Софи взяла чашку, зачерпнула воды, достала из ниши чистую тряпочку и наклонилась надо мной. Она смыла с моего лица кровь, осторожно обтерла края рваной царапины на голове и принялась внимательно ее разглядывать.
      - Ничего страшного, - сказала она, - просто большая царапина, к счастью, даже не очень глубокая.
      Я вымыл в чашке руки, она выплеснула воду прямо на пол и убрала чашку обратно в нишу.
      - Есть хочешь?
      - Очень, - признался я. С самого утра у меня не было во рту ни крошки. Но вспомнил я об этом, только когда она спросила.
      - Посиди здесь. Я скоро вернусь, - сказала она и скрылась за шкурой, закрывающей вход.
      Я сидел, тупо глядя на стену пещеры, слушая мерный звук падающих капель в дальнем углу, и думал: а ведь вполне возможно, что здесь все это роскошь... "Если бы у тебя было так мало хорошего, как у меня..." - так, кажется, она сказала...
      Чтобы отогнать нахлынувшую на меня тоску и острую жалость к Софи, я позвал Мишеля.
      - Где вы там? - спросил я. - Что вообще происходит?
      - Мы остановились на ночлег, - тут же отозвался он. - Рискованно двигаться ночью в Джунглях... - он постарался нарисовать мне картину этого места, каким он видел его до захода солнца, но это могло быть и в стороне от нашего с Розалиндой маршрута. - Днем идти было очень тяжело, мы вымотались, как черти. Они неплохо знают свои леса, эти люди из Джунглей. Мы ожидали встретить засаду, но они вместо этого крались за нами, как тени, время от времени обстреливая нас из-за деревьев. У нас трое убиты и семеро ранены. Но тяжело только двое...
      - И вы по-прежнему полны решимости идти вперед?
      - Да. Тут говорят, что у нас впервые хватит сил, чтобы как следует проучить здешних дикарей. Во всяком случае надолго заставить их сидеть в своих берлогах и не соваться к нам. Я уж не говорю о том, что они во что бы то ни стало хотят схватить вас. Здесь полно слухов, что в Вакнуке и вокруг него еще много таких, как мы с вами. Поймав вас, они надеются выявить всех остальных... - он неожиданно замолк, а потом добавил невесело: - Честно говоря, Дэви, я боюсь, что... на самом деле только один... вернее одна...
      - Как одна?!
      - Рэйчел. Она вчера умудрилась со мной связаться... была почти не слышна... Очень далеко, понимаешь? Так вот, она сказала... Словом, что-то случилось с Марком.
      - Неужели они его схватили?..
      - Нет. Впрочем... она не знает. Но думает, что нет. Он бы дал ей знать... А тут... Он просто _з_а_м_о_л_ч_а_л_. Вот уже целые сутки, как от него ни звука.
      - Может, несчастный случай? Помнишь Уолтера Брента? Того, которого деревом придавило? Он тогда тоже замолк, и все...
      - Не знаю. Может и так. Рэйчел тоже не знает, но она здорово напугана... Ты пойми, ведь тогда выходит, что она... Совсем одна. Сейчас она уже почти на пределе в смысле расстояния... Еще две-три мили, и мы совсем перестанем слышать друг друга...
      - Странно, что я не слышал Рэйчел... Даже тебя не слышал, когда ты с ней разговаривал, - удивился я.
      - Это, наверно, было тогда, когда ты лежал без сознания, предположил он.
      - Так или иначе, проснется Петра и свяжется с Рэйчел. Для нее ведь это расстояние - пустяк. Я думаю, для нее-то вообще не существует никаких пределов, - попытался утешить я его.
      - Да. Я как-то совсем забыл про Петру, - сказал он, и я почувствовал, что на душе у него полегчало. - Рэйчел здорово обрадуется!..
      Минут через пять шкура у входа заколыхалась, и из-под нее показалась рука Софи, втолкнувшая в пещеру дымящуюся чашу с каким-то варевом. Она влезла сама и пододвинула чашу ко мне, достав перед этим из ниши в стене деревянную ложку и погасив огарки свечей. Я с опаской начал есть, но варево оказалось довольно вкусным: что-то вроде кусочков мяса, перемешанных с кусочками хлеба и политых каким-то отваром. Я съел все подчистую, но, когда я подносил ко рту последнюю ложку, в голове у меня что-то бухнуло, я чуть не потерял сознание, и содержимое ложки выплеснулось мне на рубаху. Это проснулась Петра.
