Глава 1

В этот вечер просторный холл отеля «Риц-Карлтон» напоминал растревоженный улей. Хаотическое, на первый взгляд, движение черных смокингов и бриллиантовых колье в действительности было строго размечено раз и навсегда установленным ритуалом сбора респектабельной публики по случаю торжественного события.

Данный раут, однако, начинался не совсем обычно.

Люк Мэдиссон, пригласивший гостей на свою помолвку с Маргаритой Леффер, одной из признанных красавиц Лондона, отсутствовал по необъяснимой причине.

Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, Маргарита вышла в зимний сад и остановилась перед тихо журчащим фонтаном. Ее уединение оказалось недолгим. К ней решительно подошел высокий молодой человек со всколоченной рыжей шевелюрой.

— Ты твердо решила выйти за него замуж, Маргарита?

В голосе Рекса Леффера сквозило возбуждение, которое заставило его сестру настороженно поднять глаза.

— Ты полагаешь, я должна расторгнуть свою помолвку только потому, что Люк оказался невежливым хозяином и заставляет нас ждать?

Непосвященный никогда бы не признал в них брата и сестру.

Рекс — импульсивный молодой человек, имеющий нервную привычку все время поправлять галстук и грызть ногти, казалось, никак не может быть родным братом этой царственной красавицы с прекрасными голубыми глазами и тяжелыми, отливающими матовым золотом, волосами, которые она, вопреки моде, не стригла, а укладывала тяжелой короной…

— Не знаю… — Рекс смущенно закусил ноготь. — Люк славный малый, но… немного… застегнутый…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне кажется, он слишком дорожит своими деньгами… — он отвел глаза.

— Ты опять занимал у него деньги?

— Ерунда! У меня с Данти было дело…

В этот момент она обернулась. Ей показалось, что Дантон Морелль наблюдает за ними. Она не ошиблась. От группы гостей отделился представительный мужчина лет сорока, друг ее брата, в узком кругу называемый просто Данти.

— Ваш жених заставляет себя ждать…

В его голосе звучала неприкрытая неприязнь. Люк Мэдиссон происходил из очень хорошей английской семьи, и как-то выразился о Данти довольно пренебрежительно…

— А, вот и наш гостеприимный хозяин!

Люк стремительно вошел в холл, на ходу сбрасывая с себя накидку и цилиндр. Вдруг он поскользнулся на мраморном полу и неминуемо упал бы, но чья-то мощная рука подхватила его. Очевидно, это был очень сильный человек, потому что он без всякого напряжения удержал Мэдиссона, который обернулся к нему с растерянной улыбкой.

— Благодарю вас!

Незнакомец кивнул. Это был высокий смуглый человек с холодными светлыми глазами. На правой щеке отчетливо виднелись два глубоких шрама.

— Случай мог оказаться серьезным. Я вам очень обязан!

— Не стоит благодарности, — ответил незнакомец. Он резко повернулся спиной, как будто недовольный привлеченным к себе вниманием. Люк поспешил к гостям.

В этот миг столкнулись две жизни, две судьбы. Люку Мэдиссону еще не пришлось изведать настоящего горя, а Ганнер Хэйнс давно привык относиться к горю с неизменно циничной улыбкой.

О Люке позаботились восемь поколений преуспевающих предков. Этот красивый молодой человек, обладатель полумиллионного состояния, несмотря на свою деловитость, не любил считать деньги, охотно раздавал их и имел ярко выраженную склонность к риску.

Ганнер Хэйнс, предупредивший его падение, не имел ничего, кроме безукоризненных костюмов и светских манер, отвлекавших внимание от его резкого, мрачного лица. Несмотря на ограниченные средства, его часто можно было видеть в самых шикарных отелях, исключая, разумеется, те, в которых он был известен как перворазрядный вор.

Шрамы на его лице остались на память о встрече в Нью-Йорке с главарем банды гангстеров Львом Селинским… Застрелив главаря, Ганнер проложил себе дорогу из штаб-квартиры гангстеров при помощи кулака, револьвера и отчаянной храбрости, но… На суде не было никого из близких: ни жены, ни его лучшего друга Ларри Винмана. Ларри был известен как профессиональный аферист. Возможно, он не захотел привлекать к себе внимания, но она могла прийти или написать ему, по крайней мере…

У нее оставалась тысяча фунтов. За несколько месяцев до своего выхода на свободу Ганнер узнал, что она умерла в ночлежном доме. Он, как всегда, улыбнулся, но улыбка походила на раскрытую рану. Выйдя из тюрьмы и добравшись до Лондона, он остановился в «Риц-Карлтон». В этот вечер его мысли занимал не Люк Мэдиссон, справлявший свою помолвку, а небольшая шкатулка, в которой богатая американка хранила драгоценности… Их номера находились на одном этаже.

— Тысячу раз прошу извинения, — повторял Люк. — Мой автомобиль столкнулся с такси, и полицейский ужасно долго составлял протокол.

— Пустяки, — сказала Маргарита усталым голосом.

— А здесь я неизбежно сломал бы себе ногу, если бы меня не поддержал этот незнакомец. Видимо, на подметке остался кусочек снега. Я ведь из-за аварии шел пешком от Пикадилли!

— Как он выглядел?

Голос Данти звучал хрипло и глухо.

— Кто? Тот, кто меня поддержал? У него довольно мрачный вид — на правой щеке два шрама…

Дантону этого было достаточно. Два шрама на правой щеке! Значит, он не ошибся. Самое главное — узнал ли его Ганнер? В те времена он не носил усов, а волосы его были гораздо светлее. Лиль Хэйнс называла его «мой золотой Ларри»… Потом он отпустил усы и выкрасил волосы. Ларри Винман больше не значился в полицейских списках. Он был вынужден это сделать после того, как освободил одного фермера от лишних восьми тысяч фунтов. С тех пор внимание Скотленд-Ярда начало его тяготить…

Данти провел рукой по лбу и встал из-за стола.

— Мне нужно позвонить по телефону…

Он осмотрел холл, зимний сад — никого. Пройдя в маленький вестибюль, он увидел Ганнера, входящего в лифт. Дантон оглянулся.

Возле двери в кресле сидел какой-то господин.

— Вы отельный детектив? — спросил он решительно. (Когда Данти Морелль был еще Ларри Винманом, он знал почти всех отельных детективов).

— Да, сэр, — что-нибудь не в порядке?

— Вы знаете господина, который только что поднялся на лифте?

Сыщик назвал одну из фамилий, часто употребляемую Ганнером.

— Так вот, это Ганнер Хэйнс. Немедленно позвоните в Скотленд-Ярд. Там это имя хорошо известно.

Сыщик бросился к телефону, а Данти, довольный собой, вернулся к обществу, по дороге заглянув к портье.

— Я его сразу узнал, — рассказывал он за столом. — Один из моих друзей, присяжный поверенный в Нью-Йорке, показывал мне его фотографию. Очень опасный преступник. Представьте себе, совершенно безмятежно проживает здесь, в «Риц-Карлтон»! Номер 986!

— И что же вы сделали?

На лице Люка ясно читалось беспокойство.

— Уведомил отельного детектива, а он позвонил в полицию.

Люк Мэдиссон медленно встал из-за стола.

— Прошу прощения, я должен отлучиться на минутку.

Он исчез прежде, чем Маргарита успела произнести хотя бы слово.

— Куда он пошел? — тревожно спросил Данти.

Маргарита пожала плечами.

— Дать ему денег на завтрак… Во всяком случае вы испортили ему вечер…

— Где номер 986? — спросил Люк, выйдя из лифта.

Секунду он колебался, потом открыл дверь и вошел в комнату.

Человек, стоящий у окна, даже не обернулся, но Люк понял, что хозяин комнаты видит его в зеркале. Люк закрыл за собой дверь.

— Если вы Ганнер Хэйнс, то я советую вам ленно удалиться отсюда, — сказал он, понизив голос, — если же нет, — прошу прощения.

Хэйнс резко обернулся, услышав свое имя.

— О!.. — сказал он, и после паузы добавил; — Я вам очень благодарен.

— Есть у вас деньги?

Пауза.

— Да, у меня есть все, что нужно. Благодарю. Я не совсем был уверен, что это Ларри. Идет на фарт?

Последних слов Мэдиссон не понял. Не успел Ганнер надеть пальто, как дверь распахнулась и в комнату вошел человек огромного роста, сопровождаемый еще двумя.

— Привет, Ганнер!

— Привет, «Воробей»!

Сыщик надел на него наручники и обратился к Люку.

— Этот человек взял у вас что-нибудь, мистер Мэдиссон?

Люк был очень удивлен, когда его назвали по имени.

— Нет, мне просто жаль его.

— Мистер Мэдиссон… Я не забуду этого имени, — сказал Ганнер, выходя из комнаты.

Когда Люк рассказал об этом происшествии, Маргарита не приняла его извинений, а Данти Морелль побледнел, как полотно.

Глава 2

Несмотря на туман и вьюгу, Люк Мэдиссон шел по улице в великолепном настроении. Он помирился с Маргаритой, и через несколько недель должна была состояться их свадьба.

Белый туман заволок улицы. У подъезда большого банка на Джемс-стрит можно было разглядеть маленькую цветочницу, съежившуюся под порывами ветра. Снег засыпал ее корзину с фиалками, голову и плечи, покрытые тонкой шалью. Спасаясь от вьюги, она зашла в подъезд банка. Мимо нее прошли двое мужчин. Девушка робко предложила им цветы. Один прошел мимо, не заметив ее, а его спутник, господин средних лет, остановился.

— Как дела, малютка?

Она не ответила. Он колебался минуту, но потом быстро вошел в банк, откуда его нетерпеливо звал голос молодого спутника.

Проходивший мимо Люк Мэдиссон остановился и подошел к девушке.

— Вы ведь совершенно замерзли, мисс. Не подумайте, что я хочу сделать вам какое-нибудь нехорошее предложение… Я намерен купить ваши цветы и сделать вам маленький подарок.

Он вынул ассигнацию и протянул ее девушке, но вдруг остановился и с изумлением посмотрел на нее.

Она была необычайно красива, хотя вся ее одежда свидетельствовала о крайней бедности.

— Подождите, я дам вам что-нибудь получше.

Он сунул ассигнацию в карман и, вынув из нее другую, написал на ней несколько слов.

— Вот адрес моей фирмы. Если у вас при размене будут какие-нибудь неприятности — обратитесь ко мне.

Она молча переводила взгляд с него на ассигнацию. Сто фунтов!

Но он уже исчез в тумане.

Из дверей банка вышли те же двое мужчин. Девушка скомкала ассигнацию в руке. Ей бросилось в глаза лицо молодого человека. Он был мертвенно бледен и прерывисто дышал.

— Боже мой! Какое ужасное совпадение, Данти! Представь себе, если бы он вошел…

— Молчи, дурак! — Старший из мужчин подозрительно взглянул на цветочницу, но она была занята своими фиалками.

— Но если бы он вошел… Он говорил, что перед отъездом просмотрит счета…

Молодой человек дрожал всем телом.

— Будь благоразумен, Рекс, не стоит так волноваться. Ты мог бы сказать, что Маргарита…

Его голос снизился до шепота. Девушка услышала только обрывки фраз: «передача чека», «Маргарита завтра…», «Люк никогда…»… Человек, называемый Данти, покровительственно похлопал по плечу своего молодого товарища.

— Такси! — крикнул тот и подбежал к остановившемуся автомобилю. Второй направился было за ним, но, задержавшись, бросил в корзину с фиалками визитную карточку.

«Мистер Дантон Морелль 907 Халф-Мун-стрит».

— Приходи часам к девяти выпить со мной стакан вина, — пробормотал он.

Цветочница разорвала карточку у него на глазах.

Когда Данти догнал своего спутника, настроение у него было не из лучших.

Из тумана вынырнула огромная фигура. Девушка инстинктивно почувствовала, что этот человек тоже заговорит с ней.

Он остановился возле нее, заложив руки за спину. Шляпа его была сдвинута на затылок, широкое лицо было непроницаемым, в зубах торчала жеваная сигара.

— Вы не дитя бедных, — сказал он хрипло, но в его голосе слышалось так много юмора и доброты, что она рассмеялась.

— Но и не преступник, — ответила она.

— Вы первый человек, давший правильный ответ на эти слова, — сказал он. — Где в Лондоне высечен этот текст на камне?

Она презрительно пожала плечами.

— Ну и вопрос! Конечно же над входом в Олд Бейли. «Охраняй детей бедных и наказывай преступников».

Он кивнул.

— Вы выиграли. Что ж, конфета за мной. Еще один вопрос. Кто я? За правильный ответ вы получите фунт печенья и контрамарку в Зоологический сад.

— Вы сыщик! — произнесла она с нарочитой торжественностью. — Инспектор Гораций Байрд, по прозвищу «Воробей».

Он нагнулся к ней и его лицо покраснело от сдерживаемого смеха.

— Вы прелестны! Что ж, позвольте и мне продемонстрировать свои детективные способности. Вас зовут Мэри Бальфорд, вы работаете репортером в «Дейли Пост Геральд», в данное время вы сочиняете небольшую статью под названием «День лондонской цветочницы». Не спорьте. Ваш издатель просил меня понаблюдать немного за вами. Что вы скажете о таком блестящем заключении? Я приглашаю вас выпить чашку горячего чая и выслушать необыкновенную историю моей жизни.

Он взял у нее из рук корзину. Несмотря на вьюгу все прохожие останавливались, чтобы получше рассмотреть эту необыкновенную пару: огромного человека с корзиной фиалок и маленькую цветочницу.

Они вошли в ресторан. Мэри Бальфорд только теперь ощутила, что промерзла до костей.

— Заказывайте что хотите, — сказал «Воробей», — я недавно плотно пообедал, и поэтому вы меня извините, если я съем только десять пирожных.

— Что вы думаете об этом? — спросила она, разглаживая на столе хрустящую ассигнацию.

— Я не думаю, я только мечтаю о таких вещах, — серьезно ответил он и совершенно неожиданно прибавил: — это потому, что он женится. Сперва я подумал, что он просто хочет произвести на вас хорошее впечатление, но потом сообразил…

— На ком он женится?

— На девушке. Ее брат разговаривал с неким господином у входа в банк. Господина зовут Данти. Те деньги, которые теряет Рекс, попадают в его карман. Как вы считаете, это сплетня или клевета?

— И то, и другое, — ответила она, улыбаясь, — если я завтра помещу это в газете.

Сыщик старательно уничтожал кекс.

— Удивительная вещь, — заметил он, — если я съем десять кексов, то я просто пьян от радости. После двадцатого я начинаю ломать мостовую.

Мэри с удовольствием заметила, что он съел только семь.

— Что мне делать с этими деньгами?

— Я видел несколько очень красивых платьев в витрине…

— Умоляю, будьте серьезнее, мистер Байрд! Кто такой этот Данти?

— Вы намерены выпить стакан вина в его обществе?

— Я же просила!

— Хорошо… Темный человечишко. Я знаю кое-какие его делишки, причем гораздо лучше, чем он предполагает, и со временем предложу ему сменить тему и место действия.

— Мне кажется, вы каждый день узнаете что-то новое…

— Пожалуй, скоро я буду знать все, что касается криминального мира.

Но Байрд ошибался.

В ту же ночь его вызвали в дом номер 342 на Брук-стрит. С помощью бледного Дантона Морелля он взломал дверь и нашел Рекса Леффера мертвым на полу своей спальни. Рядом с ним валялся револьвер. На столе лежали исписанные листки бумаги, которые сыщик не успел заметить, а Данти быстро спрятал в карман.

Через час потрясенная Маргарита прочла следующие строки:

Маргарита, милая, я потерян. Я спекулировал в течение нескольких месяцев и сегодня решился на последний шаг по совету

Люка Мэдиссона. Он разорил меня: деньги его Бог. Ради всего на свете, не доверяй ему. Он толкал меня от одной ошибки к другой. Спаси тебя Бог.

Рекс.

Люк Мэдиссон — человек, за которого она выйдет замуж через неделю!

Глава 3

Несколько дней Маргарита была в каком-то оцепенении. Все время к ней приходили какие-то странные люди: огромный высокий человек, в деловом тоне которого слышалась своеобразная симпатия, истерически заламывающий руки директор банка, успокоенный Дантоном, еще кто-то… Она думала только о Люке Мэдиссоне, тщетно пытавшемся прийти к ней. Маргарита приказала не принимать его и не отвечать на звонки.

Их помолвка была естественным продолжением детской дружбы. Она не могла бы сказать точно, когда впервые почувствовала к нему привязанность. Он казался ей верхом великодушия, иногда доходившего до смешного… Очевидно мужчины знали его лучше. Она решилась спросить об этом Данти, который трогательно опекал ее все эти дни.

— Боюсь, что это действительно так, — пожал Данти плечами, — он слишком много думает о своих деньгах… Позавчера, к примеру, я видел его, и единственное, что он сказал о Рексе — это то, что, к счастью, Рекс был застрахован… М-да…

Действительно, Люк сказал это, потому что видел в страховой премии хоть некоторый фонд для девушки, если ей придется отвечать за долги брата.

— Конечно, — продолжал Данти, — он старался показаться вам в самом выгодном свете. Вы и деньги — две главные его страсти. — Он увидел, как она вздрогнула, и прибавил: — может быть, я ошибаюсь, и вы в данный момент стоите чуть выше денег…

После этого разговора она почувствовала растущую ненависть к Люку Мэдиссону. Девушка, ослепленная горем, не замечала, что ее собеседник настойчиво подливает масла в огонь.

Данти был очень опытен. План, поначалу казавшийся ему слишком фантастическим, теперь становился реальностью. Маргарита сама шла в сети. Охотничий азарт приятно щекотал ноздри афериста.

— В данное время, я полагаю, он пожертвовал бы последним шиллингом, лишь бы только жениться на вас. Мало того, он бы даже переписал на вас все свое состояние при заключении брачного контракта! Конечно, потом он будет жалеть об этом, а после медового месяца попробует вернуть назад…

Маргарита смотрела в окно. Она была ошеломляюще красива, но не той броской красотой, которой блистала Лиль Хэйнс, а неповторимо царственным очарованием античных статуй. У Данти перехватило дыхание.

— Нет, это невозможно, — сказала она медленно. — Должна ли я поверить…

— Что для Мэдиссона деньги — его Бог? — он казался удивленным и немного обиженным. — Боже мой! Я ведь вам раньше не все мог рассказать! Примеров тысячи!

Он сочинил несколько историй. Разумеется, придуманы они были довольно грубо и бездарно. Еще несколько дней назад Маргарита, услышав подобное, выставила бы за дверь любого, кто осмелился произнести… но… но в спальне лежал застрелившийся Рекс…

Данти увидел, как ее губы сжались.

У него был слуга, один из его прежних мелких помощников, которому он часто рассказывал о своих делах, не называя, однако, имен. Пи Кольс был удивительно маленьким, совершенно лысым человечком. Раньше он был весьма квалифицированным шулером, но из-за ревматизма рук вынужден был бросить работу.

— Ужасно забавно, Пи, как легко верят люди самым примитивным басням! Помнишь, как мы с тобой еще не так давно сидели в тюрьме? А теперь меня слушают, раскрыв рот, самые надменные аристократы…

— Ты всегда был настоящим кавалером, Ларри…

— Не называй этого имени, Пи, — нахмурился Данти. — Дурная примета.

В тот день он получил приглашение увидеться с Люком. Записка была довольно лаконичной, но в тоне ее чувствовалась неприязнь. Если бы можно было знать заранее, видел ли Мэдиссон его и Рекса возле банка!

Бюро Люка находилось на Пелл-Мелл. Место не очень подходящее для коммерции, но фирма владела этим домом и землей более двухсот лет.

Люк пришел в бюро на час раньше начала рабочего дня, и управляющий застал его сидящим за столом с уроненной на руки головой. Когда тот вошел, Мэдиссон вздрогнул.

— Кто? В чем дело?

По мнению мистера Стиля, неотложных дел было более чем достаточно. Он разложил на столе бумаги и коротко доложил по каждой из них.

— Мы потеряли на египетских акциях…

— Уладьте, — нетерпеливо сказал Люк, — от мисс Леффер нет никаких известий?

Стиль покачал головой и продолжал:

— Щекотливое дело, сэр. Из Соутерн-банка опять звонили относительно этого чека…

— Да-да. — Голос Люка звучал резко. — Скажите им, что все в порядке.

— Я это уже сделал, сэр.

В эту минуту раздался звонок телефона. Люк снял трубку.

— Да… Пусть войдет… — И добавил, повернувшись к Стилю, — это Морелль. Мне нужно поговорить с ним наедине…

Мистер Стиль всю свою жизнь прослужил в фирме «Мэдиссон и сыновья». Право на прямоту суждений он заслужил.

— Надеюсь, мы не опустимся до заключения сделок с подобными господами, сэр.

Войдя, Дантон сразу почувствовал враждебную атмосферу, но продолжал улыбаться.

— Присядьте, пожалуйста. — Люк был довольно резок. — Вы были другом Рекса?

Данти утвердительно кивнул.

— Он относился ко мне с полным доверием, — начал он. — Я уже говорил, что мы…

— Простиралось ли его доверие до того, — перебил его Люк, — что вы провожали его три дня тому назад в Соутерн-банк, где он получил по чеку восемнадцать тысяч пятьсот фунтов?

Данти посмотрел на него с хорошо разыгранным удивлением.

— А что здесь особенного? У Рекса была большая потеря в Сити, и я посоветовал ему обратиться к вам. Насколько я понял, вы дали ему чек на эту сумму и…

— Он вам это говорил? — Люк пристально посмотрел на собеседника.

— Разумеется. Разве что-нибудь не в порядке? Я сам видел этот чек.

— Вы видели, как он его подписывал? — спросил Люк после короткой паузы.

— Я вас не понимаю…

— Это подлог. Я никогда не давал Рексу этого чека. По имеющимся справкам, у него была масса акций Западно-Африканских приисков, большую часть которых вы купили в прошлом году за гроши. Они падали, но он продолжал их скупать.

Данти обеспокоился: Мэдиссон знал больше, чем он предполагал…

— Я сам был в ужасе от того, что Рекс покупает эти акции, я не раз ему доказывал, что…

Люк выдвинул ящик письменного стола и вынул оттуда чек. Данти не сводил глаз с его рук.

— Вы понимаете, что этот чек не в порядке? — спросил Люк.

— Не хотите ли вы этим сказать, что я знал о подлоге?

Прежде, чем Люк успел ответить, в дверь постучали. На пороге показался мистер Стиль.

— Простите, что я мешаю вам, мистер Мэдиссон, но пришел мистер Байрд из Скотленд-Ярда по весьма важному делу.

Данти потребовалось все его самообладание, чтобы не подпрыгнуть на стуле. Мистер Байрд был тем самым человеком, которого он меньше всего хотел бы видеть.

Глава 4

Люк встал и отворил дверь второго выхода из бюро.

— Относительно этого чека нам придется поговорить еще раз, — сказал он.

— А почему не сейчас?

Данти блефовал, и Люк это ясно почувствовал.

— Я думаю, нам лучше поговорить об этом без третьего собеседника, тем более инспектора Скотленд-Ярда, не так ли?

Он закрыл за Мореллем дверь и обернулся к «Воробью», входящему через другую. Сыщик казался разочарованным, не увидя в бюро никого, кроме Люка.

— У вас, кажется, был посетитель, мистер Мэдиссон?

Люк кивнул.

— Мистер Дантон Морелль. Вы его знаете?

«Воробей» улыбнулся.

— Я никогда не стремился в высшее общество… М-да. Щекотливое дело с молодым Леффером, очень щекотливое. Думаю, вам не хотелось быть в нем запутанным?

Люк изумленно посмотрел на него.

— Я? Какого черта?

Байрд кашлянул.

— Все не так просто, — начал он, — я обыскал комнату покойного и нашел три чековых бланка Соутерн-банка, в котором у вас личный текущий счет, не так ли? И еще вот это…

Он вынул из потрепанного бумажника два сложенных листа бумаги. Люк увидел на них свое имя, подписанное несколько раз подряд: Люк Мэдиссон… Люк Мэдиссон… Люк Мэдиссон…

— Это похоже на вашу подпись. — Умные глаза сыщика не отрывались от молодого банкира. — Я был вчера в Соутерн-банке, где меня приняли очень… скажем, сдержанно. Тем не менее, я узнал, что недавно мистер Леффер получил по вашему чеку восемнадцать тысяч фунтов…

Люк перебил его.

— Да-да. Я выдал ему чек на эту сумму.

«Воробей» недоверчиво посмотрел на него.

— В самом деле? Может быть, вы покажете мне купон вашей чековой книжки?

На мгновение Люк растерялся.

— Я не нахожу это нужным, — холодно сказал он.

Но Байрда нелегко было сбить с толку. Он грузно облокотился на стол и сделался очень серьезным.

— Хорошо, я раскрою вам свои карты. По чеку уплачено ассигнациями, и я хотел бы знать их дальнейший маршрут. Есть в Лондоне одна птичка, которую я бы охотно поймал. Если чек был подложный, это, конечно, повредит репутации покойного, но решит мою задачу. Откровенно говоря, мистер Мэдиссон, мне так хочется получить отпечатки пальцев этого человека, что удивительно, как я до сих пор еще не сбил его с ног на улице.

Люк раздумывал несколько секунд.

— Сожалею, но ничем не могу вам помочь. Я сам подписал чек.

Байрд встал и глубоко вздохнул.

— Вы слишком снисходительны к преступникам, мистер Мэдиссон. Теперь я понимаю, почему Ганнер Хэйнс в таком восторге от вас. Он получил шесть месяцев — отчаянный парень. Когда я попробовал расспросить его о некоем друге, он сказал, что никогда не видел его.

— Морелль? — вырвалось у Люка.

«Воробей» улыбнулся.

— Именно он.

— Я ничего не знаю о Морелле, — твердо сказал Люк. — Он был другом Рекса и я не хочу о нем…

«Воробей» вздохнул и спрятал бумаги.

— Никто не хочет помогать полиции, — жалобно сказал он. — Все против защитников детей бедных. Что ж, я ухожу…

Едва за ним закрылась дверь, как раздался звонок телефона. Люк впервые за последнее время услышал голос любимой женщины.

— Ты придешь ко мне завтра, Люк?

— Хоть сию минуту.

— Нет, завтра, когда все будет кончено… Скажи, Рекс был тебе должен?

Этот неожиданный вопрос лишил Люка самообладания, а когда он был взволнован, то говорил бессвязно.

— Да, но не стоит об этом говорить… Я думал о тебе… Ты не должна об этом заботиться… В самом деле он мне, в конце концов, ничего не должен, да-да, он ничего не должен…

— Значит, ты придешь ко мне завтра?

Прежде, чем он успел ответить, она положила трубку.

Глава 5

— Я не вижу причин откладывать нашу свадьбу, Люк.

Маргарита Леффер не узнавала себя. Столь холодная решимость пугала своей новизной.

Он обнял ее. Она не сопротивлялась. Она позволила поцеловать себя. Единственное удовлетворение было в том, что не она, а он дарил поцелуй Иуды, он.

— На свете нет ничего такого, в чем бы я отказал тебе… Я готов для тебя стать героем, преступником, калекой, нищим…

Она слабо улыбнулась. Этот человек отрекается от своих богов!

Он всегда ненавидел Рекса, он разорил его. Она вспоминала теперь его резкие замечания по поводу небрежности Рекса в финансовых делах. Его руки лежали на ее плечах. Он испытующе смотрел на нее. Бледность придавала ее красоте неземную прелесть.

— Люк, ты в самом деле очень богат?

Она постоянно задавала ему неожиданные вопросы.

— Богат? Да, я думаю. Последнее время в банке дела не очень хороши, но у меня есть мое личное состояние, по крайней мере полмиллиона фунтов. Я думал, что ты это знаешь.

Она принужденно улыбнулась.

— Я никогда не спрашивала тебя об этом… Я ужасно боюсь бедности. Ведь мы были очень бедны… Даже не представляю, как это можно иметь много денег и ни о чем не беспокоиться… постоянно…

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Я не имел об этом ни малейшего понятия, дорогая. Это ужасно! Я думал, что ты живешь на проценты…

Она горько усмехнулась. Люк взволнованно заходил по комнате.

— Это… это ужасно! Это несправедливо, и… постой…

Он бросился к телефону с азартом мальчика, восхищенного неожиданной идеей.

— Люк… Кому ты звонишь?

В ней заговорила совесть. Она с ужасом увидела со стороны собственное предательство. Но было поздно…

— Да, говорит Люк Мэдиссон… Вы уже написали брачный контракт? Отлично! Есть одно добавление. Включите в него все мое состояние. У вас есть список моих бумаг?.. Да-да, текущий счет в банке тоже. Разумеется весь… Нет, я не сошел с ума.

— Ты сумасшедший.

Она стояла рядом с ним, бледная как полотно.

— Ты сошел с ума, Люк… Я не думала…

Он улыбнулся и поцеловал ее. Она увидела в его глазах то страстное желание, которое заставило ее вспомнить слова Данти: «Сейчас он больше всего на свете хочет обладать вами».

— Ты теперь Мэдиссон, — торжественно произнес он, — тебе принадлежит все, а я, как говорит старый Байрд, «дитя бедных».

И даже она не могла представить себе, насколько пророческими оказались эти шутливые слова!

Глава 6

Самое сокровенное желание Люка Мэдиссона должно было исполниться этим солнечным днем. Маргарита — жена, Маргарита — товарищ, Маргарита — венец его жизни. Сегодня. В два часа дня.

Утром он зашел в бюро. Поверенный уже ждал его.

— Люк, я считаю, что ты самый большой дурак на свете… Да, конечно, я знаю, что Маргарита великолепная девушка и заслуживает полного доверия, но разве ты сам не понимаешь, что совершаешь феноменальную глупость? Предположим, она умрет без завещания…

— Я не желаю об этом думать, Джек, — перебил его Люк. — Я люблю тебя как друга детства, уважаю как юриста, но в этом деле…

— Да выслушай же…

— И слушать нечего. Жена имеет право на часть состояния мужа…

— Часть! — закричал Джек, — идиот! А она получила все!

Еще немного, и они бы впервые в жизни серьезно разругались.

После ухода Джека скверное настроение жениха усугубилось деловым пессимизмом мистера Стиля.

— Я считаю, мистер Мэдиссон, — сказал тот, — что наши убытки непомерно велики. Нам следует бросить спекуляцию акциями.

— Совершенно с вами согласен.

Он не хотел признаться, что начал спекулировать на акциях только благодаря настойчивым уговорам Рекса.

— Сколько у нас убытку? — спросил Люк.

— Семьдесят девять тысяч шестьсот сорок фунтов, — выразительно ответил управляющий.

— Хорошо, выпишите чек.

Стиль вышел. Люк посмотрел на часы и улыбнулся. До двух оставалось не так уж много времени… Мысль о том, что там будет и Данти, заставила его нахмуриться, но… что ж, друг покойного брата… Ладно…

Вторым свидетелем был мистер Стиль. Он только что хотел напомнить ему об этом, как управляющий сам вошел в комнату.

— Вас хочет видеть какой-то Левинг. Он говорит, что пришел от Ганнера.

— Ганнер? — Люк не мог сразу вспомнить, — Ах, да, тот самый несчастный вор… пусть войдет.

В комнату вошел нервной походкой худой, потрепанный человек. Его глубоко посаженные глаза имели какое-то звериное выражение. Он оглянулся кругом, как бы оценивая каждую вещь.

— Я бы хотел поговорить с вами без свидетелей, сэр, — сказал он хрипло.

Мистер Стиль удалился с явной неохотой.

— Садитесь.

— Ганнер влип, — начал посетитель.

— Вы пришли от него?

Левинг говорил очень медленно, тоном человека, который каждую минуту ожидает, что его уличат во лжи.

— Да… Несколько фунтов могли бы ему… помочь… Нужен адвокат… «Воробей» говорит, что это может помочь…

— Кто такой «Воробей»?

На лице Левинга появилось подобие улыбки.

— Это лягавый… Сыщик… Его зовут Байрд.

Люк тоже улыбнулся, вспомнив о мистере «Воробье».

— Я сам сидел… за взломы… — доверчиво признался Левинг. — Мы с Ганнером, как родные братья… Он и посоветовал обратиться к вам… Несколько фунтов могли бы помочь…

Люк колебался. Его знакомство с человеком, который называл себя Ганнером Хэйнсом, было достаточно поверхностным, но во время разговора с ним в номере отеля Люк отметил, что Ганнер производил впечатление человека из общества… Этот, сидящий напротив, жалкий человечек с бегающими глазами едва ли мог принадлежать к числу доверенных лиц Ганнера.

Мэдиссон вынул из кармана несколько ассигнаций.

— Вы хорошо знаете мистера Байрда? — спросил он, считая деньги.

Левинг усмехнулся.

— «Воробья»? Еще бы! Он всегда говорит о «детях бедных» и уверяет, что масса бедняков страдает от мошенников вроде… — он, видимо, хотел сказать «меня», но запнулся.

