Но при первых же самостоятельных шагах усвоенные истины, представлявшиеся столь наскучившими и банальными, вдруг оказываются опорами, без которых невозможно движение вперед. И юноша, постигший это, вдруг сам начинает испытывать почти непреодолимое желание стать учителем, не в высоком, а в самом обычном понимании этого слова. Нечто подобное, вероятно, произошло и с Боэцием на пороге его 20-летия, когда он принялся за сочинение трактатов, посвященных школьным дисциплинам. Однако внутренние побуждения, как правило, формируются в соприкосновении с внешними причинами. В случае с Боэцием такая связь очевидна. Боэций в то время только что вступил на государственное поприще, стал министром, ощутил власть над судьбами и умами людей. Сам блестяще образованный человек, он считал, что обязанность тех, кто находится у кормила власти,- заботиться о просвещении сограждан. Очевидно, в этом убеждении его еще больше укрепляла и политика Теодориха. Остготский король настаивал, чтобы дети римских землевладельцев (посессоров) обучались в грамматических и риторических школах. Обращаясь к своим подданным-провинциалам, не желавшим посылать детей в школы свободных искусств, он заявлял: "...слишком по-{44}зорно, чтобы дети из благородных семейств воспитывались в глуши... пренебрегая изучением грамоты" 1.
      И на рубеже V и VI вв. школа, несмотря на победу христианства, продолжала, в сущности, быть такой же, как и в первые века империи. Об этом можно узнать из писем, речей и наставлений Эннодия, основателя широко известного в Италии и за ее пределами учебного заведения в Милане. Центральную часть учебного процесса составляли упражнения в риторике. Они традиционно строились по методу увещевания или методу противоречия и представляли собой упражнения на темы, заданные преподавателем. В школе Эннодия это были по преимуществу сюжеты из римской истории и мифологии. Излюбленными авторами являлись Вергилий, Гораций, Теренций, Тибулл, Цицерон, Саллюстий, Цезарь, Валерий Максим. Здесь большое внимание уделялось изучению грамматики, которую Эннодий считал "кормилицей всех искусств", а Кассиодор впоследствии называл "прекраснейшим основанием наук, прославленной матерью красноречия"2.
      Показательно, что школа, созданная христианским клириком (священнослужителем), по духу и характеру обучения оставалась, по существу, светской и продолжала традиции позднеримского образования. Учебное заведение Эннодия не было чем-то исключительным в Италии первой половины VI в. Аналогичные школы функционировали в Риме, Равенне и других городах. Существовали также светские школы, в которых изучалось преимущественно право, сообщились определенные сведения по географии, естественным наукам, медицине. (Несколькими столетиями позже Равенна стала центром по переписке латинских медицинских трактатов.)
      Для организации образования в конце V-VI в. характерно преобладание процессов схематизации и переработки античного знания, создания компендиумов по основным школьным дисциплинам, приспособления обучения к потребностям варваризирующегося общества. Работа в этом направлении шла довольно успешно, и именно в этот период были созданы учебники, по которым школярам предстояло обучаться много столетий.
      Следует вспомнить, что в римской школе процесс обучения был многоступенчатым. Автор "Золотого осла", столь популярного, особенно среди юношества, произведения, Апулей проводил аналогию между пиром и школой: "Во время пира первая чаша утоляет жажду, вторая - {45} возбуждает веселье, третья - удовлетворяет сластолюбие, четвертая - лишает рассудка. На пиршестве муз бывает наоборот: чем больше дают напитков, тем больше дух наш приобретает мудрости и разума: первую чашу нам наливает литератор (тот, кто нас учит читать), он начинает сглаживать шероховатость нашего ума; затем следует грамматик, украшающий нас разнообразными познаниями, наконец, ритор дает нам в руки оружие красноречия"3.
      Однако система образования далеко не исчерпывалась грамматикой и риторикой. Виднейший теоретик римского образования Квинтилиан (автор трактата "Об образовании оратора") настаивал на том, что обучение должно носить разносторонний, всеохватывающий характер. Этого требовал "энциклопедический" дух античной культуры, предполагавший универсализацию интеллектуальной культуры, выстраиваемой на определенном мировоззренческом основании. Энциклопедическая традиция, сложившаяся в эпоху эллинизма и особенно расцветшая в Риме, в дальнейшем приобрела особую значимость в западноевропейской культуре, в которой каждый более или менее заметный этап ознаменовывался появлением основополагающих сочинений энциклопедического характера.
