Во тьме ночной смыкал он редко очи.
         А.С.Пушкин. Гаврилиада
         Часть 1
         Царственный рогоносец
        
         Глава 1
         Закаленный жеребец
        
         - Tri tysjachi chertej! Мадам, если вы всерьез полагаете, что после всего произошедшего этой ночью, я поскачу с вами под венец, - вы напрасно обольщаетесь. Если бы я женился после каждого такого случая, то уже содержал бы целый гарем. Но я не персидский шах!
         Так говорил по-французски в июле 1811 года известный своими любовными похождениями поручик Ржевский, покидая теплую постель Анны Павловны Зазнобской - далеко не первой дамы, соблазненной им за последний месяц, с тех пор как в уездном городе N расквартировался эскадрон Павлоградских гусар.
         - Poruchik, vy projdoha i plut, - всхлипывала Анна Павловна, сиротливо кутаясь в одеяло. - Ja vas nenavizhu!
         Она еще на что-то надеялась. Но поручик был уже слеп к ее прелестям.
         - Довольно причитать, - морщился он, засовывая ноги в свои узкие гусарские рейтузы. - Не терплю плаксивых барышень. И вообще, хоть я и начал день с парижского прононса, это вовсе не означает, что я собираюсь гнусавить с вами до самого вечера. Почему бы нам не перейти на родной язык?
         - Охотно, - мстительным тоном отвечала Анна Павловна. - Хотите по-русски, я вам скажу по-русски. Поручик, вы - кобель, каких в нашем городе отродясь не бывало!
         - Конечно не бывало, мадам. По всей Руси второго Ржевского не сыщешь. Есть, правда, еще мой дядя, бригадир. Но он лет десять как в отставке и уж давно не кобелится.
         - Негодяй, коварный обольститель, похотливое животное...
         - Мда-с, по-французски это прозвучало бы куда более романтично, - заметил Ржевский, застегивая доломан.
         - Боже мой, зачем я вам доверилась?!
         Закусив уголок простыни, Анна Павловна часто заморгала своими жгучими черными глазами, с тоской наблюдая за тем, как поручик натягивает сапоги. О, как бы ей хотелось оказаться сейчас на месте этих сапог!
         - Ну что вы, право, как девица, - улыбнулся Ржевский. Обняв Анну Павловну вместе с одеялом за талию, он запечатлел на ее мокрой щеке отеческий поцелуй. - Сердца без практики ржавеют.
         - Ах, голубчик, - простонала она и, закрыв глаза, потянулась своими влажными устами к его губам.
         Но наткнулась на пышные колючие усы.
         - Пэрмэтэ муа дё ву рёмэрсье пур ту, - отчеканил поручик, вежливо отстраняясь.
         - Дё рьен, - шепнула Анна Павловна, продолжая тянуться к нему губами.
         Но поймать желанный поцелуй ей уже было не дано.
         Ржевский быстро встал с постели и, звеня шпорами, направился к выходу. Мадам Зазнобская выскочила из-под одеяла и как была - в чем мать родила - бросилась за ним.
         - Поручик, подождите. Постойте! Всего один поцелуй...
         Тело женщины дышало жаром страсти. Но поручик Ржевский был закаленный жеребец. Увернувшись от объятий, он выбежал из спальни и запер дверь на метлу.
         - Поручик, поручик! - как заклинание, повторяла Анна Павловна, сотрясая дверь с той стороны.
         Не обращая внимания на ее вопли, Ржевский вышел на крыльцо.
         Конь в серых яблоках приветливо мотнул гривой, завидев хозяина. Поручик легко запрыгнул в седло и взялся за поводья.
         Анна Павловна высунулась из окна, разложив по подоконнику свою пышную грудь.
         - О милый мой, - с надрывом воскликнула она, - ваш благовест услышу я за сотни верст! Звоните мне, звоните!
         - Сожалею, мадам, но я гусар, а не звонарь, - сухо парировал Ржевский, пришпорил коня и был таков.
        
