 |
|
Популярные авторы:: Joyce James :: БСЭ :: Толстой Лев Николаевич :: Чехов Антон Павлович :: Раззаков Федор :: Громов Дмитрий :: Нортон Андрэ :: Гарднер Эрл Стенли :: Грин Александр :: Борхес Хорхе Луис Популярные книги:: The Boarding House :: Уроки любви :: Справочник по реестру Windows XP :: Повесть о Воронихине :: Путь на Грумант :: Амнезия творца :: Том 3. Село Степанчиково и его обитатели. Записки из Мертвого дома. :: Верноподданный (Империя - 1) :: Gump & Company :: Странник |
Одри Хепберн – биографияModernLib.Net / Игры и развлечения / Уолкер Александр / Одри Хепберн – биография - Чтение (стр. 21)
Фотографии Одри тех дней ужасаю г. Она выглядит совершенно истощенной и изнуренной болью. Она вся согнулась и сжалась. Кости лица пугающе проступили сквозь туго натянутую кожу. Она стала приобретать облик тех самых несчастных, которым посвятила все свои последние годы. Срочную операцию провели утром 1 ноября 1992 года. Опухоль удалили. К всеобщему облегчению, прогноз обнадеживал. Опухоль показала «низкую степень злокачественности». «Мы полагаем, что операция была сделана как раз вовремя», – сказал один из врачей. Вскоре Одри уже смогла ходить по палате и принимать друзей, в том числе Грегори Пека и Элизабет Тэйлор. Она опять стала «приходящей пациенткой» и переехала к Конни Уолд. Острая боль в животе, возникшая примерно через три недели после операции, привела к срочной госпитализации. Анализы, проведенные на этот раз, обнаружили непроходимость кишечника, опухолевые клетки уже захватили соседние ткани. К середине декабря стало ясно, что жить Одри осталось месяца три. Роберт Уолдерс старался не отходить от нее. К ней пускали немногих самых близких друзей по Голливуду. Приходили Конни Уолд, Грегори Пек и Элизабет Тэйлор, которой физические страдания были знакомы не понаслышке. Тейлор держала Одри за руку. Помимо славы, этих женщин связывала вера в способность духа справиться с телесным недугом. Близость смерти вернула Одри веру – веру eё детства. Ей давали наркотики, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Но она видела смерть сотни и тысячи раз в глазах других и не обманывалась на свой счет. Ей сказали прямо, что раковая опухоль победила. «Она борец по своей природе, – сказала eё близкая подруга, – и ей не хотелось участвовать в обмане и особенно в самообмане. Ей eщё многое нужно было сделать, а у нeё оставалось очень мало времени». Пока Одри лежала в больнице, о eё творческом пути снова и снова вспоминали на всех языках в печати и по телевидению. Это было похоже на некий преждевременный некролог, хотя, разумеется, все делалось из искренней любви к актрисе. Писатель и критик Шередан Морли, проходя мимо одного из нью-йоркских магазинов, заметил, что его витрины уставлены бесчисленными кассетами с eё фильмами, словно некая дань eё памяти, точно так же, как в витринах венских булочных когда-то выставлялись фотографии смертельно больных, умирающих или недавно умерших членов королевской семьи. «Пораженный тем, что мне поначалу показалось вопиющей бестактностью, я стоял под дождем и не отрываясь смотрел на эти видеоплёнки, начиная понимать, что по сути передо мной зримое воплощение творческого пути великой актрисы». Поняв, что медицина ей уже ничем больше не поможет, Одри тут же решила уехать из Лос-Анджелеса. Для нeё этот город всегда был связан с одним – с работой. Она решила скорее вернуться домой, в свой любимый «La Paisible». Она хотела «снова увидеть снег» на вершинах швейцарских Альп, сверкающих, как хрустальные подвески на люстре в доме eё родителей. Одри была настолько слаба, что о полете в Женеву обычным авиарейсом не могло быть и речи. Ей на помощь пришли друзья. Банни Меллон, дама из высшего света и известная филантропка, приятельница Живанши – по его просьбе, – предоставила в распоряжение Одри свой личный самолет вместе с врачом и сиделкой. Когда самолет «Гольфстрим» приземлился в женевском аэропорту, Одри встречали домоправительница и два eё любимых терьера. Роберт Уолдерс помог ей