Груда одеял издала мерзкий смешок.

— Не все так просто, мистер Уэсли.

Салли, с тоскливым ужасом вслушивавшийся в перепалку между партнером и колдуном, наконец решился последовать совету Гарри. Поднес флягу ко рту, сделал глоток… выпучил глаза и отчаянно закашлялся.

— Что, крепковато для твоей нежной глотки?

— Ах-ах-х-ха.

— Ну-ка, дай сюда.

— Осторожн… — Толстяк осекся, с изумлением глядя, как донце фляги поднимается все выше и выше, сопровождаемое звучным буль-буль-буль… и улетает в угол.

— На вкус — в точности как ослиная моча, — резюмировал шулер. — Но глотку продирает что надо.

— Ослиная моча? — Старик хихикнул еще раз. — Вы, наверное, большой специалист по ее вкусу. Пусть так. Я запомню сей эпитет, мистер Уэсли. Думаю, вы его также запомните. Хи-хи.

Это проклятое хихиканье, подумал Гарри, определенно действует мне на нервы. Чертов старик… не прост, совсем не прост. Однако неужели он думает, что сможет парой фокусов заморочить нам головы с той же легкостью, что и десятку-другому черномазых?

— Вот что, — грубо произнес он. — Снуп, или как тебя там…

— Мистер Снап, с вашего позволения.

— Мистер?! Ну лады, пусть будет мистер Снап. выкладывай, — медленно произнес Гарри, — какого <чце орка ты зазвал нас в свою нору?

— Вы всегда так торопитесь перейти прямо к делу, мистер Уэсли?

— Не-а. Только в гостях у старых полоумных ниггеров.

— Гарри, Гарри, что ты делаешь…

— Успокойтесь, мистер Голдфингер, — с явной иронией сказал колдун. — Право, не стоит переживать так сильно. Как бы ни хохорился ваш партнер, я прекрасно вижу, что именно чувствует он на самом деле… и потому вовсе не собираюсь пополнять вами мою коллекцию жабов. Наоборот, я, джентльмены, собираюсь изложить вам одно деловое предложение… крайне выгодное.

— Накопать мешок луковиц какой-нибудь болотной дряни?

— Для этой работы у меня есть иные слуги, — равнодушно махнул рукой Снап. — Вам же… вам же, джентльмены, я предложу для начала пересчитать задаток.

Груда одеял, в которых так старательно кутался Старый Снап, практически не шевелилась — в этом Гарри был готов поклясться всем и каждому. Небольшой черный мешочек возник, казалось, прямо в воздухе между мошенниками. Упал на пол, глухо звякнув… и впервые за последние сутки Гарри и Салли дружно испытали одно и то же чувство — безмерного удивления.

Хотя, разумеется — с поправкой на место действия, — трудно было бы ждать, что зрелище выкатившихся из мешочка новеньких золотых десяток вызовет у двух мошенников какие-то иные эмоции.

— Выпустите меня! Господь милосердный, да выпустите же меня отсюда!

Просыпаться Трою не хотелось. А хотелось повернуться к источнику раздражения задом и вновь завалиться в спячку… желательно, зимнюю. Жаль, очень жаль, что время года не благоприятствует.

Тролль печально вздохнул и открыл глаза.

Источник раздражения бросил на него дикий взгляд и с удвоенной энергией рванул прутья решетки.

— А-а-а! Он проснулся! А-а-а! Выпустите меня! Во имя человеколюбия! А-а-а! Прошу, умоляю, не дайте… а-а-а-а! Он сейчас бросится! Господи Иисусе! Не дайте сожрать меня этому чудовищу!

После недолгого раздумья Трой решил, что вопли сокамерника адресованы все же не человеческому Творцу, а двум людям в серых плащах и не менее унылой расцветки шляпах. Одинаков у этих двоих был также покрой и цвет рубашек, длинные шпоры на сапогах. Не имейся у одного из них длинной, ухоженной, достойной даже гнома бороды, а у второго — куда более облезлого вида бакенбард, тролль, пожалуй, не сумел бы различить этих людей.

Для чистокровных представителей человеческой расы, однако, эта пара демонстрировала завидную выдержку. Во всяком случае, доносящиеся из-за решетки вопли ничуть не отвлекали серых от их основного занятия — ленивого перебрасывания бумажными прямоугольниками.

— Выпустите меня! Он проснулся!

— А мы ведь предупреждали тебя! — не отрываясь от карт, проворчал бородач. — Говорили: будешь орать — разбудишь! Тройка.

— Тройка, говоришь? — Второй охранник, сдвинув шляпу, задумчиво почесал затылок револьверным стволом. — Принимаю.

— А-а-а-а!

— Скорей бы его жрать начали!

— Нет, я смекаю, тролль начнет с того, кто на полу валяется.

— Крикун же толще. У второго и жрать-то нечего, кожа да мослы.

— Верно. Потому, значит, толстяка на десерт оставят. И потом, лежачего грызть удобнее.

— Угу. Только не лежит он уже, оклемался.

«Не лежит» в данном случае означало — вяло, со стонами пытается шевельнуться. Получалось неважно.

С другой стороны, самокритично признал тролль, «неважно» для меня и «неважно» для столь тщательно измолоченного существа — это немного разные понятия. По крайней мере, можно уверенно сказать, что у этого человека наличествуют рефлексы настоящего бойца — ведь пытаться встать его побуждают именно рефлексы, проблесков сознания пока…

— А-а-а! Выпустите меня!

— Кто-нибудь, во имя преисподней, заткните глотку этому паровозному гудку! — простонали с пола. — Моя голова…

— Гарри! Осторожно!

— Я не собираюсь есть твоего друга, равно как и тебя самого! — твердо произнес Трой и, чуть подумав, добавил: — Некоторое ближайшее время нужды в пище я не буду испытывать вовсе. Очень сыт.

— Некоторое ближайшее — это сколько?

— Дня три, четыре.

— Ну, так долго мы здесь не задержимся, — пробормотал Гарри. — Надеюсь.

В отличие от шулера тролль не надеялся, а точно знал, какой срок им предстоит находиться «в здесь». А еще он столь же твердо собирался этот срок изменить — пусть даже по его меркам помещение, где они пребывали, было не лишено некоего уюта. Ведь тут были стены… пусть одна из них представляла собой решетку, а три остальные были сколочены из тонких, плохо ошкуренных досок, сквозь щели между которыми вполне могли попытаться бежать, к примеру, брауни.

Имелось также и окно… маленькое и опять-таки забранное решеткой, а главное — место для спанья — нары. Нет, определенно, для существа, привыкшего, что ковром ему чаще служит голый камень, чем цветочная поляна, участок и в самом деле выглядел уютно… если бы не практически единственная надежная вещь в камере — заговоренные кандалы! К досаде тролля, местные жители хоть и не собирались выкладывать деньги на постройку более капитального оплота правосудия, но и совсем уж дураками не были: заклятые с изрядным запасом прочности кандалы могли бы и дракона удержать.

— Правильно надеешься. — Второй охранник аккуратно положил карты на стол и потянулся к коробке…

— Эй, это же мои сигары!

— Они были твоими, приятель. А сейчас это конфискованное решением суда имущество.

— Суда?! — Эта новость произвела на Гарри такое впечатление, что ему даже удалось сесть… и не свалиться обратно на пол. — Что, суд уже был?

— Два часа уж как состоялся, приятель!

— Ничего не помню. Моя голова… — Гарри попытался коснуться упомянутого предмета над правым ухом — и с проклятьем отдернул руку. — Растакая хрень, да что это со мной?!

— Шотландское виски.

— Че?!

— Судя по виду и характеру нанесенного повреждения, — спокойно пояснил тролль, — удар по вашему черепу был нанесен бутылкой шотландского виски. «Сэр Эдвард»[4], если я верно помню запах.

— Я убью его!

— Сэра Эдварда?