         Глава 2
         Терзания монарха
        
         Император Александр I проснулся в самом дурном расположении духа, еще более дурном от того, что знал тому причину. Вчера под вечер царица родила. Особого сюрприза в этом не было: царица рожала каждый год. И всякий раз младенец непременно оказывался девочкой. Мамки-няньки вертели новорожденного и так и этак, рассматривали, ощупывали - всё бестолку. Пиписьки не было! Царица словно дала обет небесам оставить супруга без наследника.
         Но это еще было полбеды. Император прекрасно знал, что его величество с ее величеством с лета 1800 года интимно общались между собой разве что при помощи поцелуев.
         Александру I давно стоило бы привыкнуть к известному постоянству своей супруги. И он всегда мужественно боролся с ипохондрией во время беременности царицы. Но при появлении на свет очередного младенца, чувства царя выплескивались наружу.
         В эти дни царь часто по любому поводу выходил из себя и приходил в бешенство. Гуляя по дворцу, раздавал налево и направо оплеухи, таскал всех за волосы. Придворным дамам наступал на платья, роняя их на пол, генералам давал под дых, лакеев и прочую прислугу нещадно бил сапогами, пока сам не валился с ног от усталости. И тогда, плача с холодным компрессом на лбу, просил подыскать для него в глухих лесах достойную пещеру, в которой он мог бы спокойно окончить свой век, вдали от мирской суеты.
         Спустя несколько дней, уже после того, как новорожденную благополучно спроваживали в монастырь (специально сооруженный для внебрачных детей Елизаветы Алексеевны), царь наконец становился самим собой. Начинал заигрывать с придворными дамами, раздавал генералам ордена и угощал лакеев пряниками. У его веселости была существенная причина. Не первый год, как бы соревнуясь с царицей, Александр Павлович производил на свет собственное потомство, причем монастырь, построенный для его внебрачных детей, заполнялся куда быстрее, чем монастырь детей царицы. И хотя все его фаворитки, словно сговорившись, рожали ему только девчонок, царь довольствовался тем, что платит супруге ее же монетой.
         Такова была интимно-политическая обстановка при дворе российского императора в момент его пробуждения в это ясное летнее утро 1811 года.
         Позавтракав безо всякого аппетита, Александр I уединился с одним из самых доверенных своих действительных тайных советников. Он долго задумчиво водил указкой по политической карте Европы, пришпиленной к стене. Потом спросил:
         - Как полагаете, Акакий Филиппыч, будет война с Наполеоном или пронесет?
         Хранитель государственных секретов - полноватый мужчина средних лет - держался с царем как всегда достойно, но c некоторой дрожью в коленях. При этом он немного заикался, делая вид, что причиной тому служит одышка.
         - Боюсь накаркать, ваш-ваше величество.
         - Не юлите, мон шер.
         - Полагаю, что будет.
         Царь пристально вгляделся в карту. Перед его мысленным взором вдруг возникла панарама сражения. По полю мчались всадники, сверкали клинки, ржали лошади, грохотали орудия, клубился дым.
         Царь тряхнул головой, и наваждение исчезло. Он опять повернулся к тайному советнику.
         - Акакий Филиппыч, а от кого у Лизки ребенок?
         - Ребенок?
         - Вы что, забыли? Царица вчера родила.
         - Ах, простите, ваше величество. Позвольте выразить мои поздравления в связи с рождением дочери.
         Лицо царя пошло багровыми пятнами.
         - Не позволю! - воскликнул он, затопав ногами. - У нас с Лизой ничего не было. И очень давно. Если мне не изменяет память, с начала столетия.
         - Если точнее, с июля 1800 года, ваше величество.
         - Вот как? - вздрогнул Александр. - А я надеялся, что это наша семейная тайна.
         - Мне по должности моей...
         Глаза царя резко сузились. Подойдя к тайному советнику вплотную, он схватил его за воротник:
         - А может, это вы переспали с моей женой?
         - И-и-и в мыслях не было, государь.
         - Царица не в вашем вкусе?
         Советник замялся.
         - Мм, стыдно признаться, ваше величество, но с некоторых пор я утратил всякий интерес к ды-ды-ды...
         - Пардон, к чему, к чему?
         - К дамам.
         - А-а, стало быть, вы гомик, - съязвил Александр. - Гомик-гномик.
         - Упаси бог! Я хотел сказать, что меня ничто не интересует, кроме личной безопасности вашего величества и спокойствия российской государственности.
         - Хм, ответ, достойный мужчины. Скажите откровенно, Акакий, вы знаете, с кем она сейчас спит?
         - Кто?
         - Лиза! Лизка! Сушеная крыска! Моя августейшая супруга! - вдруг заорал царь. - Если бы меня можно было утыкать всеми рогами, которыми она меня наградила, я стал бы похожим на ежа. Слышите вы, на ежа! С кем она спит, мерзавка? Я хочу знать. Я имею на это право! Имею или нет?
         - Имеете, ваш-ваше величество.
         - Сколько можно рожать при живом-то муже? Когда она наконец угомонится! Надо мной потешается вся Европа. Всякий раз, гуляя по Невскому, я вижу, что на меня показывают пальцем.
         - В этом нет ничего предосудительного. Тем самым, государь, ваши подданные проявляют почет и уважение к вашей персоне.
         - Нет, я уверен, что они смеются. Но стоит мне поднести к глазам лорнет, как они опять напускают на себя притворную серьезность. Порой мне невыносимо хочется плюнуть хотя бы в одну из этих мерзких рож... Чей это ребенок, в конце концов?
         - Елизаветы Алексеевны.
         - Какой же вы болван, Акакий, - всплеснул руками царь, переходя на визг. - Я говорю о любовнике этой потаскухи! Понятно вам или нет? Извольте отвечать! С кем она спит? от кого ребенок? как? когда? каким образом?
         Император ударил тайного советника ногой в пах. Раздался тупой металлический звук. Взвыв от боли, Александр I запрыгал на одной ноге.
         - Ва-ва-ваше величество, - плаксивым тоном проговорил тайный советник. - Простите ради Христа.
         - Вот уж не думал, что у вас железные яйца! Что это было? Протез?
         - Миска, государь.
         - Миска? Дайте сюда.
         Тайный советник вытащил из панталонов миску и протянул ее царю. Тот с интересом осмотрел ее, постучав пальцем по дну.
         - Золотая?
         - Медная.
         - Признайтесь честно, из Кунсткамеры сперли?
         - Нет, она куплена на мои деньги.
         - Как вы предусмотрительны, Акакий Филиппыч... - Царь со вздохом вернул ему миску. - Так кто все-таки отец ребенка?
         - Исходя из показаний одной из ня-ня-нянек, их величество, рожая, в бреду звали некоего поручика Ржевского.
         - А! - вскричал царь, забегав по кабинету. - Что же вы молчали до сих пор? Поручик Ржевский... Вы уже выяснили, кто это такой?
         - Известный бабник, гроза столичных барышень, гу-гу-гу...
         - Что - "гу-гу"?
         - Гусар.
         - Гусар? Вот она - моя легкая кавалерия! Запрыгнуть на жену императора им все равно, что на какую-нибудь кобылу. Вы знаете, где он сейчас, этот Ржевский, этот гнусный ловелас с лошадиной фамилией?
         - Эскадрон, к которому он приписан, расквартировался в уездном городе N.
         - Что это за уездный город N? - фыркнул царь. - Уж мне-то, по крайней мере, могли бы сказать название?
         Тайный советник прошептал царю на ухо. Александр I прыснул со смеху.
         - А может, переименуем? - сказал он, утирая слезы.
         - Для провинции сойдет, государь.
         Император в возбуждении потер руки.
         - Этого Ржевского немедленно доставить ко мне. Но так, чтобы он ни о чем не подозревал. - Царь на мгновение задумался. - Пожалуй, я напишу ему несколько строк... от имени Елизаветы. Сегодня же отправьте фельдъегеря с моим посланием. Он, разумеется, должен быть из числа ваших людей. Подайте мне бумагу и перо!
        
