ПЕРВАЯ ЗАПОВЕДЬ СЫЩИКА.

МЕМУАРЫ МИСТЕРА ОЛИВЕРА РАТОРА

За многие годы работы в Скотленд-Ярде мне довелось пережить многое. Однако я хочу, в назидание начинающим сыщикам, рассказать всего об одном случае из моей практики.

Я, тогда еще очень молодой сыщик, расследовал убийство мистера Блидфильда. Это дело едва не стало последним в моей жизни из-за чрезмерной болтливости, которой я тогда отличался.

* * *

Я немного знал Ангуса Блидфильда, владельца большого дома на Блумбери-сквер. Первый этаж здания занимал он со своей племянницей, мисс Агнессой Ольфорд, а остальные сдавал жильцам.

Старик Блидфильд был холост и очень богат. Слыл чудаком. Несмотря на значительное состояние, он был скрягой. В то время я еще не знал, что он постоянно хранил у себя дома крупную сумму денег. Сначала это обстоятельство было известно только двоим: старику и его племяннице.

Она не раз видела металлический сундук с деньгами под кроватью дяди, но не представляла себе истинной ценности этого сокровища.

Мисс Агнесса была хорошенькой девушкой, несмотря на унылое выражение лица. Положение ее в доме мало чем отличалось от рабства: она вела хозяйство, причем делала все сама, вплоть до самых черных работ, потому что прислуги в доме не было. Кроме того, она исполняла функции секретаря, а при каждой болезни часто хворавшего дяди — и обязанности сиделки.

Лечил старика доктор Лексивель, элегантный молодой человек, снимавший прекрасную квартиру на Говер-стрит.

Я познакомился с ним, когда неожиданно заболел наш полицейский врач. Надо было срочно помочь раненому. Один из сержантов вспомнил о Лексивеле и привез его.

Когда я узнал, что старый Блидфильд избрал его своим домашним врачом, то, шутя, сказал доктору:

— Теперь вы живо разбогатеете!

Лексивель засмеялся.

— Он хотел меня сделать кем-то вроде почетного доктора, — сказал врач. — Но я деликатно дал ему понять, что мне нужны хоть какие-то средства к существованию.

Меня нисколько не удивили его слова: я знал, что старик считал каждый грош. По утрам он выходил из дому с корзинкой и сам закупал провизию. При этом не ленился пройти пешком несколько кварталов, если мог сэкономить лишний пенс.

Не думаю, чтобы у него были серьезные проблемы со здоровьем. Блидфильд был очень мнительным и часто морочил доктору голову из-за сущих пустяков. Если бы он хорошо платил, то врачу, конечно, оставалось бы только радоваться; ведь Лексивель не мог похвастаться большой практикой, а жил довольно широко. Пожалуй, даже не по средствам.

Однажды мне кто-то сказал, что мистер Блидфильд серьезно заболел. Встретив случайно доктора Лексивеля на углу Тоттенхем-Корт-роуд, я узнал от него, что у старика плохо с сердцем.

— Болезнь довольно серьезная, и ему придется поберечься, — сообщил врач. — О сиделке мистер Блидфильд и слышать не хочет. Мне жаль его племянницу; старик может в любую минуту отдать Богу душу, и тогда она останется среди ночи наедине с мертвецом.

Доктор задумчиво помолчал. Затем хлопнул себя по лбу:

— Мистер Ратор, как хорошо, что я вас встретил! Вы же сыщик… Конечно, это не мое дело, но каждый раз, когда я поздно уходил от старика, то замечал у дверей или на другой стороне улицы двух подозрительных бродяг. По их поведению было ясно, что они следили за домом. Одного из них мне удалось рассмотреть. Он, похоже, иностранец. Я сообщил о своих наблюдениях мистеру Блидфильду. Он сказал, что уже и сам заметил дежурство бродяг перед его домом. Я посоветовал ему обратиться в полицию, но старик, к моему удивлению, тут же перевел разговор на другую тему.

