Лидия с ужасом уставилась на него, не веря своим ушам.
      - Ты овладел Джоан Карстон? Ты ее похитил?
      Он кивнул головой.
      - Боже!.. Ральф... Отдаешь ли ты себе отчет в том, что сделал?
      - Я поступаю очень разумно, - возразил Гамон. Он закурил. - Я в своем уме.
      - Ты ее не обидел?
      - Не говори глупостей. Я собираюсь на ней жениться.
      - Но, Ральф, тебе грозит за это суровая кара.
      - Со мной ничего не случится. Законы в Марокко - нечто весьма условное. Запомни это. Здесь беспрестанно происходят всякие волнения, и европейские державы бессильны что-либо предпринять. Но пусть это тебя не беспокоит. Я хотел лишь объявить тебе о том, что решил поселиться здесь навсегда.
      - Ты хочешь поселиться в Марокко?
      - Да. Я очень дружен с одним из наиболее влиятельных вождей, и после того, как Джоан поживет здесь пару лет и свыкнется с местной жизнью, смогу снова уехать отсюда. Но пока что останусь здесь.
      - В таком случае мне придется уехать? - нервно спросила Лидия. - Ты ведь нуждаешься в том, чтобы кто-нибудь занимался твоими делами в Лондоне.
      - Мои дела в Лондоне находятся в полном порядке. Перед отъездом я продал свой дом и все прочее мое имущество, за исключением имения Крейзов. Его я не намерен продавать, хотя бы ради моих детей.
      - Но мне надо привести в порядок свои дела, Ральф, - смущенно заговорила Лидия. - Я не могу здесь остаться. Если тебе угодно, я снова вернусь сюда...
      - Ты не уедешь отсюда, послушай, Лидия, - и увидев, что она побледнела и готова упасть в обморок, он поспешил к ней и грубо потряс ее за плечи, не разыгрывай комедий! - заревел он. - Успех моих начинаний целиком зависит от Сади Гафиза. Я должен во что бы то ни стало сохранить его дружбу. Мне нужна его помощь. Очень возможно, что от этого зависит моя жизнь. Я не имею понятия о том, насколько осведомлен о моих делах капитан Уэллинг, но если даже и половина того, что мне сказала Джоан, правда, то этого достаточно, чтобы отправить меня на виселицу.
      - Ты... ты ведь никого не убил? - в ужасе воскликнула девушка.
      - На мне ответственность, по крайней мере, за два убийства, - хрипло ответил он, и сестра в ужасе отшатнулась от него. - Ты жила в Париже, в роскоши и в довольстве, вращалась в аристократическом обществе - все это ты имела благодаря моим деньгам. Ты никогда не чувствовала угрызений совести, тебя никогда не смущал вопрос, откуда берутся деньги? Каким образом я их заработал? Ты не думай, что эти деньги я получил благодаря смерти Корнфорда... Но я их еще получу... я их получу... Пока я в Марокко, мне безразлично, что обо мне знают там, в Европе.
      - Ральф, я пойду сейчас домой, - сказала она. - Я не могу больше оставаться здесь.
      Она протянула ему руку, но он не прикоснулся к ней. Лидия тяжело вздохнула и направилась к двери. Отдернув полог, она попыталась отворить дверь, но усилия оказались напрасными.
      - Она заперта, - спокойно сказал Ральф. - Ты хочешь пойти домой? Теперь твой дом здесь... У Сади Гафиза имеется чудесный домик в горах. Ты там устроишься очень недурно.
      - Уж не думаешь ли ты, что я выйду замуж за твоего араба? - воскликнула Лидия.
      - Тебе придется примириться с этим. Этот дом не особенно комфортабелен, но в загородном дворце Сади Гафиза тебе будет очень хорошо. Да и Джоан полезно будет знать, что рядом с ней есть другая белая женщина. У нее убавится спеси, если она узнает, что Сади Гафиз стал ее шурином.
      Эта мысль пришлась ему по вкусу, и он громко расхохотался.