         Глава 3
         Женский эскадрон
        
         За окном стояла непроглядная тьма. Приближалась полночь.
         Поручик Ржевский прилег на постель.
         Он снимал эту комнату у старой помещицы Авдотьи Ильиничны. Но еще ни разу здесь не ночевал. Двадцать ночей - и почти два десятка женщин. Каков размах!
         Ржевский усмехнулся. После сегодняшних строевых учений тоже не мешало бы как следует отдохнуть.
         У кого бы переспать?
         Закрыв глаза, он стал перебирать в уме знакомых барышень - из тех, к которым мог спокойно заявиться на ночь глядя и, стребовав себе сытый обед и теплую постель, расплатиться за все это, что называется, натурой. Претенденток было много. Они кружились перед его мысленным взором, и призывно махали руками, и говорили что-то наперебой, и задирали платья, и предлагали себя, и валились на траву, на софу, на диван, и корчились от возжелания, и вертели бедрами.
         И невообразимо трудно было выбрать из этой пестрой толпы ту, единственную, к которой надлежало отправиться.
         Поручик задремал. Но и во сне он продолжал решать все ту же задачу.
         Эскадрон, смирно! Поставив барышень в одну шеренгу, он не торопясь пошел вдоль строя, поглядывая на симпатичные мордашки своих гусарок.
         Вот стоит Ульяна Федоровна. Как говорится, женщина в теле. Пироги готовит так, что пальчики оближешь. Но в постели - как кисель и болтает без умолку. Живот подберите, Ульяна Федоровна! Та-ак, идем дальше...
         Кто это у нас там вертится? Команда "смирно была"! Анна Павловна, вы барышня, конечно, хоть куда, только с претензиями. Что это у вас сиськи болтаются, как вымя? Нехорошо-с. Мундир надо подбирать себе по размеру. Этот вам великоват. Меньший размер жмет? Ну и ничего, что жмет. Небось, когда Ржевский жмет, не жалуетесь, а как мундир - сразу капризы?
         А у вас, Настенька, левый чулок до самой пятки съехал и платье выше колен. Ах, это вы меня так соблазняете? Отставить! Перед вами обер-офицер, а не племенной бычок. Чулок подтянуть, платье удлинить!
         Эскадро-он! Если я говорю "смирно", это значит: спина доской, живот подтянут, грудь вперед. Аленушка, я сказал "грудь вперед", а не "наружу".
         Инесса, в последний раз предупреждаю, перестаньте строить мне глазки! Вы не на бале-маскараде. Я с вами мазурки там всякие танцевать не собираюсь. Молчать! Еще одно слово - будете у меня своими подвязками сапоги драить. Что-с? С удовольствием?! А всему эскадрону не хотите? Вот то-то же.
         Это еще что за компот! Бибигуль, ты почему ко мне спиной стоишь, да еще на карачках? Честь отдаешь?! Прямо в строю? Кто тебя этому научил? Я??.. Ну, может быть, не помню. Эскадро-он, отставить хихикать! Встань, Бибигуль. Чтоб у меня все запомнили: честь полагается отдавать командиру с глазу на глаз.
         Марья Ивановна, вы другого места не нашли, чтобы ребеночка грудью кормить? Чей это ребенок? Мой?? Шутить изволите. А вы докажите. Ну и что, что глаза похожи. А усов нет. Не отросли еще? Вот когда отрастут, тогда и поговорим.
         Мол-чать! Смир-р-р-но! Слушай боевую задачу. Мне нужен ночлег. Кто мне его предоставит? Добровольцы есть? Шаг вперед, шагом марш!
         Все добровольцы?! Марья Ивановна, куда же вы с ребенком... Что за черт! Откуда у вашего младенца вдруг усы взялись? Мужчина в моем бабьем эскадроне?! Кто вы такой, сударь?
         - Фельдъегерь Его императорского Величества государя императора Александра Павловича!
         Глава 4
         Письмо императрицы
        