— Вот десять фунтов. Передайте их вашему другу. Я бы хотел знать о дальнейшем ходе его дела. Пусть он напишет мне.

Грязная рука, похожая на птичью лапку, протянулась через стол и схватила деньги.

— Не говорите «Воробью», что я был здесь… А если вы захотите посмотреть на нашу жизнь, сэр, приходите ночью в Роттер-Уайт. Спросите Гарри Зиблера.

Он порылся в жилетном кармане и вынул оттуда грязную карточку.

Люк прочел, пряча улыбку:

ГАРРИ ЗИБЛЕР

Высшие цены на старое железо

— Старое железо, — захихикал Левинг, — неплохо, правда? Так что, если желаете полюбоваться на «детей бедных» — приходите туда.

Он кивнул головой и исчез, как подумал Люк Мэдиссон, навсегда. Но он глубоко ошибался.

Глава 7

Этим утром Маргарита была в полном отчаяньи. Трижды она подходила к телефону, чтобы позвонить Люку, но каждый раз в нерешительности вешала трубку. Когда пришел Данти, она в первое мгновенье решила не принимать его. Люк завладел всеми ее мыслями: Люк великодушный, Люк жестокий, Люк алчный, Люк добрый, простодушный, хитрый, злой, доверчивый, коварный, ненавистный… Дантон застал ее в крайне возбужденном состоянии.

— Я не могу этого сделать, Дантон, — сказала она. — Я решила позвонить ему и все рассказать.

Он был слишком ловок, чтобы открыто возражать.

— Возможно… вы правы. Люк говорил, что хочет провести медовый месяц в Париже… но, в таком случае, зачем вам ехать…

Она покачала головой, но в душе была с ним согласна, что с этой историей нужно покончить как можно скорее.

Данти почувствовал ее нерешительность и пустил в ход последнее оружие, приберегаемое для самого решительного момента.

— Вы догадываетесь, почему я так настроен против Мэдиссона?

Вопрос был рискованным. Она могла догадаться, что он хочет убрать с пути соперника.

С каждым днем ему все труднее было скрывать свою страсть. Она так не походила на женщин, которых он знал раньше… Ее сходство с Лиль Хэйнс… Но она была настоящей леди, она принадлежала к тому классу общества, в который он всеми силами пытался проникнуть… А она… она видела в нем только платонического друга…

— Я ненавижу его за то, что он погубил Рекса. Он преследует его и после смерти. Несчастного мальчика едва только похоронили, а он уже возводит на него ужасное обвинение.

— Какое?

— Подлог. Вы не поверите, но через несколько дней после смерти Рекса Люк сказал мне, что тот подделал его чек на восемнадцать тысяч фунтов! Но я ведь сам был при том, как Люк дал этот чек Рексу!

Она сидела неподвижно. Губы были плотно сжаты… Потом она заговорила тихо, так тихо, что он едва мог понять ее.

— Рекс совершил подлог… Рекс украл… Нет-нет… Этого он не мог… Какая подлость…

Морелль наклонился к ней и стал горячо убеждать. Он говорил то, за что она выгнала бы его еще несколько дней назад, но он говорил, говорил, и слабый голос протеста, звучавший в ее душе, смолк окончательно.

В два часа дня она вышла из автомобиля перед дверью бюро регистрации браков, и Люк поспешил навстречу своей бледной, как смерть, невесте.

Она не обмолвилась с ним ни единым словом и только отвечала на положенные вопросы нотариуса, с содроганием ощущая холодное прикосновение обручального кольца…

Все произошло так быстро, что она не успела опомниться. Перед тем, как подписать контракт, она долго колебалась, и ее собственная подпись показалась ей совершенно чужой.

Этим же вечером они должны были уехать в Париж. После венчания она могла, к несказанному облегчению своему, вернуться домой.

Люк должен был прийти к обеду с тем, чтобы потом вместе с ней ехать на вокзал.

— Моя жена! Как это прекрасно!

Голос Люка дрожал.

Они сидели вдвоем в ее маленькой гостиной.

Люк напоминал школьника, получившего неожиданный и вместе с тем долгожданный подарок.

Она не слушала его. Когда он ушел — ей позвонил Данти, она не захотела с ним говорить. Ей нужно было остаться одной, чтобы собраться с мыслями. Люк должен был прийти в семь часов. Около шести она позвонила ему.

— Люк, я хочу тебя просить, — она с трудом могла говорить. — Нет, нет, пожалуйста, не перебивай меня, я прошу очень многого… да, я говорю серьезно… выслушай меня… я… не хотела бы уезжать сегодня вечером… Ни завтра и ни послезавтра… Я хочу побыть одной… Никого не хочу видеть… даже тебя… Мои нервы отказываются…

Она говорила бессвязно, запинаясь, и он слушал ее с нарастающим чувством тревоги. Но о себе он не думал.

— Я был большим эгоистом. Конечно, дорогая… я все понимаю…

Разговор продолжался не более пяти минут. Он даже не смог до конца понять, на что он соглашается…

Люк сидел за письменным столом и пустыми глазами смотрел на неотосланные телеграммы, содержащие столько безмятежного счастья… Данти стоял у барьера и смотрел на пассажиров, спешащих занять места в парижском экспрессе. Когда последние огни поезда скрылись вдали, он медленно пошел домой, насвистывая сквозь зубы песенку.

Мистер и миссис Мэдиссон остались в Лондоне.

Глава 8

Управляющий Мэдиссон-банка принадлежал к числу людей, которых трудно было вывести из равновесия. Колебания биржевых курсов, спекуляции, взлеты и падения не в состоянии были сколько-нибудь заметно поколебать его спокойного достоинства. Но в это утро он в буквальном смысле слова обалдел и потерял дар речи, когда увидел Люка, идущего к двери своего кабинета.

— Все в порядке, Стиль, — улыбнулся тот, — все в порядке, я не призрак.

Мистер Стиль с трудом подыскивал слова.

— Я думал… гм…

— Вы думали, что я отправился в свадебное путешествие, но, как видите, это не так, — сказал Люк, стараясь выглядеть спокойным.

Он открыл дверь, но остановился на пороге, увидев огромную фигуру, удобно развалившуюся в кресле.

— Мистер Байрд пришел сегодня утром, и я подумал, что… вы ничего бы не имели против, если бы я поговорил с ним в вашем кабинете.

Люк пожал руку гостю.

— Я знал, что вы придете, — сказал «Воробей» с довольным видом. — Мне известно, что вы не уехали «медовым» экспрессом.

Люк рассмеялся.

— Вы были на вокзале?

— Я и приблизительно четырнадцать разных мошенников. Но меня интересовал только один. Он, как и я, ждал отхода поезда.

— И кто же этот любопытный? — спросил Люк, но не получил ответа.

— Надеюсь, ничего серьезного, мистер Мэдиссон? Я знаю, что ваша жена плохо себя чувствует.

Впервые о Маргарите Леффер упоминалось как о его жене. Люк счастливо улыбнулся.

— Я хотел поговорить с вами относительно одного маленького воришки, — сказал «Воробей». — Мне было бы любопытно знать, что от вас нужно было Левингу?

Люк колебался. Он не хотел причинять неприятности своему вчерашнему посетителю.

— Он приходил за деньгами для Ганнера? — Сыщик пристально смотрел на Люка. — Да, я так и предполагал. Ганнер подал апелляцию, и я думаю, что ему удастся освободиться. Когда я разговаривал с ним во дворе Брекстонской тюрьмы, Левинг шнырял поблизости… Сколько вы ему дали?

Люк передал содержание разговора с Левингом. «Воробей» засмеялся.

— Ганнер никогда не стал бы даже разговаривать с таким типом, как Левинг. Он принадлежит, как это пишется в газетах, к аристократии преступного мира. Если вы хотите получить деньги обратно, я достану Левинга…

Но Люк не хотел этого.

— Хорошо. Пусть он продолжает грабить детей бедных, но до поры, только до поры… Вам трудно понять все это, мистер Мэдиссон. Посмотрите на улицу: вот идет девушка, машинистка. Два фунта в неделю. В семье шесть человек. На каждом шагу ее подстерегает опасность, поверьте мне! В магазине, в трамвае, в автобусе или просто на улице, у нее могут вытащить кошелек с ее несчастными деньгами. Или какой-нибудь тип познакомится с ней, поведет в кино, потом в ресторан, и… она погибла. Вы знаете, что будет с этим столяром, который идет по противоположной стороне? Его когда-нибудь сшибут с ног в грязном переулке и отнимут инструменты, которые кормят его семью. Вот поэтому я считаю главным долгом полиции охранять детей бедных…

— Но я думал, что мошенники охотятся скорее на богатых людей, — сказал Люк.

— Богатые? У них деньги в банках. У них прислуга и телефон, на их стороне закон, а справедливость дорого стоит. Я мог бы провести вас по трущобам Лондона, где вы бы увидели целые шайки воров, живущих за счет бедняков.

— Это кажется невероятным, — содрогнулся молодой банкир.

— Надеюсь, вам никогда не придется убедиться в этом на деле, — печально улыбнулся сыщик. — Так что будем делать с Левингом?

Люк покачал головой. «Воробей» рассердился.

— Этот негодяй из самых худших… Взломщик, он говорил? Да у него столько же храбрости совершить взлом, сколько у дождевого червя! Он принадлежит к «речным ворам» — когда-нибудь я расскажу вам об этом.

Во время этого разговора Стиль дважды появлялся на пороге, выказывая явные признаки беспокойства. Едва только сыщик ушел, как управляющий сел на его место.

— Вы дали мне вчера чек на семьдесят девять тысяч фунтов.

— Да.

— Директор банка настоятельно хочет вас видеть — я сообщил ему, что вы еще не уехали.

— Но ведь это мое личное состояние. — Люк нахмурился.

— Я сказал ему то же самое, но он хотел бы поговорить лично с вами.

Банк находился неподалеку, и через десять минут Люк входил в кабинет директора. В первые минуты он принимал поздравления и объяснял причины отложенного свадебного путешествия.

— А теперь относительно чека, мистер Мэдиссон…

Директор перешел на деловой тон.

— Я… не могу его оплатить.

— Что-что?

— Смешно, не правда ли? Ведь я разговариваю с главой Мэдиссон-банка, и тем не менее… Конечно, это пустая формальность, но, как вы знаете не хуже меня, все наше дело — сплошные формальности…

— Объясните мне, пожалуйста, в чем дело, — нетерпеливо прервал его Люк. — На текущем счету в вашем банке у меня шестьсот тысяч…

— У вас было шестьсот тысяч, — улыбнулся директор, — но вы, очевидно, забыли, что все ваши деньги и бумаги, все ваше состояние вы переписали на имя вашей жены…

Люк разразился громким хохотом, к которому присоединился и директор.

— Мне давно не приходилось так смеяться, — сказал Люк, вытирая слезы, — разумеется, я сейчас же отправлюсь к миссис Мэдиссон и попрошу ее выдать мне чек на эту сумму.

— Поторопитесь, — предупредил директор, — если я не получу сегодня согласия вашей жены, я вынужден буду отослать чек.

Люк снисходительно улыбнулся.

Вернувшись в контору, он позвонил Маргарите.

— Мне нужно поговорить с тобой, милая.

— По какому поводу? — ей трудно было скрыть раздражение.

— Мне нужна твоя подпись под одним маленьким документом, — ответил он.

Вот оно что! Все происходит так, как предупреждал Данти. Но она не думала, что так скоро…

— Документ?

— Я хочу просить тебя перевести немного денег на мой счет. Это просто формальность… Оказалось, что у меня меньше денег, чем я думал…

— Хорошо, приходи ко мне в три часа.

Он только потом подумал о том, что банк закрывается в половине четвертого. В конце концов отосланный чек можно будет переписать…

Его провели в маленькую гостиную.

Маргарита не была так бледна, как при венчании, но когда он попытался обнять ее, она отшатнулась.

— Прошу, не целуй меня!

Это была не просьба, а приказание.

— Почему? Что с тобой?

— Скажи мне, чего ты хочешь.

Ее голос звучал резко и враждебно. Люк едва верил своим ушам.

Запинаясь, как школьник, он изложил ей суть дела. Она не перебивала его.

— Семьдесят девять тысяч фунтов, — произнесла она медленно. — Десятая часть этих денег спасла бы Рекса.

Он ничего не понимал.

— Отвратительно. Отвратительно. Люк, если человек делает деньги своим кумиром и жертвует ради них молодой жизнью. Чужой.

Голос Маргариты звучал в его ушах, как колокол, и ей самой казалось невероятным то, что она произносила.

— А обвинять бедного мальчика в подлоге — это не подлость?

— Я… ты говоришь обо мне? — спросил он еле слышно.

Она кивнула.

— О тебе! Я знала, что ты придешь за своими деньгами — поэтому я не уехала во Францию. Я хотела, чтобы это произошло здесь, где у меня есть знакомые, есть друзья, где я могу бороться с тобой…

Пауза.

— Люк… Я не дам тебе денег. Ты отдал их мне — они мои. Ты не получишь от меня ни шиллинга!

Она ждала бурной реакции. Ей хотелось, чтобы он вышел из себя, грозил, проклинал… По крайней мере, так она себе это представляла. Он не сказал ни слова. Он даже не взглянул на нее, пристально изучая рисунок ковра.

Наконец он поднял голову.

— Прощай, — сказал он и вышел из комнаты.

Она услышала, как за ним захлопнулась входная дверь, и с ужасом поняла, что любит этого человека…

Глава 9

Люк Мэдиссон вошел в свое бюро так спокойно, что Стиль не смог бы даже предположить, какая драма разбила сердце его патрона. Через несколько минут на его столе зазвонил телефон.

— Вы не могли бы зайти ко мне? — голос Люка был совершенно спокоен.

Он сам удивлялся своему спокойствию. Он жил только настоящим. Прошлое перестало существовать. К будущему он относился безразлично.

Стиль, знавший его с детства, заметил в его глазах что-то, заставившее его содрогнуться.

— Что-нибудь случилось, сэр?

— Не знаю… я еще не совсем понял… присядьте, Стиль.

Не глядя на своего управляющего, он размеренным, спокойным тоном рассказал все. Он ничего не объяснял. Он не пытался извинить поведение Маргариты. Он излагал факты… Стиль застонал. Люк улыбнулся.

— С этим нужно примириться, Стиль. У вас найдутся друзья в Сити. Я не испытываю желания обращаться к ним… Нет.

— Что же вы будете делать? — голос Стиля упал до шепота.

— Право, не могу сказать. Что делают обычно в таких случаях? Ехать в Африку и стрелять львов! Это обычная дорога для людей с разбитым сердцем… Не знаю.

Стиль посмотрел на часы и встал.

— Я пойду в банк, — сказал он. — Мне кажется, мы можем предоставить наши шелковые акции под обеспечение этих семидесяти девяти тысяч.

Люк ничего не ответил. Он механически надел перчатки и шляпу, постоял минуту в пустом кабинете и резко вышел.

Придя домой, он в прихожей перехватил слугу, бросившегося к звонившему телефону.

— Пусть звонит, — сказал он, кладя трубку на стол.

Запершись в своей спальне, он начал одеваться, беря все, что попадало под руку, и только совсем одевшись, заметил, что брюки совсем не подходили к пиджаку. Потом он сосчитал деньги. Около пятидесяти фунтов. Кому они принадлежали — ему или Маргарите? Люк бросил их на стол и, сунув в карман мелочь, пошел к двери.

— Сегодня вечером я не буду ужинать дома, — сказал он слуге. — На моем письменном столе лежат деньги — возьмите половину себе. Остальное — кухарке. Вы мне больше не нужны.

Слуга остался стоять с открытым ртом.

Люк и сам не знал, что привело его на набережную. У него не было намерения покончить с собой. Он даже не думал на эту тему. Проходя мимо большого серого здания, он остановился. Скотленд-Ярд. Там есть такой большой, толстый сыщик, «Воробей», сгладивший много несправедливостей этого безумного мира. Но он вряд ли разрешит проблему Люка. Дети бедных… Он сам принадлежал теперь к ним… Кто был несправедлив к нему? Маргарита? Он не мог обвинить ее. На углу Норфолк-стрит он снова остановился. Здесь живет его поверенный… Пойти к нему и рассказать обо всем? Захочет ли тот разговаривать с сумасшедшим, трижды сумасшедшим…

Он пошел дальше. На набережной он прислонился к решетке около остановки трамвая. Мимо спешили люди, молодые и старые, суетливые и полные достоинства. Он старался угадать чувства и мысли этих молодых девушек и студентов, стариков и ремесленников. Как они были счастливы! Они верили друг другу, эти дети бедных…

— Вы ждете кого-нибудь?

Голос звучал уверенно, но приветливо. Люк встретился с пытливым взглядом полицейского. Полицейские не любят людей, останавливающихся около решетки ночью, над черными водами реки. Особенно людей с белым, как мел, лицом и застывшими отчаянными глазами…

— Н-нет, — пробормотал Люк, — я никого не жду.

Полицейский с любопытством посмотрел на него.

— Мне кажется, я вас видел где-то…

— Возможно. — Люк круто повернулся и свернул за угол…

Часов в одиннадцать вечера начал накрапывать мелкий дождь. Люк неторопливо шел по какой-то из отдаленных улиц Лондона. Он почти наткнулся на человека, который крался вдоль домов, сгорбившись и засунув руки в карманы пальто. Люк, носивший ботинки на резиновой подошве, поравнялся с ним раньше, чем тот успел его заметить. Человек с проклятьем отпрыгнул в сторону и хотел было улизнуть, но что-то в лице Люка заставило его остановиться.

— О! — сказал он хрипло. — Я думал, что вы лягавый.

Люк узнал его.

— Вы Левинг?

Человек уставился на него.

— Милостивый Боже, ведь это вы, мистер… как вас… Мэдиссон! Что вы здесь делаете? Надо было прийти ко мне домой — это не мой участок.

Он беспокойно оглянулся.

— Вы думали, что я сыщик?

Тонкие губы Левинга вздрогнули.

— Я сказал так, но на самом деле я подумал, что это кто-нибудь из шайки Коннора: они прогнали меня сегодня из Ротерхайта… вообразили, что я слежу за ними. Они всегда думают, что я виноват, если кого-нибудь из их шайки накрывают.

— Они думают, что вы шпионите за ними?

— Ну да, выдаю полиции, — объяснил Левинг. — Прошлой ночью схватили брата Коннора. Они решили, что это из-за меня…

Люк постепенно начал понимать.

— Идите сюда, — руки, похожие на когти птицы, втолкнули его в грязный, плохо освещенный переулок. — Я очень нервный сегодня… Мистер Мэдиссон, вы ведь джентльмен, вы поможете бедному человеку… Вы не знаете Коннора… он американец… по крайней мере, сидел в Синг-Синге… Несколько фунтов помогли бы мне выбраться из Лондона…

— У меня нет с собой денег, — ответил Люк.

— Не мог бы я завтра прийти в бюро? — Голос Левинга ясно выдавал овладевший им страх. Вспомнив, он добавил: — Те десять фунтов я отдал Ганнеру и…

— Вы ничего не отдавали Ганнеру, — холодно перебил его Люк. — Мистер Байрд рассказывал мне о вас.

Смущенное молчание.

— Во всяком случае, я бы очень хотел, чтобы вы остались со мной, сэр, — начал Левинг. — Я назвал вас «лягавым». Вы, в самом деле, похожи на них. Если люди Коннора увидят меня с лягавым, то…

Четыре темных силуэта вынырнули из темноты. Люк с любопытством посмотрел на них. У всех кепки были низко надвинуты на глаза, а руки засунуты в карманы.

— Что ты хотел от меня, Джо? — спросил Левинг плачущим голосом. — Господин ведет меня в…

Один из четырех грубо рассмеялся.

— Тебе уже необходим лягавый? — сказал он. — Мало, что ты вынюхиваешь Коннора? Это для тебя, Левинг!

Люку показалось, что человек, говоривший это, немного придвинулся к Левингу. Тот закашлялся и, шатаясь, упал на землю.

— А это для лягавого, — продолжал голос.

Люк отшатнулся, но было уже поздно. Он почувствовал прикосновение горячего железа к своей груди. Странная слабость охватила его… Он прислонился спиной к стене дома и медленно сполз вниз…

Последние проблески сознания отметили топот убегающих ног, четыре тени, скрывшиеся в темноте… Кровь быстро расползалась огромной лужей по мостовой. В остекленевших глазах отражался чахлый огонь уличного фонаря.

Глава 10

Утром следующего дня Дантон Морелль был у Маргариты.

— Кажется, он исчез из Лондона. Что ж…

Маргарита сидела с бледным лицом. Она не смогла уснуть с тех пор, как около полуночи ей позвонил слуга Мэдиссона и осведомился о своем господине. Рано утром она заставила себя позвонить в бюро — и добилась только того, что заразила своим беспокойством и Стиля.

— Понятно, он хочет запугать вас, — улыбаясь, произнес Данти. — Все идет по плану. Думаю, что вы уже сказали Стилю, что готовы выдать ему чек на…

— Я сказала мистеру Стилю, что выдам ему чек на любую сумму, — перебила она.

Голос ее звучал холодно и сухо. Очевидно, Данти перестарался. Он зашел с другой стороны.

— Вы поступили, мягко говоря, опрометчиво. Вспомните, что написал Рекс об этом человеке. Вы шли с открытыми глазами на это…

— Я знаю.

Она подошла к камину, зажгла сигаретку, но тотчас же бросила ее.

— Я была очень груба… До сих пор не могу прийти в себя… Я не умею ненавидеть. Мне кажется, я поступила неправильно.

— Конечно, Стиль взял ваш чек?

Она покачала головой.

— Нет, он сказал, что не требуется… Люк рассказал ему все. Он был очень сух, почти резок со мной.

— Выгоните его вон, — быстро сказал Данти. — Ведь вы же владелица банка.

— Банк не принадлежит мне, — ответила она. — Сегодня утром мой поверенный позвонил мне и сказал, что второпях банк не был включен в брачный контракт. Я очень рада этому. Разумеется, я отдам Люку все до последнего шиллинга.

— Вы с ума сошли!

Он почти выкрикнул эти слова. Она еще никогда не видела его таким, и с удивлением посмотрела на него. Данти мгновенно овладел собой.

— Простите меня, — покаянно произнес он, — я думаю только о вашем благе. Ясно, что его исчезновение — хорошо продуманный трюк. Конечно, это похоже на вас — отдать все деньги. Но представьте себе, что будет тогда! У вас нет веских причин для развода, и вы будете всецело зависеть от его милости.

Она молча смотрела на огонь. Так прошло несколько минут, показавшихся Дантону веками.

— Я хотела поразить его в самое больное место… Если бы он кричал, проклинал… Он не сказал ни слова… это было ужасно!

Она закрыла лицо руками.

— Сегодня ночью он вернется, — ободряюще сказал Морелль, — и вы сами сможете поговорить с ним. Я уже начинаю сожалеть, что дал вам подобный совет, но, видит Бог, я думал не о себе.

— Конечно, нет, — она протянула ему руку, и он пожал ее. — Я вас ни в чем не виню, Дантон. Вы мой друг.

Он снова был хозяином положения.

По дороге домой Данти обдумывал версии исчезновения Люка. По его мнению, Люк после столь тяжелого удара мог предпринять одно из двух: либо обратиться к здравому смыслу и посоветоваться со своими адвокатами, либо… пойти по пути Рекса…

Газетный заголовок привлек его внимание. Он остановил такси и купил газету. «Убийство в трущобах Лондона». Данти всегда интересовался подобными сообщениями.

«Во время ножевой схватки, происшедшей, очевидно, между членами враждующих шаек, убит человек по имени Левинг. Его спутник, личность которого полиция до сих пор не может установить, получил опасную рану в грудь. Он в безнадежном состоянии доставлен в госпиталь „Сан-Томас“.

Полиция усердно ищет убийц, принадлежащих, очевидно, к преступной шайке, орудующей, главным образом, в южной части Лондона».

Данти бросил газету. Это убийство его не заинтересовало. Гораздо больше его беспокоило отсутствие четкого плана действий. Конечно, гораздо проще добраться до денег в отсутствие Люка, чем под взглядом его холодных голубых глаз. При их последнем разговоре Люк ясно дал понять, что считает Рекса жертвой, а не преступником.

Исчезновение Люка было как нельзя кстати. Эта гордая красотка оказалась твердым орешком, но… чем черт не шутит?

Как-то он случайно прикоснулся к ее руке. Она не отняла руку, и он осторожно погладил ее. Тогда она резко отвела руку и сказала с присущей ей откровенностью, способной хоть кого поставить в тупик:

— Надеюсь, вы не сделаете такой глупости, Дантон, и не влюбитесь в меня?

Данти, вспомнив это, пожал плечами. Прелесть женщин в их непостоянстве.

Он вышел из такси и едва успел расплатиться с шофером, как услышал позади себя голос;

— Доброе утро, Морелль.

Данти обернулся. Откуда появился «Воробей»? У него была адская способность возникать неожиданно.

— Я хотел бы немного побеседовать с вами, — радостно сообщил сыщик. — Вы видели Мэдиссона?

— Я не встречал его со дня свадьбы, — ответил Данти.

— Может быть, он один отправился в свадебное путешествие? — продолжал «Воробей», широко улыбаясь. — Никак не могу привыкнуть к теперешним модам. Кажется, вы тоже пробыли не особенно долго в свадебном путешествии, не так ли, Морелль?

Его маленькие светлые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, сверлили Морелля. Но Данти твердо выдержал этот взгляд.

— Я никогда не был женат, — ответил он.

Прервать этот нежелательный разговор можно было, войдя в подъезд своего дома, но этот путь был надежно перекрыт огромной тушей сыщика.

— Значит, вам еще предстоит это удовольствие, — обрадовался «Воробей». — Я недавно говорил о вас с Ганнером Хэйнсом.

Несмотря на все свое самообладание, Данти почувствовал, что бледнеет.

— В самом деле? — спросил он вызывающе. — Не припомню только, кто такой Ганнер Хэйнс…

— Самый обыкновенный преступник, — меланхолично ответил «Воробей». — Сталкиваться с такими людьми — моя профессия. Но мне многое нравится в Ганнере. Прежде всего, у него никогда нет револьвера. И к тому же он обладает удивительной памятью. Он может вспомнить, какого цвета были у него носки в день заключения перемирия. Какого цвета у вас были носки в этот день, мистер Морелль?

Он спросил это с таким значительным выражением, что у Морелля перехватило дыхание. В день заключения перемирия он сидел в Петерхидской тюрьме, где должен был пробыть восемнадцать месяцев. Но он быстро отбросил мелькнувшее было подозрение. Если Ганнер узнал его, то постарается расправиться без помощи полиции.

— При всем желании не смог бы вам этого сказать… Вы интересуетесь трикотажным производством?

Мистер Байрд торжественно кивнул.

— Особенно серыми носками, — сказал он, — серыми шерстяными носками с широкой стрелкой на щиколотке.[1]

Он был в великолепном настроении, и в его словах почти невозможно было уловить намек. Прежде, чем Дантон успел открыть рот, он продолжал:

— Боюсь, что вы не сможете мне ответить… Я бы очень хотел знать, куда отправился вчера мистер Мэдиссон. Я собирался сделать ему подарок. Как долго вы думаете оставаться в Лондоне, мистер Морелль?

Вопрос был совершенно неожиданным.

— М-м… Может быть, месяц.

— Я полагаю, что вы уедете уже на будущей неделе.

Коротко кивнув, он повернулся и неуклюже двинулся дальше. Данти посмотрел ему вслед, закусив губы. Он получил предостережение. Что и говорить, его приятнее было получить от полиции, чем от Ганнера Хэйнса.

Вечером этого дня он обедал у Маргариты. Она оживилась: ее решение снова было твердым и непреклонным.

— Скоро вы услышите о нем, — улыбаясь заметил Данти, — он не сможет надолго оторваться от Сити, где делаются деньги.

Она вздохнула.

— Боюсь, что вы правы, — сказала она тихо.

В это самое время два выдающихся хирурга стояли у одной койки в госпитале. Один из них сложил свой стетоскоп и с сожалением посмотрел на раненого.

— Вы не смогли узнать его имя?

— Нет, сэр.

— Воспаление легких, сэр Джон, — произнес первый. — Легкое пробито насквозь… м-да… Я не знаю, что еще можно для него сделать — разве только устроить поудобнее. Для члена разбойничьей шайки он производит слишком хорошее впечатление…

Лежащий без сознания человек улыбнулся и произнес какое-то слово.

— Это звучит как «Маргарита», — сказал второй. — Жаль, что мы не знаем, кто его жена. Самое время было бы известить ее.

— Пожалуй. Жаль, но он не переживет этой ночи…

Глава 11

После исчезновения Люка прошло тринадцать дней, столь мучительных для Маргариты. Сомнения не давали ей покоя. Дважды она собиралась заявить в полицию, но Данти удерживал ее от этого.

Стиль, управляющий Мэдиссон-банка, успокоил до некоторой степени Маргариту. Оказалось, что до своего вступления в клан банкиров Люк имел обыкновение исчезать иногда на неделю-две, причем, совершенно неожиданно. Через некоторое время от него приходила открытка из Испании — Люк очень любил эту страну, в совершенстве владел испанским языком и был одним из немногих англичан, до тонкостей изучивших бой быков. У него была в Ронде квартира, откуда он совершал поездки по всей стране. Стиль справедливо предполагал, что во время столь кризисного момента своей жизни Люк уедет туда, где он провел много счастливых минут.

Все это время Маргарита не выходила из дома. Друзья были уверены, что она отправилась в свадебное путешествие.

На четырнадцатое утро она получила телеграмму и едва успела позвонить Мореллю, прося его приехать, как вошедший слуга подал ей визитную карточку.

Маргарита взглянула на нее и нахмурилась.

— Мисс Мэри Бальфорд? Кто это? Скажите, что меня нет дома!

— Я уже сказал это, — ответил слуга, но она утверждает, что вы дома, и что она непременно должна вас видеть.

Маргарита снова взглянула на карточку. Слева, там, где обыкновенно ставится адрес, были слова: «Дейли Пост Геральд». Она подумала, что если откровенно избегать интервью, это может иметь нежелательные последствия.

— Пригласите мисс Бальфорд, — сказала она наконец.

Маргарита ожидала встретить синий чулок или, во всяком случае, женщину, потерявшую свой женственный облик, но, к ее удивлению, в комнату вошла прелестная девушка в элегантном костюме.

— Вы — мисс Бальфорд? — удивленно спросила Маргарита.

— Да, я репортер, — ответила девушка, улыбаясь — Я думала, что вы ознакомились с моей карточкой, миссис Мэдиссон.

Миссис Мэдиссон! Маргариту впервые назвали так, и ей сразу вспомнилось все, происшедшее за это время.

— Я приказала никого не принимать, потому что чувствую себя не совсем хорошо…

— Поэтому я и хотела поговорить с вами. Разрешите мне присесть?

Маргарита рассеянно указала на стул. Репортер в юбке деловито достала из сумочки блокнот и карандаш.

— Я вполне отдаю себе отчет, — начала она, — как нехорошо вмешиваться в чужие личные дела, но это — моя профессия. Читатели жаждут романтических историй. Мы слышали, что ваш муж, не дождавшись начала медового месяца, спешно уехал за границу, это правда? Мистер Стиль намекнул мне на это.

Маргарита на мгновение замерла.

— Мой муж за границей, — сказала она медленно.

— Вы знаете, где он?

Неожиданность вопроса так ошеломила Маргариту что в первую минуту она не знала, что ответить.

— Да, — произнесла она нерешительно, — но я не думаю, что это может кого-либо интересовать.

Мисс Бальфорд проницательно посмотрела на нее.

— Простите… миссис Мэдиссон, но мне кажется, что лучше быть откровенной. Мы слыхали, что вы поссорились в день свадьбы, и мистер Мэдиссон… ушел.

— Нет, это не совсем так… Видите ли… А почему это так интересует прессу?

— Это интересует не только прессу, миссис Мэдиссон. Ко мне заходил мой знакомый из Скотленд-Ярда, мистер Байрд. Он тоже интересовался данными о таинственном исчезновении мистера Мэдиссона.

— Мистер Байрд? — переспросила Маргарита, чтобы выиграть время. Одно только упоминание о Скотленд-Ярде пугало ее.

Мисс Бальфорд объяснила ей.

— Хорошо, но если мы действительно поссорились, неужели это так интересно для публики?

— О, разумеется, нет! Я должна в таком случае просить извинения, — Мисс Бальфорд встала и, улыбаясь, протянула руку Маргарите. — Вот если бы мистер Мэдиссон должен был спешно уехать в день свадьбы из-за какой-нибудь финансовой операции или… по другой причине — тогда могла бы получиться интересная статья.

— Сожалею об этом… И ради вас, и ради себя самой, — медленно произнесла Маргарита. — Еще вчера я не сожалела об этом, но… вы не поймете меня.

Она проводила девушку до двери. Вернувшись в гостиную, она застала там Данти.

