Идиллия! Это не была идиллия, это был самый настоящий рай для дурочек. И этой дурочкой была она. Девушка действительно верила, что Эрнан любит ее столь же сильно, как она его. Какая же это была ошибка! Если бы он любил ее хоть немного, то никогда бы не поступил с ней грубо и жестоко. Бет вздрогнула, вспомнив, как отчим передал ей слова Эрнана, потребовавшего, чтобы она покинула его дом немедленно. Тошнотворное чувство беспомощности накатывало на нее каждый раз, когда она пыталась позвонить Дуаресу из Нью-Йорка и всегда слышала холодный и вежливый ответ: «Он не хочет говорить с вами».

И вот прошлой ночью выясняется: она должна еще что-то объяснить ему! Словно не он отверг ее. Это было совершенно бессмысленно. Особенно сейчас, когда он женился. Карандаш задрожал в руке. Почему случившееся пять лет назад до сих пор занимает его?

К половине первого участники кулинарного семинара отправились на автобусе в подземную галерею андалусских вин, а Бет осталась в гостинице. Она собиралась пообедать, а потом подняться в свой номер и уж там, полностью изгнав Эрнана из своих мыслей, всецело сосредоточиться на материале об утренних занятиях. Но едва она успела усесться за столик и заказать салат и рыбу в креольском соусе, как заметила Дуареса. Он сидел за столиком в углу и казался полностью погруженным в разговор с сеньорой Карреньо. Та улыбалась, слушая хозяина.

Один лишь взгляд на Эрнана полностью выбил Бет из колеи. Она была уже готова встать и забыть об обеде, но тут появился молодой официант с заказом. Растерянно озираясь, женщина увидела сквозь большое французское окно нескольких посетителей ресторана, которые предпочли устроиться не в зале, а на террасе. Если она пересядет туда, то не будет выглядеть странно, а вероятность того, что Эрнан заметит ее, станет гораздо меньше.

– Я думаю, что в такой прекрасный день лучше обедать на воздухе, – с напускной легкостью сказала Бет официанту.

На террасе она быстро нашла небольшой свободный столик и села; не спеша разложив свои заметки вокруг тарелки, уставилась в них, заставляя себя сосредоточиться на работе. Однако ничего не вышло: записи сливались в неразличимую мешанину закорючек, и трудно было разобрать слова.

Последние пять лет отступили куда-то в сторону, как будто их и не было. Память упорно возвращала Бет к той самой первой поездке в Малагу. Насколько же иным был тогда Эрнан...

На второй или третий день пребывания в Испании у отчима что-то случилось с желудком. Он предположил, что это та же болезнь, которая незадолго до отъезда уложила в постель его секретаршу. Рою тоже пришлось лежать. Отчим предложил Бет вместе с Дуаресом осмотреть намеченные под строительство участки и составить о них первое впечатление. А через день-другой, когда ему, станет получше, он сделает уже окончательный осмотр.

Почти не имея представления о том, чего от нее ждут, Бет полностью зависела от Дуареса. Они проводили вместе много времени, и пробудившееся физическое влечение стало катализатором их отношений. Работа вскоре стала неотделимой от различных маленьких удовольствий. Уже в первый день утренний осмотр строительной площадки продолжился осмотром старинного замка-маяка «Хибральфаро» и увенчался обедом. Так появился своего рода эталон времяпровождения.

Сначала Бет опасалась, что Рой будет против того, что она проводит с Дуаресом слишком много времени и из-за этого не успевает должным образом заниматься делами. В конце концов, если этот контракт был так важен для него, как говорила мать, он был обязан побеспокоиться о том, чтобы обеспечить его подписание. Но отчим воспринимал ее сообщения о том, что испанец приглашает ее куда-нибудь, с нескрываемым удовольствием. Он широко улыбался и советовал ей постараться получить удовольствие от таких встреч. Бет даже начала чувствовать себя немного виноватой из-за того, что раньше так плохо о нем думала.

