Уна

      Диксон подвел нас к самой большой клетке, последней в ряду. Стоя на Некотором расстоянии, он окликнул ее обитательницу. Не знаю, что я ожидал увидеть, как не знаю и того, что именно надеялся увидеть Альфред. Во всяком случае, воздуха, чтобы прокомментировать то, что, тяжело ступая, двигалось к нам, у нас обоих не хватило.
      "Совершенное творение" Диксона было самым ужасающим гротеском из тех, что можно вообразить наяву или увидеть во сне. Попытайтесь, если сможете, представить себе конический панцирь из какого-то стекловидного вещества. Закругленная верхушка конуса находилась на высоте добрых шести футов от земли. Диаметр основания составлял четыре фута шесть дюймов, а, может, и больше. Вся эта штука поддерживалась тремя короткими цилиндрическими ногами. Еще были четыре руки, пародировавшие человеческие, торчавшие из сочленений на середине туловища. Глаза, расположенные дюймах в шести ниже верхушки конуса, внимательно смотрели из-под роговых век.
      На мгновение я почувствовал себя на грани истерики.
      Диксон с гордостью оглядел свое страшилище.
      - К тебе посетители, Уна! - сказал он ей.
      Ее глаза остановились на мне, а потом повернулись к Альфреду. Один из них мигнул, причем, когда веко опустилось, раздался легкий щелчок. Послышался мощный резонирующий голос, который, казалось, не имел никакого определенного источника.
      - Наконец-то! Долго же мне пришлось добиваться своего! - сказал голос.
      - Господи! - возопил Альфред. - Эта уродина еще и говорит!
      Упорный взор Уны не отрывался от него.
      - Этот сгодится! Мне нравятся его стеклянные глаза! - громыхал голос.
      - Уна, успокойся! Это вовсе не то, что ты думаешь,-вмешался Диксон.-Я должен просить вас,-добавил он, обращаясь к нам обоим, но глядя только на Альфреда, - быть осторожнее в выборе выражений. Уне, конечно, недостает жизненного опыта, но она обладает чувством собственного достоинства, а также и сознанием ряда своих физических преимуществ. У нее довольно вспыльчивый характер и, оскорбляя ее, вы ничего не выгадаете. Естественно, что сначала ее внешний вид кажется странным, но я сейчас все разъясню.
      В его голосе появились нотки профессионального лектора:
      - После открытия метода оживления, первой моей мыслью было создать в качестве убедительного доказательства антропоидную форму. Однако, подумав, я отказался от идеи примитивной имитации. Я решил подойти к проблеме с логических и функциональных позиций, исправляя те черты, квторые кажутся мне неудачными или слабо разработанными в конструкции человека и других животных. Позже возникла необходимость в дальнейших модификациях, исходившая из технических и конструкторских соображений. Однако в целом Уна - результат логических размышлений. - Он помолчал, с нежностью глядя на страшилище.
      - Я... э-э-э... вы упомянули "логические позиции"...-осведомился я. Альфред все еще набирался духу, прежде чем поделиться своими впечатлениями. Он тупо разглядывал уродину, которая в свою очередь пристально всматривалась в самого Альфреда. Невооруженным глазом можно было видеть, как лучшее "я" Альфреда боролось с предубеждением. И он сумел встать выше своей недавней недоброжелательности.
      - Я считаю неправильным, что такое большое животное содержится в таком маленьком помещении,-объявил он.
      Одно из роговых век, мигнув, снова щелкнуло:
      - Он мне нравится. У него благие намерения. Он мне подойдет! - гудел заунывный голос.
      Альфред как-то увял. Имея длительный опыт покровительственного отношения к животным, он почувствовал себя не в своей тарелке, столкнувшись с таким, которое не только разговаривало, но и относилось к нему явно свысока. В его взгляде, которым он ответил на пристальный взгляд Уны, чувствовалась какая-то натянутость.
      Диксон, не обращая внимания на то, что его прервали, продолжал:
      - Вероятно, вас прежде всего поражает отсутствие у Уны головы. Это моя самая первая модификация. Нормальная голова слишком открыта и уязвима. Глаза, конечно, должны помещаться на вершине тела, но никакой необходимости в полуподвижной голове нет.