— Кто это? — спросил он. — Мне сказали, что у вас репортер…

Маргарита устало улыбнулась.

— Она хотела найти нечто романтическое в моей свадьбе, — ответила она, — но мне кажется, что это никому не удастся. Прочтите, пожалуйста.

Она открыла ящик письменного стола и вынула оттуда сложенный лист бумаги — бланк телеграммы, адресованной Маргарите Мэдиссон.

«Не надейся на мое возвращение. Через несколько месяцев у тебя будет достаточно причин для развода. У меня есть некоторые средства, поэтому я могу найти себе утешение».

Телеграмма была подписана: «Люк». Отправлена она была в то же утро из Парижа.

— Теперь я знаю правду, — сказала она, с трудом сдерживая волнение. «Утешение»! И это был Люк, идеалист Люк! Самый банальный юбочник, искавший в Париже утешения!

— Удивительно, что вы вообще получили какое-то известие, — серьезно заметил Данти. — Я не считал его способным даже потрудиться телеграфировать.

Она пожала плечами.

— Наверное, Стиль знает его адрес и сообщил ему, что полиция наводит справки.

— Полиция? — резко спросил Данти. — Откуда вы знаете?

Она рассказала подробности интервью. Он нахмурился.

— Байрд по прозвищу «Воробей»… Он никогда не приходил сюда?

— Нет.

— Что вы намерены делать? — спросил он после паузы.

— Я? Я поеду в субботу на остров Мадейру. Это путешествие, возможно, развлечет меня.

— Не думаю, что смогу выехать в субботу, — начал он, но она перебила его.

— Нет, нет… Я поеду одна.

Он был заметно разочарован.

— Сколько времени вы хотите пробыть там?

— Около месяца — за это время я отдохну и соберусь с мыслями… Я хочу дать вам полную доверенность на ведение моих дел. Надеюсь, вы лучше распорядитесь ими, чем я… или Люк.

О, если бы она взглянула на него в эту минуту!

— Я сделаю все, что в моих силах, — сдерживая бурную радость, произнес он.

Когда Данти ушел, она взяла утреннюю газету и рассеянно пробежала ее глазами. На одной из страниц была помещена фотография худого, небритого мужчины.

Очевидно, снимок был сделан в госпитале: глаза были закрыты, а под подбородком виднелся край одеяла.

«ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА?»

Она пробежала глазами статью. Речь шла о каком-то убийстве в южной части Лондона… один человек был убит на месте, а второй смертельно ранен, и только каким-то чудом избежал смерти. Никто не мог бы узнать на этой фотографии Люка Мэдиссона: снимок был сделан при слабом освещении на одиннадцатый день пребывания его в госпитале.

Глава 12

Мистер Байрд разговаривал об убийстве в южной части Лондона. Скотленд-Ярд это дело интересовало в очень малой степени.

— Я видел снимок второго молодчика, — начал он. — Точная копия героя фильмы «После кораблекрушения». Вы видели эту фильму? У меня прямо слезы выступили на глазах. Поймали убийцу?

Старший инспектор Келли покачал головой.

— Нет, да и вряд ли найдут. Если бы можно было оживить Левинга, он поклялся бы, что не знает человека, убившего его. Второй скажет то же самое.

«Воробей» свистнул.

— Мне бы хотелось взглянуть на того типа в госпитале, если он еще не умер.

Келли развел руками.

— Кто знает? В любом случае не советую вмешиваться в это дело — его ведет Геннет.

Разумеется, профессиональная этика не позволяла Байрду поехать в госпиталь. Он ограничился чтением показаний раненого:

«Я не знаю, кто убил Левинга. Я был с ним в момент убийства, но знал его очень поверхностно. Я не смогу узнать никого из нападавших — они были мне совершенно незнакомы, и, кроме того, я едва мог различить в темноте их лица».

Под этими строками стояло:

«Человек, отказавшийся назвать свое имя».

«Воробей», прочтя заметку, саркастически улыбнулся. Он терпеть не мог инспектора, который вел это дело.

— Геннету можно только выразить соболезнование, ничего более.

После обеда он должен был пить чай с Мэри Бальфорд. «Воробей» был уже в таком возрасте, когда мог встречаться с самой красивой девушкой Лондона, не вызывая кривотолков.

— Мы с вами — самая экзотическая пара в этом ресторане, мисс Бальфорд. Ну что, удалось?

— Боюсь, что нет… Я чувствовала себя очень неловко… Они поссорились в день свадьбы…

— Может быть, из-за брата, — сказал инспектор. — Знаете, когда дело касается родственников…

— Но ведь он умер?

«Воробей» погрузился в раздумья.

Они сидели в одном из популярнейших ресторанов Чаринг Кросса. Столик, занятый Байрдом, располагался таким образом, что сыщик мог видеть всех входящих в зал.

Он не преследовал этим определенной цели. Просто многолетняя привычка, а, кроме того, потребность наблюдать людей и тайная мечта поймать когда-нибудь преступника, за которым бы тщетно гонялась полиция всех стран мира.

— Поссорились, говорите вы? Это будет для вас предостережением, дитя мое. Никогда не выходите замуж. Берите пример с меня…

Она увидела, как сыщик вдруг широко раскрыл глаза и уставился на вошедшего в зал человека. Тот был очень хорошо одет и, несмотря на мрачное лицо, как-то странно привлекателен.

— Это уже из ряда вон! — пробормотал мистер Байрд.

— Кто это? — прошептала она.

— Темная личность, — ответил «Воробей». — Желаете с ним познакомиться?

Она кивнула. Ее глаза в эту минуту встретились со взглядом мрачного человека. На его лице мелькнуло подобие улыбки, и он, следуя приглашению Байрда, медленно двинулся к их столу.

— Ну что, Ганнер, — сказал «Воробей», — выпустили?

— А как же иначе, «Воробей», — улыбнулся Ганнер Хэйнс и заказал себе кофе.

— Моя знакомая из газеты, — представил «Воробей», — мисс Бальфорд. Так как она сама принадлежит к этому, стоящему вне закона, классу, то может, не краснея, познакомиться с одним из самых выдающихся воров Англии.

Она увидела в глазах Ганнера веселую усмешку и улыбнулась в ответ.

— Ну вот, теперь вы честно предупреждены, мисс, — произнес Ганнер.

— Значит, обвинение осталось недоказанным? — спросил Байрд и в ответ на утвердительный кивок Ганнера глубоко вздохнул.

— Нет, я не верю больше в справедливость закона, — сказал он с отчаянием. — Ведь я же отлично знаю, почему вы были в отеле, какие блестящие камушки искали вы там! Нет, Ганнер, нет больше справедливости на этом свете!

Ганнер помешал ложечкой кофе и рассмеялся. У него был удивительно мелодичный смех, так не подходивший к его суровому облику.

— Я бы охотно повидал еще раз человека, который тогда помог мне.

— Вы хотели сказать, который предупредил вас? — сыщик испытующе посмотрел на него. — Вам вряд ли удастся это. Он в данный момент совершает свадебное путешествие.

— Мэдиссон, кажется так его звали? Банкир? Вы можете спокойно ответить на мои вопросы, мистер Байрд. Я ничего от него не хочу. Он помечен звездочкой в моей книге.

— Надеюсь, это приведет его в рай, — насмешливо заметил сыщик и перешел на деловой тон.

— Что вы намерены теперь делать, Ганнер? Вы уже созрели для исправительного заведения? В таком случае вы можете получить у меня рекомендацию в дом для бывших преступников.

Но Ганнер Хэйнс не слушал его.

— На ком он женился? Красивая молодая девушка, сидевшая в тот вечер в конце стола? Она напомнила мне… — он вдруг запнулся, и Мэри заметила, как передернулось его лицо.

— Она напомнила мне… женщину, которую я знал раньше… Что ж, желаю им счастья!

— В таком случае вы должны пожелать его каждому из них в отдельности, — сказала Мэри, — они разошлись в день свадьбы.

Он быстро взглянул на нее.

— Что она ему сделала? — спросил он.

Мэри невольно рассмеялась.

— Вы настолько уверены, что он не мог быть виновной стороной?

Он покачал головой.

— Такие мужчины, как он, не могут сделать ничего дурного, мисс. Для меня женщины всегда были загадкой, а мужчин я хорошо знаю и не ошибаюсь в них. А вот вы ошибаетесь, мистер Байрд. В тот вечер в отеле я не гнался за драгоценностями. У меня достаточно денег, чтобы прожить, — он подмигнул «Воробью», — во всяком случае достаточно, чтобы купить себе револьвер… Так где находится Мэдиссон?

Он обратился с этим вопросом к Мэри Бальфорд.

— Спрашивайте меня, — сказал «Воробей», не отрывая своих холодных глаз от лица собеседника, — меня спрашивайте. Я здесь ходячее справочное бюро. Если вы хотите рассказать здесь историю вашей жизни для того, чтобы мисс Бальфорд написала интересную статью — дело ваше, но я пригласил вас подойти не за этим. Вы меня поняли, Ганнер?

Ганнеру показалось, что в глазах девушки мелькнуло выражение боли, и он улыбнулся.

— Он прав, разумеется, он прав, — сказал он. — Позвольте дать вам добрый совет, мисс Бальфорд. — Его голос звучал так мягко, что даже «Воробей» удивленно вскинул глаза. — Никогда не бойтесь оскорбить чувства афериста — это просто невозможно.

Сыщик серьезно кивнул головой.

— Прежде, чем вы начнете чувствовать симпатию к бывшему каторжнику, — продолжал Ганнер, — я вам советую выяснить, почему он сидел и, что самое главное, сколько раз он сидел. Какое преступление он совершил, — неважно, но если он сидел два раза, то вы уже не жалейте его… Я сидел три раза.

Его глаза улыбались, но черты лица, казалось, сделались еще резче. Во время разговора он смотрел девушке прямо в глаза, но вдруг резко отвернулся, подозвал кельнершу и расплатился. Встав, он подал руку Байрду.

— Байрд и я — ведем одну и ту же борьбу, — сказал он, снова глядя ей прямо в глаза, — но с разных сторон. Я постоянно проигрываю, но зато имею больше удовольствия…

Он повернулся, медленно пошел к двери и исчез.

Глава 13

Люка Мэдиссона положили в отдельную палату. Как-то утром, проснувшись, он обратил внимание на табличку, висевшую у изголовья кровати. Ровным почерком на ней было выведено — Смит.

— С каких пор меня зовут Смитом? — спросил он.

Добродушная сиделка улыбнулась.

— Если мы не знаем имени человека, то, как правило, называем его Смитом… Надеюсь, вы будете благоразумны и сообщите нам ваше настоящее имя.

Он покачал головой.

— К чему? Это уже не имеет значения. Вот если бы меня действительно звали Смитом, мне, наверное, было бы гораздо… лучше.

В тот день, когда врачи вынесли ему смертный приговор, пришел полицейский чиновник, чтобы снять с него допрос, но он не мог сказать ничего интересного для следствия.

Его положили в отдельную палату, и он мог спокойно лежать, думать и следить за игрой солнечных бликов на стене.

О Маргарите он старался не вспоминать.

Однажды мелькнула мысль позвать Стиля, но появление управляющего известного в Лондоне банка сразу бы вызвало различные толки и привело бы к раскрытию его инкогнито. Он не мог бросить тень на честь банка, носящего его имя.

Может быть, он делал это ради Маргариты? Как бы то ни было, он твердо решил оставаться Биллом Смитом.

Ему приносили газеты, но он не читал их. Раньше он хотел умереть, избавиться от тяжкой сердечной боли. Теперь сердце перестало болеть. Скоро настанет время выхода из госпиталя. Будущее не интересовало его. Он спокойно и безразлично думал о том, что будет продавать цветы подобно той красивой девушке, стоящей тем вьюжным днем у входа в банк… Или станет солдатом — он достаточно молод для этого… Или уедет… «в Африку, стрелять львов» — подсказал внутренний голос, полный сарказма… Или…

На шестнадцатый день его пребывания в госпитале вошедшая сестра объявила, что к нему пришел посетитель.

— Это один из ваших друзей. По крайней мере, он говорит, что знает вас.

— Друг? — спросил Люк, нахмурившись, — очевидно он принимает меня за кого-то другого.

— Нет, он спрашивал именно вас. Он сказал, что хочет видеть человека, раненого во время ножевой схватки. Я не говорила ему, что вас зовут Смитом, потому что это ведь… неправда.

— Нет, сестра, это сущая правда, но мне любопытно знать, кто бы это мог быть. Впустите его.

Кто? В первую минуту он подумал о Маргарите, но эта мысль показалась ему настолько смешной, что он расхохотался бы, но страшная боль в груди вернула его к действительности.

Вошедшего «друга» он ранее никогда не видел. Неряшливую наружность визитера еще более подчеркивал ослепительно белый воротничок, очевидно, купленный специально для этого случая.

У него было худое, резко очерченное лицо с беспокойно бегающими глазами.

— Это ваш друг? — спросила сестра.

— Да, мисс, это он, — ответил незнакомец.

Сестра исчезла. Человек подошел к Люку. От его платья пахло сыростью и гнилью.

— Джо сказал, что будет помогать тебе, потому что ты не просвистел его.[2]

— Чего я не сделал? — спросил Люк.

— Не просвистел. Что ты спрашиваешь глупости? Как выйдешь, явишься к нему.

Он сунул под подушку грязный кусок бумаги. Люк услышал знакомый шелест.

— Джо посылает тебе пять фунтов. Он сказал, что будет заботиться о тебе.

— Спаси его Бог, — сказал Люк. — Боюсь, что обо мне, в самом деле, нужно позаботиться.

Глава 14

Перед выпиской из госпиталя Мэдиссона спросили, не хочет ли он побриться. Люк провел рукой по своему обросшему лицу и улыбнулся.

— Мне и так хорошо, — ответил он. — Я не произведу впечатления тщеславного человека, если попрошу зеркало?

Сестра дала ему маленькое ручное зеркало. На него взглянуло совершенно чужое лицо: усы, борода, заострившийся нос. Только глаза смотрели так же ясно, как прежде.

— Великий Боже! — пробормотал он.

— Вы не особенно хорошо выглядите, но…

— Я никогда не был красавцем, — ответил Люк.

Остальную часть дня он провел у окна. Напротив, за рекой, находился парламент. Ему показалось странным, что он запросто знаком с доброй полусотней людей, чьи флаги горделиво развевались на башне. Любой из них охотно прошел бы к нему через Вестминстерский мост, чтобы оказать помощь… Нет, он не желал этого. Атрибуты прошлого потеряли для него всякую ценность. Несчастье уничтожило в нем честолюбие и волю к жизни. Он был бы готов спокойно умереть, если бы не чувство благодарности к врачам, выходившим его.

Удивительно, но он почти совсем не думал об ударе ножом, имевшем для него такие тяжкие последствия. Наоборот, его забавляла мысль, что он стал жертвой кровавой вендетты, к которой не имел никакого отношения. Он еще раз прочел слова, написанные на грязном клочке бумаги, который принес ему незнакомый друг.

«Иди на Геннет-стрит, 339 к миссис Фрозер. Она позаботится о тебе».

Люк усмехнулся про себя. Значит, на свете действительно был человек, изъявивший желание позаботиться о нем. Это показалось ему странным. Сначала он не придал значения этому жалкому листку бумаги, но по мере приближения срока выписки из госпиталя таинственная бумажка приобретала для него все большее значение.

Прийти в бюро казалось ему совершенно невозможным. Где-то в Девоншире у него была небольшая вилла, но он не мог вспомнить наверное, переписана ли она на имя Маргариты, или нет.

Можно было бы оставить Англию, но это стоило денег. Люк не хотел ни к кому обращаться за помощью, по крайней мере, к тем, кто олицетворял для него прошлую жизнь. Она перестала существовать. А в будущей жизни было только приглашение на Геннет-стрит. Что ждет его там?

В один прекрасный солнечный день он покинул госпиталь. Физические упражнения, которые он проделывал в период выздоровления, вернули былую силу, но весу не прибавили. Одежда болталась на нем, как на вешалке.

Найти Геннет-стрит оказалось довольно сложно. Это была одна из самых грязных улочек в южной части Лондона. Номер 339 представлял собой маленькую зеленую лавку, выглядевшую не особенно привлекательно. Вывеска у входа сообщала, что в лавке можно купить дрова и уголь.

В грязном помещении находилось несколько полок с гнилой картошкой и капустой. В углу был свален уголь и стояли весы. Видимо, обитатели Геннет-стрит покупали уголь на фунты.

Он прошел дальше, осторожно переступив через немыслимо грязного котенка, прикорнувшего посреди лавки.

Появилась хозяйка — высокая худая женщина с лицом хищной птицы. Образ ее, прямо сказать, не излучал доброты.

— Что вам нужно? — резко спросила она.

— Я должен был к вам прийти и…

— Вы — человек из госпиталя, да? — быстро перебила она его. — Вас зовут Смит?

Люк кивнул, улыбаясь. Она пропустила его за прилавок.

— Проходите, пожалуйста. — Ее тон стал неожиданно мягким и почтительным, — Я думала, что вы выйдете только завтра.

Она провела его в маленькую комнатку и тщательно закрыла дверь, ведущую в лавку.

— Как хорошо, что я успела приготовить комнату для вас, — сказала она. — Не пройдете ли вы со мной наверх?

Любопытство заставило его последовать за ней. При первом взгляде на грязную лавчонку он хотел было уйти, но сейчас изменил свое решение. Одной из главных слабостей Люка Мэдиссона было неудержимое любопытство.

Очевидно дом подвергся значительной перестройке: верхний этаж был гораздо комфортабельнее нижнего. Она ввела его в комнату. Люка приятно поразили сравнительный уют и чистота. Он ожидал увидеть отвратительную конуру и с легким сердцем покинуть этот странный дом, но на вполне приличной кровати сверкали белизной чистые простыни, а в камине весело плясали язычки пламени.

— Здесь было немного сыро, — объяснила она.

Люк понял, что зажженный камин являлся для хозяйки роскошью и особым знаком гостеприимства.

На столе он увидел чернила и бумагу. Заметив его удивление, хозяйка пояснила:

— Некий друг подумал, что вы захотите написать письма вашим знакомым. Вы ведь ничего не писали из госпиталя.

— Откуда, черт возьми, он это знает? — изумленно спросил он.

Миссис Фрозер таинственно улыбнулась.

— Он знает все, — ответила она, понизив голос.

Очевидно «он» был очень важной персоной.

— Надеюсь, вы не собираетесь впредь работать с шайкой Левинга? — спросила она, и ее бледные глаза с тревогой посмотрели на него. — На прошлой неделе полиция рассеяла шайку. Этот Левинг способен был обокрасть собственную мать.

— Я не думал, что он до такой степени…

— Если бы вы с ним начали работать, он, конечно же, накрыл бы вас, тем более что вы — настоящий джентльмен.

— Поверьте, миссис Фрозер, — сказал Люк, — я никогда не был членом ни шайки Левинга, ни какой-либо другой и…

— Я знаю, — перебила она его. — Он тоже это знал. Просто Левинг любил прихвастнуть знакомством с известными людьми.

Люк насторожился.

— Он рассказывал о вашей отчаянной езде. Ведь вы автомобилист?

— Автомобилист? О, да, — облегченно улыбнулся Люк. — И, говорят, довольно сносный.

— Не скромничайте! Ведь вы брали призы на гонках!

Это было правдой. Однажды Люк взял приз на гонках в Бруклине, хотя, конечно, не мог считать себя профессиональным гонщиком.

— Левинг много чего и о многих болтал всякое, — сказала она уверенно. — Из-за этого и сломал себе шею.

Люк вспомнил свою первую встречу с убитым.

— Он не был другом Ганнера Хэйнса?

Услышав это имя женщина сразу изменилась в лице.

— Я не знаю, я ничего не знаю о мистере Хэйнсе! — сказала она. — Чем меньше говорить, тем лучше. Я никогда не ссорилась с мистером Хэйнсом. Да и зачем нам ссориться?

В ее тоне звучало что-то, заставляющее предположить, что причиной такого глубокого уважения к «мистеру» Хэйнсу был затаенный страх. Узнавать его причину было, разумеется, бесполезно.

Она принесла Люку стакан чаю. Оставшись один, он взглянул на лежащую перед ним бумагу. Его сильно тянуло написать, но кому?.. Маргарите? Об этом он и не думал.

Когда в улей залезает мышь, чтобы полакомиться медом, пчелы, умертвив врага и убедившись, что он слишком тяжел, и они не смогут его выбросить, покрывают жертву воском. Мертвый враг становится большим комом — неотъемлемой частью их жилища. Точно так же он спрятал свои воспоминания о Маргарите. Они не должны его больше тревожить.

Стиль… Что предпринял в этой ситуации Стиль? Внезапно его пронзила ужасная мысль о том, что Стиль мог посчитать его самоубийцей… И тогда в газетах появились статьи об исчезнувшем миллионере… Начались поиски трупа… По его спине пробежали мурашки.

Когда вновь вошла миссис Фрозер, он попробовал расспросить ее, но она только покачала головой.

— Нет, ничего особенного не случилось… В Ист-энде было одно убийство… Да, еще повесили человека, который убил старуху…

— Помню, сестры в госпитале говорили о каком-то богаче, который исчез… Его банк лопнул или что-то в этом роде… Предполагалось самоубийство…

— Я ничего не читала о таком, — уверенно ответила она, — конечно же, я бы не пропустила такое, что тут говорить! Моя мать потеряла все свои сбережения, когда лопнул банк Ваббика.

Когда миссис Фрозер ушла, Люк облегченно вздохнул. Может быть Стиль еще не известил полицию?..

Он уселся за стол, взял лист бумаги и обмакнул перо…

Глава 15

Мистер Байрд был именно тем человеком, с которым Данти Морелль менее всего хотел бы встретиться лицом к лицу. Эту неожиданную и нежеланную встречу в Грин-парке скрашивало, однако, присутствие спутницы Байрда — поразительно красивой молодой девушки, которую он мгновенно оценил по достоинству, будучи опытным знатоком женской красоты. Казалось, что она где-то встречалась ему в лабиринте лондонских улиц… Времени на воспоминания не оставалось. «Воробей» стоял перед ним, загораживая дорогу своей массивной фигурой. Его маленькие глазки блестели, а на широком лице играла радостная улыбка. Со стороны можно было подумать, что сыщик встретил горячо любимого друга.

— Доброе утро, Морелль! Я могу познакомить вас с этим господином, мисс Бальфорд?

Его тон был настолько приветлив и доброжелателен, что Данти на миг утратил осторожность. Он любезно улыбнулся.

— Мне кажется, что мы уже виделись где-то… начал он…

— И, возможно, будете видеться еще чаще — подхватил «Воробей». — Эта молодая леди — репортер. Вы были когда-нибудь в Олд Бэйли, мисс Бальфорд?

— Два раза, и мне не хотелось бы продолжать это знакомство, — рассмеялась она.

— Для вас достаточно и одного раза, — согласился сыщик. — Но для некоторых людей одного раза не достаточно, не правда ли, мистер Морелль?

И прежде чем взбешенный Данти открыл рот для ответа, Байрд добавил:

— Никаких известий от мистера Мэдиссона?

— Он в Париже, — коротко бросил Данти.

— Я так и подумал, — с готовностью подхватил «Воробей», — я именно так и подумал, когда увидел вашего слугу прибывшего на пароходе с континента. Я тут же сказал себе: э, Мэдиссон-то, оказывается, в Париже! Держу пари, что во время пребывания вашего слуги в Париже Мэдиссон забросал свою жену нежными телеграммами. М-да… Вы знаете мистера Стиля?

Он склонил голову набок, и озорно сверкал своими маленькими глазками. В эту минуту он так походил на воробья, что Мери едва удерживалась от смеха.

— Так вы знаете мистера Стиля, управляющего Мэдиссон-банка?

— Я слышал о нем… и, кажется, видел однажды… — ответил Морелль.

— Славный человек, но немножко застегнут, — произнес «Воробей». — Чем больше стараешься его разговорить, тем меньше он разговаривает. Он похож на десяток устриц, поющих псалмы. Чего он не знает о месте нахождения Мэдиссона, того он и не говорит.

— Насколько я знаю, — подчеркнул Данти, — Мэдиссон в Париже и, кажется, развлекается вовсю.

— Не так громко при этом ребенке, — пробормотал сыщик. — Вы, разумеется, узнали об этом из его телеграммы. Или он пишет письма? А?

— Об этом лучше всех осведомлена миссис Мэдиссон, — ответил Данти, намереваясь обогнуть фигуру сыщика, но тот крепко захватил его рукав.

— Я еще не спросил о самом главном — вы видели Ганнера?

Морелль вздрогнул.

— Ганнера? — пробормотал он. — Вы имеете в виду этого… Хэйнса, которого обвинили в воровстве? Насколько я знаю, он в данное время сидит за решеткой.

— Ай-ай-ай! Да вы совсем не читаете газет — «Воробей» с сожалением покачал головой. — Как же можно? Тысячи репортеров носятся, высунув язык, в поисках интересных, удивительных историй, они самоотверженно отказывают себе в отдыхе, в пище, в развлечениях, — а вы не читаете газет! Обвинение осталось недоказанным. Ганнер бродит по Лондону.

Данти овладел собой. Его лицо походило на каменную маску.

— Меня не интересуют преступники.

— О, я в этом не сомневаюсь, — заверил «Воробей». — Но примите мой добрый совет, мистер Морелль: избегайте тех мест, где часто находят убитых. Я никогда не видел у Ганнера револьвера, но, полагаю, он знает где его раздобыть, если потребуется. По крайней мере, мне так кажется… Всего хорошего, мистер Морелль.

Он посмотрел вслед взбешенному Данти и с широкой улыбкой повернулся к мисс Бальфорд.

— Если этот человек не преступник, то я не детектив.

— Это он приглашал меня однажды прийти к нему на квартиру выпить стакан вина, — рассмеялась Мэри.

— О, я совсем забыл этот маленький эпизод у банка. — Он задумчиво почесал подбородок. — Кто был тогда с ним?

— Молодой человек, которого я никогда раньше не видела, но вы говорили, что он спекулянт или игрок… или что-то в этом роде…

«Воробей» озадаченно присвистнул.

— Они были вместе в банке, — пробормотал он, — около трех часов дня, когда были выданы деньги по чеку… М-да…

Но когда Мэри проявила любопытство, сыщик оказался таким же застегнутым, как мистер Стиль.

Данти поспешно уходил прочь от парка. Его обычное душевное равновесие было резко поколеблено. Он надеялся, что Ганнер получит, по крайней мере, три месяца тюрьмы. За три месяца можно было многое сделать…

Тщательно разработанный план гарантировал достаточно большую сумму денег, на которые Данти мог бы прожить безбедно не один год. Внезапное освобождение Ганнера не оставляло времени для воплощения этого плана. Что делать в этих условиях?

Пройдя несколько улиц, он остановился. Почему Ганнер раньше, когда был на свободе, не предпринял попыток разыскать его? Почему? Эта мысль немного успокоила Данти, и он направился к Маргарите.

Она ушла куда-то, и он больше часа ждал ее возвращения, меряя шагами гостиную. Это был уже плохой признак. Они заранее условились о встрече, и ему в голову не могло прийти, что Маргарита отнесется к этому столь небрежно.

Маргарита очень изменилась в последнее время. Насколько раньше ему было легко влиять на нее, умело направляя ее скорбь, гнев, ревность, настолько теперь это становилось все более трудной задачей. Ему постоянно приходилось преодолевать все новые и новые препятствия. Временами даже казалось, что перед ним совершенно другой человек. В этот день она также была холодна и сдержана.

— Вы немного ошиблись во времени, — начал он, — я сказал, что буду у вас в одиннадцать часов…

— Я знаю, но меня задержали.

Это ему пришлось проглотить.

— Вы делали покупки?

Она покачала головой и, казалось, была гораздо более заинтересована книгой, которую перелистывала, чем своим собеседником. Он заглянул в книгу и увидел, что это было расписание поездов.

— Я думал, что вы отменили свое путешествие на Мадейру… Вы передумали?

Она ответила не сразу, ища нужную страницу.

— Я не уезжаю, — сказала она наконец, — но я хочу послать кого-нибудь в Испанию… Мистер Стиль считает, что если Люк уехал за границу, то его следует искать в Ронде, хотя сейчас он еще не может быть там…

Он с удивлением уставился на нее.

— Стиль? Вы его видели?

— Да, — коротко ответила она.

— Но ведь вы же говорили, что он очень невежливо обошелся с вами при последней встрече.

Ее губы тронула легкая улыбка.

— Сегодня он обходился со мной не лучше, но меня это не смутило.

— Но, милая Маргарита, ведь вы же не настолько утратили достоинство, что побежите вслед за Люком? Особенно после его телеграммы, где он цинично сообщает о том, что «утешается».

— Люка не было в Париже, — спокойно ответила она. — Мистер Стиль получил от него сегодня утром извещение, что он все это время находился в Лондоне, но вскоре намерен отправиться в Испанию. Он просил мистера Стиля переслать его чековую книжку в мадридский Карлтон-отель. Он только сейчас вспомнил о том, что в испанском Национальном банке имеет текущий счет.

Наступило долгое молчание.

— Вы хотите послать кого-нибудь в Ронду?

Она кивнула.

— Что же он сможет там сделать?

— Сообщить мне, когда приедет Люк — и тогда я поеду к нему.

Данти был ошеломлен.

— Поехать к нему? — переспросил он после паузы. — Вы хотите сказать, что все забыли, все… и последнее письмо Рекса?

Она задумчиво смотрела в окно.

— Когда Рекс… — она колебалась… — застрелился, он не мог… рассуждать здраво… Тут какое-то недоразумение… Люк не мог поступить так… Я дни и ночи думала об этом.

Данти обычно философски относился к жизненным перипетиям, но когда они зависели от женского каприза, философия отступала.

— Значит вы не верите своему брату?

Она медленно повернулась к нему.

— Я не верю даже себе самой.

— А мне? — бросил он вызов.

— Очевидно, на вас повлиял мой образ мыслей… и вы были другом Рекса…

Он горько улыбнулся.

— И это все?

— А чего вы еще ожидали?

В ее голосе слышалось неподдельное изумление. Морелль понял, что данный момент не очень благоприятен для признания, и ограничился лишь многозначительным взглядом.

— Я всегда был против Мэдиссона и считал его слабохарактерным, — произнес он медленно, — и мнение свое не изменил… А если кто-то из нас и влиял на другого, то это, разумеется, был я.

Инстинктивно он почувствовал, что нашел подходящие слова, с которыми она могла бы согласиться. Но развивать этот небольшой успех не было времени. В данный момент его волновали дела более срочные.

— Я говорил вам недавно об Аргентинских акциях, — сказал он, — и вы согласны были взять несколько паев.

— Об этом я и хотела поговорить с вами, — начала она, но он перебил ее.

— Сегодня утром я получил по телеграфу обнадеживающее известие. Мне удалось устранить одно лицо, имевшее большой пай в этом деле. Теперь я могу предложить вам акции на сто тысяч фунтов.

— Очень жаль, — ее голос был настолько тверд, что у него по спине побежали мурашки, — но я не могу взять ни одной акции. Я передала в руки мистера Стиля все, что я получила от Люка, все до последнего шиллинга — поэтому я и навещала сегодня этого… невежливого человека.

Глава 16

Данти посмотрел на молодую женщину с таким изумлением, что оно могло бы рассмешить стороннего наблюдателя.

— Вы вернули все деньги? — пролепетал он.

Она кивнула, не отрывая твердого взгляда от его лица.

— Разумеется. У меня достаточно средств на жизнь, Мистер Стиль определил мне довольно большую ежемесячную сумму.

Он в немом изумлении смотрел на нее. Все его планы пошли прахом.

— Люк никогда не был в Париже, я имею в виду последние месяцы. Кто-то послал мне телеграмму с определенной целью. Мне кажется, что я сама хотела получить такую телеграмму, чтобы оправдать свои неблаговидные поступки. — Она улыбнулась. — Странно, что денежный вопрос настолько занимает вас, ведь вы сами довольно богатый человек, Дантон.

Он молча кивнул головой. В это самое утро пришло весьма неприятное письмо из банка. Думая, что у него гораздо больше денег, чем это было на самом деле, он делал крупные траты, проигрывал, и, в конце концов, сильно перебрал…

Огромным усилием воли он овладел собой и ответил по возможности спокойно:

— Я не вполне убежден, что вы поступили правильно. Вы советовались с вашими поверенными?

— В вопросах совести не обращаются к поверенным, — ответила она спокойно.

Ему было необычайно трудно продолжать этот разговор. Казалось, перед ним стояла незримая, но достаточно мощная преграда, об которую разбивались его надежды. Он рассчитывал получить сотни тысяч, вполне был уверен в десятках… Впрочем, если осторожно ставить карту за картой, может быть удастся вырвать хотя бы тысячу-другую…

— Когда вы думаете ехать в Ронду?