Сегодня Бет почти не помнила всех мелочей их с Дуаресом отношений. Время сжалось, и теперь те дни казались сверкающим калейдоскопом больших и маленьких открытий, освященных все сильнее разгоравшейся любовью.

Она знала всего нескольких мужчин и ни одного– по-настоящему. Ей было пятнадцать, когда отец внезапно ушел от матери. Не было ни выяснений отношений, ни объяснений, ни скандалов – ничего, он просто ушел. В то время даже трудно было поверить в это. Ее обожаемый отец, так внезапно уходящий из семьи, – это было просто за пределами понимания. Неизбежно она начала обвинять себя и в конце концов уверовала, что, должно быть, каким-то образом отец разочаровался в ней. Бет никак не могла набраться смелости и высказать свои опасения вслух, а потом было уже слишком поздно. Отец погиб в автокатастрофе, когда ей было семнадцать. Она так и не получила ответа на свои вопросы, так и не удалось высказать ему, как она любит его.

Время смягчило боль утраты, но где-то глубоко в ней жила боязнь быть отвергнутой. Когда отец внезапно и без объяснений уходит от своего ребенка, скрытый ужас, оттого что кто-то может поступить так же, подсознательно присутствует в отношениях с окружающими. Даже подростком она опасалась сближаться с людьми, всегда боялась, что в конце концов ее отвергнут.

Так было до встречи с Дуаресом. Испанец отличался от других – во всех смыслах. Он был интеллигентным, занимательным, невероятно уверенным в себе и сексуальным. В присутствии этого молодого человека буйным цветом расцвела и уверенность Бет. Он заставил ее чувствовать себя привлекательной и желанной... Женщиной, способной любить и заслуживающей того, чтобы ее любили.

В последний вечер в Малаге они обедали в каком-то роскошном ресторане на берегу Средиземного моря. Этот вечер был самым романтическим в ее жизни, и, когда они ехали назад на виллу Сан-Рокес в открытом «ситроене» Дуареса под небом, усеянным миллионом звезд, она чувствовала себя невероятно счастливой и была слегка пьяной от шампанского, но гораздо больше – от любви... Когда Эрнан обнял ее и привлек к себе, она растаяла, как мороженое в жаркий летний день...

– Боже! Я хочу тебя, – прошептал Эрнан, приникнув губами к пульсирующей жилке на шее девушки.

– И я хочу тебя, – отозвалась Бет, прижимаясь к возлюбленному и мучаясь от обжигающего желания, которое было для нее лишь синонимом слова «любовь».

Каждый пройденный по лестнице и коридору шаг они отмечали поцелуями и прикосновениями, которые становились все смелее. Когда влюбленные наконец добрались до спальни, девушку охватил озноб – настолько сильным было ее желание.

Он раздевал Бет так медленно и чувственно, что ее кровь становилась горячее и горячее с каждым снятым с нее предметом одежды. Она отчаянно хотела сделать все возможное и невозможное, чтобы ему было так же хорошо с ней, как ей – она знала это – будет с Эрнаном. Бет неистово отвечала на его горячие поцелуи, застенчиво старалась откликнуться на все более откровенные ласки, прижимаясь к нему всем телом столь же пылко, как и он.

Несмотря на невероятный эмоциональный подъем, она не смогла удержаться от внезапного протестующего вскрика, ощутив, как Эрнан вошел в нее. Бет сжалась, услышав глухой стон, который вырвался у него, когда он понял, с кем имеет дело. Но она уже была ко всему готова, выгибаясь навстречу ему. Неискушенное тело Бет жаждало, чтобы он пробудил чувства, которые она еще никогда не испытывала, чтобы показал ей тот вожделенный мир любви, о существовании которого она только догадывалась... Чтобы он научил ее достигать вершины чуда, неведомого до сих пор...

Позже, открыв глаза, она увидела, что Эрнан задумчиво смотрит на нее. Бет инстинктивно прижалась к нему.

– Что-то не так?– нежно спросила она, пребывая в любовной истоме.