Подозрительные бродяги, постоянно болтавшиеся около богатого дома, вызвали у меня профессиональный интерес. Я отправился к мистеру Блидфильду. Дома была только его племянница. Мисс Ольфорд сказала, что ее дядя уехал на автомобиле за город. Эти поездки были единственной роскошью, которую старик позволял себе раза два в неделю.

Мисс Ольфорд выглядела очень усталой. Оказалось, что она легла спать только в три часа утра.

— Почему? — спросил я.

— Доктор считает время между одиннадцатью вечера и тремя часами утра самым опасным и посоветовал мне ложиться после трех. Он долго уговаривал дядю нанять сиделку, но дядя не согласился.

— Что с ним? — спросил я.

Она не смогла сообщить мне ничего определенного. По-видимому, повторяла слова врача. Не желая пугать девушку, я ни словом не обмолвился о бродягах, наблюдавших за домом. Зато посоветовал ей лечь и хорошенько выспаться. Она покачала головой.

— Дядя может вернуться в любую минуту. Я должна сразу же напоить его горячим чаем.

…Меня продолжали интересовать ночные наблюдатели. Один из полисменов заметил двух подозрительных бродяг в сквере, но получив от них удовлетворительные объяснения, не мог их задержать. В субботу я зашел к мистеру Ангусу Блидфильду и, на свое счастье, застал его дома.

— Я совсем здоров, только у меня часто бывает сердцебиение, — сказал старик. — У этого молодого докторишки одни денежки на уме. Но от меня он ничего не получит. Недавно он вздумал потребовать, чтобы я нанял сиделку. Врачи, аптекари и сиделки — одна компания. Я не сомневаюсь в том, что они платят друг другу комиссионные. Выбрасывать по фунту в день сиделке! За что? Ведь я же совсем здоров!

Я спросил мистера Блидфильда, что он думает о бродягах, которые по вечерам ходят около его дома.

— Мало ли кто шатается ночью по улицам! — проворчал он. — Лексивель что-то болтал об этом, но только для того, чтобы я с перепугу нанял сиделку. Если бы сюда действительно залезли грабители, то меня бы защитила от них сиделка с двуствольным шприцем в руках! Ха-ха!

Я понял, что старик зол на всю медицину в мире, и откланялся.

Кто из молодых сыщиков не мечтает поймать с поличным шайку грабителей и прославиться? Я не был исключением из этого правила, поэтому решил лично понаблюдать за домом мистера Блидфильда и за теми, кто ходит вокруг.

В ту же ночь я отправился на свой пост.

Было темно и холодно, порывистый ветер нес по воздуху колючий снег.

Я с переменным успехом пытался защитить лицо зонтиком. Ничего не видя перед собой, я кое-как пробирался к дому мистера Блидфильда.

Неожиданно откуда-то сбоку на меня со всего размаху налетел человек. Я был застигнут врасплох и начал браниться. Голос мой всегда отличался звучностью. Думаю, что несмотря на ветер, обидчик мог расслышать каждое мое слово. Он тоже произнес какое-то проклятие, но не так громко, как я. При этом он шарил по земле, пытаясь найти вещь, которую, видимо, уронил при столкновении со мной.

Постепенно мой гнев остыл. Я понял, что совершенно зря погорячился. Тогда я тоже наклонился, чтобы помочь этому человек в его поисках. Мои пальцы неожиданно нащупали мягкий шнурок, который неизвестный живо выдернул у меня из рук. Судя по звукам, он собирал на земле и складывал в металлический футляр какие-то мелкие предметы, сделанные из стекла и металла. Закончив свое дело, неизвестный быстро ушел.

Сделав несколько шагов, я почувствовал, что к резиновой подметке моего башмака что-то пристало. Я подошел к ближайшему зданию. Это оказался дом мистера Блидфильда. Прислонившись к стене, я вытащил из подметки то, что мешало мне идти, и ощупал его. Это был наконечник шприца. Я понял, что столкнулся в темноте с доктором, который возвращался от своего пациента, поскользнулся и налетел на меня.

