ПРОЛОГ

Дорога в Алеби-ленд пролегает сквозь леса и болота, пересекает джунгли и песчаные пустоши. Дорогой ее можно назвать с известным преувеличением. Это скорее тропинка, едва заметный путь в страну диких племен и колдунов. В страну, через которую течет бурный поток алмазов…

…В одно октябрьское утро в эту экзотическую страну прибыла на каботажном судне экспедиция из четырех человек, имея на борту носильщиков и тяжелый груз разного рода припасов.

Один из прибывших, начальник экспедиции, был очень видным человеком средних лет, высокого роста, стройный, с веселым и приветливым лицом.

Двое других членов экспедиции тщательно готовились к пешему походу вглубь страны, в то время как четвертый их товарищ, грузный толстяк, занимался лишь тем, что убивал время, выкуривая огромное количество сигарет и ругая климат.

За день до похода он отвел в сторону начальника экспедиции и сказал:

— Итак, Сеттон, можете трогаться в путь. Когда найдете алмазы, привезете образцы. И прошу воздержаться от глупостей. Не обижайтесь. Я слишком много вложил в это предприятие и не желаю рисковать понапрасну… Судя по плану, который дал португалец…

Сеттон хмуро перебил его:

— Судя по плану, это находится не в португальских владениях!

— Ради Бога, Сеттон, — вспылил толстяк, — выкиньте эту глупость из головы! Я вам сотни раз повторял, что о португальских владениях не может быть и речи! Россыпи находятся на британской земле…

— Вы знаете, что министерство колоний…

— Я знаю все, — грубо оборвал его толстяк, — я знаю, что министерство колоний издало запрет и я знаю, что это ужасная местность, я знаю, что вам придется испытать ужасающие трудности… Кстати… вот! — он вынул из кармана плоскую круглую коробку и открыл ее, — воспользуйтесь этим компасом, великолепный инструмент! Да, у вас есть еще другие компасы?

— У меня их два, — удивленно ответил тот, кого назвали Сеттоном.

— Дайте их мне.

— Но…

— Дайте их мне, дорогой мой, — раздраженно повторил толстяк, и начальник экспедиции удалился, недоуменно пожимая плечами. Через несколько минут он возвратился с двумя инструментами. Толстяк отобрал их у него и дал ему взамен свой. Сеттон открыл его.

Компас был очень красивый, в нем отсутствовала стрела, но вращался весь циферблат.

Это поразило Сеттона.

— Странно… Вы уверены в том, что компас выверен? Север должен находиться как раз там, над флагштоком правительственного здания! Не далее как вчера я… с этого же самого места установил…

— Ерунда! — громко перебил его другой. — Ерунда, этот компас выверен! Не думаете ли вы в самом деле, что я вас хочу ввести в заблуждение, угрохав на это предприятие столько денег?

…Утром, когда экспедиция должна была тронуться в путь и носильщики уже взвалили на плечи груз, к ним подошел невысокий загорелый джентльмен с коротким хлыстом в руке. Он сдвинул со лба белый шлем и коротко представился:

— Сандерс, наместник британского правительства. Я только что вернулся из поездки по стране… Вы направляетесь в джунгли?

— Да.

— Алмазы, не так ли?

Сеттон утвердительно кивнул.

— Вы на своем пути встретите чертовски много препятствий, самых неприятных препятствий. Мужчины Алеби навяжут вам бой, а племя Отаки попытается вас разорвать на куски… — он помолчал минуту, помахивая хлыстом. — Избегайте столкновений, — добавил он, — я бы не хотел, чтобы во вверенной мне области происходили вооруженные конфликты… И держитесь подальше от португальской границы.

Начальник экспедиции улыбнулся.

— Постараемся избегать и далеко обходить эту священную границу. Министерство колоний изучило и одобрило маршрут…

Наместник удовлетворенно качнул головой, и серьезно взглянул на Сеттона.

— Желаю счастья, — сказал он.

