил он.
      - Да, разумеется, - ответила Алдагон. - Я родилась четыреста лет назад. Вылупилась из яйца на ферме, мало чем отличающейся от той, на которой ты недавно побывал. Разумеется, находилась она гораздо южнее. Войска Этшара еще не продвинулись так далеко. С самого рождения меня готовили к боям на стороне Священного Королевства Этшар против войск Империи. И не меньше ста лет я сжигала города и военные лагеря северян, убивала колдунов и чудовищ, которые колдуны посылали против меня. Я многое отдала этой войне, практически ничего не получив взамен.
      - Правда? - спросил Думери.
      - Да, правда. Первое время я была не более чем животное, и приказы мне отдавали жестами, которые меня научили распознавать. Со временем я научилась говорить, и задания стали усложняться. Меня посылали за линию фронта, я обеспечила успех многих боевых операций. Взамен я получала новые приказы и минимум еды. Мои хозяева предпочитали, чтобы я закусывала северянами, что, надо отметить, я и делала.
      Думери сочувственно покивал.
      - Наконец я решила, что с меня хватит. Перелетела через горы и поселилась на восточных склонах, где могла питаться дикими животными да патрулями северян, которые смели сунуться в мои владения;
      - И там вы и обитаете? - спросил Думери.
      - Совершенно верно, за исключением тех случаев, когда мне хочется отведать говядины или спасти моих братьев от ужасов фермы, на которой ты недавно побывал. - Опять Алдагон указала на молодых драконов.
      - Значит, они не убежали?
      - Нет, я перенесла их сюда, за исключением этого черного птенца, которого я нашла блуждающим по горному склону у фермы, потерявшегося, одинокого. Я не знаю, как он попал туда.
      Думери потупился.
      - Думаю, моими стараниями.
      Глава 34
      Алдагон с интересом посмотрела на Думери. - Говори, дитя. Расскажи, как тебе удалось освободить этого птенца.
      Думери откашлялся, выгадывая время для раздумий. Он прекрасно понимал, сколь важно найти правильные слова. Пусть гигантское чудище и поклялось не причинять ему вреда, но по-прежнему боялся, что его могут зажарить или съесть. Для этого хватит мгновенной вспышки гнева.
      - Сначала расскажите мне, как вы спасали драконов.
      - А что тут рассказывать. - Алдагон шевельнула хвостом, загремели разлетевшиеся в стороны кости. - Я наткнулась на эту ферму в самом конце войны, пролетая мимо. Жизнь у меня одинокая, поэтому, увидев драконов, я спустилась на землю. Но все они сидели в клетках. Тогда я поняла, что это еще одна армейская ферма по разведению драконов. Более я не обращала на нее внимания. Не считала возможным помогать Северной Империи в войне с Этшаром.
      Но потом пошли разговоры о мире, и я, естественно, вспомнила о драконах на ферме, поэтому вновь прилетела сюда.
      Хотя драконы более не участвовали в военных действиях, на ферме, к моему удивлению, ничего не изменилось. Драконы все так же сидели в клетках, люди кормили их, ухаживали за птенцами.
      Но, возвращаясь туда снова и снова, я обратила внимание на некоторые изменения. Многих птенцов убивали, так же, как и годовалых драконов. Тех же, кого следовало дрессировать, не дрессировали, но тоже убивали. Им вновь и вновь ломали крылья, уж не знаю, по какой причине. И у меня возникло ощущение, что ферма превратилась в тюрьму.
      Я долго думала над тем, что можно предпринять. Мысль о том, что я могу разрушить ферму и освободить моих собратьев, приходила мне в голову, но никаких конкретных действий я принимать не стала. Вероятно, ферма продолжала свое существование не без веской на то причины, и, уничтожив ее, я могла причинить немалый урон, хотя и не знала, какой именно. Тем самым я могла дать людям повод выследить и убить меня. Таких попыток, надо сказать, не предпринималось, хотя знают обо мне многие. Я никому не мешаю, а для того чтобы уничтожить меня, понадобится много сил и средств, причем затраты не окупятся и в малой степени. А вот разрушение фермы могло привести к тому, что против меня послали бы чародеев с убийственными заклинаниями.
      - Разве есть заклинания, которые могут вас убить? - недоверчиво спросил Думери.
      - Да, конечно, - заверила его Алдагон и продолжила рассказ: - Итак, я знала об этой ужасной ферме, но боялась ее уничтожить. Вместо этого, когда люди спали, я проникла на нее и утащила самого большого дракона. Попыталась допросить его, но, к сожалению, он еще не умел говорить и думал лишь о том, как бы набить свое брюхо. Так что о порядках на ферме я от него ничего не узнала.
      Думери кивнул.