— Да при чем тут сэр Эдвард! — взвыл Гарри. — Бармена! Эту ирландскую свинью! Зарежу, выпотрошу, кровь продам вампирам, а требуху — оркам, потом…

— Полегче с угрозами, приятель! — Тон бородача, впрочем, также трудно было назвать миролюбивым. — Хоть ты уже и схлопотал приговор, но учти — мы все здесь уважаем Сэма О'Нейла, единственного местного хозяина салуна в городе. И, если захотим, ночь эта покажется тебе очень длинной.

— Да пойдите вы к сата… — Шулер осекся, вовремя сообразив, что поминание некоторых персон в столь поздний час ему могут не простить куда больше, чем ругань в адрес бармена.

— Это ваш Сэм… и его долбаное ирландское чувство юмора! Да, конечно, шутить с чужаками так весело… за их золото!

Будучи крайне озабочен двумя вещами: собственной головой и обидой на весь остальной мир, — Гарри не заметил, как при словах «за их золото» охранники разом помрачнели. Но это изменение не прошло мимо глаз тролля.

— Шотландское виски! — продолжал тем временем бормотать Гарри. — Ну да, именно его я и спросил у этого ирландского борова! И он дал мне бутылку… ухмыляясь… еще бы ему не ухмыляться! Если бы я так же ловко сумел в нетронутой с виду бутылке заменить виски ослиной мочой, я бы тоже растянул пасть до самых ушей!

А вот теперь отреагировал уже толстяк, до этого момента продолжавший вжиматься в решетку. Трой никогда прежде не видел, чтобы люди так стремительно меняли свой цвет — с багрово-красного на белый.

— М-моча?!

— Да! — рявкнул шулер. — И она была везде! В бутылках на стойке… я хватал их наугад, и в каждой, каждой… и даже в стаканах на столах! Проклятие, там народу было не меньше двух десятков, и все они были в сговоре с ним… ждали веселья… срань господня, они даже пили это у меня на виду… а когда я выхватывал у них стакан…

— Знаешь, Гарри… — Толстяк выпустил из рук стальные прутья и, покачнувшись, сел на пол. — Знаешь… боюсь, тебе это не понравится, но…

— Что еще?!

— Боюсь, Гарри, дело не в бармене, а в тебе!

— Во мне?! Что ты хочешь сказать этим, а?!

— Понимаешь… когда мы расстались… ты направился в салун…

— А ты — в бордель!

— Да, и там…

— Набедокурил еще похлеще своего приятеля, — подал реплику второй охранник.

— Года уж два такого шума не было, — поддержал его бородач. — Ну да… с тех пор, как один… тож заезжий… взял да и бросился на девку… сволота клыкастая.

— Но я не бросался! — истерически взвизгнул толстяк. — Я ни на кого…

— Салли! Расскажи! По порядку!

— Э-э, — цвет лица Салли вновь начал смещаться в сторону красного участка спектра, — видишь ли, это не совсем та тема, которую я желал бы затрагивать в присутствии посторонних.

— Не, ну мы с Фредди могем и отвернуться, — ухмыльнулся бородач.

— Как бы…

— Салли. — Шулер говорил словно бы и тихо, но при этом каждое произнесенное им слово живо напоминало удар молотка… по крышке гроба. — Сучий потpox. Живо. Рассказывай. Или придушу.

— Да-да, сейчас. — Толстяк знал своего партнера хорошо… достаточно хорошо, чтобы понять — сейчас Гарри в самом деле готов сделать то, что пообещал… и остановить его охранники не смогут. Даже тролль — ежели вдруг возымеет желание вмешаться — и тот наврядли сумеет. — Видишь ли, когда… э-э… дама была готова… ну и я тоже… готов… я вдруг почувствовал… м-м-м, нечто странное. Я посмотрел туда, вниз, и увидел, увидел… Мне трудно об этом говорить…

— Ну!!! — дружно рявкнули оба охранника и Гарри.

— Я увидел, что выгляжу там как женщина, — упавшим голосом произнес толстяк.

Охранники переглянулись… и перекрестились.

— Дальше что было?

— Дальше… ну, я спрыгнул с нее… то есть с кровати, бросился к зеркалу. Там, в зеркале, все было на месте и вообще… было на месте. Я решил, что мне почудилось, — бормотал толстяк, — от усталости и… гм, долгого воздержания. Но когда я снова попытался… оно повторилось, Гарри.

