Алдагон задумалась, кончик ее хвоста ритмично подергивался.
      — Ну не знаю.
      — Все получится, — уверенно заявил Думери. — Мы собьем их цену. Мой отец — купец. Мне известно, как это делается!
      — А вот мне — нет.
      — Послушайте, Алдагон, сколько вы весите?
      — Откуда мне знать? — Драконша повернулась, оглядела свое огромное, сверкающее зеленой чешуей тело. — От головы до хвоста примерно сорок ярдов, так? Семьдесят, восемьдесят, а то и девяносто тонн?
      Думери согласно кивнул.
      — Скажем, восемьдесят тонн. Это важный момент. Я думаю, на ферме каждый год... убивают дюжину драконов.
      — Иной раз и двадцать, — уточнила Алдагон.
      — Хорошо, двадцать. Каждый из них не больше двадцати футов. Кеншер говорил мне, что больше они им вырасти не позволяют. Так повелось с окончания войны. А двадцатифутовый дракон весит примерно тонну. Он говорил мне и об этом.
      — Примерно, — согласилась Алдагон. — Откормленный может весить и полторы. — Она на мгновение задумалась. — Сильно откормленный.
      — Ладно, возьмем двадцать драконов по полторы тонны. На самом-то деле будет меньше, так?
      Алдагон кивнула.
      — Значит, каждый год они получают кровь от драконов весом в тридцать тонн. Вы весите восемьдесят...
      — Если ты сцедишь у меня тридцать тонн крови, я умру, — сердито ответила Алдагон.
      — Если за один раз, то да. Но, допустим, мы будем сцеживать кровь раз в месяц. Сколько они получают от трех тонн драконов? Три восьмидесятых всей вашей крови?
      — И сколько же это будет?
      Думери пожал плечами.
      — Я не знаю. Да и откуда мне знать?
      — А разница в весе и возрасте? В тонне моей плоти столько же крови, что и в тонне молодого дракона?
      — Я не знаю, — повторил Думери.
      — Что же, я одна должна конкурировать с целой фермой?
      — Почему бы и нет? Вы же больше, чем все тамошние драконы, вместе взятые?
      Драконша покачала головой.
      — Ты меня не убедил.
      — Тогда мы можем красть с фермы больше драконов! И брать кровь у тех, кого вы спасли, я, конечно, говорю только про больших драконов. В это время вы сможете их держать, чтобы они не причинили мне вреда. И они смогут здесь размножаться. Или вы сами... — Думери замолчал, опасаясь оскорбить дракониху.
      — Может, такое и возможно. — Алдагон ничуть не оскорбилась. — Не знаю. За последние два столетия меня никто не заинтересовал. Да, Приттин может сделать отличную кладку, да на ферме есть и другие самки. — Она посмотрела на синего дракона. — Но что помешает фермерам забивать больше драконов? Не двадцать, а сорок, шестьдесят? Тогда моя кровь лишь обогатит тебя, Думери-из-Гавани. И хотя ты не вызываешь у меня неприязни, я не вижу смысла в том, чтобы отдавать тебе мою кровь.
      — Во-первых, на плоскогорье не так много места, чтобы сильно расширить ферму, — ответил Думери. — Во-вторых, как только появится альтернативный источник крови, чародеи уже не будут полностью зависеть от Кеншера. И кто будет тогда возмущаться, если вы разрушите ферму? Чародеи к тому времени уже станут вашими клиентами! А в-третьих, я, разумеется, разделю с вами вырученное золото. Я не собирался оставлять его себе.
      Алдагон фыркнула, серый дым вырвался из ее ноздрей.
      — Но какой мне прок в толстом кошеле? Зачем мне деньги? Или я смогу зайти в харчевню и потребовать бочку пива? И украшения, которые обожают ваши женщины, мне ни к чему. Где я их буду носить? Кому мне их показывать? Если у нас будут свои покупатели-чародеи, а у Кеншера — свои, и я сожгу эту мерзкую ферму, не ополчатся ли его чародеи на наших? Стоит ли вносить раскол в Гильдию чародеев, который может привести к настоящей войне?