Через час экспедиция тронулась в путь и исчезла в густых лесах.

Толстяк отправился в противоположную сторону, в Англию.

Проходили месяцы, но экспедиция не возвращалась. Не поступало никаких сведений о ней ни через курьера, ни в миссионерских отчетах. Прошел год…

По ту сторону океана люди начали проявлять беспокойство. В адрес наместника шли телеграммы, письма, должностные депеши, настаивавшие на розысках пропавшей экспедиции белых, задавшихся целью отыскать алмазный поток. Наместник только качал головой.

Как организовать розыски? В других местностях можно было бы на маленьком быстроходном пароходике по дюжине речушек проникнуть в нетронутые европейским влиянием области, в особенности если из-за борта выглядывает толстое дуло пушки, но Алеби-ленд скрывалась в джунглях. Для исследования такой местности требовался вооруженный отряд, а это стоит денег… Наместник только качал головой…

Тем не мене он тайком отправил в джунгли двух испытанных, ловких охотников.

Они отсутствовали три месяца, а когда возвратились, то один вел другого…

— Дикари поймали его и выкололи глаза, — просто сказал разведчик, — а в ночь, когда он должен был быть сожжен, я убил его стражу и унес его в джунгли.

Сандерс, закусив губу, смотрел на очередную жертву.

— Имеете вы какие-либо сведения о белых? — спросил он, наконец, разведчика.

— Что ты видел, Мессамби? — обратился тот на туземном языке к ослепленному.

— Кости, — простонал слепой, — кости я видел. Они распяли белых людей на площади перед домом вождя и ни одного не осталось в живых! Это рассказывали мужчины.

— Так я и предполагал, — вздохнул наместник и отправил в Англию донесение.

Проходили месяцы, наступил сезон дождей, затем время, когда все зазеленело и расцвело. Сандерс начал получать тревожные известия из джунглей, где располагалось несколько довольно крупных селений туземцев. Местный колдун своей деятельностью вызвал настоящий мор, причем отнюдь не заклинаниями, а какими-то таинственными операциями.

Долг звал наместника отправиться в джунгли, чтобы положить конец жутким опытам колдуна. Он проделал шестьдесят миль по запутанным тропинкам, ведущим в Алеби-ленд, и устроил свой трибунал в местечке под названием М'Сага. С ним было 20 человек, иначе он безнаказанно не проник бы так далеко вглубь страны. Он сидел в крытой соломой хижине колдуна и терпеливо выслушивал самые невероятные истории о волшебных силах и формулах, об ужасных болезнях, являющихся следствием опытов колдуна, который проводит их от захода луны до восхода солнца.

Колдун был стар, но Сандерс не питал должного уважения к сединам.

— Теперь мне ясно, что ты плохой человек, — сказал он, — и…

— Господин! — перебил его жалобщик, туземец, тело которого было покрыто гноящимися ранами. — Господин, он плохой человек!

— Знаю, — сказал Сандерс.

— Он занимается колдовством при помощи крови белых людей, — крикнул он, — он держит в плену белого человека!

— А!

Сандерс насторожился. Он знал туземцев лучше чем кто-либо, и поэтому мог легко определить степень правдивости подобного сообщения из дикарских уст.

— Что ты тут рассказываешь про белых? — спросил он.

Колдун что-то злобно прошептал. Жалобщик струсил и умолк.

— Продолжай, — сказал Сандерс.

— Он говорит…

— Дальше!

Туземец весь дрожал.

— В лесу находится белый человек… Он пришел с потока алмазов… Этот старик нашел его и принес в хижину. Ему нужна его кровь для колдовства…

…Туземец шел впереди по лесной тропинке, за ним — Сандерс и колдун, окруженный шестью солдатами.