      Из сферы "большого знания" энциклопедический принцип распространился и на систему образования. В ней господствующим становится семичастный канон, включавший свободные искусства, которые в кратком изложении должны были охватывать практически весь состав знания, за исключением его самого высокого уровня - философского осмысления сущего. Семь свободных искусств это грамматика, диалектика, риторика, арифметика, геометрия, музыка и астрономия. Грамматика являла собой основание познания, включала изучение алфавита (произношение и написание), частей речи, а также обучала толкованию содержания и форм литературных произведений. Диалектика (логика) содержала изложение системы категорий Аристотеля, давала наставления в искусстве построения доказательств, ведении диспута, сообщала сведения формально-логического характера. Риторика учила словесности в ее практическом применении, искусству красноречия, составлению стихов и прозы, включала элементы права. Арифметика была наукой о числовых началах, лежащих в основе мира, пропорциях, определяющих мировую гармонию и все ее проявления, включала аллегорические толкования чисел и про-{46}порций. Геометрия излагала, как правило, "Начала" Евклида, а также основы географии, иногда медицины, химии, минералогии. Музыка представляла собой сложный теоретический предмет, весьма далекий от реального музицирования. Она во многом сближалась с арифметикой, особенно в тех аспектах, которые касались интерпретации мировой гармонии. Астрономия давала представление о строении неба, часто не отграничивалась от астрологии. Изучение семи свободных искусств должно было подводить к восприятию высшей мудрости - философии, а в средние века - теологии.
      Своими корнями семичастный канон уходил в философию Платона. В седьмой книге диалога "Государство", той самой, где наличествует знаменитый "символ пещеры", Платон подробно останавливается на том, какие ступени должен пройти разум человека, чтобы отвратиться от всего изменчивого и преходящего и обрести способность постигать чистые формы, истинное бытие. Такими ступенями, по его мнению, являются "математические" науки, так или иначе имеющие отношение к числу и счислению, а именно: арифметика, геометрия, астрономия и музыка. К ним в качестве обязательного предмета также добавляется диалектика - наука о законах мышления. Весь этот комплекс наук необходим, чтобы подготовить человека к видению истины - конечной цели философского знания.
      После Платона круг "школьных" дисциплин, сохраняя свою основу, тем не менее мог расширяться или сужаться в зависимости от задач образования на данном этапе или в данном учебном заведении. Так, например, Варрон, написавший в I в. до н. э. фундаментальное руководство по организации образования, включил в него архитектуру, медицину и философию. Квинтилиан же, напротив, опустил диалектику и арифметику. Однако к V в. сформировался канон из семи свободных искусств с подразделением на низшую ступень, включавшую грамматику, диалектику, риторику (так называемый "тривиум"**), и высшую, куда входили арифметика, геометрия, музыка и астрономия (Боэций дал ей наименование "квадривиум"****).
      ______________
      ** Отсюда русское слово тривиальный, т. е. известный всем.
      **** Сам термин "квадривиум" впервые встречается в его трактате "Наставления к арифметике".
      В V в. африканским неоплатоником Марцианом Капеллой был создан трактат "О браке Филологии и Меркурия". В нем в аллегорической форме (речь идет о сва-{47}дебном пиршестве в расположенном на Млечном Пути дворце Юпитера, где персонифицированные школьные науки выступают как служанки невесты Филологии) дается изложение образовательного минимума. Правда, порой затуманивающая смысл аллегорическая пышность, сочетающаяся с чрезмерной краткостью, а иногда и непоследовательностью изложения, дала основание некоторым критически настроенным исследователям увидеть в этом трактате "бесплодный союз педантизма и фантазии", истощающий "как порка средневекового учителя" 4, в чем скорее можно усмотреть неисторичность оценки, чем подлинно научное мнение. Трактат Марциана Капеллы отражал современное ему состояние школьного дела и именно своей упрощенностью и схематичностью отвечал весьма снизившимся запросам изменяющейся школы. Этим можно объяснить тот факт, что сочинение африканского неоплатоника стало популярнейшим учебником в неэлитарных средневековых учебных заведениях Западной Европы.
