Первая глава

— Тсс, Анна, милая. Запомни, петь вслух можно дома, а не на балете, — тихонечко одернула Мег Робертс свою шестилетнюю дочку. Девочка сидела у нее на коленях и жизнерадостно, хотя и несколько фальшиво, распевала «Вальс цветов».

Хотя воскресное представление «Щелкунчика» балетной труппы Сент-Луиса предназначалось для родителей с детьми, Мег заметила в зале множество взрослых зрителей.

— Прости, мама. А когда выйдет принц? — громко прошептала Анна. Сидящая перед ней старушка окинула ее возмущенным взглядом.

Прежде чем Мег успела повторить свое увещевание, Анна поднесла пальчик к губам и лукаво улыбнулась. При виде этой улыбки сердце Мег наполнилось любовью и гордостью. В сияющих глазах Анны, вновь обращенных к сцене, светился бурный восторг.

В темноте зала Мег глядела на свою дочурку. Щеки Анны зарумянились от восхищения первым в ее жизни балетом. Хотя до Рождества оставалось чуть больше недели, весь последний месяц Анна ждала только этого дня. Даже сейчас она прижимала «Щелкунчика» — свою любимую книжку с картинками — к лифу красного вельветового платья, которое Мег сшила сама.

Потрепанное сокровище, привезенное из России, дочка везде таскала с собой. Из-за русских букв Анна не могла прочитать ни слова, но иллюстрации покорили ее сердце, особенно изображение принца Марципана, сражающегося с Крысиным Королем. С первого взгляда Анна заметила, что у него такие же темные волосы и голубые глаза, как у нее. Мег беспокоило, что ее дочь наделяла принца Марципана всеми качествами своего отца, которого не видела ни разу в жизни.

Разительное сходство принца с отцом Анны не позволяло Мег забыть свое горькое прошлое. Тем более, что эта книга была его первым подарком и осталась постоянным напоминанием о мужчине, который с легкостью профессионала соблазнил глупенькую, чувствительную, восторженную Мег. Но даже не имея перед собой этой книги, она не смогла бы забыть Константина Руденко. Анна была его точной копией.

С каждым прошедшим днем Мег переживала все больше, замечая растущее сходство. Каждый день ее охватывали волнующие вспышки воспоминаний. Выражение лица, с которым Анна повернула голову, заметив что-то интересное, вновь пробудило память Мег и вызвало чувство стыда и унижения. Особенно теперь, когда она знает, что все было подстроено, что ей лгали, ее использовали…

— Смотри, мама!

Танцоры в русских костюмах начали исполнять свои немыслимые прыжки, и Анна, забыв, где находится, снова запела.

— Тише! — шикнула пожилая женщина через плечо. Еще несколько зрителей обернулись в их сторону.

Смутившись, Мег крепче обняла дочку.

— Здесь нельзя петь и разговаривать, — шепнула она, зарывшись лицом в короткие темные кудряшки Анны. — Ты беспокоишь других людей. Если снова начнешь шуметь, нам придется уйти.

— Нет, мама, — взмолилась девочка со слезами на глазах. — Я еще не видела принца. Я буду хорошо себя вести, обещаю.

— Ты всегда так говоришь, а потом забываешь.

— Я не забуду, — пообещала Анна так горячо, что Мег не сдержала улыбку. Все же она понимала, что ее дочь не способна молчать так долго.

— Не слезай с моих рук.

— Ладно. — Анна обвила рукой шею Мег и чмокнула ее в щеку, усаживаясь поудобнее. Примерное поведение дочки успокоило Мег, и некоторое время они безмолвно наблюдали за развитием сюжета волшебной сказки.

Затем трубы возвестили о появлении игрушечных солдатиков. Неожиданно Анна соскользнула с колен матери.

— Вон принц Марципан, мама. Видишь? — радостно взвизгнула она, указывая пальцем на танцора, возглавляющего шествие. В восторге она не видела ничего вокруг себя, но Мег не могла не заметить рассерженных взглядов женщины, сидящей впереди.