В двух милях от деревни находилась хижина. Густые заросли надежно скрывали ее от постороннего глаза. Крыша давно сгнила, а местами и провалилась. Сандерс вошел в хижину и увидел там лежащего на полу человека, который был прикован за ногу к тяжелой колоде. Вид его был ужасен: одежда разорвана, волосы и борода свалялись, а на руках виднелась масса маленьких полузаживших ранок от ножа колдуна, добывавшего оттуда кровь. Он производил впечатление безумного, тихо смеялся и разговаривал сам с собой.

Солдаты вынесли его и осторожно положили на траву.

— Гм, — промычал Сандерс и покачал головой.

— …Поток алмазов, — простонало это человеческое подобие, улыбаясь, — красивое название… Что Кимберлей? А? Что в сравнении с ним Кимберлей? Ничто… Я до тех пор не верил, пока не увидел собственными глазами… Дно реки усеяно алмазами, но ты его никогда бы не нашел, Ламбэр, с твоим планом и дьявольским компасом… Я спрятал там инструменты и припасы года на два…

Он засунул руку за разорванный ворот рубахи и вынул оттуда клочок бумаги.

Сандерс нагнулся, чтобы взять бумагу, но тот поспешно спрятал ее.

— Нет, нет, нет, — прошептал он, — ты у меня берешь кровь, всю мою кровь… Но я вынесу твои пытки… Настанет день, когда я уйду…

И он тут же уснул.

Сандерс нашел грязную бумажку и спрятал ее.

Он приказал разбить две палатки вблизи хижины. Найденный страдалец был в таком ужасном состоянии, что о немедленном возвращении не могло быть и речи.

Ночью, когда весь лагерь спал, в том числе и солдаты, больной проснулся. Он выполз из палатки и никем не замеченный, исчез в зарослях.

Сандерс утром обнаружил у берега крошечной лесной речушки в ста метрах от лагеря кучку тряпья, которое когда-то было одеянием человека.

Колдуна привели на допрос. Он знал, какое его ожидало наказание, так как в доказательство его вины туземцы откопали в лесу немало жертв его опытов.

— Масса, — проговорил колдун под пристальным взглядом серых глаз, — я читаю смерть на твоем лице.

— Это правосудие Божье, — сказал Сандерс и приказал его повесить.

Глава 1

Сноу сидел в камере тюрьмы «Вельборо» и тихо насвистывал какую-то песенку, отбивая такт ногой.

Он обвел критическим взглядом свои апартаменты.

Миска и ложка, выкрашенные согласно инструкции в темно-желтый тюремный цвет, лежали на столе. Чистая постель была аккуратно прибрана… Он удовлетворенно кивнул, продолжая насвистывать.

В противоположной стене было прорублено небольшое оконце из крепкого стекла, волнистая структура которого пропускала, правда, дневной свет, но не давала возможности видеть внешний мир. На полке над кроватью лежала Библия, молитвенник и грязная библиотечная книжка.

Увидя эту книжку, он поморщился: это был невероятно скучный рассказ одной необычайно скучной миссионерки, которая провела двадцать лет на севере Борнео, не заметив там ничего другого, кроме того, что там «ужасно жарко» и что тамошняя туземная прислуга могла при случае «причинить большие неприятности».

Сноу не везло с библиотечными книжками. Когда он пять лет назад впервые ознакомился с внутренностью тюрьмы Его Величества, то решил изучать общественные науки и драму эллинов. В библиотеке он спросил соответствующую литературу. Ему дали элементарную греческую грамматику и «Швейцарского Робинзона», которые ему не могли принести никакой пользы. К счастью, срок его заключения кончился раньше, чем он ожидал. Все же он развлекал себя переводом приключений добродетельного швейцарца на латинский язык.

Во время заключения он подал обстоятельное прошение начальству разрешить ему изучать химию, но в этом ему было отказано.

Сноу исполнилось тридцать лет. Ростом он был немного выше среднего, крепкого телосложения, хотя и выглядел очень стройным. Сероглазый блондин с благородными чертами лица и безукоризненными зубами, которые он часто обнажал в широкой улыбке. Даже сейчас, небритый, в арестантской робе, он производил впечатление вполне респектабельного молодого человека.