– Почему ты не сказала мне, что у тебя это впервые?

Мрачный тон заставил ее почувствовать себя так, словно она сделала что-то нехорошее. Бет сжалась, приятная истома внезапно исчезла. Близость не принесла ему удовлетворения? Она нахмурилась.

– Разве это что-то меняет? Эрнан шумно выдохнул.

– Я не представлял, что ты столь... неискушенна.

Бет почувствовала, что краснеет.

– Ты хочешь сказать – неумела?

– Не в этом дело. Тебе следовало быть откровеннее.

А что бы это изменило? Бет готова была расплакаться: прекрасная мечта, которую сотворила ее фантазия, рухнула. Громко шлепнулась в грязь. На душе было скверно, очень скверно. Но почему?

Ее мысли прервал голос Эрнана:

– Ты так молода. Боже! Сколько тебе? Восемнадцать?.. Девятнадцать? Ты еще подросток. Ты ничего не знаешь о мужчинах.

Или о том, что мужчинам нужно? Он мог бы и не произносить этого вслух – и так ясно, о чем идет речь. Все только что пережитое ими могло быть вершиной наслаждения для нее, но, очевидно, не для него.

– Тебе было плохо со мной, да?– тихо спросила она.

Из горла Эрнана вырвался крик:

– Боже! Дорогая, я не говорю об удовольствии.

– Но тогда о чем?– настаивала Бет.– Если беспокоишься о контрацепции...

Она собралась сказать ему, что принимает противозачаточные, чтобы регулировать месячные, но Эрнан прервал ее:

– Да нет же! Я не допустил бы, чтобы ты забеременела. Да такой опасности и не было.

– Как ты можешь быть уверен?

Эрнан повернулся и долго смотрел на нее, как будто хотел прочитать что-то по глазам. Потом провел пальцем по контуру ее лица и мягко спросил:

– Ты действительно настолько невинна, Бет? Неужели мужское тело является тайной для тебя?

Она нахмурилась: о чем это он говорит? И вдруг истина поразила ее в самое сердце: все, что было так прекрасно для нее, не принесло Эрнану никакого удовлетворения. Как же она не заметила, что на вершину наслаждения взошла одна, оказавшись никуда негодной женщиной?

– Прости меня, – прошептала Бет едва слышно.

– Не извиняйся, – с шумом вздохнул Эрнан.– Извиняться должен я. Даже не поинтересовался, спала ли ты когда-нибудь с мужчиной.

– И если бы знал, ничего бы не произошло? Ты это хотел сказать?

– Спи, – глухо обронил он.

Теперь все ясно, опустошенно подумала Бет. Если бы он знал, что имеет дело с девственницей, то не стал бы заниматься любовью. А сейчас жалеет об этом.

Она лежала без сна наедине со своими мыслями, слишком меланхолическими и мучительными, чтобы позволить забыться сном. Бет чувствовала себя так же, как в пятнадцать лет, когда часто лежала ночью в кровати с широко открытыми глазами и пыталась придумать нечто такое, что помешало бы отцу уйти от них с матерью.

Горячие слезы наполнили ее глаза, когда в голову пришла мысль, которую она избегала, – что и Эрнан может поступить так же, как и отец: возьмет да и уйдет. Нет, он не сделает этого! А почему, собственно? – спрашивал злой, гнусавый голосок где-то внутри. Она ведь разочаровала его, разве нет?

Ей казалось, что она долго-долго не могла заснуть, но в конце концов сон сморил ее, а когда проснулась, Эрнана рядом уже не было. Чувствуя себя одинокой, как никогда в жизни, она скользнула в махровый халат, собрала свою разбросанную одежду и вышла из комнаты.

По несчастливому стечению обстоятельств, отчим вышел из своей комнаты как раз в тот момент, когда Бет закрывала за собой дверь спальни Эрнана. Девушка остановилась, не понимая, как Рой может не замечать ее. То ли на самом деле он ничего не видел, то ли из чувства такта отчим прошел по коридору и стал спускаться по лестнице.