         - Фельдъегерь Его императорского Величества государя императора Александра Павловича! - вновь раздался в ушах у Ржевского чей-то противный громкий голос.
         Он открыл глаза. Это был не сон. Перед его постелью стоял незнакомый мужчина с протянутой рукой и нес совершеннейший вздор. В руке он держал пакет.
         - Что вам от меня нужно? - пробурчал поручик, протирая глаза. - Вы спятили, сударь.
         - От Ее Величества императрицы Елизаветы Алексеевны поручику Ржевскому секретное предписание, - сказал фельдъегерь.
         - Что за черт!
         Ржевский выхватил у него из рук пакет. Отломив сургучную печать с двуглавым орлом, быстро пробежал глазами письмо. Царица Елизавета изъявляла желание немедленно видеть его у себя в Зимнем.
         - Вот так компот! - воскликнул Ржевский.
         - Это вы о ком? - насторожился фельдъегерь.
         - О своем, любезный, о своем...
         Всю оставшуюся ночь Ржевский с фельдъегерем носились по городу в поисках майора Гусева. Наконец, сняв его с какой-то пьяной крестьянки, Ржевский доложил о своем убытии в Санкт-Петербург.
         Майор Гусев прослезился. Он был изрядно во хмелю.
         - Если увидите государя нашего, передайте, - сказал он, с трудом попадая ногой в штанину, - что я, м-майор Гусев, готов костьми лечь за Его Величество. А ты, Маня, - повернулся он к зевающей девке, - запомни, если родится сын, назови его Александром, в честь императора нашего.
         - А коли дочь?
         - Александрой. Опять же в честь Его Величества.
         - А коли двойня выйдет? - поинтересовалась Маня, с ленцой потянувшись.
         - Боже мой! И зачем черт дернул меня ввязаться в это дело? - со вздохом сказал майор Ржевскому по-французски.
         - Мы все так думаем, когда дело уже сделано, господин майор, - усмехнулся поручик. - На вашем месте я позаботился бы о том, чтобы эскадрон перевели в другой город до истечения девяти месяцев.
         - Это смешно, поручик, но ничего другого нам не остается.
         - Прощайте, господин майор. Мальбрук в поход поехал, - весело пропел Ржевский. - Бог весть когда вернется.
         Рассвет поручик Ржевский встречал, вопреки обыкновению, не в постели с очередной любовницей, а в трактире с фельдъегерем. Он напился вдрызг. Фельдъегерь же, напротив, совсем не пил, ссылаясь на суровые правила государственной службы, - за что Ржевский едва не набил ему морду. Все попытки поручика выведать причины столь странного интереса к нему со стороны императрицы ни к чему не привели.
         Но и без того Ржевский был счастлив. И все никак не мог поверить, что в скором времени уже окажется в Петербурге, где среди белых ночей табунами бродят хорошенькие les femmes, где пуховые перины давно заменили сеновал и где можно свободно изъясняться по-французски, не опасаясь, что тебя неправильно поймут.
        
         Глава 5
         Истина в вине
        
         Карета ворвалась в Санкт-Петербург, как ветер врывается в распахнутое окно.
         - Восхищаюсь деяниями Петра Великого, - сказал Ржевский сопровождавшему его фельдъегерю. - Если бы самодержец не построил посреди этих поганых болот столицу, наше путешествие изрядно бы затянулось. До Москвы пёрли бы еще неделю.
         - Мда, - отвечал его немногословный сосед.
         Ржевский бросил на него презрительный взгляд. Отхлебнув глоток из бутылки портвейна, поручик вытер усы рукавом.
         - Какая, право, скука иметь в пути спутника, вроде вас, любезный. Ни выпить толком, ни поболтать.
         - Да, я не болтлив.
         - И вид для фельдъегеря какой-то хлипкий.
         - Какой есть.
         - В последний раз спрашиваю, портвейн пить будете?
         - Не положено.
         Ржевский схватил его за грудки.
         - Скажи-ка, любезный, а ты, часом, не шпик?
         - Как вы догадались?! - испуганно воскликнул тот. И тут же понял, что выдал себя с головой.
         В этот солнечный полдень праздно гуляющие по Невскому петербуржцы могли с интересом наблюдать, как в одной из проезжавших мимо карет с шумом распахнулась дверца и на мостовую вылетел щуплого вида человек. Упав на четвереньки, он быстро вскочил, побежал за удалявшейся каретой, но не догнал; после чего долго грозил ей вслед кулаком, размазывая по лицу сопли.
         Смеясь, Ржевский подул на костяшки пальцев. В завершающий удар он вложил всю свою молодецкую силу.
         - То-то мне этот тип сразу не понравился. Честный малый едва ли откажется от глотка портвейна.
         Поручик приложился к бутылке. Поглощая вино, он в который раз вчитывался в загадочные строки позвавшего его в дорогу письма.
        