Он услыхал звон ключей у двери и встал. Дверь, визжа петлями, распахнулась.

— Семьдесят пятый, — произнес резкий голос, и он вышел из камеры в длинный коридор.

Тюремщик указал на вычищенные арестантские башмаки, стоящие у порога камеры.

— Надевай!

Он сошел с тюремщиком вниз по стальной лестнице в большую галерею, затем по узкому проходу до двери кабинета начальника тюрьмы. Здесь он ждал несколько минут, а затем его впустили в святая святых.

За письменным столом сидел майор Блисс, загорелый мужчина с маленькими черными усиками и такими же волосами, тронутыми сединой на висках.

Кивком головы он отпустил тюремщика.

— Семьдесят пятый, — сказал он коротко, — по решению министерства внутренних дел вы завтра будете выпущены на свободу.

— Как прикажете, господин начальник, — ответил Сноу.

Мгновение начальник сидел молча, погрузившись в свои мысли и бесшумно барабаня пальцами по бювару на письменном столе.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он внезапно.

Сноу улыбнулся.

— Буду продолжать свою преступную деятельность, — ответил он весело.

Начальник покачал головой.

— У вас есть друзья?

Веселая улыбка вновь озарила лицо заключенного.

— Нет, господин начальник.

Майор перебрал несколько бумаг, лежавших перед ним, и взглянул на Сноу.

— Черт возьми! — сказал майор, — с вашими способностями вы бы давно могли… Черт возьми… Десять раз попадать за решетку…

— Видите ли, господин начальник, вы меня помните еще по Сандхерсту. Вы были тогда в моем возрасте. Вам известно, что в материальном отношении я зависел от своего дяди, который неожиданно умер. Что мне оставалось делать, когда я очутился в Лондоне? Сначала все шло очень хорошо, так как я имел десятифунтовую банкноту в кармане, на которую я мог жить, но через месяц я уже голодал. Тогда мне пришли на ум проделки пленных испанцев. Я начал спекулировать на страстях людей, жаждущих вложить мало, а получить много…

Майор покачал головой.

— С тех пор я занимался разного рода аферами, — продолжал Сноу. — Я проделывал самые невероятные фокусы, — он улыбнулся, как бы вспоминая веселое приключение. — В игре нет ни одного трюка, который бы мне не был известен. В Лондоне нет ни одного преступника, чью биографию я не мог бы написать при желании. Так что вы не совсем точны: я побывал за решеткой не десять раз, а четырнадцать!

— Ты глупец, — сказал начальник и позвонил.

— Нет, философ! — ответил номер семьдесят пятый и широко улыбнулся.

Перед отбоем тюремщик принес опрятный узелок с его одеждой.

— Просмотри, семьдесят пятый, все ли на месте, — сказал он, вручая заключенному бумагу с описью.

— Не стоит, — отвечал Сноу, взяв бумагу. — Я верю в вашу порядочность.

— Проверь!

Сноу развернул узелок, вынул свою одежду, встряхнул ее и положил на кровать.

— Вы лучше, чем там, в Вальтоне, сохраняете всю эту дрянь, — сказал он одобрительно, — костюм аккуратно сложен… Но где же мой монокль?

Он нашел его в жилетном кармане, завернутым в мягкую бумагу.

— Завтра утром я пришлю вам парикмахера… И еще, семьдесят пятый, мой совет — не возвращайтесь сюда!

— Почему?

Сноу посмотрел на него с выражением удивленной наивности на лице.

— Существует масса дел, которыми такой человек, как вы мог бы заняться, — сказал тюремщик с упреком, — если бы вы только направили свои способности в нужную сторону…

Семьдесят пятый поднял руку.

— Дорогой мой страж, — сказал он серьезно, — вы тут цитируете «Воскресный Листок», а этого я как раз от вас не хотел бы слышать.

За ужином тюремщик сказал коллегам:

— Этот семьдесят пятый, конечно, неисправим, но какой славный парень!