— Через два дня. — Она ответила так быстро, что стало понятно, какую роль в ее жизни играет эта поездка и как точно она рассчитала время по часам. — Как только я буду знать наверное, что Люк в Ронде, я тут же поеду к нему.

— А что вы ему скажете?

Он закусил губу, но поздно — этот нелепый вопрос уже прозвучал. Она удивленно взглянула на него.

— Это касается только меня и Люка. Я виновата во всем. Мне и надлежит исправлять эту ошибку.

Данти допустил еще один просчет.

— Но должны же вы помнить о вашем брате! Люк мог его спасти, но вместо этого привел к гибели. Деньги — его Бог.

— Он без колебаний отдал мне все, — спокойно перебила она, — а я… Я поступила жестоко и непорядочно… И он ушел… без единого слова… Разве вы не понимаете, что если бы Люк обратился к поверенным и дело дошло до суда, я отдала бы все? И не только потому, что он имел на это право, нет. Просто, чтобы избежать огласки. Может быть, он мелочен, даже жесток, но это не дает мне права платить злом за зло. Поэтому я и передала состояние мистеру Стилю. Несчастный случай с Рексом должен быть выяснен до конца. Люк мне расскажет все. Может быть, у него были свои причины не помогать больше Рексу.

— Я тоже хотел бы знать всю правду!

Он был бледен от гнева и с трудом скрывал клокочущую злобу.

— Мне кажется, что естественным результатом вашего примирения будет мое разорение. Люк имеет большое влияние в Сити, и один лишь намек, одна лишь фраза о том, что я был против него, может мне очень дорого обойтись.

К его удивлению она рассмеялась.

— Дантон! — воскликнула она почти радостно, — что же вы думаете обо мне! Неужели вы всерьез считаете, что я позволю другу Рекса оказаться в скверном положении оттого, что он хотел помочь мне?

Морелль с удивлением смотрел на нее. Чему она радовалась? Он понял — через несколько дней она будет вместе с мужем… Эта мысль была ему неприятна, но она отражала реальную действительность. Эта гордая красавица была без памяти влюблена в своего мужа…

В дверь постучали. Вошла горничная.

— С вами хочет говорить какой-то господин — мистер Хэйнс.

Если бы Маргарита обратила внимание на выражение лица Дантона, она бы, несомненно, отметила его мертвенную бледность.

— Он говорит, что был знаком с мистером Мэдиссоном, и ему необходимо переговорить с вами, — продолжала горничная.

— Вы не говорили ему, что я здесь? — резко спросил Данти, но, встретив изумленный взгляд Маргариты, осекся.

— Вы знаете его?

Он кивнул и многозначительно посмотрел на горничную.

— Подождите минуту, — сказала ей Маргарита, и когда горничная вышла, спросила:

— Кто это такой?

— Человек, с которым не следует разговаривать. Преступник, которого арестовали в тот памятный вечер в Карлтон-отеле. Примите мой добрый совет…

— Но если он знает Люка…

— Он не знает его! Это только ловкий трюк, рассчитанный на то, чтобы легче проникнуть к вам. Это очень опасный человек!

— Тогда вы останетесь здесь, пока я буду разговаривать с ним. Подождите в маленькой гостиной.

Когда Маргарита была в таком настроении, переубедить ее было невозможно. Данти, нахмурившись, прошел в боковую дверь и плотно прикрыл ее за собой.

Маргарита была несколько удивлена, увидев разительное несоответствие между личностью посетителя и данной ему ранее характеристикой.

— Мое имя Ганнер Хэйнс. Основной род занятий — кража драгоценностей.

Его голос был так спокоен, а манеры так утонченны, что слова воспринимались как представление члена палаты лордов.

— Ваш муж некогда оказал мне одну услугу, и я охотно отплатил бы ему тем же, миссис Мэдиссон.

Она кивнула.

— Мне хотелось бы знать… миссис Мэдиссон… Не сочтите это нескромностью с моей стороны… но я хотел бы спросить: почему ваш супруг разошелся с вами?

Она твердо взглянула па него.

— Я впервые слышу об этом, — ответила Маргарита и увидела, что он улыбнулся.

— Я понимаю, что это больше, чем навязчивость, но меня интересует ваш муж. У меня много плохих качеств, но неблагодарность не в их числе. Ваш… супруг предостерег меня в тот момент, когда узнал, что меня собираются арестовать… Если есть на свете человек прямой и порядочный, то имя его — Люк Мэдиссон. Единственное, что я хотел бы знать: имеете ли вы представление о том, где находится ваш муж?.. Он в Лондоне?

— В настоящее время он в Испании, — сказала она, — но, к сожалению, я не могу вам сказать, где именно.

— А мистер Морелль — тоже в Испании? Простите, но если у меня есть причины задать вам вопрос касательно вашего мужа, то второй вопрос — тем более… Есть люди, общение с которыми для леди нежелательно…

Она подошла к столу и нажала кнопку звонка. Ганнер улыбнулся.

— Это означает, что вы собираетесь меня выставить за дверь. Что ж, возможно, я избрал не совсем подходящий тон для этого интервью. Возможно… Более всего мне хотелось узнать, где находится мистер Мэдиссон…

— Я ответила на этот вопрос, — начала она, но на пороге появилась горничная.

— Что же касается Данти Морелля…

Она указала рукой на дверь.

— Не в моих правилах говорить плохо о друзьях — даже со своеобразными знакомыми моего мужа, — сказала она и услышала в ответ его тихий смех.

Как доложила горничная, Данти ушел через несколько минут после прихода Ганнера. Он не принадлежал к числу людей, бросающих вызов судьбе.

Маргарита должна была в тот день сделать кое-какие покупки. Около парка она остановила шофера и пошла пешком. Ей хотелось немного побыть одной.

Она медленно шла по аллее и увидела останавливающийся автомобиль с двумя пассажирами: поразительно красивая, элегантно одетая девушка и бородатый мужчина в надвинутой на глаза шляпе.

Немного впереди Маргариты шла пара: огромный человек с красивой девушкой. Она услышала, как великан произнес:

— Обратите внимание на эту элегантную даму в автомобиле! Это Джин Гюрлей — знаменитая аферистка Лондона.

Маргарита узнала «Воробья» и его спутницу. Она уселась на скамью, не желая быть ими замеченной. Невольно посмотрела на автомобиль.

Он медленно проезжал мимо нее. Маргарита отчетливо услышала слова бородатого мужчины:

— Довольно странно… Что это значит?

Маргарита вскочила, дрожа всем телом. Она узнала голос бородатого мужчины — это был Люк!

Глава 17

Жизнь на Геннет-стрит могла быть временами довольно интересной — так, по крайней мере, думал Люк Мэдиссон.

Это был третий день после выхода его из госпиталя. Он оказался слабее, чем думал, и наслаждался покоем, ни о чем не заботясь и ни перед кем не отчитываясь о своей странной жизни.

Миссис Фрозер не мешала ему. Она приносила ему хорошие книги и простую, но вкусную еду, заботилась о бытовых мелочах. Она посоветовала ему, если он пожелает выйти на улицу, делать это ночью. Подробностей она не объясняла, но была неизменно предупредительна и заботлива. Многое удивляло Люка, но он понимал, что его внимательная хозяйка действует по поручению неизвестного друга.

Ситуация немного прояснилась через несколько дней, когда хозяйка попросила его рассказать что-нибудь об Австралии. Когда он ответил, что не имел чести бывать в этой благодатной стране, она понимающе улыбнулась.

— Если бы у Левинга было столько же ума и способности держать язык за зубами, он был бы жив до сих пор. Но он был ужасный хвастун и всегда превозносил свою шайку, хотя отлично знал, что у нас гораздо больше денег.

Постепенно Люк начал узнавать суть дела.

Левинг должен был встретиться с каким-то человеком, который приехал из Австралии, чтобы работать в его шайке. Этот человек в своих кругах по ту сторону океана пользовался большим уважением, и ни разу еще не сидел в тюрьме.

— Когда Коннор узнал, что вы приедете в Лондон, — он сказал: «Этот человек нам нужен. Значит, мы будем его иметь». Он вас сильно зауважал после аферы с Сиднейским банком…

Люк понял, за кого его принимали.

— Видите ли, миссис Фрозер, ваши… коллеги принимают меня за австралийского преступника, но я совсем не тот, кого они ожидали. То, что я был вместе с Левингом в ночь, когда его убили — чистая случайность. Боюсь, что не смогу быть полезным вашим друзьям, которые, очевидно, не особенно дружны со статьями закона.

Она понимающе улыбнулась.

— Что мне больше всего нравится в вас, мистер Смит, — это удивительная сдержанность.

Поздно ночью он увидел страшного Коннора. Когда тот пожал ему руку и поздоровался, Люк содрогнулся: этот же низкий голос он слышал в ту ночь, когда убили Левинга.

— В течение двух-трех дней вы мне не понадобитесь, Смит, — грубо сказал Коннор. — Здесь у вас все в порядке? Хорошо.

У него был повелительный голос. Прежде, чем Люк смог объяснить ему, кем он был, вернее, кем он не был, Коннор исчез.

Через два дня неожиданно распахнулась дверь и в комнату вошла очаровательная блондинка.

— Меня прислал к вам Коннор, — сказала она, с любопытством оглядев Люка с головы до ног. — Вы получили новые вещи?

Люк покачал головой.

— Вам необходим парикмахер, — продолжала гостья, — я пришлю к вам одного сегодня вечером. Нужно подстричь бороду… Вы не против совершить завтра небольшую поездку? Говорят, вы неплохо управляете автомобилем. Что ж, посмотрим.

Он засмеялся.

— Я думал, что мне предстоят гораздо менее приятные занятия…

Она была одета хорошо, но скромно, очевидно, чтобы не привлекать внимания.

— Ну и дыра! Как вы здесь живете? — она с презрительной гримаской выглянула в окно. — Не понимаю, как здесь могут существовать люди.

Он ничего не ответил. За эти дни он кое-что узнал о жизни «детей бедных». Ранним утром он наблюдал, как рабочие уходили на фабрики, а их изможденные жены сновали по лавкам в поисках продуктов подешевле. В половине девятого их дочери в чулках телесного цвета и элегантных дешевых пальто отправлялись на работу в Сити, чтобы поддержать семью. Дети бедных! Жертвы хищников! Существуют дюжины шаек, живущих за счет грошей этих бедняков — вытаскивающие у них из карманов деньги в омнибусах, забирающиеся в их дома, чтобы украсть вещи ценой в несколько пенсов…

Однажды ночью он наблюдал, как трое хулиганов напали на пожилого рабочего, повалили его на землю и вычистили карманы. Он узнал о предприимчивых людях, являющихся к женам рабочих за забытыми инструментами мужа… Он был искренне рад, увидев как-то приехавших в большом автомобиле сыщиков, которые арестовали целую шайку…

Полиция охраняла детей бедных… насколько это било в ее силах.

Он видел, как грубиян, до полусмерти отколотивший свою жену, свалился без чувств от удара резиновой дубинки полисмена…

Но самые опасные паразиты ускользали из рук полиции.

Девушка обернулась к нему.

— Встречаемся завтра в Грин-парке. Я приеду в автомобиле и заберу вас.

Она еще раз оглядела его с головы до ног, не скрывая восхищения.

— У вас красивый голос, — заметила она, — вы сможете всюду сойти за джентльмена.

Вечером принесли вещи. Костюм сидел на нем идеально. Когда пришел парикмахер и поколдовал над ним, Люк, взглянув в зеркало, пришел к выводу, что, действительно, может сойти за джентльмена.

Новая жизнь вытесняла старую. Люка охватила жажда приключений. Идя утром в Грин-парк, он с удовлетворением отметил, что его походка осталась такой же эластичной, как и раньше.

Возле него остановился автомобиль. Девушка подала знак садиться.

Она была в прекрасном настроении.

— Отличная идея показываться в определенном автомобиле, вы не находите?

Они проезжали мимо Гайд-парка. Люк успел разглядеть свою спутницу. Она оказалась старше, чем он думал, но это обстоятельство не омрачало прелесть весеннего утра.

— Видите этого толстяка в парке? Его зовут «Воробей». Опасная птица.

Он вздрогнул, услышав это имя.

— Вы хотите сказать, мистер Байрд?

Он увидел Байрда в сопровождении молодой девушки, но не заметил дамы, сидящей на скамейке.

— Около кавалерийских казарм нас ждет другой автомобиль. Надеюсь, вы хорошо умеете править?

— Другой автомобиль?

Она кивнула.

— Я хочу убедиться в ваших способностях.

— Довольно странно… Что это значит?

— Ничего странного, — ответила она.

Их ждал закрытый маленький автомобиль. Поблизости никого не было. Она рассчиталась с шофером.

— Садитесь.

Люк уселся за руль, она рядом с ним, приказав деловым тоном:

— Крафтон-стрит. Остановитесь напротив Реен-клуба.

Он полагал, что она хочет испытать его мастерство. Они благополучно проехали по нескольким оживленным улицам и остановились в указанном месте.

— Теперь будьте внимательны, — сказала она, понизив голос, — я хочу навестить своего мужа.

Она прямо смотрела ему в глаза.

— Если он начнет скандалить, потребуется ваша помощь, если все будет спокойно — едем дальше через мост.

— Вашего мужа? — переспросил он.

— Вы так скажете лягавому, если дело пойдет скверно.

Она скрылась прежде, чем он успел что-либо спросить.

Как было уговорено, он не глушил мотора, и минут через двадцать увидел ее, спокойно приближающуюся к автомобилю.

В тот момент, когда она занесла ногу на подножку, какой-то мужчина без пиджака бросился к ней и схватил за руку. Она пыталась вырваться, и, прежде, чем Люк успел оценить происходящее, он ударом в подбородок отбросил человека на тротуар.

— Скорей! — бросила она. Люк включил третью скорость.

Они пересекли Оксфорд-стрит и были уже за мостом, когда Люк начал анализировать случившееся.

— Почему этот человек схватил вас?

— Мой муж. Мы поссорились с ним, — спокойно ответила она. Потом добавила: — Коннор неправ. Если бы я не пошевелила мозгами и не придумала историю с мужем — быть бы мне уже на дороге в Холлвей.[3]

Он заметил, что она с тревогой поглядывает на полисменов, и его сердце беспокойно забилось… Наконец его спутница приказала остановить автомобиль.

— Мы выйдем здесь, — сказала она. — Вы поедете домой на автобусе, а я возьму такси. Если Коннор придет сегодня вечером, скажете ему, что это находится у меня.

Она уже сделала несколько шагов, но он удержал ее.

— Что означает это?

— Он знает.

Но Люк уже заметил плоский футляр, который ока переложила во внутренний карман пальто.

— Боже милостивый! — вырвалось у него. — Вы это украли?

Она весело блеснула глазами.

— Разумеется, бедняжка. А вы только сейчас это сообразили?

Она подозвала проезжавшее такси и скрылась из глаз.

Он еще долго стоял в оцепенении… Потом долго бродил по улицам, не разбирая дороги. Идя несколько часов спустя через Вестминстерский мост, он заметил газетчика с большим плакатом:

«ДЕРЗКОЕ ОГРАБЛЕНИЕ В ВЕСТ-ЭНДЕ!».

Он остановился, как вкопанный, и долго не решался протянуть мальчишке пенни, чтобы взять газету.

«Бородатый мужчина и красивая женщина ограбили известного ювелира Тоффани, похитив браслет стоимостью в двадцать тысяч фунтов.

Этот дерзкий грабеж произошел сегодня после обеда в фирме Тоффани. Хорошо одетая дама вошла в магазин и попросила показать ей простые золотые кольца. В то время, когда приказчик повернулся к ней спиной, она, очевидно, разбила витрину резиновым молотком, потому что звука удара не было слышно, а доносившийся с улицы шум заглушил звон разбитого стекла. Когда приказчик обернулся, то в магазине уже не было ни женщины, ни дорогого браслета, лежавшего в витрине. Он бросился за похитительницей и схватил ее за руку в тот момент, когда она садилась в автомобиль. В ту же минуту ее спутник отбросил его ударом кулака на панель. Это был бородатый мужчина в сером костюме…»

— Это я… — простонал Мэдиссон, едва не падая в обморок.

Глава 18

Люк сидел в своей комнате на Геннет-стрит, подперев голову руками и уставясь в пространство. Миссис Фрозер не было в лавке, когда он вернулся, но вскоре сна вошла с чашкой чая на подносе.

Ему показалось, что она отлично знает о том, что произошло после обеда.

— Коннор говорит, что дело только тогда может стать опасным, если нас просвистит кто-нибудь из шайки Левинга.

— Что значит «просвистит»? — спросил Люк.

Она улыбнулась.

— А то вы не знаете! Хотя, возможно, в Австралии у вас другие выражения…

Он прошелся по комнате.

— Но, миссис Фрозер, ведь каждый человек, прочитавший газету, может меня легко опознать. Кроме того, когда я проходил по Геннет-стрит, меня видели, по меньшей мере, сто человек…

Она покачала головой.

— Я знаю всех, — спокойно возразила она, — и знаю кто чем дышит. Единственный человек, который вас видел, — старый Джо, который приходил ко мне за поручениями. Коннор передал, что вы должны остричь бороду и переодеться. Эти вещи я унесу.

— Новый костюм?

— Да, новый синий костюм, который уже висит в шкафу. Его прислали сразу же после вашего ухода. Все будет хорошо.

Она ободряюще улыбнулась и вышла.

Чай давно уже остыл. Люк все еще сидел в оцепенении. Мысли его плясали бешеный, хаотичный танец. Он, Люк Мэдиссон — вор! Активный член шайки, ограбившей Тоффани… Именно у Тоффани он покупал кольцо Маргарите в день помолвки!

Ему в голову не приходила даже мысль явиться в полицию и выдать своих сообщников. Единственный выход из этой истории — удрать. Он ранее писал Стилю, чтобы тот переслал его чековую книжку в Ронду… Да, проще всего было уехать в Испанию.

Но так ли просто?

Он вдруг вспомнил, что у него нет паспорта. А в Испанию невозможно было попасть без паспорта, потому что граница контролировалась самым строгим образом! Если бы он не отпустил слугу, то смог бы пробраться на свою квартиру, взять чемодан и со следующим экспрессом быть уже на континенте. Скорее всего, ключ от его квартиры находится у поверенного. А поверенный — Хильтон, его старый друг. Все складывалось не так уж плохо…

В комнату вошла миссис Фрозер. Она принесла новенькие ножницы.

— Коннор сказал, чтобы вы оставили усы.

— Он здесь?

— Нет, он позвонил мне.

— Я не знал, что у вас есть телефон, — удивился Люк.

Миссис Фрозер загадочно улыбнулась.

— Здесь есть много такого, о чем никто не догадывается.

Некоторое время спустя она принесла новенькую бритву и мыло.

По-видимому, у Люка были незаурядные парикмахерские способности, потому что миссис Фрозер, принеся обед, в изумлении застыла на пороге.

— Да вас и родная мать не узнает, мистер Смит!

Люк еще раз посмотрел в зеркало. Усы совершенно изменили его лицо. Миссис Фрозер казалась разговорчивее обычного. Она спросила, женат ли он, и, не дожидаясь ответа, сообщила, что является вдовой.

— В определенной степени, — поправилась она. — Мой муж два года назад получил пожизненную каторгу.

Она проговорила это совершенно спокойно, тоном человека, привыкшего к любым перепадам судьбы.

— Он сам был виноват, — продолжала она. Еще бы: убить полицейского! Коннор не хотел отвечать за него. Коннор всегда говорил, что револьвер хорош для предводителя, но не для его людей. А Фрозер всегда был горяч: раз, два — и готово! Он многое перепробовал…

— Он уже сидел перед этим?

Она рассмеялась.

— Естественно. Два раза… Первый раз — за мошенничество в Манчестере. Он там работал с Данти…

— Данти? — перебил он ее. — Кто это?

— Он работает больше по промышленности… Акции и всякое такое… Знаете, дураки всегда найдутся… Говорят, он теперь знается с чистой публикой. Может быть. Они с Ганнером Хэйнсом раньше работали вместе…

— Вы знаете Ганнера Хэйнса?

По выражению ее лица Люк понял, что Ганнер пользовался огромным уважением в определенных кругах.

— Нет, я только слышала о нем.

— Как теперь зовут Данти?

Она наморщила лоб.

— Так и вертится на языке… красивое такое имя… а, Дантон Морелль! Коннор недавно говорил о нем…

Комната поплыла перед глазами Люка. Дантон Морелль — аферист, бывший каторжник!

Внезапная мысль прожгла его: Морелль был другом его жены!

— Как он выглядит?

— Данти? Я видела его несколько раз…

Она описала Данти настолько точно, что сомнений больше не оставалось. Люк почувствовал, что ему необходимо как можно скорее снова стать прежним Люком Мэдиссоном.

План созрел: этой же ночью он оставит дом, пойдет к своему поверенному и расскажет всю правду.

Около девяти часов, когда он, собираясь выходить, уже протянул руку к выключателю, чтобы погасить свет, в комнату вошла миссис Фрозер. По ее лицу он понял, что случилось что-то серьезное.

— Внизу двое из шайки Левинга, — тихо сказала она. — Я не успела позвонить Коннору.

Она вынула из-под передника браунинг и протянула его Люку.

— Возьмите, — твердо сказала она. — Кто знает, что у них на уме.

Люк механически сунул пистолет в карман. Меньше всего он желал встретиться сейчас с членами враждебной шайки. Для него было вопросом жизни как можно скорее покинуть Геннет-стрит, и, если пистолет поможет ему в этом — тем лучше.

— Они хотят говорить с вами.

— Сойдите вниз, Смит — раздался грубый голос.

Люк спустился вниз. В комнате было двое людей. Один из них стоял спиной к камину, а другой предусмотрительно держался у двери в лавку. Они были прилично одеты. На улице их можно было бы принять за ремесленников. Лица также не выдавали подробностей их «ремесла».

Толстый человек, стоящий у камина, посмотрел на Люка из-под надвинутых бровей.

— Это Смит? — спросил он.

— Да, это мистер Смит, — раздраженно ответила миссис Фрозер.

— Что все это значит? — спросил маленький человек у двери. — Почему вы себя выдаете за другого?

Его спутник шагнул вперед.

— Молчи, я сам буду говорить, Кюрли! Вчерашнее дело крутили вы, Смит?

— Я много чего крутил, — холодно ответил Люк.

— Вы утверждаете, что вы — тот человек, которого мы выписали из Австралии. Но вы не Смит, — он указал пальцем на человека у двери. — Вот это Кюрли Смит.

— Еще бы! — человечек дрожал от бешенства. — Вы… вы присвоили мое имя! — он добавил крепкое словцо, но толстый снова перебил его:

— Не забывай, что ты говоришь в присутствии дамы, — произнес он так торжественно, что Люк с трудом удержался от смеха.

— Дело в том, — продолжал толстяк, — что когда Левинг вместе с вами получил по заслугам, и вас отнесли в госпиталь, Коннор решил, что вы и есть тот самый человек, которого должен был встречать Левинг. Но вы же не Смит! Я держу пари, что вы никогда не были в Австралии.

— Этот? — Кюрли Смит с невыразимым презрением посмотрел на Люка. — Этот никогда бы не выдержал Австралии!

Он вынул из кармана газету.

— Посмотрите, что вы наделали — прошипел он, протягивая ее Люку. Люк взглянул на заметку, которую ему указал грязный палец.

»…В этом грабеже, как предполагает полиция, замешан человек по имени Смит, прибывший пароходом «Понтиак» из Австралии…».

— Видите, что вы наделали? — свирепо бросил Смит. — Вы науськали на меня лягавых!

Его рука потянулась к заднему карману.

— Постой! — закричал толстяк. — У него тоже есть пушка. Старуха ведь недаром ходила наверх!

Миссис Фрозер не могла снести такого оскорбления.

— Это я старуха, ты, толстая клецка? Посмотрим, что скажет на это Коннор! Он будет здесь через пару минут!

Толстяк беспокойно посмотрел на дверь.

— Блеф! Да и что Коннору до того, что мы пришли навести справки? Мы имеем право.

— Что вы еще хотите от меня? — спросил Люк, направляясь к двери.

Кюрли Смит загородил ему дорогу.

— Мы еще кое-что хотели бы знать…

— Сейчас вы все узнаете, — резко произнес Люк и сделал еще шаг вперед, но Смит не шелохнулся. Внезапно Люк схватил человечка за шиворот и, швырнув его через всю комнату, распахнул дверь.

— Вон! Оба!

Толстяк пожал плечами.

— Хорошо, мы не ищем драки.

Он улыбнулся, подходя к Люку, но миссис Фрозер успела заметить возникший в его правой руке «тотшлагер».[4]

— Внимание, Смит! — пронзительно крикнула она.

Толстяк, не успев поднять руку, тяжело грохнулся на пол, сраженный точным ударом в подбородок. Люк вырвал из его руки оружие и спрятал в карман.

— Теперь твоя очередь, — повернулся он к Кюрлн Смиту, но тот мгновенно выскользнул за дверь.

Толстяк, пошатываясь, встал на ноги, злобно посмотрел на Люка и последовал за своим спутником.

Люк запер за ними дверь и повернулся к бледной миссис Фрозер.

— Мерзавцы, — произнесла она, прерывисто дыша, — я бы не удивилась, если бы они подожгли дом. Они уже раз пытались это сделать. Второй этаж только недавно отстроен.

Дом № 339 на Геннет-стрит был главной квартирой Коннора. Полиция никогда не устраивала там обыски, зная, что не найдет в этой почтенной обители ни одной украденной вещи.

— Я должна сейчас же разыскать Коннора, — сказала миссис Фрозер, набрасывая пальто. — Вы хотели выйти?

— Да. — Люк хотел выйти и никогда не возвращаться, но не собирался посвящать в эти планы свою хозяйку.

— У вас есть деньги? Ах, я совсем забыла…

Женщина порылась в кожаной сумке, висевшей у нее под передником, и вынула оттуда пачку ассигнаций.

— Это прислал Коннор — пятьдесят, — сказала она. — Это аванс. Вчерашняя добыча должна делиться на четыре части. Вы еще получите свою долю. Коннор в таких вопросах очень порядочен. Ему можно доверить миллион фунтов.

— Мне ничего не нужно.

— Прячьте в карман, — приказала она. — Есть у вас мелочь?

— Больше, чем нужно, — нетерпеливо ответил Люк.

— Мелочь? — настаивала она, и впоследствии он был ей за это благодарен. Она вынула из кармана пригоршню мелочи. — Вы можете нажить неприятности, если попробуете разменять на нашей улице пять фунтов. Вы из Австралии?

— Нет, — ответил он.

— Что ж, Коннор выяснит все это.

Очевидно, Коннор значил для нее все.

Увидев, что идет дождь, она принесла Люку пальто и проводила его до дверей лавки.

— Остерегайтесь шайки Левинга, — сказала она, — суньте пистолет в карман пальто. Оттуда его легче будет достать.

Она заботилась о нем, как мать, и не успокоилась до тех пор, пока он не выполнил ее указание.

Хотя на улице никого не было видно, он, следуя советам миссис Фрозер, сделал большой крюк на пути к Вестминстерскому мосту.

В парламенте шло вечернее заседание. Башенные часы показывали без двадцати минут десять.

Прежде всего он хотел отравиться к Джеку Хильтону. Но дома ли он?.. Нужно было позвонить по телефону. У первой же телефонной будки он остановился, мысленно поблагодарив миссис Фрозер за навязанную мелочь.

Ему ответил слуга Хильтона.

— Мистера Хильтона нет в Англии. Он поехал в Берлин и вернется к концу следующей недели. Могу я спросить ваше имя?

Сперва Люк не мог произнести ни слова. Когда слуга повторил вопрос, у него промелькнула мысль.

— Не могли бы вы сказать, есть ли кто-нибудь сейчас в квартире мистера Мэдиссона… например, слуга…

Голос изменился.

— Кто вы такой? Почему вы интересуетесь этим?

Люк повесил трубку. Конечно, он мог назвать себя, но кроме Джека Хильтона никто не должен был знать, что он находится в Лондоне.

Ему пришла в голову другая мысль. Он позвонил в свою собственную квартиру и, подождав несколько минут, услышал голос чиновника телефонной станции.

— К сожалению, сэр, абонент не отвечает.

Люк медленно побрел по дороге в Пелл-Мелл, не замечая проливного дождя. Оставался только один выход. Однажды он сказал шутя, что нет ничего легче, чем взломать его квартиру…

К стене его дома была прикреплена пожарная лестница. Пробраться во двор и подняться по лестнице было совсем несложно, а открыть окно снаружи было делом нескольких минут.

Глава 19

Маргарита Мэдиссон уже собиралась ложиться спать, когда раздался звонок. Она прислушалась: в передней разговаривало несколько человек.

Она уловила обрывок фразы:

— Пойдите и поговорите с миссис Мэдиссон… Скотленд-Ярд…

Через минуту вошла горничная.

— Там пришел инспектор из Скотленд-Ярда. Он непременно хочет поговорить с вами по какому-то важному делу.

— Мистер Байрд? — взволнованно спросила Маргарита.

Впоследствии она так и не могла понять, почему это так взволновало ее. Упоминание о Скотленд-Ярде всегда было связано с чем-то неприятным, кроме того она боялась услышать что-нибудь трагическое о Люке…

Это был не Байрд, а другой инспектор, назвавшийся Гортоном.

— Весьма сожалею, что мне пришлось побеспокоить вас в столь поздний час, миссис Мэдиссон, но мы получили сообщение от слуги мистера Хильтона. Если я не ошибаюсь, мистер Хильтон — поверенный вашего мужа?

Она кивнула.

— Что-нибудь случилось… с мистером Мэдиссоном?

— Нет, ничего серьезного. Возможно, это вообще ложная тревога. Но слуга сообщил нам, что кто-то звонил по телефону и интересовался, есть ли кто-нибудь в квартире мистера Мэдиссона. Ключ от квартиры у вас?

Через несколько дней после исчезновения Люка его слуга принес Маргарите ключ от квартиры. Она заперла его в ящик письменного стола.

— Я слышал, мистер Мэдиссон в настоящее время за границей?

— Да, он в Ронде, в Испании, — поспешно ответила она. — Если хотите, я могу дать вам ключ.

Инспектор Гортон колебался.

— Я предпочел бы, чтобы вы сопровождали нас, миссис Мэдиссон. Ручаюсь, что никакой опасности не предвидится, но мы стараемся не производить обыски в отсутствие хозяев…

— Что же вы надеетесь там найти? Хорошо, я поеду с вами.

— Вы можете даже оставаться в автомобиле. Не исключено, что человек, звонивший по телефону, замышляет грабеж — вам незачем подвергаться опасности.

Она прошла в свою комнату, надела пальто и через несколько минут уже садилась вместе с инспектором в автомобиль, где находились еще три человека.

Машина остановилась перед домом Люка.

— Нет-нет, — сказала Маргарита. — Я пойду с вами наверх. Может быть, я смогу быть в чем-то полезной.

Сердце ее сжалось от горечи, когда она вошла в переднюю и увидела знакомые вещи, покрытые слоем пыли. Здесь все напоминало Люка… Вернется ли он когда-нибудь?..

— Здесь есть пожарная лестница?

— Возле кухонного окна, — ответила она.

Инспектор приказал одному из своих людей обыскать квартиру. Вдруг он остановился и потянул носом воздух.

— Здесь кто-то курил сигару, причем недавно!

Маргарита тоже почувствовала легкий запах сигарного дыма. В эту минуту вернулся из кухни сержант.

— Окно взломано!

Гортон удовлетворенно кивнул. Очевидно, он предполагал это.

— Где находится комната мистера Мэдиссона?

Маргарита указала на дверь. В ней торчал ключ, но когда инспектор нажал ручку, дверь оказалась запертой изнутри на задвижку.

— Выходи-ка, парень! — крикнул инспектор. — Полиция!

Он обернулся к молодой женщине.

— Лучше, если вы сойдете вниз, миссис Мэдиссон. Мы будем ломать дверь.

При этих словах Люк Мэдиссон, стоящий за дверью, застыл на месте: здесь была его жена — человек, который ни в коем случае не должен был его видеть в таких обстоятельствах!

Глава 20

С бьющимся сердцем Маргарита сошла с лестницы. Внизу ее ждал чиновник, приготовивший для нее такси.

— Нашли что-нибудь? — спросил он.

— Кажется, в квартире кто-то есть, — ответила она, едва дыша. — По крайней мере, так думает инспектор.

— Будет лучше, если вы подождете в автомобиле, — заметил чиновник. — Очевидно, мистер Гортон ожидает встретить сопротивление.

— Часто у вас бывают подобные случаи?

— Почти каждый день, — весело ответил чиновник. — Ведь мы состоим в ударной команде.

В обязанности ударной команды входило посещение квартир, подвергшихся грабежу. Команда носилась по Лондону с быстротой пожарных и действовала с такой же поспешностью.

Инспектор Гортон снова постучал в дверь.

— Отвори-ка, милый!

Задвижка отодвинулась. На пороге показался человек с грязным лицом, небрежно одетый. Инспектор бросился на него.