— А какие-нибудь ощущения вы при этом испытывали? — неожиданно спросил тролль.

— Ощущения? — озадаченно повторил Салли. — Да… наверное… понимаете, я пришел в некоторое расстройство из-за…

В этот момент он понял, на чей именно вопрос отвечает, — и замолк.

— Расстройство — это да! — Второй охранник был явно шокирован услышанным. Он даже выронил на стол карты… рубашками вниз. Его напарник, видимо, находясь в схожем состоянии, не обратил на этот промах ни малейшего внимания.

— Повод, что ни говори… тут любой мужик бы устроил погром уж всяко не меньше, чем на две сотни.

— Двести сорок три доллара и шестьдесят восемь центов, — педантично уточнил Трой. — Я слышал, как хозяйка пострадавшего заведения деклами… то есть зачитывала список убытков.

— Так! — Гарри ущипнул себя за подбородок… скривился. — Что-то я… хорошо. Ладно. Забудем. Да. Начнем сначала. Салли разгромил бордель. Я сотворил то же самое в салуне. Хорошо. В смысле — плохо, но хорошо. Какого дья… орка нас запихнули в камеру к людоеду?

— Я не людоед, — возразил Трой. — По крайней мере, понятие «каннибализм»…

— Ты мог нас сожрать?!

— Как я уже говорил, ближайшие несколько дней я не буду нуждаться в пище. — Словно в подтверждение этих слов тролль звучно икнул. — Я съел корову.

— Корову?

— Это рогатое парнокопытное…

— Я знаю, что такое корова!

— Изначально предполагалось, что данный экземпляр дикий, а следовательно, ничей. — Трой вздохнул. — Однако множество джентльменов с кнутами… и ружьями… очень хорошо убедили меня в обратном.

— Ясно. Дерьмо. Хрень собачья. Какого мы делаем в одной камере с тобой?

— Ну надо ж было вас куда-то деть до утра, — наконец-то вмешался в разговор Фредди. — Тюрьмы нормальной у нас еще нет. Плотники не захотели работать ночью, да и толпу в полночь не соберешь.

— Плотники?! Толпу?!

— Чтобы сколотить виселицу. — Охранник ткнул большим пальцем куда-то за плечо. — Старую на прошлой неделе снес дилижанс, когда лошади понесли.

— Так. Еще раз. Я разнес салун. Салли учинил тарарам в борделе. Каков общий счет?

— Два перелома, четыре вывиха…

— По деньгам?

— Триста семьдесят четыре доллара двадцать четыре цента, — ответил тролль.

— Но, прах побери! — взвыл Гарри. — У нас же i>ыло при себе пятьсот долларов золотом. Какого…

Шулер замолчал, непонимающе глядя на Салли, который с устало-безнадежным видом поворачивал голову из стороны в сторону.

Охранники переглянулись.

— Вот ублюдок, а?

— И не говори, Фредди. Гореть ему в аду, тут и сомнений быть не может.

— Что?!

— У вас не было пяти сотен долларов, — мягко сказал Трой. — При вас имелись пятьдесят ореховых скорлупок, которым с помощью заклинания был придан облик золотых монет. Очень хорошего, мастерского заклинания — сотворивший его волшебник, должно быть, великолепно владеет магическими уравнениями Ксавериуса — Нилье, то есть подобия и симпатич…

— А поскольку, — перебил его бородач, — вы, пара сучьих выкормышей, уже далеко не первые, кто является в наш город с полными карманами этой клятой скорлупы, то можете себе представить, как мы все жаждем познакомиться с мистером волшебником лично! — К сожалению, — ввернул Фредди, — пока нам приходится довольствоваться лишь его прихвостнями… навроде вас.

— О, Господи… а… ты не сказал им?

— Что эти доллары мы получили от Снапа? Сказал.

— И?!

Салли виновато вздохнул.

— Они в это не поверили!