— Как он сюда попал? — спросил один из тюремщиков.

— Он был священником где-то в провинции, запутался в долгах и заложил серебряную церковную утварь.

В столовой находилось несколько чиновников. Один из них, пожилой толстяк, вынул изо рта трубку.

— Я видел его два года назад в Левесе. Как мне помнится, его тогда выгнали из флота, так как он у берега посадил на мель истребитель.

Сноу служил также темой разговора на квартире начальника тюрьмы, где тот ужинал со своим заместителем.

— Сколько бы я ни пытался, — говорил майор, — я не могу припомнить этого Сноу из Сандхерста… Он сказал, что помнит меня, но я при всем желании не могу его припомнить…

Сноу и не предполагал такого интереса к своей особе, лежа на тюремной койке и улыбаясь во сне…

На другое утро перед тюрьмой собралась небольшая группа людей, ожидавших освобождения своих родственников. Это была по большей части городская беднота.

Освобожденные один за другим выходили из маленькой калитки, тупо улыбались своим друзьям, безразлично позволяли плачущим женщинам обнимать себя, а больше радовались грубым шуткам мужчин.

Легкой походкой вышел Сноу. На нем был прекрасный шотландский костюм, на голове мягкая фетровая шляпа, а в глазу монокль. Ожидавшие принимали его за тюремного чиновника и с уважением сторонились. Даже выпущенные на свободу арестанты не узнавали его.

К Сноу подошел молодой человек, одетый во все черное.

— Сноу? — спросил он нерешительно.

— Мистер Сноу, — поправил его бывший арестант.

— Мистер Сноу, — поправился человек в черном. — Мое имя Доулес, я член «Лиги возрождения», которая заботится о выпущенных арестантах…

— Любопытно, — улыбнулся Сноу, — но бесполезно. Совершенно бесполезно, молодой человек!

Он сокрушенно покачал головой, поклонился миссионеру и хотел продолжать свой путь.

— Одну минуту, мистер Сноу! — Миссионер остановил его за руку. — Я знаю вас и ваши проблемы… мы хотели бы вам помочь…

Сноу посмотрел на него с сожалением.

— Милый мой мальчик, — сказал он, я слеплен из другого теста. Вы меня никак не сможете заставить зарабатывать свой хлеб насущный рубкой дров. Не напрягайтесь понапрасну!

Он сунул руку в карман, вынул оттуда пару банкнот и вложил в руку миссионера.

— Будьте добры, оставьте меня в покое.

Глава 2

По Курфакс-стрит, на северо-запад от вокзала, находилось заведение, которое только избранные знали под названием «Уайстлеры» (Выкуривающие трубку). Официально клуб назывался «Голубь». Его основал в конце девятнадцатого века некий Чарльз Пиннок, довольно популярный в свое время.

С течением времени клуб сильно изменился. Это было неизбежно, такова уж судьба всех клубов. Слава его росла и падала, в некоторых отношениях он находился под подозрением и не раз там появлялась полиция, но облавы не давали ощутимых результатов.

…Преднамеренно или случайно, но возле клуба царила темень. Ближайший электрический фонарь находился довольно далеко. Поэтому посетитель мог приходить и уходить, не боясь быть узнанным.

Шофер такси, не знаком был, видимо, с особенностями клуба, поэтому проскочил мимо него и затормозил только возле фонаря.

Один из прибывших гостей был высокого роста, с военной выправкой и густыми черными усами. Ширина его плеч свидетельствовала о колоссальной силе. В свете фонаря, правда, его военный лоск много потерял, так как он имел одутловатое лицо с мешками под глазами. Рядом с ним был человек небольшого роста, моложавый, но с седыми усами и бровями. Его нос и подбородок почти сходились, и за отсутствием более точного сравнения это лицо можно было назвать щипцами для орехов. Висок и подбородок его соединял глубокий шрам.

Первого звали Альфонс Ламбэр, хотя нельзя было утверждать наверное, что это было его настоящее имя.