сойти по трапу. Она бесконечно долго спускалась по этим ступенькам. Одри была ужасно бледной и шла, опираясь на руку Уолдерса. Когда же они приехали домой, первое, что она увидела в холле, был огромный букет ландышей. Цветы Живанши. Дом был заполнен белыми цветами, которые она так любила. По утрам Одри отдыхала, затем завтракала. Если на улице было не слишком холодно, она выходила на прогулку в ту часть сада, где садовник Джован успел расчистить дорожки. «Синьора, – говорил он, – когда вы поправитесь, вы, надеюсь, поможете мне сажать цветы и ухаживать за ними?» Одри отвечала, что, конечно, поможет… но только после того, как поправится. В доме постоянно дежурили две сиделки: дневная и ночная. Рождественские открытки Одри рассылала, как обычно. В этом году она выбрала цитату из индийского писателя и философа Рабиндраната Тагора: «Каждый ребенок – это напоминание о том, что Бог eщё не совсем утратил веру в человека». 25 декабря она спустилась на первый этаж и легла на диван, покрытый ковром из верблюжьей шерсти. Семья собралась вокруг. По рассказам Шона, она была в хорошем настроении и получала истинное наслаждение от общения с близкими. В конце дня, перед тем как подняться наверх в спальню, Одри обвела взглядом всех и сказала: «Это было самое счастливое Рождество в моей жизни». Особая посленовогодняя тишина опустилась на особняк и на весь поселок. Новости из внешнего мира доносились, словно далекое-далекое эхо. Одри сообщили, что американская гильдия киноактеров присудила ей премию за заслуги в области кино. От eё имени премию получила Джулия Роберте, звезда из фильма «Красотка». Это голливудская, более жесткая сказка, чем та, которая сделала звездой Одри. Ей также присудили премию имени Джин Хершолт за eё деятельность в рамках ЮНИСЕФ. Наверное, Одри улыбнулась, вспомнив, как Джин Хершолт сорок лет назад вручала ей «Оскара» в номинации «Лучшая актриса» за роль в «Римских каникулах». К середине января Одри совсем ослабла. Прогулки по саду стали ей не по силам. Она лежала то в постели, то на диване в длинной гостиной, приняв успокоительные и обезболивающие, но никогда не доводила себя с помощью лекарств до бесчувственности. Она узнала, что мать Тереза в Калькутте объявила о двадцатичетырехчасовом молитвенном бдении за «ее добрую сестру во Христе Одри Хепберн». По словам одной из eё подруг, в эти последние часы она думала о том, чтобы выйти замуж за Роберта Уолдерса. Повернувшись к нему, она сказала: «Нет, Робби, в этом нет необходимости… ты мне ближе, чем какой угодно муж». Она не теряла присутствия духа, подтверждая слова, которые она сказала лондонскому журналисту Дэвиду Левину «Если бы я однажды узнала, что мне осталось жить всего один день, я бы припомнила в моем прошлом все самое хорошее, что посчастливилось пережить. Не печали, огорчения, выкидыши, не уход моего отца из дома, но радость всего остального. И этого было бы достаточно». Вечером 20 января 1993 года Одри потеряла сознание: наступила агония. Смерть не заставила себя ждать. Ночью в окнах сельских домиков зажигались свечи. В маленькой протестантской церкви ударил колокол, разнося печальную весть по округе. Ранним утром пришли соседи и положили цветы на ступеньки «La Paisible». Мир услышал о eё смерти по радио и в телепрограммах. Газеты опубликовали заранее подготовленные некрологи. Почтовое отделение в Толошеназе было завалено телеграммами, посланиями с соболезнованиями, присланными по факсам и телексам. Больше других, конечно, этой вестью была потрясена Криста Рот, сотрудница ЮНИСЕФ. Обе женщины выросли в годы войны, в тяжелейших условиях, среди страданий и лишений. «Она была для меня почти что сестра, – вспоминает Криста Рот. – Я постоянно твердила себе: „Я ведь знаю, какой сильной волей она обладает… Она обязательно справится с болезнью“. Мне позвонили с „Би-Би-Си“ и попросили заранее записать для них некролог Никогда и ни при каких обстоятельствах я не смогла бы сделать этого, ведь всегда остается надежда. Я советовалась с Одри по любому