- И все же, - продолжала Лаура, - давайте-ка поподробнее все обсудим. Скажите, дорогая, они объяснили, почему направили вас ко мне?
      - Нет. - Я отрицательно качнула головой.
      - Потому что я историк, - сказала она. - А заниматься историей в наши дни позволено и доступно не каждому. Это своего рода привилегия нас очень мало. К счастью сейчас понимают, что ни одной отрасли знании нельзя дать отмереть окончательно и все же некоторые из нас вызывают м-мм настороженность политического характера. - Она неодобрительно усмехнулась. Однако когда нужно что-то выяснить приходится обращаться к специалисту. Они что-нибудь говорили о диагнозе, который вам поставили?
      Я опять помотала головой.
      - Так я и думала. Это у них профессиональное, не так ли? Что ж, я передам вам все, что сказали мне по телефону из Дома материнства. Пожалуй, лучше всего начать именно с этого. Мне сообщили, что с вами беседовало несколько врачей, которых вы сильно заинтересовали, озадачили и надо полагать расстроили. Бедняги ни у кого из них нет ни малейших исторических знании они ровным счетом. Словом две из них убеждены, что у вас психическое заболевание - мания шизофренический бред и так далее. Остальные склонны полагать, что с вами произошел гораздо более редкий случай - трансформация личности. Это действительно большая редкость. Известно всего три подобных зарегистрированных случая, но интересно, что два из них связаны с препаратом "чюнджиатин", а третий - с лекарством сходного происхождения. Итак, большинство из беседовавших с вами врачей сочли некоторые ваши ответы связными последовательными убедительными и полностью совпадающими с тремя уже известными случаями. Но так как они не знают практически ничего, что выходит за рамки их профессии, очень многое в вашем случае выглядит. С одной стороны им трудно в это поверить с другой - у них нет возможности проверить. Для этого им и нужно мое профессиональное мнение. Ваш бокал пуст, дорогая, позвольте, я налью вам еще.
      - Трансформация личности - задумчиво повторила я, подставляя бокал - но если такое возможно.
      - О, нет никаких сомнении в том, что в принципе это возможно. Те три случая, которые я упомянула, определены совершенно точно.
      - Это очень похоже... - вынуждена была согласится я. - В каком-то смысле это действительно может быть... Но, с другой стороны, эти элементы галлюцинации тут, безусловно, присутствуют. Скажем, вы - вы сами - кажетесь мне совершенно нормальной. Но взгляните на меня!.. И на свою маленькую служанку! Тут явный бред - иллюзия! Мне лишь кажется, что я - такая нахожусь здесь и разговариваю с вами... Этого не может быть в действительности, а значит... Значит, где же я на самом деле?
      - Я понимаю, и, быть может, лучше, чем кто бы то ни было, насколько нереальным вам кажется все это.
      Она помолчала, задумчиво глядя на меня.
      - Вы знаете, я, пожалуй, столкнулась сейчас с самым интересным случаем за всю мою довольно долгую жизнь. В каком-то смысле мне повезло, но я понимаю, дорогая, как вы сейчас воспринимаете то, что вас окружает, повторила она. - Я провела столько времени среди книг, что это иногда кажется нереальным и мне. Скажите, дорогая, когда вы родились?
      Я ответила.
      - М-да, Георг Шестой, стало быть. Следующей, второй войны вы не помните?
      - Не помню, - подтвердила я. - Меня еще не было на свете.
      - Но вы можете помнить коронацию следующего монарха. Кстати кто это был?
      - Елизавета... Елизавета Вторая. Моя мать водила меня смотреть, сказала я.
      - Вы что-нибудь запомнили из этого зрелища?
      - Честно говоря, не очень много... Разве что... Целый день напролет шел дождь, а больше, пожалуй, ничего существенного, - созналась я.
      Мы еще немного побеседовали в таком духе, пока она, наконец, не улыбнулась одобрительно кивая.
      - Ну что ж, теперь у меня не осталось ни капли сомнений. Я кое-что слышала об этой коронации. Великолепное, наверное, было зрелище в аббатстве. - Она помолчала и легонько вздохнула. - Вы были очень терпеливы и любезны со мной дорогая, и, конечно, будет справедливо... Теперь настала ваша очередь кое-что выслушать. Но боюсь, вам будет это нелегко.
      - Вряд ли меня может что-нибудь удивить после тех тридцати шести часов, которые я провела здесь.