Люк не ожидал нападения. Он хотел поговорить с чиновником, довериться ему, но был мгновенно опрокинут на пол и обыскан по всем правилам полицейского искусства.

— Пистолет, — произнес голос.

Пистолет вручили инспектору.

— Я могу объяснить его происхождение! — закричал Люк.

— Конечно можешь. — Гортон вынул магазин. — Заряжен. Это тебе даст лет десять, милый. Обыщите его хорошенько — может у него есть еще один.

Люка обыскали еще раз.

— Откуда у тебя деньги? — спросил инспектор.

— Я получил их… — начал Люк, вызвав громкий хохот полицейских.

Вдруг один из сыщиков воскликнул:

— Это тот самый! Я узнал его! Днем у него еще была борода! Я видел, как он проезжал с женщиной мимо парка.

Он прошептал что-то инспектору. Тот кивнул головой.

Люк напряженно думал. Открыв, что он Люк Мэдиссон, он должен был бы объяснить свой образ жизни после исчезновения… Мысль, что внизу на улице ждала Маргарита, приводила его в ужас.

Прямо перед ним находилась дверь в его гардеробную. Под ее окном начиналась платформа пожарной лестницы… Если бы только попасть в эту комнату… но это казалось невозможным.

Кто-то появился на лестнице. Это был обеспокоенный шумом швейцар. Два сыщика, стоящие у дверей, обернулись к нему, и Люк воспользовался этим моментом. Он прыгнул вперед и закрыл за собой дверь на задвижку. Для размышлений не было времени. Он распахнул окно, вспрыгнул на подоконник и бросился в темноту проема. Его расчет был верен. Под ногами звякнула стальная платформа лестницы. Он сбежал вниз и перелез через стену забора прежде, чем в окне успела появиться голова сыщика. Какой-то человек, проходивший по площади, вскрикнул и отскочил в сторону, увидев прыгающего со стены Люка. Но тот пронесся мимо него, как ветер. Долгое пребывание в госпитале подточило его силы, но, подстегиваемый опасностью, он мчался со скоростью гончего пса. Увидев такси, он вскочил на подножку.

— Паддингтон! — крикнул он, ловко вскакивая в машину. Но у шофера, видимо, возникли подозрения, потому что, проехав несколько кварталов, он остановил автомобиль.

— Откуда вы появились? — спросил он. — Мне бы не хотелось везти вас дальше, Я не собираюсь ссориться с законом.

— Вы разумный человек, — похвалил его Люк.

У него не было времени на объяснения. Он сунул шоферу монету, повернул на другую улицу и тут же нашел такси, шофер которого не сомневался в его благонадежности.

— Скотленд-Ярд!

Люк принял решение. Он отправится к «Воробью» и расскажет ему всю правду… Может быть, тот поможет ему выпутаться из беды…

Автомобиль остановился. Люк вошел в мрачную приемную. К нему подошел дежурный полицейский.

— Мистер Байрд ушел два часа тому назад, сэр. Он собирался выехать из Лондона. Вы можете поговорить с кем-нибудь другим.

— Люк покачал головой.

— Нет, спасибо. Я не думаю…

— Может быть, мистер Гортон? Он должен вернуться с минуты на минуту, — предложил полицейский, не подозревая, что именно мистера Гортона Люк ни в коем случае не хотел бы видеть.

Он вышел из Скотленд-Ярда через дверь, ведущую на набережную, в тот самый момент, когда с другой стороны к зданию подъезжал инспектор Гортон с ударной командой. Люк свернул влево и направился к мосту Ватерлоо. Возле станции подземной дороги он сделал еще одну попытку связаться с «Воробьем». Может быть, полицейский ошибся, и сыщик был в Лондоне… Но в телефонной книге оказалось так много Байрдов… К счастью, Люк вспомнил, что первая буква имени «Воробья» была очень редко встречающаяся — «зет» — «Воробья» звали Захарием — и это помогло ему разыскать нужный номер.

— Да, это квартира мистера Байрда, но его самого нет в городе. Кто у аппарата?

— Мне очень нужно увидеть мистера Байрда, — настойчиво сказал Люк. — Где бы я мог его найти?

— Кто у аппарата?

— Передайте, пожалуйста, что ему звонил мистер Мэдиссон. Я был в Скотленд-Ярде и…

Холодный воздух, ворвавшийся в телефонную будку, заставил его обернуться. Человек, открывший дверь, казалось, не интересовался ни Люком, ни его переговорами. Люк закрыл дверь и с досадой обнаружил, что с квартирой Байрда связь прервалась. Во всяком случае, начало было положено. Он почувствовал некоторое облегчение, шагая по набережной к мосту Ватерлоо.

Внезапно с ним поравнялись два человека.

— Мистер Смит, с вами хочет поговорить Коннор.

Тон говорившего был резок и повелителен.

— Я не Смит, а Мэдиссон.

— Так или иначе сэр, — произнес другой, — но мистер Коннор желает поговорить с вами.

— Где он? — спросил после некоторого раздумья Люк.

— Он около отеля «Савой»… полиция!

Они отскочили в сторону, увлекая за собой Люка. Мимо промчался полицейский автомобиль.

Они миновали вход в «Савой» и свернули на узкую улочку.

— Где же Коннор?

— Одну минуту… я только прикурю сигаретку, — ответил один из них.

Он зажег спичку. Люк невольно взглянул на нее…

Больше он ничего не помнил. Он даже не почувствовал боли удара, упав без сознания на мостовую. «Тотшлагер» применила опытная рука. Когда Люк пришел в себя, он почувствовал сильнейшую головную боль. Он лежал на досках кузова скрипящего грузовика. Оба незнакомца сидели рядом с ним и тихо переговаривались между собой.

— …это рассказал мне Коннор, — произнес один.

— Он опасался, что этот просвистит нас, — добавил второй.

Люк лежал неподвижно. Он чувствовал на голове шишку величиной, по крайней мере, с яйцо, но крови не было.

Автомобиль остановился. Послышался лязг отворяемой решетки, потом автомобиль, видимо, въехал во двор. Шофер выключил мотор.

— Можете идти? — спросил голос.

— Попробую, — ответил Люк.

— Тогда вылезайте. И без глупостей, Смит!

Люк вылез. Земля под ногами была сырой и мягкой. Он зашатался, и один из людей, взяв его под руку, потел в маленький приземистый домик. Справа Люк увидел реку. В это время по ней проходил буксир, огни которого отражались в темной воде. По скорости его хода Люк заключил, что он идет вниз по течению. Похоже, что его привезли в Сюррей.

Люк вошел в домик. Пахло плесенью. Он не мог ничего различить в темноте, но почувствовал под ногами ковер. Открылась дверь, и его втолкнули в комнату.

Коннор сидел за столом, тасуя колоду карт. Он хмуро посмотрел на вошедших.

— Что, пришлось предпринимать серьезные меры? — спросил он, скривив губы подобием улыбки.

Человек, державший Люка, рассмеялся.

— Он не желал ничего слушать.

— Садитесь. — Коннор указал на диван, и Люк почувствовал искреннюю благодарность за это приглашение.

— Так… Значит, вы хотели нас просвистеть?

Голос Коннора звучал довольно любезно. Руки продолжали тасовать карты.

— Я принимал вас за порядочного человека. Но вы, оказывается, не что иное, как самый заурядный паршивый свистун. Вы пошли в Скотленд-Ярд и спрашивали там «Воробья»! Это ваш друг?

— Я его знаю, — ответил Люк.

Коннор кивнул головой.

— Потом вы пробовали связаться с ним по телефону… Можете не оправдываться, Смит, я и так все знаю. С первого же дня я не доверял вам. Я вообще не доверяю австралийцам.

Несмотря на головную боль, Люк невольно улыбнулся.

— Думаю, австралийцы отвечают вам тем же.

— Пожалуй, — согласился Коннор.

Он еще раз перетасовал колоду, не сводя с Люка пристального взгляда.

— Итак, вы знаете «Воробья»… Может быть, вы знаете и Данти?

Люк вздрогнул.

— Данти Морелль? — спросил он.

Как мог он забыть о Данти? Как мог он забыть свое горячее желание, вырвавшись на свободу, разоблачить афериста?

— И Данти вы тоже знаете… — В голосе Коннора слышалось легкое изумление. — И Пи Кольса?

Люк кивнул.

— Кольс — это его слуга.

Лицо Коннора расплылось в улыбке.

— Правильно, Пи его слуга. Вы знакомы со всей шайкой! Позвольте заметить, Смит: человек, который знает Данти, всю шайку Левинга, и наведывается, кроме этого, в Скотленд-Ярд, нашему обществу не подходит…

Долгая пауза.

— И поэтому мы не можем оставлять вас у себя. — Он задумчиво посмотрел на одного из своих людей.

— Когда начинается прилив?

— В четыре часа.

Коннор кивнул и снова посмотрел в глаза Люку.

— Вы хороший пловец?

— Относительно, — ответил Люк.

— Мы устроим ему сегодня маленькую ванну, — сказал Коннор. — Отведите его в «холодильник».

Человек, ударивший Люка, взял его за руку и помог подняться. Боль в голове понемногу проходила, и Люк чувствовал, что силы снова возвращаются к нему, но счел за лучшее не показывать этого.

Очевидно, здание было не особенно велико. Оно предназначалось для весовщиков какой-то фирмы, у которой Коннор купил его вместе с амбаром. Официально Коннор был скромным торговцем строительными материалами. Время от времени перед домом останавливались баржи и выгружался товар. Коннор торговал старым железом, цементом и всем, что попадалось под руку. Дом на реке, был его штаб-квартирой.

В нескольких шагах от двери жилой комнаты находилась другая. Люк подумал о том, что это помещение, возможно, часто употреблялось для подобных целей. В нем не было окон, и вообще оно более всего напоминало тюремную камеру. Мебели не было. Кирпичные стены чисто выбелены…

За Люком захлопнулась дверь, и он остался один-на-один с сознанием того, что около пяти часов утра прилив достигнет высшей отметки и мистер Коннор любезно предложит ему «маленькую ванну».

Глава 21

Маргарите пришлось ждать довольно долго. Мистер Гортон, сойдя вниз, сообщил ей, что в квартире нашли вора, которому, к сожалению, удалось бежать. Швейцар дал ей более подробные объяснения.

— Я видел этого человека, миссис Мэдиссон. Высокий такой, с усами. Сыщики говорят — опасный преступник. У него нашли револьвер. Может быть вы подниметесь в квартиру?

Маргарита мгновение колебалась, но тут же согласилась, и швейцар поднял ее на лифте наверх. В квартире находился сыщик, очевидно, ожидавший ее. Они прошли в комнату, где побывал «взломщик». Дверцы шкафа были распахнуты, письменный стол был взломан (Люк потерял ключ), на полу валялись в беспорядке бумаги.

— Инспектор никак не мог понять, что он, собственно, искал, — рассказывал Маргарите сыщик. — В одном из ящиков лежали золотые часы, но он их не тронул. Вроде, его больше интересовал гардероб.

Он показал на большой чемодан, доверху набитый вещами. Смокинг, полдюжины рубашек, носовые платки, пижама…

— Он потерял много времени за письменным столом. Мой коллега рассказал, что у вора под рубашкой была спрятана какая-то книжка. Он нащупал ее, когда тот вырывался.

— Книжка? — быстро спросила Маргарита. — Странно!

В эту минуту она заметила конверт, валявшийся на полу. Она сейчас же узнала его по штемпелю паспортного бюро. Люк взял его в день свадьбы, чтобы сделать ей сюрприз: на паспорте уже была ее фотография. Она подняла конверт. Он был пуст. Она подняла валявшиеся на полу листки бумаги. На одном из них было написано:

«Милый Хильтон! Я в ужасном положении…»

Почерк Люка! Здесь был Люк. Она нашла еще один листок, тоже начатое письмо присяжному поверенному. Видно, Люк уселся за письменный стол, начал писать письмо, но потом раздумал… Значит, Люк был здесь. Люк — вор. Но для чего?

Она повернулась к сыщику, чтобы поделиться с ним своим открытием, но не успела произнести ни слова, как тот сказал:

— Это был ловкий малый — один из наших узнал в нем человека, который был в автомобиле, когда ограбили Тоффани. Он так ударил одного из приказчиков в подбородок…

— Не может быть! — вскричала она. — Этот человек…

— А, вы читали, наверное, в газетах о бородатом мужчине! Но долго ли сбрить бороду? Джонсон, мой коллега, видел, как он ехал с девочкой мимо парка…

Слова, уже готовые сорваться с ее языка, замерли. Она вспомнила, что бородатый мужчина показался ей очень знакомым, а его спутница оказалась очень знакомой полиции.

— Ее схватили сегодня ночью, — продолжал словоохотливый сыщик, — и мистер Гортон надеется, что она просвистит других, я хочу сказать, что она скажет, кто был ее спутником. По слухам, его часто видели с ней за последние два года…

Она не могла говорить, только слабо покачала головой в знак протеста.

— Но это не может быть именно тот человек, — произнесла она наконец.

— Разве вы знаете человека, проникшего в квартиру? — сыщик пристально посмотрел на нее.

— Нет-нет, — поспешно ответила она. — Я думала только… такой странный случай…

— Мне кажется, мистер Гортон знает его, — сыщик запер дверь и спускался с ней по лестнице. — Я слышал, как он рассказывал сержанту, что это, скорее всего, тот самый человек, которого принесли тяжело раненым в ту ночь, когда убили Левинга…

Она предложила ему денег, но он твердо отклонил ее предложение и помог ей сесть в автомобиль.

Судя по сумме, заплаченной шоферу, она отсутствовала более двух часов.

Горничная ждала ее. Маргарита приказала подать себе кофе. Она зажгла свет, и, усевшись за письменный стол, вынула из ящика пачку писем от Люка. Когда она сличила их с найденным листком бумаги, последние сомнения отступили: это бил почерк Люка!

Это открытие не убило ее, не потрясло и даже не удивило в той степени, в какой это можно было ожидать. Состояние Маргариты трудно было выразить словами. Она рассматривала Люка Мэдиссона, своего мужа, банкира, взломщика, грабителя, спутника подозрительных дам с таким спокойствием, с каким ученый исследует любопытное явление природы, не потрясающее основ прежних представлений. Это было до того невероятно, что не могло волновать всерьез.

Она улеглась спать, а утром к ней явился инспектор Гортон, и она спокойно выслушала рассказ о его неудаче.

— Парень бежал со скоростью зайца, очевидно, тренированный бегун. Я почти уверен, что это он был тяжело ранен во время схватки, в которой убили Левинга.

— Кто такой Левинг?

Гортон пожал плечами.

— Он не представляет собой ничего особенного, хотя шайка носила его имя. Настоящий предводитель — «кавалер», некий Данти Морелль…

Маргарита дрожащей рукой поставила чашку на стол. Инспектор увидел, как она побледнела.

— Данти Морелль? Ведь вы говорите не о Дантоне Морелле, который живет на Халф-Мун-стрит?

Гортон улыбнулся.

— Кажется, я не должен был говорить этого, но я полагал, что мистер Байрд сообщал вам об этом. Надеюсь, вы не сталкивались близко с Мореллем?

— Я знаю его очень хорошо. Он бывает в этом доме, — ее голос звучал твердо. — Но вы можете не сомневаться в моем молчании, инспектор. В последнее время я сама, кажется, стала чиновником Скотленд-Ярда.

Она стиснула руки на коленях, чтобы он не заметил их дрожи.

— Может быть, он изменился, — начал Гортон с неприятным чувством осознания того, что он попал впросак. — Некоторые исправляются в конце концов… Шикарный парень этот Данти! Он говорит, как водопад! Блестяще! Один из самых ловких мошенников Лондона. Хотя, может, он скопил достаточно денег, чтобы уйти из дела…

Дантон Морелль… Как она познакомилась с ним? Она вспоминала… Конечно, ее бедный брат представил его. У Рекса часто бывали странные знакомства… Она безоговорочно поверила ему, когда он рассказал, что Люк погубил ее брата… Но письмо, по крайней мере, было настоящее: она знала почерк Рекса.

Гортон, не спавший всю ночь, разделял ее завтрак.

— Значит, ничего не пропало? Странно, вы не находите, миссис Мэдиссон? А где, собственно говоря, ваш муж?

— В Испании…

— В квартире не было свадебных подарков?

Она покачала головой.

— У нас не было свадебных подарков.

Он выпил кофе, положил салфетку и встал.

— Мне предстоит довольно неприятное дело…

— Вы должны арестовать кого-нибудь?

— Нет, это еще не так страшно. Я с удовольствием сажаю этих молодчиков за решетку… Но это совсем другое… Ладно, не будем, говорить об этом.

— Я не из робкого десятка.

— Строго говоря, ничего особенного. В прошлую ночь был очень высокий прилив. Речная полиция нашла труп человека, очевидно, утонувшего ночью. Я должен поехать в морг на опознание. Дело в том, что судя по описанию, это и есть наш взломщик.

Маргарита сказала, что ее не так легко испугать. Но теперь она судорожно сжала руки — и только боль помогла ей не упасть в обморок.

Глава 22

Странно, что в течение нескольких часов, которые Мэдиссон провел в маленькой камере, он совсем не думал о вещах значительных и близких его сердцу. Он готовился к смерти, причем, к смерти в одной из ужаснейших ее форм, так как не обольщался относительно намерений Коннора, но мысли его были заняты мелочами.

Если он и вспоминал о Маргарите, то только потому, что удивился ее присутствию в его квартире. Значит, у нее был ключ, если полиция обратилась к ней…

Потом он вспомнил, что говорил со слугой Хильтона. Очевидно, тот сообщил в полицию…

Он думал о своей последней поездке в грузовике. Где же мог находиться этот дом? Когда он ездил в Сити по набережной, то должен был проезжать мимо него… Он очень любил набережную, особенно весной, когда начинали зеленеть почки и легкие тени деревьев дрожали на асфальте…

Говорят, что в последние часы перед смертью человек как бы проживает заново всю свою жизнь. Люк тоже попробовал последовать той традиции, но через несколько минут бросил.

Он прошелся по камере и ощупал стены, с известным чувством юмора, надеясь найти расшатанные камни, которые всегда обнаруживаются в тюрьмах романтических героев. Нет, он не чувствовал себя героем, совсем нет. Ведь он был самым обыкновенным взломщиком с маячившей впереди перспективой трех лет тюрьмы, с сознанием того, что он навсегда перестал быть порядочным человеком. Ему было ясно, что не одна только мысль о Маргарите заставила его бежать от полиции, нет, если уж честно — то прежде всего им владело желание скрыть свою собственную невероятную глупость.

Что сделает Коннор? Он почти с нетерпением дожидался разрешения этого вопроса.

Ударили где-то поблизости церковные часы. Последний звук третьего удара еще дрожал в воздухе, когда ключ повернулся в замке его камеры. Дверь открылась, и те самые двое, которые привезли его, показались на пороге. Их обращение было очень любезным, почти дружеским.

Он последовал за ними в комнату, где находился Коннор. Тот сидел на кровати, ероша волосы и отчаянно зевая. На столе стояли четыре чашки горячего кофе и тарелка с бутербродами.

— Садитесь, Смит, — сказал Коннор, вставая. Он придвинул стул к столу, тяжело сел на него и взял в руки чашку и бутерброд.

— Пожалуйста — вот молоко и сахар.

Он подвинул чашку Люку, с интересом осматривающему комнату. На одном стуле лежали четыре больших куска белой кристаллической массы — очевидно соли — а на полу — тяжелые цепи.

Коннор проследил за его взглядом.

— Не желаете ли купить немного соли? — весело спросил он.

Вопрос показался очень смешным, потому что подручные Коннора громко расхохотались.

— Я не интересуюсь соляной промышленностью, — улыбаясь ответил Люк.

Он отпил кофе. Жидкость была довольно скверной, но горячей. Ночь, проведенная в холодной камере, притупляла гурманскую переборчивость.

— Что же нам делать с вами, Смит?

Люк отпил еще глоток и откинулся на спинку стула.

— Для начала вы можете прослушать интересную историю, заработав за внимание тысячу фунтов, — сказал он.

По лицу Коннора скользнула слабая улыбка.

— Валяйте, — ответил он.

Люк рассказал всю историю, не упоминая, однако, имени Маргариты. Он назвал свое имя и адрес, объяснил, как он познакомился с Левингом, как тот обманул его, и почему он оказался в подобном обществе в ту достопамятную ночь.

— Почему вы убежали? — спросил Коннор.

Это было уже труднее объяснить, потому что Люк не хотел упоминать ни о своей свадьбе, ни о Маргарите — а без этого звена история звучала не очень правдоподобно. Он употребил все усилия, чтобы убедить Коннора, но тот только покачал головой.

— Я достаточно наслышан о вас, Смит. До сих пор не было еще ни одного афериста, который бы не умел рассказывать умопомрачающие истории. Пейте кофе! Я должен подумать, как получше все устроить.

Люк выпил кофе и поставил чашку.

— А теперь я вам скажу…

Голос Коннора уже не источал прежней любезности. Он встал и прошелся по комнате.

— А теперь я вам скажу… Вы были в полиции и пытались нас выдать… Сейчас же вы пытаетесь отделаться душещипательной историей… Так нет же мой милый… свистун… Вас выудит полиция, а вот тогда можете ей…

Люк различал только отдельные слова — его охватила внезапная слабость. Голова упала на грудь, несмотря на все усилия, он не мог поднять слипающиеся веки.

Снотворное начало действовать.

— Держите! — крикнул Коннор.

Один из его людей подхватил валившегося со стула Люка и уложил его на пол. Коннор отодвинул стол и указал пальцем на брусья соли. Их подложили под ноги Люка. Коннор тщательно прикрепил цепями этот странный груз к ногам пленника.

Бандиты совершенно спокойно переговаривались во время своей ужасной работы.

— Смотри, Гарри, чтобы цепи не соскользнули с ног. Притяни покрепче… подожди, не так сильно, а то сломаешь соль.

Наконец Коннор поднялся.

— Принесите доску — приказал он, и один из бандитов направился к двери, но, подойдя к ней, отшатнулся.

— Что такое? — резко спросил Коннор.

В комнату спокойно вошел человек. Коннор сразу узнал его.

— Ганнер? Какого черта…

Ганнер Хэйнс презрительно взглянул на него и посмотрел на лежащего.

— М-да… Ловко, но не ново… — он презрительно растягивал слова. — Вы бросаете его в реку, соль растворяется в воде, цепи падают на дно, комиссия в морге напишет: «утонул… несчастный случай». Жалко.

— Что жалко? — спросил Коннор.

— Что я как раз в это время появился здесь, — задумчиво произнес Хэйнс. — Кто эта жертва?

— Здесь нет никаких жертв, — запальчиво ответил Коннор. — Бедняга болен, и мы хотели…

Ганнер кивнул.

— Я понимаю: вы хотели привить ему оспу. — Он опять кивнул и повторил: — Очень ловко, но не ново. На теле никаких следов, полное впечатление несчастного случая. Жаль, очень жаль, но я должен испортить вам удовольствие. Вы отпустите этого человека.

— Почему? — прошипел Коннор.

— Почему? Да потому, что в этом случае меня схватят как соучастника убийства, а мне этого почему-то не хочется… Снимите-ка с него этот… аппарат.

Коннор улыбнулся. Его рука как бы случайно опустилась под стол.

— Если ты вынешь револьвер, — ни один мускул не дрогнул на лице Ганнера, — то получишь пулю в живот. Прежде чем ты умрешь, четыре-пять дней будешь испытывать боли, как мне рассказывали, напоминающие муки ада. Я уйду и расскажу полиции, почему я подстрелил тебя. Можешь быть спокоен — Скотленд-Ярд не пришлет цветов тебе на могилу!

Один из сообщников Коннора шагнул вперед.

— Послушайте, Ганнер, — примиряюще начал он.

Мгновенный удар свалил его на пол.

— Я хочу видеть обе руки, — сказал Ганнер. — Положи их на стол, Коннор!

У него в руках не было оружия, но никто лучше бледного человека по ту сторону стола не знал, как быстро и точно стреляет Ганнер Хэйнс.

— К чему все это? — сказал Коннор. — Ведь этот человек тебя совершенно не касается…

— Развязать, — улыбнулся Ганнер. — Как я уже сказал, мне жаль портить вам удовольствие, но… Кстати, кто это такой?

— Его зовут Смит. Он хотел меня просвистеть, а потом отделаться идиотской историей… будто он банкир… Люк… не помню…

Хэйнс нагнулся и заглянул в лицо спящего. Он узнал Люка.

— Снимите цепи и не заставляйте меня повторить это дважды.

Коннор кивнул головой. Люка освободили от цепей.

— Прямо горе с вами, Ганнер. Вы постоянно вмешиваетесь не в свое дело. Если желаете знать, то не далее, как вчера днем он крутил дело у Тоффани.

Коннор пересказал историю «Смита». Ганнер слушал, не перебивая. За свою богатую приключениями жизнь он видел и слышал так много невероятного, что давно перестал удивляться. Не часто можно встретить банкира, развлекающегося грабежами и взломами, но и ничего из ряда вон выходящего здесь тоже нет. Но, все-таки… Может быть, здесь замешана женщина? О, в таком случае самое невероятное становится обыденным.

— Что вы с ним будете делать? — спросил Коннор, когда Хэйнс нагнулся и, подняв лежащего, без всяких усилий посадил его на стул.

Ганнер ответил вопросом на вопрос.

— У тебя есть добыча?

На лице Коннора отразилось беспокойство.

— Откуда?

— Никаких фальшивых билетов?

— Что вы имеете в виду?

На мрачном лице Ганнера промелькнула улыбка.

— Ты интересовался, зачем я пришел сюда… Полиция делает облаву. Я решил предупредить вас. Почему? Могу я себе иногда позволить такую блажь — помогать бедным мошенникам?

Он заметил, как все трое озабоченно переглянулись.

— Мы сегодня получили пакет из Парижа, — поспешно сказал Коннор. — Принеси-ка его, Гарри.

Он посмотрел на неподвижное тело Люка.

— С этим вы допускаете большую ошибку. Он побежит в полицию и поднимет там такой крик, что мы все оглохнем.

Ганнер молча поднял спящего и вынес во двор.

Едва он собрался положить его в кузов грузовика, как услышал легкий шум… Кто-то осторожно перелезал через забор…

Он опустил Люка на землю и бесшумно пробрался к воротам. На фоне утреннего неба виднелись силуэты двух мужчин. Этого было достаточно.

Так же тихо он вернулся к Люку, взял его на руки и спустился к воде. Там должна была находиться лодка.

Прежде он собирался оставить Люка в доме, где его бы обнаружила полиция, но теперь это было невозможно. Он не мог предать позору человека, оказавшего ему добро. Если Коннор, говорил правду, то Мэдиссона, как грабителя, полиция искала с не меньшим усердием, чем самого Коннора.

Он притянул лодку ногой к развалившимся мосткам и опустил в нее Люка. В том момент, когда он сам прыгнул в лее, он услышал во дворе шум голосов и увидел огни электрических фонариков. Он быстро снял цепь, вынул из-под Люка весло и выбрался на середину реки. Где была речная полиция? В ту же минуту он заметил приближавшуюся моторную лодку, и как раз успел спрятаться между двумя баржами, когда та, описав полукруг, пристала к берегу.

— Немного поздно, — пробормотал Ганнер.

В лодке нашлось второе весло. Сильными гребками он повел лодку вниз по течению. Восток уже розовел. Около Роттерхайта Ганнер знал одно место, где можно было причалить, пользуясь начинающимся отливом.

Но он ошибся в своих расчетах. Еще перед Лондонским мостом он понял, что не успеет достичь намеченного места до рассвета. Он перегнулся через борт лодки, зачерпнул шляпой воду и облил Люка. Он повторил это дважды. Люк вздрогнул и застонал.

— Голова… — слабо донеслось со дна лодки.

— Тише! — прошептал Хэйнс. — Мы подходим к лестнице под Лондонским мостом.

Ответа не последовало, и Ганнер тронул ногой свой стонущий «груз».

— Поняли?

— А что произошло?

Ганнер, не отвечая, налег на весла, и через несколько минут Люк почувствовал, что лодка коснулась стены.

— Вы можете встать? — Ганнер подхватил Люка и помог ему сесть.

Он притянул лодку к лестнице набережной, но прошло не менее пяти минут, прежде чем Люк мог последовать за ним. Колени его подгибались, и он не смог бы выбраться из лодки без помощи своего спутника.

— Сядьте на ступени и отдохните, — приказал Ганнер и добавил через некоторое время: — А теперь попробуйте встать!

Люка вывел из забытья твердый голос Ганнера.

— На мой взгляд, по мосту проходит слишком много людей. Нужно уходить, пока совсем не рассвело.

Он помог полубесчувственному Люку подняться по лестнице. Никто из ранних прохожих не обращал на них внимания. Ганнер подозвал такси, втиснул туда Люка и сказал шоферу:

— Мой друг немного хватил через край. На Леннокс-стрит.

На Леннокс-стрит находился дом, где Ганнер уже несколько лет снимал квартиру. Он очень редко бывал там, и полиция не догадывалась об этом пристанище. Здесь он отсиживался в серьезных случаях.

Он уложил Люка на диван.

— Они дали вам приличную дозу, — сказал он. — Я сейчас приготовлю кофе.

— Кофе… бррр… — содрогнулся Люк.

— Вот как! Что ж, именно благодаря кофе вы остались в живых.

Он опустил жалюзи, зажег свет и отправился на кухню. Кофе он готовил со сноровкой человека, который привык находиться сегодня в Мюнхене, а завтра в Мадриде. Войдя в комнату, он застал Люка в том же положении.

Несколько таблеток аспирина приведут вас в порядок.

Люк покорно проглотил аспирин и только теперь всмотрелся в лицо своего благодетеля.

— Вы не Ганнер Хэйнс?

— Пожалуй, да, — улыбнулся Ганнер.

— А где Коннор?

Опять загадочная улыбка.

— В тюрьме, надеюсь. Ну, мистер Мэдиссон, вы немного пришли в себя и мы сможем поговорить…

Люк быстро взглянул на него.

— Вы меня… помните?

Тот кивнул…

— Прежде всего я должен знать, правда ли то, что рассказывал Коннор. Вы были при ограблении Тоффани?

— Я управлял автомобилем. Сначала я не имел никакого понятия о том, чего от меня хотят, но потом уже было поздно.

— Значит, вы были тем бородатым мужчиной… — задумчиво произнес Ганнер. — Это поразительно, чтобы не сказать больше. Я не требую от вас объяснений, но…

— Я вам все объясню, как только пройдет эта проклятая головная боль, — простонал Люк.

Было уже два часа пополудни, когда Люк очнулся от своего беспокойного сна. Голова все еще болела, во рту чувствовалась горечь, будто от хинина, но вымывшись холодной водой, он пришел в себя. За чашкой чая он рассказал всю свою историю, ничего не скрывая.

Ганнер слушал, не перебивая.

— И это же вы рассказали Коннору?

— Да. Только я не упоминал ничего о жене. Почему вы спросили об этом?

— Сам не знаю… Коннор порядочный мерзавец. Единственное спасение для вас, если его упрячут в тюрьму. Если же полиция во время облавы у него ничего не нашла — а я, дурак, заблаговременно предупредил его — Коннор может причинить вам большие неприятности.

Он закурил сигаретку и задумался.

— Почему вас возненавидела жена? Вы постарались обойти молчанием этот вопрос.

— Мне кажется, это не так трудно понять, — ответил Люк. — Она считала меня виновным в смерти ее брата. Он застрелился.

— Да, но почему она могла так подумать? Предположим, что Данти Морелль может производить невероятно подкупающее впечатление, но в таком случае слов мало. — Он выпустил дым через ноздри. — Разве молодой человек не оставил предсмертной записки?

— Об этом я ничего не знаю, — ответил Люк.

— Кто нашел труп?

Люк подумал.

— Морелль пришел к нему на квартиру и нашел его на полу мертвым.

— Так я и думал, — вставил Ганнер. — Не нужно быть провидцем, чтобы предугадать дальнейшее… Сразу же после этого события миссис Мэдиссон резко изменила отношение к вам, не так ли? Тогда вы еще не были женаты? Хорошо… Данти представил молодой женщине, что совершенно очевидно, какое-то доказательство, достаточно веское, если оно способно было толкнуть ее на такое… на такой… гм… поступок…

— Я ни в чем не упрекаю ее, — сказал Люк, и, увидев лукавый огонек в глазах собеседника, спросил:

— А вы?

— Как вам сказать? Я давно уже перестал упрекать людей в чем бы то ни было. Что толку? — Ганнер сбил пепел с сигаретки. — Все это не так просто. Вы столкнулись с двумя очень опасными преступниками — с Коннором и Мореллем.

Он прошелся по комнате с полузакрытыми глазами.

— Более всего меня беспокоит Коннор. Если его посадят, тогда все в порядке. Пока он выйдет, вы все устроите и сможете только смеяться над его угрозами. Но если он останется на свободе, то будет следовать за вами по пятам, когда вы вернетесь из Ронды. У вас есть паспорт?