Бет с облегчением выдохнула. Она совершенно не думала о моральных оценках, которые мог бы сделать Рой, но не была уверена, что сможет разговаривать с кем бы то ни было, не рискуя разреветься.

До девяти она оставалась в своей комнате, надеясь, что Эрнан зайдет к ней. С утра он и Рой должны были ехать в город. Переговоры близились к завершению, и ее участие в них не требовалось. Бет не оставалось ничего другого, как одолевать свое отчаяние и молиться, чтобы Эрнан дал ей еще один шанс.

Отчим совершенно ошеломил ее, вернувшись в Сан-Рокес незадолго до полудня. Бет была в библиотеке. Рой почти вбежал туда с грозным выражением на лице.

– На этот раз ты окончательно перепутала все на свете, – яростно заявил он вместо приветствия.

Бет воззрилась на него.

– О чем это вы говорите?

– О тебе и об этом проклятом сеньоре Дуаресе, вот о чем!

– Что о Дуаресе... и обо мне?– срывающимся голосом спросила девушка, заранее ужасаясь тому, что сейчас скажет Рой.

– Он расторг сделку, вот что. И все из-за тебя.

Кровь прилила к лицу Бет. О нет! Не мог же Эрнан отказаться от контракта с Роем из-за того, что случилось минувшей ночью?

– Что вы имеете в виду?

– То, что сказал. Сделка расторгнута. И ты очень хорошо знаешь почему.

Бет было страшно даже подумать, что она стала причиной такой катастрофы. Она знала, как много значит для бизнеса отчима заключение контракта. Но это какая-то ошибка. Эрнан не стал бы отказываться от партнерства только из-за того... из-за того, что она разочаровала его в постели.

Девушка с трудом сглотнула, подавляя саму мысль о чудовищной возможности того, что отчим прав.

– Я поговорю с Дуаресом. Должно быть, произошла...

Лицо Роя стало еще краснее, чем было, хотя секунду назад казалось, что это невозможно:

– Нет! Это не принесет никакой пользы. Фактически... – После паузы он жестко произнес: – Дуарес велел передать, что не желает больше тебя видеть. И хочет, чтобы мы оба уехали из Сан-Рокеса до того, как он сегодня вечером вернется домой. Так что иди упаковывай свой чемодан.

Бет казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Что случилось? Эрнан не мог этого сказать.

– Упаковывать? – тупо переспросила она.

– Да. Мы должны успеть на самолет в Нью-Йорк, улетающий в час дня. Тебе лучше поторопиться, – грубо сказал он.

– Но я должна поговорить с Дуаресом. Мне необходимо увидеть его, – не трогаясь с места, возразила Бет.

Казалось, что Роя вот-вот хватит апоплексический удар.

– Хуже того, Что есть, уже и быть не может! Ты что, не понимаешь? Он не хочет тебя видеть. Пора бы повзрослеть и смотреть фактам в лицо. Тебя пару раз пригласили на прогулки, а потом в постель – и с этим покончено. Он больше не интересуется... ни тобой, ни сделкой.

Бет хотела завопить, выпустив на волю растущее в ней возмущение тем, что сказал Рой. Она не могла поверить... Этого не могло произойти!

Чувство вины вновь всколыхнулось в ней, затмевая все доводы разума и угнетая с жестокой настойчивостью: она отвергнута Эрна-ном так же, как была отвергнута отцом, потому что не сумела – хотя и по-разному – удовлетворить какие-то мужские прихоти и потребности.

Словно во сне, она собирала свои вещи. Словно во сне, ехала с Роем в аэропорт. Когда они вернулись в Штаты, она попыталась связаться с Эрнаном, была готова умолять его, выпрашивая второй шанс. Но он отказался отвечать на ее телефонные звонки и дома, и на работе. В конце концов Бет признала, что отчим был хоть и жесток, но честен: Дуарес больше не хотел иметь с ней ничего общего...

– Совсем одна?

Бет вздрогнула, услышав голос Эрнана. Он отодвинул белый стул из витого металла и сел напротив нее. Она едва не поперхнулась, но сумела пробормотать «да» и постаралась загнать болезненные воспоминания, только что всецело занимавшие ее мысли, назад, в прошлое, которому они и принадлежали. Это было неимоверно трудно еще и потому, что предмет воспоминаний находился сейчас перед ней и выглядел более чем привлекательно в модном светло-сером костюме и нарядной полосатой рубашке.

– Одна. И едва ли я нуждаюсь в компании.

– Тебя трудно назвать вежливой, – холодно констатировал Эрнан.

– Я почему-то думала, что в нашем случае вежливость несколько излишня, – парировала Бет, черпая душевные силы в горьких воспоминаниях, которым она предалась несколько минут назад. – Думаю, вчера вечером мы совершенно точно установили, что не выносим даже вида друг друга.

Черные брови испанца приподнялись.

– Разве мы это установили? Мое представление о вчерашнем разговоре, должно быть, отличается от твоего. Готов поклясться, что, когда я целовал тебя, твоя реакция отнюдь не была похожа на отвращение.

Бет выдержала сардонический взгляд собеседника, заставив себя не покраснеть. Это потребовало некоторых усилий, но все равно сегодня она чувствовала себя уверенной и спокойной. Вчерашняя встреча застала ее врасплох, но сегодня американка ощущала в себе больше сил, чтобы управлять ситуацией, и хотела показать, что она уже не тот наивный, доверчивый подросток, которого некогда с презрением отвергли. Она стала старше, мудрее и теперь знала: что бы ни произошло, не позволит этому сеньору обращаться с ней так, как раньше.

– Не льсти себе, Эрнан. Моей единственной, как ты говоришь, реакцией, был шок, и ничто иное. Если ты принял его за энтузиазм, то ошибся.

– Следовательно, ты останешься такой же спокойной, если я поцелую тебя еще раз?

Вкрадчивый голос прозвучал с некоторым вызовом. Густая краска залила щеки Бет. Если Эрнан и впрямь поцелует ее еще раз, сумеет ли она сохранить холодный, безразличный вид?

Вспышка злости помогла ей утвердиться в решении быть строгой и непреклонной. Господи, ведь этот человек женат! Как он смеет так бесцеремонно говорить о том, что может еще раз поцеловать ее? Одного раза хватило за глаза.

– Могу заверить, что и во второй раз моя реакция не будет иметь ничего общего с энтузиазмом, – сухо произнесла она.– Скорее всего, я отвечу пощечиной. Как и большинство женщин, я терпеть не могу неверных мужей.

Лицо Дуареса внезапно помрачнело.

– А как насчет неверных жен? – язвительно спросил он.– Их ты тоже терпеть не можешь?

Бет воззрилась на навязчивого визави, сомневаясь, что поняла его. На что он намекает? На неверность своей жены? И это дает ему право волочиться за другой женщиной? Она нахмурилась.

– Разумеется, да. Но это не дает их партнерам право поступать так же. Если твоя жена...

– Не впутывай мою жену во все это.

– Как же я могу?– искренне удивилась Бет.– Ведь ты женатый мужчина.

– Нет. Я вдовец, – натянуто произнес Дуарес. – Моя жена умерла два года назад.

Неожиданное сообщение ударило Бет словно током. Она уставилась на испанца, ошарашенная только что услышанным:

– Что-что?

– То, что слышала.

Хорошо, что она сидит, подумала американка. Если бы стояла, то ноги, возможно, отказались бы служить ей. Она не была, мягко говоря, в восторге, узнав, что Эрнан женат, но теперь, когда выяснилось, что он вдовец, ей вовсе не стало намного лучше.

– Мне жаль, – посочувствовала она.

– Правда?

– Правда. Разумеется, правда, – повторила она, и это действительно было так. Сначала какое-то странное упрямство подогревало в ней чувство протеста против того, что у Дуареса есть жена. Но Бет вовсе не желала ей зла и не хотела бы, чтобы Эрнан испытывал боль утраты близкого человека. Она слишком хорошо знала, каково это – терять.

