ГЛАВА 14

Но Саграмосо прошёл мимо Лекса и остановил свой взгляд на Стоссене. Охваченный ужасом, тот молился про себя.

Улыбка тронула губы правителя, и он кивнул головой, адресуя этот жест самому себе. Подняв тихо жужжащий меч на уровне пояса сержанта, Саграмосо исторгнул из себя поток бессвязных абсурдных звуков, словно им руководил инопланетный чревовещатель.

– Чи-хами-цзан Цуной, – бормотал он.

Что это за слова?

Бывшего правителя Каркасона била спазматическая дрожь. Лица на его теле становились возбужденнее. Голос его, когда он начал читать молитву, изменился по тембру, став высоким.

– Всемогущий Господин Судьбы, Великий Заговорщик, кто формирует жизни людей с тем, чтобы изменить курс истории, как и я, который стремится к его перемене, прими это… подношение.

Он медленно опустил цепной клинок на гранитную глыбу с прикованной к ней жертвой. Нервы у сержанта не выдержали, и он закричал. Но вскоре Стоссен затих. Кровь, хлынувшая из живота, тут же сворачивалась, застывая тёмными рубинами. Саграмосо работал мечом до тех пор, пока не рассёк сержанта на две половины.

У Лекса внутри всё сжалось. В нос ударил запах фекалий, сдобренных знакомым запахом гормонов, – кишечник сержанта, оказавшись без контроля, освободился от своего содержимого.

Саграмосо погрузил руки в испражнения, потом поднёс измазанную ладонь к лицу и лизнул.

Вокруг головы правителя возник колеблющийся ореол. Казалось, что чёрные волосы дымятся, и дым этот как будто искал возможности воплотиться в призрачную форму, которая, так и не успев родиться, тут же распалась. В области его плечевого пояса пробивались два каких-то образования. Но было непонятно, происходила трансформация под. кожей или на её поверхности.

На ладони, испачканной содержимым кишечника Стоссена, возник глаз. Его свирепый взгляд поверг в столбняк тех из Белобородых, которые доселе оставались скептически настроенными. Покинув свой трон, один из старцев, ковыляя, прошёл к кому-то из сидящих воинов, чтобы переговорить о чём-то.

– Выкуй нашу судьбу! – визгливо вскрикнул Саграмосо.

Казалось, он испытал приступ боли. Он пошатнулся и едва не уронил меч, потом резко выпрямился. Но и после этого его голова словно ушла в плечи, как будто морщинистая шея стала короче. Обе грудные мышцы приобрели чёткие формы, соски превращались в торчащие вздёрнутые носы. Над каждым из них открылось по паре желеобразных глаз, а внизу – по кроваво-красному рту, похожему на свежую рану.

Что это? Неужто Ери от всей этой дряни заскулил?

Да, это было именно так…

Лекс слышал, как бедный экс-техн начал бормотать какую-то патетическую литанию Имперского Культа, которой его научила маменька, когда он ещё ходил под стол… одновременно с силой сжимая пальцы.

Бифф тоже как будто пребывал в каком-то, лихорадочном состоянии.

Карликов, похоже, уже не объединял былой энтузиазм… Из зала доносились отдельные раздражённые выкрики.

Когда рты на груди Саграмосо разверзлись и начали исторгать вязкие звуки, Лекс разволновался. Его с навязчивой настойчивостью одолевали вопросы, от которых кружилась голова и к горлу подкатывала тошнота.

Наблюдаемые им воплощения сводили с ума, подвергая сомнению все, во что он верил. Священный обет Рогалу Дорну… святость Императора на Земле… лояльность других Кулаков, которые, как выясняется, бросили Лекса на произвол судьбы. Как, впрочем, и сам Дорн, который давно и безвозвратно почил в бозе. Как Император,,смертельно больной и бессильный, эпоха правления которого, скорее всего, близилась к завершению, уступая место царствованию… кого или чего!