К счастью, на этот раз многие дети в зале вскочили со своих мест. В шуме восторженных выкриков и аплодисментов вопль Анны прошел почти незамеченным. По блеску глаз своей дочери Мег поняла, что значил для нее этот момент. Девочка стояла, как зачарованная, пока принц не исчез со сцены после победы над Крысиным Королем.

Как только он скрылся, Анна повернулась волчком и снова влезла Мег на колени.

— Мама, — громко прошептала она, — мне нужно пи-пи.

Ничего удивительного. Волнение было слишком сильным, да и в любом случае Мег знала, что ее дочка не высидит представление до конца.

— Хорошо. Не забудь свою книгу.

Мег сняла со спинки кресла свое и дочкино пальто, взяла девочку за руку, и они начали пробираться к выходу.

— Не так быстро, киска, — сказала она, пытаясь удержать Анну, рванувшую вприпрыжку по почти пустому фойе. Как выяснилось через несколько минут, девочка не могла забыть своего принца.

— А мы пойдем с ним знакомиться, когда все закончится, мама? — выпалила Анна, стоя у фонтанчика с питьевой водой.

— Не думаю, что это возможно.

— Миссис Бизли сказала, можно.

— Посмотрим, — буркнула Мег, слегка разозлившись на учительницу начальных классов, подкинувшую Анне эту идею. Мнение миссис Бизли почему-то всегда оказывалось более весомым, чем ее собственное.

— Кажется, нашей не по годам развитой дочурке спектакль понравился, — донесся до Мег чей-то голос. Видимо, какой-то мужчина болтает с женой, подумала она и не стала оборачиваться, дожидаясь, пока Анна напьется из фонтанчика.

— Помнишь маленький бревенчатый домик под Санкт-Петербургом, любовь моя? — последние два слова были сказаны по-русски.

Мег ахнула.

Константин. Нет. Быть не может.

Но этот вопрос, произнесенный тихим, чувственным голом, который она помнила слишком хорошо, задел самые глубокие струны ее души. Она не могла ошибиться.

Ее бросило в холодный пот, и она покачнулась, зажмурившись от изумления.

Предполагалось, что он сейчас на другом конце света, ведет жизнь, которую она никогда не понимала и не хотела разделить. Но сердце, лихорадочно стучащее в груди, утверждало прямо противоположное.

Он не в Петербурге. Он здесь, в этом театре, где только что назвал ее любимой. Повернувшись, Мег сможет до него дотронуться.

Боже мой.

Но осознав реальность его присутствия, Мег задрожала от ярости и страха. Она злилась на себя за свою слабость, за то, что поддалась воспоминаниям. Не тускнеющим воспоминаниям о том, как он любил ее семь лет назад…

Умом она всегда понимала, что он враг ей. Но было время, когда ее сердце, переполненное любовью, отказывалось прислушиваться к голосу разума и, самое главное, отказывалось верить.

Он знает про Анну.

Это не должно ее удивлять. Естественно, он знает про Анну. Он знает о людях такие вещи, которые не имеет права знать ни один человек, потому что в этом заключается его работа. Всего лишь работа.

Значит, он преследовал их, ждал подходящего момента, чтобы забрать принадлежащее ему, забрать свою дочь…

Что может быть лучше общественного места, где Мег не посмеет устроить скандал, чтобы не травмировать Анну? Похолодев от страха, Мег почувствовала, как заходится у нее сердце.

С ослепляющей ясностью она вспомнила ужасные часы одиночества, проведенные в промозглой камере московского изолятора, и своих безжалостных охранников.

— Мег?

Она не знала, сколько прошло времени… несколько секунд, наверное. Но этого хватило, чтобы оживить в ее памяти годы сердечной боли. Она не обернулась.

— Я не знаю, что ты говорила ей об ее отце, но теперь я здесь, и мы можем вместе рассказать ей правду. Не пытайся сбежать от меня, или я устрою скандал. Я уверен, что ты побоишься расстроить Анну, и поэтому надеюсь на твою помощь.

