- Господин поручик...
         - Подите прочь, я вам говорю!
         - В последний раз...
         - Да идите к черту!
         Ржевский отпихнул исправника в сторону.
         Дверь тотчас распахнулась. Ворвавшийся в комнату человек налетел на поручика, и они вдвоем рухнули на пол.
         В запале Ржевский не сразу уразумел, что сжимает в объятиях вовсе не Авдотью Ильиничну. И только оказавшись сверху своего противника и наткнувшись на его козлиную бороду, он наконец понял, что даром погорячился.
         Это была не старуха. И даже не молодка. В лицо Ржевскому испуганно пялился неизвестный пожилой мужчина в полицейском мундире.
         - Вот так компот! - разочарованно воскликнул поручик, но положения не переменил. - А где же бабка?
         - Степан Никанорович, что же это? - промямлил неизвестный, обращаясь к исправнику. - Старухи на пороге в чем мама родила встречают, мужики голые на людей бросаются. В турецкие бани я попал или куда?
         - Кто вы такой? - потребовал Ржевский, сидя на нем, как на бревне.
         - Это Лаврентий Изотович Куницин, - ответил за потерпевшего исправник. - Отпустите его, господин поручик. Это наш человек, пристав.
         Но не тут-то было. Поручик Ржевский схватил пристава за грудки.
         - Ах, говорите, пристав? Чего вы тут делали, любезный хрыч? Подслушивали? Вынюхивали? Зачем вы вздумали дверь ломать?
         - С докладом я. К Степану Никанорычу.
         - Я за него. Говорите, в чем дело, а то весь дух вышибу!
         Пристав скосил глаза на исправника. Тот махнул рукой:
         - Выкладывай.
         - Графиня Шлёпенмухер оклемалась.
         - Может, вы хотели сказать, околела? - переспросил Ржевский.
         - Да нет. В себя пришла. Показания дает.
         - Ну?! - подивился исправник. - И что она?
         - Говорит, что помнит только, как, споткнувшись, об топор лбом треснулась.
         - С ней был кто?
         - Я спрашивал. Утверждает, что одна. И вообще она очень ругается, слова русского не добьешься. А по-французски только и толдычет: "merde" да "merde".
         - Что это будет по-французски, господин поручик? - спросил исправник у Ржевского.
         - На горшек просилась.
         - Точно! - сказал пристав. - Она под конец разговора вдруг запашок дала. Я тогда сразу откланялся. Но напоследок с прислугой перемолвился. И один из дворовых, который частенько у графини по столярному делу мастерит, мне признался, что это его топор мы в беседке нашли. Он с утра ступеньки починял и забыл его там по рассеянности.
         - Вот видите, Никанорыч, как в жизни бывает, - сказал исправнику Ржевский, поднимаясь с лежащего на полу пристава. - Сама она себе лоб расшибла.
         Исправник пожал плечами:
         - И на старушку бывает прорушка. Простите, господин поручик, ежели что не так. Наше дело маленькое, мы за справедливость.
         Поручик с сердитым видом натягивал штаны.
         - У вас ко мне все?
         - Я хотел еще насчет Тамары, утопленницы, сообщение сделать, - сказал пристав, обратившись к исправнику. - Можно при посторонних?
         - Можно.
         - Нашли? - не выдержал Ржевский.
         - Нашли, - улыбнулся пристав.
         - А чего лыбитесь-то? Не жаль вам дуреху?
         - Так жива ведь она.
         - Где ж вы ее отыскали? - спросил исправник.
         - Под майором Гусевым. Загуляла девка. Поэтессы, они гусаров любят.
         "Ах, Гусев, свиное рыло, - подумал Ржевский, - надкусил-таки мое яблочко".
         - Мы с Архипом Иванычем решили кусты окрест пруда ихнего прочесать, - продолжал докладывать пристав. - Вдруг смотрю: в кустах что-то шевелится. Что, думаю, такое?
         - Жопа, - уныло сказал Ржевский.
         - Так точно, ваше благородие, жопа!