      Глава 22. ПРЕПОДОБНЫЙ БЕННОКУАЙТ
      Итак, Лидия была обманута хитростью Гамона так же, как и Джоан. Она знала, что бесполезно просить Ральфа смилостивиться. Ральф Гамон никогда не задумывался, если надо было приносить в жертву других ради осуществления своих планов.
      Она снова хотела заговорить, как вдруг распахнулись двери, и в комнату вбежал Сади Гафиз.
      - Скорей, - воскликнул он, - уходите скорее через маленькую дверь. Дом оцеплен солдатами паши. Очень возможно, что они пришли арестовать меня - я вскоре это выясню. Но со мной ничего не произойдет. Гамон, скорее уходите с сестрой.
      Ральф взял Лидию за руку и повел ее во двор. По-видимому, он хорошо ориентировался в этом доме, потому что не нуждался в провожатом. Сади Гафиз захлопнул за ними маленькую дверцу в стене. Со стороны главных ворот продолжал доноситься грохот ударов.
      Никто не обратил внимания на араба и европейскую женщину. Ральф, накинув на голову капюшон, шел рядом с Лидией, не выпуская ее руки. Так прошли они пустынный в эти часы базар. Инстинктивно Лидия хотела завернуть на улицу, которая вела к ее гостинице.
      - О, нет, не сюда, - иронически заметил Ральф. - Ты проведешь ночь в маленьком спокойном домике.
      - Ральф, ради Бога, отпусти меня, - взмолилась она.
      Неожиданно из мрака вынырнул силуэт какого-то мужчины.
      - Быть может, сударыня, я могу быть вам чем-нибудь полезен? - спросил он.
      Едва Ральф услышал голос этого человека, как поспешно выпустил руку Лидии и скрылся во мраке.
      Он был готов встретить в Танжере знакомых людей, но менее всего рассчитывал увидеться здесь с Уэллингом.
      Гамон пересек пустынный базар и скрылся в одной из узеньких уличек. Лишь убедившись, что его не преследуют, он умерил шаг. Навстречу шел какой-то прохожий; он посторонился, чтобы пропустить его, но на несчастье, встречный также подался в сторону, и они столкнулись.
      - Черт возьми, неужели вы не видите, куда идете? - спросил по-английски Гамон.
      К его удивлению, ему ответили по-английски.
      - Черт вас дери, проклятый пес, неужели вы не можете открыть пошире глаза и не преграждать дорогу джентльмену? Вы пьяны!
      Ральф был очень удивлен и машинально зажег спичку. При ее свете он разглядел багровое лицо и рыжую бороду встречного и в испуге выронил спичку.
      - Прошу прощения, - пробормотал оборванец, накурившийся гашиша. И, задрав голову к небу, он продолжал:
      - Вас не очень затруднило бы, если бы я попросил вас найти мне звезду Гамму в созвездии Ориона? Мое жилище находится примерно в том же направлении. Я живу в отвратительной лачуге, над каким-то туземным портным. И что я представляю собой? Я священнослужитель и офицер, удостоившийся высшей военной награды, награжденный крестом Виктории! Алимер Бернандо Беннокуайт! Разрешите попросить у вас пять песет - завтра я получу перевод из дому и возвращу вам эту пустяковую сумму.
      Словно зачарованный, протянул ему Ральф Гамон золотой.
      Беннокуайт! Человек, обвенчавший Джоан Карстон и Ферри Фаррингтона.
      Глава 23. КОВАРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ
      На углу улицы стоял капитан Уэллинг, выжидая пока его спутница несколько успокоится.
      - Благодарю вас, - обратилась она к нему и разразилась истерическим смехом. - Можно вас просить быть столь любезным и проводить меня в отель? Я так рада вашему вмешательству.
      - Этот человек оскорбил вас?
      - Да... нет... это мой друг... мой брат...
      Уэллинг застыл в изумлении.
      - Ваш брат?
      Проходя мимо фонаря, она узнала своего спутника.
      - Капитан Уэллинг! - в смущении воскликнула она.
      - Да, это я, а вы, должно быть, мисс Лидия Гамон. Я перевернул весь город, разыскивая вас. Это был ваш брат?
      Лидия всхлипнула.