Его английский был таким же идеальным, как всегда, и даже слишком правильным. Любой посторонний слушатель принял бы его за американца, возможно, с восточного побережья.

Стон, сорвавшийся с губ Мег, не ускользнул от внимания Анны. Девочка отошла от фонтанчика, уступив место следующему ребенку.

— Мама? Что случилось?

От ужаса Мег не способна была сдвинуться с места, и это уберегло ее от опрометчивых поступков, подсказанных инстинктом самосохранения. Нет более ужасной ловушки, чем угроза собственному ребенку.

— Н-ничего, киска. Идем скорее в зал.

Она схватила Анну за руку и чуть ли не силком потащила к дверям. Мег знала, что скрыться от него не сможет, но не собиралась разыгрывать из себя беспомощную жертву, пока он празднует очередную легкую победу.

— Мама, ты бежишь слишком быстро, — возмутилась Анна, но Мег, чей страх возрастал с каждой секундой, только ускорила шаг.

Не важно, что Россия сильно изменилась после перестройки. Может, КГБ теперь называется по другому, но по-прежнему служит правящему режиму. Тайная полиция все еще существует в странах бывшего Союза.

Мег хотела бы никогда больше не встречаться с этим страшным человеком, сумевшим так легко сойти за американца, следившим за ней на протяжении нескольких лет и преследующим ее по пятам.

Такие люди, стремясь к цели, не останавливаются ни перед чем. А сейчас, по-видимому, его целью стала Анна.

Но на этот раз есть одно различие. Мег уже не наивная двадцатитрехлетняя девушка, судящая о людях по себе. Время и жизненный опыт сделали свое дело, и то юное восторженное создание исчезло навсегда. Все, что осталось у Мег от былых ночей страсти — ее горечь… и ее дочь.

Если они с Анной успеют вернуться в зал до того, как он их нагонит, у нее появится некоторое время на размышление. Пока же она с бешено стучащим сердцем тащила за собой упирающуюся Анну.

— Мег? Анна?

Услышав их имена, Анна выдернула руку и обернулась.

— Кто ты? — спросила она с нескрываемым любопытством.

Уступив его коварству, Мег была вынуждена остановиться и взглянуть в лицо мужчины, которого когда-то любила. Мужчины, приходящегося Анне отцом. Она не хотела смотреть на него, не хотела узнавать. Но Анна пожирала их глазами, и Мег побоялась ранить ее чувства.

Когда она наконец осмелилась взглянуть на него, у нее закружилась голова при виде ярко-голубых глаз в обрамлении густых ресниц. Он всегда оставался для нее самым привлекательным мужчиной, хотя запомнила она его немного другим.

В их первую встречу его каштановые волосы касались воротника мрачного серого пиджака, обычной формы сотрудника КГБ. Теперь же он был коротко подстрижен и, словно благополучный американский бизнесмен, носил темно-синий костюм в сочетании с бледно-голубой рубашкой, подчеркивающий его высокий рост и стройную, спортивную фигуру. Но разница заключалась не только в этом.

В отличие от немолодых женатых мужчин, работающих вместе с Мег в торговом представительстве европейской фирмы, он стал еще красивее за прошедшие годы. Теперь, в возрасте, приближающемся к сорока, он излучал такое обаяние мужественности, что ее тело откликнулось вопреки ее воле.

— Я очень люблю тебя и твою маму, — ответил он дочери.

— Правда? — Казалось, Анна поражена и, что еще хуже, заинтересована.

Мег зажмурилась от растущей ярости. Будь проклят он и его неподражаемая способность очаровывать свои жертвы. Как всегда, его излюбленные пути не имели ничего общего с грубой силой.

С нахлынувшим чувством беспомощности она ждала его ответа, все еще не веря до конца в его неожиданное появление. Как будто начали сбываться кошмары, мучившие ее на протяжении последних лет.

— Как тебя зовут? — тихо спросила Анна.

— Константин Руденко.

— К-конста… Как ты сказал?

Он усмехнулся.