         "Милостивый государь!
         Желаю видеть Вас у себя в Зимнем как можно скорее. Вопрос не терпит отлагательств.
         Ваша бедная Лиза
        P.S. Содержание письма храните в тайне. По прибытии в С.-Петербург остановитесь у ресторана "Два медведя" и доверьтесь человеку, который покажет вам дулю"
        
         Что за спешка? И почему императрица вдруг обеднела? Ржевский искал ответ на дне бутылки. Когда он отнял бутылку от губ, на ее дне уже нельзя было сыскать и двух капель. Но вопрос по-прежнему висел в воздухе.
         Повторив кульбит мнимого фельдъегеря, пустая бутылка запрыгала на дороге позади кареты.
         И тут Ржевский увидел ресторанную вывеску с искусно намалеванными двумя медведями.
         - Эй, человек! - крикнул поручик сидевшему на козлах бородатому мужику. - Заворачивай к топтыгиным. Жрать хочу - подыхаю.
         - Слушаюсь, ваше благородие, - не оборачиваясь, ответил кучер.
         - Может, выпьешь со мной за компанию? - с хитринкой в глазах предложил Ржевский.
         Кучер вздрогнул плечами, словно не зная, что сказать. Потом в сердцах вдарив кнутом по крупу лошади, пробасил:
         - Непьющий я, ваше благородие.
         "Все ясно, - подумал поручик. - Этот малый из той же шайки".
         Карета остановилась напротив ресторана. Соскочив на землю, поручик подбежал к козлам. Стащив с них кучера, дернул его за бороду. Борода до единого волоска осталась у него в руке.
         - Видал, братец, - засмеялся Ржевский, - я хоть и не цирюльник, а брею в один момент.
         - Ваше благородие... - забормотал мнимый кучер.
         Но Ржевский не собирался выслушивать оправданий. Скомкав бороду, он запихнул ее шпику в рот и дал ему напоследок хорошего пинка под зад. Потом, благодушно напевая себе что-то под нос, направился в ресторан.
        