      Постепенно я пришел в себя. Петра, сначала _у_д_а_р_и_в_ш_а_я_ меня всплеском своего отчаяния, теперь излучала радость. Но от этой радости в голове у меня гудело, как от ударов молота. Этот ее всплеск разбудил и Розалинду, а затем я услышал проклятия Мишеля. Подруге Петры из Селандии тоже, видно, досталось...
      Наконец Петра сумела взять себя в руки и потихоньку умерить свой "голос". Все с облегчением вздохнули.
      - Что с ней? Она что, с ума сошла?! - переведя дух, спросил Мишель.
      - Мы думали, что Дэви мертвый! Мы думали, они его убили!! - радостно сообщила всем Петра.
      Я начал улавливать Розалинду. Она тоже была сама не своя от радости, но мысли ее были беспорядочны, и я отвечал ей так же сумбурно и бессвязно. Она _р_а_с_к_р_ы_л_а_с_ь_, и мы опять были _в_м_е_с_т_е_, пока не вмешался Мишель и не попросил нас умолкнуть.
      - Извините за бестактность, - сказал он, - но сейчас не время для любовных арий. Когда выпутаемся, тогда сколько угодно! - он выждал паузу. - Ну, что у вас происходит?
      Розалинда сказала ему, что они по-прежнему в том шалаше, откуда меня увели те двое. "Паук" ушел, но оставил какого-то красноглазого и беловолосого человека сторожить их. Я объяснил, где нахожусь и что со мной.
      - М-да... Ладно, - сказал Мишель. - Вы говорите, что этот... "Паук" у них вроде вожака? Хотелось бы знать, будет ли он сам участвовать в бою или же будет командовать ими издали? Если верно второе предположение, он ведь может в любую минуту и вернуться.
      - Да, пожалуй.
      - Я его _б_о_ю_с_ь_... - вырвалось неожиданно у Розалинды. Она была на грани истерики. - Он... он _д_р_у_г_о_й_! Не такой, как мы!.. Даже не такой, как они!.. _В_о_о_б_щ_е_ другой, не человек, а... зверь! Если он... Если только... Я покончу с собой!
      - Ничего подобного ты не сделаешь! - тон, каким произнес это Мишель, подействовал на нее, как ушат холодной воды. - Если понадобится, ты убьешь не себя, а _е_г_о_! Ясно?! - Почувствовав, что Розалинда успокоилась, он напрягся изо всех сил и переключился на женщину из Селандии. Он спросил, по-прежнему ли она полагает, что сумеет помочь нам. Ответ донесся издалека, но вполне отчетливо. Он был предельно лаконичен.
      - Да, - коротко сказала она.
      - Когда? - спросил Мишель.
      Прошло некоторое время, как будто там совещались. Затем последовал ответ:
      - Не позднее, чем через шестнадцать часов.
      Я чувствовал, что недоверие Мишеля к этим селандцам постепенно тает. Кажется, он впервые всерьез поверил, что помощь _о_т_т_у_д_а действительно придет.
      - Что ж, - после секундной заминки сказал он, - тогда, ребята, вам остается только продержаться эти самые шестнадцать часов.
      - Погоди! - попросил я. - Погоди, не пропадай... Я... я сейчас...
      Я глянул на Софи. Она опять зажгла свои смрадные свечи, и я видел, что она смотрит на меня с изумлением и страхом.
      - Ты... ты "разговаривал" с той... девушкой? - негромко спросила она.
      - Да. И с моей сестрой. Они проснулись. Они все еще там в шалаше у... у этого человека. Но его самого там нет. Он оставил какого-то альбиноса сторожить их... Вообще-то это странно...
      - Что странно? - не поняла Софи.
      - Ну... естественней было оставить с ними женщину...
      - Не забывай, что ты в Джунглях, - с горечью произнесла Софи и посмотрела на меня исподлобья.
