– Да, так будет лучше. А что ты им скажешь?
      – Погиб при исполнении служебных обязанностей. Пожертвовал собой... Я не знаю.
      – Но такое можно оправдать, только когда воюют, – сказала она.
      – Тебе было бы намного проще, если бы мы воевали.
      – Так почему же ты не признаешь, что так оно и есть, черт побери!
      – Потому что войны нет, Берн. Единственная надежда – помнить об этом. Самая большая опасность в том, что безмозглые патриоты могут не выдержать нажима и потребовать снарядов.
      Она вскочила с кровати и встала посредине комнаты в позицию борца, слегка расставив ноги.
      – А если предположить, что это случится, Нед? – спросила она. – Что ты тогда будешь делать? Отправишься к своим приятелям из КГБ?
      – Если это произойдет, – сказал он, притворяясь спокойным, – если политики все же вовлекут нас в войну, я умру рядом со всеми остальными. Не глупи, Берн. Ты начинаешь вести себя как твой отец, а ведь ты к нему еще не приехала. Для чего тебе в Штатах нужны «уэбли»?
      – Если ты об этом спрашиваешь, значит, все равно не поймешь ответа, – сказала она ему насмешливо. – Улицы там переполнены преступниками. – Воры, насильники, террористы, саботажники, беглые преступники и всякий другой мусор. И ты еще спрашиваешь, зачем мне там нужно оружие?
      – Но здесь-то ты не ходишь вооруженная, как все эти бездельники-недоучки.
      – О... заткнись.
      – У тебя есть документы и разрешение на провоз «уэбли»?
      – Конечно. – Они стояли друг против друга, как каратисты, пытаясь предугадать следующий ход. Наконец Лаверн немного успокоилась и провела рукой по своим прекрасным светлым кудрям. – Нед, – снова спросила она, – что ты скажешь его родителям?
      Нед глубоко вздохнул.
      – Солгу, – ответил он и вышел.