         Глава 6
         Фига, кукиш, дуля
        
         Проголодавшись с дороги, дорвавшись до столичных харчей, поручик Ржевский сидел за столом, который был завален всякой всячиной, и увлеченно поглощал одно блюдо за другим.
         Акакий Филиппыч на цыпочках приблизился к столу, за которым пировал поручик. Чтобы привлечь внимание Ржевского к своей персоне, он деликатно кашлянул в кулак.
         Поручик взглянул на него как на пустое место.
         - Индейку можете забрать, - небрежно бросил он, указав вилкой на тарелку, полную обглоданных костей.
         - Приятного аппетита, - не моргнув глазом, сказал Акакий Филиппыч.
         - Забирай объедки и катись!
         Поняв, что поручик принимает его за прислугу, тайный советник ехидно заулыбался и, взявшись за спинку свободного стула, стал пристраивать свой костлявый зад.
         Ржевский молниеносно двинул ногой по ножке стула, и Акакий Филиппыч шлепнулся на пол.
         Поручик стал ковырять мизинцем в зубах.
         - Ты, любезный, я вижу, по шее получить хочешь, - сказал он, когда тот с трудом поднялся. - Проваливай к черту!
         - А вот! - ответил тайный советник и, сложив комбинацию из трех пальцев, показал ее Ржевскому.
         Поручик остолбенел. Но только на секунду.
         - Ах ты, баранья морда! - воскликнул он, взмахнув кулаком.
         Удар пришелся тайному советнику по челюсти. В ресторане подул свежий ветер и задрожала посуда.
         "А кулак-то помощнее, чем у государя будет", - с треском пронеслась мысль в голове тайного советника. И он свалился на пол.
         Схватив Акакия Филиппыча за грудки, Ржевский рывком поставил его на ноги и прокричал в самое ухо:
         - Еще, а? Еще?
         Оглохший и обалдевший тайный советник опять показал Ржевскому дулю.
         - Пароль, - прошепелявил он.
         Поручик совсем разъярился.
         - Чего ты там бормочешь, коровья лепешка? Обзываешься? Мало тебе? Я научу тебя уважать господ офицеров!
         Вокруг начали собираться любопытные. Обнаружив, что в драке замешан гусарский офицер, они держались на почтительном расстоянии.
         Поручик что было сил тряс Акакия Филиппыча за плечи.
         - Может, ты пьян, скотина? Скажи, что пьян, и я все прощу.
         Тайный советник попытался вновь заложить большой палец между указательным и средним, но у него ничего не вышло. И тогда он заплакал.
         - Фу ты, - поморщился Ржевский. - Распустил нюни, словно баба. Тьфу!
         В зале появился рослый жандарм. Отдав поручику честь, он строго уставился на Акакия Филиппыча.
         - Безобразничаем? - сказал он. - Аппетит народу портим?
         Тайный советник мотнул головой. Сложив при помощи левой руки из пальцов правой - фигу, он показал ее жандарму.
         - Как смеешь, скотина! - взревел тот. - При исполнении!.. в тюрьме сгною!..
         Акакий Филиппыч с интересом поднес фигу к собственным глазам, будто удивляясь, чем она так не угодила окружающим.
         - Сукин сын! - продолжал орать жандарм. - На Невском проспекте! Безобразие! Да я, твою мать...
         - Вот уж нет! - вдруг перебил его Акакий Филиппыч, сунув ему под нос фигу. - С ма-ма-матерью моей вы никак не могли быть знакомы, сударь.
         - Это мы еще разберемся, - ответил полицейский, врезав ему кулаком в бок. И погнал пинками к выходу.
         По дороге, петляя меж столов, тайный советник с воодушевлением показывал обедующим кукиш и заразительно смеялся.
         - Редкостная сволочь, - пробурчал поручик Ржевский, глядя вслед удалявшейся процессии.
         Настроение от встречи с Петербургом было изрядно подпорчено.
        