      - Ну да, конечно... - смутился я, - понимаю... Видишь ли, я хочу спросить... Как бы нам выбраться отсюда, прежде чем _т_о_т_ вернется? По-моему, сейчас самый подходящий момент, потому что если он вернется... я посмотрел ей прямо в глаза.
      Она отвернулась и некоторое время молча смотрела на тусклое пламя свечей. Потом кивнула.
      - Да, ты прав. Так будет лучше для нас всех. Всех... кроме него, сказала она неожиданно грустно. - Ладно, попробуем.
      - Прямо сейчас?
      Она опять молча кивнула. Я поднял длинный кинжал, валявшийся у изголовья матраса, и взвесил его на ладони. Пожалуй, он был легковат, но в общем... годился. Она глянула на меня и отрицательно покачала головой.
      - Ты должен остаться, Дэви.
      - Но как же... - начал было я.
      - Если тебя увидят, поднимется паника. А на меня никто не обратит внимания. Даже если увидят возле его дома...
      Это было резонно, и я с каким-то странным сожалением положил кинжал на место.
      - Но ты... ты справишься? - осторожно спросил я.
      - Да, - коротко и решительно произнесла она. Потом встала и из темной ниши в стене достала нож - обыкновенный кухонный нож, гораздо меньше кинжала, но хорошо вычищенный и острый, как бритва. Она засунула его за пояс юбки так, что виден был лишь самый кончик рукоятки, потом обернулась ко мне и долго-долго глядела мне в глаза.
      - Дэви... - начала она осторожно.
      - Что? - тут же откликнулся я. - Что, Софи?
      Но она, как видно, раздумала и не стала продолжать. Совсем другим, деловым тоном она сказала:
      - Ты можешь дать знать своим, чтобы они не шумели? Что бы ни произошло, они должны молчать! Скажи им, чтобы, как только я позову, они сразу шли за мной... И пусть у каждой будет наготове кусок темной ткани, чтобы накинуть его поверх одежды... Можешь это им все передать?
      - Конечно, - кивнул я, - но лучше было бы все-таки мне...
      - Нет, Дэви! Это слишком рискованно. Ты ведь даже не знаешь, как туда пройти...
      Она подошла к выходу, отодвинула шкуру... Секунду или даже меньше я отчетливо видел ее силуэт на фоне открывшегося просвета, и она исчезла... Я передал все, что она велела, Розалинде, и мы вдвоем старались втолковать Петре, чтобы она вела себя тихо. Теперь мне оставалось только сидеть и ждать, слушая, как капля за каплей падает вода в деревянную бадью. Но я не мог долго сидеть на одном месте и подошел к выходу из пещеры. Отодвинув шкуру, я осторожно высунул голову наружу. Было видно несколько огоньков возле лачуг, иногда огоньки на мгновение исчезали, и я догадался, что движущиеся фигурки людей заслоняют их от меня. Вдалеке раздавался неясный гул людских голосов и другие звуки - из леса: вот крикнула ночная птица где-то вдалеке, а еще дальше послышался глухой звериный рык...
      Всех нас извело томительное ожидание. Вдруг я уловил от Петры слабый, изо всех сил сдерживаемый _в_о_з_г_л_а_с_ удивления. Мишель и Розалинда никак не прореагировали на это. Потом от Розалинды послышалось облегченное: "Все в порядке". Но прозвучало это не очень явственно, словно она была в каком-то шоке. Я решил пока ни о чем не спрашивать, чтобы не мешать им, и лишь вслушивался в каждый шорох. Никакой суматохи вроде бы не было, все тот же отдаленный, мерный гул голосов. Казалось, прошла целая вечность, пока внизу, прямо подо мной, не послышался хруст гравия, не заскрипели ступеньки лестницы и я не уловил Розалинду, спрашивающую:
      - Дэви? Ты тут?..
      - Да... Поднимайтесь, - сказал я.
      У входа возникла женская фигура. Я узнал Розалинду. Потом появилась детская, потом еще одна женская. Шкура задернулась. Через секунду загорелись обе свечки.
      Розалинда и Петра молча, с широко открытыми глазами смотрели, как Софи зачерпнула в чашку воды из бадьи и принялась отмывать испачканные кровью руки и чистить нож.