         - И не одна, - тем же тоном добавил поручик.
         - Нет. Увидели-то мы сперва одну. Это потом выяснилось, что их две было.
         - Черт побери, избавьте меня от этих подробностей!
         Пристав в растерянности умолк.
         - Идем, Изотыч, - сказал ему исправник. - Господин офицер, небось, уже спать хочет.
         - Я много чего хочу, - пробурчал поручик. - Надоели вы мне оба пуще горькой редьки.
         - Извиненья просим, господин поручик, за напрасное беспокойство, - с елейным выражением на лице поклонился исправник, пятясь к выходу.
         - К черту, к черту, проваливайте, - замахал на них руками Ржевский. - Слава богу, все выяснилось. У графини теперь шишка, у Тамары - триппер. Ну и черт с ними с обеими.
         После ухода полицейских Ржевский в сердцах придвинул к двери камод, чтоб его уже никто больше не потревожил.
         Настроение было хуже некуда.
         Ржевский печально захрустел огурцом. Задумался. Надо отсюда съезжать. Иного выхода нет. Авдотья Ильинична совсем спятила. Чуть до греха не довела. И ведь доведет. Попадется под пьяную руку, - так он ей и подмахнет не глядя. Тьфу, гадость!
         Поручик без особого удовольствия выпил давно остывший чай и съел все лежавшие на блюде пирожки. Они были с мясом.
         "Кота она своего, что ли, зарезала?"
         По-обыкновению, аппетит у Ржевского разгорелся во время еды. Как назло, есть уже было нечего. Но клянчить провизию у хозяйки не хотелось.
         Поручик Ржевский закрыл глаза и сам не заметил как заснул.
         Это была единственная ночь в уездном городе N, которую он провел в полном одиночестве.
        
        
         И ножка, разрезвясь, не зная плена,
         Бесстыдно обнажалась до колена.
         М.Ю.Лермонтов. Сашка
        
         Часть 3
         Поэма экстаза
        
         Глава 1
         Брызги шампанского
        
         Москва. Зима. Скрипящий под ногами снег, густой пар изо рта, хриплые извозчики, фыркающие лошади, розовощекие барышни в меховых шубах...
         Поручик Ржевский оказался в столице проездом. Будучи в отпуске, он собирался навестить своего дядюшку, бригадира, живущего в своем имении под Москвой.
         Поручик нуждался в деньгах. По правде сказать, он всегда в них нуждался. Но в рождественские дни у него появлялся реальный шанс получить у дяди в подарок увесистую пачку ассигнаций, перевязанную алой лентой с бантиком. Старик под Новый год становился сентиментален и щедр. В иное же время года к нему с подобными запросами можно было и не соваться.
         Но пока у Ржевского еще оставались кое-какие крохи от офицерского жалования, он не спешил заявиться на глаза дядюшке. Что может быть скучнее разговоров об охоте на рябчиков и застарелой подагре!
         В этот ясный день, когда мороз пощипывает уши и солнце слепит глаза, когда снег сверкает, как россыпь бриллиантов, а заливистый смех какой-нибудь кокотки разносится без помощи ветра за тысячи верст, - поручик Ржевский сидел в ресторане на Арбате, с аппетитом уплетая куропатку на канапе и запивая ее водкой. Графин с водкой был уже наполовину пуст, а поручик наполовину пьян.
         По своему обыкновению Ржевский думал о женщинах.
         "Лидия Ивановна, - думал Ржевский, - Елена Петровна, Розочка, Дуняша, Серафима..."
         Знакомых женщин у него в Москве было не счесть. На любой вкус, под любое настроение, с любыми напитками.
         На поручика нахлынули воспоминания.
         Инна Моисеевна, вспоминал он, хорошо идет под шампанское с красной икоркой, Каролина де Гринье - под жженку с оладьями, а Аннушку лучше употреблять под водку с пивом. Викторию Львовну нужно заливать непременно вином, желательно сухим, а то она из себя слишком сахарная. А вот с Любашей, напротив, годится только пунш, чтоб она не казалась такой кислой. Зато Марфу Палладьевну можно и под квас, и под морс, и под компот, и под кисель - страсть какая жгучая женщина! Рядом с ней все нутро и без спиртного обжигает.
