Глава 25

Услышав громкий стук в дверь и несколько раз повторенный звонок, Тэб радостно поспешил к двери: так ломиться в квартиру мог один только Рекс.

Широко распахнув дверь, он приветствовал своего друга крепким рукопожатием.

– Вот и я! – весело воскликнул тот, падая в кресло и обмахиваясь шляпой.

Тэбу показалось, что Рекс немного побледнел и осунулся. Впрочем, он по-прежнему весь дышал здоровьем, а добродушное лицо его весело улыбалось.

– Теперь уж вам никак не отделаться от меня! – воскликнул Рекс. – Я не желаю останавливаться в гостинице, когда у вас в квартире есть лишняя кровать. Мне нужно, кроме того, о многом переговорить с вами, старина. О моих планах на будущее…

– Прежде чем мечтать о будущем, вернемся к неприятным вопросам настоящего, мой друг, – возразил Тэб. – Знаете ли вы, что у вас были воры и что они рылись в ваших вещах?

И молодой человек рассказал своему другу подробности ночных посещений таинственного джентльмена в черном. По мере того как он рассказывал, круглое детское лицо Рекса становилось все печальнее.

– Как ужасно! – воскликнул он. – Пострадал ни в чем неповинный Броун. А мы думали, что он убил дядю… А что же говорит ваш гениальный Карвер по поводу всего происшедшего?

– Не смейтесь над Карвером, мой друг, – заметил Тэб. – Это умная голова. Быть может, у него уже и есть некоторые догадки. Но он молчит…

Рекс некоторое время сидел в глубокой задумчивости.

– Придется мне просто замуровать эту подвальную комнату, – проговорил он. – Я уже думал об этом на пароходе.

– А почему бы вам не приказать взломать дверь в подвальную комнату? – предложил Тэб.

Рекс задумчиво покачал головой.

– Я думаю, что придется разрушить этот проклятый дом до основания. Все равно у меня его никто не купит, – промолвил он. – Как вы думаете, Тэб? А на его месте построить новый?.. Хотя я вряд ли поселился бы в нем. Решительно, какое-то проклятье повисло над этим злополучным местом!

– Ого! Да вы стали поэтом, друг мой, – с улыбкой заметил Тэб. – Я вижу, что Италия произвела на вас большое впечатление.

Рекс покраснел, как пион, что с ним случалось всегда, когда он бывал смущен.

– Этот дом отравляет мне существование! – с досадой воскликнул он.

Чтобы переменить разговор, Тэб стал расспрашивать его об Италии. Рекс мгновенно преобразился и с увлечением стал рассказывать о своем путешествии.

– Надеюсь, вы получили мое кольцо? – спросил он Тэба.

– Да, Рекс! И очень благодарен вам за такой чудесный подарок, – ответил Тэб. – Вероятно, оно дорого стоит?

– Пустяки! – беспечно воскликнул Лендер. – Я привык теперь тратить не считая. Знаете, мне иногда даже жутко становится от этого вдруг свалившегося на меня огромного богатства, – прибавил он полушутя, полусерьезно.

Приятели стали обсуждать вопрос о том, где лучше всего поселиться молодому миллионеру. Тэбу удалось наконец уговорить своего друга переехать в гостиницу. Зная характер Рекса, он боялся, что, раз поселившись в его квартире, тот останется в ней навсегда.

Затем разговор снова перешел на недавнее убийство,

– Конечно, лучше всего замуровать эту злополучную подвальную комнату, – сказал в заключение Рекс. – А теперь, старина, раз уж вы гоните меня из своей квартиры, обещайте мне по крайней мере, что часто будете приходить ко мне обедать.

На том друзья расстались. А вскоре Тэб услышал, что Лендер деятельно приступил к перестройке Майфилда.

Одновременно Рекс посетил Карвера, и сыщик потом рассказывал Тэбу, что Лендер с увлечением говорил ему о своей новой затее, толковал обо всех подробностях предполагаемой постройки прямо-таки с детской восторженностью.

– Я хорошо знаю Рекса, – с улыбкой заметил Тэб. – У него время от времени бывают такие увлечения; года три назад, например, он вдруг, вопреки желанию дяди, решил сделаться репортером по уголовным делам и целые дни проводил в библиотеке «Мегафона»… Наши сотрудники даже возненавидели его: какая бы книга ни понадобилась кому-либо из них – она оказывалась у Рекса. Впрочем, его увлечения скоро проходят. Верьте мне, что недели через три Рекс заведет себе удобный гамак и будет валяться в нем с утра до вечера…

В конце недели Тэб получил письмо от мисс Эрдферн.

«Я снова в Стон-коттедже. Джентльмен в черном больше не страшит меня. Я взяла себе нового дворецкого: он служил в армии, отлично умеет обращаться с оружием… В саду у меня цветут запоздалые розы; не хотите ли приехать полюбоваться на них?.. Постройка И Линга почти закончена… Как это ни странно, окрестные жители враждебно настроены против этих несчастных китайцев.

Несколько дней назад я была около строящегося храма и видела И Линга. Он внимательно следил за постройкой второй колонны. Она будет называться колонной «Благодарственных воспоминаний» и будет посвящена мне… Какой прекрасный человек И Линг! Как он умеет помнить всякую ничтожную услугу, оказанную ему! Я даже не подозревала о такой его любви ко мне; хотя я часто обедала в его ресторане, он никогда не говорил со мной о прошлом…

Вы будете удивлены: я учусь стрельбе в цель. Мой новый дворецкий – не правда ли, как это важно звучит, – согласился учить меня стрельбе, и я каждый день упражняюсь на лужайке позади дома. В первый день я до смерти перепугалась: я не могла себе представить, что звук выстрела так оглушает, что револьвер так отдает, что он такой тяжелый… Тернер – все тот же мой дворецкий – уверяет, что я делаю быстрые успехи и что из меня выйдет отличный стрелок.

Если вы приедете, вас моя стрельба сильно позабавит. Я, конечно, предпочла бы, чтобы Тернер учил меня стрелять из лука: это гораздо изящнее и больше подходит для женщины. После стрельбы руки у меня совершенно черные…»

Тэб несколько раз перечел письмо, прежде чем отправиться в Стон-коттедж.

По дороге он остановился, чтобы взглянуть на постройку И Линга, и был поражен своеобразной красотой похожего на пагоду здания, перед которым был разбит сад и цветник. На главной широкой аллее уже высилась одна колонна. Около другой еще хлопотали рабочие.

Вскоре он увидел и самого хозяина, но не сразу узнал его: И Линг был одет в простую синюю рабочую блузу.

– Поздравляю вас, И Линг! – сказал Тэб, подойдя к китайцу и поздоровавшись с ним. – Ваш дом поистине прекрасен!

– Я рад, что вам нравится мое новое жилище, – ответил И Линг своим приятным низким голосом. – Я ведь выписал из Китая лучшего мастера. И внутреннее убранство будет не хуже! Я убежден, что оно вам тоже понравится…

– Я вижу, что осталось возвести лишь вторую колонну, – сказал Тэб.

– Да… – мечтательно проговорил китаец. – Через несколько дней она будет увенчана драконом, и тогда работа будет окончена. – Я чувствую, что в глубине души вы считаете меня дикарем. Не правда ли? И мои колонны кажутся вам, вероятно, очень безобразными?

И Линг редко улыбался, но тут лицо его осветилось добродушной улыбкой.

– О, нет! Помилуйте! Я ни одной минуты этого не думал…

– Вы слишком хорошо воспитаны, чтобы прямо сказать мне об этом, – продолжал китаец с той же улыбкой.

Он вынул из кармана рабочей блузы золотой портсигар и протянул его молодому человеку. Закурив, И Линг медленно, с расстановкой, вновь заговорил:

– Для меня моя колонна «Благодарственных воспоминаний», для вас памятники погибшим на войне – осязаемый символ непреходящего чувства…

– Но ведь вы – язычник? – удивился Тэб.

Китаец пожал плечами.

– Я верю в Бога, – ответил он, – как в высшую силу, не поддающуюся определению. Я верю, что Бог подобен ручью, стекающему с гор и питающему реки и озера… Приходят люди и набирают воду в кувшины; у одних кувшины эти прекрасны, у других безобразны. И каждый стремится убедить вас, что лишь вода из его сосуда утолит вашу жажду. Я предпочитаю пить прямо из ручья, встав на колени и зачерпнув ладонью от ледяной струи…

– Да вы прямо поэт! – воскликнул Тэб, удивленно посмотрев на китайца.

И Линг ничего ему не ответил. И вдруг спросил:

– Вы узнали что-нибудь новое об убийстве Броуна?

– Нет, – ответил молодой человек. – А где он скрывался все это время?

– Он был в курильне опиума, – без всякого смущения тотчас же ответил китаец. – Я завлек его туда по просьбе моего хозяина – Джесса Трэнсмира… Трэнсмир боялся встречи с ним. Из курильни Броун исчез так внезапно, что я не успел помешать ему в этом. Я разыскивал его повсюду, но не нашел. О его смерти я узнал из газет.

Тэб некоторое время сидел в глубокой задумчивости.

– Не знаете ли вы, И Линг, были у него враги? Вы ведь встречались с ним еще в Китае? – спросил он наконец.

– Броуна многие не любили, – откровенно ответил китаец. – Должен сознаться, что я и сам недолюбливал его. Но…

И китаец, усмехнувшись, пожал плечами.

– Значит, вы совершенно не представляете, кто мог его убить? – настаивал журналист.

И Линг посмотрел Тэбу прямо в глаза своим пристальным немигающим взглядом и тихо сказал:

– Напротив! Я знаю, кто убил его!

Тэб, ошеломленный, уставился на своего собеседника.

– Вы не шутите? – спросил он.

– Я говорю совершенно серьезно. Повторяю вам, что я знаю, кто убийца. Я несколько раз был в двух-трех шагах от него, – спокойно ответил И Линг. – Однако по некоторым причинам я не хочу называть его… И в то же время по многим причинам я должен убить его, – прибавил он тихим голосом.

И тотчас же, явно избегая вопросов, китаец спросил:

– Вероятно, вы едете к мисс Эрдферн? Советую вам входить к ней в сад теперь лишь через переднюю калитку: с некоторых пор она обучается стрельбе в цель, и один из моих служащих, которому я приказал следить за ее домом, едва не был убит…

Тэб рассмеялся и протянул руку китайцу.

– Вы – странный человек, И Линг! – воскликнул он. – Я решительно отказываюсь вас понимать.

– Все сыны востока кажутся европейцам загадочными, – с лукавой усмешкой ответил китаец.

Мисс Эрдферн встретила Тэба у дома, радостная и возбужденная.

Она была в простом летнем платье, на золотых волосах ее надета была широкополая соломенная шляпа. Тэбу она показалась прекрасной, как никогда.

– Я сделалась уже опытным стрелком! – весело воскликнула она, когда молодой человек соскочил с мотоциклета. – Должна вам сознаться, что мне очень хотелось напугать вас и выстрелить, когда вы подъезжали.

– Ого! И Линг, по-видимому, прав: вас теперь, пожалуй, и в самом деле следует опасаться! – пошутил журналист.

Они вместе направились к дому, и Тэб, сам не заметив того, взял свою спутницу под руку.

– Мне кажется, что вам легче будет вести мотоциклет обеими руками, – лукаво заметила мисс Эрдферн, высвобождая руку. – Я прежде всего хочу показать вам свой гелиотроп; его нужно было посадить отдельно от других цветов, иначе они все бы погибли. Это варварское растение… Но я еще не спросила, как вы смогли освободиться и приехать? Ведь вы так заняты…

– Я действительно был очень занят, – подтвердил Тэб.

– Все этим же убийством? – спросила артистка.

– Да, – ответил журналист. – Удивительно загадочное дело! Даже у Карвера больше нет надежды найти преступника. А уж на что он опытный сыщик.

– И никаких новых улик? – поинтересовалась мисс Эрдферн.

Тэб, вспомнив о своем обещании Карверу не говорить ничего про находку булавки, ответил не сразу. Впрочем, поразмыслив и решив, что с мисс Эрдферн можно быть откровенным, он сказал:

– Мы нашли только две совершенно новых булавки. Одну – после первого убийства, в подвальном коридоре у двери; другую – после второго убийства, в подвальной комнате, тоже около двери. Обе булавки слегка согнуты.

Молодая женщина удивленно посмотрела на него и задумалась.

– Две булавки… – тихо повторила она. – Как странно! Что же вы думаете о них?

Тэб недоуменно развел руками.

– Убийца – несомненно человек в черном, – уверенно произнесла мисс Эрдферн. – Я внимательно следила за тем, что писалось в газетах: никто другой не мог убить Трэнсмира… Кстати, как смешон этот Скотт! – неожиданно добавила она. – Ведь это он, не правда ли, перепугался до смерти, когда мы с И Лингом вошли в дом за нашими бумагами?.. Вы слышите, я нарочно говорю «нашими»!

– Между прочим, нашел И Линг то, что искал? – спросил журналист.

Мисс Эрдферн утвердительно кивнула головой.

– А то, что вы искали, – также?

Молодая женщина закусила губу и испытующе посмотрела на журналиста.

– Не знаю, – через мгновение ответила она. – Иногда мне кажется, что И Линг что-то нашел, хотя он и уверяет, что в бумагах Трэнсмира не оказалось ничего интересного для меня. Я думаю, что он молчит, щадя меня. Но ничего, когда-нибудь я все узнаю…

Они сидели в тени вековой липы на ослепительно зеленой лужайке. Рука молодой женщины играла свесившейся цветущей веткой.

Тэб осторожно прикоснулся к ней. Мисс Эрдферн не отняла руки.

– Урсула, – едва слышным шепотом сказал Тэб. – Понимаете ли вы, что происходит в душе человека… который любит?

– Мне кажется, да… – после короткого молчания так же тихо ответила она. – А понимаете ли вы, что женщина, изображающая на сцене влюбленную восемь раз в неделю, считая утренние представления в течение многих лет, может в такую минуту разрыдаться?.. Нет… нет… Тернер может увидеть! Не надо!.. Не целуйте меня!

Если бы спросили Тэба, что произошло потом, он не смог бы ответить: он помнил лишь, как прядь золотых волос коснулась его губ, помнил пленительный холодок милой щеки…

– Завтрак подан, барышня, – провозгласил внезапно выросший перед ними дворецкий.

Это был пожилой человек с бесстрастным бритым лицом. Он, казалось, не видел ни Тэба, ни своей госпожи.

– Отлично, Тернер, – ответила молодая женщина.

После того как слуга ушел, она сказала:

– Тэб, я думаю, что мой дворецкий никогда не простит себе того, что поступил на службу к актрисе! Хорошего же он будет мнения обо мне!

– Да, это ужасно! И единственное, что может спасти вас в его глазах, это объявление о нашей помолвке, – с восторженной усмешкой заявил журналист.

Тэб вернулся в город счастливейшим человеком. Придя в редакцию, он засел за длинное письмо своей невесте.

Ночной редактор, заглянув в дверь, решил, что молодой журналист готовит объемистую статью: на столе Тэба лежало уже с полдюжины исписанных листов.

Недоразумение выяснилось позже.

Не удовольствовавшись посланием, Тэб прибавил к нему еще семь страниц постскриптума.

На следующее утро погода испортилась: лил дождь, температура упала до двенадцати градусов. Несмотря на это, Тэб с удовольствием отправился бы на мотоциклете в Стон-коттедж,

Однако, подавив глубокий вздох, он пошел навестить Рекса.

Лендер тотчас же стал рассказывать ему о своей новой постройке.

– Вы знаете, где я решил построить свой новый дом? – начал он. – Я построю его на холме, поблизости от виллы мисс Эрдферн.

– Конечно, я знаю этот холм, – с усмешкой прервал его Тэб. – Но, увы, он уже занят…

– Вы говорите про И Линга? – пренебрежительным тоном заметил молодой миллионер. – Я перекуплю у него этот участок земли вместе с его дурацким храмом…

Тэб покачал головой.

– Боюсь, что вам едва ли удастся убедить И Линга продать участок, – заметил журналист. – Он не меньше увлечен своей постройкой, чем вы своей.

– Пустяки, – рассмеялся Рекс. – Вы забываете, что я теперь весь состою из кредитных билетов.

– Отнюдь нет, – возразил журналист. – Но я слишком хорошо знаю И Линга…

– Как жаль! – воскликнул Рекс. – Мне так нравится это место! В первый раз я увидел его давно, еще до того, как узнал, кто такая мисс Эрдферн и что она живет рядом. И подумал: «Как хорошо было бы выстроить себе дом на этом холме!» Кстати, как поживает мисс Эрдферн?

Тэб помолчал мгновение и спокойно сказал:

– Она – моя невеста.

Рекс опустился в кресло и долго, ошеломленный, смотрел на своего друга бессмысленным взором.

Опомнившись, он вскочил с места, с горячностью пожал руку Тэбу и с преувеличенной восторженностью крикнул:

– Счастливец! В то время как я путешествовал, вы ухаживали за предметом моей страсти! По этому случаю нужно выпить! Я искренне рад за вас, старина, и желаю вам счастья…

Тэб облегченно вздохнул: он боялся огорчить своего друга.

– Расскажите же мне подробно о своей помолвке! – продолжал Рекс, раскупоривая шампанское. – Конечно, я буду вашим шафером…

Когда друзья выпили по бокалу, Рекс все с тою же восторженностью заметил:

– Как жаль, что участок этот занят… Я подарил бы вам свой дом! Да! Это был бы достойный свадебный подарок! Я еще попытаюсь его убедить!

На следующий день Тэб поспешил в Стон-коттедж.

– Я все рассказал Рексу! – воскликнул он, входя к своей невесте.

Улыбка мгновенно исчезла с лица мисс Эрдферн.

– Вы недовольны, Урсула? – смущенно спросил Тэб. – Вы не хотели, чтобы я говорил ему об этом?

– Он был очень огорчен? – быстро спросила мисс Эрдферн.

– Как это ни странно – нет! Он еще слишком юн, чтобы чувствовать глубоко…

Лицо мисс Эрдферн озарилось улыбкой, и Тэб, глядя в ее прекрасные глаза, воскликнул:

– На месте Рекса я возненавидел бы несносного Тэба Холланда!

– Рекс более благоразумен, чем вы думаете! – с улыбкой ответила молодая женщина. – А теперь пойдемте в сад, мне о многом нужно переговорить с вами. Чем больше я буду откладывать, тем труднее мне будет потом рассказать вам все…

Когда Тэб усадил свою невесту в плетеное кресло, она в упор посмотрела на него и твердым голосом произнесла:

– Тэб! Я убила Джесса Трэнсмира…

Глава 26

– Что?! – воскликнул ошеломленный Тэб.

– Я убила Джесса Трэнсмира, – все так же спокойно повторила мисс Эрдферн. – Я убила его не собственными руками… Однако я ответственна за его смерть в такой же мере, как если бы своими руками убила его…

Тэб смертельно побледнел.

– Что с вами? Я, быть может, напрасно сказала вам это так, без всякой подготовки… – прошептала мисс Эрдферн, схватив молодого человека за руку.

– Объясните мне… я хочу знать все…

– Хорошо. Только успокойтесь, пожалуйста.

Мисс Эрдферн усадила своего жениха в кресло подле себя и тихим голосом сказала:

– Я уже давно собиралась рассказать вам то, что вы сейчас услышите. Вы должны знать все…

Молодая женщина на мгновение умолкла и заговорила вновь:

– Я уже как-то рассказывала вам, Тэб, что когда-то была посудомойкой. Но я не говорила вам, что выросла в сиротском доме… Тэб, моя мать была убита, и отец был казнен за это убийство…

Она печально посмотрела на молодого человека своими глубокими, печальными глазами, и он нежно взял ее руки в свои.

– Я плохо помню свое детство, – продолжала мисс Эрдферн, задумчиво глядя вдаль. – Сейчас у меня перед глазами бесконечно длинный и холодный дортуар, где спали сорок девочек, толстая воспитательница и две строгие няни. Из подслушанного одной из моих товарок разговора воспитательницы и няни я узнала, как умерли мои родители… Со временем я получила место у великосветской дамы. Она тратила тысячи фунтов на благотворительность, но взвешивала каждый съеденный нами кусок… Я служила посудомойкой уже месяца три, когда впервые мне довелось встретиться с Трэнсмиром. Как сейчас помню: был холодный и ветреный день. Одна из горничных велела мне идти тотчас же в гостиную. Помню, что я испугалась Трэнсмира: он был один в комнате и, ничего не говоря, стал разглядывать меня с ног до головы.

Мне было в то время лет двенадцать-тринадцать. Я была тихой и робкой девочкой. Жизнь была для меня настоящим адом… Трэнсмир спросил, хорошо ли я себя чувствую в этом доме, и я сказала ему всю правду. Тогда он предложил мне уехать с ним: вероятно, он уже заранее переговорил обо мне с начальством сиротского дома, ибо никто не возражал против моего ухода.

Трэнсмир поселил меня в маленькой комнатке очень странного дома: весь он сдавался по комнатам толстой и злой хозяйкой. Здесь я познакомилась с бедным в то время И Лингом, он служил в китайском ресторане лакеем… Теперь, после многих лет, хорошо узнав Трэнсмира, я думаю, что настоящим хозяином этого странного дома был он, а толстая женщина была вроде его экономки…

После того как я поселилась в этом доме, я в течение двух месяцев не видела старика. Потом он вдруг явился с сундуком нарядов для меня. Боже мой! Какой счастливой я почувствовала себя в ту минуту! О таком великолепии я не смела и мечтать! Он приказал мне переодеться и быть готовой к определенному часу. Вы можете себе представить, с каким наслаждением я исполнила его приказ…

В назначенный час старик приехал за мной и повез меня в деревню, где я должна была поступить в настоящую, хорошую школу. По дороге он рассказал мне, что слышал обо мне от общих наших знакомых и намерен дать мне хорошее образование и воспитание, чтобы подготовить меня к будущей моей деятельности.

Я была так взволнована всем происшедшим и так благодарна ему за его доброту, что проплакала навзрыд всю дорогу…

Три года, проведенные мною в школе Святой Елены, кажутся мне теперь волшебным сном; после сиротского дома у меня было такое впечатление, что я попала в рай. По окончании курса за мной приехал Трэнсмир, В тот вечер мы устроили любительский спектакль, в котором я играла одну из главных ролей. Этот спектакль и решил мою судьбу: Трэнсмир понял, что из меня может выйти хорошая артистка…

Глава 27

Мисс Эрдферн продолжала свое повествование.

– Странный человек был Трэнсмир. Он не мог жить без бурной деятельности. Он был совладельцем двенадцати модных чайных салонов и каждый день сам приходил проверять счета и забирать выручку. Таким же способом он вошел в компанию с И Лингом. Мне говорили даже, что он был в компании с одним доктором и получал часть его гонорара…

В течение шести месяцев я была его секретаршей в маленькой скромной конторе. Он никогда не приходил раньше пяти часов.

После этого он решил, что я должна поступить на сцену, и устроил мне первый ангажемент в странствующей труппе. Он был и владельцем этого предприятия, так как мне ведено было каждый день посылать ему точные отчеты о выручке. По субботам я платила жалованье артистам и высылала ему остаток.

Когда я вернулась в город, он снял театр, в котором я должна была выступать в главных ролях. Жалованье он мне платил очень маленькое: мне едва хватало его на самое скромное существование. Единственное, что он предложил мне после первых моих крупных успехов, – это часть выручки, когда она превосходила известную сумму.

Тут я должна сказать несколько слов о честности Джесса Трэнсмира: слово его было свято. Мои успехи вскоре превзошли все, даже самые смелые ожидания, и ежедневная выручка почти всегда превосходила назначенную сумму. Старик платил положенную мне долю, это-то и помогало мне сводить концы с концами.

В честности он был подобен китайцам, среди которых провел большую часть жизни. Если вы знакомы с правилами чести, которых придерживаются китайцы, Тэб, то поймете, что это означает. Мне известно, что с И Лингом у него не было писаного контракта. И прибыль в ресторане превзошла все его ожидания… Однако старик всегда щедрой рукой выдавал китайцу его долю.

Самым странным в моей жизни было то, что, несмотря на мои шумные успехи, я продолжала служить у старика секретаршей; каждую ночь, как вам теперь уже известно, после театра я приезжала к нему. Вы можете себе представить, как я уставала. Иногда у меня еле хватало сил, чтобы подняться по лестнице в Майфилд… Но старик не знал жалости: в отношении своих подчиненных он был беспощаден.

Когда я стала знаменитостью и портреты мои начали появляться во всех журналах, он купил мне ларец драгоценностей, о которых вы знаете. Старик сказал, что после его смерти все эти вещи достанутся мне. Но до его смерти драгоценности принадлежали ему, и вот каждый вечер повторялось одно и то же: я приходила обедать в ресторан И Линга, и старик доставал из своего неизменного чемодана ларец. Ночью же, по окончании представления, я должна была отвозить ларец в Майфилд и передавать ему.

Тэб, все время внимательно слушавший это повествование, спросил:

– А говорил вам когда-нибудь Трэнсмир о вашем прошлом, о ваших родителях?

На лице мисс Эрдферн промелькнула горькая улыбка.

– О, да! Старик Трэнсмир был очень откровенен – это было одно из главных его качеств. Он знал о драме моих родителей… Вообще он говорил, что предпочитает иметь дело с людьми, у которых имеются причины что-либо скрывать, – ими легче управлять… Он и мне сказал: «Вы должны будете во всем повиноваться мне. Иначе… Вы, разумеется, не хотели бы прочесть в газетах о преступлении вашего отца?» Но странно, что он никогда не возражал против того, чтобы я называлась моим настоящим именем: ведь Эрдферн не только сценическая моя фамилия…

– Кто же был ваш отец? – осторожно спросил Тэб. Он боялся оскорбить девушку неловким вопросом.

Мисс Эрдферн ласково взглянула на него и ответила:

– Он был актером… И думаю, что он был талантливым актером, пока не стал пить… Он тогда был пьян, когда совершил ужасное убийство. Вот и все, что мне удалось узнать. Но о чем вы так задумались, Тэб?

– Я стараюсь припомнить всех казненных за последние двадцать лет… Не было ли среди них Эрдферна? – задумчиво произнес молодой человек. – Я знаю по имени всех крупных преступников…

Он вдруг вскочил и спросил:

– У вас здесь есть телефон?

Через три минуты он соединился с редакцией и вызвал своего друга Джекса.

– Джекс, мне нужно навести справку! – сказал Тэб. – Не помните ли вы преступника по имени Эрдферн, казненного за убийство лет…

Он посмотрел на сидевшую перед ним девушку и прибавил:

– Лет семнадцать или восемнадцать тому?

– Нет, – последовал тотчас же ответ. – Правда, против одного преступника по имени Эрдферн было возбуждено преследование за убийство, но он скрылся…

– А как было его имя?

Ответ последовал не сразу: видимо, даже «живой справочник» Джекс призадумался.

– Виллард! – вдруг воскликнул он. – Теперь я припомнил…

– А в каком городе было совершено преступление?

В ответ Джеке назвал маленький провинциальный городок, хорошо известный Тэбу.

Молодой человек повесил трубку и повернулся к своей невесте.

– Как звали вашего отца? – спросил он.

– Виллард, – быстро ответила она.

– В таком случае отец ваш не был казнен! – воскликнул Тэб, утирая пот со лба.

Молодая женщина покраснела, но тотчас же краска отлила от ее щек.

– Вы… в этом уверены? – тихим голосом спросила она.

– Совершенно уверен! – твердо сказал молодой человек. – Уж на Джекса можно положиться!.. Ваш отец еще до суда бежал и никогда не возвращался на родину.

– О Боже!.. – прошептала мисс Эрдферн.

Немного оправившись от пережитого волнения, она заговорила вновь:

– Как я ненавидела эти ежедневные передачи ларца с драгоценностями! У меня было уже достаточно сбережений, чтобы купить самой украшения, хотя я не чувствую к ним никакого влечения и отлично могла бы обойтись без них. Но старик и слышать не хотел об этом. Он вообще ни в чем не позволял мне действовать самостоятельно…

Молодая женщина вдруг остановилась и некоторое время сидела в глубокой задумчивости.

– Я недоумеваю, – начала она. – Знал ли старик? Да, несомненно знал… Может быть, он даже встречался с моим отцом в Китае? Так он, очевидно, и узнал о моем существовании… А И Линг? – продолжала она рассуждать вслух. – Знал ли он?.. Конечно, знал!

И вдруг, схватив обеими руками руку своего жениха, мисс Эрдферн воскликнула:

– Тэб, в тот вечер, когда вы явились в мою уборную в театр, я инстинктивно почувствовала, что вам суждено сыграть в моей жизни большую роль! И вот… Я не ошиблась… Но я даже и отдаленно представить себе не могла, насколько эта роль будет велика!