      - Нет.
      - Я вижу, что это все же был он, - спокойно возразил Уэллинг. - Я никогда не мог предположить, что он носит арабское одеяние и пустится на такую театральную хитрость. Что ж, век живи - век учись. Пожалуй, и я куплю себе белый бурнус и захвачу его с собой в Лондон. - Но даже мысль о том, что капитан Уэллинг покажется на улицах Лондона в белом бурнусе, не развеселила Лидию.
      Однако его присутствие успокоило ее. Она задумалась над тем, что следовало предпринять.
      - Капитан Уэллинг, я боюсь брата, - сказала она неожиданно.
      - Это меня не удивляет. И я его несколько опасаюсь.
      - Скажите, нельзя ли так сделать, чтобы кто-нибудь охранял меня? Может быть, мое предложение звучит не особенно разумно, но...
      - Я понимаю вас. Ваше желание легко осуществить. В какой комнате вы остановились?
      - Я еще не знаю этого, - смущенно ответила Лидия. - Вы тоже остановились в гостинице "Континенталь"?
      - Да, однако мне кажется, можно устроить так, чтобы мне предоставили комнату рядом с вашей.
      Но в отеле выяснилось, что Уэллингу даже не придется менять комнаты. Случайно его комната оказалась в том же коридоре, в котором находилась и комната сестры Ральфа.
      В половине двенадцатого в гостиницу пришел араб и принес письмо для Лидии. Письмо принял Уэллинг и передал его девушке. Она вскрыла конверт, прочла письмо и, не проронив ни слова, вручила его капитану.
      "Все в порядке. Паша лишь хотел при помощи этого мероприятия напугать Сади. Он мне рассказал, что Морлек явился сегодня к паше и потребовал обыска у Сади. Я попрошу тебя прийти сюда на несколько минут и быть полюбезнее с Сади. Потом я лично провожу тебя обратно в гостиницу".
      - Какой мне дать ответ? - спросил Уэллинг, ознакомившись с содержанием письма. И, уловив молчаливое согласие Лидии, он обмакнул перо в чернила и написал:
      "Я попрошу вас явиться ко мне для небольшого собеседования". Затем расписался своими инициалами и, положив письмо в конверт, передал его посланцу.
      - Не думаю, чтобы он пришел по нашему приглашению, - сказал сыщик, обращаясь к Лидии. - Ради вас я бы не желал, чтобы он пришел.
      Уэллинг лег спать в полной уверенности, что Гамон не побеспокоит его и не решится показаться здесь, где Уэллинг обладал властью.
      Уэллинг спал очень чутко, и легкий шорох, послышавшийся у окна, заставил его проснуться. Не зажигая света, он поднялся и прокрался к окну. Бесшумно отворив его, выглянул на улицу.
      Внизу виднелись силуэты двух мужчин - один из них держал в руках фонарь. Второй нагнулся, поднял камень и бросил в окно Лидии. Разбуженная девушка подошла к окну.
      - Это мисс Гамон? - тихо спросил бросивший камень.
      - Да, - ответила она, - а кто еще внизу?
      - Здесь Сади Гафиз. Ваш брат застрелился. Он передал мне кое-что для вас.
      Уэллинг услышал приглушенный вскрик, а затем до его слуха донеслось:
      - Подождите мгновение... Я сейчас спущусь вниз...
      Уэллинг выждал минуту, а затем надел туфли и набросил на плечи плащ. Лидия опередила его. Он услышал, как кто-то возился у выходной двери, пытаясь отодвинуть засов. В конце концов усилия девушки увенчались успехом, и Уэллинг, перегнувшись через перила, мог увидеть, как Лидия впустила в отель араба.
      - Что случилось? - спросила она дрожащим голосом.
      - Сегодня вечером ваш брат встретил полицейского чиновника, который опознал его, потому что вскоре мистер Гамон прибежал ко мне в большом смятении. Я оставил его на мгновение для того, чтобы принести ему кофе, и когда вышел из комнаты, услышал выстрел. Я вернулся назад и нашел его на диване...
      - Он мертв?
      Сади Гафиз покачал головой.