      — И что с того, если внесем? — спросил Думери. Алдагон помедлила с ответом.
      — Действительно, что с того? Ты не любишь чародеев, не так ли? Откровенно говоря, я их тоже не люблю.
      — Что же касается золота, то его можно тратить не только на украшения и вино, — заметил Думери. — Почему бы мне не потратить вашу половину на скот? Я мог бы пригонять сюда стада, чтобы кормить вас и маленьких драконов. — Тут Думери взглянул на «маленьких» на другой половине гнезда, каждый из которых, за исключением птенца, мог раздавить его одной лапой.
      — Ты мог бы пригонять сюда скот? — Предложение явно заинтересовало Алдагон.
      — Конечно. Или что-то еще. Я куплю все, что вы пожелаете, и привезу сюда.
      — Говоришь, скот?
      — Разумеется! И вам не придется больше охотиться или красть быков с фермерских пастбищ. Вы уже не будете опасаться яда или заклинаний, вам не будет грозить голод. Вы будете есть собственный скот! Кого захотите. Бычков, овец, свиней. Все, что пожелаете.
      — Ты все так красочно расписываешь. Даже не верится, что твои слова могут обернуться правдой.
      — Все это абсолютно реально, — заверил драконшу Думери. — Да, мне придется многому научиться. Пожалуй, я начну с того, что поступлю учеником к купцу. Надо же узнать, как вести деловые переговоры, подписывать контракты. И вы будете давать мне вашу кровь каждый месяц. Как только дела пойдут в гору, я начну поставлять вам скот. Вам, возможно, понадобится освободить драконов со старой фермы, чтобы они откладывали яйца и размножались.
      — Я все-таки... — Она помолчала. — Как получилось, что обычный мальчик додумался до всего этого? А мне за четыре столетия не пришла в голову столь простая мысль?
      — Возраст — еще не все, — ответствовал Думери. — К нему надобно приложить решительность и честолюбие.
      — И ты, дитя, в этих качествах превосходишь меня?
      — Видите ли, у нас в Этшаре, если хотят охарактеризовать кого-либо как человека решительного, не пасующего перед трудностями, говорят, что он стал учеником в свой двенадцатый день рождения. — Алдагон явно не ухватила суть, поэтому Думери пояснил: — Это первый день, когда юноша или девушка может подписать контракт на обучение. Более молодых брать в ученики запрещено законом. Большинство ждут еще несколько месяцев и определяются с выбором профессии.
      — А ты, значит, стал учеником в свой двенадцатый день рождения.
      — Нет, — признал Думери. — Не стал. Но именно в тот день, когда мне исполнилось двенадцать лет, я попросил отца определить меня учеником к магу. И не моя вина, что из этого ничего не вышло.
      — Ага, а из нашей затеи что-нибудь да выйдет?
      — Обязательно, если мы постараемся.

      Они проговорили не один час, благо было чего обсуждать. Когда солнце закатилось за горизонт, перебрались из гнезда на большую поляну. Думери собрал ветки, которые Алдагон подожгла, дыхнув на них. Костер давал достаточно света и согревал Думери.
      Речь шла о том, сколько времени нужно для организации слаженной работы, какую часть операции надобно держать в секрете, сколько потребуется людей для создания скотоводческого ранчо, для продажи крови.
      Учитывая возраст Думери, они решили, что спешить некуда.
      — Действительно, зачем устраивать гонки, — рассуждала Алдагон. — Я проживу еще не меньше тысячи лет. Надеюсь, сердце у меня выдержит и не откажут другие жизненно важные органы. А ожидание мне не в диковинку.
      Наконец разговор зашел о возвращении Думери в Этшар.