      - Сомневаюсь, - возразила она, не отводя от меня внимательных глаз.
      - Скажите, - попросила я, - пожалуйста... объясните мне все... если можете!
      - Ваш бокал, дорогая, разрешите, я налью вам еще. И я скажу вам все. Она наполнила оба бокала. - Что поразило и поражает вас больше всего? Из окружающей вас реальности?
      - Но... этого так... много. - Я колебалась, не зная, с чего начать.
      - Может быть, тот факт... то обстоятельство, что вы ни разу за все время не встретили здесь мужчину? - подсказала она.
      Я постаралась вернуться к моменту моего "пробуждения". Вспомнила как одна из "Мам" удивленно спросила "Что значит - мужчина?"
      - Пожалуй, - сказала я, - пожалуй, это - одно из самых...
      Она медленно покачала головой.
      - Их больше нет дорогая. Ни одного. Нигде.
      Я тупо уставилась на нее. Выражение ее лица было серьезным и участливым даже жалостливым. На нем не было ни тени притворства. Некоторое время я молча переваривала услышанное пока, наконец, у меня не вырвалось:
      - Но... Это невозможно!!! Ведь где-то должны быть... Вы же не можете... Как же вы тогда?.. То есть я хочу сказать!..
      Она вздохнула.
      - Я понимаю, это кажется вам невозможным, Джейн... Вы разрешите называть вас Джейн? Однако это действительно так Я пожилая женщина, мне скоро будет восемьдесят, и за всю свою долгую жизнь я ни разу не видела мужчину разве что на древних картинах и полуистлевших фотографиях. Пейте шерри, дорогая, вам станет лучше. Боюсь, я очень расстроила вас. - Она помолчала, давая мне время прийти в себя. - Я примерно представляю себе, что вы сейчас чувствуете. Видите ли, я знаю историю не только по книгам. Когда я была совсем девчонкой, мне довелось слышать множество историй от моей бабки. Тогда ей было что-то около восьмидесяти, но память у нее была хорошая, и рассказчица она была прекрасная. Я словно сама видела те тот мир, о котором она говорила, те места. Но это было настолько другим, так чуждо. Так непохоже на все, что меня окружало. Мне было трудно понять ее. Когда она говорила о юноше, с которым была когда-то помолвлена, слезы струились из ее глаз. Она плакала, конечно, не из-за него, а из-за всего утраченного ею мира - мира ее юности. И даже тогда мне было непонятно, что она испытывала. Да и как я могла понять? Но теперь, когда я сама стала старой и так много прочла, я могу приблизительно представить, что она должна была чувствовать, вспоминая о былом. Скажите, дорогая. - Она взглянула на меня с острым любопытством. - А вы... вы тоже были помолвлены?
      - Я была замужем очень недолго. Она задумалась.
      - Должно быть, это очень странное чувство, чувствовать себя чьей-то собственностью.
      - Собственностью?! - изумленно переспросила я.
      - Собственностью своего, м-мм мужа, - пояснила она.
      Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.
      - Но это было совсем не так, - пробормотала я, - это было... Но что случилось? Что могло случиться с ними со всеми?
      - Они все умерли, - спокойно сказала она. - Заболели и умерли. Никто не мог ничего поделать - они исчезли, всего за год... даже чуть меньше года не осталось ни одного, за исключением, быть может, нескольких на всей планете.
      - Но тогда... тогда все должно было пойти прахом!
      - О, да. Сначала почти так и было - было очень скверно. Начался голод. Замерла вся промышленность, и лишь в менее развитых странах, преимущественно аграрных, женщины сумели научиться кое-как обрабатывать землю и тем самым уберечь себя и своих детей от голодной смерти. Почти все цивилизованные центры, скопления городов превратились в пепелища... Перестал существовать, транспорт кончилась нефть, некому было добывать уголь. Когда наступил кризис, оказалось, что лишь ничтожное количество женщин, которых было больше, чем мужчин, способно заниматься какой-то серьезной работой.