Больше ничего примечательного не происходило, и в конце концов я отправился спать.

В половине шестого утра меня разбудил телефонный звонок. Из полиции сообщили, что мистер Ангус Блидфильд убит этой ночью.

Мисс Агнесса вошла, как всегда, после пяти часов в его комнату с чашкой чаю, который ее дядя каждое утро выпивал в это время. Старик лежал мертвый на полу с несколькими ранами на голове. Они были нанесены кинжалом, который мистер Блидфильд всегда держал возле постели для защиты от ночных грабителей.

Стальной сундук, что стоял под его кроватью, оказался взломанным и пустым. Когда я прибыл на место происшествия, полисмены уже охраняли квартиру, дактилоскописты искали отпечатки пальцев, а фотограф как раз закончил свое дело, и в комнате еще пахло магнием.

Я разыскал мисс Агнессу в столовой. Бледная, дрожащая от пережитого ужаса, девушка довольно толково описала мне события ночи. Ее рассказ, по сути, сводился к следующему.

В половине девятого пришел доктор и, осмотрев старика, сказал, что «сиделка» может идти спать: больному стало лучше. В десять часов Агнесса легла в кровать и мгновенно заснула, потому что за последние дни устала до изнеможения. Около половины пятого ее разбудил будильник. Девушка встала, чтобы приготовить дяде чай. Войдя в его комнату, она увидела страшную картину…

— Вы ничего не слышали ночью? — спросил я.

Она покачала головой.

— Ни звука?

— Ничего, — сказала девушка. — Я и будильник-то не сразу услышала.

Вернувшись в комнату, где было совершено убийство, я тщательно осмотрел ее. По-видимому, убийца не пользовался окном, чтобы попасть в квартиру мистера Блидфильда. На дверях квартиры тоже не нашли отпечатков пальцев посторонних людей. Замок не был взломан.

Мисс Агнесса знала, что в сундуке было очень много денег, но точная сумма ей не была известна. Когда в комнату вошел доктор Лексивель, я еще расспрашивал девушку. Доктора вызвали по телефону по просьбе мисс Агнессы. Одновременно с ним пришел и полицейский врач. Оба медика наклонились над трупом и осмотрели его. Затем Лексивель подошел ко мне и сказал:

— Скверное дело. Вы кого-нибудь подозреваете?

Я покачал головой.

— Совершенно не представляю, кто мог убить старика.

— Вы не задержали подозрительных бродяг, о которых я говорил вам?

— Нет.

— Но вы все же установили наблюдение за домом мистера Блидфильда?

— Да.

— И что же это дало?

— Почти ничего. Полисмен видел двух бродяг, но не смог задержать их из-за отсутствия оснований для ареста. После этого я вынужден был снять наблюдение.

— Почему? Ведь вы же обнаружили подозрительных людей, шатающихся вокруг дома! — настаивал доктор.

— Так приказало начальство. Люди были нужны в другом месте.

— Почему же вы не проследили за ними сами?

— Я хотел это сделать, — ответил я, начиная терять терпение. — Однако, выглянув в окно, убедился, что в такой кромешной тьме все равно ничего не увижу. И лег спать. Можете меня отдать за это под суд. Если бы я знал, что старика этой ночью убьют, то, конечно, дежурил бы здесь до утра…

Тут я умолк, сообразив, что совершил глупость.

Я отослал девушку в ближайшую гостиницу и принялся тщательно обыскивать комнату убитого. Мне не удалось найти ничего примечательного. За зеркалом лежала карточка с двумя телефонными номерами — доктора и ближайшего гаража; там покойный брал напрокат автомобиль. На ночном столике был белый конверт со штемпелем аптеки, в котором находился нераспечатанный снотворный порошок. Я обратил внимание Лексивеля на конверт.

Доктор кивнул.

— Да, я прописал ему это средство. Но он терпеть не мог лекарств и, хоть обещал мне принять порошок, по-видимому, не сделал этого.

— Давали ли вы ему раньше этот порошок?