      - Нет, он еще жив... Вы не желаете пройти со мной к нему? Вам нечего бояться: солдаты паши охраняют мой дом.
      - Вы ведь сказали, что хотели мне что-то передать.
      Сади Гафиз достал из-за пазухи маленький пакетик и протянул его девушке.
      В следующее мгновение она последовала за ним.
      Уэллинг, несмотря на свой преклонный возраст, одним прыжком миновал все ступеньки лестницы и очутился рядом с Лидией в тот момент, когда она собиралась захлопнуть за собою дверь отеля.
      - Одно мгновение, - сказал он и с силой рванул ее назад, с изумительной ловкостью уклонившись в сторону; и удар, который попытался ему нанести спрятавшийся за дверью человек, миновал свою цель. Затем Уэллинг захлопнул перед нападавшими дверь и включил свет.
      - От этих мы избавились, - сказал он тяжело дыша.
      - Но мистер Уэллинг... мой брат... - прошептала девушка.
      - Ваш брат не застрелился - он жив. Такие негодяи не кончают жизнь самоубийством...
      И он взял у нее врученное ей письмо.
      - Они хотели поймать сразу двух зайцев, но я обманул их. Можете не сомневаться - в этом конверте вы найдете чистый лист бумаги. - И он показал девушке чистый листок.
      Лидия в смущении последовала за ним.
      - Вы полагаете, что мой брат жив и невредим?
      - Я убежден в том, что рассказанное вам - ложь. Сначала они бросили камень в мое окно с тем, чтобы я проснулся и послушал ваш разговор с Сади Гафизом. Они хотели расправиться со мною, едва я переступлю порог отеля. И это им почти удалось. Но я не настолько наивен, чтобы попасться на такую удочку, хотя надо признать, что они неплохо задумали все это.
      Глава 24. ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ДЖОАН
      За ночь Джоан пришлось совершить многое. В течение четырех часов ей пришлось ехать верхом на муле с повязкой на глазах. Маршрут их каравана оставался для нее тайной.
      Порой они пробирались сквозь кустарник, и его колючки цеплялись за ее платье.
      С наступлением утра она обнаружила, что находится в дикой и безлюдной местности. Маленький караван состоял из шести мужчин и рабыни, которая прислуживала ей еще в Танжере. Один из людей развел костер и принялся кипятить воду, а остальные повели мулов к расположенному поблизости от привала пруду.
      Джоан тщетно пыталась восстановить в памяти скудные познания о географии Марокко и вычислить свое местонахождение. На горизонте виднелась лишь синяя цепь гор, а в отдалении высились очертания причудливой по своей форме скалы - это был Гибралтар.
      Один из арабов осмотрел кусты и, отыскав в тени укромный уголок, разостлал покрывало и знаками пояснил Джоан, что она может прилечь и отдохнуть.
      Послушавшись араба, Джоан прилегла, но заснуть ей не удалось.
      Мавританская девушка принесла ей кружку кофе и кусок лепешки. Джоан при виде пищи почувствовала голод - лишь теперь она вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня.
      - Нам придется продолжать путь? - спросила она на ломаном испанском языке.
      Рабыня покачала головой и ничего не ответила.
      После двухчасового отдыха они снова двинулись в путь. Джоан изумлялась, что ее присутствие в пустыне не удивляло встречных арабов. Но затем вспомнила, что одета в туземное платье.
      Они направились к горам. Вскоре Джоан разглядела на фоне гор белое пятно; но она не знала, что это пятно и было целью их путешествия.
      По мере того, как они приближались, пятно вырисовывалось в белое здание. Здание походило на дворец, и даже на таком большом расстоянии поражало роскошью.
      Джоан восхищалась этим зданием, предугадывая красоты, которые суждено было ей увидеть при более близком знакомстве с дворцом.
      По мере приближения к горам местность оживлялась: растительность становилась пышнее, и когда они въехали на один из лежащих на пути холмов, то Джоан, окинув с высоты взглядом окрестность, увидела недалеко от каравана человека, сидевшего верхом на заморенной лошади. Арабы не обратили на него никакого внимания, но рабыня сказала Джоан несколько слов, и Джоан, поняв их, удивленно переспросила:
      - Нищий?