      Однако, устранив голову, я должен был подумать о круговом обзоре. Поэтому я дал ей три глаза, два из которых вы видете, а третий находится на спине, хотя, строго говоря, спины у нее нет. Поэтому она может прекрасно смотреть в любом направлении без помощи такого сложного устройства, как голова, с ограниченным разворотом. Форма тела Уны почти гарантирует, что любой упавший с высоты или торчащий острый предмет скользнет по прочному пластиковому панцирю, и все же мне показалось желательным максимально застраховать мозг от возможных ударов, и я поместил его там, где должен был бы находиться желудок. А желудок я поместил выше, что создает определенные удобства для кишечника.
      - А как она ест? - спросил я.
      - Рот у нее на другой стороне,-ответил Диксон кратко.- Готов признать, что на первый взгляд ее четыре руки выглядят несколько экстравагантно. Однако, как я уже говорил, рука совершенный инструмент, если она имеет нужный размер. Поэтому, как вы видите, верхняя пара рук изящна и тщательно отделана, а нижняя - грубее и очень мускулиста и сильна. Вероятно, вас интересует дыхательная система? В ней я использовал принцип потока: вот здесь она вдыхает, а там - выдыхает. Вы должны признать, что это явно лучше нашей, весьма малоаппетитной системы.
      Что касается проекта в целом, то Уна оказалась значительно тяжелее, чем я предполагал-она весит что-то около тонны. Чтобы скомпенсировать тяжесть, мне пришлось кое в чем изменить первоначальный замысел. Я переконструировал ноги и ступни, придав им форму слоновьих, чтобы правильно перераспределить вес, но, боюсь, это вышло не очень удачно. В последующих моделях придется как-то уменьшить вес.
      Принцип трех ног введен потому, что, как это хорошо известно, двуногое существо затрачивает много энергии только нa сохранение равновесия, а три ноги не только экономичнее, но и гораздо лучше приспосабливаются к неровной поверхности, чем четыре. Что же касается половой системы...
      - Извините, что перебью,-сказал я,-но с этим пластиковым панцирем и костями из нержавейки... я... э-э-э... не понимаю...
      - Дело в работе желез. Именно они регулируют пол. Но в этом отношении кое-что еще нуждается в доделке, ибо, признаться, я не уверен, что остановился на лучшем решении. Подозреваю, что принцип партеногенеза[Неполовое размножение.] был бы.. Но пока дело обстоит так, как я сказал. Я уже обещал ей самца. Должен сказать, что мне представляется очень интересным...
      - Он подойдет, - прервал Диксона громыхающий голос чудовища, все еще продолжавшего внимательно изучать Альфреда.
      - Конечно,-заторопился Диксон, - Уна никогда не видела себя со стороны и не знает, как она выглядит. Возможно, сна считает, что...
      - Я знаю чего я хочу, - произнес металлический голос громко и решительно,-я хочу...
      - Разумеется, разумеется, - перебил ее Диксон так же громко. - Я все объясню тебе чуть позже.
      - Но я хочу... - повторил голос.
      - Заткнись! - в полном бешенстве заорал Диксон.
      Уна издала слабый лязгающий звук протеста и замолкла. Альфред напыжился с видом человека, который, тщательно сверившись со своими принципами, теперь считает своим долгом высказаться вслух.
      - Этого я не могу одобрить!-провозгласил он.-Я допускаю, что это существо-дело ваших рук, но раз уж оно создано, то, по моему мнению, ему надлежит пользоваться теми же правами на защиту, какими обладают другие лишенные речи... э-э-э... любые другие животные. Я не буду говорить о практическом воплощении вашего открытия, отмечу лишь, что, как мне кажется, вы вели себя как безответственный мальчишка, дорвавшийся до модельной глины, и что вы заварили чертовскую, в буквальном значении этого слова, чертовскую кашу... .И еще заявляю вам, что в глазах закона это существо просто неизвестный вид животного. Я намерен безотлагательно доложить властям, что, по моему профессиональному мнению, животное это содержится в слишком тесной клетке и, вероятно, лишено возможности заниматься физическими упражнениями.
      Я не могу судить о том, как хорошо его кормят, но мне совершенно очевидно, что не все его нужды удовлетворяются. Уже дважды, когда оно пыталось их выразить, вы его прерывали.
      - Альфред,-вставил я,-не думаешь ли ты, что быть может... - но тут меня прервал трубный голос страшилища:
      - Да он просто душка! Как сверкают его глаза! Я хочу его! - Уна вздохнула так, что пол задрожал. Вздох звучал так печально, что однолинейное мышление Альфреда тут же приняло его за новую улику.
      - Уж если и это не есть жалоба несчастного создания, - сказал он, приблизившись к клетке,- то я никогда...