Люк сунул руку в карман, и на его лице отразилось недоумение.

— Я потерял его!

Хэйнс раздосадованно щелкнул языком.

— Если вы потеряли его в том притоне, то вы сидите в луже, — не особенно элегантно, но достаточно емко выразился он.

— Что ж, нам остается только одно — вернуть паспорт. И еще: я очень хотел бы взглянуть на письмо, которое оставил молодой самоубийца.

— Не думаю, чтобы он писал его… А если даже я так, то оно наверняка уничтожено.

Через десять минут Ганнер вышел. Прежде всего он отправился в полицейское бюро на набережной Темзы. Он хорошо знал местного инспектора. Между ними, непримиримыми противниками по сути, было нечто вроде дружбы, непонятной порядочным людям.

Ганнер встретил инспектора выходящим из бюро.

— Я слышал, вы работали сегодня в амбарах?

Инспектор улыбаясь посмотрел на него.

— Слух, уведомление или непосредственное наблюдение, дружище?

— О чем вы? — спросил Ганнер с самым невинным видом.

— Коннор рассказал мне, что вы были там за несколько минут до нас и предлагали ему какой-то пакет. Когда же он отказался от дела, вы отплыли на лодке.

Конечно, достойно сожаления, что полиция часто вынуждена прибегать ко лжи. Но ей так часто приходится иметь дело с такими изощренными аферистами и мошенниками, что это может служить извинением, Ганнер вполне доверял своему собеседнику.

— Да, я был на верфи. По правде, я приходил по совершенно другому поводу — подлоги не имеют отношения к моей… профессии, вы ведь знаете. Я видел начало облавы и счел за лучшее удалиться. Вы не арестовали Коннора?

— Нет, — ответил чиновник. — Мы не нашли ничего подозрительного. Он со своими друзьями теперь занимается, вроде бы, торговлей солью. Вам что-нибудь известно об этом?

— Даже если бы это было так, я не смог бы ответить на ваш вопрос, — холодно сказал Ганнер. — Значит, вы не задержали Коннора… Жаль, очень жаль…

Сыщик оглянулся и сказал, понизив голос:

— Если вы так заинтересованы в том, чтобы Коннор некоторое время посидел спокойно, вы могли бы…

Ганнер покачал головой.

— Я не даю справок подобного рода, вы же знаете… Коннор еще на верфи?.. Что ж, придется навестить его. Разумеется, мы с вами не виделись, Пульман.

Придя в домик, он застал Коннора в приподнятом настроении. Он не выразил восторга при виде Ганнера, но и не проявлял своих чувств открыто.

— Вы должны мне четыре фунта, — начал он. — Я заплатил их за лодку, которую вы угнали… Надеюсь, вы пришли не надолго? Я жду одну… даму.

— Бог мой! Какая же из твоих подружек стала носить столь громкий титул? — спросил Ганнер.

— Такие с вами не знакомятся, — не смущаясь, ответил Коннор. — Это миссис Мэдиссон. Она потеряла мужа.

Глава 23

Ганнер Хэйнс внимательно посмотрел на него.

— Миссис Мэдиссон? Кто это?

Коннор закурил сигарный окурок, валявшийся в пепельнице, и медленно произнес:

— Так, знакомая… А что вы сделали с вашим другом?

— Кто такая миссис Мэдиссон?

В его тоне прозвучали те резкие нотки, которые не предвещали особого благополучия для собеседника. Коннор это хорошо знал.

— Жена моего друга, — ответил он.

— Садись.

Коннор неохотно придвинул стул и уселся. Хэйнс подошел к двери, запер ее на ключ, затем положил его в карман.

— А теперь мы поговорим, — сказал он, садясь напротив.

— Послушайте, Ганнер, я не ищу ссоры с вами, — нервно начал Коннор. — Если дело выгорит, вы получите свою долю. Если Мэдиссон говорил правду, это пахнет деньгами, причем, немалыми. Конечно, сразу я не поверил ни одному его слову, но когда вы ушли, Билл — один из моих людей — рассказал мне, что читал в газетах что-то о свадьбе Мэдиссона. Я немного поболтал с полицией и выяснил, что тот самый человек, который участвовал в деле с Тоффани, забрался вечером в квартиру Мэдиссона. Это совпало с тем, что рассказывал Мэдиссон. Иногда случается, что богатый человек развлекается на стороне грабежами — но такая птичка мне попалась впервые. Это золотая жила, Ганнер!

— А ты уверен в том, что это действительно он? — спросил Ганнер.

Его собеседника подкупила спокойная деловитость вопроса, и он с готовностью продолжал:

— Еще бы! Я послав одного из моих людей в бюро к Мэдиссону. Там висит его портрет. Он узнал его и заметил фирменный знак фотографа. Тут же пошел к нему, чтобы купить копию с негатива. Того на месте не оказалось, но парень узнал номер газеты, в которой была напечатана эта фотография. Вот этот номер!

Он вынул из ящика газету и протянул ее Ганнеру.

— Как живой! Я его узнаю из тысячи. С усами или без них! Молодчик исчез на другой день после свадьбы. Ясно, что здесь замешана женщина…

— Какой ты догадливый, — насмешливо перебил его Ганнер.

— Отстаньте! Есть фотография и есть человек. Я могу его купить со всеми потрохами, и он это отлично знает. Но пока он на воле, я решил начать с его жены. Там тоже водятся денежки. Вот я и написал письмо…

— Что за письмо? — перебил его Ганнер.

Тот колебался.

— Билли пишет лучше меня… я читал как-то в газете, что умные люди очень плохо пишут…

— И глупые тоже! — добавил Ганнер.

Коннор порылся в ящике и вынул оттуда несколько листков, исчерканных карандашом.

— Я сочинил это, а Билл переписал…

Он протянул письмо через стол, держа другую руку в ящике. Ганнер заметил это. Он спокойно протянул руку за бумагой, но на столе внезапно оказался пистолет, дуло которого смотрело Коннору в глаза.

— Руку из ящика! Если здесь будет убийство, то лучше его совершу я.

Коннор с поразительной быстротой положил руку на стол.

— Этого я не ожидал от вас, Ганнер, — обиженно проговорил он. — Так-то вы доверяете друзьям!

Ганнер саркастически хмыкнул и углубился в чтение.

«Многоуважаемая госпожа Мэдиссон, я хотел бы сообщить вам некоторые сведения о вашем муже. Боюсь, что он попал в сильные затруднения, но я могу ему помочь. Он находится в скверном обществе, но не по своей вине…».

Прочтя последнюю фразу, Ганнер вопросительно посмотрел на Коннора.

— Так надежнее, — объяснил тот. — Будто я помогаю ему.

— Ловко! — пробормотал Ганнер и продолжил чтение.

«Дело может принять серьезный оборот, если полиция узнает то, что мне известно о грабеже у Тоффани, но думаю, что смогу ему помочь. Это кое-чего будет стоить, но я уверен, что вы не пожалеете денег…»

Дойдя до этой фразы, Ганнер насмешливо улыбнулся.

«Не показывайте этого письма полиции, а возьмите его с собой. Если вы обратитесь в полицию, у вашего мужа могут быть большие неприятности. Приходите ко мне, когда стемнеет…»

Далее следовали точные указания, как найти Кон-нора…

— Та-ак… — Ганнер швырнул листки на стол. — Я думал, ты специалист, Коннор! Не знал, что ты занимаешься вымогательством.

— Это не вымогательство, — возмутился Коннор. — Это возмещение убытков. Он выдал себя за Смита из Австралии…

— Ложь. Это ты выдал его за Смита, исходя из примитивного предположения, что если он был в ту ночь с Левингом, значит его непременно должны звать Смитом. Верх проницательности!

Ганнер вынул из кармана сигару и закурил ее.

— А если миссис Мэдиссон обратится в полицию, — добавил он, — ты отхватишь лет десять, не меньше.

Коннор нервно засмеялся.

— Дело в том… — начал он…

В дверь постучали.

— Отвори! — приказал Хэйнс, бросая ему ключ.

Коннор отпер дверь и увидел перед собой одного из своих людей.

— Идет «Воробей». С ним какая-то дама.

Ганнер увидел, что лицо Коннора посерело.

— Так, — хрипло произнес Коннор. — Она привела его с собой.

Он схватил листки, лежащие на столе, и бросил их в огонь. В ту же минуту послышались тяжелые шаги Байрда.

Он вошел в комнату в сопровождении девушки, которую Хэйнс уже видел ранее.

— О, Ганнер! Какая приятная встреча! — воскликнул «Воробей». — Еще тридцать восемь таких как вы, и у нас будет настоящая пещера Али Бабы.

Ганнер заметил, что молодая девушка узнала его. Он встал и поклонился.

— Как поживаете, мисс Бальфорд? — начал он, и Коннор услышал в его голосе нотки, предупреждающие о том, что предыдущий разговор не должен стать достоянием гостей. Бросив взгляд на Коннора, Ганнер понял, что его интонация достигла цели.

— Я и не знал, Ганнер, что вы стали членом этой шайки, — сказал «Воробей». — Это ваш старый друг, мисс Бальфорд, а это — его толстый указательный палец прицелился в Коннора — это Коннор. Вам не мешает и с ним познакомиться… А эта дама, — он взглянул в глаза Коннору, — репортер, интересующийся всеми плохими и не очень плохими обитателями Лондона. Здесь вчера была небольшая облава, не так ли?

— Они этим часто забавляются, — усмехнулся Коннор, — но никогда ничего не находят, мистер Байрд.

«Воробей» медленно переводил взгляд с одного на другого. С каких это пор соколы и коршуны уживаются в одном гнезде?

— Странно, — сказал он. — Вы медленно опускаетесь, Ганнер. Что вы здесь делаете?

— Ничего странного, — холодно ответил Хэйнс. — Время от времени я интересуюсь жизнью низших слоев общества.

На лице сыщика расплылась широкая улыбка.

— Слышали? — с восхищением произнес он. — Вот это настоящий… корректный разговор. Такое не часто услышишь.

Момент был благоприятным для Ганнера. Он знал, что сыщик некоторое время будет занят разговором с владельцем амбаров.

Медленно надев шляпу, он направился к выходу.

Глаза Коннора злорадно блеснули.

— До свиданья, мистер Хэйнс! — крикнул он вдогонку. — Примите добрый совет: бросьте таскать с собой пистолет. Толку никакого, только несколько лишних лет, если попадетесь.

— Что… пистолет? — «Воробей» обернулся. — Это глупо, Ганнер. У вас есть разрешение на право ношения оружия?

— Нет, — улыбаясь ответил Ганнер, — но вы можете меня обыскать. У вас нет ордера, но я не возражаю.

Он поднял руки. Сыщик провел руками по его телу. Мисс Бальфорд, затаив дыхание, следила за опасной игрой.

— Ничего нет, — сказал наконец «Воробей» и прибавил, обращаясь к Коннору: — Что это значит?

— Что это значит? — Ганнер стоял уже в дверях. — Наш общий друг хотел во что бы то ни стало провести дело с огнестрельным оружием, но я не согласился на его предложение. Единственный пистолет, который вы, по всей вероятности, сегодня увидите, находится в ящике стола.

Байрд открыл ящик и увидел там пистолет. Мэри заметила, что Коннор побледнел.

— Ну, это вы уладите без меня, — сказал Ганнер, выходя во двор.

Прежде, чем пройти в ворота, он снял шляпу, вынул из нее браунинг и спрятал в карман.

Глава 24

Грязный посланец доставил Маргарите сообщение о том, что Люк жив. В конце письма рукой самого Коннора было приписано: «Приходите к восьми часам»).

Этого он Ганнеру не сообщил.

Письмо подтверждало ее опасения. Долгое время она сидела у письменного стола, раздумывая о том, что могло случиться с Люком. Ясно было одно: он в беде. Она не могла упрекать его за безрассудство — ведь она сама толкнула его на это. В комнату вошел слуга, но она не сразу отвлеклась от своих мыслей.

— Мистер Морелль? — она снова вернулась к действительности.

Первой мыслью было не принимать его, но она передумала.

— Просите.

Данти вошел, как всегда элегантный, с вежливо-непроницаемой улыбкой.

— Известия от Люка? Я ехал в Сити и решил навестить вас.

Она с любопытством посмотрела на него. Дантон — друг, Дантон — предводитель шайки преступников… Она внезапно поняла, что ее доверие к этому человеку было подорвано задолго до разоблачения Гортона. Да, это случилось гораздо раньше… Но это предсмертное письмо Рекса — оно ведь было подлинным! Данти мог послать из Парижа телеграмму за подписью Люка, но не мог же он написать за Рекса эту записку…

— Я случайно узнал, что прошлой ночью ограбили квартиру Люка. Много украдено?

— Нет, ничего особенного.

Он заметил, что она поспешно скомкала письмо и спрятала его в сумочку. Что могло там быть?

— М-да, Люк веселится по всем правилам… Вы опять получили от него известие?

— Нет, ничего, — ответила она, как ему показалось, смущенно. — Вы читали об одном странном случае в сегодняшней газете?

Он подумал, что она предпринимает неловкую попытку переменить тему разговора.

— О, чего только не пишут в газетах! О каком из случаев вы говорите?

— О человеке, ведущем двойную жизнь. Днем — известный коммерсант, ночью — опасный преступник.

Данти снисходительно улыбнулся.

— Романтическая ерунда, — сказал он. — Я много знал… читал, — поправился он, — о подобных случаях. В Ливерпуле был человек, который по воскресеньям читал в церкви проповеди, а в будние дни содержал мастерскую фальшивомонетчиков. Другой был директором большой обувной фабрики в Милане и одновременно одним из самых ловких похитителей драгоценностей…

Она, казалось, была очень заинтересована жизнью улицы за окном.

— Что толкает людей на это?

— Не знаю, — Данти пожал плечами. — Возможно, жажда приключений… кто знает?.. Я хотел поговорить с вами о моем южно-американском обществе. У меня возникли некоторые… затруднения. Чтобы закончить дело, мне нужно семьдесят тысяч фунтов, точнее, семьдесят шесть. У меня есть шестьдесят девять тысяч. Если бы Люк был здесь, он, разумеется, выручил бы меня из беды. Он не очень любил меня, но был все-таки деловым человеком…

Это хладнокровное требование совершенно не тронуло Маргариту. Она не возмутилась и не рассмеялась. У нее даже промелькнула мысль дать ему эти деньги. Если то, что рассказал Гортон, было правдой, Данти мог пригодиться как сообщник. Но опасность была слишком велика. Данти был вымогателем. Он, разумеется, употребил бы полученные сведения в свою пользу.

Перед ней было два пути: искать помощи в том обществе, в котором оказался Люк, или обратиться в полицию. Но полиция не стала бы принимать в расчет личные соображения, и начала бы преследовать Люка, как грабителя.

— Боюсь, что это невозможно, Дантон, — спокойно ответила она. — Почему бы вам не поговорить с мистером Стилем? Он ведь тоже деловой человек.

— Стиль! — пожал плечами Данти. — Служащий… человек без всякой инициативы! Одного вашего слова было бы достаточно…

— Я не могу этого сделать.

Короткое молчание.

Данти заговорил о ничего не значащих вещах и вскоре простился. Выходя он был уверен, что уходит, по крайней мере, не врагом.

Он действительно направлялся в Сити. Там у него было небольшое бюро, где он принимал своих подчиненных.

После смерти Левинга шайка держалась спокойно. К ней принадлежало много молодых и старых людей, живущих за счет реки, вернее грузовых барж. Хотя Данти никогда не принимал участия в их «операциях», он являлся признанным главой шайки. Его доля была очень мала — скупщики брали товар за бесценок. Работа у шайки была довольно тяжелой. Часто проходили недели без всякого «улова». Брали все: тюки шелка, ящики с чаем, пеньку, резину — воры брали все, что подворачивалось под руку. Но скупщики платили так мало, а доля Данти была так незначительна, что ее едва хватало на квартирную плату.

В это утро он получил предложение самому приняться за работу и непосредственно возглавить операцию. Он отказался.

— Я не Коннор. Еще не хватало, чтоб я стал жить на берегу!

Теперешний предводитель шайки, коренастый человек, который, кажется, не имел другого имени, кроме Дика, возражал ему.

— Говорят, шайка Коннора зарабатывает уйму денег. А что нам мешает? Ты можешь не жить с нами. Просто будешь приходить и помогать.

— Я и так помогаю, — нетерпеливо ответил Данти. — Зачем сравнивать Коннора с нами? Коннор работает только на берегу, а это совсем другое. Если бы не мои советы, вы все давно бы уже сидели за решеткой, не так ли? Кто уговорил вас купить электрическую моторную лодку? Я! Кто достал вам накладные? Я! Да, дело идет не особенно хорошо, согласен, но разве вы годитесь на что-нибудь другое? Ты думаешь, Коннор принял бы кого-нибудь из вас в свою шайку?

— Мы можем делать то же самое, что и Коннор, — упрямо настаивал Дик. — Левинг для нас делал гораздо больше, чем ты.

Злая улыбка раздвинула губы Данти.

— Левинг убит. А знаешь, почему? Совсем не потому, что он просвистел кого-то из людей Коннора, совсем не потому! Просто он начал охотиться на берегу!

Они расстались, весьма недовольные друг другом. Данти сунул в карман полученные от Дика ассигнации и отправился в один из самых дорогих клубов Сити.

У каждого человека есть своя слабость. Данти был игроком, причем игроком страстным, азартным. Он любил окрестности биржи, проводил там долгие часы, следя за взлетом и падением цен. Он спекулировал всевозможными акциями, зарабатывал значительные суммы, которые тут же таяли в его руках. Рекс в свое время был для него очень полезен, ссужая его деньгами и охотно покупая обесцененные акции, от которых Данти нужно было избавиться. Теперь Мореллю нужно было либо найти другой источник дохода, либо навсегда исчезнуть из этих кругов общества.

В Сити он узнал массу неприятных для себя новостей. Купленные им акции постоянно падали. Его маклер представил ему ряд цифр, заставивших Морелля содрогнуться.

Почти в отчаянии Данти вернулся домой, где его ждал счет от портного на сто сорок фунтов — уже десятый за этот месяц.

Его «слуга» Пи Кольс принял у него пальто и шляпу.

— Удача?

— Ничего, Пи, — ответил Данти с вымученной улыбкой. — После дождя всегда светит солнце.

Он и не подозревал, что этим солнцем для него станет Коннор, а тот, в свою очередь, никогда бы не подумал, что пойдет предлагать свои услуги предводителю вражеской шайки.

Глава 25

Ганнер Хэйнс и его гость всесторонне обсуждали создавшееся положение. Люк до сих пор еще чувствовал действие наркоза. Голова болела при малейшем шуме. В течение дня он выпил огромное количество чая.

— Дело обстоит так, — сказал Хэйнс. — Коннор знает о вас все. Я не могу, конечно, упрекать вас за то, что вы рассказали ему всю вашу историю, но из-за этого рассказа дело обстоит не лучшим образом…

— Вы сказали, что послали телеграмму моей жене…

Ганнер кивнул.

— Я телеграфировал ей от имени Коннора и отложил ее визит. Думаю, он был назначен на вечернее время. В дневное Коннор едва ли рискнул бы: ведь миссис Мэдиссон могли увидеть у его логова и сделать соответствующие выводы. Если она не придет, он отправится к ней завтра, а за это время многое может произойти…

— А если бы мне пойти к Байрду?

— Я не особенно люблю полицию, — произнес Ганнер, — хотя к «Воробью» испытываю глубокое уважение. Могу вам сказать одно: будь вы хоть герцогом, вас обязательно упрячут за грабеж у Тоффани. Самая большая ошибка ваша состоит в том, что вы нанесли приказчику этот удар в подбородок… Если бы вы задержали даму и объяснили свое положение — ничего бы не случилось. Разве что в газетах промелькнуло бы несколько сенсационных статей. Ладно, что говорить, дело уже прошлое… Кроме того, вы любой ценой хотите избежать огласки, по крайней мере, для вашей жены. В какой-то мере вас можно понять… В какой-то мере… Нет-нет. Я должен найти другой выход, позволяющий вам снова вернуться в ваше… общество.

Его губы сжались, как бы пряча улыбку.

— Но если Коннор поговорит завтра с моей женой, что тогда?

Ганнер долго обдумывал ответ.

— Он не должен ее видеть. Кажется, это можно устроить. Жаль, что «Воробей» появился вчера так некстати — я смог бы уладить дело. Но, надеюсь, мы и так это сделаем.

Он вынул из-под кровати маленькую пишущую машинку, поставил ее на стол и принялся что-то печатать…

…Коннор беспокойно ходил взад и вперед по комнате, поглядывая на часы. В дверь постучали. Коннор поспешил открыть. Это был мальчишка, принесший письмо.

Оно было написано на машинке и без всяких предисловий начиналось так:

«К сожалению я не могу к вам прийти. Местность пользуется настолько дурной славой, что у полиции, если она меня заметит, неизбежно возникнут подозрения. Не могли бы мы встретиться сегодня вечером в парке, у пруда? В десять часов там очень мало гуляющих. Но вы должны мне доказать, что человек, о котором вы говорите, действительно мой муж».

Подписи не было, но стоял постскриптум:

«Надеюсь, что вы не посвящали в это человека, которого зовут Ганнер Хэйнс. Он был сегодня у меня, но я не приняла его».

Коннор улыбнулся. Ганнер работал быстро, ничего не скажешь.

Глава 26

Маргарита уже начала одеваться, когда принесли телеграмму:

«СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ НЕ МОГУ ПРИЙТИ. ЗАВТРА В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. КОННОР».

Она почувствовала облегчение, хотя стремилась поскорее покончить с неизвестностью. Она решила, что поступит правильно, если возьмет с собой деньги, и для этой цели приготовила тысячу фунтов.

Но, поразмыслив, она решила оставить деньги дома. Если речь идет о вымогательстве, они могут и подождать несколько часов, но отправляться туда одной, да еще с большой суммой денег было небезопасно.

Пряча деньги в ящик, она невольно взглянула на конверт, и сердце ее сжалось. Там было последнее письмо Рекса. Много раз она намеревалась сжечь его, но что-то останавливало ее. Раньше это письмо подогревало ее ненависть к Люку, но это время прошло. Воспоминания о брате все еще тяготили ее. Он испортит жизнь Люку, отнял счастье у нее самой… Теперь нужно было ждать еще одни сутки, чтобы разрешить все сомнения…

Раздался звонок. Вошел слуга.

— Пришел господин, который желает поговорить с вами. Он приходил уже однажды — мистер Хэйнс.

Она не сразу вспомнила прежнего посетителя. По крайней мере, этот человек благожелательно относился к Люку.

— Проведите его наверх, — приказала она.

Она вспомнила их разговор во время прошлого визита.

Он сказал ей, что Данти Морелль принадлежит к числу людей, с которыми не должны общаться порядочные женщины, и она указала ему на дверь. Он тогда говорил, что знает Люка и помнит о какой-то услуге, которую тот оказал ему… Может быть, она найдет в нем помощника…

Хэйнс не ожидал такого радушного приема. Он немного смутился.

— Мне очень жаль, что в прошлый раз я была так невежлива с вами, — сказала Маргарита, приглашая гостя сесть в кресло. — Вы тогда задели одного из моих друзей, который теперь больше не состоит в их числе…

Ганнер кивнул.

— Это самое приятное из того, что я слышал в последнее время, — сказал он. — Я был немного навязчив, спрашивая о причине…

— Вы знаете, где мой муж?

Он покачал головой, и она почувствовала, что ее надежды пошли прахом.

— Я могу вам сказать, где теперь мистер Морелль, — произнес он с улыбкой, — но что вам это даст? Я пришел, чтобы снова быть навязчивым, миссис Мэдиссон. Выражаю надежду помочь и вам и вашему супругу, который, по моему мнению, находится в Испании…

Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Но… — начала она.

— Думаю, что он в Испании. Если человек находится в Испании, он ведь не может одновременно быть в Лондоне, не так ли? И путешествуя по Испании, невозможно ограбить Тоффани, быть с Коннором…

— Откуда вы знаете это? — поспешно перебила она его. — Я должна была встретиться сегодня с этим человеком, но он прислал мне телеграмму…

— Телеграмму прислал я, — холодно перебил ее Хэйнс. — Ваша встреча с ним исключается полностью и навсегда.

— Но я…

— Что я хотел вам сказать? Ваш муж в Испании! Вы получали от него письма, но, к сожалению, их не сохранили…

Теперь она все поняла. Он пришел от Люка!

— Я много лет не был в Ронде, — продолжал Ганнер. — Но, если бы я был там и встречался с вашим мужем, он мог и не знать о моем визите к вам… А теперь, миссис Мэдиссон, я повторю свой навязчивый вопрос. Почему вас оставил муж? Нет, я неверно высказался! Я знаю, почему он сделал это. Но почему вы толкнули его на это? Для меня это тайна, да и для вашего мужа тоже. Это знают два человека — вы и Данти!

Маргарита молчала. В эту минуту она поняла, почему не было уничтожено предсмертное письмо Рекса. Она сохранила его, чтобы в один прекрасный день предъявить его Люку и потребовать объяснений…

— Это странный вопрос в устах постороннего человека, мистер Хэйнс, и я не знаю, должна ли отвечать на него.

Она немного постояла в раздумьи, потом резко повернулась и вышла из комнаты. Ганнер уже взялся за шляпу, думая, что разговор на этом окончен, но в эту минуту она вернулась с письмом в руке.

— Я скажу вам то, что кроме меня и мистера Море тля не знает никто, — сказала она. — Когда Рекс застрелился, в его комнате нашли вот эти две записки.

Она вынула из конверта два листка и протянула их Ганнеру.

Тот прочел:

Маргарита, милая, я потерян. Я спекулировал в течение нескольких месяцев и сегодня решился на последний шаг по совету

Люка Мэдиссона. Он разорил меня — деньги его Бог. Ради всего на свете, не доверяй ему. Он толкал меня от одной ошибки к другой. Спаси тебя Бог.

Рекс.

— Это почерк вашего брата?

Она кивнула.

— Вы могли бы поклясться в этом?

— Да, я вполне уверена. Я получала от него сотни таких записок, и не могу ошибиться.

— Кто нашел записку?

— Данти Морелль нашел ее в комнате Рекса. У бедного брата был слуга, вполне надежный человек, — он видел эти листки, прежде чем мистер Морелль сунул их в карман…

— Он, конечно, не читал их? Я подразумеваю слугу…

— Нет. Он только видел их перед тем…

У Ганнера была поразительная память. С этого момента он мог повторить все письмо наизусть, не нуждаясь в копии. Он отдал листки молодой женщине.

— Конечно, вы поверили, что ваш муж был причиной смерти брата, и это послужило поводом к вашему поступку.

— Он сказал вам это? — поспешно перебила она ею.

Ганнер ничего не ответил. Он, нахмурившись, рассматривал узор на ковре.

— Странный тип этот Данти, — произнес он после паузы, и она заметила, что обращается он больше к самому себе. — Он всегда собирал всякие мелочи, подобно тряпичнику или скряге, хотя деньги не удерживались в его руках. Все мошенники умирают в бедности.

— А вы… — начала она и осеклась.

По лицу Ганнера скользнула тонкая улыбка.

— Нет, миссис Мэдиссон я не умру в бедности — если не сойду с ума. Мне больше не нужно работать… Многое изменилось. Нет, я не раскаиваюсь в прошлом, просто я так решил… Пять лет назад один человек продал мне массу акций каких-то рудников. Казалось, что они стоили не больше бумаги, на которой были напечатаны, но, к счастью, я не сжег их. Пока я сидел в тюрьме, там нашли медь, и я продал их с огромной прибылью… Мне осталось совершить только одно, последнее преступление.

Она хотела улыбнуться, но улыбка застыла на ее губах, когда их глаза встретились.

— Данти Морелль должен быть наказан. После того, как я получу все доказательства, — медленно произнес он.

Маргарита промолчала.

Ганнер вынул из кармана часы.

— У меня важное совещание, миссис Мэдиссон. Позвольте мне уйти. Не требуйте, чтобы я передал что-нибудь вашему мужу, потому что я не знаю, где он. А если бы и знал…

— Он здоров? — тревожно спросила она.

— Да.

Он не торопился уходить, играя цепочкой от часов.

Вдруг он сказал:

— Ему потребуются деньги… но в моих устах это звучит как… ну, вы понимаете. Если понадобится, он сможет получить от меня их столько, сколько захочет, но лучше, если их дадите вы. Хотя бы для того, чтобы показать, что вы доверяете мне. — Он рассмеялся. — Как это напоминает Данти! Если вы сомневаетесь, миссис Мэдиссон, то не давайте ничего. Мне нужно двести фунтов, но триста было бы еще лучше.

Она вышла и тут же вернулась с пачкой ассигнаций.

— Четыреста будет еще лучше, — сказала она.

Он сунул деньги в карман.

— Легкая игра. Жаль, что я не додумался до этого раньше, — произнес он. — Данти — вот молодец! Да, таких надо еще поискать!

Она протянула ему руку, и он пожал ее.

— Мы еще встретимся, миссис Мэдиссон, в тот прекрасный день, когда вы поедете в Ронду. Если позволите, я воспользуюсь тем же поездом, чтобы охранять вас от настоящих мошенников.

Глава 27

Коннор явился за несколько минут до назначенного времени, расплатился за такси и медленно направился к пруду. Было пасмурно, дул резкий ветер. Такая погода отнюдь не способствовала прогулкам романтических парочек.

Мистер Коннор был далек от романтики. Он вполне понимал нежелание Маргариты приходить к нему на верфь для переговоров и досадовал на себя за то, что не сообразил назначить другое место встречи.

Он нашел стул и уселся…

Ждать оставалось недолго. Он вспоминал недавние события и даже с чувством некоторой благодарности думал о Ганнере, вмешавшемся в дело Мэдиссона так своевременно и тем самым предоставившем ему столь выгодное дело…

Коннор осмотрелся. Никого не было видно.

Едва он снова погрузился в размышления, как чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо, а к затылку прикоснулось что-то холодное.

— Ни слова, или я стреляю, — произнес низкий голос за его спиной.

— Что это значит? — пробормотал Коннор, к чести которого надо сказать, что он почувствовал скорее раздражение, чем страх.

— Руки вверх! — приказал незнакомец. — Повернись.

Коннор повиновался. Его глаза привыкли к темноте, и он узнал бы нападающего, если бы у того было открыто лицо, но, по-видимому, он был в черной маске.

— И ничего удивительного: разбойнику положено быть в маске, не пугайся, малыш, — насмешливо произнес грабитель, обшаривая карманы Коннора.

— Вы можете не скрывать своего лица, Ганнер, — прохрипел Коннор, — я узнал вас.

Тот ничего не ответил, вынимая какой-то сверток из внутреннего кармана жертвы. Коннор попытался схватить его за кисть, но ствол пистолета так ударил его в подбородок, что у него лязгнули зубы.

— Вы пришли из-за паспорта… Понятно. Какой же я дурак… Но ничего… ничего… Вы можете передать этой женщине, Ганнер…

— Ты слишком много болтаешь, — заметил грабитель.

Он обыскал все карманы Коннора. Вынув револьвер, он бросил его в пруд. Коннор слышал всплеск.

— Это сохранит тебе десять лет, — любезно сказал нападающий. — Очень люблю сокращать другим сроки заключения — это моя слабость… О, сколько у тебя денег! Признайся: ты хотел купить в парке автомобиль. Или я ошибся?

— Вы еще услышите обо мне, — пригрозил Коннор.

Тихий смех, прозвучавший в ответ, заставил его содрогнуться.

— Что мне мешает покончить с тобой? — спросил человек в маске. — Да ничего. Ладно, живи, но прими добрый совет: никакого шума вокруг этой шутки!

— За этим стоит Мэдиссон, — пробормотал Коннор. — Но ничего я с ним тоже пошучу…

— Ты слишком много болтаешь, — мягко сказал тот.

Схватив свою жертву за плечи, он резко повернул ее кругом.

Коннор, не сумев сохранить равновесие, полетел в пруд. Когда он выкарабкался оттуда, человек в маске исчез.

Холодная ночь не располагала к прогулкам в мокрой одежде, но Коннор не собирался гулять. Новый план, созревший в его охлажденной голове, погнал его крупной рысью по ночному Лондону.

Он вспомнил о человеке, который мог ему помочь; человек ловкий и умный, человек, вращающийся в высших кругах общества и возглавляющий шайку воров… Коннор вошел в телефонную будку.

Данти лежал в постели, когда раздался звонок. Прокляв телефонную связь, он босиком подошел к аппарату.

— Кто? — недоуменно переспросил Данти.

— Коннор. Большое дело. Нужно поговорить.

— Хорошо.

Данти был поражен. Предводитель враждебной шайки предлагает переговоры! Значит, произошло нечто из ряда вон выходящее, чтобы Коннор предлагал врагу беседу вместо ножевого удара.

Он разбудил Пи Кольса и рассказал о телефонном звонке.

Маленький человечек озабоченно покачал головой.

— Коннор — бешеная собака. Не связывайся с ним.

Данти пожал плечами.

Когда он был уже одет, Пи сообщил ему, что Коннор приближается к их дому, причем, один.

— Извините за беспокойство, мистер Морелль, — вежливо сказал Коннор, — но дело неотложное и требующее вашей помощи. Я сказал «помощь», но думаю, что это дело может принести вам выгоду, причем, немалую. А то, что мои и ваши люди не особенно дружат между собой, не должно мешать общим интересам, не так ли?

Данти предложил сигару. Гость с удовольствием закурил.

— Я много наслышан о вас, мистер Морелль. Кое-что мне говорил и некий мистер Мэдиссон…

Данти широко раскрыл глаза.

— Мэдиссон? — медленно спросил он. — Откуда вы его знаете?

Коннор ухмыльнулся.

— Не буду морочить вам голову. До недавнего времени я тоже не знал его… У него много денег?

Морелль выдержал паузу и спросил:

— Разве я справочное бюро?

— Если человек богат, и мы имеем возможность вытянуть из него деньги, вы готовы получить половину, мистер Морелль?

Данти медлил с ответом. У него не было желания доверяться этому человеку, который мог быть полезен, а мог и подстроить ловушку.

— Может быть, вы выскажетесь яснее?

Коннор кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Вы помните, что когда убили Левинга, его спутник был тяжело ранен?

— Помню, — кивнул Данти.

— Вы знаете, что два дня назад ограбили Тоффани, и бородатый мужчина скрылся с массой брильянтов?

Данти снова кивнул.

— А вы знаете, что это был один и тот же человек — лежавший в госпитале и грабивший магазин? И что имя этого человека — Мэдиссон?

Данти раскрыл рог от изумления.

— Чушь! — бросил он. — Мэдиссон в Испании.

Коннор рассмеялся.

— В Испании? Ха-ха-ха! Так вот: он спрятан у Ганнера. Мало того — его жена знает о нем все!

Люк Мэдиссон — вор! Преступник, разыскиваемый полицией! Это было так фантастично, что не воспринималось сознанием.

Коннор говорил долго. Он не упомянул, правда, о событиях, при которых Мэдиссон раскрыл свое инкогнито, но Морелль легко мог это представить.

— Мы хотели свести с ним счеты, но вдруг появился Ганнер и увез его. Я не верил всей этой истории до тех пор, пока один из моих людей не нашел его паспорт…

— Вы писали миссис Мэдиссон?

Коннор кивнул.

— Я получил подложное письмо. Готов избить самого себя за то, что клюнул на него. Ганнер напал на меня в парке и отнял паспорт.

Данти быстро уяснил положение. Люк, в силу каких-то странных обстоятельств, попал в шайку и должен был скрываться от полиции! Легко можно было себе представить, почему он так стремился вернуть паспорт. Недаром же он для этого взломал собственную квартиру! С паспортом в руках он мог уехать на континент, а с его исчезновением из Лондона исчезала и надежда связать его имя с грабежом Тоффани… И Маргарита знала — если не всю, то, по крайней мере, большую часть этой истории!

Данти не привык долго раздумывать. Он подошел к телефону и позвонил Маргарите. Она, конечно, должна была уже спать, но он решил разбудить ее.

К его удивлению, Маргарита сама подошла к аппарату.

— Это вы, Маргарита?

— Кто у телефона? — быстро спросила она.

— Дантон, — ответил он. — Послушайте, это очень важно. Был у вас сегодня человек по имени Хэйнс?

Она медлила с ответом.

— Да, — сказала она, — но какое это имеет…

— Вы дали ему денег? Это очень важно. Я все объясню.

— Я дала ему немного денег, но не для него самого…

Она слишком поздно спохватилась.

— Для кого-то другого?

Маргарита повесила трубку.

— У него есть паспорт и деньги. Это значит, что с первым же поездом он отправится на континент. Нужно перехватить его на вокзале.

— Или в другом месте…

Морелль позвал Пи Кольса.

— Принеси мои ботинки, — приказал он и добавил, обернувшись к Коннору: — я сейчас же пойду к миссис Мэдиссон за нашими первыми деньгами. Сколько вы собирались получить с нее?

— Тысячу фунтов, — ответил Коннор.

— Если это дело не затянет на сто тысяч, коллега, его не следует и начинать. Это говорю вам я, Дантон Морелль!

Глава 28

Маргарита предчувствовала, что после телефонного разговора Данти обязательно примчится к ней. Поэтому, услышав ранним утром звонок в прихожей, она подошла к лестнице и крикнула слуге:

— Если это мистер Морелль, проводите его наверх!

Ей бросилась в глаза необычная небрежность костюма Данти. Волосы его были в беспорядке, брюки не подходили к пиджаку, весь его вид говорил о крайней спешке, если не о панике.

— Маргарита, мне очень жаль, но я должен исполнить неприятный долг, — поспешно начал он. — Это касается вашего мужа. Очевидно, он сошел с ума и заварил порядочную кашу. Что могло его толкнуть на это?

— Что именно? — спросила она спокойно.

Он улыбнулся.

— Меня не стоит морочить. Вы отлично знаете, о чем речь. Люк спутался с мошеннической шайкой. Я не знаю, что побудило его и кто эта женщина…

Теперь улыбнулась она.

— Вы всегда думаете о женщинах, Дантон. Возможно, это та самая дама, которую вы открыли в Париже? Помните, ваш слуга телеграфировал мне об этом?

— Клянусь вам…

— Довольно об этом. Что вам еще угодно?

— Есть человек по имени Коннор, с которым вы должны были встретиться вчера вечером. Вы не выполнили обещания. Он очень обижен. Ему была обещана тысяча фунтов.

— Я ничего не обещала ему. Мало того, мне и в голову не придет давать ему какие-либо деньги. Кстати, вам тоже.

Она заметила, что он вздрогнул.

— Вам и Люку может только повредить, — медленно произнес Данти, — если вы восстановите против себя Коннора. Он является главарем одной из самых крупных банд Лондона. Кроме того, он знает, что ваш муж недавно ограбил Тоффани. Что вы собираетесь предпринять по этому поводу?

— Еще не знаю, — ответила она.

— Я забочусь о том, чтобы спасти вас от позора. Коннору нужны деньги, несколько тысяч фунтов. Когда он пришел ко мне за советом, я счел за лучшее выступить посредником. Вы дали деньги не тому, кому следует, Маргарита, поверьте мне. Было бы наивным предполагать, что Люк их получит… Да, наивным…

Она не отвечала, и он продолжал:

— Меня это совершенно не касается, но если вам так хочется вооружить против себя Коннора…

— Хоть это вас и не касается, но запомните, что ваш друг путем шантажа не получит ни…

— Он не мой друг, — возразил Данти, — но шантаже не может быть и речи. Люк занял у него эти деньги…

Она рассмеялась.

— Повторяю еще раз, мистер Морелль: ни вы, ни Коннор не получите от меня ни шиллинга. И довольно об этом.

— Это вам Хэйнс посоветовал не давать денег?

— Нет, — спокойно ответила она. — Такой совет я получила от инспектора Байрда. После вашего звонка я разговаривала с ним. Он скоро будет здесь.

В ту же минуту раздался резкий звонок.

— Это он, — сказала она, с удовлетворением отметив смятение Морелля.

— Если вы ему расскажете о Конноре, тайна Люка станет известна Скотленд-Ярду, рассудите сами…

Она уже вышла из комнаты, чтобы встретить «Воробья».

В это утро мистер Байрд был в прекрасном настроении.

— О, в наше время еще случаются чудеса! Давно я не был в таком блистательном обществе! Как поживаете, мистер… э … Морелль?

Сыщик искоса наблюдал за Маргаритой.

— Не волнуйтесь, миссис Мэдиссон, я не стану упрекать вас за то, что вы вращаетесь в скверном обществе. Дама из высшего общества может позволить себе такую слабость, как благотворительность в кругах преступников. Что хорошего, Данти? У вас такой вид, будто вы потеряли любимого дядю, который обещал вам дать денег на билет, чтобы уехать из Лондона. Или вы вступили в Армию Спасения и нечаянно отбились от своей роты? Или вы неожиданно перестали красть и стали членом фондовой биржи?

— Я не был в фондовой бирже, — вырвалось у Данти.

— Странно, очень странно… Сегодня я видел на ее фронтоне вывешенные флаги… А, я вас перепутал с королем Афганистана, извините ради Бога! Ладно, Данти, мы вас более не задерживаем. Кстати, как поживает Коннор?

— Я давно не видел Коннора, — хрипло ответил Данти.

— Забавно. — Сыщик потер свой жирный подбородок. — А я полагал, что он этой ночью явился к вам и сейчас с нетерпением ждет вашего возвращения… Странно… Видимо, я старею. М-да, в этом возрасте уже случаются галлюцинации: видишь перед собой мошенника, а он оказывается биржевым маклером, или наоборот… М-да…

Данти спускался по лестнице с весьма неуютным состоянием души. Поблизости не было ни одного такси, только невдалеке стоял автомобиль, имевший подозрительное сходство с полицейским. Он старательно обогнул его и поспешно скрылся за углом.

Коннор, ожидая его, играл в карты с Пи Кольсом.

— Можно поздравить?

В его голосе не было ни тени сомнения в успехе предприятия.

— Нет. Я не получил денег. Там был «Воробей».

Коннор вскочил, и вонзил острый взгляд в собеседника.

— Наглая ложь!

— Она посылала за ним.

Коннор, казалось, поверил.

— Мое имя упоминалось? — спросил он после минутного раздумья.

— Да. Он знает, что вы здесь.

Коннор нахмурился и откинулся на спинку стула.

— Она говорила ему что-нибудь?

— Этого она не сделает никогда. Я знаю ее! Она мучается сознанием вины и попытается помочь мужу без посредничества полиции.

— Я не берусь за это дело, — медленно произнес Коннор. — Давайте мне мою часть, Данти, и делайте это сами. Двадцать пять процентов меня удовлетворят.

Данти посмотрел на него.

— Неплохо придумано. Я сделаю работу, а вы получите деньги? Когда это мы с вами заключали такой договор?

Коннор широко улыбнулся.

— Я дал ход этому делу. Это не так мало, вы же понимаете.

Он поднялся, оделся и направился к выходу. На пороге он обернулся.

— Двадцать пять процентов, — повторил он. — Иначе я стану весьма неприятным.

— Где живет Ганнер?

— Я дам вам ответ завтра, — сказал Коннор и вышел.

Данти закрыл за ним дверь.

Обычно он не обсуждал свои дела с Пи Кольсом, но хорошо знал, что маленький человечек был очень умен и ловок. Он занимался всем, чем угодно, от мелкого воровства до убийства, и принадлежал к числу преступников, весьма немногому, которые во время пребывания в тюрьме настойчиво учились. Он говорил по-английски на жаргоне, но зато свободно владел испанским и французским.

Данти впервые открыл перед ним все карты. Пи Кольс долго и внимательно слушал, но когда тот упомянул имя Ганнера Хэйнса, отрицательно покачал головой.

— На твоем месте я бы не сталкивался с ним, — сказал он.

Данти и сам понимал это, но самоуверенно полагал, что знает досконально психологию своих коллег по преступному миру. Ганнер — философ. Он смотрит на вещи глобально. Что такое для философа потерять женщину? Кроме того, она давно уже была мертва, а мертвые не могут никого «просвистеть»… Нет, Ганнер все забыл.

Данти походил на тряпичника. Он собирал все, что попадалось под руку. В его спальне стоял несгораемый шкаф, в котором хранились его драгоценности: письма, перевязанные шнурком от ботинок, газетные вырезки о его похождениях, кусочки бумаги, которые давно следовало уничтожить… Но Данти упорно сохранял все, что попадало ему в руки. Были там и письма погубленной им женщины, той, которая не пришла в здание суда, когда приговорили Ганнера Хэйнса…

Закрыв дверцу шкафа, он вернулся к Пи, который придумал совершенно новый план.

— Ты можешь выбросить Ганнера из игры, — сказал он. — Разыщи Мэдиссона, переправь его на континент с его чековой книжкой и… пользуйся ею!

Данти слушал, наморщив лоб. Об этой возможности он не подумал.

В три часа утра он лег спать, но заснул только около семи.

Утром посыльный принес письмо. На конверте, по обыкновению Коннора, не было обратного адреса. Данти разорвал конверт и вынул оттуда маленький листок бумаги, на котором было нацарапано:

Л.М. живет у Г.X. 97, Леннокс-стрит.

Глава 29

В то утро Маргарита встала с твердым решением начать немедленные действия.

Разговор с сыщиком был не из приятных. Байрд был слишком умен и опытен в допросах преступников, чтобы она могла его обмануть. Он с поразительной точностью воспроизвел все приключения Люка, не называя его имени. Он только высказывал якобы абстрактные предположения, но как точно они совпадали с действительностью! На одно лишь он указал прямо: Люк Мэдиссон наделал непростительных глупостей, а кто-то воспользовался этим в целях шантажа. Маргарита почувствовала себя загнанной в угол. Все ее доводы, призванные направить размышления Байрда по ложному пути, разбивались о его насмешливый взгляд.

— Скажу вам только одно, миссис Мэдиссон, — медленно произнес «Воробей» на прощанье, — что бы ни случилось, не давайте денег. Если Данти, Коннор или еще какой вымогатель обратится к вам, немедленно дайте мне знать. Я сумею с ними разобраться.

Оставшись одна, Маргарита долго ходила по комнате, обдумывая различные варианты выхода из создавшегося положения…

В то утро она отправилась в банк. Мистера Стиля она застала в самом радужном настроении.

— Одно дело я уже записал в убыточные, а теперь оно приносит восемнадцать тысяч в месяц, — торжествовал он. — Передайте это мистеру Мэдиссону. Он будет очень доволен. Я хотел телеграфировать ему в Испанию, но не знаю адреса.

Только сейчас он обратил внимание на ее столь ранний визит.

— Что-нибудь случилось, миссис Мэдиссон?

— Я хотела бы увидеть личный счет мужа. Вы перевели его на банк?

Стиль принес банковскую книгу. Она просмотрела цифры. Последний платеж был произведен за день до ее свадьбы.

— С тех пор, — сказал Стиль, — не поступало ни одного чека. Мистер Мэдиссон бывает иногда немного расточительным, и я удивлен, что он до сих пор, живя в Испании, не выдавал чеков…

— Поэтому я и пришла к вам, мистер Стиль. Прошу вас не выплачивать денег ни по одному чеку моего мужа, превышающему тысячу фунтов.

Стиль внимательно посмотрел на нее сквозь очки.

Именно это решение она приняла ночью. Взвесив возможные варианты, она пришла к заключению, что вымогатели обратятся, наконец, к Люку. Сейчас Люк под защитой Ганнера, но кто мог поручиться за дальнейшее?

— Это очень странное требование, миссис Мэдиссон, — смущенно произнес Стиль. — Очень возможно, что мистер Мэдиссон пожелает сделать в Испании какую-либо значительную покупку… Когда он был там в последний раз, то купил в Севилье землю, которая в первый же год принесла пятьдесят процентов прибыли.

Она кивнула.

— Я понимаю, но, тем не менее, требую этого от его имени.

— Хорошо, миссис Мэдиссон.

Стиль написал несколько слов на листке бумаги и вложил его в книгу.

Ее автомобиль стоял на площади Ватерлоо. Ей пришлось подождать, пока посыльный ходил за ним. На противоположном углу она заметила человека, который показался ей знакомым. Когда она садилась в автомобиль, человек все еще стоял на прежнем месте.

Проезжая мимо, она увидела его лицо и постучала в окошко. Он обернулся. На лице Ганнера Хэйнса было написано необычное смущение, когда автомобиль остановился возле него и Маргарита открыла дверь. Он неохотно подошел.

— Пожалуйста, поедем вместе! — несколько смущенно сказала она. — Я должна кое-о-чем спросить вас.

Он колебался.

— Вам нежелательно, миссис Мэдиссон, появляться в моем обществе.

— Садитесь! — приказала она, и он молча повиновался.

Когда машина тронулась, она твердо произнесла:

— Я должна видеть своего мужа!

Ганнер покачал головой.

— Не думаю, что это будет ему полезно. Его и так видело слишком много людей.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила она и заметила жесткое выражение его глаз.

— Я хотел отправить его сегодня утренним поездом. На вокзале было двое людей Коннора. Не знаю как, но они уговорили нескольких сыщиков сторожить у проходов на перрон. Я не решился. Попробовал еще раз в одиннадцать часов, и тоже безуспешно. Конечно, когда я… брал паспорт, Коннор сообразил…

— Когда вы брали паспорт? — удивленно спросила она.

Ганнер промолчал.

— Я хочу поскорее избавиться от вашего мужа. Он мешает мне в моих противозаконных занятиях.

Слабая улыбка озарила его лицо.

— Вы ожидали меня у банка?

Он опять улыбнулся.

— Я не знал, миссис Мэдиссон, что вы были там. И менее всего меня интересовал банк. Дело в том… — его смущение стремительно нарастало, — …дело в том, что здесь иногда проходит одна дама, которая интересуется мной, как преступником с чисто литературных позиций. Она пишет репортажи в газеты и…

Маргарита тихо рассмеялась, впервые за долгое время.

— Бедный мистер Хэйнс, мне очень жаль, что я помешала вам…

Он покачал головой.

— Нет, в такое время она уже не могла тут быть. Кроме того, ее мог опять сопровождать «Воробей».

— Вы говорите о мистере Байрде и мисс Бальфорд?

Он кивнул.

— Вы женаты? — спросила она.

— Был, — ответил он так коротко, что она не решилась расспрашивать дальше.

— Я хочу видеть своего мужа.

Он странно посмотрел на нее.

— А вам не приходит в голову мысль, что он может не пожелать видеть вас? — резко спросил он.

Она покраснела.

— Я… Я старалась не думать об этом.

— Но он в тяжелом положении, и долг жены находиться возле мужа, не так ли?

Его насмешливый тон больно кольнул Маргариту, но она преодолела обиду.

— Пусть так, хоть это звучит довольно банально. Но и банальные вещи бывают правдивыми.

Ганнер промолчал и вздохнул.

— Не уверен, что поступаю правильно, допуская вас к участию в этом деле… Одно скажу: нам будет очень нелегко вызволить его из Англии. Вы хотите сказать «аэроплан», я вижу это по вашим глазам, но держу пари, что Коннор и в Кройдоне имеет своих людей. Единственное, что можно было бы еще сделать — это доставить его на автомобиле на побережье, снять там яхту и переправить его через канал. Это будет нелегко, тем более, что он не собирается принимать вашу помощь.

— Это я беру на себя, — сказала она. — Только помогите мне его увидеть!

— Идет, — кивнул он. — Только вы не можете приехать ко мне в этом элегантном автомобиле. Мы возьмем такси.

На том они и порешили.

— Единственное, что меня беспокоит, — сказал он, когда они ехали в такси по Пикадилли, — не нашел ли Коннор дорогу к моему дому.

— Вы боитесь, что они придут туда? Они знают адрес?

— Они знают много моих адресов, — раздраженно ответил Ганнер, — но только не этот. По крайней мере, до сегодняшнего утра.

Они отпустили такси за несколько шагов до того дома, где жил Хэйнс.

К счастью, поблизости не было людей, которые могли бы заинтересоваться появлением столь элегантной дамы в подобном месте. Они миновали ворота и вошли во двор. Маргарита заметила, что Ганнер был чем-то очень обеспокоен.

— Они напали на след, — мрачно пробормотал он. — Вы видели автомобиль на улице? Человек за рулем — один из людей Коннора. Он сразу же уехал. У Коннора много автомобилей.

Когда они поднимались по лестнице, им навстречу вышла женщина.

— Это правда, что вы продали шкаф, мистер… как вас зовут? — спросила она.

Ганнер быстро обернулся.

— Я продал шкаф?

— Приходили люди из мебельного магазина забирать его. Двое парней в зеленых передниках. У них был ключ, и я подумала…

Ганнер больше не задавал вопросов. Он открыл дверь и прошел в коридор. Дверь комнаты Люка была распахнута. Он сразу заметил беспорядок и следы крови. Обернувшись, он увидел белое, как мел, лицо Маргариты.

— К сожалению, вашего супруга нет дома, — проговорил он таким естественным тоном, что она поверила ему.

Он провел ее в гостиную.

— Он придет позднее. Едва ли имеет смысл ждать…

— Откуда вы знаете это? — спросила Маргарита, всматриваясь в его непроницаемое лицо. — И почему вы так испугались, когда эта женщина сказала, что приезжали за шкафом?

— Чего тут пугаться? Старый шкаф… Вот я и продал его, чтобы избавиться от рухляди…

Она и не подозревала, что в увезенном шкафу было тело Люка.

Проводив гостью, Ганнер вернулся к себе, скатал ковер на полу гостинной и, подняв одну из досок пола, вынул небольшой ящик, в котором находились два браунинга. Один из них он спрятал в особый карман на груди, другой — в маленькую кобуру на поясе.

— Сегодня ночью будет работа, — пробормотал он.

Глава 30

Люк Мэдиссон смутно помнил о том, что произошло после того, как он неосторожно открыл дверь. Он читал, когда в дверь постучали, и не нашел ничего подозрительного в появлении двух носильщиков в зеленых передниках.

— Это квартира мистера Хэйнса? — спросил один из них. — Мы пришли за шкафом.

— Вы бы лучше пришли, когда мистер Хэйнс будет дома, — сказал Люк.

— Жаль, что его нет. Ну, хорошо. Мы хоть измерим его, — сказал второй, вынимая записную книжку.

Люк Мэдиссон колебался. Он ничего не знал о хозяйстве Ганнера. Ведь мог же тот распорядиться… Люк обернулся, и больше ничего не помнил…

Он очнулся от прикосновения холодной мокрой губки ко лбу. В помещении чувствовался сильный запах смолы. Все оно, казалось, раскачивалось и перемещалось в пространстве.

Сперва он подумал, что видит все это во сне, но, разглядев низкий потолок и просмоленный пол, понял, что это наяву.

— Я на корабле? — спросил он хрипло.

В ответ послышался смех.

Он узнал в человеке, державшем губку, одного из «грузчиков».

— Это вы были… в зеленом переднике?

— Это был не я, — ответил тот. — Я работаю без крови! Выпейте вот это.

Люк выпил разбавленный водой глинтвейн, хотя предпочел бы простую воду.

— Вы для нас сущее наказание, — продолжал человек, бросая губку и вытирая руки грязным полотенцем. — Слушайте внимательно. Вон ваша кровать, вон — ведро с водой. Вам никто ничего плохого не сделает, если вы не натворите глупостей.

— Я на корабле? — еще раз спросил Люк.

— Речная баржа, если это вас так волнует. Мы на якоре недалеко от верфи. Скоро прибудет на борт капитан. Если вы разумный человек, то поступите так, как он скажет. Особо упрямиться не советую: мы теперь знаем, кто вы, мистер Мэдиссон.

— Удивляюсь, как такой человек мог пуститься на подобные вещи, — раздался возмущенный голос второго бандита, которого Люк ранее не заметил в полумраке.

Люк не отвечал. Они ушли, оставив ему маленькую тусклую лампу, неспособную рассеять мрак.

Короткая лестница вела к запертой двери. Не было ни люков, ни иллюминаторов. Воздух проходил сквозь три дырки в тяжелой двери.

Все ценные вещи были с него сняты, одежда испачкана кровью. Ужасно болела голова. Кроме того, начал терзать голод. Через некоторое время дверь открылась, и на верхней ступеньке лестницы показались ноги какого-то человека.

Это был Коннор, приветствовавший его с видом обиженного друга.

— Вы доставили мне немало хлопот, мистер Мэдиссон, — сказал он, — а если кто-нибудь причиняет кому-нибудь хлопоты, он должен за них платить. Вы желаете уехать на континент, не так ли?

Люк не отвечал.

— Не упрямьтесь, — миролюбиво предложил Коннор. — Я попытаюсь помочь вам. Я доставлю вас на пароход, и завтра утром вы будете в Роттердаме.

Он вынул из кармана книжку, которую Люк тотчас же узнал.

— Вот ваш паспорт. Мои люди нашли его в квартире Ганнера. Вы его получите в собственные руки, мистер Мэдиссон, я заверяю вас в этом словом чести.

Люк не сдержал улыбки.

— Это и есть те хлопоты, за которые я должен платить?

— Вот слова порядочного, а главное, разумного человека! — оживился Коннор.

Он вынул из внутреннего кармана конверт, в котором находились три незаполненных чека.

— Я хотел бы, чтобы вы их сами заполнили: один на три, второй на одну, а третий — на пять тысяч…

— Могу я на них взглянуть?

Коннор протянул ему чеки, и Люк снова рассмеялся.

— Бедняга! — сказал он, — у меня на этом счету не больше ста фунтов!

Коннор сдвинул брови.

— Что вы меня морочите? — спросил он.

— Я говорю правду, — ответил Люк. — Это мой личный счет. Перед тем как уйти, я перевел с него все деньги.

Коннор был очень раздосадован этим известием. Он потратил уйму времени в поисках нужных бланков. В Лондоне существует широко разветвленная торговая сеть, с помощью которой можно приобрести чековые бланки любого банка мира. Коннор не пожалел времени и усилий. Тем более понятно было его разочарование.

— Ваши старания были напрасны, — сказал Люк. — У меня вообще нет денег.

— Кое-что у вас все-таки есть, — перебил его Коннор. — Нам известно, что ваша жена вновь переписала на вас все состояние.

Это было новостью для Люка, но он рассудил, что Коннору не было резона лгать.

— Кто вам это сказал?

— Один из ваших друзей.

— Морелль?

Коннор кивнул.

— В любом случае не на этом счете, — сказал Люк после некоторого раздумья.

Коннор достаточно знал людей, чтобы понять, что его пленник не лжет.

— Если я достану нужные бланки, вы подпишете их? — спросил он.

— Разумеется, нет.

— Мне бы не хотелось угрожать вам, мистер Мэдиссон. Я хочу уладить дело самым пристойным образом. Вы богатый человек, и несколько тысяч ничего не изменят в вашем положении. Я имею в виду финансовое. А вот в вашем сегодняшнем положении они могут стать решающими. Вы опасаетесь дальнейшего вымогательства с моей стороны? Зря! Вы же деловой человек, мистер Мэдиссон, и прекрасно понимаете, что требовать с вас деньги потом — значит совать голову в петлю. Нет, сейчас, единовременно и — счастливого пути! Что скажете?

— Ни шиллинга.

Коннор долго смотрел на него.

— Хорошо, — произнес он, — как хотите. У вас будет время подумать. На пустой желудок хорошо думается.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Люк почувствовал искушение броситься на него, но сильная слабость помешала осуществить это благое намерение. Дверь с грохотом закрылась.

Коннор спустился в лодку, но направил ее не на верфь, а на противоположный берег, где он взял такси и поехал на Халф-Мун-стрит.

Данти только что собрался уходить. Гостя он встретил довольно хмуро.

— О чем вы думали, посылая мне адрес? — спросил он. — Я пошел туда сегодня после обеда и чуть не столкнулся с Ганнером.

— Какого черта вы туда ходили?

— Поговорить с Мэдиссоном. Я бы убедил его уехать. Но его там нет. Какая-то женщина сказала, что Ганнер запер квартиру и уехал. Где же тогда Мэдиссон?

Коннор вынул сигару, срезал конец и закурил.

— Он у меня! Кажется, я должен был получить четвертую часть? Так, Данти? Так вот, теперь я возьму не менее трех четвертей! Вы упустили свой шанс… Сколько он стоит?

— Думаю, тысяч пятьсот-шестьсот. Где он сейчас?

Коннор, казалось, не слышал вопроса.

— Пятьсот-шестьсот? Хм… Он даст сто тысяч?

— Пожалуй… если сможет их получить.

— Он заявляет, что у него ничего нет.

— Ложь! Наглая ложь! — возмутился Данти. — Просто они не на общем счете, а на его личном.

Коннор задумался.

— Значит, нам нужно десять бланков. Вы можете их достать?

— Смотря для чего…

— Вы так давно не занимались настоящим делом, что утратили квалификацию, Морелль. Для чего бывают нужны бланки? Чтобы их кто-то подписал, не так ли?

Данти подошел к телефону и вызвал Маргариту. Слуга ответил, что ее нет дома.

— Когда она вернется? У телефона мистер Морелль.

— Только после ленча, сэр.

Данти повесил трубку.

— Подождите здесь, — сказал он. — Я привезу бланки.

Он хорошо знал, где Маргарита хранила деловые бумаги. Слуга очень удивился, открыв ему дверь, но проводил в гостиную без лишних вопросов.

— Вам придется подождать. Я уже говорил вам, что миссис Мэдиссон вернется только после ленча.

Данти улыбнулся.

— Уверен, что она вернется гораздо раньше. Ждать придется очень недолго, поверьте.

Едва слуга вышел, как Данти уже открывал ящики письменного стола Маргариты. Он быстро нашел то, что искал: одна чековая книжка была наполовину пуста. Другая была совершенно новой. Он вырвал из новой дюжину бланков с конца, закрыл ящик и вышел в вестибюль.

— К сожалению, у меня возникло спешное дело. Я лучше вернусь через час, когда миссис Мэдиссон будет дома.

Через полчаса он протянул Коннору бланки.

— Теперь он может подписывать. Мне поехать с вами?

Коннор ухмыльнулся.

— Лучше не надо, Данти. Я суеверен.

С наступлением темноты он причалил к борту баржи. С собой у него была корзинка с провизией и переносная электрическая лампа. Люк дремал на кровати. Когда в каюту ворвался холодный воздух, он проснулся.

Коннор зажег лампу, разложил на столе еду и открыл термос с горячим чаем.

— Угощайтесь, — сказал он. — Очень жаль, что вам пришлось так долго ждать, но, я думаю, вы провели это время не без пользы.

Люк набросился на еду. Он был так голоден, что чувствовал себя совершенно обессиленным. Сандвичи и горячий чай окончательно привели его в нормальное состояние. Коннор молча наблюдал за ним.

— Вот чеки, — сказал он, когда Люк допил чай.

— Бесполезная затея, — сказал Люк. — Они все равно не будут оплачены.

— Вы ставите на каждом свою подпись под цифрой десять тысяч, — невозмутимо продолжал Коннор, — и датируете каждый, скажем, через неделю. Если вы пожелаете быть у нас в гостях более десяти недель, датируйте их через месяц, а если хотите сократить время визита — подпишите чек на сто тысяч и напишите письмо вашему директору, чтобы он оплатил чек. Как видите, все довольно просто.

Люк рассмеялся.

— А вы не лишены чувства юмора, — сказал он. — Но зачем же банкиру субсидировать явно убыточное предприятие?

Коннор придвинул стул поближе.

— Давайте поговорим серьезно, — начал он. — Вы узнали меня довольно хорошо. Я люблю риск, и часто иду на него, даже если дело не столь верное, как это. Вы же умный человек, и все понимаете. Если вы не сделаете то, что я вам предлагаю, вы просто будете замучены в этой плавучей тюрьме. И никто ничего не узнает. Поверьте мне, я не столь кровожаден, но у меня нет другого выхода. Я уже много лет гну спину на этой реке, а что она мне дала? Аренду старой верфи, которая не стоит ни гроша, и сознание, что рано или поздно один из моих людей выдаст меня. И вдруг фортуна решила улыбнуться мне. Так неужели вы думаете, что я упущу эту возможность?

Люк отлично понимал, что разыгрывать из себя героя не время и не место. Он не сомневался, что Коннор выполнит обещанное. Выбора не было. Оставалось принять условия победителя.

— Чек на десять тысяч может вызвать подозрение, — сказал он. — Я предлагаю другое: чек на пять тысяч фунтов. Если он будет оплачен, в чем я сомневаюсь, то считайте, что вам повезло, и вы успеете скрыться, пока будут наводить справки. А сто тысяч фунтов не выплатит ни один директор банка, не поговорив предварительно с человеком, выдавшим чек.

Коннор улыбнулся.

— Это уже мое дело… Где, как они думают, вы находитесь? В Испании?

Люк удивленно посмотрел на него.

— Мы возьмем эти пять тысяч, — продолжал Коннор, — и отправимся с вами в Испанию, да-да, следующей же ночью!

Этот план показался Люку невыполнимым, но он не стал возражать. Подписав чек, он протянул его Коннору.

— А теперь, — сказал Люк, — я хотел бы в награду за сговорчивость немного подышать свежим воздухом. Здесь ведь можно задохнуться.

Коннор минуту колебался, но потом вынул из кармана пистолет и деловито передернул затвор.

— Пойдемте на палубу. Но учтите — без глупостей!

Люк сидел на палубе и жадно вдыхал свежий речной воздух. Напротив горели огни набережной Темзы. Начинался прилив. Он слышал, как волны разбивались о борт судна. Несколько минут он сидел молча, потом поднялся и расправил затекшие ноги.

— Если я дам обещание не пытаться бежать, вы будете оставлять дверь открытой? — спросил он.