      16
      Две девушки изучающе и настороженно разглядывали друг друга. Софи медленно скользила взглядом по Розалинде: по ее рваной шерстяной кофте с нашитым на нее коричневым крестом, по ее кожаным туфлям. Потом она перевела взгляд на свои грубые бесформенные башмаки, на свою короткую замызганную юбку. Оглядывая себя, она обнаружила несколько кровавых пятен на кофте, и нисколько не смущаясь, тут же сняла ее и начала стирать в холодной воде. Розалинде она бросила:
      - Отпори с платья крест. И у нее тоже, - кинула она косой взгляд на Петру. - Он выдает вас. Здесь, в Джунглях, женщины не носят крестов. Они не находят, чтобы это им особенно помогало в жизни. Да и мужчины их не слишком жалуют. На, возьми! - она протянула Розалинде маленький ножичек с узким лезвием. Та нерешительно повертела его в руках, посмотрела на крест и снова перевела взгляд на ножик... Ни одно платье она еще не смела надеть, не нашив на него крест. Софи наблюдала за ней.
      - Я тоже носила такой, - с горькой усмешкой сказала она. - Как видишь, мне он не помог. Розалинда робко глянула на меня. Я кивнул.
      - Здесь, как видно, не очень-то любят благодарить господа Бога за свою судьбу, - сказал я, - и... возможно, они правы. Спори его...
      Розалинда неуверенно принялась отпарывать крест.
      - Что теперь? - спросил я у Софи... - Может, нам лучше бежать, пока не рассвело?
      - Нет, - глухо сказала она, не поднимая головы, по-прежнему склоненной над чашей с водой. - Они могут обнаружить труп в любую секунду и решат, что это ваша работа. Тогда они будут искать вас в лесу. Никому ведь и в голову не придет, что вы здесь. А лес они обшарят как следует, будь уверен...
      - Значит, нам пока лучше оставаться тут? - спросил я.
      - Дня два или три, не меньше, - кивнула она. - Потом, когда они успокоятся, я выведу вас отсюда.
      Розалинда оторвалась от своего креста и внимательно посмотрела на нее.
      - Почему ты так о нас печешься? - спросила она подозрительно.
      Я объяснил ей про Софи и "Паука" гораздо быстрее, чем это можно было сделать словами... Может быть, даже слишком поспешно... Она почувствовала, что это еще не все, и не отрывала глаз от Софи.
      Та бросила недостиранную кофту в чан с водой, выпрямилась и медленно приблизилась к Розалинде. Она подошла к ней почти вплотную... Темные пряди волос разметались по ее обнаженной груди, глаза сузились...
      - Будь ты проклята! - хрипло выговорила она с дикой яростью. Слышишь? И оставь меня в покое, а не то!..
      Розалинда вся напряглась, но не испугалась и не отступила ни на шаг. Я придвинулся поближе, чтобы в любой момент оказаться между ними. Несколько секунд мы стояли неподвижно: Софи, обнаженная до пояса, что, по-видимому, ее совершенно не смущало, пылающая злобой, готовая, как дикий зверь, к прыжку, и Розалинда, в коричневом платье с полуоторванным крестом, бронзовыми волосами, тускло сверкающими в пламени свечей, с искаженными чертами лица и настороженными, недобрыми глазами... Наконец, напряжение спало. Злоба и ярость, светившиеся в глазах Софи, угасли, хотя поза ее оставалось такой же агрессивной. Но вот губы ее дрогнули, по всему телу пробежала дрожь...
      - Будь ты проклята!.. - повторила она уже шепотом, но не со злобой, а с усталой горечью. - Можешь смеяться надо мной! Будь оно проклято - твое смазливое личико! Валяй, смейся... Потому что я люблю его! Я!... - она горько засмеялась, будто издевалась над собой. - Но что толку! Даже если... если бы он не любил тебя, разве остался бы он здесь со мной? С такой?!..
      Она прижала ладони к лицу и с минуту стояла так, неподвижно, только дрожь волнами пробегала по ее телу... Потом она отвернулась от нас, пошла в дальний угол пещеры и ничком кинулась на матрас.
      Мы трое молча смотрели на нее. Один ботинок слетел с ее ноги, и я ясно видел грубую подошву ее ступни с шестью пальцами. Я повернулся к Розалинде. Она посмотрела на меня виновато и сделал шаг к тому углу, где лежала Софи. Я отрицательно качнул головой, и она неуверенно отступила. Было очень тихо. Мертвую тишину нарушали только еле слышные всхлипывания и раздражающее капанье воды.