         К столу подошел ресторанный распорядитель. У него был хитрющий вид и бегающие глазки.
         - Ваше благородие, не желаете ли барышню позвать?
         - А какие у вас тут барышни? - оживился Ржевский.
         Распорядитель показал рукой.
         - Вот, извольте приглядеть, Даша, в шляпке с букетом у колонны стоит. Ласковая характером девушка и, что приятно, в теле. Не хотите?.. Может, Ульяну Потаповну - худящую брюнетку? Извольте видеть, у окна томится. Или полячку Зосю, хохотушку?
         - Валяй, братец, хохотушку!
         - В кабинет пройти не желаете?
         - Желаю и немедленно.
         Ржевский встал так резво, что опрокинул стул. Распорядитель сделал девушке знак, и она, покачивая бедрами, поплыла к ним меж столов. Это была весьма миловидная блондинка с кучерявой головкой, круглым личиком и большой грудью.
         Она еще издали улыбалась поручику, заученно строя глазки.
         - Надеюсь, кобылка кормленая? - спросил Ржевский распорядителя.
         - Что-с?
         - Девушка, говорю, сыта? Поросенка клянчить не будет?
         - Мм... да вы не переживайте, ваше благородие. Она, если чего и попросит, так какой-нибудь пустячок - виноградинку, там, яблочко.
         - Да мне денег не жалко. У меня их куры не клюют. Только знаю я этих ваших ресторанных девиц. Как начнет жрать за обе щеки - не остановишь. А мне что прикажете делать? Смотреть на нее и облизываться? У меня до дам другой интерес.
         - Но здесь не бордель-с, - осторожно заметил распорядитель.
         - Сам знаю. - Тут подошла девушка, и Ржевский широко ей заулыбался. - Ну ладно, любезный, веди нас в кабинет.
         Кабинет представлял собой небольшое помещение в ряду подобных, в центре которого располагался столик с двумя стульями. В кабинет вели двойные дверцы, высотой в половину человеческого роста.
         Провожая пару до кабинета, распорядитель шепнул Зосе на ухо скороговоркой:
         - Денег-куча-напирай-на-фрукты, - и удалился.
         Ржевский предложил даме стул. Второй стул стоял напротив, но он переставил его и сел с Зосей бок о бок. И тут же, не мешкая, взял ее за руку.
         - Зосенька, душечка... - горячо зашептал он, целуя ей пальчики.
         Она кокетливо заерзала на стуле, захихикала.
         - Пан Ржевский, щекотно.
         - Со мной, Зосенька, не соскучишься. Водочки налить?
         - Мне бы шампанского и фрухтов.
         - А поросеночка под соусом не хочешь?
         - Хочу, - обрадовалась она.
         - Так вот он я - кушай!
         - Ой, смотрите, какой поросенок! - восхитилась девица, надавив поручику пальцем на кончик носа. - С пятачком. А где же соус?
         - Поросенок - наш, а соус - ваш.
         - Какие вы загадочные, ничего не понимаю.
         - А чего тут понимать-то, - усмехнулся Ржевский. Обняв Зосю за талию, он принялся целовать ее в шею.
         - Поручик, я хочу шампанского. И фрухтов.
         - Каких фруктов, ягодка?
         Полячка закатила глаза к потолку.
         - Значит так. Яблоки, груши, виноград, персики, абрикосы, вишня...
         Не успел Ржевский и рта открыть, как перед ними возник официант. В одной руке его была ваза, доверху набитая всевозможными фруктами; в другой - он держал ведерко с бутылкой шампанского.
         - Три тысячи чертей! - воскликнул поручик. - Я только заказать хотел, а этот уже принес. Шустрый малый!
         - Поручик, - томно произнесла Зося, положив ему руку на колено, - мне почему-то кажется, что вы тоже очень, очень шустрый.