Коннор рассмеялся.

— Я еще не сошел с ума, чтобы верить обещаниям!

— Вы правы. Мне было бы очень трудно сдержать слово.

Резким ударом он опрокинул Коннора на палубу, затем подбежал к борту и прыгнул в воду…

Он слышал голоса и топот ног. Прилив уже далеко отнес его от баржи, и он сильными гребками поплыл к берегу.

От баржи отделилась тень. По быстроте хода можно было заключить, что это моторная лодка. Ему оставался только один выход. Набрав в легкие как можно больше воздуха, Люк глубоко нырнул. Казалось, он пробыл под водой целую вечность. Легкие и голова, казалось, были готовы лопнуть, когда он вынырнул на поверхность. Моторная лодка прошла над ним, едва не задев винтом. Сидевшие в лодке не заметили его. Он снова нырнул.

Когда он вынырнул, лодки уже не было видно. Метрах в двадцати виднелся баркас, стоявший на якоре у набережной. Он собрал последние силы и ухватился за якорную цепь.

Люк был слишком слаб, чтобы вскарабкаться наверх. Единственное, что он мог сделать, это пробраться вдоль борта баркаса к берегу.

Он заметил возвращающуюся лодку. Сидевшие в ней люди освещали воду электрическими фонарями. Дальнейшее бегство было невозможно.

В это мгновение он услышал хриплый голос с борта баркаса:

— Давай руку!

Он поднял руку, и кто-то схватил ее.

— Держись за веревку!

Люк последним усилием взобрался на крохотную пристань у каких-то амбаров.

— Идите за мной, — сказал незнакомец, — только тихо: там сторож.

Люк осторожно вошел во двор, где из сарая торчали оглобли ломовых телег. Где-то поблизости была конюшня: он слышал тихое ржанье лошадей.

Он прошел за своим спутником мимо будки сторожа и, пригнувшись, переступил порог жалкой лачуги. Незнакомец тщательно запер дверь.

— Я видел, как они искали вас.

Он произнес несколько ужасных проклятий.

— Речная полиция еще хуже береговой!

При свете фонаря Люк разглядел своего спутника: это был худой человек лет тридцати, с резкими чертами лица, еврейским носом и беспокойными глазами.

— Вы промокли до нитки, пойдемте к Коннору — он даст вам сухое платье.

— Благодарю, — поспешно ответил Люк, — но мне бы не хотелось иметь с Коннором ничего общего.

— Что ж, это разумно, — кивнул незнакомец. — Есть у вас деньги?

Люк сунул руку в карман.

— Нет, — сказал он.

Тот разочарованно присвистнул.

— Я думал, что сделаю по крайней мере фунт на этом деле. Где вы живете?

— Черт возьми, я даже не знаю, где живу! — сердито сказал Люк и услышал тихий смех своего спутника.

— Вы из шикарных — сразу видно. Сейфы щелкали, а? Там в амбаре стоит один. Говорят, в нем кое-что есть. Нам обоим хватило бы. Так вы щелкали эти железки?

— Никогда, — ответил Люк. — Это одна из немногих глупостей, которую я не делал.

— Почему же за вами гналась полиция?

Очевидно, незнакомец считал, что Люка преследовала речная полиция, и тот счел за лучшее его не разубеждать.

— Да, жизнь тяжела, — хрипло заключил незнакомец. — Ладно. Пошли!

Через крохотную дверцу они проникли на узкую, грязную улицу.

— Меня зовут Кэрли, — представился незнакомец. — Мы идем ко мне домой.

Он провел Люка по маленьким улочкам на фантастически грязную площадь. Несмотря на поздний вечер, перед домами еще играли ребятишки и болтали женщины. Никто не обратил внимания на Люка и Кэрли.

Они вошли в скверно пахнущий коридор.

— Сюда, — сказал Кэрли, открывая дверь и зажигая свечку.

Окна были завешены старыми попонами. Вся обстановка комнаты состояла из стула и разваленной кровати.

— Можете снять ваше платье, — сказал Кэрли. — Я поговорю с хозяином.

Пока его не было, Люк разделся, обтерся грязным полотенцем и, преодолевая отвращение, лег в кровать.

Вернувшись, Кэрли бросил на стул брюки и старую рубашку, которая, по крайней мере, была чистой.

— Это все, что я смог раздобыть для вас, — сказал он, разглядывая костюм Люка.

Ботинки тоже подверглись осмотру.

— О! Неплохо! Вы, действительно, из шикарных. Я все высушу.

Он исчез и больше не появлялся. Люк провалился в сон.

Когда он проснулся, солнце ярко светило сквозь дыры в попонах.

Он встал и надел брюки и рубашку.

Слышался крик ребенка и визгливый голос женщины, спорившей с мужчиной. Люк открыл дверь и вышел в коридор. Перед ним сейчас же возник человек.

— Что угодно?

— Мое платье высохло? — вежливо спросил Люк.

— Какое платье?

Перед Люком стояло огромное чудовище с небритым лицом.

— Вы дали ваше платье Кэрли? — Он причмокнул. — Поминай как звали!

Люк уставился на него.

— Вы хотите сказать, что он скрылся с ним?

Хозяин был твердо убежден в этом. Он сообщил также, что постоялец должен за ночлег два шиллинга.

— А также за брюки и рубашку, — добавил он.

Прошло немало времени, прежде чем Люку удалось убедить его одолжить еще пару старых туфель, которые невыносимо жали ногу. Тот сказал, что потребуется прорва усилий, чтобы выжать хоть что-то из Кэрли. Ясно, что они были в сговоре. К своим благодеяниям хозяин добавил еще чашку горячего чая и бутерброд с маргарином.

После завтрака банкир очутился на улице. Шел сильный дождь. Пока он дошел до Ламбет-стрит, его одежда промокла до нитки. Люк пошел в парк, нашел стул и уселся под деревом.

Он довольно долго сидел там, обдумывая свое положение. Позор и тюрьма казались раем в сравнении с этой жизнью. Он решил пойти в банк.

Люк не знал который час. Он спросил прохожего, но не получил ответа. Другой пробормотал, что сейчас около двенадцати. В это время он мог застать Стиля в бюро, а с ним еду, утешение и приличное платье.

Когда он выходил из парка, кто-то схватил его за рукав. Обернувшись, он увидел перед собой полисмена.

— Просил милостыню, а? Я видел, как ты приставал к прохожим.

— Я спросил, который час, — ответил Люк.

— Разумеется! — сказал полицейский. — Я именно так и подумал. Пойдем.

Через десять минут за Люком захлопнулась дверь, и он очутился в не совсем уютной, но чистой камере полицейского участка.

Это было очень кстати, потому что Коннор, как старая борзая, уверенно шел по его следу.

Глава 31

Ганнер Хэйнс не любил терять время понапрасну. Поехав к Коннору, он узнал, что тот выехал из города. Тогда он направился на Халф-Маун-стрит и наблюдал за домом, пока не увидел, как из него вышел сначала Данти, а потом Пи Кольс. Проникнуть в квартиру было несложным делом — слепок с замка и несколько минут на обработку заготовки.

Он не опасался, что Данти застанет его. Это уже не имело значения.

Ганнер очень любил свою маленькую, легкомысленную жену, и с ее исчезновением из его жизни ушло много, гораздо больше, чем он мог бы предположить. Он мог строить догадки, мог подозревать Данти в причастности к своему горю, но не мог предъявить ему обвинений, не имея доказательств. Пока их не было, Данти мог спать спокойно.

Он подверг квартиру быстрому, но тщательному обыску. Он просматривал письма, счета, какие-то грязные бумажки, испещренные корявыми каракулями, но не находил ничего интересного для себя. Оставался несгораемый шкаф. Вскрыть его было делом пяти минут.

В нем было четыре отделения, набитые письмами, счетами и прочими сувенирами Данти. В третьем отделении он обнаружил ящичек, запертый на замок. Там были письма — пачки писем, перевязанные нитками и шнурками.

Первая пачка не заинтересовала его, но он сильно побледнел, узнав почерк на второй. Он опустился в кресло, прочел три письма, просмотрел остальные и медленно положил их обратно в ящик…

Нечаянно его взгляд упал на маленькую записку, имевшую такую же форму, как два листка последнего письма Рекса. Да, это был тот же почерк! Текст, однако, был непонятен:

Данти Морелля. Этот человек — наглый мошенник. Я получил предостережение от

Что было написано на тех двух записках, которые хранились у Маргариты?

Превосходная память Ганнера помогла ему:

Маргарита, милая, я потерян. Я спекулировал в течение нескольких месяцев, и сегодня решился на последний шаг по совету

а на другом листке:

Люка Мэдиссона. Он разорил меня — деньги его Бог. Ради всего на свете, не доверяй ему. Он толкал меня от одной ошибки к другой. Спаси тебя Бог.

Рекс.

Ему стало все ясно. Данти увидел тогда, что первая и третья записки составляли письмо, которое могло убедить Маргариту в виновности Люка. Вторую записку он спрятал. Видно было, что ее кто-то скомкал. Если прочесть все три записки подряд, открывалось страшное обвинение против Данти:

«Маргарита, милая, я потерян. Я спекулировал в течение нескольких месяцев, и сегодня решился на последний шаг по совету Данти Морелля. Этот человек — наглый мошенник. Я получил предостережение от Люка Мэдиссона. Он разорил меня — деньги его Бог. Ради всего на свете, не доверяй ему. Он толкал меня от одной ошибки к другой. Спаси тебя Бог.

Рекс».

Прошло немало времени, прежде чем Ганнер пришел в себя. Его мутило от ненависти и отвращения. Механически он сунул записку в карман.

Письма его жены должны быть сожжены. Он еще раз открыл ящик, вынул пачку писем со знакомым почерком и бросил ее в камин. Он следил за ними, пока они не обратились в пепел…

В этот момент Люк Мэдиссон и его судьба отошли на второй план. Данти! Прежде всего — Данти! Ганнер увидел свое лицо в зеркале и ужаснулся: за эти минуты он постарел на несколько лет.

Данти не приходил, и Ганнер был даже рад этому. Он выключил свет, закрыл за собой дверь и вышел. Переходя улицу, он заметил, что перед домом остановился автомобиль, из которого вышел человек. Это был Данти.

Ганнер не тронулся с места. Не сейчас, потом он предъявит ему этот страшный счет…

Он брел по улицам, не разбирая дороги, и дважды услышал свое имя, прежде чем обернулся и увидел красивое лицо Мэри Бальфорд.

— Вы были так погружены в себя, что я не знала, стоит ли отвлекать вас. Мне показалось, что вы обдумываете какой-то новый план.

Ганнер вздохнул.

— По правде, мисс Бальфорд, я действительно обдумывал… К сожалению, я не смог встретить вас…

Она покачала головой.

— Я была очень занята. Мне предложили место в одной австралийской газете, и я на будущей неделе покидаю Лондон…

Ганнер отметил в ее бодром тоне грустную нотку.

— Вот как… Что ж, там вы найдете много интересного материала…

Она вздохнула.

— Может быть… Знаете, мистер Хэйнс, меня в последнее время не покидает одна мысль… Правда, если бы о ней узнал мистер Байрд, он бы очень рассердился… Я отправляюсь в Австралию на семь лет… Вы…

— На каком пароходе вы едете? — спросил он, и, получив ответ, добавил: — Есть еще один, примерно через неделю. Вы отправляетесь из Лондона?

Она кивнула.

— Я должна была сесть на пароход только в Неаполе, но врачи посоветовали продлить морское путешествие. У меня не в порядке легкое, ничего серьезного, но только поэтому я согласилась ехать в Австралию.

Они пили кофе. В течение этих коротких минут он не думал ни о Люке Мэдиссоне, ни о сожженных письмах.

— Когда я устрою здесь все свои дела, я попаду на пароход в Неаполе, — сказал он просто.

— Как хорошо, что вы обдумываете свои планы именно на этой улице, — сказала она, глядя в его потеплевшие глаза.

Он рассказал ей всю историю Мэдиссона.

— Самое скверное, что нельзя известить полицию. Пресса тоже не должна ничего знать об этом, — прибавил он, улыбаясь.

— Записка, которую вы нашли у Морелля, при вас?

Он протянул ее через стол. Она прочла и кивнула.

— Что было в других?

Он слово в слово повторил письмо.

— Я однажды видела Рекса, — сказала она. — Мистер Байрд посвятил меня в эту историю с подлогом. Да я и сама кое-что знала — в тот день, когда они получили деньги по фальшивому чеку, я видела их у входа в банк. В тот же день мистер Мэдиссон дал мне сто фунтов — я до сих пор храню эту ассигнацию…

Они немного поговорили о «Воробье» и, выйдя из ресторана, встретили его. Он окинул их недовольным взором.

— Новая история преступного мира? Чем занимаетесь, Ганнер? Может быть, вы стали членом комиссии по проверке работы полиции?

Ганнер рассмеялся: недавно полиция арестовала невинного человека, и газеты подняли большой шум по этому поводу.

— Мы сейчас поставлены в такое положение, что я не могу без предварительного следствия арестовать человека, перерезавшего горло собственной жене, — сокрушенно проговорил сыщик. — Дело доходит до абсурда. Только что выпустили из участка одного бродягу только потому, что, когда он просил милостыню, не было других свидетелей, кроме полицейского. Каково? Так Скотленд-Ярд скоро станет убежищем для заблудившихся собак! Я слышал, вы уезжаете в Австралию, мисс Бальфорд?

Его острые глаза впились в лицо Ганнера.

— Надеюсь, вы не собираетесь в Австралию, Ганнер?

Мэри Бальфорд покраснела.

— Хочу вас предупредить, — изрек «Воробей». — Никогда еще не было вора, который стал бы кем-нибудь другим, кроме вора. И никогда еще не было девушки, которая выйдя замуж с намерением исправить своего мужа, не уходила бы в конце концов с кем-нибудь другим.

— Вы сегодня в пророческом настроении, мистер Байрд, — холодно ответил Ганнер. — Не подскажете ли, кто выиграет дерби?

«Воробей» коротко кивнул и ушел. Прощаясь с Мэри, Ганнер задумчиво произнес:

— Сегодня вы спасли жизнь одному человеку, Мэри.

Она не расспрашивала его.

Глава 32

Маргарита любила, и осознание этого ломало многие прежние представления о ценностях окружающей жизни. Да, теперь она любила — не со смутными чувствами девушки — со зрелым сознанием женщины, имеющей свои права и обязанности. Она лихорадочно придумывала все новые и новые планы спасения мужа.

От Ганнера никаких известий. Она ожидала звонка до двух часов ночи… На следующий день тоже…

Утром третьего дня пришел «Воробей».

— Вы отдавали распоряжение, не выплачивать денег по чекам вашего мужа, если они будут превышать тысячу фунтов?

Она кивнула.

— Рано утром такой чек предъявил некий молодой человек. Стиль не сообщил мне сразу, и птичка упорхнула.

— Это был почерк Люка? Где же он?

— За границей, по-видимому. Только за какой?

— Деньги не выплачены?

— Нет. Стиль говорит, что если бы чек был на тысячу фунтов, он бы выплатил.

Когда сыщик ушел, она позвонила Стилю.

— Человек, принесший чек, производил вполне приличное впечатление, — сообщил он.

— Вы не спросили его, где он получил чек? Мистер Стиль, как же вы могли так отпустить его?

— Почему же нет? Вы ведь сами сказали, что ожидаете несколько чеков от мужа…

Ей больше нечего было сказать.

Она долго думала. Когда Люк забрался в свою квартиру, он хотел взять паспорт и платье. Паспорт теперь у Ганнера. Она же должна была позаботиться о платье Люка на случай, если оно ему потребуется немедленно. Она поехала к нему на квартиру и тщательно собрала все необходимые вещи, не забыв даже бритвы. Впервые она исполняла долг жены, и это каким-то странным образом еще крепче привязывало ее к Люку…

Вернувшись домой, она села за письменный стол, чтобы выписать чек для хозяйственных нужд. Случайно она взяла не ту чековую книжку и тут же заметила вырванные листки. Визит Данти в ее отсутствие ясно всплыл в памяти.

Она позвонила в банк. Да, принесенный утром чек был одним из тех…

Сначала она хотела позвонить Байрду, но вовремя передумала. Полиция не должна быть замешана в это дело. Она быстро оделась, взяла такси и поехала на Халф-Мун-стрит. Пи Кольс удивленно воззрился на нее.

— Войдите, миссис, — пробормотал он, — господин дома.

Услышав ее голос, Данти вышел в коридор.

— О, какой сюрприз! Что-нибудь случилось?

— Прежде, чем я расскажу о цели своего визита, — начала она, — я хочу предупредить вас, что мой слуга, если я не вернусь через три четверти часа, позвонит в Скотленд-Ярд и сообщит, куда я пошла.

Он нахмурился.

— Что все это значит? — резко спросил он.

— Где остальные чеки, которые вы украли вчера?

Он покраснел.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — громко произнес он. — Какие чеки? Что за…

— Вы были в моей гостиной достаточно долго. Один из чеков, подписанный Люком, был сегодня предъявлен в банк. По моему распоряжению деньги не были выданы.

Краска сошла с его лица.

— Не были выданы… — пробормотал он в растерянности.

— Но меня интересуют не столько чеки, сколько мой муж. Где он?

Он тщетно пытался взять себя в руки.

— Но… милая Маргарита…

— Вы должны меня называть миссис Мэдиссон, если хотите что-нибудь сказать, — перебила она. — Я требую, чтобы вы вернули мне остальные чеки и сказали, где находится мой муж.

— Насколько я знаю, у бывшего каторжника Хэйнса, — грубо ответил он.

К его удивлению, она кивнула.

— Но теперь его там нет. Я знаю, что он ушел оттуда не по своей воле. Чек говорит о многом. Где Люк?

Он покачал головой.

— Тогда я буду вынуждена пойти на крайние меры, — сказала она. — Пусть это дело разбирает полиция, а там — будь что будет!

Она повернулась к двери, но он схватил ее за руку.

— Ради Бога, Маргарита, подумайте, что вы делаете!

Его голос дрожал от ужаса.

— Клянусь вам, я не знаю, где Люк! Он был на речной барже, где Коннор держал его. Эта собака не сказала мне, что Люк подписал чек. Он сообщил только, что тот прыгнул в реку… Клянусь, это чистая правда!

— Где Коннор? — спросила она.

— Он был сегодня утром и рассказал о бегстве Люка. Потом он ушел. Клянусь, я больше ничего не знаю…

— Можете вы найти Хэйнса?

— Хэйнса? — вскричал он. — Никогда! Это очень опасный человек, Маргарита…

— Миссис Мэдиссон, — холодно поправила она и вышла.

Дома ее ожидал «Воробей». Она удивилась, увидев у него в руках чемодан, но не произнесла ни слова, когда он молча выложил на стол какие-то вещи.

— Они были найдены у одного речного вора, — сказал он, — который собирался их продать сегодня утром. Малый не подозревал, что во внутреннем кармане была метка с именем вашего супруга.

— Имя моего мужа? — спросила она, едва дыша. — Откуда у него эти вещи?

— Я бы тоже хотел это знать. Он рассказал, что нашел вчера на берегу совершенно мокрого человека, которого взял с собой. Мы установили, однако, что несмотря на очень схожее описание, речь не может идти о мистере Мэдиссоне, который, как известно, находится в данный момент за границей.

Она прекрасно чувствовала иронию, но не подавала вида.

— Речной вор сказал, что получил эти вещи в подарок, но он, разумеется, их украл, пока их владелец находился в постели. Что вы скажете по этому поводу?

Она покачала головой.

К своему стыду она должна была признаться, что не может опознать костюм мужа.

— Вы не узнаете его?

Она снова покачала головой.

— Это не может быть старым костюмом, который ваш муж мог отдать кому-нибудь. Под меткой есть дата. Костюм был сшит месяц назад.

«Воробей» пристально посмотрел на нее.

— История с вашим мужем кажется мне довольно загадочной, миссис Мэдиссон, и я предполагаю, что у вас сейчас большие затруднения. Я бы охотно помог вам, если бы…

Она хотела ответить, но он остановил ее.

— Не говорите ничего, пока я не расскажу того, что знаю. Четыре-пять очень интересных мелочей, — он считал по пальцам. — Я знаю, что ваш муж исчез на другой день после свадьбы. Я знаю, что в его квартиру проник взломщик. Я знаю, что в нем признали того же самого человека, который участвовал в грабеже Тоффани. Я знаю, что из его квартиры в числе прочих вещей был украден паспорт… Если предположить фантастическую возможность — подобными теориями, как вы знаете, романисты зарабатывают бешеные деньги — что этим человеком может быть мистер Мэдиссон, то единственно кто в состоянии ему помочь — это полиция. Если же здесь замешан… гм… двойник, то тем более полиция, и только полиция может решить эту загадку.

Она молчала. Сыщик простился, с сожалением качая головой. Вещи он унес с собой.

По странному стечению обстоятельств костюм, принесенный для опознания, находился в той же комнате, где стоял чемодан с другим костюмом, приготовленным для Люка.

Маргарита долго думала, куда ей лучше отнести этот чемодан. Наконец, она решила сдать его в камеру хранения на вокзале. Как только выяснится место нахождения Люка, она передаст ему квитанцию… Выполнение этого плана она отложила до вечера.

Дантон Морелль находился в состоянии глубокой депрессии. Он понял, что влияние на Маргариту утрачено безвозвратно, мало того, она в любую минуту может выдать его полиции.

Морелль был во многих отношениях осторожным человеком. Несмотря на свою расточительность, он отложил некоторую сумму денег, которую считал неприкосновенной. Эти деньги, помещенные в разные банки под чужими именами, он выбрал сегодня утром. Ему ничего не оставалось, как разработать план бегства. В окрестностях Лондона находился небольшой аэродром, на котором время от времени Общество воздухоплавания проводило показательные полеты. Данти заблаговременно перевел Обществу изрядную сумму на случай экстренного вылета. Сегодня он позвонил на аэродром и распорядился подготовить к вечеру большой аэроплан. Данти намеревался лететь в Швейцарию.

Он не собирался брать с собой кого-либо, но оказалось, что в этот день желал спешно покинуть Лондон еще один крайне перепуганный человек…

Данти спешно приводил в порядок свои бумаги. Открыв сейф, он обнаружил, что замок на заветном ящичке был сломан! В ужасе он высыпал на стол его содержимое… Пачка писем, которые он имел глупость сохранить, исчезла! Не было там и записки Рекса. Его руки так дрожали, что не в состоянии были даже держать бумаги. Не нужно было долго ломать голову над разгадкой этой тайны. Здесь побывал Ганнер!

Данти ясно представил холодные глаза смерти и зашатался от ужаса. Когда в дверь постучали, он вскочил, но не решился открыть. Стук повторился. Пересилив себя, он открыл дверь. Увидев Коннора, он был готов его расцеловать от радости.

— Что с вами такое? — спросил Коннор.

— Я себя… не очень хорошо чувствую. Вы знаете, что они уже напали на след чековых бланков?

Коннор также выглядел не особенно браво.

— Знаю. Посланца ищет весь Скотланд-Ярд. Вы тоже причастны к этой истории, Данти!

— После вас, сэр, после вас! Я сматываюсь сегодня вечером!

— Похвальное стремление! Но как? Они ведь уже все перекрыли…

— Аэропланом из Эльфорда, — сказал Данти. — Мы должны благодарить Ганнера, это он просвистел нас.

— Черт с ним, не до него. Куда?

— Швейцария.

— Подходит. Сколько у вас денег?

Данти солгал. Он никогда не мог сказать правду, если дело касалось денег.

Они быстро сговорились. Было решено, что они немедленно поедут на аэродром.

Когда они проезжали пригороды Лондона, Данти время от времени поднимал занавеску и всматривался в ночную мглу.

— Что там? — поинтересовался Коннор.

— За нами идет двухместный автомобиль!

— А вы только один имеете право ездить по дороге?

Приготовления к ночному полету еще не закончились. Механики неторопливо возились у аэроплана. Пилот еще не появлялся.

— Хорошо, что мы приехали заранее, а то еще могло сорваться, — сказал Коннор на обратном пути. — Когда, они сказали, мы должны вернуться обратно?

— Около полуночи.

— Что вы опять высматриваете? — раздраженно спросил Коннор несколько минут спустя. — Еще один автомобиль?

Он отстранил своего спутника и выглянул в окно.

— Грузовик… Вы что, грузовика никогда не видели?

Данти молчал. Никто не мог представить себе его тоскливого ужаса. Возмездие следовало за ним по пятам, и он каждую минуту был готов увидеть перед собой резкое лицо Ганнера…

В свою квартиру он больше не возвращался. Вызванный по телефону Пи Кольс принес ему в парк пальто и плед — весь его багаж. Несколько раз им овладевало искушение позвонить на аэродром и перенести время вылета на час раньше. Но Коннор был опасным человеком, и не стоило оставлять позади себя двух смертельных врагов вместо одного.

Несколько раз, проходя по слабо освещенным улицам, он в ужасе оглядывался на случайных прохожих, а один раз попросту обратился в бегство при виде силуэта, напоминающего…

Лондонский этап своей биографии нужно было завершить еще одним, последним делом. Он зашел в кафе и написал текст телеграммы, которую отправил, добравшись короткими перебежками до центрального телеграфа:

ИНСПЕКТОРУ БАЙРДУ СКОТЛЕНД-ЯРД

ЧЕЛОВЕК ОГРАБИВШИЙ ТОФФАНИ ЛЮК МЭДИССОН ОН ПРОБУЕТ СКРЫТЬСЯ ЛОНДОНА ГАННЕР ХЭЙНС И ЕГО ЖЕНА УКРЫВАЮТ ПРЕСТУПНИКА

Он подписался полным именем.

Данти знал, что, несмотря на поздний час, телеграмма будет доставлена адресату.

Впервые за последнее время он, почувствовал некоторое облегчение.

Глава 33

Было почти одиннадцать часов, когда шофер Маргариты вынес чемодан в машину. Она собиралась ехать на вокзал, чтобы сдать вещи на хранение.

Шел сильный дождь. Редкие прохожие торопились укрыться под навесами и козырьками парадных. У здания вокзала она подала знак шоферу остановиться и попыталась сама открыть дверцу. В это время из темноты вынырнула какая-то подозрительная фигура. Очевидно, человек угадал ее намерение, потому что отрыл дверцу прежде, чем это успел сделать шофер.

— Спасибо, — произнесла Маргарита и протянула ему монету.

Подняв глаза, она увидела небритое лицо.

— Люк! — прошептала она.

Он уставился на нее, онемев от изумления.

— Люк! — повторила она.

Он отпрянул назад, но она успела схватить его за рукав.

— Садись, ради Бога, — пробормотала она, втаскивая его в автомобиль.

В эту минуту у дверцы появился шофер.

— Поезжайте дальше. Этот господин… мой знакомый.

Она надеялась, что в темноте он не разглядел пугала, сидящего рядом с ней.

— Куда, миссис?

— Домой!

Когда шофер занял свое место, появилась еще одна фигура. Какой-то человек бегом пересек улицу и вскочил на подножку тронувшегося автомобиля. В первое мгновение Маргарита решила, что это сыщик, но при свете фонаря узнала суровое лицо Ганнера.

— Не привлекайте внимания, — сказал он, ловко втискиваясь в салон автомобиля. — Я давно уже гоняюсь за вами. Кто это?

Всмотревшись, он тихо присвистнул.

— Мистер Мэдиссон?

— Да, это я, — были первые слова Люка.

Его голос звучал очень слабо. После того, как его утром отпустили из полицейского участка, он ничего не ел и промок до нитки. Теперь на него нахлынули тепло и покой. Под мягкое покачивание автомобиля он задремал.

— Его арестовали сегодня утром, — тихо сказал Хэйнс. — Я это узнал час назад от одного из моих… друзей. Потом они отпустили его. Но сейчас вся полиция на ногах. Кто-то послал телеграмму, скорее всего наш общий друг Данти. Куда вы хотите его везти?

— Домой, — просто ответила она, заботливо укрывая пледом скорчившуюся фигуру в углу.

— Там уже ждет полиция. Нет, мы отвезем его в Эльфорд. Что это такое?

Он толкнул ногой чемодан. Она рассказала о своем плане, и он рассмеялся.

— Вы прямо отгадываете мысли. Это как раз то, что ему нужно. Не сегодня ночью, так завтра утром. Мы едем в Эльфорд. Вы знаете это место? Нам придется ехать три четверти часа, и если мы поспеем, то изловим двух самых больших крыс, которые когда-либо вылезали из тины Темзы.

Она нагнулась к окошечку и дала указания шоферу.

— Разве мы не могли бы доехать до Дувра и пересечь канал на пароходе?

Ганнер покачал головой.

— Это исключается. «Воробей» очень славный человек, но он арестует, если понадобится, собственную мать. И если, как я считаю, мистер Морелль, или как там его теперь зовут, просвистел Люка, то теперь установлено наблюдение за всеми поездами и пароходами. Остается только один выход: мистер Мэдиссон должен появиться в Испании, где он находился все это время. Думаю, что это нам удастся, если Данти не опередит нас.

Он снова нагнулся.

— Что на вас надето? Меховое манто? Отлично! Вам придется его одолжить вашему мужу. Он правда, будет выглядеть немного… сумасшедше, но какое это имеет значение?

— Что вы собираетесь делать? — спросила она.

— Совершить ночной полет. Вместе с ним. А то, что вам предстоит сделать, миссис Мэдиссон, очень несложно. Вы вернетесь домой, немного солжете полиции, а завтра отправитесь в Испанию. Если я не смогу доставить его туда — назовете меня идиотом.

Она помолчала и произнесла.

— Предлагаю кое-что получше. Я лечу с вами!

Ганнер совершенно неожиданно ответил:

— Что ж, возможно, это самое разумное решение.

Наконец они приехали на какую-то темную, изрытую улицу. Ганнер приказал шоферу остановиться.

— Отведите автомобиль под деревья и погасите все фонари.

Он вышел на дорогу и через минуту вернулся.

— Нам везет, — сказал он. — Данти очень осторожен, но мы опередили его. Вот он.

На дороге показались огни. Автомобиль остановился в ста метрах от них и через минуту повернул обратно.

— Из автомобиля не выходите, — предупредил Ганнер. — Я скоро вернусь.

Он подошел к воротам аэродрома и вынул что-то из кармана. Ему не пришлось долго ждать. Прямо на него шли Коннор и Данти.

— Это вы, Хиггинс? — крикнул Данти. — Пилот уже здесь?

— И не только пилот, — громко сказал Ганнер. — Без глупостей, Коннор, или я нашпигую вас из двух стволов!

— Что вам нужно? — спросил Коннор.

Данти молчал, но, казалось, было слышно, как у него стучат зубы.

— Что мне нужно? — спросил вежливо Ганнер. — Чтобы вы убрались отсюда, и поскорее! Я сегодня в плохом настроении. Мне безумно хочется вас угробить, но не могу — дал слово. Но, видит Бог, как мне хочется его нарушить! Так что, прошу, не искушайте меня.

— Хорошо, хорошо, Ганнер, мы уйдем. — Данти обрел дар слова. — Пойдемте, Коннор, пойдемте…

— Я нашел письма, Данти, — тихо сказал Ганнер. — Рядом с тобой — смерть.

Данти, не отвечая, схватил за руку своего спутника и потащил назад. Пройдя несколько метров, Коннор остановился.

— Я с тобой еще…

— Бегом! — крикнул Ганнер.

Больше он их не видел.

В автомобиле Люк тихо разговаривал с женой. Хэйнс предпочел оставить их одних и отправился на аэродром.

Машина была готова к старту. Пилот нетерпеливо прохаживался вокруг нее. Ганнер дал ему инструкции, и так как он подкрепил их существенными аргументами, тот их принял безоговорочно, сунув хрустящие бумажки в карман.

— Можно взять и больше троих. Пустяки. Я проделал сотни ночных полетов.

Довольный, Ганнер отправился назад, где ему пришлось нарушить тихую беседу.

— У меня есть для вас кусочек бумаги, миссис Мэдиссон. Прочтите ее, когда будет светло. Это касается вашего брата — мне очень жаль, что я должен напоминать вам об этом — но пора узнать, что виновником гибели его был Дантон Морелль.

— Я так и думала, — тихо сказала она.

Шел мелкий дождь, но аэроплан с тремя пассажирами на борту прорезал облака и, купаясь в лунных лучах, взял курс на юг.

Неделю спустя в ресторане отеля Рид в Мадриде сидели трое людей. Это был прощальный обед Ганнера, который отправлялся в Неаполь, чтобы застать там австралийский пароход.

— Я только тогда буду чувствовать себя уютно, когда сяду в барселонский экспресс, — сказал Ганнер. — Я немало повидал в жизни, но впервые мне пришлось быть третьим в свадебном путешествии.

1

Широкая стрелка — марка английских тюремных вещей.

2

«Просвистеть» на жаргоне английских воров — выдать в руки полиции.

3

Женская тюрьма в Лондоне.

4

Карманная дубинка.