      Но кризис был неизбежен. Случись это пятьюдесятью годами раньше, мы были бы обречены на неминуемую гибель. Пятьюдесятью годами позже - тоже могло оказаться роковым - к этому времени все без исключения женщины могли превратиться в домашних полуживотных. Но, к счастью, в середине двадцатого столетия некоторые женщины владели определенными профессиями и, что оказалось важнее всего при сложившихся обстоятельствах, были среди них и медики. Пожалуй, не будь этого, мы не сумели бы выжить. Я сама не очень разбираюсь в медицине, поэтому вряд ли сумею объяснить вам как это было достигнуто. Все что я могу сказать. Словом стали проводиться интенсивные научные исследования в той области, которая вам вероятно знакома больше чем мне. Все виды существ, и наш в том числе, стремятся выжить, и доктора прежде всего должны были во что бы то ни стало сохранить это стремление. Несмотря на голод, хаос и разруху, дети должны были рождаться. Восстановление цивилизации, ее возрождение могли подождать: главное было - продолжение рода. И эта проблема была решена - дети стали рождаться младенцы женского пола выживали мужского - умирали. Таким образом производить на свет мальчиков стало пустой тратой времени, и было сделано так, что стали рождаться лишь девочки. Вы, я вижу, хотите спросить как? Но тут дорогая мы опять вторгаемся в область, которая вам ближе и понятнее. Вообще-то, как мне говорили, на самом деле это гораздо проще, чем кажется. Ведь, скажем, саранча способна производить женское потомство без мужских особей, кажется, до восьми поколений, а может и дальше. Было бы странно, если бы мы, со всеми нашими знаниями и разумом, оказались беспомощнее саранчи, не правда ли?
      Она смотрела на меня выжидающе. Судя по выражению ее лица, она ожидала восхищения... или, по крайней мере, изумления. Если я не ошиблась то моя реакция должна была разочаровать ее: после того, как ядерная физика наглядно продемонстрировала, чего может достичь наука, вряд ли стоило удивляться каким-то техническим достижениям цивилизации. В принципе возможно все другое дело, нужно ли это, может ли это принести какую-нибудь пользу, то есть реальное движение вперед...
      - Чего же в результате вы добились? - спросила я.
      - Мы выжили - коротко ответила она.
      - Биологически да, - согласилась я. - С этим я не спорю. Но если за это пришлось заплатить. Если это стоило вам всего. Если любовь, искусство, поэзия, физические наслаждения, - все было принесено в жертву продолжения рода, зачем тогда нужно это самое продолжение?
      - Вряд ли я смогу вам что-нибудь ответить, - пожала она плечами, разве что высказать общеизвестную истину: это - общее и главное стремление любого вида. Но я убеждена, что и в двадцатом веке ясности в этом вопросе было не больше чем теперь. Кроме того, почему вы считаете, что все остальное исчезло? Разве поэзия Сафо не поэзия? А ваше самонадеянное утверждение, будто обладание душой зиждется на разнице полов, удивляет меня: ведь так очевидно, что двое разных неизбежно находятся в противоборстве, в различного рода конфликтах. Вы не согласны дорогая?
      - Как историк, изучавший мужчин, женщин и движущие силы тех или иных процессов, вы должны были сейчас лучше понять, о чем я говорила.
      Она досадливо поморщилась.
      - Вы, - дитя своего века моя дорогая - произнесла она слегка снисходительным тоном. - Вам постоянно внушалось, что земля вертится лишь благодаря сексу принявшему с развитием цивилизации форму Романтизма. И вы в это верите. Вас обманули, дорогая, обманули жестоко. Ваши интересы весь кругозор свели к тому, что было необходимо удобно и безвредно для развития существовавшей тогда экономики.
      - Я не могу с вами согласиться, - покачала я головой, - конечно... кое-что вам известно о моем мире, но... извне - со стороны. Вы не можете понять, не в состоянии почувствовать! Что, по-вашему, тогда движет всем? Из-за чего, по- вашему, земля вертится?