      Школа все больше требовала зубрежки и запоминания, искусство толкования и комментирования уступало место простому повторению, а риторика, выхолощенная и формализованная до предела, становилась преимущественно информативной, приобретала "музейный" оттенок, ибо в общественной практике уже не было нужды ни в защитительных или обвинительных речах, построенных по римскому образцу, ни в изысканных и подобающих случаю жестах и декламациях. Церковные проповеди постепенно вытесняли их, хотя нельзя не признать, что и сами эти проповеди вольно или невольно заимствовали правила и обороты римского красноречия. Это было неизбежно, так как многие деятели христианской церкви вышли из стен риторической школы, будь то непреклонный противник и обличитель язычества Тертуллиан или основатель средневекового мировоззрения Аврелий Августин.
      Один из отцов западной церкви - Иероним Стридонский в послании, адресованном некогда его ближайшему другу, а затем злейшему врагу - Руфину, писал: "Вы хотите, чтобы мы забыли выученное в детстве? Я могу поклясться, что, покинув школу, ни разу не открывал светских писателей, но не скрою, там я их читал. Не должен ли я напиться из Леты, чтобы не вспоминать о них более?" 5 (Показательно, что и в этом своем возражении он употребляет языческий образ.)
      Школа была той неуничтожимой брешью, через кото-{48}рую язычество проникало в христианскую культуру. Она была вратами преемственности между ними. Христианские школы получат распространение позже (хотя они существовали в IV-V вв.). Однако и они унаследуют многие черты римской школы, точнее, будут построены по ее же образцу, только древних поэтов и философов потеснят (но не вытеснят) Священное писание и тексты христианских авторов. Августин начал переориентацию школы преимущественно на подготовку клириков, однако он успел лишь сделать наброски к курсу наук. Он считал необходимым создать новый тип просвещения, тесно спаянный в философском и религиозном единстве церковной культуры.
      Однако не меньшим требованием времени была и необходимость систематизации и утилизации для школы греко-римского духовного наследия, чтобы обеспечить преемственность не только в сфере собственно образования, но и шире - культуры в целом. В эту переломную эпоху именно Боэций оказался подлинным "учителем средневековья", во многом благодаря ему сложилась "традиционная картина непрерывности и связи интеллектуальной жизни значительной части средневековья с античностью" 6. В осуществлении задачи переработки и приспособления античного духовного наследия к новым историческим условиям Боэций пошел по пути, естественно вытекавшему из самого развития позднеантичной культуры.
      Прежде всего Боэций занялся философским обоснованием системы образования и созданием для нее соответствующих учебников, обобщивших и интерпретировавших в доступной, но в то же время и не слишком упрощенной форме достижения греков и отчасти римлян в области арифметики, музыки, геометрии и астрономии. До нашего времени дошли лишь два из четырех трактатов по школьным дисциплинам, принадлежность которых Боэцию бесспорна. Это - "Наставления к арифметике" и "Наставления к музыке". По последнему учились студенты в Оксфорде даже в XVIII в. (Учебник, остающийся живым полторы тысячи лет,- это, пожалуй, своеобразный рекорд педагогического долголетия!)
      В средние века Боэцию также приписывались по крайней мере два учебника геометрии (пятикнижный и двукнижный). В последнем содержались сведения об абаке (счетной доске), изобретателем которого длительное время считался "последний римлянин". (Впоследствии это {49} предположение было отвергнуто научной критикой 7.) В двукнижной "Геометрии" предусматривалось также применение отдельного знака для нуля. Следует отметить, что за Боэцием довольно долго сохранялась слава изобретателя, создавшего не только абак, но и некоторые сложные механизмы. Средневековая традиция усматривала в нем редчайшее сочетание высокой способности к отвлеченному философствованию и практического "инженерного", выражаясь современным языком, таланта. Если к этому добавить, что он слыл и "совершеннейшим музыкантом" (хотя бы и только теоретиком), то нельзя не признать, что Боэций являл собой своеобразное воплощение "универсального человека", некий прототип идеала, к которому придет европейская культура через тысячу лет после его рождения, т. е. в эпоху Ренессанса.
      Такое сочетание мощного теоретического мышления и способности к практической реализации знаний в античности и средние века чрезвычайно редко. Из средневековых философов вспоминаются Альберт Великий, которому легенда приписывала создание первого "робота" - говорящей головы, да, быть может, Роджер Бэкон, больше прославившийся как чародей и изобретатель, чем как мыслитель "первого ранга".
      Подлинные "Геометрия" и "Астрономия" Боэция исчезли еще в раннем средневековье, оставив о себе лишь воспоминания тех, кому посчастливилось их прочесть. Так, ученый Герберт, больше известный под именем папы Сильвестра, в 983 г. сообщал, что он обнаружил в библиотеке монастыря Боббио, крупнейшего культурного центра того времени, "восемь томов астрологии Боэция, а также несколько великолепных книг по геометрии" 8. В средние века Боэцию приписывали также очень популярный трактат "О школьных дисциплинах", однако доказано, что он был создан в XII-XIII вв.
      Два века, предшествовавшие Боэцию, были столетиями бревиариев и компендиумов (кратких изложений). Однако "последний римлянин" пошел по другому пути. Его школьные трактаты основательны, полны теоретических размышлений. Особенно важно, что еще в начале своей деятельности он осознал важность определения структуры и новых задач обучения.
      Боэцием было завершено формальное разделение системы семи свободных искусств на две ступени, соответствующие двум уровням образования - тривиуму и квадривиуму. Именно с Боэция начинается прочное бытова-{50}ние в средневековой школьной традиции термина "квадривиум". У математика Никомаха из Герасы, сочинением которого "последний римлянин" активно пользовался, этот термин отсутствует, но употребляются понятия "четыре пути" знания, или "четыре метода". В интерпретации греческого ученого математические дисциплины сравнивались с мостом, пройдя по которому, можно попасть в царство истины. Кассиодор, говоря о заслугах Боэция, также отмечает особое значение "четверных врат" познания.
      Итак, квадривиум - это комплекс математических наук: арифметики, геометрии, музыки и астрономии. Обосновывая познавательную важность квадривиума, Боэций призывает в поддержку авторитет Пифагора: "Среди всех мужей древности, процветавших под водительством Пифагора в чистейшем рациональном созерцании, с очевидностью было установлено, что совершенно невозможно достичь кому-либо совершенства в философских науках без овладения столь благородным родом знания, как квадривиум..." 9
      Философия, определяемая Боэцием как "мудрость сущего" и "постижение истины", как высший род знания, призвана познавать истинное бытие, мир вечных, неизменных, нематериальных форм, трактованных им в духе платоновских идей, пребывающих в высшем разуме. Предметом же наук является познание природы вещей, преходящих и становящихся сущностей10.
      Сущности же, по определению Боэция, бывают двоякого рода - протяженные и дискретные. "Одни из них,- полагал он,- нераздельны и скреплены во всех своих частях и не имеют каких-либо границ (внутри себя),- таковы, например, дерево, камень и все тела, которые собственно называются величинами. Другие же разъединены и состоят из отдельных частей, т. е. они, подобно кучам, собраны в единое соединение, как, например, греческий народ, толпа или нечто, части чего заключены в собственных пределах и от других отделены границей. Этим собственное имя - множество" 11.
      Изучение каждого из видов сущностей обладает своей спецификой. В соответствии с этим Боэций дает классификацию наук, входящих в квадривиум, определяя содержание каждой из них: "Множества, которые сами по себе являются завершенными, познает арифметика; те, что соотнесены с другими, изучают музыканты посредством соразмерности модулирования; геометрия же сулит {51} знание о неподвижных величинах; понятие о подвижных дается постижением астрономической науки" 12.
      Что же представляют собой эти математические дисциплины? Являются ли они частями философии или инструментами, посредством которых осуществляется проникновение в сферу высшей мудрости? Какова зависимость между ними и философией?
      Боэций, как верный последователь Платона, считает философию вершиной наук, выше которой никакая другая стоять не может. Все остальные дисциплины являются лишь "началами", призванными обострять познавательные способности обучающегося, оттачивать точность логического мышления.
      Квадривиум - это путь совершенствования рассудка, им, по утверждению "последнего римлянина", должно следовать, чтобы, отталкиваясь от данного человеку в чувствах, подняться к непогрешимому, безошибочному высшему познанию. Математика в своей совокупности уводит познающего из мира изменчивых материальных вещей в мир неизменных и вечных идей. Это восхождение к высшему знанию Боэций представляет в виде определенного рода прогрессии, которая завершается безусловным освобождением человеческого разума, отрешающегося от телесных чувств, и делает его готовым к восприятию истины. Телесное восприятие, считал Боэций, дает лишь расплывчатое и обманчивое представление о мире, ибо только "взором духа можно исследовать или обозреть истину" 13.
      Математические науки оказывают очищающее, катартическое воздействие на душу и разум, освобождая их из темницы тела, сковывающих уз телесных чувств, придавая им проницательность и остроту. При изучении математики для достижения наибольших результатов в очищении разума и подготовке его к восприятию философии должна соблюдаться определенная последовательность. Еще Платон полагал, что для обучения лучше всего сразу приступать к арифметике, ибо она заставляет душу использовать само мышление в поисках истины. Затем наступает черед геометрии, которая обладает способностью увлекать душу к истине и развивать философское мышление. Третьей должна быть музыка, ибо она раскрывает числовые основы слышимых созвучий. За ней следует астрономия, побуждающая душу устремляться к небу.
      Боэций соблюдает такую же последовательность дис-{52}циплин, что и у Платона, расходясь в этом с Марцианом Капеллой, располагавшим науки в следующем порядке: геометрия, арифметика, астрономия, музыка. Для автора "Наставлений к арифметике" чрезвычайно важна последовательность в изучении математических дисциплин. Связь между науками "школьного" цикла органична и очень тесна, и только в совокупности своей они могут привести к желанной цели - очищению разума. По-видимому, хотя для Боэция ценность каждой дисциплины, взятой в отдельности, и велика, но решающее значение принадлежит их системе, последовательности, постепенности и методике овладения математическим знанием.
      Науки квадривиума направлены на раскрытие "силы чисел", различных ее аспектов. По утверждению Боэция, "все созданное из первоначальной природы сущего кажется сформированным расположением чисел" 14. Другими словами, в основе мира лежит число и оно пребывает в высшем разуме. Но предметом изучения математических дисциплин оказывается не столько это число, сколько число в "научном" смысле, т. е. число математическое. Числа могут рассматриваться под различным углом зрения. Они бывают постоянными, неизменными, так называемыми числами "самими по себе" - ими занимается арифметика; числа, связанные с протяженностью,- объект геометрии; музыка дает знание о числах, на которых основаны музыкальные модуляции; в астрономии человек постигает числа, выражающие движение небесных тел.
      Только посредством исследования всех аспектов числа разум обучающегося может приобщиться к строго упорядоченной интеллектуальной деятельности, так как в математике он приучается мыслить "дисциплинированно", подобно тому как при познании "природных" наук - "рационально", а высшей философии, теологии - "интеллектуально". Содержательная сторона обучения отступает у Боэция перед систематичностью, поскольку, вполне в духе наступающей культурной эпохи, он полагал, что важнее научить человека мыслить в строго определенном направлении, "дисциплинированно", чем снабдить его, выражаясь современным языком, всеобъемлющей информацией. "Дисциплинирование" мышления, оттачивание его логических аспектов на много столетий станут одной из ведущих линий развития западноевропейской философии, линии, которая в итоге приведет к зарождению подлинно научного знания, хотя многократ-{53}но и будет попадать в тупики схоластических словопрений...
      Для Боэция "мать наук" не грамматика, а арифметика. Именно она открывает квадривиум. Она содержит в себе "первоначальный образ рассуждения" 15, все в мире располагается в соответствии с ее законами, через посредство чисел идеальные формы воплощаются в материальные объекты. Мировая гармония создается определенным соотношением чисел.