      — Ты не можешь идти туда пешком, — твердо заявила Алдагон. — Это слишком опасно.
      — Почему? — удивился Думери. Он пережил встречу с дикими драконами. Какие еще опасности могли встретиться ему на пути?
      — Тебе придется пройти менее чем в двух лигах от Камня Ворлоков!
      — Так близко? — Ему представился случай убедиться в том, что Тенерия сказала ему правду. — И что из этого?
      — Отрок, разве ты не знаешь, чем это грозит людям? — воззрилась на него Алдагон. — Этот камень служит источником энергии для ворлоков, но в какой-то момент эта энергия оборачивается против них. Не могу сказать, что все это понимаю, но я говорила со многими ворлоками, которых тянуло к Камню. И ни один из них не вернулся. Обычные люди становятся ворлоками, приблизившись к нему, но едва ли могут воспользоваться своими новыми способностями, потому что их тут же притягивает к нему. Я не могу допустить, чтобы ты сгинул, проходя мимо Камня!
      — Но у меня нет абсолютно никаких способностей к ворлокству, — заметил Думери. — Мне об этом говорили.
      Алдагон обдумала его ответ.
      — Что ж, такое возможно. По правде говоря, я сама пролетала в лиге от Камня и ничего не почувствовала, кроме каких-то неприятных ощущений. Но зачем рисковать?
      — А как же я вернусь домой?
      — Разумеется, кружным путем, по реке. Знаешь, я ведь могу и отвезти тебя домой. Я не бывала в Этшаре Азрада уже триста семьдесят лет, но, думаю, дорогу найду. Могу доставить тебя прямо на Рынок у Западных ворот. Если он еще существует.
      — Существует, будьте уверены.
      Теперь задумался Думери. Это же потрясающе — прилететь домой на спине дракона! Однако и страшновато. Но колебания его длились недолго.
      — Я согласен, но не стоит вам залетать в город. Вас все увидят. Захотят узнать, кто вы и откуда. А кто-то может и испугаться и наложить на вас заклятие.
      — Это справедливо, — признала Алдагон. — Тогда я доставлю тебя на большак, что уходит от Этшара на север, скажем, за час до рассвета, и оставлю неподалеку от городских стен.
      — Дельная мысль, — согласился Думери. — Я буду в безопасности и вас никто не увидит.
      На том и порешили.
      Думери завернулся в одеяло и заснул, а Алдагон вернулась в гнездо.
      На следующий день к моменту отлета возникло еще одно препятствие: как везти Думери.
      — Я могу держать тебя в когтях, — предложила Алдагон.
      — Едва ли мне будет там удобно, — запротестовал Думери. — Мне бы лучше устроиться у вас на спине.
      — Но за что ты будешь держаться?
      Думери признал правоту драконши. Не мог же он оседлать ее как лошадь: очень уж широкой была спина. Но он не сдался. Очень уж не хотелось лететь в когтях.
      — А если я сяду вам на шею, у самой головы? — предложил он. — Будет куда упереться ногами, а руками я ухвачусь за ваши уши.
      — А ты меня не задушишь?
      — Нет, конечно. Да и вешу я совсем ничего.
      — Ты прав, — согласилась драконша. — Давай попробуем.
      Алдагон положила голову на землю. Думери с победной улыбкой вскарабкался ей на шею, уселся словно в седле.
      Драконья чешуя оказалась более скользкой, чем он ожидал. Дважды он чуть не упал, успевая в самый последний момент ухватиться за стоящие торчком уши Алдагон.
      Наконец ему удалось найти более или менее устойчивое положение. Ногами уперся в челюсти, телом прижался к затылку драконши, а руками крепко схватился за ее уши.
      — Как вам? — спросил он.
      — Не очень удобно, — от движения челюстей ноги Думери отлетели в стороны, — но терпимо.
      — Не разговаривайте, — предупредил Думери. — Теряется опора для ног.