Второй мужчина был некий Уайтей. До его настоящего имени еще никто не докопался. Для всех он был Уайтей. «Мистер Уайтей» для клубных лакеев, и лишь однажды ему представился случай подписаться: «Джордж Уайтей». Это было во время очередной попытки полиции поймать его в свои сети.

Третьим был молодой человек лет двадцати, с красивым лицом, несмотря на его немного женственное выражение. Выходя из автомобиля, он слегка покачнулся. Ламбэр поддержал его.

— Крепись, старина, — сказал он. — Сеттон, мальчик мой, держись прямо, прошу тебя… Заплати за поездку в этом ковчеге, Уайтей, только по таксе, ни одного шиллинга больше! Так… А теперь возьми его под руку… Ничего, сейчас мы нашего мальчика приведем в христианский вид…

Они вошли в клуб. Такси свернуло за угол.

Несколько минут улица оставалась пустынной. Вдруг из-за угла сквера Сен-Джемс показался автомобиль. И этот шофер был, видимо, мало знаком с местностью, так как автомобиль замедлил ход, а шофер осматривал все номера домов. Перед № 46 он остановился, спрыгнул со своего сиденья и открыл дверцу.

— Это здесь, мисс, — сказал он почтительно.

Из автомобиля вышла красивая девушка. Видимо, она приехала из театра, так как была в вечернем туалете, и на ее голые плечи была накинута шаль.

Мгновенье она стояла в нерешительности, затем поднялась на две ступеньки и снова остановилась…

— Может быть, мне спросить, мисс?

— Да, будьте так добры, Джон.

Она стояла на тротуаре и наблюдала, как шофер ступал в стеклянную дверь клуба.

Вышел швейцар и, полуоткрыв дверь, недружелюбно посмотрел на шофера.

— Мистер Сеттон? Нет, он не состоит членом клуба.

— Скажите ему, что Сеттон находится здесь в качестве гостя, — подсказала девушка.

Швейцар посмотрел на нее через голову шафера и сморщил лоб.

— Его здесь нет, миледи, — ответил он.

Она подошла ближе.

— Он здесь, я знаю, что он здесь! — Ее голос звучал ровно, но в нем слышалось некоторое беспокойство. — Скажите ему, что я его немедленно должна видеть!

Эту сцену наблюдал человек, остановившийся в тени соседнего дома.

— Он здесь! — Она нетерпеливо топнула ногой. — Его насильно затащили в этот вертеп, я знаю!

Швейцар захлопнул дверь перед ее носом.

— Прошу прощения!

Вдруг перед ней выросла фигура молодого человека. Чисто выбритый, с моноклем в глазу, в превосходном шотландском костюме. Он снял шляпу. На его лице играла счастливая улыбка, а на тротуаре лежала только что закуренная сигара.

— Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезным?

Его поведение было безупречным, настолько безупречным, что молодая леди оставила всякую осторожность по отношению к постороннему человеку.

— Здесь мой брат. — Она указала на дверь, ведущую в клуб. — Он в дурном обществе… Я пыталась…

В ее глазах сверкнули слезы.

Сноу учтиво поклонился. Не говоря ни слова, он провел ее к машине, и она не задавая вопросов, подчинилась ему.

— Будьте добры сообщить ваш адрес. Я доставлю вашего брата домой.

Дрожащими руками она открыла парчовую сумочку, висевшую на ее руке, и вынула оттуда визитную карточку.

Он взял ее, прочел и слегка поклонился.

— Домой, — бросил он шоферу.

Автомобиль медленно тронулся с места.

Он стоял и обдумывал план действий.

Машина исчезла за углом, а Сноу властно постучал в стеклянную дверь.

Он кивнул швейцару и шагнул через порог.

Швейцар подозрительно посмотрел на вошедшего.

— Простите, сэр, вы член клуба? — спросил он.

Сноу строго посмотрел на него.