Ясно чего. Сверхъестественной магии из жуткого пространства с чудовищными измерениями, не вписывающимися в рамки здравого смысла. Если уж душе Лекса в скором времени было суждено оказаться втянутой туда, он со смирением встретит свою судьбу.

– Образ, – бубнил Бифф невнятно. – Какой до безобразия искажённый образ.

Рот лица на левой половине груди Саграмосо тем временем вещал:

– Скорей убей остальных десантников Вселенной! Рассеки их пополам и съешь их экскременты! Мы призовём на помощь орды завывающего ужаса, который поглотит захватчиков и истребит их силой одного лишь страха!

Так обещал голос.

Его собрат с правой стороны придерживался другого мнения.

– Как бы не так. Твоя звезда почти уже зашла, лорд Саграмосо, – выкрикнул он. – Твоя судьба предрешена. Так что отвергнем ограничения! Сбросим тесный корсет нормы! Покоримся всецело Перемене!

Выражение озабоченности омрачило лицо Саграмосо. Он в нерешительности задёргался.

– Я ведь бог, не так ли? – спросил он вслух самого себя. Один рот ответил:

– Так.

Второй возразил:

– Нет.

– Ты инструмент бога…

– Тебя боготворили. Ты искал поклонения. Ты принимал поклонение, замешанное на страхе.

– Твоя жажда славы породила силы.

– Твоя жажда перемен в космическом укладе и твоя жестокость породили жестокие силы перемен.

– И имя этой перемены не иначе как… Тзинч!

– Тзинч. Великий Тзинч.

Уже от звуков одного этого имени у Лександро помутился разум. Это имя казалось таким могущественным, таким вечным, таким всепоглощающим. Восставая против понятий пространства и времени, оно уносило их в ураганном смерче незнакомого магического мира, в котором властвовала иная геометрия, постичь которую простому разуму было не дано, если только реальность не обращалась в ночной кошмар…

– Помоги мне, Рогал Дорн, – взмолился Лекс.

… Рогал?

… Дорн?

Свистящее, всесильное имя – Тзззииии-инч! – почти заслонило имя Примарха, как будто имя Рогал Дорн было не более чем жалкий лепет младенца в соломенной люльке, затерявшейся в океане хаоса.

Рогал…

… Дорн…

ТЗЗЗИИИИИНЧ!

Как бы то ни было, но Лекс ухватился за этот хрупкий талисман имени Примарха, почти слившись с ним воедино, хотя знал, что в скором времени будет принесён в жертву силе, стоявшей за тем, другим могущественным именем, и приготовился – если повезёт – стать порабощённой, безликой толикой выжатой души, попавшей в порочный круг навязанного объятия.

Вдруг донёсся далёкий, но ясный голос:

– Отринь Дьявола. Верь в меня до самой смерти.

На теле мятежного правителя стали возникать лица скватов: неясные карикатурные гримасы.

Раскрывая рты, одни из них бормотали приветствия, адресованные аудитории карликов, другие передразнивали их. Хор нестройных голосов в амфитеатре набирал силу. Скептически настроенный Живой Предок протестующе поднял руки. Он уставился на Саграмосо свирепым взглядом, словно силой воли хотел остановить это магическое представление. Выпуклый глаз на ладони Саграмосо засветился ядовито-фиолетовым светом.

Несколько мгновений, равных для Лександро вечности, длилась безмолвная дуэль взглядов Живого Предка и Глаза. Саграмосо, все ещё сжимавший в руках силовой меч, почти не шевелился.

Старый карлик покачивался. Тем временем его белобородые товарищи с беспокойством ёрзали на своих тронах, пребывая в нерешительности. Настал час выбора: присоединиться ли к мудрому старейшине или к человеческому божку.

Охранники-карлики и воины Антро, бывшие до сих пор союзниками, посматривали друг на друга с чувством всевозрастающего недоверия. В такие моменты, исполненные приходом власти непреодолимой силы, мир становится зыбким, а старые клятвы и верования спытывают проверку на прочность; лояльность – всего лишь маска, в то время как истина имеет ряд противоречивых ликов.