      - Это очень просто дорогая. Стремление к власти. Оно заложено в нас с первого дня существования - и в мужчинах и в женщинах одинаково. И это гораздо сильнее чем секс, я же говорила вам - вас жестоко обманывали, "подгоняли" под удобную в то время систему экономики. С появлением вируса уничтожившего мужчин впервые за всю историю человечества женщины перестали быть эксплуатируемым классом. Когда ими перестали править мужчины, они начали понимать свое истинное назначение, понимать - в чьих руках должна находиться сила и власть. Мужская особь нужна лишь благодаря одной своей функции - выполнив ее, весь остаток дней своих эта особь проводит в бессмысленной, ненужной и вредной для общества паразитической жизни. Когда они лишились своей власти попросту исчезли, эта функция оказалась в руках медиков. Прошло не больше двух десятилетий, и они стали контролировать все. К ним примкнули немногие женщины владеющие другими профессиями инженеры архитекторы юристы некоторые учителя и так далее, но только у врачей была настоящая власть, ибо они обладали главным - секретом жизни дорогая. Секретом продолжения рода. Будущее было в их руках и когда жизнь потихоньку начала входить в русло они превратились в доминирующий класс - Докторат. Отныне Докторат стал олицетворением высшей власти - он издавал законы и следил за их неукоснительным исполнением. Разумеется, не обошлось без оппозиции. Память о прошлом и два десятилетия полной анархии не прошли даром. Но в руках врачей было мощное средство повиновения каждая женщина желавшая иметь детей, была вынуждена обращаться к ним и принимать все их условия, то есть занять то место в обществе которое ей предназначалось... Анархия кончилась, порядок был восстановлен. Правда позже возникла более организованная оппозиция - целая партия, утверждающая, что вирус, поразивший мужскую половину населения, исчез, и прежнее положение вещей может и должно быть восстановлено. Их называли Реакционистками, и они представляли собой определенную угрозу зарождавшейся новой форме жизни новой системе.
      Почти все члены Совета Докторов хорошо помнили те времена, когда беспощадно эксплуатировалась женская слабость и беспомощность - времена наивысшего "расцвета" их бессмысленного и жалкого прозябания. И естественно они не имели никакого желания вновь разделить власть и авторитет с существами, которых считали биологически ниже себя. Да и с какой стати, если они доказали свое биологическое превосходство? Они отказались сделать хотя бы шаг, ведущий к разрушению нового порядка, новой системы. Реакционистки были объявлены вне закона. Но этой меры оказалось недостаточно. Вскоре стало ясно, что таким способом можно лишь устранить следствие, а не причину. В Совете поняли, что в их руках оказалась крайне нестабильная система система, способная к выживанию, но по сути своей структуры мало чем отличающаяся от прежней - той, что потерпела крах. Нельзя было идти по проторенной дорожке - чем дальше, тем больше недовольства это вызвало бы у определенной части людей. Поэтому, если Докторат хотел остаться у власти, нужно было придумать и создать какую-то совершенно новую форму существования, новую структуру общества. При создании этой новой структуры необходимо было учитывать настроения малообразованных и некультурных представительниц женского пола - такие их свойства как, скажем, стремление к социальной иерархии, почитание неестественных надуманных социальных барьеров. Вы не можете не согласиться, дорогая, что в ваше время любая, прошу прощения, дура, чей муж занимал высокое социальное положение, вызывала почитание и зависть всех остальных женщин, хотя и оставалась той же самой дурой. Точно так же и любое сборище незамужних "свободных" женщин немедленно вызывало общественное порицание социальную дискриминацию. Все это разъедало женские души, более того, процесс был практически необратим, и следовало учитывать это извечное женское стремление к безопасности, к силе, за которую можно укрыться. Не менее важным фактором, который невозможно было обойти, оставалась способность и стремление к самопожертвованию, проще говоря, к рабству, в той или иной форме. В сущности, мы ведь очень привязчивы по своей природе. Большинство из нас внутренне цепляется за привычные, когда-то установленные нормы страшится отойти от них хоть на шаг, какими бы уродливыми эти нормы ни выглядели со стороны. Вся трудность управления нами заключается в создании каких-то незыблемых привычных стандартов. Поэтому для того чтобы создаваемая заново социальная структура могла успешно развиваться, в расчет должны были приниматься стремления всех слоев населения. Были предприняты исследования различных вариантов тех или иных социальных структур, но в течение нескольких лет пришлось забраковать все предлагаемые проекты, по разным причинам они не устраивали ту или иную категорию женщин. Структура, которая, наконец, была избрана и устраивала практически всех, родилась на основе Библии, очень популярной и почитаемой в то время. Дословно я, конечно, не помню, но приблизительно это изречение звучало так "Ступай к пчеле, ленивец, и избери путь ее!.." Совет Доктората последовал этому изречению, и структура, возникшая в результате этого, оказалась экономичной и удобной для всех категорий. В основе ее лежит разделение всего общества на четыре класса причем, разделение это таково, что малейшее межклассовое проникновение и изменение исключено слишком велико различие. Итак, у нас есть Докторат - наиболее образованный, первый класс, более пятидесяти процентов которого - медики. Далее - Мамы, затем - Обслуга, превосходящая по количеству другие классы, и, наконец, Работницы - физически развитые, сильные, выполняющие самую тяжелую работу. Все три низших класса почитают авторитет Доктората. Представительницы двух последних классов с трогательным благоговением относятся к Мамам. Обслуга считает свои функции более престижными, чем функции Работниц. Те в свою очередь, относятся к Обслуге добродушно-снисходительно. Итак, как видите, было достигнуто равновесие. Не все, конечно, шло гладко, были свои трудности, но в целом система себя оправдала. Постепенно вносились необходимые поправки, система совершенствовалась - вскоре, например, стало ясно, что без некоторого внутриклассового разделения Обслуги не обойтись. Потом кто-то догадался снабдить Полицейских чуть большим интеллектом, чтобы они немного отличались от обычных Работниц.