* * *

      Без десяти восемь утра в воскресенье четвертого июля небольшой «рено 5-TS» притормозил, въехав на кольцевой внутренний проезд в Риджент-парке. Американский полковник, сидевший за рулем, заметил, что контрольные посты для транспорта, который направлялся в Уинфилд, еще не выставлены.
      Американский флаг мирно трепетал на флагштоке за воротами, отчасти скрытый зеленью деревьев. С самого восхода день был яркий и солнечный. Нед притормозил и свернул налево, к главным ворогам. Его тут же остановили. Это был не пожилой джентльмен, обычно стороживший ворота, а два здоровенных сержанта морской пехоты.
      – Когда вы сюда прибыли? – спросил Нед.
      – Минуту, сэр, – сказал один из сержантов. Он посмотрел документы Неда и теперь искал его фамилию в длинном списке. – Придется подождать, сэр. Мы были здесь в семь.
      Второй сержант безмолвно подал второй, гораздо более короткий список.
      – А, вот. В самом начале. – Строгое выражение на лице морского пехотинца сменилось широкой улыбкой. Он вернул Неду пропуск, отдал честь и сделал шаг в сторону.
      Медленно двигаясь по дорожке Уинфилда, Нед заметил три телекамеры наблюдения. Они немного повернулись, когда машина свернула налево. Значит, парни из этой службы тоже уже на посту. Скрывшись из поля обзора телекамер, Нед затормозил, выключил двигатель и вышел из машины. Перебегая от дерева к дереву, он пробрался в густые заросли рододендронов и, стараясь не шуметь, направился к дому. Почти тут же двое парней в штатском с пистолетами выросли перед ним.
      – Стоять!
      – А, это вы, сэр, – добавил второй, проверив пропуск Неда. – Проверка.
      – Правильно, продолжайте патрулирование.
      – Здорово! – сказал второй парень вслед Неду. – Очень толково, полковник.
      Выйдя на солнце, Нед остановился на центральной поляне и медленно обвел взглядом все вокруг. Он увидел нескольких снайперов – они должны замаскироваться позже. Восемь человек разместятся в разных местах наверху здания, хотя крыша и мансарда не очень подходят для этого. По два снайпера будут контролировать каждую сторону здания.
      Через дорогу, в пустом здании общежития будут находиться еще несколько снайперов. Должно быть, они еще не появились, а может, есть какие-то проблемы с выходом на крышу.
      Над головой ровно в восемь появился легкий вертолет ярко-алого цвета, в который покрашено все, чем владеет ее величество. Вертолет, как стрекоза, прострекотал низко над Уинфилд-Хаузом, подрагивая от неравномерно поднимающихся воздушных потоков.
      В дальнем конце территории особняка небольшой пруд соединялся каналом с озером. Для прогулок было еще рано, но Нед увидел несколько крепких молодых людей, которые ходили взад и вперед попарку за оградой Уинфилда. Часть пруда, расположенная на территории особняка, была перегорожена так, чтобы ни лодка, ни пловец не могли туда проникнуть. Тем не менее двое крепких парней жались как раз возле того места, где легче всего было проникнуть на территорию. Нед надеялся, что они не слишком подозрительны. Он, конечно, заметил их издали.
      Нед вошел в дом.
      – Здравствуйте, полковник.
      Сильный низкий голос, рыкающий, как двигатель грузовика «мерседес». Нед повернулся и увидел очень высокую негритянку, поднявшуюся с кресла, где он ее сначала не заметил.
      – Полковник Френч, – сказал он, снова предъявляя документы.
      Она рассматривала их, держа на вытянутой руке и плохо справляясь без очков.
      – А, знаменитый полковник! Вы хотите видеть миссис Фулмер?
      – Да, если она встала.
      – О! Она на ногах уже с четырех утра.
      – Странное совпадение. Я тоже. Если бы вы...
      – Бел, – произнес мужской голос. Нед повернулся и увидел его превосходительство в измятом халате. Волосы посла Фулмера были влажными после утреннего душа. – Бел, мне показалось, что кто-то пытался войти. Это были вы? – спросил он Неда.
      – Полковник Френч, сэр. Мы раньше не встречались. Я как раз тот человек, который...
      – Который крепко поскандалил с Пандорой, – сказал Фулмер без всякого выражения. Я много слышал о вас. – Он протянул руку. Она была влажная.
      – Говорят, вы охотник, – продолжал Нед светским тоном. – Поскольку вы заметили мое почти бесшумное появление в доме, я полагаю, что вам не нужно так уж много охраны.
      – Вообще говоря, – начал Бад Фулмер, но остановился, прислушиваясь к звуку тяжелых шагов снаружи. – Вообще говоря, охотник всегда агрессивен, полковник Френч. Надо быть настороже, когда вторгаешься на чужую территорию. Но сегодня ситуация совсем другая: охотится кто-то другой.
      Сержант морской пехоты постучал в одну из стеклянных дверей. Нед открыл.
      – Это ваша машина, полковник?
      – Да. Извините, я сейчас ее припаркую на стоянке.
      – Пожалуйста, а то такие машины, брошенные где попало, действуют нам на нервы. – Он отдал честь и ушел.
      Нед заметил: что бы ни сделал Шамун, он, несомненно, привел всех в состояние повышенной бдительности.
      – Вы не хотите связываться с морскими пехотинцами, полковник, – сказал посол, стоя у него за спиной.
      Нед повернулся.
      – К чему это делать?
      Большое круглое лицо Бада Фулмера не выражало ничего.
      – Это все равно, что связываться с Пандорой, – заметил он.
      Они посмотрели друг на друга. Потом Фулмер повернулся.
      – Вы меня извините, полковник? Мне надо одеться, – произнес он и ушел.

* * *

      Человек, называвший себя Фаунсом, был уже одет: чистая белая рубашка с короткими рукавами, белые полотняные брюки и кроссовки, толстый белый шейный платок и белая поварская шапочка, аккуратно сложенная и торчащая из заднего кармана брюк.
      Ничего этого он не мог видеть, сидя в полной темноте. Подходящий момент для практических занятий медитацией, не так ли? Он был приверженцем особой медитации, приписываемой паукам, – тайных зловещих комбинаций, в результате которых кого-то всегда съедали живьем.
      Сидение в темноте прочищает мозги. Прекрасное средство расслабиться. Он глубоко вздохнул, но воздух был совсем не так свеж, как хотелось бы. Он вздохнул. И чем только не пожертвуешь, чтобы пробиться наверх, к звездам!
      Фаунс снова собрался и начал по-паучьи обдумывать предстоящее, словно предвкушая, как он вытянет соки из своей жертвы.

* * *

      В восемь утра зазвонил городской телефон Ройса Коннела в Коринф-Хаузе. Фишлок, английский дворецкий и эконом, обычно спал у себя дома, но за дополнительную плату был готов расположиться в одной из пустующих спален огромного дома. В таких чрезвычайных обстоятельствах ему полагалось подходить к личному телефону хозяина. Ройс считал это вполне надежной договоренностью, имея в виду те ночи, которые он проводил вне Лондона, поскольку нельзя же спутать густой голос дворецкого с голосом самого Ройса.
      – Резиденция мистера Коннела, – ответил Фишлок на двенадцатый звонок.
      – Кто это? – подозрительно спросил американец.
      – Фишлок.
      – Какого черта, кто ты такой, Фишлок? – гаркнул Ларри Рэнд. – Ну-ка, соедини меня с Коннелом.
      – Извините, – уклонился дворецкий. – Мистера Коннела в данный момент...
      – Чушь. Соединяй.
      – Могу я узнать вашу фамилию и телефон, сэр? Мистер Коннел позвонит вам через пятнадцать минут.
      – Так уж и через пятнадцать минут? – переспросил Рэнд с издевкой. – Господи! Скажи, что это Рэнд. Он мне срочно нужен! – Он бросил трубку.
      Фишлок позвонил по телефону, оставленному ему Коннелом, и терпеливо ждал ответа. Он услышал женский голос, низкий, сонный и очень знакомый. Где он его слышал раньше?
      – Чем могу вам помочь? – спросила Джилиан.
      Прошло пять минут, прежде чем к телефону подошел сам Коннел. Выслушав Фишлока, он сказал:
      – Буду через десять минут. Пожалуйста, приготовьте черный кофе.
      Если этот ранний воскресный звонок и разбудил Ройса Коннела, это не было заметно, когда он вышел из такси у своего дома. С точки зрения усталого Фишлока, он выглядел совсем молодым – лет на десять моложе своего возраста – и ходил пружинистым шагом. Боль в спине прошла. Он прошел прямо к письменному столу и начал звонить в разные места. С третьего раза ему удалось соединиться с Рэндом, который редко бывал на месте, даже в воскресенье.
      – Ну наконец-то, – заметил ворчливо резидент тоном, к которому вместе с тем нельзя было придраться.
      Общаясь с Рэндом многие годы, Ройс так и не уловил, какое животное напоминал этот низенький и более чем активный субъект. Терьера? Овчарку? Нет, на Рэнда они не похожи. В голове Коннела давно созрело сравнение с барсуком, на редкость злобным созданием, которое так и норовит схватить вас за любую приглянувшуюся ему часть тела. То, что Рэнд никогда не хватал Коннела ни за какие места, означало только то, что Ройс был лучше других защищен своими многолетними связями с дипломатами и сотрудниками госдепа.
      – Какие проблемы, Рэнд? – спросил Коннел.
      – Это больше твои проблемы, чем мои. Ты уже читал утренние сообщения?
      Коннел взглянул на часы. Было четверть девятого.
      – Не умея читать мысли и не имея пока информации, не знаю, в чем дело. Если можешь что-то сообщить, Рэнд, будь другом – расскажи, пожалуйста.
      На другом конце провода наступила тишина: Рэнд прикидывал, не пора ли вцепиться Коннелу в пах. Потом он сказал:
      – Ночью что-то произошло. Точно не знаю. Что-то вроде предупредительного удара в восточном Средиземноморье или в районе Ормузского пролива.
      – Чей? Наш?
      – Похоже, что наш.
      – Не знаю, во что тебе обходятся телефонные разговоры, Рэнд, но готов дать четверть доллара, чтобы выдавить из тебя еще какие-нибудь подробности. Что это было? Воздушный налет? Высадка с моря? Ракетный обстрел? Где? Какие-то заявления из Вашингтона были?
      – Не злись, Коннел. Я знаю только то, что вроде бы это сделали наши и направлено это могло быть против одной из маленьких нефтяных стран. Не думаю, что от ядерных ударов там поумнеют.