– О наши святые Предки! – с болью в голосе воскликнул древний карлик.

– Что? Мы все здесь, в этом теле, – отозвался один из ртов на груди Саграмосо. – Разве ты не узнаешь нас, Досточтимый Римбелдорп? Этот человек второй после бога!

– Второй, – эхом повторил другой рот с двойственным чувством. – Очень скоро он станет истинным демоном Господа Перемен.

– Что это за Господь такой? – с резкой грубостью спросил старик, известный под именем Римбелдорп. – Какие дьявольские силы здесь замешаны?

Один рот рассмеялся, зашлёпав губами.

Другой принялся разглагольствовать:

– Убей остальных трех десантников, ты, неповоротливый болван! Ты, кто обожает себя! Мы предоставим тебе нечто другое, достойное обожествления. Ты жаждешь власти? Что ж, власть уже стучится в твою дверь.

Из плечевого пояса Саграмосо пробились два рога – нежные и хилые, но всё же это были рога.

– Испробуй содержимое их кишок, чтобы накормить Тзинча! Он обожает преобразование мяса в навоз. Таков Цикл Перемен! Мертвецов он вернёт в живую плоть. Его проделки здравых людей превратят в умалишённых, и живые тела – в трупы.

– Тзинч, — пропел второй рот.

– Тзинч, – как загипнотизированные, повторили многочисленные скваты. – О священные Предки, восстаньте из мёртвых!

Римбелдорп отчаянно замахал воину, с которым совещался раньше. Размахивая топором, вооружённый карлик торопливо направился к жертвенным плитам.

Поскольку казалось, что он намеревается выполнить настойчивые требования одного из ртов, никто не подумал вмешаться и остановить его. Краснобородый скват вспрыгнул на плиту, к которой был привязан Ери и, высоко подняв над головой топор…

… с силой опустил его…

… и разрубил оковы, державшие правую руку Ери. Лезвие ударилось о гранит, и топорище выскочило из ладошки маленького человечка. Он громко охнул и схватился за запястье, принявшись растирать его.

У Лекса в .голове всё перевернулось. Неужели карлик намеревался освободить Ери?

Да, сомнений быть не могло.

Ери, одной ногой стоявший уже в могиле, не сразу это понял. Дотянувшись свободной рукой до крохи, он с силой отбросил его в сторону. Голова карлика раскололась, ударившись о гранитную глыбу, на которой покоились располовиненные останки сержанта, перехваченные посредине узелками пояса киновари. Из черепной коробки сквата хлынула кровь.

Тем временем Ери занялся другой рукой и, воспользовавшись ею как рычагом, освободил вторую окову. Проворно сев, он нагнулся к прикованным ногам, бросив одновременно многозначительный взгляд в сторону Лександро.

– Я спасу тебя! – крикнул он. – Клянусь Дорном, я сделаю это!

Поддалась ещё одна окова.

Вытянув шею, насколько позволяло его положение, Лександро увидел, что карлики подняли катапульты, целясь в нагую фигуру на каменной плите, прикованную к ней за щиколотку второй ноги. Они ждали только приказа своего господина, потому что убить Ери без его распоряжения означало нарушить ритуал кровавого жертвоприношения. Но как только Ери освободится, медлить с расправой они не станут.

Лекс уже представил, как иступленно бросится Ери, его добровольный охранник, в сторону гранитной плиты, к которой прикован сам Лекс, как взметнётся в воздух фонтан шурикеновых звёзд, как вонзятся они в беззащитную кожу, вспарывая подкожный панцирь, выворачивая внутренности наизнанку, как упадёт обессиленное тело на Лександро и защитит его собой и в смерти, заключив в застывшие и оскорбительные для него объятия, и замрёт в судорожной агонии.

Как мог предотвратить Лекс этот неосмотрительный поступок своего несчастного брата о намерениях которого прочёл в его взгляде.

– Топор, тупица! – проревел Бифф на жаргоне подземелья Трейзиора. – Метни топор в лорда Сагги!