— Твоя мама называла меня «Кон».

Дерзость, жестокость, рассчитанная самоуверенность этого мужчины вызвали у Мег вспышку безудержного гнева.

— Это русское имя, как и твое.

— У меня что, тоже русское имя?

— Вот именно. — Он повторил его с родным акцентом, его голос смягчился. Затем взгляд его глаз метнулся к Мег, — Ты меня не забывала.

— Нет! — воскликнула Мег. Ее хрупкий душевный мир и с трудом завоеванная независимость оказались под угрозой. Она обняла дочку за плечи, словно пытаясь ее защитить.

Но детское любопытство Анны было задето слишком сильно. Она попыталась вырваться из маминых объятий.

— Мама говорила, что мой папа живет в России, и поэтому не может ко мне приехать, — громко прошептала девочка, слишком поздно вспомнив, что это следовало хранить в тайне. Мег не уставала повторять ей снова и снова, что ее секрет никто больше не должен узнать.

— Анна! — одернула ее Мег, но безуспешно.

— Видишь ли, твоя мама ошибалась, Анечка.

На этот раз Анна сумела высвободиться и подошла к нему ближе.

— Ты похож на принца Марципана!

С быстротой молнии она обернулась и взглянула на Мег, ошеломленную блеском в глазах дочери.

— Мама! Он похож на принца! — Девочка торопливо начала листать книгу и показала ей страницу с обтрепанными краями. — Видишь?

Одним плавным движением Кон опустился на корточки, чтобы Анна смогла представить ему доказательство. Его губы изогнулись в довольной улыбке, и он отодвинул пальцем вьющуюся прядь волос, скользнувшую по его лбу.

— Ты знаешь, что я подарил эту книжку твоей маме, когда она возвращалась из своей первой поездки по России двенадцать лет назад?

Во второй раз за последние несколько минут Мег громко ахнула.

Анна широко распахнула глаза.

— Правда?

— Да. У меня эта книжка тоже самая любимая. Ведь ты моя дочка, и наши вкусы совпадают. — Он окинул Мег еще одним выразительным взглядом. — Твоя мама сильно грустила из-за смерти твоего дедушки. Поэтому, когда она ехала домой, я положил эту книжку в ее чемодан, чтобы хоть чуточку ее утешить. Я надеялся, что благодаря моему подарку она почувствует себя лучше и захочет однажды вернуться в Россию, потому что я любил ее уже тогда.

У Мег слезы навернулись на глаза. Лгун, — кричало ее сердце. Но она не могла отрицать того факта, что эта прекрасно изданная, дорогая книжка, которой она восхищалась в московском «Доме книги» и которую не могла себе позволить, загадочным образом оказалась среди ее вещей. И все благодаря темноволосому, красивому сотруднику КГБ, сопровождавшему группу иностранных студентов, который отвозил ее из тюрьмы в аэропорт.

Мег, вместе с другими семнадцатилетними ребятами из ее автобуса, была задержана за то, что они раздавали свои джинсы, футболки и прочие личные вещи доброжелательным русским подросткам. Ничего не подозревая, Мег подарила молоденькой девушке солнечные очки… и угодила за решетку. Ее до сих пор бросало в дрожь при мысли об этом кошмарном событии.

В тюрьме один из охранников сообщил ей о смерти ее отца в Соединенных Штатах. По его словам, из-за опрометчивого решения Мег нарушить закон и ее сношений с фарцовщиками она не сможет вернуться домой на похороны.

Он казался Мег роботом, не способным на проявление чувств. Он оставил ее одну, чтобы она «обдумала» свой поступок, и Мег в отчаянии рухнула прямо на пол. Несколько часов она оплакивала свою мать, погибшую годом раньше, и своего любимого отца. Уильям Робертс умер в тысячах километров от нее, и она никогда больше его не увидит.

Но незадолго до рассвета Кон пришел за ней, провел ее по длинным коридорам к задней двери, где уже ждала машина, готовая отвезти ее в аэропорт. Она не встретилась со своими спутниками по поездке, зато вернулась в Соединенные Штаты вовремя, чтобы успеть на похороны. Книга осталась единственным напоминанием.

Только благодаря своевременному вмешательству Кона ей позволили беспрепятственно вернуться в Штаты. Его совершенно бескорыстный подарок заставил Мег изменить свое мнение об агентах КГБ как о бездушных монстрах.

Шесть лет спустя Мег с радостью воспользовалась возможностью съездить в Россию по культурному обмену. Она надеялась отыскать Кона и лично поблагодарить его за доброту.

Естественно, она с ним встретилась. По своей наивности она верила, что их встреча была случайной, и не подозревала, что Кон следил за ней даже после ее возвращения в Штаты. Это означало, что его чувства никогда не были искренними. И что во время второй своей поездки в СССР Мег стала его мишенью. Она узнала об этом от агентов ЦРУ после возвращения. Каждый поступок Кона был направлен на то, чтобы возбудить в ней любовь. Так случалось и раньше, с одинаково наивными и, как правило, молодыми американцами — туристами, дипломатическими работниками. Случившееся между Мег и Коном, как оказалось, не было редкостью. «Любовь» Кона объяснялась политическими причинами; он действовал по приказу.

А теперь он приехал за Анной.

— Ты правда мой папа?

Простой вопрос Анны нарушил молчание. Надежда, прозвучавшая в ее серьезном голосе, едва не довела Мег до слез. Приближался момент истинны. Кон не отступит.

— Да. Я твой папа, а ты моя маленькая дочурка. У нас с тобой одинаковые голубые глаза, одинаковые каштановые волосы и прямые носы. — Он легонько ущипнул Анну, и та хихикнула. — Но улыбка у тебя мамина. Видишь?

Он вытащил несколько фотографий из кармана пиджака.

— Вот мы с твоей мамой едим мороженое и пьем шампанское. Я только что признался ей в любви. Взгляни на ее рот. Вот здесь изгиб, — он прикоснулся к нижней губе Анны, — в точности как у тебя.

Анна хихикнула снова, а затем положила драгоценную книгу прямо на пол, чтобы взглянуть на черно-белые снимки. Впервые в ее жизни у нее не находилось слов. Как и у Мег, внезапно вспомнившей, что Кон точно таким же жестом касался ее губ. А потом целовал до умопомрачения….

В тот миг она даже не замечала, что их фотографируют.

Должны быть и другие фотографии. Мег почти не сомневалась, что все их ночи и дни были засняты на пленку. Ее охватывала глубокая, мучительная боль при мысли, что самые чудесные мгновения ее жизни — их с Коном любви — пылятся в архивах КГБ.

— Мама, смотри! Это ты.

— Верно, — пробормотал Кон, — а вот мы с твоей красивой мамочкой сфотографированы перед гостиницей и в музее.

Кон не смог бы выдумать более успешного плана для завоевания сердца дочери, чем представить ее любопытному взору эти доказательства былой любви.

Во время обеих поездок Мег по России ей строго-настрого запрещали фотографировать, за исключением снимков, сделанных на Красной площади. Поэтому у нее не сохранилось на память ни одной фотографии Кона.

— И вот еще, — сказал он, когда Анна просмотрела остальные снимки, — мы с твоей мамой в аэропорту. Я уговаривал ее остаться в России и выйти за меня замуж, но она все равно села в самолет. — Его голос наполнился грустью, и Мег цинично подумала об его незаурядном актерском таланте.

Теперь его рука обвивала тонкую талию Анны, а девочка, сама того не замечая, прижалась к его груди. Глядя на дочь, Мег почувствовала, что ее сердце разрывается на куски.

Анна взглянула на мать взволнованными глазами.

— Почему ты так сделала, мама? Почему ты уехала от папы?

Мег глубоко вздохнула. Она презирала Кона за то, как он поступил с ней. Как поступил с ними обеими.

— Потому что, если бы я осталась хоть ненадолго, то уже не смогла бы вернуться в Америку. А у меня были дела дома. Я не могла бросить своих учеников.