      Боэций обосновывает превосходство арифметики с помощью логического силлогизма: "Все, что обладает первичной природой, всегда предвосхищает остальное. Если оно подвергается разрушению, то вместе с ним разрушается и последующее; если гибнет последующее, ничто в состоянии первичной субстанции не изменяется; так животное предшествует человеку. Ведь если ты упразднишь [понятие] животного, неизбежно будет разрушено [понятие] человеческой природы, если же ты устранишь человека, то животное не исчезнет. И напротив, всегда является последующим то, что вбирает в себя нечто чуждое, а то, что является первичным, как было показано, ничего не принимает в себя из последующего" 16.
      Поскольку числа лежат в основании геометрических соотношений и сами геометрические фигуры получают название от чисел, а не наоборот, постольку геометрия нуждается в арифметике, а не наоборот. В этом рассуждении ход мысли Боэция очень близок к аристотелевскому определению взаимосвязи наук, заключавшейся в том, что "наука, исходящая из меньшего числа начал, точнее и первичнее науки, требующей некоторого добавления, например арифметика - по сравнению с геометрией..." 17. Поскольку арифметика занимается абстракциями, числами самими по себе, а геометрия - числами, приложенными к материальным объектам, превосходство арифметики, оперирующей более точными понятиями и дающей общие знания о числах, для Боэция неоспоримо.
      В третьей математической дисциплине, музыке, числовая основа тоже преобладает, и на ее примере может быть показана "первичная сила чисел": "Сама музыкальная мерность обозначается наименованием чисел, и в этом отношении можно заключить то же самое, что было сказано относительно геометрии"18. В науке музыки числа прилагаются к конкретным понятиям музыки мировой, человеческой, инструментальной. Ими выражаются гармонические соотношения, заключенные в космосе, в {54} человеческой душе, в звуках. И здесь Боэций снова следует за Аристотелем, полагавшим, что "равным образом и наука, не имеющая дела с материальной основой, точнее и первичнее науки, имеющей с ней дело, как, например, арифметика - по сравнению с теорией музыки" 19.
      Астрономию, считал Боэций, превосходят все три науки - арифметика, геометрия, музыка: "В астрономии же - окружности, сферы, центр, круговые параллели, средняя ось - все это находится на попечении геометрии. А поэтому явствует, что сила геометрии - более древняя, ибо всякое движение происходит после покоя и всегда по природе покой первоначален; астрономия - наука о движущихся телах, геометрия - о неподвижных. Само движение звезд осуществляется посредством гармонических модуляций. Поэтому известно, что в древности сила музыки считалась предшествующей движению звезд; ее же, без сомнения, арифметика превосходит по природе... Все движения звезд и весь астрономический порядок основываются на природе чисел" 20.
      Получив математическое образование, человек, полагал "последний римлянин", уже подготовлен для занятий истинной наукой - философией, тогда как арифметика, геометрия, музыка, астрономия - суть дисциплины, т. е. не науки в собственном смысле слова. Они примыкают к философии и могут быть включены в философию лишь номинально, представляя собой лишь инструменты, средства, с помощью которых осуществляется подготовка разума для трудного восхождения к постижению общих понятий, составляющих предмет "госпожи" всех наук. Ступени квадривиума - это ступени умозрительного мышления, не обращающегося к свидетельствам чувств.
      Показательно, что задачи образования Боэций определяет в рамках чисто просветительских, светских. В его сочинениях "школьного" цикла нет даже и намека на какие-либо попытки связать образование с христианской традицией. Интересно сравнить его трактаты с аналогичными сочинениями Кассиодора. В "Изложении псалмов", относящемся к 40-м годам VI в., Кассиодор утверждает, что мир познаваем, но главный источник познания - это откровение. Священное писание имеет одну и ту же природу и порядок, что и человеческое мышление, ораторское искусство, речь. Именно поэтому оно доступно всем без опосредования. Уже в конце 50-х - 60-х годов, когда Остготское королевство пало под ударами Византии, быв-{55}ший королевский канцлер написал "Наставления в науках божественных и светских". Используя кое-что из учебников Боэция, он по-иному интерпретирует цели и суть обучения. Кассиодор, снова подтверждая, что источником светских наук является откровение, старается убедить, что они ему не только не противоречат, но и представляют собой средства его познания. Дипломатичность Кассиодора проявилась и в теоретизировании. Связывая светское знание и откровение, он избегает той раздвоенности, которая была свойственна христианской литературе до него. Кассиодор уже со схоластической премудростью доказывает, что риторика берет начало из Библии, содержащей, по его мнению, все разнообразие последующей литературы. Он включает светское знание в интеллектуальные и стилистические рамки, очерченные Писанием, и доказывает их несомненную, с его точки зрения, общность.