— Прошу прощенья, сэр, — извинился сконфуженный швейцар. — У нас так много новых членов, что трудно всех упомнить…

— Предположим, что так, — ответил Сноу холодно. Он начал не спеша подниматься по лестнице. На полдороге он остановился и обернулся.

— Капитан Лоун в клубе?

— Нет, сэр, — ответил швейцар.

— А мистер Август Бриш?

Сноу кивнул и продолжал путь. То, что он ни с одним из этих джентльменов не был знаком, но все же знал, что их нет в клубе, говорило о его незаурядной наблюдательности. В вестибюле стоял ящик для писем членам клуба, разумеется, с их именами, так что в случае необходимости он назвал бы еще полдюжины имен членов клуба, но подозрительность швейцара и так уже была подавлена.

На первом этаже были отдельные кабинеты.

Сноу улыбнулся.

— Здесь, — подумал он, — мошенники решают свои проблемы. Что ж, вполне подходящая обстановка…

Он поднялся этажом выше и вошел в курительную комнату, где сидело несколько человек в элегантных, но поношенных костюмах. В ответ на их удивленные взгляды он невозмутимо поклонился, а одной из групп, сидевшей в углу комнаты, даже улыбнулся, выходя.

На верхнем этаже перед полированной дверью стоял на страже коротконогий, с лицом профессионального боксера лакей. Он резко преградил путь вошедшему.

— Что, сэр?

Тон его был враждебным.

— Ладно, — сказал Сноу и хотел пройти дальше…

— Одну минуту, сэр. Вы не член клуба.

Сноу пристально посмотрел на него.

— Милый мой, — сказал он строго, — у вас плохая память на лица.

— Не жалуюсь, но вашего лица не припомню.

Сноу почувствовал, что начинает проигрывать.

Он сунул руки в карманы и беззаботно засмеялся.

— Я пройду в эту комнату, — сказал он.

— Вы этого не сделаете!

Сноу вынул руку из кармана и взялся за ручку двери. Лакей схватил его за плечо, но Сноу мгновенно вывернулся.

Лакей на долю секунды опоздал встать в боксерскую стойку. Молниеносный удар правой — и он с грохотом покатился по лестнице. Сноу распахнул дверь.

Мгновенье они смотрели друг на друга — невозмутимо стоящий в дверях пришелец и растерянные игроки. Пришелец спокойно закрыл за собой дверь и вошел в комнату. Он окинул холодным взглядом помещение, затем иронически улыбнулся.

В комнату вбежал лакей в изорванной ливрее.

— Где он? — закричал он. — Я ему покажу…

Сноу встал спиной к стене и хладнокровно заявил:

— Господа, или сейчас произойдет неописуемая потасовка и шум, на который сюда явится полиция, или же вы мне разрешите остаться!

— Выбросьте его!

Видимо, здесь распоряжался Ламбэр.

Он указал на пришельца:

— Выбросьте его, Жорж…

Сноу держал руки в карманах.

— Я буду стрелять, — сказал он невозмутимо.

Игроки замерли.

Даже мстительный лакей стоял в нерешительности.

— Я пришел сюда, чтобы провести интересный вечер, — продолжал Сноу. — Я старый член клуба, а со мной обращаются, как с сыщиком, очень любезно!

Он неодобрительно покачал головой.

Многих из присутствующих он знал в лицо, но те едва ли могли его знать. Он увидел молодого человека. Тот почти без признаков жизни лежал в кресле у стола Ламбэра.

— Сеттон, — произнес он громко, — Сеттон, плутишка, проснись и подтверди, что я твой старый друг!

Понемногу волнение улеглось. Ламбэр приказал лакею удалиться, что тот исполнил крайне неохотно.

— Не будем шуметь, — сказал грузный человек ворчливо. — Мы вас не знаем, вы силой сюда ворвались, и, если вы джентльмен, то сейчас же удалитесь.

— Я не джентльмен, — ответил спокойно Сноу, — я принадлежу к вашему кругу… Сколько он проиграл?