— Потому как байку про старого чокнутого ниггера на болоте мы тоже слышим не впервой, — проворчал второй охранник. — Только вы, недоумки, малость просчитались. Во всей округе имеется лишь одна лужа, способная сойти за болото, — и никакого черномазого колдуна там нет, да и никогда не было.

— О чем имеется фицияльный документ, составленный церковной комиссией, — подхватил бородач. — Мы ж не звери какие, у нас по закону все. Когда тот молодчик… как, бишь, он себя именовал?

— Натан Эммануель.

— Когда этот Натан Эмму-уел завопил, что-де выдаст главного по скорлупкам, мигом сняли с него петлю. Аж на целых три дня, пока в точности не убедились, что парень самым нахальным образом тянет свой конец, в смысле, трахает наши мозги.

— Все просто… а-а-а, чтоб тебя бешеный мул лягнул! — Фредди наконец-то заметил, что его карты доступны для всеобщего лицезрения. — И мать его кобылу растак! У меня ж…

— У меня еще лучше. — Бородач небрежно уронил свой расклад поверх карт напарника. — Ну да орк с ним. Переигрываем.

— Переигрываем. — Мимолетного взгляда Фредди волшебным образом хватило на то, чтобы от буйного расстройства перейти к ничуть не менее бурной радости. — Так вот, как я говорю, все просто. Не хочешь свести знакомство с веревкой — познакомь нашего шерифа с заклинателем скорлупы! Эй, жирный?!

— Кажется, он упал в обморок, — сообщил Трой.

— Хороший выход из положения, — пробормотал Гарри, отрешенно-стеклянно глядя куда-то мимо тролля. — Завидую.

— Как я понимаю, — вежливо осведомился Трой, — вы намеревались рассказать ту же историю, что и ваш друг? Про то, как черной-пречерной ночью, на черном-пречерном болоте, черный-пречерный колдун вуду…

Шулер хрипло расхохотался.

— Занятно, да?! Вот и мне занятно до жути! В кои-то веки хочу выложить чистейшую правду — а ей ни одна паршивая собака не поверит.

— Собака, возможно, не поверит, — задумчиво сказал тролль. — А вот я — поверю.

В этот раз Гарри смеялся чуть ли не вдвое дольше.

— Отлично, просто шикарно. Только знаешь, зеленая образина, что я тебе скажу?! Лично я бы предпочел, чтобы поверила собака!

— В пользу данного вывода, — невозмутимо продолжил Трой, — свидетельствует, как мне кажется, тот факт, что наложенное на вас проклятие весьма схоже по исполнению с…

— Проклятие?! — озабоченно переспросил бородач.

— Ну да, — кивнул тролль. — Это же очевидно. В обоих случаях явно прослеживается…

— Вообще-то шериф ни о чем таком не говорил, — пробормотал Фредди. — Одно дело… эй, зеленошкурый? Эта хрень… она может переходить на других?

— Такую возможность я бы не стал исключать полностью. — Трой постарался вложить в эту фразу максимально возможный оттенок глубокомысленности. — Конечно, большая часть подобных заклинаний не передается воздушно-капельным путем, однако известно немало исключений…

Бородач вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной.

— Я пойду к шерифу! Ты пока…

— Вот еще! — раненым гризли взревел Фредди. — Ты покарауль, а я пойду…

Не договорив, он схватился за револьвер…

— Опусти «кольт».

— Убери дробовик.

— Ты первый.

— Нет, ты.

— А-а…

— Пойдем вместе!

Все произошло настолько быстро, что Гарри еще добрых полминуты глядел на захлопнувшуюся дверь… пока не ощутил на своем плече очень осторожное прикосновение… очень большой зеленой лапы.

— Вашего друга нужно как можно быстрее примости в сознание, — решительно произнес тролль. — Думайте!

Шулер честно попытался.

— Ну, если бы у нас был нашатырь…

— Обойдемся.

Тролль выпрямился… вернее, попытался выпрямиться, а потолок отреагировал на эту попытку негодующим скрипом. Аккуратно взял Салли за воротник, поднял, чуть наклонил голову, разглядывая… разинул пасть…

— А-а-а-а!

— Салли, утихни!

— А-а-а-а!