      Нищий был человеком преклонных лет. Лицо обрамлено большой бородой, голова прикрыта засаленной шляпой, и сам он был грязен, словно никогда не касались его ни вода, ни мыло. Он взглянул на проезжавший мимо караван, и мавританская девушка опустила на лицо покрывало, знаком указав Джоан, чтобы она последовала ее примеру.
      Но Джоан не обратила на ее приказ никакого внимания. Она внимательно оглядела нищего, одетого в лохмотья. Еще никогда не случалось ей видеть такого отвратительного существа.
      - Милосердие, - сказал он, обращаясь к путешественникам, - во имя милосердного Аллаха!
      Один из арабов бросил ему медную монету, и нищий проворно поймал ее на лету.
      Когда они прибыли к воротам загородного дома, Джоан почувствовала сильную усталость. Вблизи дом оказался еще прекраснее, чем казался на расстоянии. Он был сравнительно недавно выстроен, и стены его были увиты плющом и бегониями.
      - Здесь должно быть чудесно летом, - сказала она по-английски и тут же подумала, что мавританка не знает этого языка.
      Перед домом была раскинута колоннада, однако стиль ее ни в какой степени не соответствовал стилю всего остального здания, и Джоан мысленно удивилась тому, как строитель сочетал в этом здании особенности европейской и мавританской архитектуры. Ее спутница, очевидно, так же, как и она, была здесь впервые. Она побежала вперед и о чем-то оживленно заговорила с женщинами, повстречавшимися на пути и удивленно разглядывавшими европейскую девушку, прибывшую к ним.
      К Джоан приблизилась одна из женщин и, недружелюбно посмотрев на нее, сказала что-то. Слова прозвучали резко, но Джоан их не поняла. Она знаками пояснила, что не понимает, о чем идет речь, и женщина недовольно смотрела на нее.
      Мавританская девушка, по-видимому, боялась этой женщины, - она проворно отворила боковую дверцу и движением руки пригласила Джоан последовать за ней.
      Комната, в которой они очутились, была убрана с большим вкусом. Она походила на комнату в английском доме и только решетки на окнах, такие же, как и во всех арабских домах, напоминали о Марокко.
      - Кто эта женщина? - спросила она девушку.
      - Это сеньора Гамон, - ответила рабыня.
      Джоан, несмотря на всю серьезность положения, залилась неудержимым смехом.
      Глава 25. НАЗОЙЛИВЫЙ НИЩИЙ
      - Кто же в таком случае остальные женщины? Это тоже его супруги? осведомилась она успокоившись.
      - Нет, у него здесь только одна жена.
      Джоан настолько привыкла к языку девушки, что понимала ее без особого труда.
      - Остальные женщины - лишь прислужницы. А эта женщина не живет здесь, она прибыла сюда недавно и не видела своего мужа в течение многих лет.
      Рабыня намеренно говорила очень медленно и, замечая, что Джоан не понимает что-либо из сказанного, повторяла слова вторично.
      - Благодарю тебя, - сказала ей Джоан.
      - Ты все поняла? - осведомилась Зюдейка - так звали рабыню.
      - Да, все, - ответила смеясь Джоан.
      Джоан удивлялась своему спокойствию и хорошему настроению. Но оно было, по-видимому, результатом действия чистого горного воздуха, вдохнувшего в нее новые силы и энергию. Пышно разукрашенный потолок комнаты напоминал ей кабинет Джемса в его лондонской квартире. Он был украшен чудесными мавританскими орнаментами - эти арабески были так искусны и тонки, что издали казалось, будто потолок соткан из кружев.
      Не было никакого сомнения в том, что обстановка комнаты доставлена европейскими фирмами. Ковер, расстилавшийся под ногами, был персидский. Видно, что Ральф с давних пор готовил себе это убежище, самым тщательным образом обставил свой дворец, позаботился о каждой мелочи.
      Все было великолепно в своем убранстве, но даже это великолепие не могло заглушить сознания, что находишься в темнице.
      На противоположной стене виднелось большое окно, заделанной позолоченной решеткой. Джоан подошла к нему и изумилась красоте открывшейся картины. Перед ней расстилалась долина, вдали виднелась синяя полоска моря и маячила причудливая скала Гибралтар.
      Она прикрыла глаза рукой, пытаясь защититься от палящего солнца, и увидела нищего - он ехал в Танжер. На мгновение она утратила спокойствие.
      - Джоан, Джоан, - обратилась она к себе, - ты не должна плакать. Ты не должна падать в обморок или иным образом проявлять свою слабость, - и она решительно покачала головой.
      Затворив окно, отправилась к двери и была поражена, когда дверь под ее нажимом подалась. Вопреки ожиданию она оказалась незапертой.
      Джоан находилась в большой зале, из которой дверь вела в сад. Ей предоставляли значительную свободу, и Джоан почувствовала некоторое удовлетворение.
      Однако, выйдя в сад, она поняла, что нечего питать надежды на бегство. Стены, окружавшие сад, были непомерно высоки - даже для мавританского дома. Наверху они были усажены гвоздями и усыпаны осколками стекла, поблескивавшими на солнце.
      Столь же безнадежна была бы попытка бежать через ворота. Рядом с воротами высился небольшой домик, в котором дежурил привратник. Она подумала о Крейзе - и там имелся домик для привратника, но ее отец, в силу стесненных материальных обстоятельств, не мог позволить себе роскоши содержать его.
      Огорченная увиденным, она медленно поплелась назад в дом и прошла в большую комнату, по-видимому, предназначавшуюся для нее. Никто не пришел ее проведать, и остаток дня она провела в полном одиночестве.
      Ральф Гамон был осведомлен об удачном перемещении пленницы и теперь сам направлялся в свой загородный дворец. Он внутренне торжествовал: замысел его осуществился, и он радостно спешил в маячивший на горизонте белый дом.
      Там находилась Джоан Карстон, наконец-то очутившаяся в его руках!
      Перед отъездом из Танжера он посовещался о чем-то с рыжебородым Беннокуайтом, и этот разговор удовлетворил его.
      Гамона сопровождал Сади Гафиз, настроенный значительно менее радостно.
      - Мы прибудем туда до восхода солнца, - сообщил ему Ральф.
      - Хотел бы знать, чего ради я вообще направляюсь туда, - проворчал Сади. Он говорил по-английски и был горд, что владеет этим языком.
      - Гамон, вы испортили все мои планы, - сказал он.
      Ральф непринужденно рассмеялся в ответ. Он не был расположен сердиться и не придал значения упреку Сади.
      - Кто прибежал предупредить, что солдаты паши окружают дом? Кто придумал план разбудить ночью сыщика, в то время как проще простого было выманить из отеля одну Лидию? В этом я не виноват, Сади. Вы должны потерпеть. Лидия находится в Танжере и пробудет там еще несколько дней. Я думаю, что нам удастся без особого труда... Если мне удалось доставить сюда мою даму, то...
      - Если вам удалось доставить сюда вашу даму? - возмущенно воскликнул Сади. - Как бы вы ее доставили сюда, если бы не я, шериф Сади Гафиз...
      - Она дивно хороша, - продолжал Гамон.
      - А разве я бы поехал сюда, если бы это было не так? - холодно осведомился Сади.
      Тон его голоса заставил Ральфа насторожиться.
      - Вы хотите, по-видимому, удовлетворить свое любопытство и потом снова уехать, - сказал он. - Во избежание возможных недоразумений сообщаю вам, что эта девушка выходит за меня замуж.
      Шериф пожал плечами.
      - На свете женщин столько же, сколько бедняков, - равнодушно сказал он и кивнул головой по направлению к встретившейся неприглядной личности.
      - Беззубый старый дьявол! - сказал он и бросил ему монетку.
      - Да будут счастливы твои дни! - ответил нищий и медленно поскакал за обоими всадниками.
      - Да будут тебе дарованы все радости неба, да будет милостив к тебе пророк! О, позволь мне переночевать под крышей твоего дома, я старый человек...