      Пока она увлеченно пересказывала эти детали, я все отчетливее сознавала абсурдность, чудовищную аномалию всей системы в целом... И ее странную схожесть с...
      - Пчелы! - неожиданно вырвалось у меня. - Улей! Вы же взяли за основу пчелиный улей!
      - Почему бы и нет, - удивленно пожала она плечами. - Это одна из самых совершенных и разумных структур которую когда-либо создавала природа. Конечно, допустимы некоторые вариации, но в целом.
      - Вы... Не хотите ли вы сказать, что только Мамы могут иметь детей?
      - Нет, конечно. Члены Доктората тоже могут, если пожелают.
      - Но... Как происходит градация?
      - Все решает Совет Доктората. В клиниках врачи исследуют новорожденных и определяют их принадлежность к тому или иному классу. После этого они естественно помещаются в соответствующие данному классу условия - разное питание тренинг гормональное развитие - все под контролем.
      - Но зачем?! - вырвалось у меня непроизвольно. - Для чего?! Какой в этом смысл?.. Зачем жить... существовать так?!
      - В чем же, по вашему, заключается смысл существования? - спокойно спросила она.
      - Мы живем, чтобы любить! Любить и быть любимыми! Рожать детей, чтобы любить их, рожать от тех, кого мы любим!..
      - Вы опять рассуждаете, как дитя своей эпохи, наводите глянец на обыкновенные животные инстинкты. Но ведь мы стоим на ступень выше животных, и тут вряд ли вы будете со мной спорить.
      - Тут - нет, но...
      - Вы говорите "Любить". Но что вы можете знать о любви матери и дочери, любви, в которую не вмешивается мужчина, не привносит ревности и боли? Разве не трогательна любовь девушки к своим маленьким сестрам?
      - Вы не понимаете... - с тоской прошептала я. - Как вы можете понять любовь, живущую в самом сердце определяющую все ваше существование!.. Любовь, которая везде во всем!.. Она... она может ранить приносить страдания, но она может сделать вас счастливее всех на свете!.. Она может превратить пустырь в цветущий сад, простые слова сделать музыкой! Нет, вам не понять... ведь вы не знаете... не можете... Господи, Дональд, родной, как мне рассказать ей о том, что она не может даже представить!..
      Возникла неловкая пауза. Наконец она проговорила.
      - Ваша реакция женщины той эпохи сейчас вполне естественна... Но постарайтесь понять и нас, стоило ли отказываться от нашей свободы от нашего Возрождения и вновь вызвать к жизни тех, кто превращал нас в полуживотных?
      - Как вы не можете понять!.. Только самые малоразвитые мужчины и женщины, самые тупые лишенные интеллекта, "воевали" друг с другом. В основном мы были любящими парами, из которых и состояло наше общество.
      - Моя дорогая, - улыбнулась она, - вы или поразительно мало знаете о собственном мире или... Словом, те "тупые", о которых вы говорите, представляли собой подавляющее большинство. Ни как историк, ни как женщина, я не могу согласиться с тем, что мы должны были вновь воскресить, реанимировать прошлое. Примитивная стадия нашего развития навсегда канула в Вечность и настала новая эра в цивилизации. Женщина венец и основа всей жизни была какое-то время вынуждена искать мужчину для продолжения рода. Но время это кончилось. А вы дорогая хотели бы вновь восстановить этот бессмысленный и опасный процесс исключительно для сохранения сентиментальной шелухи? Не буду скрывать, что кое-какие из второстепенных, м-мм, удобств мы утратили. Вы, наверное, вскоре заметите, что мы менее изобретательны в механике и лишь скопировали то, что давно было изобретено мужчинами. Но нас это мало беспокоит, так как мы занимаемся в основном биологией и всем что с ней связано. