Глава 29

Гордон уже двадцать пять минут ждал Элька, с которым условился пообедать в клубе. Когда сыщик наконец появился, Дик спросил:

— Что это вас так задержало? Я уже начал беспокоиться.

— Убийство близ Лаверстока. Я заинтересовался им, подозревая, что оно связано с «лягушками», но ошибся: оба бродяги, замешанные в этом деле, татуировок не имели. Они сначала повздорили в трактире, потом напились, и один из них, некто Картерсон, пристрелил другого. Теперь он сидит в Глоучестерской тюрьме и ждет решения своей судьбы… Да, кстати, я вспомнил, что получил от нашего друга Джонсона письмо, — заметил Эльк, — в котором он у меня спрашивает адрес Рая. Он его искал в Хэронском клубе, но парня там уже несколько дней не было. Он хочет предложить ему место.

— Вы сообщили адрес?

— Да, сообщил и лично навестил Рая, но он уже несколько дней как уехал из города. Было бы глупо, если б он из-за этого потерял хорошую работу!

После обеда они отправились в курительную комнату, и сыщик стал рассказывать Дику новую историю.

— Я послал одного из своих людей ознакомиться с химической фабрикой, для которой Бальдер получал столько писем. Оказалось, что это предприятие дутое. В нем и дюжины служащих нет, да и те работают от случая к случаю. Эта старая фабрика ядов была приобретена за гроши. Ее покупателями числятся два субъекта, сидящие у нас под арестом.

— Где она находится?

— Между Невбюри и Дидкотом. Когда фабрика была под правительственным контролем, она ежегодно платила определенную сумму Невбюрийскому пожарному обществу. Нынешние хозяева отказываются от его услуг, но пожарное общество, которому это невыгодно и которое понесло расходы на установку сигнализации, не хочет аннулировать трехгодичный договор…

Дика ничуть не интересовал спор между пожарными и фабрикой, и все же близок был час, когда он с благодарностью вспомнит этот разговор.

* * *

Спустя четырнадцать дней после исчезновения Рая Беннета Эльк принял приглашение Броада отобедать у него.

Сыщик и на этот раз опоздал.

— Я положительно не могу держать слово, — заявил он, появляясь у американца. — Но у меня непредвиденные осложнения с новым сейфом. Что-то там не в порядке, даже механик не может разобраться.

— А что, вы его открыть не можете?

— Вот именно. А мне сегодня нужно достать оттуда важные документы. И вот, когда я шел к вам, я подумал, может быть, вам известен какой-нибудь способ, с помощью которого можно было бы открыть этот проклятый сейф? Собственно, тут нужен инженер, а если я не ошибаюсь, вы говорили, что были когда-то инженером, мистер Броад?

— В таком случае память вам изменила, — спокойно ответил американец и весело посмотрел на сыщика. — Нет, вскрытие сейфов — не моя специальность. Но как-нибудь я вас познакомлю с моим любимым взломщиком, — добавил он, и оба расхохотались.

Извинившись, Эльк открыл принесенную газету.

— Вы хотите узнать, что поделывают бесхвостые амфибии? — спросил Броад.

Эльк удивленно посмотрел на него.

— «Лягушки», — пояснил американец.

— Нет, хотя действительно в последнее время о них что-то мало пишут. Но подождите, напишут еще.

— Когда?

— Когда мы поймаем Лягушку.

— Вы в самом деле думаете, что поймаете его раньше меня? — поинтересовался американец.

Эльк посмотрел на него поверх очков, и на секунду их взгляды встретились. Затем инспектор опустил глаза на газету, где его внимание привлекла одна статья.

— Быстрая работа, — воскликнул он. — Четырнадцати дней оказалось достаточно, чтобы вынести смертный приговор.

— Кому?

— Картерсону, застрелившему вблизи Лаверстока одного бродягу.

— Картерсон? Я ничего не читал об этом убийстве.

— О нем мало писали в газетах. Да и убийство-то неинтересное. Но это действительно рекордный срок для таких процессов.

Эльк сложил газету, и они долго обсуждали всевозможные темы, хотя инспектору была совершенно ясна причина этого приглашения: Броад все время старался перевести разговор на Бальдера. Но сыщик умело уходил от этой темы.

— Ну и скрытны же вы, Эльк! — не выдержал в конце концов Броад. — И все-таки я знаю о Бальдере столько же, сколько и вы!