– Почему ты не сказал мне об этом вчера? – Ее голос чуть смягчился.

– Разве это что-нибудь изменило бы?

– Я бы, по крайней мере, не думала, что ты...– Бет запнулась, опасаясь показаться слишком резкой.

– Гулящий муж? – закончил Эрнан. – Нет. Но тогда бы у тебя не было и повода требовать, чтобы я ушел. Иначе...

– Ну-ка, стой, – оборвала его Бет, чувствуя, что их коротенькое перемирие близится к концу. – Мне не нужен повод, чтобы просить тебя уйти. Женат ты или нет, я не желаю видеть тебя в своей спальне. Мне казалось, что я ясно сказала это еще вчера. А теперь, извини...– она демонстративно стала перекладывать разложенные на столе заметки, – мне нужно еще кое-что сделать.

Дуарес не сдвинулся ни на дюйм. Его взгляд лениво опустился на бумаги.

– Такие интересные записи? Ты, наверное, уже раз десять прочитала их.

– И если мне захочется прочитать их еще столько же раз, я сделаю это.

Неожиданно Дуарес наклонился и смахнул со стола записи.

Бет была поражена.

– Ты хоть понимаешь, что делаешь?

– Ищу возможность поговорить с тобой, – ответил он.– Я наблюдал за тобой. Ты вовсе не читала эти заметки.

– Я ела, – раздраженно возразила она.

– Нет, – он посмотрел на ее тарелку. – Ты едва притронулась к еде.

Бет почувствовала, как непроизвольно сжались ее кулаки.

– Кто ты такой – Великий инквизитор? Какое тебе дело, читаю я свои записи или обедаю? Ни то, ни другое тебя не касается. Почему бы тебе не отправиться поискать сеньору Карреньо? Уверена, что она с гораздо большей благодарностью воспримет твою компанию.

Дуарес откинулся на спинку стула и спокойно посмотрел на собеседницу:

– Сеньора Карреньо – управляющая этого отеля. И у нее есть чем заняться.

– Как и у меня, – резко сказала Бет.– Сегодня к концу дня мне нужно написать репортаж. Мне платят за то, чтобы я здесь работала, а не тратила время на пустые разговоры с тобой.

Дуарес изобразил подобие улыбки.

– Мне кажется, что раньше тебе платили как раз за то, чтобы ты тратила свое время именно на меня, разве что с чуть большим шармом.

Бет нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Как дела у Роя? – с ухмылкой спросил Дуарес, и не думая отвечать на вопрос.

Трепет охватил Бет, почувствовавшую, что в вопросе кроется некий подвох. С чего бы это Эрнан стал спрашивать о своем отвергнутом партнере?

Даже мысль о Рое заставляла ее содрогаться.

Пять лет назад он так цинично с ней поступил, подставив под удар ее отношения с Дуаресом. А вернувшись в Нью-Йорк, пытался заставить шпионить за своими клиентами, подслушивать их разговоры. Получив отказ, залепил ей со всего маху пощечину. Вот тогда-то она и поняла, какой это низкий человек. С тех пор отношения между ними окончательно охладели. Но не рассказывать же обо всем этом испанцу. Достаточно отделаться парой незначительных фраз.

– Думаю, с Роем все в порядке, – небрежно ответила Бет. – Я не слишком часто вижусь с ним и матерью.

– Почему же?

Она облизнула пересохшие губы.

– Просто наши пути пересекаются не так часто. Работа отнимает у меня много времени...

– А, да-да. Твоя работа. Это Рой помог тебе получить ее?

– Нет, он здесь ни при чем, – быстро и зло проговорила Бет. – Я и так была вполне достойна ее. Почему ты думаешь, что отчим как-то помогал мне?

Глаза Дуареса превратились в кусочки льда.

– Я всего лишь думал, что любезность заслуживает ответной любезности. В конце концов, ты же делала одолжение Рою.