— Салли, успокойся, этот парень на нашей стороне.

— А-а-а-а!

— Не прекратишь орать — голову откушу.

Эта фраза Троя подействовала куда лучше уговоров шулера — Салли замолчал почти мгновенно.

— У нас есть примерно десять минут, — холодно проинформировал его тролль, — чтобы покинуть это чересчур, на мой взгляд, гостеприимное заведение. У кого-нибудь есть идеи, как это можно сделать?

— А ключа от камеры у тебя нет? — ядовито осведомился шулер.

— Нет.

— Тогда и идей нет.

— У меня есть отмычка, — неожиданно произнес толстяк. — Эти провинциалы не стали забирать у меня ботинки… видимо, обувь положено делить после казни.

— Ты же сломал ее.

— Я купил новую.

— Когда?!

— Перед тем, как устремился в… ну, в то самое заведение, где со мной приключилось…

— В жизни не поверю, чтобы Салли подумал о деле, прежде чем о теле, — пробормотал шулер. — Ну хорошо. Только, если ты не заметил, кандалы на лапах нашего свежеиспеченного друга — заговоренные!

— Так ведь и отмычка у меня, — возразил толстяк, — тоже не простая.

— Ну хорошо, — повторил Гарри. — Ты отомкнешь кандалы. А потом?

— Потом я смогу выйти, — сказал тролль.

— Сквозь стену?

— Нет, зачем, — удивленно посмотрел на него Трой. — Через дверь. Мне нужно забрать книги, Майю… и покормить ее.

— Что тебе… — Не договорив, шулер махнул рукой. — А-а… гори оно все огнем!

— Непременно, мистер.

— А вот чтоб меня орки сожрали! — Гарри начал подниматься… затем на четвереньках подполз к решетке и начал подтягиваться — этот способ придать своему телу вертикальное положение удался шулеру значительно лучше.

— Кажется, у этого парня есть план, — бормотал он при этом. — План! У тролля! Тролля, которому нужно забрать книги. Матерь божья, куда только катится этот мир?!

— Вы не знакомы с работами Ньютона?

— Я знаком с доброй сотней Ньютонов! Тебе какой нужен?

— Исаак Ньютон.

— Этот плешивый сапожник из Питсбурга?

— Нет. — Тролль подошел к решетке, взялся за два прута, начал медленно раздвигать руки… и озадаченно уставился на выдранные «с корнем» железяки.

— Попробуй пнуть ее.

Трой попробовал. Решетка с пронзительно-жалобным лязгом выдралась из креплений и отлетела к дальней стене.

— Великолепно. Если ты проделаешь то же с ящиками. — Шулер, покачнувшись, упал… точнее, повис, удерживаемый за воротник рубашки. — С ящиками шерифова шкафа, — упрямо закончил он, — я скажу, что жизнь начала понемногу налаживаться.

Свое обещание Гарри сдержал — в двух милях от города, когда запыхавшийся толстяк в четвертый раз рухнул на землю. Угрозы и окрики привычного действия не возымели, а слезать с шеи тролля и отвешивать Салли потребное количество пинков шулер не захотел.

— Орк с тобой, дохлятина, — благодушно произнес он. — Привал три минуты, в честь радостей бытия. Рискованно, ну да зрелище того стоит — пусть даже меня и вздернут потом из-за этой остановки!

С холма, подъем на который и доконал Салли, и в самом деле открывался превосходный обзор на место их недавнего заключения. Можно было даже разглядеть, что сбежавшиеся жители уже не стараются тушить сам пожар, а лишь не дают огню перекинуться па соседние дома.

— Уф. Ну что, куда теперь двинем, а?

Вопрос шулера был частично риторический, а частично — адресован Салли. Ответ тем не менее Гарри получил с неожиданной для себя стороны — снизу.

— Я пойду с вами.

— Чег-го?!

— Я решил продолжить свое дальнейшее путешествие в вашем обществе, — сказал Трой. — От вас пахнет приключением — это будет интересно.

— Апофигеть, — пробормотал Гарри. — Всю жизнь, что называется, мечтал… о таком обществе. Эй, — вскинулся он. — А заразиться проклятием ты чего, не боишься?