— В таком случае, скажите, в какой тюрьме он находится?

— Пентонвильская тюрьма, камера восемьдесят четыре, — ответил американец, и Эльк даже присвистнул от удивления. — Но не трудитесь его переводить куда-нибудь, я все равно буду это знать.

Глава 30

Камера, в которой помещался Рай Беннет, была обставлена несколько лучше других. В ней стояла железная кровать, простой стол, кресло и два стула, на одном из которых день и ночь дежурил сторож. В потолке имелось большое окно с железной решеткой.

Рай не знал, когда совершится казнь, но это его не волновало. Смерть была для него избавлением от всех ужасов, которые на него обрушились.

Очнувшись после снотворного, он увидел себя в тюрьме и выслушал возведенное на него обвинение. Юноша ничего не помнил. В его сознании осталось лишь то, что Брэди сказал что-то ужасное о Лоле, и он готов был его убить. О Лоле Рай вспоминал без всякой тоски, его любовь к ней угасла. Единственной заботой теперь было то, чтобы отец и Элла ничего не узнали. Он был Джимом Картерсоном, не имеющим ни родных, ни друзей. Сторож сообщил, что между вынесением приговора и его исполнением по закону должно пройти три воскресенья. Ежедневно Рая навещали капеллан и начальник тюрьмы.

— Жалуетесь на что-нибудь? — спрашивал начальник.

— Нет, сэр, — отвечал Рай.

— Желаете чего-нибудь?

— Нет, сэр, ничего!

— А почему вы не пишете писем? Ведь вы умеете писать?

— Да, но мне некому писать.

— Кто вы такой, Картерсон? Ведь вы не простой бродяга. Вы получили хорошее воспитание.

— Я обыкновенный бродяга, сэр, — спокойно отвечал Рай.

В одно из таких посещений начальник не задал своих обычных вопросов, а откашлявшись, сообщил:

— Картерсон, день вашей казни назначен. Она состоится в следующую среду в восемь часов утра.

Рай наклонил голову:

— Благодарю вас, сэр!

Глава 31

Джон Беннет вышел из сарая, превращенного им в фотолабораторию, неся в каждой руке по катушке с пленкой.

— Элла, прошу тебя, не говори ни слова, а то я перепутаю эти злополучные штуки, — предупредил он и потряс правой рукой. — Здесь вот прекрасный фильм о форелях. Заведующий форельной фермой позволил мне их снять, и день как раз был на редкость ясный.

— А другая катушка, папа?

— Это испорченная, — с сожалением промолвил отец. — Испортил триста метров хорошей пленки. Но я ее на всякий случай сохраню и, когда будут деньги, отдам проявлять. Вдруг случайно снял что-нибудь интересное.

Он понес катушки в дом, чтобы надписать их, когда под окном раздался радостный голос Дика Гордона. Оставив пленки на столе, Беннет поспешил в сад.

— Ну, полковник, как дела?

— Получил! — воскликнул Дик, торжественно размахивая конвертом. — Вы первый кинооператор, получивший разрешение на съемки в зоологическом саду. Однако нелегко было это сделать.

Бледное лицо Беннета раскраснелось от удовольствия.

— Это замечательно! — воскликнул он. — В зоологическом саду еще никто не снимал, и Зелинский обещал мне сказочную сумму, если я сделаю там фильм.

Элла давно уже не видела отца таким счастливым.

— Считайте, что сказочная сумма в вашем кармане, мистер Беннет! — воскликнул, смеясь, Дик.

Джон Беннет вернулся в комнату и стал надписывать катушки, но вдруг остановился в нерешительности.

— Элла, ты не помнишь, в какой руке у меня был фильм с форелями? — спросил он, вновь появляясь в саду.

— В правой, папа! — ответила девушка.

— Я так и думал.

Он пошел в комнату, сделал надписи и, завернув пленку с форелями, отправился на почту.

— От Рая нет никаких известий? — спросил Гордон.

— Никаких. А вы ничего не слышали о нем? Я всегда почему-то считала вас всезнающим.

— Нет, — ответил Дик. — Но я бы хотел все знать… Эти дни я думал только об одном…

Элла подняла на него глаза, но тотчас опустила их и, покраснев, спросила:

— О чем же вы думали, полковник Гордон?

— О тебе. Только о тебе. Любишь ли ты меня так, как я тебя люблю, и хочешь ли ты быть моей женой?..