      Петра выжидательно посмотрела на нас, потом на лежащую Софи, потом опять на нас. Никто из нас не двинулся с места. Тогда Петра, видимо, решила, что пришел ее черед, и начала действовать сама. Она присела на матрас рядом с Софи и осторожно положила свою маленькую ручку на темную копну ее волос.
      - Не надо, - тихонько попросила она. - Пожалуйста, _н_е _н_а_д_о_!
      Всхлипывания стали чуть тише, и через несколько секунд темная от загара рука обняла Петру. Плач Софи постепенно утих, стал не таким надрывным и горьким... Он уже не рвал мое сердце на части, а причинял лишь тупую, щемящую боль...
      Проснулся я, дрожа от холода, потому что лежал на голом полу, и тут до меня донесся "голос" Мишеля.
      - Ты что, весь день собираешься дрыхнуть? - раздраженно спросил он.
      Я огляделся и увидел пробивающийся сквозь прикрывающую вход шкуру свет наступившего дня.
      - Который час? - спросил я его.
      - Около восьми. Уже часа три, как рассвело, - он помолчал и добавил. - Сражение уже было.
      - И что?! - нетерпеливо спросил я.
      - Мы знали, что они наверняка устроят засаду и выслали вперед разведку, а сами притаились и стали ждать. Те приняли разведчиков за основной отряд, кинулись на них скопом... Ну, тут подоспели наши... Они и глазом моргнуть не успели, как все было кончено. А у нас двое или трое раненых...
      - Значит, вы уже близко?..
      - Да. Те из них, кто уцелел, спасаются поодиночке. Теперь нас уже ничто не задержит...
      Положение было незавидное. Мы не могли двинуться с места, пока не стемнеет, но если сюда ворвутся "наши", они непременно нас тут отыщут.
      - А что там слышно у друзей Петры? Из этой... Селандии? - спросил, помолчав, Мишель. - Как ты думаешь, можем мы всерьез рассчитывать на их помощь?
      - Вы, безусловно, можете на нас рассчитывать, - неожиданно ясно и твердо прозвучал ответ подруги Петры.
      - Когда это произойдет? - спросил ее Мишель.
      - Все будет, как я сказала, - уверила она его, - вам осталось ждать не больше восьми часов.
      Вдруг я отчетливо уловил исходящие от нее волны какого-то... гадливого отвращения и... страха.
      - Это... Это ужасная земля... - сказала она. - Мы видели много Плохих Земель, но даже представить себе не могли, что есть еще и _т_а_к_о_е_. На целые мили вокруг видно лишь какое-то... расплавленное черное стекло! Иногда мелькает обычная Плохая Земля, но потом опять эта... это черное! Как можно сделать _т_а_к_о_е_?! Никто из нас никогда не бывал тут раньше... Никто не видел ничего похожего... Все здесь выжжено н_а_в_с_е_г_д_а_! Никогда уже здесь больше не будет ничего _ж_и_в_о_г_о... Но зачем?! Зачем они это сделали?! Мы... Мы знаем, что страшная сила попала в руки каких-то... несмышленышей... детей, но... _Т_а_к_о_е_ могли сделать только с_у_м_а_с_ш_е_д_ш_и_е_! Горы превращены в пепел, а равнины в это... застывшее... черное... И это спустя _в_е_к_а_! На это невозможно смотреть! Невозможно представить, чтобы все... все люди вдруг помешались, но те, у кого сохранилась бы капля разума, никогда бы такого не сделали! Если бы мы не слышали вас, мы давно бы повернули назад... На это нельзя, н_е_л_ь_з_я_ смотреть без содрогания!..
      Ее резко прервала Петра _в_с_п_л_е_с_к_о_м_ отчаяния, взорвавшимся у нее в мозгу. Мы не знали, что она уже проснулась и что она поняла из услышанного. Но она явно уловила их потаенное желание повернуть назад. Я вмешался и стал, как мог, утешать ее... Когда она чуть-чуть утихла, женщина из Селандии переключилась на нее и стала уверять, что они нас ни в коем случае не бросят. Потихоньку Петра успокоилась и Мишель спросил:
      - Дэвид... как там насчет Рэйчел?
      - Петра, детка, - сказал я, - мы уже далеко от дома, и никто не может дотянуться до Рэйчел. Может, ты попробуешь?
      Петра согласилась.
      - Спроси ее, нет ли вестей от Марка? - попросил я.
      Петра оглушительно задала этот вопрос и через некоторое время отрицательно качнула головой.
      - Нет, - сказала она. - Рэйчел от него ничего не слышала. Она... Она, по-моему, очень несчастна... Она хочет знать, что с Мишелем.
      - Скажи ей, что у нас все в порядке. Скажи, что мы очень волнуемся за нее, но она должна быть очень осторожна, понимаешь? Скажи, чтобы она случайно не выдала своей тревоги!..
      - Она поняла! И она будет стараться, - Петра на секунду задумалась, потом сказала мне словами:
      - Знаешь, Рэйчел очень боится. Она плачет... И она... любит Мишеля!
      - Она сама тебе это сказала? - спросил я.
      Петра помотала головой.
      - Нет. Это вроде... ну, это... у нее как бы за мыслями и картинками, понимаешь? Я _в_и_д_е_л_а_...
      Я не совсем понял, что она имеет в виду, и мне _э_т_о_ не очень понравилось. "За мыслями"... Если не только Петра, а, скажем, Розалинда может сейчас _в_и_д_е_т_ь_ "за мыслями", то...
      - Знаешь, давай-ка не будем об этом никому рассказывать, - подумав, сказал я, - ведь то, что за мыслями, нас с тобой не касается. Так что давай сделаем вид, что мы этого не знаем. Ладно?
      - Ладно, - кивнула Петра.
      Софи проснулась минут через пять. Она казалась вполне спокойной и даже оживленной, словно вчерашней истерики вовсе не было. Она велела нам забраться вглубь пещеры, откинула шкуру, чтобы стало светлее, и разожгла огонь. Дым повалил не в вытяжку, а к выходу и полностью закрыл нас от посторонних глаз снаружи. Софи насыпала что-то из двух или трех мешочков, на которые я раньше не обратил внимания, в чугунок, налила туда воды и поставила на огонь.
      - Пригляди за ним, - сказала она Розалинде и, подойдя к выходу, стала спускаться по лестнице вниз. Минут через двадцать голова ее вновь показалась у входа, и она бросила внутрь, прямо на пол, несколько кусков черствого хлеба, а потом влезла сама. Вода в чугунке давно кипела, Софи кинулась к нему и сняла с огня.
      - Ничего страшного? - спросил я, кивая на дымящийся чугунок.
      - Это пустяки, - ответила она, - а вот там... - она кивнула на выход. - Они нашли убитого... Думают, что это твоя работа. Они уже искали вас рано утром, но... сейчас им не до тебя. У них сейчас дела поважнее... Те, кто участвовал в сражении с вашими, возвратились поодиночке. И далеко не все... Ты знаешь, что там у них произошло?
      Я рассказал ей все, что сообщил мне Мишель.
      - И теперь где... ваши? Далеко?
      Я связался с Мишелем, и он сказал:
      - Мы только-что вышли из леса на равнину.
      Я передал это Софи. Она кивнула.
      - Это часах в трех ходу от реки, - сказала она и принялась "накрывать на стол": вывалила содержимое чугунка в четыре чашки, стараясь, чтобы вышло примерно поровну. На вкус каша была лучше, чем на вид, но хлеб был такой черствый, что его долго пришлось размачивать в воде. Петра стала капризничать и ворчать, что дома ее кормили совсем не так. Мысль о доме ей кое о чем напомнила, и она без всякого предупреждения вдруг спросила:
      - Мишель, а мой отец тоже с вами?
      Он так растерялся, что не сумел удержаться. Его "да" прозвучало очень слабо и неотчетливо, и я бросил быстрый взгляд на Петру, надеясь, что она пропустит его "мимо ушей". К счастью, так оно и было. Розалинда, уловившая Мишеля не хуже меня, сидела, не поднимая глаз от своей чашки...