      — Я постараюсь. Готов, отрок?
      Думери еще крепче схватился за уши Алдагон, и гигантская драконша взмыла в воздух.
      Леса и холмы уходили вниз с фантастической скоростью, серые облака стремительно увеличивались в размерах.
      Скоро они уже находились на расстоянии вытянутой руки.
      Алдагон прекратила подъем и полетела на юг.
      Они практически не разговаривали, и не только потому, что движение челюстей драконши лишало опоры ноги мальчика. Все равно его слова уносило ветром, так что диалога не получалось.
      Да и Думери было не до разговоров: он во все глаза смотрел на проплывающий внизу Мир.
      Лес превратился в зеленое море, покрывающее холмы. Изредка его прорывали каменистые или сверкающие снегом вершины.
      От открывшейся ему красоты у мальчика захватило дух. Не меньшее впечатление производили на него и огромные зеленые крылья его «скакуна», размерами не уступающие парусам самого большого корабля Дорэна-старшего.
      А сам «скакун»! Даже самому генералу Азраду, не говоря уже о нынешнем Правителе, Азраде Седьмом, не доводилось летать по небу. А вот он, Думери, летел!
      Алдагон мерно взмахивала крыльями, не догадываясь о мыслях Думери.
      Поглядывая вниз, Думери видел все те же холмы и леса, как ему казалось, совершенно одинаковые. Откуда они взлетели, куда летят? Ему оставалось только гадать, как удается Алдагон выбирать нужное направление.
      Вероятно, решил он, она ориентируется по солнцу и по тем вершинам, что выделяются в зеленом лесном море.
      Солнце уже скатывалось к горизонту, облака заметно сгустились, и вскоре они уже летели в полной темноте, отделенные от лун и звезд плотным слоем облаков. Лес внизу сначала стал серым, потом черным.
      Тем не менее Алдагон уверенно летела вперед. Может, подумал Думери, она руководствуется каким-то особым чувством, свойственным лишь драконам?
      Прошел не один час, прежде чем далеко впереди, у самого горизонта, Думери заметил слабое свечение.
      Его удивило это. Неужели так быстро наступил рассвет? И когда они успели повернуть на восток?
      Еще через какое-то время он посмотрел вниз и увидел огни, слабенькие, разделенные большими расстояниями, но огни — костры, фонари, факелы. Лес остался позади, теперь они летели над освоенными землями.
      А вскоре они пролетели над движущимися огнями. Думери догадался, что он видит фонари, горящие на судах, которые плыли по Великой реке.
      Свечение на горизонте все усиливалось.
      Этшар — наконец-то дошло до него. Светился город, Этшар-на-Пряностях, светился тысячами факелов, фонарей, ламп, горящих на улицах, во дворах, в окнах.
      Он дома!
      До Этшара оставалось не больше лиги.
      — Отрок! — услышал он голос Алдагон, — Впереди, до самого города, одна вода. Где же большак?
      Думери еще сильнее ухватился за уши, вновь уперся в челюсть соскользнувшей правой ногой.
      — На западе! — прокричал он в ухо драконше. — Впереди Восточный залив. Нам надо на запад.
      Он никак не мог понять, как она отличала воду от суши: внизу-то царила тьма.
      Алдагон описала широкий полукруг, одновременно снижаясь. Они пролетели над зданием с горящим факелом у двери, и Думери подумал, что это, должно быть, гостиница, в конюшне которой он провел первую ночь вне города.
      Они уже летели над большаком, направляясь к городу.
      А когда свечение распространилось по всему восточному горизонту, Алдагон коснулась земли.
      — Смотри, вон сторожевые башни и ворота!
      Думери всмотрелся в темноту, но различил какие-то смутные силуэты. Вероятно, Алдагон обладала куда более острым зрением. Громадная голова драконши легла на землю. Думери перекинул ногу через шею, спрыгнул на большак.