Когда Джон Беннет вернулся с почты, Гордон сообщил ему о своем предложении Элле. Увидев на лице отца девушки страдание, Дик положил ему на плечо руку и сказал:

— Элла обручилась со мной и сдержит свое слово, что бы ни случилось и что бы она не узнала.

— И вы тоже сдержите свое слово, что бы вам ни пришлось узнать? — спросил Беннет.

— Я уже знаю, — просто ответил Дик.

Все это утро Беннет был в хорошем настроении. Днем он отправился по своим делам в Доркинг. Когда же вернулся оттуда, Элла не узнала отца. На его лице вновь появилось то мучительное выражение, которое так беспокоило девушку.

— Дорогая, я должен отправиться в город. Меня уже два дня ожидало письмо в Доркинге, а я так увлекся съемками, что совершенно забыл о своих прямых обязанностях.

Он поспешно собрался и уехал. Элла осталась одна, но девушка привыкла к одиночеству и не боялась его. Вечером она занялась штопкой отцовских носков и уже заканчивала ее, когда дверь в кухню, которая была заперта, вдруг начала медленно открываться.

На мгновение девушка остолбенела от ужаса, но затем дрогнувшим голосом спросила:

— Кто там?

В темном дверном проеме показалась фигура человека в черной накидке и резиновой маске на лице.

— Не кричи и не двигайся! — произнесла маска глухим голосом. — Я тебе ничего не сделаю.

— Кто вы?

— Я Лягушка, — ответил незнакомец. — Сколько мужчин любят тебя, Элла Беннет? Гордон, Джонсон и я. Но я люблю тебя больше всех.

Он замолчал, словно ожидая ответа, но Элла не в состоянии была произнести ни слова.

— Мужчины работают для женщин и убивают ради женщин. За всем, что они делают, стоит женщина, — произнес посетитель. — Ты, Элла, моя женщина.

— Но кто вы такой?

— Я Лягушка, — повторил незнакомец, — Мое имя тебе пока незачем знать. Я хочу тобой обладать. Но ты сама придешь ко мне, добровольно.

— Вы с ума сошли! — воскликнула девушка. — Я вас совсем не знаю, как же я могу… только подумать… прошу вас, уйдите!

— Я сейчас удалюсь. Но сначала ответь: хочешь стать моей женой?

— Нет!

— Я подарю тебе все, что…

— Даже за все золото мира я бы не вышла за вас!

— Я тебе подарю кое-что подороже. Я подарю тебе человеческую жизнь… Я подарю тебе жизнь твоего брата.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я подарю тебе жизнь твоего брата, который сидит в Глоучестерской тюрьме, приговоренный к смерти, — проскрипел Лягушка.

— Мой брат? — переспросила потрясенная Элла.

— Сегодня понедельник, — продолжал Лягушка. — В среду он умрет! Дай слово, что придешь, когда я тебя позову, и я спасу его.

— Что он сделал?

— Убил Леу Брэди.

— Брэди?! Неправда, вы говорите это только, чтобы напугать меня.

— Хочешь стать моей женой? — еще раз спросил Лягушка.

— Никогда! Никогда! — закричала Элла. — Лучше умереть! Вы лжете!

— Если я тебе буду нужен, позови меня, — произнес незнакомец. — Наклей на окно белую полоску бумаги, и я спасу твоего брата.

— Это неправда, неправда, — стонала девушка, уронив голову на руки.

Когда она снова подняла голову, в комнате никого уже не было. Шатаясь, она вышла на кухню. Дверь в сад была открыта. У нее хватило сил запереть ее и добраться до кровати. И тут она потеряла сознание.

Уже светало, когда Элла пришла в себя. Все ее тело ныло, голова кружилась, но она заставила себя умыться и переодеться. Потом зашла к соседям, оставила для отца весточку, что отправляется к Гордону, и поспешила на станцию, к утреннему поезду.

Глава 32

Эльк был у Гордона, когда к нему в кабинет вошла Элла. По ее лицу мужчины сразу поняли, что она принесла плохие вести. Девушка вкратце рассказала о случившемся ночью.

— Где вы сказали находится Рай? — спросил Эльк.

— В Глоучестерской тюрьме.

— Глоучестер? — повторил Эльк. — Там содержится один приговоренный к смерти… по имени… Картерсон. Это бродяга, убивший своего приятеля.