      – В утренних газетах что-нибудь есть?
      – Нет, но радио с утра передает слухи.
      – О чем? О том же самом? – спросил Коннел.
      – Волнения. Жертвы среди гражданского населения. Да кто же верит журналистам? Они передают все, что приходит им в голову.
      – Откуда же еще можно получить информацию, если не от людей, которых бомбили? – Коннел остановился, недовольный тем, что начал спорить с таким типом, как Рэнд. – Что-нибудь еще есть?
      – Что тебе еще надо? Предупреждение из Вашингтона? Странно, что твой любимчик полковник Френч тебя не предупредил. Но его же не найдешь, когда он нужен, верно?
      Коннел повесил трубку и потом позвонил пресс-атташе Мэри Константин.
      – Разбудил? – извиняющимся тоном спросил он.
      – Вы по поводу бомбежки?
      – Уже знаете? Что именно? Место?
      – Пока неизвестно.
      – Звоните знакомым журналистам.
      Ройс нашел номер дежурного в госдепе, но он не отвечал – верный признак того, что происходит что-то безобразное. Фишлок подал ему дымящуюся кружку черного кофе. Ройс набрал номер Джилиан.
      – Это секретарь мисс Лэм? – спросил он, когда она подняла трубку.
      – Сама мисс Лэм в вашем распоряжении.
      – Проснулась и уже встала! – воскликнул Коннел. – На Ближнем Востоке какая-то американская акция. Поспрашивай. Если будет что-нибудь, позвони...
      – А почему ты решил, что я еще сплю? – прервала она его. – Как только ты отсюда удрал, начались телефонные звонки, Ройс... – Она помолчала. – Это очень плохо.
      – Бомбовый удар? – У него что-то сжалось внутри, словно кто-то собрался ударить его.
      – Мы еще точно не знаем. Произошло это в Дамаске. Есть жертвы... – Она помолчала. – Все выглядит так, будто удар нанесен изнутри. Бомбы взорваны в густонаселенных районах. Много погибших детей, Ройс.
      – Но послушай...
      – Мне уже позвонили трое, включая моего продюсера, который интересуется... – Она опять сделала паузу, не зная, стоит ли говорить. – Который спросил, подходит ли нынешний момент для передачи об Америке и ее Дне независимости.
      – Джилиан, а почему ты думаешь...
      – В Дамаске волнение. Всеобщие антиамериканские настроения. Напали на консульство. Жгут американские флаги. Они...
      – Пожалуйста, – прервал он ее. – Будем рассуждать здраво. Он постарался говорить уверенно. – Официальные обвинения есть? Кто-нибудь обвинил США, кроме уличной толпы?
      – Разве это необходимо? – спросила она. – Ройс, бомбы на спящий город? Это же... – Она снова сделала паузу. – Это как фирменный знак!
      В тишине Ройс долго смотрел в пол, чувствуя себя так, словно удар в живот он все-таки получил. Они были любовниками всего две ночи, но эти ужасные события с новой силой пробудили его опасения насчет близости с ней. Было бы легче, если бы она была американкой? Стала бы она произносить вслух то, о чем и подумать невозможно?
      – Извини. – Услышал он ее голос. – Но ты должен знать, как на это смотрит мир. Я на твоей стороне.
      Он попытался улыбнуться. Напряжение начало спадать.
      – Спасибо, – только и смог он сказать тихо. – Огромное тебе спасибо, моя дорогая. – Тут он впервые улыбнулся. – Правда, правда.
      Попрощавшись с ней, он вызвал свою машину, принял душ и как всегда подумал о том, что надеть. Он готовился к приему в час дня. Светло-желтый костюм, темно-голубая рубашка, решил он, вязаный галстук... Под стать Дамаску.
      Он поморщился и выключил душ. Растираясь полотенцем, он подумал: День независимости будет отмечаться по всему миру – и вдруг убитые дети, в Дамаске. О чем только думают в Вашингтоне?
      Зазвонил телефон.

Глава 27