      Огляделся. Свечение на востоке и темнота вокруг. Ветерок шелестел то ли травою, то ли всходами пшеницы.
      Он ничего не видел. А слышал лишь дыхание драконши. Даже цикады и те молчали.
      — Мне кажется, — громовой голос Алдагон так испугал Думери, что он отпрыгнул в сторону, потерял равновесие и оказался в кювете, — что мы упустили одно важное обстоятельство.
      Думери вылез на большак.
      — Какое еще обстоятельство?
      В темноте он не видел Алдагон. Лишь в отсвете города чуть поблескивали ее глаза.
      — Средства общения, — объяснила Алдагон. — Когда ты все подготовишь, тебе придется вызвать меня или самому прийти ко мне. И как мы найдем друг друга?
      — О-о-о, — протянул Думери.
      Драконша права, они про это забыли.
      Но он тут же нашелся с ответом:
      — Во время моего отсутствия родители дважды связывались со мной с помощью чародея, который посылал мне магический сон. Драконам снятся сны?
      — Да, разумеется!
      — Что ж, когда я все подготовлю, я найму чародея и пошлю вам сон.
      — Разве для этого тебе не обязательно знать, где я нахожусь?
      — Нет... только ваше истинное имя. Э... Алдагон, не так ли?
      Драконша долго молчала.
      — Правильно я его произнес? — спросил Думери.
      — Скажи мне, отрок, что есть истинное имя?
      — Истинное? Ну... это... — Когда он пытался поступить в ученики к чародеям, да и раньше, случайно он слышал их толкование истинного имени.
      — Я, конечно, не уверен, но истинным называется самое первое имя, которое ты признаешь своим и начинаешь на него откликаться.
      Алдагон вздохнула, язык пламени вырвался из ее пасти, осветив кювет, пыльную дорогу, зеленые побеги пшеницы на соседнем поле.
      — Этого-то я и боялась.
      Думери раскрыл было рот, чтобы спросить, чего именно боялась драконша, но передумал, решив дожидаться продолжения.
      — Боюсь, отрок, я должна признаться, что Алдагон не является моим первым именем, хотя я и родилась более четырех веков тому назад. До того, как я научилась говорить, меня звали другим именем, и я откликалась на него.
      — Ясно, — кивнул Думери. — И каким же?
      — Ты должен понимать, что тогда я была не более чем животным, состоящим на службе в армии Этшара.
      — Я понимаю, — покивал Думери. Вновь последовала долгая пауза.
      — Меня звали Желтопузик. Желтопузик из третьей роты первого полка Передовой Бригады.
      — Его легко запомнить, — попытался утешить драконшу Думери.
      — Да, конечно, — ответила Алдагон.
      Они помолчали.
      — Тогда я пошел, — первым заговорил Думери.
      — Разумеется. Никуда не сворачивай с большака, и ты доберешься до городских ворот, а уж оттуда найдешь дорогу домой. Когда у тебя все будет готово, вызови меня через магический сон, и я прилечу, куда ты скажешь. Прилечу с радостью. Мы разорим эту семейку, убивающую моих братьев и сестер, и при этом разбогатеем сами!
      — Вы абсолютно правы! — с жаром воскликнул Думери.
      — Удачи тебе, Думери-из-Гавани!
      Ответ Думери затерялся в громе рассекших воздух крыльев драконши. Алдагон растворилась в черноте неба.
      Когда ветер, поднятый ее крыльями, стих, Думери повернулся и зашагал по большаку к городским воротам.
      Он уже знал, что следующие несколько лет ему придется попотеть. Он решил, что последует совету отца и станет учеником у какого-нибудь преуспевающего купца. Научится покупать и продавать, перевозить товары на большие расстояния. В пятнадцать лет, если ему повезет и он выкажет завидное усердие, он станет подмастерьем. В восемнадцать — наверняка.
      До той поры никогда и никому не скажет, каким товаром он намеревается торговать. И будет откладывать заработанные деньги.