Бет судорожно сглотнула комок. Боже, о чем говорит Эрнан? Неужели он знает, что отчим просил ее шпионить за клиентами?

– Какие еще одолжения?

Взгляд Эрнана буквально пригвоздил ее к стулу.

– Думаю, ты прекрасно знаешь, о каких одолжениях он просил тебя, дорогая. Переспать со мной, например.

Бет несколько раз ошарашенно моргнула, в полной уверенности, что ослышалась.

– Что ты такое говоришь? – прошептала она.

– Да полно тебе. Не прикидывайся святой невинностью, – жестко и язвительно произнес Дуарес. – Пять лет назад это сработало. Тебе было девятнадцать, и ты подходила на эту роль. Теперь, боюсь, ты уже не можешь претендовать на амплуа наивного подростка.

Не в силах найти смысл в его словах, Бет буквально взорвалась от злости:

– Я не играю никаких ролей, тем более – наивного подростка! Боже, да не кто иной, как ты, помог мне достаточно быстро перестать быть им!

Жесткий взгляд Дуареса застыл на лице собеседницы.

– И как же мне удалось это сделать?

Бет с трудом верила, что у Эрнана хватает наглости задавать ей такие вопросы.

– С очень большой легкостью, как ты знаешь, – сказала она звенящим от боли и злости голосом.– Бессердечно отвергнуть девушку – черт побери! – лучший способ разрушить ее подростковые чувства. Твои секретарши специально обучаются говорить с совращенными тобой девушками ледяным голосом или это умение требуется уже при поступлении на работу?

Краска негодования залила лицо Дуареса.

– И после всего, что ты сотворила, у тебя хватает совести возражать?!

Бившая из испанца ярость была почти физически ощутимой. Бет побледнела. Они опять говорят о разных вещах... Это единственное, в чем она уверена... Но почему?

– Что я сотворила? – запинаясь, спросила она.

Глаза Дуареса неистово сверкнули.

– Господи милосердный! Ты по-прежнему прикидываешься, что не понимаешь, о чем я говорю! Почему ты не хочешь признать истину? Вы же с Роем сговорились обработать меня!

Сердце Бет билось так бешено, что, казалось, Эрнан слышит этот стук.

– Обработать тебя? Но как?!

Испанец яростно сжал кулаки.

– Я должен разъяснить тебе по буквам? Ты выступала в роли приманки, обеспечивая Рою контракт. Ты даже переспала со мной, чтобы быть совершенно уверенной в том, что я у вас на крючке.

– Эрнан... прошу тебя...– Оторопелая и оскорбленная, женщина ничего не могла понять. Что он говорит? Она чувствовала себя так, словно ее окунули в ледяную воду, была почти в шоковом состоянии. Бет прижала ладони к вискам.– Эрнан, пожалуйста... Что! Рой наговорил тебе? Что он мог наплести, чтобы ты поверил, будто я...– Не в силах продолжать, она запнулась.

– Рой сказал мне правду, – резко произнес Дуарес, – твой отчим был слишком разъярен, чтобы врать.

– Какую правду?

– Он сказал, что вы сговорились обвести меня вокруг пальца. Ты согласилась переспать со мной, чтобы получить от него денежное вознаграждение, если сделка окажется успешной.

В полном смятении женщина смотрела на Дуареса. У нее не укладывалось в голове, как отчим мог опуститься до такой низкой, ужасной лжи!

– Рой сказал тебе это?

Глаза Дуареса превратились в две щелочки, сквозь которые пробивалось пламя ярости.

– Совсем не так спокойно, как я повторил это сейчас. И совсем не так вежливо. Его язык был куда более... цветистым, скажем так.