         - Шустрее не бывает, лошадка моя. Только этой вазы на целый эскадрон хватит. Разве в нас столько влезет?
         - А мы всё есть не будем, - пожала плечами коварная полячка. - По яблочку съедим и хватит.
         Выбрав из вазы самое маленькое яблоко, она сунула его поручику под усы. Поручик, конечно, откусил (есть с женских рук всегда приятно).
         Зося подмигнула официанту, и тот поставил вазу с фруктами на стол.
         - Прикажете открыть? - спросил он Ржевского, взяв в руки шампанское.
         - Дай сюда! - Поручик выхватил у него бутылку. - Я сам люблю шампанским палить.
         - Ой, пан Ржевский, - захихикала Зося, отстраняясь от него и закрывая ладонями лицо. - Вы ж меня подстрелите.
         Он самодовольно рассмеялся.
         - Не бойся, голубушка. Я в сторону пальну. Шампанское без фейерверка, что женщина без...
         Ржевский запнулся, не находя достойного эквивалента. На языке упорно вертелось слово "жопа", но он, как ни был пьян, все же сообразил, что это слово не вполне уместно за столом.
         - Шампанское без фейерверка, что женщина без ушей! - сказал он и стал откупоривать бутылку.
         Зося в притворном ужасе зажмурилась.
         Поручик выстрелил пробкой, и из бутылки рванула мощная струя пены. Под радостный визг полячки он наполнил фужеры.
         - Предлагаю тост. За отсутствующих здесь дам!
         - А как же я? - надулась Зося.
         - Пардон, оговорился. За присутствующих здесь дам. За тебя, голубушка!
         Едва они успели допить свои бокалы, как у входа в их кабинет объявился какой-то пьяный лысый тип с моноклем на левом глазу.
         - Я извиняюсь, сударь, - обратился он к Ржевскому, протирая плешь платком, - мы из соседнего нумера. Вы изволили залить меня чем-то мокрым.
         - Это было шампанское, любезный.
         - Так я и думал. К тому же пробка угодила в тарелку моей даме.
         - Где она?
         - Дама? За перегородкой.
         - Я говорю, где пробка?
         - Вот.
         Лысый господин протянул ему пробку.
         - Спасибо, барбос. Хочешь косточку от вишни?
         Господин с моноклем вспыхнул, желая ответить что-то дерзкое, но в последний момент поостерегся.
         - Не хочу, - буркнул он, покачнувшись.
         - Тогда ступай в свою конуру и больше мне тут не тявкай!
         - С-сударь! Я... я...
         - Да? - Ржевский с готовностью вскочил, положив руку на рукоять сабли.
         - Желаю вам приятного аппетита, - смиренно закончил лысый господин и удалился.
         - Не глядя угодил в тарелку даме! - усмехался Ржевский, подливая Зосе в бокал шампанского. - Вот так стреляют настоящие гусары!
         Полячка смотрела на него с обожанием.
         - За гусар, за наших защитников! - сказала она.
         И они снова выпили.
         Поручик обнял Зосю за плечи, кося глазами в ее смелое декольте. Руки его тоже не дремали.
         - Ах, поручик, что ж вы совсем фрухтов не кушаете? - щебетала она, отправляя в рот одну ягоду за другой.
         Счет поручика рос как на дрожжах. Но он совершенно об этом не думал. Все его мысли, как и руки, были заняты сидевшей рядом с ним женщиной.
         - Душечка, персик, - шептал он, расширяя завоеванный плацдарм. - Сейчас я тебя скушаю.
         - Ой, перестаньте, пожалуйста. Люди увидят.
         - Ниже пояса не видно: дверцы закрывают.
         - Но, пан Ржевский, наше заведение не приспособлено для таких занятий.
         - Зато я для них приспособлен.
         - Вам шампанское бьет в голову!
         - И водка, и шампанское, и любовь, - пьяно бормотал поручик. - Полезли под стол, Зосенька.
         Она отбивалась как могла, забыв о фруктах.
         - Ну же, ягодка моя. Хочешь, я тебе ментик подстелю?
         - Нет, я не могу, нельзя мне. Я девушка честная.
         Ржевский вытаращил на нее глаза.
         - Да ну?!
         Полячка замялась. Чтобы заполнить неловкую паузу, схватилась за огромную грушу. По подбородку у нее потекло.
         - Нет, правда? - настаивал Ржевский, возбужденно тряся ногой.
         - Шучу, - вздохнула Зося. И виновато хихикнула.
         - Фу-у-у, - мотнул головой поручик. - Разве так шутят, милая! Чуть до белого каления не довела.
         Допив из горла бутылку шампанского, он положил ее на пол и катнул ногой. Через проем в боковой перегородке бутылка закатилась в соседний кабинет.
         - Если сейчас опять появится этот лысый, - хохотнул поручик, - я порублю его в капусту.
         Лысый господин возник спустя минуту. Лицо его пылало от возмущения.
         - Я вас где-то уже видел, любезный, - спокойно заметил Ржевский.
         - Сударь, мы из соседнего н-нумера.
         - Припоминаю.
         Лысый господин плохо держался на ногах и, чтобы не упасть, опирался животом на дверцы, раскачиваясь взад-вперед.
         - Ваша б-бутылка, сударь, ударила по голове моей даме, - заявил он, злобно поблескивая моноклем.
         - По голове?! - изумился поручик. - Выходит, ваша дама лежала на полу? Что же вы там с ней делали?
         - Сударь! Я п-попросил бы вас не допускать фривольных н-намеков.
         - А я, сударь, - сказал Ржевский, вставая и застегивая ворот мундира, - со своей стороны желал бы без промедления познакомиться с вашей дамой.
         Господин с моноклем неожиданно обрадовался.
         - Конечно, конечно. Я хотел бы, чтобы вы п-принесли ей свои извинения. За этим, с-собственно, я и пришел.
         - С превеликим удовольствием, - сказал Ржевский. - Только у меня к вам маленькая просьба, любезный.
         - Да?
         - Побудьте пока с моей принцессой. Было бы невежливо оставить ее в одиночестве. И застегните брюки, - по-дружески добавил поручик, минуя его в дверях.
        
         Глава 2
         Месть
        
         Войдя в соседний кабинет, Ржевский увидел перед собой весьма миловидную барышню лет двадцати пяти. Красотка сидела за столом и, изящно вытянув шею, пила из рюмки вино рубинового цвета.
         Она вопросительно взглянула на поручика.
         - В чем дело, офицер?
         Опустившись перед ней на одно колено, он вдохновенно произнес:
         - Пардон, мадемуазель, я, кажется, вас немного зашиб? Три тысячи извинений! Эта проклятая бутылка... чтоб ей пусто было! Если б я знал, что ваша прелестная головка окажется у ней на пути, клянусь, я так бы не поступил.
         - Я принимаю ваши извинения, офицер.
         Слово "офицер" она говорила с томным прононсом, который пробирал Ржевского до глубины души.
         - Позвольте присесть?
         - Садитесь... А где лысый?
         - Забавляется с моей кузиной, - не моргнув глазом соврал Ржевский.
         Но за перегородкой и в самом деле слышался Зосин смех.
         Красотка поджала губы.
         - Ах, вот как... Что ж, пусть пеняет на себя.
         - Давайте ему отомстим, - сказал поручик, придвигая стул.
         - Пожалуй, - прошептала она.
         - Позвольте локоть.
         - Чего уж там локоть. Берите всё!
         Ржевский приник к ее губам. Поцелуй был долгим и страстным.
         Поручик дал волю рукам.
         - Вы не слишком много выпили, офицер? - спросила красотка, позволяя увлечь себя под стол.
         - Не беспокойтесь, милая, я вас не разочарую... Давайте подстелем ментик.
         - Спасибо, вы очень предусмотрительны. Как хорошо, что здесь деревянный настил! На каменном полу в два счета схватишь насморк.
         - Признаться, соплячек не терплю.