вопросу, каким бы личным он ни был. У нeё был редкий дар – умение слушать, давать совет, безошибочно подсказанный интуицией. И вот именно таких людей нам постоянно не хватает, и об их утрате мы больше всего сожалеем». ЮНИСЕФ завалили телеграммами, письмами от знаменитых и совсем безвестных людей. Этих посланий было так много, что они даже не умещались в комнате Кристы Рот, и их пришлось держать в коридоре в пластиковых мешках. Понадобилось несколько месяцев, чтобы все это прочитать. Шон Феррер почти всю почту лично просмотрел и послал ответы. Вскоре появились и люди с телевидения, попросившие показать им "тот кабинет, в котором работала Одри во время своего сотрудничества с ЮНИСЕФ. На что Криста Рот ответила им с улыбкой: «Кабинет?.. У Одри никогда не было никакого кабинета. Я всегда просто приезжала к ней, и она ехала туда, где была нужна». Дорис Бриннер, ближайшая соседка Одри и подруга по Швейцарии, рассказывала: «Мы заключили пакт, Одри и я, что уйдем из этой жизни вместе. И вот она умерла, а я осталась, и я чувствую себя бесконечно одинокой и брошенной». ЭПИЛОГ Дань уважения и памяти Одри начали один за другим отдавать ей те люди, которые были eё друзьями или просто знаменитыми современниками. Элизабет Тейлор сказала, что «у господа Бога теперь появился eщё один прекрасный ангел… который знает, чем ему заняться на небесах». Софи Лорен выразилась так: «Она обогатила жизни миллионов людей». «Я обожал ее, – признался Шон Коннери, вспоминая их довольно запоздалую встречу в „Робине и Мариан“, – так же, как и все вокруг нее». Экс-президент Рейган охарактеризовал eё как «великую актрису, которой нам всем будет так сильно не хватать». Роджер Мур, eё близкий сосед по Швейцарии и коллега по работе в ЮНИСЕФ, подчеркнуто чурался языка публицистов (и президентов). Ему в слова об Одри удалось вложить заслуженный очень многими упрек: «Она принадлежала к редкому сорту людей в Голливуде – звезда, которая прежде всего и при этом совершенно искренно думала о других, а потом уже о себе». Некрологи заполняли колонки газет. Марта Шеррилл из «Интернейшнл Геральд Трибьюн» писала: «(В ней) было особое очарование и изящество без всякой искусственности. В каждой роли… она преодолевала мрак и серость повседневности своим редким сочетанием хрупкости, легкой раскованности и старой европейской мудрости». Говоря о eё работе в ЮНИСЕФ, Шеридан Морли писал: «… В. то время, как все другие реальные принцессы в подобных случаях выглядят актрисами, играющими чужую роль, Хепберн, единственная актриса среди них, делала это совершенно естественно без какой-либо наигранности и театральности». Грегори Пек сказал: «Нет никаких сомнений – принцесса всё-таки стала королевой – и не только на экране». Одри унесла с собой в могилу многие тайны жизни. В частности те, которые связаны с eё родителями. А скрытые мотивы, которые до конца дней влекли eё к делам благотворительности и милосердия, наводят на мысль о каком-то чувстве отчаяния, а не только преданности высокой цели. Ныне многие считают, что Одри слишком много работала, и из-за «перегрузки сочувствием» организм ослаб и поддался смертельной болезни. Все это пока недостаточно исследовано. Одри умерла в среду. Обряд отпевания состоялся в воскресенье в маленькой евангелической церквушке. Службу вел протестантский проповедник из Толошеназа пастор Андре Монье. Прибыл и пастор Морис Айндиге, восьмидесятилетний старик, который благословил брак Одри и Мела Феррера в 1954 году. Он крестил Шона. В церкви могло уместиться не более сотни человек. Родственники покойной боялись, что народу будет слишком много. Оказалось, их опасения были напрасны, уважение, которое окружающие проявляли к Одри при жизни, сохранилось и после eё смерти. Оно было заметно – в том идеальном порядке, который без особого труда удавалось поддерживать в толпах, заполнявших улицы и хранивших скорбное молчание, время от времени прерываемое сдавленными рыданиями. Даже десятки проворных ребят с телекамерами на плече и в сопровождении их верных коллег