      - Берегитесь! - крикнул Диксон, бросаясь вперед.
      Одна из рук Уны метнулась к прутьям решетки. Почти одновременно Диксон схватил Альфреда за плечи и оттащил назад. Раздался треск материи и на линолеум упали три пуговицы.
      - Уф!-произнес Диксон.
      Впервые Альфред испугался:
      - Что это...-начал он.
      Мощный злобный звук из клетки заглушил дальнейшее:
      - Дайте мне его! Я хочу его!-угрожающе грохотал голос.
      Все четыре руки вцепились в прутья, две из них яростно трясли дверцу. Два видимых нам глаза неотрывно смотрели ка Альфреда. У того появились некоторые признаки, предвещавшие изменение его взглядов на всю ситуацию. Глаза Альфреда за стеклами очков раскрылись еще шире.
      - Э-э-э... не означает ли это... - начал он с изумлением.
      - Мне-е, - выла Уна, переступая с ноги на ногу и сотрясая стены лаборатории.
      Диксон с интересом наблюдал за своим детищем:
      - Любопытно, любопытно, - сказал он задумчиво, - не переложил ли я гормонов...
      Альфред начал улавливать смысл происходящего. Он еще дальше отошел от клетки. Это движение произвело на Уну неважное впечатление.
      - Мне-е-е!-вопила она каким-то загробным голосом.- Мне-е! Мне-е-е!
      Тембр этого звука был невыносим.
      - А не лучше ли нам...?-предложил я.
      - Пожалуй, при данных условиях... - согласился Диксон.
      - Именно, - очень решительно подтвердил Альфред.
      Тон Уны не позволял различать оттенки ее чувств. Звук, похожий на дребезжание оконных стекол, который раздавался за нашей спиной, когда мы шли к двери, возможно, выражал гнев, возможно, душевную боль, а возможно, и то н другое вместе. Мы невольно ускорили шаг.
      - Альфред!-звал голос, похожий на безутешный рев сирены-ревуна.-Хочу Альфреда!!!
      Альфред бросил испуганный взгляд назад, но шел, умудряясь даже сохранять известное достоинство.
      Раздался удар, от которого завибрировала решетка и дрогнул весь дом. Я оглянулся и увидел, что Уна вновь отступает вглубь клетки с явным намерением повторить бросок. Мы кинулись к двери. Альфред выскочил первым.
      Громоподобный удар потряс здание. Пока Диксон закрывал дверь, я успел увидеть Уну, толкающую перед собой, подобно взбесившемуся автобусу, обломки решетки и мебели.
      - Думаю, нам понадобится помощь, чтобы справиться с Уной, - сказал Диксон.
      Мелкий пот оросил чело Альфреда:
      - Может быть, нам лучше... - начал он.
      - Нет,-ответил Диксон,-она увидит вас в окно.
      - О,-мрачно откликнулся Альфред.
      Диксон провел нас в большую гостиную и подошел к телефону. Он попросил срочно прислать полицейских и пожарную команду.
      - До их прибытия мы бессильны,-сказал он, кладя трубку.-Лабораторное крыло, возможно, выдержит, если Уну не будут раздражать, подавая ей несбыточные надежды...
      - Несбыточные надежды! Да как вы смеете!-запротестовал Альфред.
      Но Диксон продолжал:
      - Наше счастье, что с того места, где стоит клетка, нельзя видеть дверь. Есть шанс, что Уна незнакома с дверьми вообще ни с их назначением, ни с их устройством. Но меня очень беспокоят масштабы разгрома, который она учинила. Послушайте только...
      Несколько минут мы прислушивались к грохоту, треску и звону. В этой какофонии звуков можно было разобрать печальный двухслоговой вопль, который по всей вероятности означал слово "Альфред".
      На лице Диксона отразилась мука, которая углублялась по мере того, как шло время.
      - Все мои записи! Вся моя многолетняя работа!-горько говорил он. Вашему Обществу это дорого обойдется, предупреждаю вас, хотя и не возвратит мне мои материалы. Уна всегда была спокойна, пока ваш друг не возбудил ее. Я с ней не знал никаких хлопот.
      Альфред было запротестовал, но его возражения прервал грохот: сначала раздался звук падения чего-то тяжелого, а потом звон водопада битого стекла.
      - Дайте мне Альфреда! Хочу Альфреда!-требовал нечеловеческий голос.
      Альфред вскочил, потом в волнении вновь уселся на краешек "стула. Было похоже, что он сейчас начнет грызть ногти.