— Конечно, он не имеет никакого отношения к Раю, — сказал Дик. — Это чудовище хотело тебя только напугать. Когда должна состояться казнь?

— Завтра, — ответила Элла и разрыдалась.

Вернувшись к себе, Эльк приказал своему новому помощнику принести весь материал, касающийся Картерсона.

— Мы еще не получили фотографий, — доложил помощник. — Местная полиция высылает подробный отчет только после казни.

Эльк быстро просмотрел бумаги. Приметы там не были указаны, лишь имелась маленькая заметка: «редкая борода».

Прочитав это, сыщик вскочил. Он вспомнил, что Рай тоже отращивал бороду. Инспектор попытался успокоить себя, но его тревога росла. В конце концов он взял телеграфный бланк и написал: «Глоучестер. Начальнику тюрьмы. Срочно! Вышлите фотографию Джима Картерсона, обвиненного в убийстве, Главному полицейскому управлению, отдел статистики. Посыльного отправьте первым поездом. Весьма срочно!»

Эльк взял на себя смелость подписать телеграмму именем начальника полиции.

Отослав телеграмму, он вновь просмотрел бумаги и обнаружил еще одно замечание, которого раньше не увидел: «Рубцы от прививки оспы на правой кисти руки» . Это было необычно, поскольку оспу в основном прививали на предплечье.

В час дня позвонил Гордон и пригласил Элька составить им с Эллой компанию и посетить автомобильный клуб.

Когда сыщик прибыл туда, — на этот раз на удивление пунктуально, он отметил про себя, что девушка повеселела и успокоилась. На пальце у нее блестело прелестное кольцо, которого он раньше не видел.

— Боюсь, Эльк, — встретил его Дик, — что запускаю свою работу, но надеюсь, вы не очень ощущаете мое отсутствие.

— Напротив, я очень содержательно провел время, — ответил Эльк. — Кстати, вы слышали — на западе оспа. — И все служащие полиции опять должны сделать прививки, а я этого терпеть не могу.

— Бедный мистер Эльк, — улыбнулась Элла, — от души вам сочувствую. Когда мне и Раю пять лет назад во время эпидемии прививали оспу, мы себе тоже очень плохо чувствовали. Я-то еще ничего, а вот Рай недели две носил руку на перевязи. — Она приподняла немного рукав и показала три рубца на внутренней стороне кисти правой руки. — Доктор сказал, что привьет нам оспу в таком месте, где рубцы меньше заметны.

— Действительно, — сказал Эльк. — А вашему брату оспу привили на том же месте?

Элла кивнула и удивленно спросила:

— Что с вами, мистер Эльк?

— Ничего, я всего лишь поперхнулся, — ответил сыщик и, улучив удобный момент, шепнул Дику:

— Я бы хотел с вами поговорить.

Дик проводил Эллу в дамский салон клуба и, вернувшись, застал сыщика созерцающим резьбу на потолке.

— В чем дело? — спросил Дик, подсаживаясь к нему.

— Человек, приговоренный к смерти в Глоучестере, — Рай Беннет, — ответил Эльк.

Дик побледнел, как полотно.

— Откуда вы это знаете?

— У меня скоро будет фотография, но она мне не нужна. У приговоренного в Глоучестере на правой кисти три рубца от прививки оспы.

— Вот оно что. А я удивился, когда вы заговорили об оспе. Что же нам теперь делать?

— Я вам лучше скажу, чего нам не следует делать. Мы ни в коем случае не должны говорить об этом мисс Беннет и ее отцу…

Прежде всего было решено отвезти Эллу к Дику домой. Всю дорогу Эльк болтал, не умолкая, и девушка не заметила их душевного состояния. Как только они оказались на месте, инспектор стал прощаться. В этот миг в передней раздался истерический крик. Не успел Гордон добежать до двери, как она распахнулась и в комнату влетела Лола Бассано.

— Гордон! О Господи, вы уже знаете?

— Тише! — прошептал Дик, но Лола была в таком возбуждении, что ничего не слышала и не понимала.

— Они поймали Рая и хотят повесить его, а Леу мертв! Несчастье свершилось!

— Мой брат?! — в ужасе воскликнула Элла.

Только теперь Лола заметила ее.

— Да, я узнала все. Это Лягушка сделал! Он давно разрабатывал этот план… Клянусь, я не о Леу плачу, нет! Но мальчик! Это моя вина, я его довела до гибели, Гордон! — рыдая, кричала Лола.

— Уведите ее, — попросил Дик, и сыщик вывел обессилевшую женщину.

— Это правда? — еле выговорила Элла.

— Боюсь, что да.

— Если б я только знала, где отец! — беря себя в руки, произнесла она.

— А ты не думаешь, что было бы лучше известить его, когда все прояснится?

— Да, ты прав, Дик. Отец пока ничего не должен знать.

Вернулся Эльк.

— Вам телеграмма, мисс Беннет. Я встретил посыльного у двери. Она, как я полагаю, прислана назад из Хорсхема.

— Открой, пожалуйста, Дик, — попросила девушка. — Возможно, это от отца.

Дик раскрыл телеграмму и прочитал:

«Пленку проявил. Не понимаю убийства. Навестите меня. Зелинский, улица Вардур».

— Что это может означать? — удивился Эльк.

— Я тоже не понимаю! — сказал Дик и обратился к Элле: — Твой отец не снимал пьес?

— Нет, дорогой, иначе я бы знала об этом. — А что за пленку он послал Зелинскому?

— Фильм о форелях. Но у него была еще одна пленка, испорченная. Он не хотел даже проявлять ее. По-видимому, он перепутал катушки.

— Мы немедленно должны отправиться к Зелинскому, — решил Эльк.

Глава 33

Приехав на Вардурскую улицу, они не застали Зелинского в конторе. Он как раз ушел обедать, и им пришлось полтора часа ждать его. Наконец он вернулся и провел их в маленький зал, на стене которого висел небольшой экран.

Зелинский потушил свет, и на экране появилась серая полоска земли с кустами и отверстие норы, из которой выглядывал странный зверек.

— Это барсук, — объяснил Зелинский.

Внезапно камера ушла вправо, будто ее кто-то толкнул. Теперь видны были двое бродяг. Один сидел, уткнув лицо в руки. Другой наливал что-то из бутылки в стакан.

— Леу Брэди, — шепнул Эльк. В это время второй бродяга поднял голову, и Элла, схватив Дика за руку, воскликнула:

— Это Рай! Дик, это Рай!

Они увидели, как Леу предложил ему выпить, как Рай с отвращением опорожнил стакан, потянулся, зевнув, прилег и заснул. Леу подошел и сунул ему бутылку в карман. Затем он вдруг обернулся. На экране появился еще один мужчина. Лица его не было видно, так как он находился спиной к камере. Они видели, как неизвестный поднял руку с револьвером, видели вспышку выстрела и повалившегося на землю Брэди. Убийца наклонился, вложил Раю в руку револьвер и стал лицом поворачиваться к камере… В этот момент пленка кончилась, и в зале зажегся свет.

— Он невиновен. Дик! Он невиновен! — в отчаянии закричала девушка.

Гордон взял ее за плечи и повелительным тоном сказал:

— Ты отправишься сейчас ко мне домой и будешь ждать моего возвращения. Ты не должна никуда выходить, а мы с Эльком предпримем все возможное.

Дав инспектору ряд поручений. Дик повез Эллу к себе. Возле подъезда его ожидал Жозуа Броад.

Они поднялись к Гордону. Дик проводил Эллу в свой кабинет и вернулся к американцу.

— Лола была у меня и все рассказала, — сообщил Броад. — Я знал, что они, переодетые бродягами, покинули город, но не ожидал такого финала. И не могу понять, зачем Лягушке все это нужно?

— Лягушка вчера ночью был у мисс Беннет и просил ее стать его женой. Если она согласится, он спасет Рая. Но я не могу поверить, чтобы весь этот чертовский план был затеян только ради этого.

— Только ради этого. Вы плохо знаете Лягушку, — ответил американец. — Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Я бы хотел попросить вас побыть немного с мисс Беннет, — ответил Дик.

Увидев входящего в кабинет американца, Элла умоляюще посмотрела на Дика. Ей казалось, что она не перенесет присутствия постороннего.

— Если вы пожелаете, мисс Беннет, — сказал Броад, — я тотчас же уйду. Я всего лишь хотел сообщить, что ваш брат, вне всякого сомнения, будет спасен.

— О Господи, у вас есть какие-нибудь сведения?

— Да, но не сердитесь, если я об этом пока умолчу, — весело произнес американец.