         - Кстати, что вы будете делать, если вдруг заявится Мишель?
         - Какой еще Мишель?
         - Обыкновенный лысый Мишель. Он мой жених.
         - Жэ ман бран. Я покажу ему свою саблю.
         - Думаете, он испугается?
         - Еще бы! Она у меня от бедра до пятки.
         - С ума сойти!
         В порыве страсти обхватив поручика руками за шею, она что было сил прижалась к нему.
         Минуты блаженства пронеслись как одно мгновение.
         - Как странно, офицер... - промолвила красотка, запустив свои длинные пальчики в шевелюру поручика.
         - Что-нибудь не так?
         - Мы зашли с вами так далеко, а я до сих пор не знаю вашего имени.
         - Имею честь, поручик Ржевский!
         - О-о, какая приятная неожиданность! - Она потрепала его за усы. - Об этом я могла только мечтать. О, это сладкое слово Рже-э-э-вский.
         - Надеюсь, голубушка, сегодня вы получили двойное удовольствие?
         - Если вы намекаете на Мишеля...
         - При чем здесь Мишель? Я говорю о себе.
         - Ржевский, вы были великолепны. А Мишель... что Мишель? У нас с ним ничего не было.
         - Но вы же лежали на полу, когда я нечаянно треснул вас бутылкой.
         - Я хотела его соблазнить и, сделав вид, что у меня закружилась голова, сползла со стула. Платье у меня задралось. И Мишель почти уже клюнул. Но тут вдруг ваша бутылка! Он возмутился и забыл обо всем.
         - Он просто маразматик!
         - Мишель хотел, чтобы вы передо мною извинились.
         - Полагаю, я полностью искупил свою вину?
         - О да!
         - А как вас зовут?
         - Зачем вам? А впрочем, зовите меня Анджелой.
         - Прелестное имя.
         - Может, все-таки вернемся за стол? Я понимаю, поручик, вы так удобно на мне устроились, но не будем же мы лежать до закрытия ресторана?
         - А как вы насчет тройного удовольствия?
         - Ого? Вы опять готовы?
         - У меня кровь горячая. Вспыхиваю в момент!
         Она заколебалась. Но в эту секунду над ними раздался вопль раненного зверя. Это был Мишель. Он стоял, опершись на дверцы, и заглядывал под стол.
         - Что вы там делаете с моей ж-женой?
         - Мишель, я вам не жена!
         - Ну, любовница. К-какая разница? Все равно - моя!
         - Чего ты разорался, дурак! - рявкнул на него поручик. - Не видишь, даме от жары стало плохо. Я ее в чувство привожу.
         - А почему у вас zhopa голая?
         - Какой же ей, по-вашему, быть?
         - Одетой!
         - А мне тоже припекло.
         Мишель в ярости рванул на себе сюртук.
         - Сударь, я требую сатиссракции!
         - Чего, чего ты требуешь? - презрительно переспросил Ржевский подымаясь с пола. - Может, сракикакции?
         - Вот именно, сракисфакции!
         - Господа, не ссоритесь из-за пустяков, - сказала Анджела, поправляя лиф на своем платье. - Если не ошибаюсь, вы имеете в виду сатисфакцию?
         Ржевский в умилении поцеловал ей руку.
         - Душечка, ты права.
         - Сударь! - возопил Мишель. - Мы будем драться на пистолетах.
         - Отлично-с! - взревел поручик. - Всегда к вашим услугам. Но сперва позвольте набить вам морду.
         - Это как это? - растерялся лысый. - С какой стати?
         - А ну вынь из глаза монокль!
         - Не выну!
         - Вынь, говорю, хуже будет!
         Мишель отпустил дверцы кабинета и попятился. Ржевский наступал на него, сжимая кулаки.
         - Мы так не договаривались, - вдруг взвизгнул Мишель, ударив поручика ногой под колено.
         Мишелевский монокль выпал, завертевшись у него под ухом. И это было последнее, что он осознал, прежде чем кулак поручика соприкоснулся с его челюстью.
        
         Глава 3
         Два гусара
        
         Со скандалом покинув ресторан, Ржевский, прихрамывая, вышел на улицу.
         - Гжевский, Гжевский! Ты, гожа! - послышался сзади озорной картавый голос.
         Поручик оглянулся. В подъезжавших к нему санях сидел маленький чернявый гусар и приветственно размахивал бутылкой.
         - Денис! - обрадовался Ржевский.
         Спрыгнув с остановившихся саней, Денис Давыдов сразу попал в дружеские объятия поручика.
         - Какими судьбами? - спросил Ржевский.
         - По делам, бгатец. А ты?
         - В отпуске.
         - Вот славно! Садись. Куда тебе?
         - Плевать! Куда-нибудь, где женщины и вино.
         Давыдов рассмеялся, похлопав приятеля по плечу.
         - Да ты и так пьян. Носом чую.
         - Это что! Я и подраться успел, и женщину имел под столом. А заплатил, представь себе, только за обед!
         - В этом гестогане был? - Давыдов кивнул на яркую вывеску.
         - Ага.
         - Запомню, может, пгигодится. Значит, говогишь, подгался? То-то, я гляжу, хгомаешь.
         - Лягнули малость. Пустяки.
         - Женщина, небось, кгасивая была?
         - Других не дерем-с.
         Они сели в сани.
         - Тгогай! - крикнул Давыдов ямщику, и лошади понесли.
         - Танцевать-то сможешь? - спросил он Ржевского.
         - Да стоит мне только женщину обнять - обо всем забуду.
         - Вот и отлично. У князя Коневского нынче бал. Говогят, сам импегатог Александг будет. Поехали?
         - Поехали. От женщин и вина я никогда не устаю.
         - Да-а, Гжевский, ты совсем не изменился, - хмыкнул Давыдов, пихнув его кулаком в бок.
         - Денис, а чего это ты вдруг картавить начал? Вроде, раньше за тобой такого не замечалось.
         - Это всё из-за Толстого.
         - Из-за какого толстого? Ногу тебе, что ли, отдавили?
         - Да не из-за толстого, а Толстого! Ггафа Толстого. Котогый "Войну и миг" написал.
         - "Война и миг"? Чудное название!
         - Да не "Война и миг", а "Война и миг". Нет, погоди, скажу тебе по-дгугому: "Война и не-война". Тепегь понял?
         - Понял, но роман сей не читал. Что же, этот граф Толстой тебе зуб по пьяному делу выбил? Или челюсть повредил?
         - Да нет. Он изобгазил меня в своем гомане кагтавым. Вот я и кагтавлю, чтоб ему не пгишлось в двадцатый газ свой гоман пегеписывать. Блюду, так сказать, истогическую пгавду.
         - Добрая ты душа, Денис. А я б этого бумагомараку на дуэль вызвал. И щелкнул бы непременнно.
         - Что мы всё о ггусном? Скажи-ка лучше, бгатец, ходят слухи, что последняя девчонка импегатгицы от тебя?
         - Царя спроси!
         - Не-э, не гискну, - засмеялся Давыдов. - Еще побьет. Или в солдаты газжалует. Но я так думаю, что это - сплетни. Помнишь такого Охотникова?
         - Ротмистра?
         - Да. Четыге года назад цагица от него забегеменела. Так вскоге его загезали, как погосенка, когда он выходил из театга. А ты, я вижу, жив-здогов. Значит, его величество к тебе пгетензий не имеет.
         - Да ты не поверишь: мы с Сашкой этим летом на Невском за барышнями волочились.
         - Да ну?
         - Баганки гну! - передразнил Ржевский, и гусары опять весело рассмеялись.
        
         Глава 4
         Сливки общества
        
         В одиннадцать вечера бал у Коневских был в самом разгаре. И хотя гостей в доме уже набилось, как сельдей в бочке, к освещенному красочной иллюминацией подъезду прибывали всё новые и новые экипажи. Казалось, весь цвет московской знати собрался здесь, чтобы потрясти телесами, потрепать языки и поглазеть на прелестных дам, коих было несть числа.