Это Бет могла представить. Она знала, каким грубым и вульгарным может быть Рой. Озлобившись, он сбрасывает все покровы цивилизованности так же легко, как змея кожу, и прибегает к такому стилю общения, который иначе как подзаборным не назовешь. Она с отвращением испытала это на себе, когда отказалась взять магнитофон и шпионить с ним. Какая-то смутная догадка всколыхнулась в голове у Бет. Однажды отчим пытался использовать ее, не скрывая своих намерений. Возможно ли, что он проделывал то же самое втемную, а она ничего и не знала об этом? Быть может, он пытался подставить ее, чтобы добиться от Дуареса более выгодных условий?

– Когда Рой сказал тебе это?

– Утром, когда мы готовились подписать контракт, – ехидно произнес Эрнан. – Все условия были уже оговорены, нам оставалось лишь поставить подписи под окончательным вариантом. Когда я приехал к себе в офис, оказалось, что Рой хочет внести в текст еще какие-то поправки. Не стоит говорить, что все они были в его пользу и отнюдь не в мою. – Испанец негодующе скривил рот. – Очевидно, он полагал, что раз уж мы с тобой насладились ночью внебрачной любви, то я просто обязан согласиться.

Кровь стучала в голове у Бет, бешено неслась по венам, подстегиваемая ударами неистово колотящегося сердца.

– Но как Рой узнал, что мы провели ночь вместе?

– Отличный вопрос, Бет. Как он об этом узнал, а?

– Я никогда ничего не говорила ему.– Женщина прижала ладони к горящим от стыда и обиды щекам.

– Да-а?

– Ну конечно же. Я бы не сказала ему ни за что на свете. Наверное, он догадался.

– Догадался?– с ухмылкой выговорил Эрнан. – Как же безошибочны его догадки!

Бет растерянно покачала головой. Она могла лишь предполагать, как Рой узнал обо всем: для человека расчетливого сложить два и два, чтобы получить четыре, не составляло труда. Он, очевидно, заметил, что Дуарес увлечен ею, а она – испанцем. Естественно, отчим предположил, что их отношения перешли в более интимную стадию. И, что вполне вероятно, он все-таки видел, как она выходила из спальни Эрнана в то последнее утро. Бет тяжело вздохнула, а Эрнан тем временем продолжал:

– Этот горе-бизнесмен недостаточно хорошо знал меня. Когда ему стало ясно, что я не изменю свою позицию, он решил, что причина моей непреклонности в тебе. Рой так и не понял, что я презираю людей, которые в последнюю минуту пытаются переиграть ранее согласованные условия, чтобы урвать лишний кусок пирога. Точно так же, как презираю и женщин, готовых переспать с мужчиной ради материальной выгоды.

Бет была близка к отчаянию и с усилием сдерживала себя, чтобы не разрыдаться.

– Но ты же не думаешь, что я могла улечься с тобой ради отчима?

– Не думаю. Не ради Роя. Но у него были затруднения в бизнесе... Я думаю, ты готова была сделать все, чтобы предотвратить его банкротство и избавить мать от новых бед и переживаний.

Под жестокими ударами слов Дуареса Бет старалась не утратить окончательно контроль над собой.

– Даже ради этого я не стала бы спать с тобой, – с болью прошептала она. – Я была... ты же знаешь...

– Девственность можно рассматривать как товар одноразового потребления.

Бет в ужасе схватилась за голову. Одноразовый товар!

– Не смей говорить мне это! Рой мог сказать тебе что угодно, и какие бы оскорбительные для меня выводы ты ни сделал из его слов, все это ложь. Если отчим использовал меня, чтобы добиться более выгодных условий, я знала об этом столько же, сколько и ты. Разве не видишь, – он использовал нас обоих! А когда понял, что у него ничего не выходит, пошел на подлость. Он хотел получить свое любой ценой. Рой знал, что заденет твою гордость, сказав, что я спала с тобой, потому что он предложил мне за это деньги. Он уязвил твое мужское самолюбие – и все. Тебе следует быть благодарным судьбе и радоваться – это было единственное, что ему удалось сделать.

С этими словами Бет встала, с шумом отодвинув свой стул. Не обращая внимания на любопытствующие взгляды посетителей, она вышла с террасы с высоко поднятой головой.