Ери с дико распахнутыми глазами оторвался от своего занятия и случайно бросил безумный взгляд на охрану Саграмосо с нацеленными на него катапультами. Только тут он сообразил.

Схватив валявшийся рядом топор, он метнул его.

Гравированное лезвие летело, снова и снова переворачиваясь в воздухе. Оно угодило Фульгору Саграмосо в грудь как раз между \вумя несговорчивыми ртами.

Оба они одновременно вскрикнули: один – от боли и досады, второй – исторгая умопомрачительные проклятья.

Лекса захлестнула волна тошноты, заслонив способность воспринимать и понимать окружающий мир. Головокружение было таким сильным, что его едва не вырвало. Верх стал низом. Левое – правым. Все колыхалось и изменялось. Из открытого рта Саграмосо повалил розовый нереальный дым, похожий на растекавшуюся под водой кровь. Мятежный правитель бился в агонии, стараясь выдернуть из тела лезвие топора, крепко засевшее в грудине. Амфитеатр заполнился туманными, колеблющимися розовыми существами, они извивались и ухмылялись, обнажая клыки и когти. Они возникали прямо из воздуха, создавая впечатление, что асегда там находились, но только теперь стали видимыми. Казалось, эти обезумевшие твари были воплощением сути самой реальности. А за всеми этими образами, вплетёнными в текстуру самого космоса, корчились исходящие гноем демоны, сосуществующие с воздухом и пустотой вакуума, невидимые, плавали они в пространстве, занимаемом человеческими телами, Готовые проявиться в любую минуту, чтобы пустить в ход клыки и когти… впиться в горло и насытиться. И эти хохот и хихиканье. Лекс не слышал их безумного смеха, но хорошо представлял его себе.

Тогда Лекс понял, что Ворп — искажённое пространство, через которое пролетают межзвёздные корабли, – был истинным домом этих тварей, что в Ворпе яблоку негде было упасть из-за вечно меняющихся турбулентностей потенциальных сущностей, подобных этим, – слипающихся и разделяющихся, воплощающихся в фантомное бытие и вновь распадающихся.

Космические корабли могли, конечно, с первого взгляда показаться маленькими крепостями из пласталя и адамантия, защищёнными броней веры, но… на самом деле они были не более чем яичными скорлупками, мыльными пузырями здравомыслия.

Зная все это безумие, сможет ли он в другой раз снова пересечь Ворп со своими Боевыми Братьями, не испытывая при этом постоянного ужаса? Не чувствуя тошноты и гадливости?

Дрожащее марево взорвавшейся изменчивости не могло не повлиять на душевное состояние всех тех, кто находился в пещере. Карлики наконец опомнились и начали стрельбу из шурикеновых катапульт по Старцу, восставшему против заклятия их смертельно раненного хозяина. С заострённых концов роем взвившихся шурикеновых звёздочек каплями стекала кровь. Карликовые воины открыли ответный огонь по карликам, некоторые из солдат стреляли друг в друга.

Саграмосо никак не хотел прощаться с жизнью и в агонии перекатывался с боку на бок, словно кто-то невидимый дёргал его за верёвочки. Один из ртов на его груди захлопнулся, прекратив существование, второй хватал губами воздух, открываясь все шире и шире. Губы его растягивались и толстели. Расстояние между ними росло, словно они хотели проглотить Саграмосо, вобрав в свою нематериальную сущность его материальное тело.

Вытаращив глаза, Лекс уставился на невероятное зрелище. То, что происходило перед глазами, пугало его куда больше, чем собственная судьба. Прикованный к камню, голый, он был бессилен что-либо предпринять, когда вокруг бушевала битва не на жизнь, а на смерть.

Ери наконец сумел освободиться.

Он, как Лександро и предвидел, бросился на него, закрыв телом от шальных молниевых разрядов и шурикеновых звёздочек. Теперь Лекс больше не мог видеть корчащихся фантастических существ… которые уже слабели, теряли очертания, истончались, рассеивались и сгущались вокруг Саграмосо, источника своего происхождения.