         Глава 7
         Придурок
        
         Ржевский развалился на стуле. Он был сыт и немного пьян. Ему опять захотелось взглянуть на письмо императрицы.
         - Что там нам пишет королева... - пробормотал он, вынимая из кармана изрядно потрепанный листок. - Почитаем...
         Перед его хмельным взором величаво проплыли несколько божественных строчек. Машинально прочитав постскриптум, поручик вдруг споткнулся о слово "дуля". По прибытию в столицу, он должен был довериться человеку, показавшему ему дулю.
         Поручик задумался. Что, если этот идиот, устроивший только что здесь скандал, и был доверенным лицом императрицы? Ржевский смастерил из пальцев кукиш и показал его самому себе.
         - Дуля это или не дуля? И чем она отличается от фиги?
         Поручик выбежал на улицу. Огляделся.
         - Где же этот придурок с дулей?
         Ржевский остановил проходившую мимо барышню.
         - Позвольте вопрос, сударыня. Вы, случаем, не видели полицейского в компании с невысоким господином...
         - Который дразнится? - перебив его, засмеялась она. - Вон туда они пошли. - Она показала рукой.
         - Сударыня, я вечный ваш должник, - пылко произнес поручик, перехватив на лету ее руку и прижав ее к губам. - Когда и где я смогу вернуть вам долг?
         Она с охотой назвала адрес.
         Ржевский щелкнул каблуками, приложив два пальца к киверу. Барышня в восторге зарумянилась, готовая повиснуть у него на шее. Но он уже со всех ног бросился в указанном направлении.
         Поручик догнал жандарма с тайным советником у ювелирной лавки. Акакий Филиппыч шел, выписывая ногами кренделя. Завидев идущих навстречу прохожих, он начинал отчаянно упираться и добившись тем самым внимания к своей персоне, с упоением показывал им дулю. Когда в ответ на это хамство жандарм пихал его кулаком в бок, он издавал гортанный звук, похожий на лошадиное ржание. И не обижался.
         Увидев поручика, Акакий Филиппыч с готовностью продемонстрировал ему дулю, получил от жандарма удар по ребрам и радостно заржал.
         - Эй, любезный, - обратился Ржевский к полицейскому. - Нельзя ли отпустить этого господина?
         Жандарм, хмуро поглядывая то на Ржевского, то на Акакия Филиппыча, принялся чесать подбородок.
         - Мозоль натрешь, любезный, - по-свойски заметил поручик. - Отпусти его. Я его знаю. Он дурачок.
         - Э-э, нет, - возмутился Акакий Филиппыч, с бессмысленным видом погрозив Ржевскому пальцем. - Я тур-пыр-дур не пур-дыр...
         Эта белиберда как ни странно произвела на жандарма большое впечатление.
         - Может, и в самом деле, тронутый, - проговорил он, испытывая легкое замешательство, какое обычно посещает здравомыслящих людей, оказавшихся рядом с бормочущим идиотом. - А ну их! Еще укусят, - махнул он рукой. - Забирайте!
         Схватив Акакия Филиппыча за рукав, поручик потащил его за собой.
         Действительный тайный советник раскололся не сразу. Минут двадцать, сидя с ним на скамейке в парке, Ржевский безуспешно пытался добиться от него хоть каких-нибудь вразумительных объяснений. На все вопросы Акакий Филиппыч молча показывал дулю. Он уже не смеялся и не плакал. Он смотрел на поручика невинным взглядом, словно вопрошая: "Ах, что и за что вы это со мной сделали?"
         - Да пойми ты, дурень, ошибка вышла, - отвечал Ржевский на его немой вопрос. - Кто ж знал, что ты ко мне по делу.
         Наконец, Ржевский не выдержал и, схватив Акакия Филиппыча за грудки, затряс изо всех сил.
         - Признавайтесь, любезный, хватит валять дурака. Я все знаю. Вы от ее величества? Она просила вас со мной встретиться?
         Тайный советник хотел было по привычке сложить Ржевскому кукиш, но, испугавшись, что его снова начнут бить, передумал.
         - Да, - печально вздохнул он. - Я от ее величества. От Лизки, сушеной крыски.
         - Одна-а-ко, у вас тут, в Питере, вы себе позволяете... - с уважением протянул Ржевский.
         - Позволяем, п-позволяем, - зло забормотал Акакий Филиппович и вдруг, непристойно жестикулируя, сорвался на крик: - Да я ее... вот так!.. вот так!.. вот так!
         - Ого, - подивился поручик. - Неужто и в самом деле?
         Но Акакий Филиппыч не слушал, продолжая яростно щелкать пальцами, и приговаривал:
         - Вот так! Вот так! Вот так!
         - И как?
         - А так! И вот так! И этак!
         Когда он выдохся, Ржевский спокойно осведомился:
         - Ну-с, кончил?
         - Ко-ко-ко...
         - Устал, небось?
         - У-у-у...
         - Да, дядя, годы уже не те.
         - Ммм...
         - Хватит мычать, как курица! Лучше скажи спасибо, что я тебя у полиции отобрал. С такой крамолой ты бы далеко пошел. До самой Сибири.
         Акакий Филиппыч раззявил в страдальческой гримасе рот. По щекам его поползли слезы.