      - Я, однако, заметила, что освобождение дракона не вызвало каких-либо враждебных действий. Никто не расставлял мне ловушки, не насылал заклинания. И по прежнему не решаясь разрушить ферму, я поняла, что смогу вызволять моих собратьев. Так оно и вышло. Возвращаясь сюда раз в несколько лет, я уносила с фермы по пять-шесть драконов, а ее хозяева не предпринимали никаких ответных мер.
      Какой-то странный звук вырвался из горла драконши.
      - Должна признаться, мною движет не альтруизм, а желание пообщаться с себе подобными, очень уж скучно жить одной. В этом меня постигло разочарование, ибо молодые драконы, которых я спасала от смерти, не умели говорить и в большинстве своем исчезали до того, как выучивали хоть слово. - Она оглядела гнездо. - Вот и тот, кого я назвала Каприком, ушел, без сомнения, в поисках еды, которую я бы принесла ему, подожди он еще немного.
      - Большой красно-золотистый дракон? - спросил Думери. - Не такой огромный, как вы, но больше остальных?
      - Это он. - В голосе драконши чувствовалось удивление. - Ты его видел? Думери покачал головой.
      - Нет. Но я пришел сюда по его следу. Он оставил несколько чешуек на дереве, которого коснулся то ли боком, то ли плечом, поэтому я знаю, какого он цвета.
      - Понятно. Если б ты его увидел, он скорее всего съел бы тебя. Жаль, конечно, что он ушел. Он был самым большим и великовозрастным из тех, кто перебывал в гнезде, и уже знал несколько слов в отличие от остальных. Алдагон вздохнула.
      - Разве вы не можете последовать за ним и привести его назад?
      Она покачала громадной головой.
      - Разумеется, нет. Я не тюремщик, чтобы держать его здесь против воли. И не мать. Я всего лишь друг и наставник. У меня достаточно дел и без того, чтобы бегать за теми, кому не нужна моя забота.
      Думери мигнул.
      - Но... вы сказали, что спасли многих драконов. Вы освобождаете их с фермы с тех пор, как закончилась война, то есть добрых двести лет. Должно быть, вы спасли сотни драконов. И где же они?
      - Откуда мне знать? - сердито бросила Алдагон, и Думери непроизвольно попятился. Но драконша тут же успокоилась. - Боюсь, большинство из них давно умерли. Я видела, как они дерутся, даже убивают друг друга из-за куска мяса. Я видела, как их убивали люди, вооруженные копьями и чарами, чтобы потом отрубить голову и хвост и унести в качестве трофеев. Я находила их умерших от голода, с кожей, обтягивающей кости, ибо они так и не научились охотиться: привыкли к тому, что их кормят. Они падали в пропасти, тонули, сгорали во время лесных пожаров. Редко кто прожил достаточно долго, чтобы научиться нескольким словам, а вот здравому смыслу не научился никто. - Алдагон махнула хвостом. - Может, оно и к лучшему. Будь драконы умнее в молодости и выживи они в большем количестве, кроме них, в Мире никого бы не осталось.
      От этих слов по телу Думери пробежала дрожь. Несколько секунд он и Алдагон молча смотрели друг на друга.
      - Мне представляется, - говорила Алдагон, не сводя глаз с Думери, что твое присутствие здесь позволит найти ответ на мучающий меня вопрос: чем обусловлено существование этой фермы. Ее оставили из предосторожности, на случай, что начнется новая война, когда армии вновь потребуются драконы? Если это так, то люди, управляющие фермой, плохо справляются со своими обязанностями. Драконов не дрессируют и убивают в возрасте, когда они еще не могут принести пользу в сражении. Так зачем же тогда их разводить? И ты еще не ответил на мой вопрос. Что побудило тебя освободить маленького Пиша?
      - Ну... Можно сказать... Я имею в виду... - Думери замолчал.
      - Ближе к делу, Думери-из-Гавани, - прогремела Алдагон. - Иначе гнев возьмет во мне верх над честью.
      - Я пытался... - У Думери перехватило дыхание. - Я... я освободил этого черного птенца, потому что пытался его украсть.
      - Украсть Пиша? - удивилась Алдагон. - Но зачем?
      - Я хотел украсть его и самку, то есть пару, которая могла дать потомство, и основать собственную ферму. - Думери почувствовал, что вот-вот заплачет. Слезы ему сдержать удалось, зато слова хлынули потоком: - Я не хотел причинять им вреда, не хотел ломать им крылья, я считаю, это жестоко, я был бы с ними добр и...
      - Мир тебе, отрок, не бойся меня, - прервала его Алдагон.
      Думери проглотил слюну, взял себя в руки.
      - Извините.
      - Отрок, не за что тебе извиняться. Думаешь, я не понимаю, какой ужас вызывает у тебя один мой вид? Как могу ожидать, что ребенок может без страха говорить со мной, если взрослые дрожат как лист на ветру? Ты видел ферму, на которой с драконами обращаются хуже, чем со скотом, ты ничего не знаешь о драконах, так не думай, что я рассержусь на тебя за то, что желаешь разводить драконов, словно коров.