— Оно не заразно, — коротко сказал Трой.

— А тогда, в камере…

— Тогда мне нужно было убрать охранников.

— А! Ну да…

Не то, чтобы Гарри был всерьез обрадован перспективой совместного с троллем путешествия. Однако, в данный момент, он предпочитал ехать верхом на упомянутом зеленошкуром, нежели пытаться удрать от погони на собственных подгибающихся ногах.

Конечно, знай он, как все обернется в дальнейшем… но способностями к предвидению будущего шулер как раз и не обладал!

До рассвета оставалось меньше получаса. Восемнадцать минут, если быть точным, — а я не видел причин, по которым часы гномской работы могли не быть точными. Спешить, отставать — это судьба человеческих поделок, изделия же подгорных часовых мастеров либо работают превосходно, либо не работают вовсе.

Существовали, правда, одни часы гномьего мастера, которые показывали неправильное время. Минимум одни — хотя навряд ли кому-то еще могло взбрести в голову потратить два года на ковыряние в механизме лишь для шутки. На такое способны только темные эльфы, а я не слышал, чтобы кто-то из сородичей повторил мое достижение. Ах, но какое же было восхитительно перекосившееся лицо у Ториэля, когда он понял, почему опоздал на бал…

Пожар на горизонте разгорался все сильнее. Так, что даже я невольно залюбовался игрой оттенков — при том, что к дневному светилу мы питаем еще меньше добрых чувств, нежели к ночному. Но красиво. Думаю, с этим согласились бы даже наши светлые родичи, хотя они редко способны разглядеть красоту в чем-то не похожем на зеленеющую листву их ненаглядных лесов. Разве что в пении птиц… мерзавцы, нет, чтобы изобрести заклинание, позволяющее всем остальным не слышать этот мерзкий ор.

Восхитительное зрелище. И ни одной тучки, способной нарушить чистоту фона. Плавные, глубокие цвета самой главной в мире спектральной пластины, также именуемой атмосферой. Работа сделана, утренний воздух свеж, бодрит и пробуждает аппетит. Пожалуй, зря все-таки я не захватил корзинку для пикников. Конечно, в цивилизованных местах — к примеру, за столом, когда перед тобой белизна накрахмаленной скатерти спорит со сверканием посуды, — мысль о вкушении пищи в антисанитарных условиях лесной поляны вызывает не энтузиазм, а одно лишь отвращение. Однако сейчас, в этих самых условиях, мысль, скажем, о бутерброде… всего лишь небольшом бутерброде, так, червяка заморить… червяка… жирного, длинного и наверняка очень вкусного червяка, ползущего прямо у меня под…

Клюв замер на полпути! На всякий случай я отступил на пару шагов, чтобы соблазнительная еда не манила взор столь нагло. Эти птичьи инстинкты… на миг отвлекся, ослабил контроль, и уже какая-нибудь гадость в глотке. Кар-р! Кар-р! А-а, заткнулись, пичуги жалкие! То-то же!

Никогда раньше не предполагал, что взлет — это настолько сложное занятие. Со стороны-то все кажется простым, даже элементарным — взмахнул крыльями, вот и все дела. На самом же деле эти крылья надо расправить, правильно ориентировать, проверить, не смялись ли где-нибудь перья, подпрыгнуть и уж только тогда махать, махать, махать… пока не устанешь, а устаешь быстро, даже очень. Интересно, настоящие вороны так же устают? Я подозревал, что правильным ответом на сей вопрос будет нечто нецензурно-отрицательное. Ведь в случае положительного ответа становится непонятно — а как они вообще летают? Кар-р!

Меня хватило мили на две. Затем я, сопя как загнанная лошадь, сел на ветку, нахохлился и попытался выяснить, в каком положении крылья ноют хоть немного меньше.

Две мили. Осталось еще шестьдесят пять. Я выдержу. Должен. Когда на «Андалузскую красотку» напал кракен, я почти сутки плыл, гребя лишь одной рукой…

…а второй держась за обломок мачты, ехидно напомнил Айр.