      Тем самым он намечает путь для деятелей культуры Запада, следуя по которому можно было согласовывать истины Писания и светскую образованность, веру и разум. Сочинения Кассиодора и Боэция разделяет немногим более полувека, но сколь различны они в своих фундаментальных установках! Боэций старается сохранить достижения античного знания, систематизировать их, подготовить для наиболее плодотворного восприятия. Назревающие изменения в стиле мышления и характере обучения он пытается реализовать на их собственном поле, не обращаясь к религии и теологии.
      Представителем другой тенденции в раннесредневековой культуре Италии был Бенедикт Нурсийский, основатель монашества на Западе. Отшельник из Субиако в 529 г. заложил аббатство Монтекассино, которому предстояло сыграть заметную роль в духовной жизни средневековья.
      При закладке монастыря монахи разбили статую Аполлона и на ее месте воздвигли ораторий св. Иоанна. В этом был скрыт глубокий символический смысл. Бенедикт принадлежал к тем деятелям церкви, которые отрицали языческую культуру и более того - образование вообще. Бенедикт, обучавшийся в юности в традиционной римской школе, покинул ее не из-за нежелания или неспособности учиться, но по глубокому внутреннему убеждению, что христианину науки не нужны, ибо истинная его школа - это школа служения богу. Молитва и физический труд были главными обязанностями бе-{56}недиктинцев. При этом время, предписываемое "Правилами" св. Бенедикта для труда, было вдвое больше того, что отводилось для молитвы. Постепенно понятие труда в бенедиктинских монастырях было расширено. В "Правилах" вопрос о просвещении монахов лишь обозначен. Основатель Монтекассино считал, что для монахов довольно чтения или слушания религиозных книг и исполнения церковных песнопений. Однако постепенно в их занятия включаются и переписка книг, и хранение рукописей, и, наконец, организация школы. Все это происходит позже, не без влияния Вивария Кассиодора.
      Основание Монтекассино знаменовало, что на смену античной школе познания и красноречия пришла школа служения и послушания Христу. Образованность не числилась среди главных христианских добродетелей.
      Так постепенно выкристаллизовывался и укреплялся новый тип культуры христианский, средневековый. Однако было бы неверно полагать, что этот тип культуры полностью вытеснил наследие языческой древности. Одно из подтверждений тому - история бенедиктинского ордена, начавшаяся с разрушения статуи Аполлона - покровителя искусств, но затем воспринявшая и элементы античной культурной традиции. Монахи-бенедиктинцы впоследствии стали искусными переписчиками не только христианских рукописей, но и сочинений знаменитых язычников. При бенедиктинских монастырях начали организовываться и школы, которые в период раннего средневековья превратились в главных поставщиков грамотных людей.
      Боэций стал одним из основных педагогических авторитетов западноевропейского средневековья. Его трактаты "Наставления к арифметике" и "Наставления к музыке" явились наиболее полноценными источниками, из которых последующие поколения могли черпать сведения по философско-математической и музыкальной проблематике, дебатировавшейся в античных школах. Эрудиты и педагоги раннего средневековья Кассиодор, Исидор Севильский, Беда Достопочтенный, Алкуин, Рабан Мавр опирались главным образом на эти трактаты. Высоко ценились они и в развитом средневековье, и даже в эпоху Возрождения. На одном весьма распространенном изображении "башни наук и искусств", относящемся к XIV-XV вв., Боэций олицетворяет собой Арифметику, подобно тому как Пифагор - Музыку, Евклид - Геометрию, Птолемей Астрономию, Цицерон - Риторику, {57} Аристотель - Логику. Учебниками Боэция пользовались в западноевропейских университетах почти до начала нового времени.