      - А-а-а! - воскликнул Диксон так неожиданно, что мы вздрогнули. - Так вот в чем дело! Надо было вычислять потребность в гормонах, исходя из общего веса тела, включая панцирь! Разумеется! Грубейшая ошибка! Ай-ай! Лучше бы я воспользовался первоначальной идеей партеногенеза... Боже!
      Грохот, который вызвал это восклицание, поднял нас на моги и бросил к дверям.
      Уна все же нашла выход из пристройки. Она шла через двери как бульдозер. Дверь, дверная рама, куски кирпичей волочились за ней. На мгновение она остановилась, созерцая погром. Диксон не терял ни секунды:
      - Скорее! Наверх! Мы обманем ее!
      Именно в эту минуту Уна заметила нас и издала дикий вопль. Мы помчались к лестнице наверх через весь холл. Быстрота была нашим единственным преимуществом. При оггюмной массе Уне требовалось больше времени для разгона. Я скакал по ступенькам, Диксон чуть опережал меня, а Альфред, как я полагал, следовал за мной по пятам. Все получилось, однако, иначе. Не знаю, оцепенел ли на мгновение Альфред, замешкался ли он, но когда я достиг верхней площадки и обернулся, то увидел его еще на самой первор ступеньке лестницы, а Уна летела за ним, громыхая, как колесница Джагтернаута, снабженная ракетными двигателями.
      Альфред несся стремительно. Уна тоже. Возможно, она не была знакома с лестницами, возможно, что проектировщик и не предназначал ее для движения по последним, но она все же успешно преодолевала одну ступень за другой. Она уже поднялась на пятую или шестую, когда лестница обрушилась под ее тяжестью. Альфред, который пробежал уже половину лестницы, вдруг ощутил, как она зашаталась у него под ногами. Теряя равновесие, он вскрикнул и, хватая воздух руками, рухнул вниз. Уна в великолепном броске поймала Альфреда всеми четырьмя руками.
      - Какая реакция!-восторженно пробормотал позади Диксон.
      - Спасите!-блеял Альфред.-Помогите! На помощь!
      - А-а-а! -- ревела Уна в каком-то бесстрастном глубоком удовлетворении. Она пятилась, треща рухнувшими досками.
      - Спокойствие! - подавал советы Альфреду Диксон. - Только не волнуйте ее.
      Альфред, которого обнимали тремя руками и ласково похлопывали четвертой, на этот совет никак не отреагировал. Наступила пауза, очень важная для оценки ситуации.
      - Что ж,-сказал я,-надо что-то делать. Нельзя ли ее отвлечь чем-нибудь?
      - А чем можно отвлечь победоносную женщину в момент ее триумфа?-отозвался Диксон.
      Уна издала... Впрочем, попробуйте сами вообразить успокоительное воркование слона.
      - Помогите!-снова заблеял Альфред. - Она... Ох!!!
      - Спокойствие и только спокойствие! - повторял Диксон.- Я полагаю, что вам ничто не угрожает. В конце концов, Уна млекопитающее, во всяком случае, частично... Вот если бы она принадлежала к другому классу, например, была бы паучихой..
      - Вряд ли сейчас тот момент, когда Уне полезно слушать про нравы паучих,-предположил я.-Нет ли у нее какой-нибудь любимой еды или чего-нибудь еще, чем бы она соблазнилась?
      Уна укачивала Альфреда тремя руками и с любопытством тыкала пальцем четвертой. Альфред трепыхался.
      -Черт возьми! Да сделайте хоть что-нибудь!-требовал он.
      Раздался визг тормозов подъезжающих машин. Диксон кинулся внутрь дома, и я слышал, как через окно он объяснял ситуацию людям, находившимся во дворе. Вскоре он вернулся в сопровождении топорника и брандмайора. Когда они увидели, во что превратился холл, у них глаза на лоб полезли.
      - Необходимо захватить ее, не пугая, - втолковывал Диксон.
      - Схватить это?-с сомнением произнес брандмайор,- а что это вообще за чертовщина такая?
      - Сейчас не до объяснений,-нетерпеливо возразил Диксон.-Если вам удастся накинуть на нее веревки с разных сторон...
      - Помогите!-снова заорал Альфред. Он вырывался изо всех сил. Уна еще крепче прижала его к своему панцирю и стала ласково похрюкивать. "Какой отвратительный звук",-подумал я. Пожарника он тоже потряс.
      - Ради всего святого...-начал он.
      - Скорее! - приказал Диксон. - Одну веревку мы можем набросить отсюда.
      Пожарники убежали. Брандмайор выкрикивал распоряжения тем, кто стоял внизу, и, видимо, ему стоило больших трудов выражаться достаточно ясно. А топорник оказался молодцом: сделал отличную петлю и ловко набросил ее. Когда петля затянулась, она оказалась чуть пониже верхней пары рук ц соскользнуть уже не могла. Веревку пожарник привязал к стояку перил.
      Уна все еще была занята Альфредом и не замечала того что творилось вокруг. Если бы бегемот мог мурлыкать, да ещес оттенком сентиментальности, то такое мурлыканье очень походило бы на звуки, издаваемые Уной.
      Осторожно открылась парадная дверь, и в ней показались лица пожарных и полицейских с выпученными глазами и разинутыми ртами. Еще минута, и другая группа протиснулась в. дверь, ведущую в холл из гостиной. Один из пожарных, явно нервничая, вышел вперед и принялся разматывать веревку..
      К сожалению, веревка задела за абажур и цели не достигла..
      В это-то мгновение Уна и поняла смысл происходившего..
      - Нет! -загромыхала она.-Он мой! Я хочу его!
      Испуганный пожарный кинулся в дверь, наступая на пяткитоварищей, и дверь захлопнулась. Уна бросилась за ними. Веревка натянулась, и мы отпрянули от нее. Столбик сломался, как тростинка, и веревка хвостом потянулась за Уной. Раздался отчаянный вопль Альфреда, вcе еще крепко прижатого к груди Уны, но, к его счастью, не к той стороне ее, которая совпадала с линией движения. Однако послышался страшный треск, посыпался каскад обломков досок, известки, все закрыла пелена пыли, сквозь которую доносились крики ужаса, заглушаемые ревом:
      - Он мой! Не отдам! Он мой!
      К тому моменту, когда мы добрались до окон, Уна уже преодолела все препятствия. Нам было хорошо видно, как она несется галопом по дороге, делая около десятка миль в час,. волоча без видимого усилия на буксире около полудюжины полицейских и пожарных, намертво вцепившихся в веревку.
      У сторожа хватило смекалки закрыть выездные ворота. Сам он, спасая жизнь, успел скрыться в кустах, когда Уна была ужев нескольких ярдах от него.
      Ворота, однако, не были препятствием для Уны - она шлa напролом. Правда, при столкновении с ними она чуть дрогнула, но ворота развалились и рухнули. Альфред размахивал руками и дико брыкался. До нас долетел слабый крик о помощи. Всю связку пожарных и полицейских проволокло по железному лому, в котором она и застряла. Когда Уна скрылась из наших глаз, только две темных фигурки продолжали героически цепляться за веревку.
      Внизу раздался рокот заводимых моторов. Диксон крикнул, чтобы нас подождали. Мы слетели по задней лестнице и умудрились вскочить в пожарную машину в ту самую минуту, когда она тронулась.
      Пришлось задержаться, чтобы убрать с пути обломки ворот, а затем мы помчались по проселочной дороге в погоню. Примерно через четверть мили след ушел в сторону по узкой, круто спускающейся вниз тропинке. Здесь мы бросили машину и пошли пешком.
      На дне лощины находится, вернее, находился переброшеный через речку старый мостик для гужевого транспорта. Он выдержал бы несколько сот вьючных лошадей, но расчеты его строителей не предусматривали ничего подобного галопирующей Уне. К моменту нашего прихода центрального пролета моста уже не существовало, а пожарник помогал полисмену вытащить на берег бесчувственное тело Альфреда.
      - А где же она? - взволнованно спросил Диксон.
      Пожарник взглянул на него и молча показал на середину реки.
      - Кран! Немедленно пошлите за краном!-требовал Диксон, но всех интересовала не судьба Уны, а процесс обезвоживания Альфреда и работы по его оживлению.
      Боюсь, что приобретенный опыт навсегда изменил характер взаимоотношений, существовавших ранее между Альфредом и его немыми друзьями. В грядущем потоке судебных исков, контр-исков и контр-контр-исков я буду фигурировать только в роли свидетеля. Но Альфред, которому придется выступать, разумеется, в разных качествах, заявил, что когда его жалобы на нападение, похищение, попытку... впрочем, в его списке еще много других пунктов, так вот, когда они будут удовлетворены, он намерен переменить занятие. Ему трудно смотреть в глаза корове или какому-либо другому животному дамского рода, не испытывая предубеждения, которое может повлиять на верность альфредовых профессиональных суждений.