Гордон вызвал из гаража свою машину и отправился в прокуратуру, где подробно изложил все обстоятельства дела.

— Это в высшей степени странная история, — сказал главный прокурор, — но она не в моей компетенции. Вам следовало бы обратиться к государственному секретарю.

— Боюсь, мы ничем вам не сможем помочь, — ответил помощник государственного секретаря. — Мистер Уайтби сильно болен и находится на даче.

— А где вице-секретарь? — спросил Дик с отчаянием.

— В Сан-Ремо на конференции.

— Как далеко дача мистера Уайтби?

— Километрах в тридцати от города.

Дик записал адрес и через сорок минут бешеной гонки был на месте.

— Он вас не сможет принять, — доложил Дику камердинер. — У него только недавно был острый приступ подагры, а врачи предписали абсолютный покой.

— Дело касается жизни и смерти, — умолял Дик. — Я должен его видеть! Если он меня не примет, мне останется только обратиться лично к королю.

Все же мистер Уайтби его принял, и Гордон вкратце изложил суть дела.

— Но не могу же я ехать в Лондон, это физически невозможно. Когда должна состояться казнь?

— Завтра утром, ваше превосходительство.

Государственный секретарь забарабанил пальцами по столу.

— Я был бы варваром, если бы отказался просмотреть эту проклятую пленку. Вызовите из Лондона карету скорой помощи, или нет, пусть лучше пришлют карету из здешнего госпиталя — это будет быстрей.

Прошло однако два часа, прежде чем прибыла машина, и мистера Уайтби, проклинавшего свою ногу, на носилках внесли в автомобиль.

— А кто мне даст гарантию, что фильм не нарочно сняли, чтобы отсрочить казнь, или кто мне докажет, что снятый бродяга именно тот, о котором вы говорите? — спросил министр.

— Это доказательство у меня имеется, ваше превосходительство. Сегодня из Глоучестера были присланы две фотографии, — сказал Гордон, вынимая их из бумажника и протягивая министру.

— А ну-ка, прокрутите еще раз пленку, — приказал тот, когда фильм закончился. Министр посмотрел на Дика и спросил: — Вы из департамента прокурорского надзора? Я очень хорошо вас помню. Должен верить вашему слову. Необходимо возобновить следствие по этому делу и выяснить все подробности.

— Сердечно вам благодарен, ваше превосходительство, — сказал Дик и вытер пот с лица.

— Теперь едем в министерство внутренних дел, — проворчал министр. — Завтра я, по всей вероятности, буду проклинать ваше имя, но должен сознаться, что сейчас чувствую себя намного лучше.

В половине девятого отсрочка казни, готовая для подписи королю, была в руках Дика. К тому времени мистер Уайтби почувствовал себя настолько хорошо, что мог передвигаться с помощью одной только палки.

К королевскому дворцу подъезжали машина за машиной. Это был вечер первого бала в сезоне.

Мистер Уайтби, хромая, исчез в одном из залов. Вскоре он появился и поманил Дика пальцем… Когда через двадцать минут Гордон покинул дворец, у него в руках была бумага об отсрочке казни, подписанная королем.

Вернувшись в министерство внутренних дел, он бросился в свой кабинет, снял трубку и велел соединить себя с Глоучестером.

— Очень сожалею, но связь с Глоучестером прервана: на линии повреждены провода, — сообщила станция.

Дик медленно положил трубку. В эту минуту он вспомнил, что Лягушка еще жив, что он силен и мстителен.

Глава 34

Когда Эльк вошел в бюро, Дик заполнял телеграфный бланк, адресованный начальнику Глоучестерской тюрьмы с сообщением, что отсрочка казни для Джима Картерсона — в пути.

— Что это значит? — спросил Эльк.

— Телефон в Глоучестере не действует, — ответил Дик.

Эльк задумчиво закусил губу.

— Если телефон не действует, то…

— Я бы не хотел в это верить, — отрезал Дик.

Сыщик снял телефонную трубку.

— Соедините меня с центральным телеграфным отделением… Спасибо. Попросите, пожалуйста, начальника к телефону… Говорит инспектор Эльк. Мы бы хотели отправить телеграмму в Глоучестер, надеюсь, линии в порядке?

На его лице не дрогнул ни один мускул, пока он слушал ответ. Повесив трубку, Эльк сообщил:

— Все провода в Глоучестер перерезаны, главные кабели в трех местах повреждены.