с микрофоном в руке демонстрировали не характерную для них сдержанность. День был холодный. От пронизывающего ветра в глазах плачущих прибавлялось слез. К 10.15 утра венки и цветы от королевского семейства Нидерландов, от Элизабет Тэйлор и Грегори Пека, от ЮНИСЕФ и десятков других людей были доставлены в церковь. Незадолго до полудня боковые ворота «La Paisible» открылись, и гроб из светлого дуба понесли к церкви шестеро самых близких ей мужчин: Шон Феррер, Лука Дотти, Андреа Дотти, Ян ван Уффорд, Роберт Уолдерс и Юбер де Живанши. Мел Феррер со своей женой Элизабет шел в траурном кортеже. Он выглядел сильно постаревшим, седым и чрезвычайно удрученным. Гроб установили на убранный цветами катафалк. Шон Феррер отошел от группы тех, кто нес гроб, обнял отца и подвел его к ближайшим родственникам Одри. Андреа Дотти утирал слезы под толстыми стеклами очков. Не успели закрыться двери церкви, как появился человек в широком развевающемся плаще – Ален Делон. «Даже на свое первое свидание с Одри я опоздал», – выдохнул он. Органная музыка заполнила храм. Звучала прелюдия Баха, скорее героически-торжественная, чем печальная. Затем к ней присоединились голоса детского хора. Шон Феррер, зная, что его мать очень хотела, чтобы на eё похоронах присутствовали дети, пригласил хор Международной школы св. Георгия в Монтре, который исполнил псалом «Господь – мой пастырь». Пастор Айндиге голосом, прерывавшимся от волнения, говорил о свете, который принесла с собой Одри в Сомали и который отразился на лицах и в глазах детей этой несчастной страны. И в эти минуты зимнее солнце пробило темную завесу облаков и залило церковь ярким золотым сиянием. Если это и не было божественным знамением, то, по крайней мере, стало чудесным совпадением. Выступил принц Садреддин Ага Хан, представитель ООН. Он отметил, что Одри приняла на себя больше трудностей и опасностей в своей работе в ЮНИСЕФ, чем многие дипломаты. Шон рассказывал о том последнем кануне Рождества, когда мама прочла письмо, написанное человеком, которым она восхищалась… «Помните, – говорилось в нем, – если вам когда-нибудь потребуется рука для поддержки, взгляните на свою собственную, именно она вам и нужна. Когда вы станете старше, вспомните, что у вас есть вторая рука. Первая предназначена для того, чтобы помогать вам самим, вторая – для того, чтобы помочь другим». Он закончил свое выступление на спокойной ноте. «Мама верила в силу любви… в то, что она способна исцелять, исправлять, восстанавливать и все в конце концов изменять к лучшему». Венками и букетами цветов, лилиями, гвоздиками, сплетенными с розовыми и белыми маргаритками, рядами белых и алых роз были уставлены все церковные стены. К концу службы храм наполнился густым запахом горячих свечей, смешанным с тонкими ароматами цветов, раскрывшими от жары свои бутоны. Гроб Одри подняли и понесли. Он казался удивительно легким. Присутствующие потянулись вслед за ним, их лица овевал морозный швейцарский воздух. Слышался шорох надеваемых пальто, натягиваемых перчаток, и вот не слишком большая толпа родственников и друзей двинулась к кладбищу, расположенному на склоне холма примерно метрах в двухстах от церкви. Могила Одри у кладбищенской стены на самом верху склона. Только виноградник отделяет кладбище от дома. На могиле поставили простой крест из покрытого лаком коричневого дерева. На табличке – eё имя: «Одри… Хепберн», на вертикальной части креста – даты рождения и смерти: «1929… 1993». «Хепберн» – единственное англосаксонское имя на кладбище, заполненном такими фамилиями, как «Дюфур», «Морель», «Анжело» и «Жако». Толпа проследовала за группой официальных гостей, но из уважения к обычаям погребения осталась за пределами кладбища. Над близлежащим пахотным полем парили чайки, садились и снова взлетали, равнодушные к тому, что происходило. Один за другим гости шли мимо открытой могилы и бросали прощальный взгляд на гроб, на котором лежал теперь единственный белый тюльпан. Каждый опускал в могилу розу, лилию или белую гвоздику, некоторые