Один из игроков указал глазами на угол стола. Там лежала кучка денег. Сноу невозмутимо сгреб их в карман.

— Я хотел найти здесь своего друга, — сказал он, — а теперь вынужден смотреть на то, что вы с ним сделали.

Он обернулся и посмотрел на присутствующих.

— Фу, как нехорошо! Я возьму его с собой, — заявил он.

Одним движением сильной руки он поставил юношу на ноги.

— Стой!

Ламбэр преградил ему путь.

— Вы оставите его здесь и немедленно удалитесь!

Ответ Сноу был весьма решительным. Свободной рукой он схватил кресло, размахнулся и швырнул его в окно.

Кресло вышибло стекла вместе с рамой. Затем оно с грохотом упало на мостовую, вызвав трели полицейских свистков.

Стоявший у двери Ламбэр быстро открыл ее.

— Вы можете идти, — прошипел он, — но я вас припомню…

— Если вы этого не сделаете, — ответил Сноу, держа одной рукой молодого человека, — я подумаю, что у вас очень скверная память!

Глава 3

У Сноу было 86 фунтов и 10 шиллингов — вполне приличная сумма.

В пять часов он был приглашен к Цинтии Сеттон на чай. Сперва он собирался вручить ей самой деньги брата, затем решил переслать их анонимно. Так или иначе вопрос был решен.

В настоящее время Сноу, развалясь в удобном кресле небольшого номера гостиницы «Бломсбери», курил сигару и читал занимательную книжку. Он был счастлив. Ноги его отдыхали на стуле, тиканье часов на камине звучало, как нежная музыка — вся обстановка располагала к мечтательной неге. Его душевному состоянию мог бы позавидовать не один полезный член общества.

В это время постучали в дверь.

Хорошенькая горничная принесла на подносе визитную карточку. Сноу прочел вслух: «Джордж Уайтей» и кивнул…

Уайтей был одет тщательно. Шелковый цилиндр и лайковые перчатки должны были придать его внешности вид джентльмена. Он улыбнулся Сноу, положил цилиндр на стол и стал снимать свои желтые перчатки.

Сноу, вертевший в руках его карточку, благосклонно смотрел на него.

— Чем могу служить, дорогой мой Уайтей? — спросил он.

Уайтей сел, расстегнул пальто и поправил манжеты.

— Вы мистер Сноу?

У него был очень высокий голос, резкий и писклявый.

Сноу утвердительно кивнул головой.

— Дело в том, дорогой мой, — сказал вкрадчиво посетитель, — Ламбэр желает соглашения, участия и… ну…

— Кто такой Ламбэр? — спросил Сноу.

— Давайте поговорим, дорогой мой, — Уайтей дружелюбно похлопал его по плечу, — будем откровенны… Мы разузнали, что вы старый арестант, что вас три дня тому назад выпустили из тюрьмы, не так ли?

Он с торжествующим выражением лица откинулся на спинку кресла как человек, открывший сокровенную тайну.

— Так, — ответил Сноу спокойно, — хотите сигару?

— А затем вы решились на крайность… Мы не сердимся, мы не обижаемся на вас за это, и мы не хотим мстить… Видите, мы знаем вам…

— Вас, — поправил его Сноу. — Продолжайте.

— Вы очень остроумно проникли в клуб… М-да, ничего не скажешь, остроумно… Но не об этом речь… И не о деньгах…

Он выразительно подмигнул.

— И не о деньгах, — повторил он.

Сноу поднял брови.

— О деньгах? Вы имеете в виду те, что проиграл…

— И не только, — тихо и выразительно произнес Уайтей. — Около тысячи фунтов лежало лишь на одном столе Ламбэра, не говоря уже о других. Деньги лежали на столах, когда вы вошли. Но их не оказалось, когда вы вышли…

Сноу улыбнулся с чисто английским терпением.

— Разрешите вам напомнить, что среди присутствующих я был не единственный непорядочный человек.