      И в конце концов придет день, когда он сможет связаться с Алдагон. В пятнадцать лет, восемнадцать, может, в двадцать один, если возникнут непредвиденные трудности, но такой день наступит.
      А потом он откроет свое дело. Думери-Дракон, Поставщик Чародеев. Он разорит Кеншера и его клан, положит конец жестоким убийствам драконов. Пусть Тетеран и прочие чародеи злятся, в конце концов им все равно придется согласиться на условия Думери. Он будет посылать скот Алдагон, получая взамен драконью кровь, и со временем станет очень богатым.
      Поначалу он прикинется охотником на драконов, думал он, когда споткнулся и с трудом удержался на ногах. И лишь наладив поставки крови, откроет свой секрет, покажет всем, что подружился с драконами, вместо того чтобы охотиться или убивать этих благородных существ. Конкуренции он мог не опасаться: где еще найти такого дракона, как Алдагон? А если кто и найдет его, сможет ли подружиться с таким чудищем? Ему на удивление повезло. Попади он в гнездо, когда, кроме Алдагон, там никого не было, она бы убила его. А если б она не прилетела, его сожрали бы молодые драконы. Если б он был вооружен не игрушечным кинжалом, а настоящим оружием, если б птенец не оказался под рукой...
      Он сомневался, что у него появятся конкуренты, даже если все узнают, каким образом ему удалось разбогатеть.
      За раздумьями он и не заметил, как подошел к открытым воротам, ярко освещенным факелами и фонарями Рынка. Жаль, конечно, что Алдагон не приземлилась прямо на площади. Подумать только, какое впечатление произвело бы его триумфальное возвращение в Этшар. Стофутовый дракон и его наездник, Думери-из-Гавани, Думери-Дракон. Чудо! Вот о чем судачили бы не один год!
      В этот раз он, естественно, на такое не решился.
      Но со временем...
      Со временем, пообещал он себе, когда драконью кровь можно будет купить только у него, он обязательно прилетит в Этшар!

      Селла посмотрела на входящую в дом Тенерию.
      — Рада, что ты вернулась живой и невредимой. Пришла за своими вещами?
      Тенерия кивнула. За долгие годы учебы она привыкла к тому, что Селла все знала наперед. Она действительно пришла за вещами, чтобы вернуться в Рыбный квартал. Обучение она решила закончить позже. Сейчас же она не могла жить в доме Селлы, где все напоминало ей о провале порученного дела.
      — Ты уже решила, что теперь будешь делать, став подмастерьем? — полюбопытствовала Селла.
      — Но я... — Тенерия осеклась. — Я же не привела Думери назад!
      — Какие пустяки! — отмахнулась Селла. — Ты его нашла, он благополучно вернулся домой, отказался от своих безумных фантазий и поступил в ученики к ювелиру. И никого не волнует, что вы вернулись порознь. Он, кстати, говорит, что твоя магия помогла ему так быстро перенестись в город, хотя мы обе знаем, что это не правда.
      — Он так говорит?
      Селла кивнула.
      Тенерия на мгновение задумалась, потом пожала плечами. Наверное, мальчик хотел как-то отблагодарить ее за все те хлопоты, что он ей причинил. Но скорее всего он использовал ее, чтобы отвлечь внимание родителей от своих планов на будущее.
      — Думери. — Она покачала головой. — Это же надо. Я так рада, что наши пути разошлись.
      Селла понимающе улыбнулась.
      — Наставница... — начала Тенерия, но Селла остановила ее взмахом руки:
      — Более нет. Ты уже не ученица.
      Тенерия улыбнулась.
      — Хорошо. Тогда, Селла... вы что-нибудь знаете о ворлокстве?
      Едва на лице старой ведьмы отразилось недоумение, Тенерия заметила пару выпученных глаз, выглядывающих из-за занавески.
      — А о спригганах? — добавила она.