      Думери вновь сглотнул слюну, попытался улыбнуться.
      - Так-то лучше, отрок. А теперь расскажи мне, что делают с этими малышками, которых разводят на ферме добрых двести лет? И что собирался делать с ними ты?
      - Кровь, - вырвалось у Думери. Алдагон непонимающе смотрела на него.
      - Драконья кровь, - пояснил Думери.
      - Я и так поняла, что речь идет не о куриной крови, - бросила Алдагон. - И не о рыбьем жире. Зачем им драконья кровь?
      - Для магии. Чародеи пользуются ею в своих заклинаниях.
      Алдагон нахмурилась.
      - Правда? Неужели пользуются?
      Думери кивнул.
      - Думаю, что да. Я хотел стать чародеем, но вообще-то это секрет. Чтобы что-то знать наверняка, надо стать учеником, а потом вступить в Гильдию чародеев и поклясться никому ничего не говорить. Так что доподлинно известно об этом только чародеям. В ученики никто из чародеев меня не взял. А потом я увидел Кеншера; продававшего драконью кровь одному магу. Маги готовы заплатить за нее любую цену, вот я и подумал...
      - Ты подумал, что сможешь отомстить, - закончила за него Алдагон.
      Думери опять кивнул, на этот раз залившись краской стыда.
      - Мальчик, в твоем возрасте подобные устремления вполне естественны, так что стыдиться тебе нечего. Я не вижу ничего плохого в том, что ты пытался спасти... нет, так ты хотел украсть Пиша и самку?
      Вновь Думери кивнул.
      - Меня и здесь не взяли в ученики.
      - И не продали тебе самца и самку?
      - Нет, не продали, - подтвердил Думери.
      - А почему? - полюбопытствовала Алдагон.
      - Потому что они боятся конкуренции. Второй драконьей фермы в мире нет.
      - Это правда? - Алдагон пристально смотрела на Думери.
      Думери в какой уж раз кивнул.
      - Они выпускают из молодых драконов кровь и продают ее? - спросила Алдагон и продолжила, не дожидаясь ответа: - Что ж, наверное, это один из компонентов заклинаний чародеев. Помнится, они требовали слезы девственницы, черепа ящериц, волосы неродившегося ребенка и много еще чего. Говорят, что драконы своим появлением на свет обязаны магии, хотя, видят боги, во мне нет ничего магического, иначе я не смогла бы жить так близко от Камня Ворлоков.
      Она помолчала, а Думери переваривал ее слова о Камне Ворлоков. Неужели он действительно где-то неподалеку?
      - Ты знаешь, - прервала молчание Алдагон, - я сейчас вспоминаю, что в молодости маги брали у меня кровь. Разумеется, все это прекратилось, как только меня послали в бой. Там каждая толика энергии могла оказаться решающей. Значит, на ферме они по-прежнему берут у драконов кровь?
      - Не просто берут, - поправил ее Думери. - Они убивают драконов и сливают кровь. Они перерезают драконам горло.
      Алдагон подалась назад, резко вскинула голову.
      - Убивают их? Убивают? Правда? Поэтому они выращивают так много драконов? Чтобы убивать их молодыми?
      Думери вжался спиной в бревенчатую стену.
      - Да, - выдохнул он.
      - Жестокие, безмозглые идиоты! - проревела Алдагон. Думери испугался, что у него полопаются барабанные перепонки. - Зачем убивать этих бедолаг? Варвары! Через маленький надрез можно сцедить столько крови, сколько нужно. Зачем же перерезать им шеи? Зачем их убивать?
      Хвост ее метался из стороны в сторону, до смерти пугая молодых драконов. А Думери уже готовился нырнуть в зазор между стволами.
      - Идиоты! - Гигантский язык пламени вырвался из пасти Алдагон.
      Наконец драконша успокоилась и вновь нашла взглядом Думери.
      Тот так и застыл, прижавшись спиной к стволам, побледнев как полотно.
      - Скажи мне, отрок, - слова Алдагон громом отозвались в его голове, ты тоже собирался убивать их, если б завел собственную ферму?
      Думери хватило ума соврать.
      - Нет. - Он покачал головой. - Разумеется, нет!
      Алдагон подозрительно посмотрела на него. Затем отвернулась.
      - О, какие же они жестокие! Зачем им эти бессмысленные убийства? Наверное, мне давно следовало уничтожить это исчадие зла! Так не сделать ли это теперь? - Она приподнялась, посмотрела на север, ударом хвоста подняла в воздух груду веток и костей. - Нет, они призовут на помощь своих клиентов, всех этих чародеев, которые покупают кровь несчастных птенцов, чтобы те обратили против меня свои заклинания...