шептали при этом молитву, последнее «прости» великой актрисе. Мел Феррер рыдал неудержимо, остановившись у края могилы, его поддерживал, обняв за плечо, Роберт Уолдерс, борода которого стала совсем седой. Какую бы обиду ни оставлял в сердцах eё бывших мужей разрыв с Одри – все это казалось мелким перед лицом eё преждевременной и такой тяжелой смерти. Отдав последнюю дань покойной, гости пошли обратно в «La Paisible» на поминальный прием. А к могиле Одри двинулись те, кто был у кладбищенской ограды. Они клали на свежую могилу свои не столь роскошные цветы, которые свидетельствовали о большой и неподдельной любви. И этих букетов и венков было так много, что казалось, Одри похоронена не в земле, а в огромной корзине цветов. KOHEЦ OCR, вычитка, выбор иллюстраций: Владимир ВоблинVvoblin@hotmail.com конвертация в FB2 формат, дополнительные фотки и приложение: Антон Гончаров tatoo-man@bigfoot.com ПРИЛОЖЕНИЕ ХЕПБЕРН (Hepburn) Одри (04. 05. 1929 – 20. 01. 1993), американская актриса. Настоящие имя и фамилия – Эдда ван Хемстра Хепберн-Растон. Родилась в Брюсселе, училась в английской балетной школе, выступала в варьете. В 1951 году дебютировала в английском фильме «Смех в раю». Снималась в крошечных ролях в комедиях компании «Илинг», с успехом выступила в бродвейской версии «Жижи» по настоянию писательницы Колетт. Это помогло Хепберн получить приглашение сняться в романтической комедии У. Уайлера «Римские каникулы» (1953, премия «Оскар»). Мастер работы с актерами – Уайлер безупречно расставил все психологические и комедийные акценты в сказочной истории принцессы, которая получает случайный шанс увидеть своими глазами жизнь обыкновенных людей и встречает настоящую любовь, возрождающую благородство в неудачнике-журналисте. Однако искренность, несомненное обаяние и аристократизм молодой актрисы, обладавшей магией уникальной личности, позволили Хепберн выйти далеко за рамки амплуа инженю. Новый успех на сцене в пьесе «Ундина» принес романтический союз с актером Мелом Феррером и роль Наташи Ростовой в экранизации «Война и мир» (1956), подтвердившую незаурядный драматический талант актрисы. К сожалению, ей приходилось сниматься и в романтических комедиях и мелодрамах, использовавших лишь ее необычную красоту и обаяние («Сабрина», 1954; «Любовь в полдень», 1957; «Зеленые поместья», 1959; «Завтрак у Тиффани», 1961), а также в мюзиклах, где вокальные и хореографические данные Хепберн приносили большой успех («Смешная мордашка», 1957). После выступления в роли монахини в драме «История монахини» (1959) и кризиса в отношениях с Феррером, который хотел руководить ее карьерой, пытается перейти на новое амплуа, но вынуждена появляться в прежнем («Шарада», 1963; «Как украсть миллион», 1966). Ее лучшей ролью в эти годы становится Элиза Дулиттл в киноверсии мюзикла «Моя прекрасная леди» (1964). После второго замужества исчезает с экрана и возвращается лишь во второй половине 70-х годов, когда тяжелая болезнь не позволяет работать в полную силу. Последний фильм с участием Хепберн – «Всегда» (1989). Посмертно награждена на оскаровской церемонии 1993 года гуманитарной премией имени Джина Хершолта. Владимир Утилов (из Энциклопедии Кино' 98) Премия «Оскар» в номинации «Актриса» за 1953 год Приз имени Джина Хершолта за 1992 год Фильмография: 1951 – One Wild Oat 1951 – The Lavender Hill Mob 1951 – Laughter in Paradise 1952 – Secret People 1953 – Roman Holiday 1953 – Monte Carlo Baby 1954 – Young Wives' Tale 1954 – Sabrina 1956 – War and Peace 1957 – Love in the Afternoon 1957 – Funny Face 1959 – The Nun's Story 1959 – Green Mansions 1960 – The Unforgiven 1961 – The Children's Hour 1961 – Breakfast at Tiffany's 1963 – Charade 1964 – Paris When It Sizzles 1964 – My Fair Lady 1966 – How to Steel a Million 1967 – Wait Until Dark 1967 – Two for the Road 1976 – Robin & Marian 1979 – Sidney Sheldon's Bloodline 1981 – They All Laughed 1987 – Love among Thieves 1989 – Always 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21 |
|||||||