— Нет. Я просто хотел дать возможность выспаться бедняжке-племяннице. Она крайне нуждалась в отдыхе после многих бессонных ночей.

Он сказал, что старик не звонил ему после вечернего осмотра. Это подтвердила телефонная станция.

Я отправился в гостиницу к мисс Ольфорд. По ее словам, мистер Блидфильд ничего не знал о ее ночных бдениях: они с доктором договорились скрывать от старика все, что могло бы открыть всю серьезность его болезни.

— У вас глубокий сон? — спросил я.

Она слабо улыбнулась.

— Я просыпаюсь от малейшего шороха. Дядя Ангус любил иногда ночью вставать и ходить по комнатам. Он очень сердился, когда я просыпалась, разбуженная звуком его шагов: по его мнению, молодежь должна очень крепко спать. Он поговорил с доктором, и тот хотел лечить меня от бессонницы. Даже прописав какой-то порошок. Но я его не пила: я никогда не принимаю лекарств.

В тот же день я побывал у адвоката покойного и узнал, что мисс Агнесса Ольфорд является единственной наследницей.

Мистер Лексивель сообщил мне, что у нее есть беспутный брат, который живет в Лондоне и не ладит с полицией. Мистер Блидфильд лишил его наследства.

— Мне не раз приходило в голову: не этот ли братец шатался около их дома? — добавил доктор.

Разыскать молодого Ольфорда оказалось не так уж трудно. Он заявил, что в час убийства спокойно храпел в собственной кровати. Страдающие бессонницей пожилые соседи подтвердили его алиби.

Этот день был бы одним из интереснейших в моей жизни, если бы не угнетающее воспоминание о совершенной мною глупости. Оно-то и излечило меня от болтливости.

Я отправил двух надежных людей собирать необходимые мне сведения. На это им нужно было несколько часов. Не желая терять время даром, я в девять часов вечера уселся за составление рапорта. Всякую работу, требовавшую большого напряжения мысли, я привык делать дома. Моя квартира находилась на первом этаже. Окна выходили в небольшой двор, калитка которого после шести часов обычно была заперта. Двор окружала стена футов в восемь высотой. Однако неизвестному, посетившему меня в этот вечер, не пришлось перелезать через забор: как я узнал впоследствии, калитку почему-то не заперли.

Было уже довольно темно. Метель превратилась в дождь, так как стало гораздо теплее. Когда я дописывал четвертую страницу рапорта, внезапно послышался звон стекла. Через окно в комнату влетел какой-то предмет и покатился к моим ногам. Это была граната. Я вскочил и опрометью выбежал в другую комнату. Раздался оглушительный взрыв.

Меня спасла капитальная кирпичная стена толщиной в несколько футов.

Я вернулся в разрушенную комнату.

Через две минуты появилась полиция, через четверть часа — пожарные и скорая помощь. Ни жертв, ни пламени, слава Богу, не было. Зато взрыв дал богатую пищу газетам, которые с наслаждением жевали эту тему в течение трех дней.

Мне же граната сказала всего четыре слова: «Ты слишком разговорчив». И они навсегда врезались мне в память. Я отправился в Скотленд-Ярд и заново написал рапорт.

…На следующее утро на Литл-Крифильд-стрит, около дома доктора Лексивеля, произошло столкновение двух такси. Один из пассажиров был ранен. Он попросил, чтобы его вынесли на тротуар и позвали врача.

Услышав шум и полицейские свистки, доктор Лексивель выглянул из окна. Полисмен сообщил ему, что пассажиру срочно нужна медицинская помощь.

— Я сейчас приду, — сказал врач.

Выйдя на улицу, он увидел несколько человек, столпившихся вокруг раненого. Они расступились, чтобы пропустить доктора, затем сомкнулись — и арестовали его.

Мой начальник не сразу согласился на столь театральный способ ареста, но обыск подтвердил справедливость моих опасений. В кармане у доктора нашли браунинг с открытым предохранителем, а в его комнате — целый арсенал. Лексивель участвовал в войне и привез с фронта много всякого оружия.