         У поручика Ржевского разбегались глаза. Он чувствовал себя львом, наткнувшимся на стадо непуганных антилоп. Перед ним кружился калейдоскоп обнаженных рук, голых плеч, гибких шей, плавно переходящих в смелые (если не сказать, вызывающие) декольте; и духи, и шорох платьев, и блестящие глаза, - было от чего потерять голову!
         Ржевский с Давыдовым ходили по залам, посматривая на танцующих.
         - Здесь, бгатец, самые сливки общества, - говорил Давыдов. - Вон тебе багон де Вилье, а там, гляди, ггаф Куницын шушукается с генегалом Демидовым...
         - Это не сливки, Денис, а простокваша! По мне, сливки общества - это хорошенькие женщины.
         - Тогда, взгляни, вон впегеди тебе улыбается мадам де Сталь, а возле колонны беседует с каким-то фгантом Элен Безухова. Кгасавица, какие плечи...
         - А это что за пташка? - Поручик показал на молоденькую барышню в кисейном платье с розовыми лентами.
         - Ггафиня Наташа Гостова.
         - Как?
         Давыдов сделал в воздухе жест, обозначив букву "р".
         - Гостова.
         - Ростова, что ли?
         - Да. Как танцует, какая ггация!
         Ржевский почесал в затылке.
         - Ты ее хвалишь или бранишь?
         - Хвалю. Кстати, гекомендую.
         - От знакомства с такой прелестницей не откажусь. Подождем, как танец кончится... А что это за бочонок отплясывает рядом с ней?
         - Ггаф Безухов. Столь же богат, как и толст. Масон, толстовец. Наташе весьма благоволит. Если что, дело будешь иметь с ним.
         - При таких-то габаритах - ему ли быть дуэлянтом! - усмехнулся Ржевский.
         Пока они перекидывались шутками, танец кончился.
         Давыдов представил Ржевского Наташе Ростовой и оставил их наедине.
         Опять заиграла музыка.
         - Вас можно? - игриво осведомился поручик, обняв Наташу за талию.
         Она положила руку ему на плечо.
         - Можно.
         - А может, сперва потанцуем?
         И они закружились в вальсе.
         - Обожаю этот танец, - щебетала Наташа. - У меня от него всегда кружится голова. И вообще я очень люблю танцевать. А вы, поручик?
         - Вальсировать с вами - одно удовольствие. Вы превосходно танцуете.
         Она зарделась.
         - Вы находите? Это меня Андрей Болконский научил.
         Ржевский слегка нахмурился.
         - Ваш учитель танцев?
         - Нет, мой жених.
         Заметив, как помрачнел поручик, Наташа быстро исправилась:
         - Бывший. Бывший жених. Вы не подумайте ничего такого. Мы с ним только целовались.
         Она засмеялась.
         - Иногда мне кажется, что мы, женщины, только и рождены для того, чтобы танцевать.
         - Ну-у, положим, не только для этого, - зашевелил усами поручик.
         - Раскрою вам свой маленький секрет. Я ношу на груди медальон с Дюпором.
         - Это еще что за птица?
         - Вы не слыхали об этом знаменитом французском танцоре?! Ах, как он порхает! какие у него ноги! Красивые, стройные-престройные... Они изображены на медальоне.
         - Его ноги?!
         - Да.
         - И вы носите их на себе? Эти ноги?
         - Ну да. А что?
         - Да так, ничего.
         "Черт побери, - подумал поручик, - отдал бы все на свете, лишь бы поменяться местами с этим французишкой!"
         - Вы тоже замечательный партнер, поручик, - сказала Наташа. - У вас, должно быть, большая практика? Я слышала про вас столько пикантных историй... Правда, я ничему не верю... Но вы, наверное, и цыганочку можете?
         - Цыганочку-то? Могу, конечно.
         - А барыню?
         - Запросто!
         - А Данилу Купора?
         - Это еще что за педик?
         Наташа густо покраснела.
         - Данила Купор - это такой старинный английский танец.