      Сади, со свойственным арабам философским терпением, спокойно слушал причитания нищего, но Ральф вскипел:
      - Проваливай, поганый пес! - но слова эти не возымели действия: нищий продолжал ехать за ними, оглашая воздух бесчисленными причитаниями.
      - Позволь мне отдохнуть в тиши твоего дома, чудесная птица райских садов Аллаха, позволь мне поспать под твоей кровлей - ночи холодны, а я стар и немощен...
      - Не слушайте его, пусть болтает! Вы, видно, до сих пор еще не знаете Марокко, - сказал Сади, обращаясь к Ральфу.
      Нищий продолжал следовать за ними и лишь после того, как путешественники скрылись под сводами ворот, повернул и поехал своей дорогой.
      Немного погодя Ральф заметил, что лошадь нищего пощипывала травку недалеко от дома. К небу подымалась голубая струйка дыма - старик расположился на отдых и развел костер.
      Ральфу Гамону предстояла малоприятная задача, и он не спешил решать ее. Он поужинал наедине с Сади в маленьком зале.
      - Я вижу, что вы не очень пылкий влюбленный - заметил араб. - Вы уже видели ее?
      - Она может подождать, - холодно ответил Гамон.
      - Гамон, - сказал вкрадчиво араб, - вы не мусульманин, и мне кажется, что на молодую девушку подействовало бы успокаивающе, если бы она познакомилась с благородным арабом и узнала, что и мы соблюдаем добрые обычаи.
      - Я вас представлю ей несколько позднее, а пока у меня найдется иное дело, - оборвал его Гамон.
      Иное дело Гамона заключалось в том, чтобы переговорить со своей женой, которую он не видел в течение восьми лет.
      Он прошел к ней и не поверил своим глазам, что эта полная и мрачная женщина восемь лет тому назад была прекрасной арабской девушкой.
      - Наконец-то ты прибыл, - решительно заявила она. - Я о тебе ничего не слышала несколько лет кряду.
      - Разве ты голодала? - холодно осведомился Ральф. - Или была лишена крова? Или у тебя не было на чем спать?
      - Кто эта девушка, которую ты привез сюда?
      - Она скоро станет моей женой.
      Женщина вскочила с места и задрожала от злобы.
      - Чего ради заставил ты меня приехать сюда? - закричала она. - Ты хочешь, чтобы мои рабыни считали меня дурой? Почему ты не оставил меня в Магадоре? Там у меня имеются хотя бы друзья и знакомые. Или ты меня привез сюда для того, чтобы я была рабыней твоей новой жены? Этого не будет, Гамон!
      Ральф почувствовал себя не совсем уверенно.
      - Ты можешь на следующей неделе снова уехать в Магадор. У меня были особые причины на то, чтобы доставить тебя сюда.
      - Она знает, кто я? - осведомилась его жена.
      - Я велел рабыне сказать ей об этом, - ответил Гамон.
      Гамон в спешном порядке доставил сюда свою первую жену для того, чтобы Джоан наглядно убедилась, в каком положении находится. Этот поступок как нельзя более соответствовал характеру Гамона.
      - Я пойду теперь к моей даме, - сказал Ральф, обращаясь к Сади, - а потом представлю тебя ей.
      Он постучал в дверь, которая вела в комнату Джоан, и, не получив ответа, вошел. Джоан сидела у рояля с опущенными на колени руками. В течение всего вечера она испытывала желание заняться музыкой и как раз перед приходом Ральфа подошла к роялю.
      - Как вы поживаете? - осведомился Ральф.
      Она ничего не ответила, и Гамон на мгновение застыл на месте, пораженный ее красотой и спокойствием. Будь Джоан менее воспитанной, она бы выразила все свое отвращение к нему. Но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она вообще не обратила на него внимания, словно перед нею стоял слуга, и действие происходило в ее родном доме в Крейзе.
      - Разве здесь не чудесно? - продолжал он. - Это один из прекраснейших уголков Марокко. Вы могли бы счастливо прожить здесь пару лет. Вы уже видели мою первую жену?
      Не дожидаясь приглашения, он присел и закурил сигару.
      - Вы имеете в виду миссис Гамон?
      Он кивнул головой.
      Никогда еще ей не случалось видеть Гамона в таком радостном и беззаботном настроении. Казалось, ничто не нарушало его покоя.
      - Я, очевидно, недостаточно знаю о местных обычаях, - сказала она. - Во всяком случае первая жена, которую мне суждено было увидеть...
      - Она же является и последней, которую вам суждено видеть, - продолжал он улыбаясь. - Как говорится, браки заключаются на небе, но мимолетные и приятные связи можно заключать и в Марокко. Единственной моей женой на все времена будет леди Джоан Гамон.
      Слабая улыбка промелькнула на ее лице.
      - Это звучит ужасно, - откровенно призналась она. Джоан обладала способностью выводить Гамона из себя. Инстинктивно она улавливала наиболее уязвимые его места. Вот и сейчас глаза Гамона вспыхнули огнем, но он быстро овладел собой и попытался улыбнуться.
      Втайне он восхищался ее спокойствием и сожалел о том, что не может отплатить ей той же монетой.
      - Разве мавританский обычай предписывает, чтобы девушка принимала фамилию человека, который похитил ее? - холодно осведомилась она. - Вы обязательно должны мне рассказать, как здесь заключаются браки. Я боюсь, что совершенно не знаю местных обычаев.
      Он направился к ней и сказал:
      - Послушайте, Джоан, я не хочу жениться на вас по мавританскому закону. Я хочу вступить с вами в христианский брак, и настоящий английский священник обвенчает нас. Я спросил вас, какого вы мнения о моей мавританской жене - в самом деле, что вы можете сказать о ней?
      Джоан ничего не ответила и тщетно пыталась догадаться, чего он хотел.
      - Что вы о ней думаете? - снова спросил он ее.
      - Мне жаль ее. Она была со мной не слишком любезна, но все же мне ее жаль, она внушает мне чувство симпатии.
      - Так? Так, значит, она вам симпатична? Она несколько полна - у нее слишком полное лицо. В Марокко большинство жен ожидает такая участь, потому что им приходится коротать свою жизнь в гареме. Они лишены свободы, мало двигаются, они день и ночь проводят взаперти. Они вне дома бывают лишь полчаса в день, гуляя под надзором рабынь. Таковы условия жизни арабской женщины. Джоан, могли бы вы примириться с подобной жизнью?
      Она пристально поглядела на него.
      - Я ни при каких условиях не хотела бы быть вашей женой.
      - Вы хотели бы жить, как живут арабские женщины? - повторил он. - Или вы предпочли бы вступить в брак по-европейски, иметь детей, которые унаследовали бы ваше имя и титул своего отца?
      Она порывисто поднялась со своего места и отошла в другой конец комнаты.
      - Не будем больше говорить об этом, - сказал Гамон и поднялся с места. - Я хотел бы, чтобы вы приняли Сади Гафиза, одного из моих друзей. Будьте приветливы с ним, но не выражайте ему излишнего внимания.
      Его тон заставил Джоан насторожиться.
      - Что это значит? - спросила она.
      - Он хотел взять в жены мою сестру Лидию, и это ему не удалось. Я бы не хотел, чтобы у него появились какие-нибудь виды на вас.
      И он удалился, оставив Джоан наедине со своими мыслями. Через несколько мгновений он возвратился в сопровождении Сади.
      Джоан немедленно сообразила, что этот человек представляет для нее такую же опасность, как и Ральф - быть может, даже большую.
      Его толстое, лишенное выразительности лицо вызвало в ней отвращение. Глаза Гафиза уставились на нее, словно он смотрел на кусок мяса и приценивался к товару. Она возненавидела его поверхностный лоск, вежливою английскую речь и угодливую улыбку.
      Сади пробыл у нее недолго - ровно столько, сколько, по его мнению, понадобилось для того, чтобы произвести впечатление на девушку. Если бы он мог прочесть ее мысли, то очень удивился бы: он был настолько уверен в себе, предполагая, что его личность вызывает симпатию.