Вылез-таки. Стервятник. Почуял падаль.

Обижаешь? Я как-никак твое второе "я", мой милый шизофреник.

Отстань от меня, дрянь слюнявая! Боги, ну за что?! Мало мне быть параноиком, как все нормальные драу?! Ты, ты, где ты был тогда?! Сутки меня мотало по воде, я себе весь бок стер о проклятую деревяшку, а ты молчал. И когда меня выбросило на берег, и потом я еще пять дней шел через пустыню Намиб, без капли воды…

…но при этом не забывая нагибаться за алмазами…

…а когда лев бросился на меня…

…это была всего лишь гиена…

Так! Тьфу! Кар-р! Кар-р!

Ругаясь сам с собой, я все-таки — на миг, не больше — отвлекся и едва не заглотал спокойно проползавшего мимо жука. Повезло — мне, а не только жуку, который, судя по яркой расцветке, был несъедобным, а возможно даже, и ядовитым. К величайшему сожалению, птичьи рефлексы — подсказывающие моему нынешнему телу хватать все, что шевелится, — не очень-то разбирались в степени пищевой пригодности хватаемого.

Шестьдесят пять миль. Даже чуть меньше — я не привязан к дороге, она требуется мне лишь для ориентировки, а значит, несколько углов можно будет срезать. Я справлюсь. Кар-р! Сейчас… крылья перестанут ныть, я расправлю их и воспарю, воспарю… Кар-р! Кар-р!

Я — темный эльф. Ни один чистокровный представитель моей расы никогда не сознается даже себе, что придуманный им план был плох. Максимум — это был не самый лучший план. Очень хороший, почти безупречный — но полного совершенства в этот раз достигнуть не удалось. Ничего.

В полдень я пересек границу штата — то, ради чего, собственно, и была затеяна мной эта чехарда с перекидыванием. Теперь возможная погоня оставалась позади. На таком расстоянии поисковым заклятьем разве что архимаг сумел бы нащупать меня… будь я в своем естественном обличье и не имей при себe защитных амулетов. И следа нет. Все замечательно, только вот крылья… возможно, кондором было бы все же легче? Кар-р! Сколько еще осталось этих миль?! Я не знаю. Я хочу есть. Жрать. Тот червяк утром наверняка был такой вкусный… Кар-р! Не то что эти личинки, пока их из-под коры выдолбишь, клюв сточишь. Кар-р! Кар-р! Сколько еще лететь? Я не знаю.

Срезать угол, срезать угол… срезал один такой умник. Что это за ферма? Не было здесь никакой фермы три дня назад. Или не здесь? Куда я лечу? Зачем я лечу? Кар-р! Солнце… а я черный… мне бы в тень, под крышу, да нельзя. Там, во дворе, человеческие детеныши копошатся. Мальчишки… с рогатками. У меня в детстве тоже была… был. Самострел. Боги, как жрать-то хочется. И солнце заходит — надо бы укрытие на ночь поискать, а то подвернусь какой-нибудь сове под когти… ЧТО?! СОЛНЦЕ ЗАХОДИТ?!

Сложив крылья — и откуда только умение взялось? — я камнем ринулся вниз, начав тормозить лишь на высоте футов пяти, не больше.

И — не успел.

— Мистер, вы с неба свалились, да? Я медленно повернул голову.

Это была девочка. Снизу вверх — босоногая, в штопаном-перештопаном платьице, с самодельной куклой из соломы, крепко прижимаемой к груди, россыпью веснушек и двумя тугими косичками. В правую был вплетен бант, когда-то голубой, но после многочисленных стирок сейчас могущий претендовать лишь на звание «слегка сероватый».

Глупое существо. Ведь оно даже не сознает, что уже почти мертва.

— А здорово вы измазались, мистер.

Поводов для убийства человека темному эльфу требуется примерно столько же, сколько человеку — для убийства букашки. А то, что этот человек видит… убить ее, затем пойти в дом и найти того… то существо… которое не далее как вчера возжелало удобрить свое поле очередной порцией навоза! Запытать, расчленить, сжечь все, дотла, а потом солью посыпать…