Дик взглянул на часы. Была половина десятого.

— На вечерний поезд мы опоздали, — заявил он.

Открыв шкаф, Дик вынул кожаное пальто и толстый мягкий шлем. Затем достал из ящика револьвер и сунул его в карман. Через минуту его открытая машина мчалась в направлении Глоучестера. В одиннадцать часов он был в Невбюри. По пути у Дика возникла одна идея. Заехав в местное полицейское управление, он попросил у начальника конверт и казенный бланк. Дик снял точную копию с отсрочки казни, положил ее в конверт, запечатал сургучной печатью и сунул в карман. Затем, сняв ботинок, засунул оригинал в носок.

Дальше его путь пролегал через Дидкот. Подъехав к химической фабрике, о которой рассказывал Эльк, Гордон увидел на шоссе три красных фонаря и стоявшего рядом полицейского.

— Здесь вы дальше не проедете, шоссе взорвано, — заявил тот.

— Давно?

— Минут двадцать назад. Но если вы немного вернетесь, то в миле отсюда найдете объезд. Развернуться можно здесь, — и полицейский указал на открытые ворота фабрики.

Гордон дал задний ход, въехал в ворота и хотел уже пустить машину вперед, когда полицейский, приблизившись, неожиданно нанес ему удар по голове. Тут же из темноты выскочило с дюжину теней, они набросились на машину, вкатили ее во двор, вытащили бесчувственного Дика и бросили на землю. Полицейский, наклонившись, разочарованно произнес:

— А я думал, что совсем прикончил его.

— Это дело поправимое, — крикнул кто-то из темноты, но тот изменил решение.

— Хагн захочет его видеть! Тащите!

Дика отнесли в фабричное здание, где в одном из углов кирпичом было отгорожено помещение, служившее, вероятно, конторой. Гордона принесли туда и бросили на пол.

— Вот, бери его, Хагн.

Бандит встал из-за стола.

— Через шлем не убьешь человека, — произнес он. — Снимите его…

С Дика сорвали шлем, и Хагн, осмотрев лежавшего без памяти, сказал:

— Живой. Окатите его водой… Или нет, постойте. Эти сигары я возьму себе.

Он полез за торчавшим из жилетного кармана портсигаром и обнаружил конверт с сургучной печатью. Хагн вскрыл его и, прочитав, запер в стол. Потом вновь приказал окатить Дика водой.

Когда Гордон пришел в себя, его отвели по узенькой лесенке в верхнее помещение.

— Обыщите его еще раз, нет ли оружия, и снимите с него ботинки, — крикнул Хагн. — Тебе придется денька два посидеть здесь, Гордон! Может быть, ты и останешься жив, если нам выдадут за тебя Бальдера. Если же нет… Тогда кланяйся своей прабабке!

Глава 35

Оставшись один, Гордон стал обдумывать план бегства. Дверь на лестницу легко было проломить, но внизу находилось столько народа, что прорваться не было никакой возможности. Неожиданно погас свет — очевидно, бандиты боялись, что его могут увидеть с улицы — и внизу раздались голоса. Приложив ухо к полу, Дик услышал, как кто-то сказал:

— Что ты собираешься делать с этим, наверху?

— Не знаю, я жду ответа от Лягушки, — ответил Хагн. — Возможно, он захочет убить его.

— Лучше оставить заложником, если Бальдер что-нибудь значит для Лягушки.

Около пяти часов утра Дик снова услышал голос Хагна:

— Он требует, чтобы мы с ним покончили!

* * *

В квартире Гордона всю ночь бодрствовали трое людей, Эльк неоднократно выходил из гостиной в кабинет Дика и звонил в полицейское управление, и каждый раз возвращался ни с чем. Сейчас он в очередной раз отправился туда. Элла исполнила желание Дика и пыталась читать, но ничего не понимала. Наконец, положив книгу на стол, она взглянула на часы. Было четыре часа утра.

— Ужасные люди! Как только могла возникнуть такая банда? — сказала она.

Мистер Броад затянулся сигарой и медленно произнес:

— Боюсь, что это я породил «лягушек».

— Вы? — удивилась Элла.

— Да, но тогда я не знал, во что это выльется.

Неожиданно раздался звонок во входную дверь, и Броад пошел открывать. На пороге стоял Джонсон.