Нам не пришлось бы разыгрывать эту комедию с такси, если бы я не сболтнул лишнее, когда говорил с доктором в комнате покойного. До того Лексивель считал, что я не узнал его во время нашего ночного столкновения около дома мистера Блидфильда. Когда же я солгал, что в ту ночь не выходил из дому, доктор понял, что я его подозреваю.

После суда я навестил его в тюрьме, и он откровенно рассказал мне все подробности.

— Я влез в долги на очень большую сумму. Кредиторы настойчиво требовали денег, а практика у меня, как вы знаете, была невелика. И тут старик Блидфильд предложил мне стать его домашним врачом.

— Как вы узнали о сундуке с деньгами? — спросил я.

— Пациенты часто бывают с докторами еще откровеннее, чем с адвокатами. Старик чуть ли не при первой же встрече рассказал мне, что хранит восемь тысяч фунтов у себя под кроватью. Думаю, что он хотел поразить меня своим богатством. Надо признать, что это ему удалось даже лучше, чем он предполагал…

Лексивель вздохнул.

— Осталось только найти удобный случай, чтобы завладеть деньгами, не навлекая на себя подозрений. Я заметил, что старик очень мнителен, и решил воспользоваться этим. Мне было не так уж трудно убедить его в том, что у него больное сердце.

— А оно было здоровым?

— Совершенно. Он испытывал некоторые неприятные ощущения, но они носили чисто невротический характер. Расшатанные нервы создавали видимость болезни, которой на самом деле не было. Понимаете?

Я кивнул.

— Оставалось только усыпить мистера Блидфильда сильнодействующим снотворным и спокойно забрать деньги, — продолжал он.

— Зачем же вы его убили?

— Все получилось совсем не так просто, как я думал. Конечно, я вовсе не собирался лишать старика жизни! Хотя, надо признать, что, побывав на войне, человек начинает слишком легко относиться к чужой смерти…

— Что же вам помешало?

— Два непредвиденных препятствия. Отказ старика принимать какие бы то ни было лекарства и постоянное присутствие в доме его племянницы. К тому же оказалось, что мисс Агнесса спит очень чутко. Она мгновенно просыпалась от малейшего шороха в комнате дяди. Я с удовольствием прописал бы снотворное и ей, но девушка разделяла предубеждение мистера Блидфильда против лекарств. Тогда мне пришла в голову великолепная идея: заставить ее бодрствовать по ночам, выполняя обязанности сиделки. В этом мне очень помог старый скряга: когда я заикнулся о том, что ему нужна сиделка, мистер Блидфильд целую неделю ворчал, что это ему не по карману. Теперь мне нетрудно было убедить девушку в том, что сиделка старику очень нужна. Мисс Агнесса стала дежурить по ночам. Я следил за ее состоянием. Через несколько суток почти непрерывного бодрствования о чутком сне уже и речи быть не могло.

Я слушал со все возрастающим интересом.

— Все эти дни я непрестанно уговаривал старика принять лекарство. В конце концов сказал, что только порошок может спасти ему жизнь. Знал бы он тогда, насколько это соответствовало истине!

— Почему же он не принял лекарство?

— Видимо, предубеждение против медицины было у мистера Блидфильда еще сильнее, чем я полагал.

— А как вы проникли в его квартиру среди ночи?

— Сделал слепок с его ключа и изготовил такой же.

— Вы умеете и слесарничать?

— На войне приходится заниматься всем понемногу… Я вошел в квартиру мистера Блидфильда и спокойно направился в его комнату. Старик поклялся мне, что вечером примет порошок. Измученная бессонными ночами Агнесса спала, как убитая. Старик похрапывал у себя на кровати. Я вытащил из-под нее сундук и стал открывать. Несмазанные петли крышки громко заскрипели. Мистер Блидфильд проснулся и закричал… Дальнейшее вам известно.

— Если бы он выпил порошок и не услышал, как вы открывали сундук, то что бы вы делали дальше? — поинтересовался я.