— Разве ты учительница?

После краткой паузы Мег ответила:

— Уже нет, киска. Но была… когда-то.

— Как миссис Бизли? — Казалось, Анна потрясена ее признанием.

— Да, я работала в средней школе. — Но став матерью-одиночкой, Мег сильно изменилась. Осознав, что в действительности произошло с ней в России, она бросила преподавание русского языка, чтобы никогда больше не вспоминать эту страну и свое прошлое. Анна была слишком маленькой, чтобы понять, поэтому Мег никогда не рассказывала ей об этом.

К несчастью, Анна отыскала «Щелкунчика» в кладовке, куда Мег запрятала старые книги. Девочка влюбилась в него с первого взгляда и везде носила с собой. У Мег не хватало духу отобрать у нее книгу, но об ее происхождении она умолчала.

— Это правда, папа?

По единственному вопросу дочери Мег поняла, что все изменилось безвозвратно. Мало того, что Анна безоговорочно признала Кона своим отцом, теперь она еще и сомневается в ее правдивости.

Вот ирония судьбы — мать всем жертвовала ради ребенка на протяжении шести лет, но стоило появиться мужчине, чей вклад ограничился лишь мимолетным удовольствием, как он с молниеносной скоростью завоевал и любовь, и безоговорочное доверие своей дочери.

— Да, правда. Твоя мама прекрасно говорит по-русски. А когда она четыре месяца в Санкт-Петербурге преподавала английский русским школьникам, мы с ней все свободное время проводили вместе.

Мег начала задыхаться.

— Анна… спроси у своего отца, почему он не поехал в Америку со мной? — Она сама замечала, как срывается ее голос.

— Но я поехал, — ответил Кон с такой поспешностью, что у нее захватило дух. — Видишь ли, перед тем, как уехать из страны мне нужно было уладить множество разных дел. Но я всегда знал о тебе, Анечка. Я всегда любил тебя, даже когда был очень далеко. И вот я здесь, и собираюсь остаться навсегда.

Пока не завоюет сердце Анны. А затем скроется вместе с ней. Мег не сомневалась в этом. Единственное, что ее удивляло — с чего это вдруг в Коне проснулся такой мощный отцовский инстинкт, заведший его на другой конец света?

— Ты можешь спать в моей комнате, — предложила Анна, устраняя препятствия с прямолинейностью невинного ребенка.

— Я не против, — мягко пробормотал Кон. — Для этого я и приехал — чтобы жить с тобой и твоей мамой. Я хочу, чтобы мы стали одной семьей. Можно, я поеду в вашей машине?

— У нас красная «тойота». Ты сядешь сзади со мной и почитаешь мне книжку, а мама будет рулить.

— Мы будем читать по очереди. Тебе нравится твой дом?

— Да. Но я хочу собаку. А злой дядя-хозяин нам не разрешает.

— Тогда ты полюбишь Ганди и Тора. — Он укутал Анну в ее зимнее пальтишко, не умолкая ни на секунду.

— Ганди и… кто?

— Тор. Это мои немецкие овчарки, и я рассказывал им о тебе. Им очень хочется с тобой познакомиться. Они будут играть с тобой и станут твоими верными друзьями. — При этих словах Анна взвизгнула от восторга.

Бессильная ярость бурлила в душе Мег. Он не брезговал ничем, даже откровенным подкупом наивной девочки. Мег была готова закричать, но балет закончился, и фойе наполнилось людьми. Ради Анны ей придется держать себя в руках, пока они не останутся наедине, вдали от детских ушей.

Константин Руденко пользовался в своей стране неограниченной властью, но Мег не позволит ему качать права здесь, у нее дома.

Она подошла к дочери и положила недрогнувшую руку на ее плечо.

— Идем, Анна.

Но Анна не слышала. Она протянула вперед ладошки, чтобы погладить твердое лицо Кона. На какое-то мучительное мгновение Мег вспомнила прикосновение его щетины к своим щекам после ночи, проведенной в его объятиях. После ночи любви…

— Можно, я отнесу тебя к машине, Анечка? Я так давно мечтал подержать на руках свою маленькую дочурку.

Анна, которая до сих пор терпеть не могла мужчин, пытавшихся ухаживать за Мег, была явно очарована его хрипловатым голосом и ласковым взглядом. Она с готовностью обвила руками его шею. Ее глаза светились неподдельным счастьем.

— Что такое «Анечка»?

— Моя маленькая Анна. Так в России папы называют своих любимых дочерей.

— Я уже не маленькая. Ты смешной, папа. — И она впервые чмокнула его в щеку.

— А ты очаровашка, совсем как твоя мама. — Он сжал ее в объятиях с таким видом, словно мечтал об этом всю жизнь.

Мег отвернулась. Ей было больно видеть, как ее дочь восхищается мужчиной, способным ради своих грязных целей манипулировать самыми глубокими чувствами ребенка.

Она никогда ему этого не простит. Никогда.

Вторая глава

— В какой стороне искать машину, любовь моя? — спросил Кон все с той же нарочитой нежностью, глубоко проникавшей в сердце Мег вопреки ее воле. — Мы с Анной уже готовы.

Мег едва не крикнула, что он сам все прекрасно знает, раз смог выследить их в театре. Но когда она увидела, как замечательно они смотрятся вместе, с каким доверием Анна обнимает его за шею, у нее комок подкатил к горлу, и она не смогла произнести ни слова.

Анна мечтала об отце с тех самых пор, как увидела свою лучшую подружку, Мелани, с ее папой. Из-за этого Анна всегда чувствовала себя обделенной. Родственная связь, возникшая несколько минут назад, была такой крепкой, что и не разорвать.

Люди, выходившие из театра, видели перед собой отца и дочь. Мег заметила, что взгляды некоторых женщин задерживаются на удивительном лице Кона.

Родство Мег с темноволосой девочкой, сидящей на его руках, гораздо менее очевидно. Ее пепельные волосы и серые глаза свидетельствуют о другой генетической линии — еще одна насмешка судьбы, с которой ей пришлось примириться.

Мег запахнула пальто под порывом холодного ветра и направилась к машине, припаркованной на обочине за углом. Она шла в нескольких шагах от Кона, чтобы избежать случайного прикосновения. Когда он уселся на заднее сиденье рядом с Анной, тоже стараясь держаться на расстоянии, у нее вырвался вздох облегчения.

Пока он может праздновать победу, тем более, что Анна сама липнет к нему и закидывает вопросами. Но вернувшись домой, они окажутся на ее территории. Там уже Мег будет устанавливать правила. Первым делом ужин, — решила она, — и как только Анна поест, сразу же отправится в постель.

Когда дочь уснет, Мег объяснится с Коном и выпроводит его до пробуждения Анны. А затем, как можно скорее, позвонит адвокату, помогавшему ей улаживать дела отца и тетки после их смерти. Мег надеялась получить судебный ордер, запрещающий Кону приближаться к ней и к дочери.

Поскольку они не были расписаны, и Кон не является американским гражданином, вряд ли у него есть какие-то права на дочь. И, конечно же, когда адвокат узнает о деятельности Кона в КГБ, он сделает все возможное, чтобы уберечь Анну от общения с отцом, не говоря уже о предотвращении ее выезда из страны. Как жаль, что дядя Ллойд умер. Он служил в морской разведке, и мог бы подсказать наилучшее решение.

Мег понятия не имела, как сильно продвинулась карьера Кона в КГБ, но вряд ли он мог уйти из организации, которой посвятил всю жизнь. Естественно, когда они с Коном оставались наедине, им было не до разговоров о политике. Ему всегда удавалось находить укромные местечки для свиданий; их неудержимо влекло друг к другу, они никогда друг другу не надоедали. Их болтовня была воркованием влюбленных.

По-видимому, когда Кону не удалось склонить Мег к замужеству — что означало для нее предательство родной страны — он разработал новый план. Он решил приехать за Анной. Но сначала дождался, пока она станет достаточно взрослой, чтобы откликнуться на его ухищрения и его чары.

Может, он и вправду стремится общаться с дочерью, но Мег всегда знала, как сильно он любит свою родину, как глубоко предан своим убеждениям. Естественно, он хочет, чтобы Анна разделяла его взгляды, а значит, попытается забрать ее с собой.

— Где мои собаки, папа?

— В доме, который я купил для тебя и твоей мамы.

— Ой, мамочка! — радостно воскликнула Анна, захлопав в ладоши. — У папы есть дом для нас! Где это, пап? Мы сейчас туда поедем?

— По-моему, у твоей мамы другие планы на вечер.

Мег прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Она едва не врезалась в фургон, стоявший на дорожке, ведущей в гараж. Кон определенно делал все, чтобы подлизаться к маленькой девочке, истосковавшейся по отцовской любви. Если Мег начнет с ним спорить при Анне, это только расстроит дочку и приведет к неприятностям.

А неприятности определенно будут.

Проснувшись на следующее утро, Анна узнает, что папа навсегда исчез из ее жизни. Мег не успокоится, пока между ней и Коном не будет стоять судебный запрет. Вернувшись домой, она под каким-нибудь предлогом забежит к соседям, чтобы позвонить Бену Авери. Она не постесняется разбудить адвоката и судью посреди ночи!

Как только Мег въехала на стоянку и выключила двигатель, Анна выскочила из машины, настолько увлеченная Коном, что о матери даже не вспомнила.

— Идем, папа. Я покажу тебе свой акварум. — Ей никогда не удавалось правильно выговорить это слово. — Ты можешь даже покормить рыбок, если хочешь.

— С удовольствием, но сначала мы должны помочь твоей маме, — тихо сказал Кон, открывая дверь со стороны водительского сиденья. Мег его заботливость не удивляла. Причину всегда можно найти — по-видимому, он просто не хочет выпускать ее из виду.

Избегая его взгляда, она вылезла из машины, отстранила протянутую к ней руку и двинулась вперед нетвердой походкой. Она шла, не оглядываясь, к двери подъезда трехэтажной новостройки.

Нечего было и пытаться привлечь внимание Анны, которая, вцепившись одной рукой в книгу, а другой — в отцовскую ладонь, с нетерпением спешила показать ему свой дом.

— Здесь живет Мелани! — объявила она, проходя мимо двери квартиры на втором этаже.

— Это твоя подружка?

— Да, самая лучшая. Но иногда мы ссоримся. Знаешь, — Анна с доверительным видом прижалась к Кону, — она говорит, что у меня нет папы.

— Когда ты познакомишь меня с ней, мы ей докажем, что она ошибалась.

Анна запрыгала от восторга, ее личико просияло.

— Она говорит, что у моей мамы был любовник. — Это оказалось новостью для Мег, чей мир рушился прямо на глазах. — Что такое любовник, папа?

Мег поежилась. Кон тем временем замедлил шаг и снова взял Анну на руки.

— Я сейчас скажу тебе что-то очень важное. Когда мужчина и женщина любят друг друга больше всего на свете, они женятся и становятся любовниками. Поэтому ты родилась, и мы оба любим тебя больше жизни.

— Но вы с мамой не поженились.

— Просто мы жили в разных странах, и это все осложняло. Но теперь, когда я приехал, мы поженимся и заживем очень счастливо.

У Мег перехватило дыхание.

— А завтра вы сможете пожениться?

Кон рассмеялся.

— А свадьба на следующей неделе в моем доме тебя не устроит? Сначала нужно, чтобы твоя мама собрала вещи и переехала.

Побоявшись устроить сцену, которая могла бы травмировать Анну и вызвать любопытство соседей — а многие из них сейчас возвращались домой с рождественскими покупками и уже успели заметить Кона с Анной на руках — Мег чуть ли не бегом бросилась по коридору к своей квартире. На ее двери висел огромный рождественский венок, обвитый красный лентой, но сейчас она даже на него не взглянула.