      Странное дело - подозрения, даже самые худшие, все-таки ничто по сравнению со знанием _н_а_в_е_р_н_я_к_а_. Я как будто услышал голос моего отца, неумолимый и безжалостный: "Ребенок, - вещал торжественно этот голос, - который будет расти и заражать все вокруг, пока все не превратятся в отвратительных мутантов. Так уже случилось там, где воля и вера людей были недостаточно тверды. Но здесь этому не бывать! Никогда!.."
      Я вспомнил слова Харриет: "Я буду молить Бога, чтобы он ниспослал милосердие в этот страшный мир!.." Бедная тетя Харриет! Не похоже, чтобы кто-то услыхал ее молитвы, и надеждам ее, видимо, не суждено было сбыться здесь никогда... Мир, в котором живут люди, _о_х_о_т_я_щ_и_е_с_я_ на собственных детей!.. Что ж это за мир?! И что это за люди такие?!
      Розалинда тихонько дотронулась до моей руки. Софи вздрогнула как ужаленная, но при взгляде на меня выражение ее лица смягчилось.
      - Что случилось? - спросила она.
      Розалинда сказала ей. Глаза Софи расширились от ужаса, она отвела взгляд от меня, посмотрела на Петру, потом опять осторожно посмотрела на меня, приоткрыла было рот, желая что-то сказать, но, как видно, раздумала... Я тоже взглянул на Петру, а потом на Софи: на рванье, прикрывавшее ее тело, на пещеру, где она жила...
      - Чистота Расы... - сквозь зубы пробормотал я, - что отца своего... Что же мне теперь - простить его?! Или постараться убить?
      Ответ поразил меня. Я никак не думал, что _п_е_р_е_д_а_л_ эту свою мысль, да еще на такое далекое расстояние.
      - Оставь все, как есть, - очень четко и спокойно дошло до меня от женщины из Селандии. - Ты должен выжить. А такие люди, как твой отец, все равно обречены на гибель. Они сыграли свою роль до конца. Им дальше просто некуда идти. Жизнь - это вечная _с_м_е_н_а_. Этим она отличается от всего неживого. Постоянная перемена - основа жизни. С этим столкнулись Древние, когда пожелали навечно остаться такими, какими они были. Эволюция всегда несет в себе опасность для живых существ: если они не умеют приспособиться к ней, они погибают. Именно поэтому Древние и понесли, как вы это называете, Кару - уничтожили сами себя, разбили всю цивилизацию вдребезги. Твой отец и ему подобные, сами того не зная, стали _и_с_т_о_р_и_е_й_. Они убеждены, что представляют конечный и неизменный образ человека... Что ж, скоро они добьются стабильности, о которой мечтают. Добьются единственно возможным способом: став _и_с_к_о_п_а_е_м_ы_м_и_...
      Постепенно холодно-бесстрастный тон, которым она "говорила", начал приобретать более мягкую окраску. Мне послышались в ее "голосе" доброта и участие. Но это все-таки звучало, как лекция для "начинающих"...
      - Постарайтесь понять, - продолжала та, - ребенок привыкает к груди матери, но рано или поздно его нужно отлучить от груди... Та злобная нетерпимость, с которой вас преследуют, может быть и защитной реакцией от собственного страха и неуверенности, и маской, скрывающей садистов и убийц. Но и в том, и в другом варианте за этим стоит _в_р_а_г_ самой жизни. Тут уж ничего не поделаешь: ваши пути разошлись. Нам с вами предстоит создать _н_о_в_ы_й_ мир и жить в нем, а им - уйти в прошлое.
      Переварить все это было не так просто. Я взглянул на Розалинду: она тоже выглядела озадаченной. Ну, а Петра - та откровенно скучала.
      Софи с любопытством смотрела на всех нас.
      - Нелегко с вами, - заметила она, - хотелось бы знать, о чем это вы?
      - Видишь ли... - начал я и запнулся, не зная, как передать ей все это.
      - Она сказала, - неожиданно заговорила Петра, - что мы не должны заботиться о моем отце, потому что он все равно нас не поймет.
      Я мельком подумал, что это неплохое и, в общем, довольно точное истолкование длинной лекции, которую прочла нам селандка.
      - Она? - недоуменно нахмурилась Софи. - Кто это "она"?
      Я сообразил, что она понятия не имеет ни о какой селандке, и с деланной непринужденностью ответил:
      - А-а, это подружка нашей Петры...
      Мы все сидели на полу. Софи ближе всех к выходу, а мы трое в глубине пещеры, чтобы никто случайно не увидел нас снаружи. Вдруг снизу послышался разноголосый гомон. Софи глянула вниз.
      - Много мужчин вернулось, - сказала она, - похоже, это все, кто остался в живых. Некоторые собрались возле дома Гордона, другие уходят куда-то. Гордон, наверно, тоже вернулся.
      Она продолжала сообщать нам о том, что происходит внизу, одновременно доедая свою порцию каши. Доев, она поставила чашку на пол и сказала:
      - Пойду разузнаю, что там происходит.
      С этими словами она выбралась из пещеры и стала спускаться вниз по лестнице.
      Ее не было около часа. Раза два-три я не мог утерпеть и осторожно выглядывал наружу. "Паук" стоял возле своей лачуги. Он разделил людей на небольшие группы и каждой группе, как видно, давал отдельное задание: рисовал на песке какие-то кружки и стрелы.
      - Ну, что там? - спросил я Софи, когда она вернулась.
      Она медлила с ответом и, казалось, избегала моего взгляда.
      - Чего ты боишься? - спросил я. - Ведь мы же хотим _в_а_ш_е_й победы, неужели ты не понимаешь? Мы только хотим спасти Мишеля!
      - Наши собираются устроить им засаду на этом берегу, - наконец решилась она.
      - Значит, они дадут тем переправиться через реку? - спросил я осторожно.
      - Да. На том берегу негде разбить лагерь.
      Я передал это Мишелю. На мой взгляд, ему лучше было оставаться на том берегу и не лезть в реку с остальными. Если же у него это не получится, пусть незаметно отойдет от них во время переправы и поплывет вниз по течению. Он ответил, что уже думал об этом, и если ничего лучшего не придет ему в голову, он так и сделает.
      Чей-то голос внизу позвал Софи.
      - Отойдите подальше, - сказала она, - это _о_н_.
      Она торопливо спустилась вниз. Целый час мы сидели молча, пока с нами не связалась селандка.
      - Пожалуйста, ответьте мне! - сказала она. - Нам нужен точный ориентир. Мы будем идти на ваши "голоса". Вы можете просто считать: один, два, три... и так далее. Только как можно отчетливее...
      За дело энергично взялась Петра. Пожалуй, даже слишком энергично.
      - Хватит, - прервала ее селандка. - Теперь подождите секунду... "голос" ее пропал, но вскоре опять появился, - мы сейчас ближе от вас, чем думали. Через час с небольшим скажем точно, где мы находимся...
      Прошло еще полчаса тоскливого ожидания. Несколько раз я снова выглядывал наружу: никого вокруг не было, весь поселок словно вымер. Лишь несколько старух околачивались возле своих лачуг.
      - Мы вышли к реке, - раздался "голос" Мишеля.
      Через четверть часа он опять связался с нами:
      - Они все прошляпили, эти кретины! - сказал он. - Наши засекли, как они вылезали из ущелья и карабкались по утесам... Хотя... какая разница! Это ущелье на вашем берегу - все равно ловушка. У нас тут совещаются - не знают, что делать...
      Совещание у них было коротким. Не прошло и десяти минут, как он сказал:
      - План такой: мы чуть-чуть отступим, и все соберемся напротив ущелья, потом оставим там небольшой отряд, человек десять, чтобы они торчали на виду, жгли костры, короче говоря, чтобы этим казалось, что тут весь наш отряд. Остальные переправятся через реку в двух местах: чуть ниже и чуть выше входа в ущелье. Если сможешь, дай знать _э_т_и_м_!
      Поселок был не так уж далеко от реки. Если нашим удастся окружить тех, что в засаде, мы пропали. В поселке почти (или совсем) не осталось мужчин, одни только женщины и старухи. Мы вполне могли, как мне казалось, незаметно пробраться к лесу и скрыться там. Но там, в лесу, мы могли наткнуться и на "своих". Я вновь выглянул наружу: женщины таскали отовсюду стрелы и втыкали в землю, чтобы они были у них под руками. Думать о побеге было уже поздно.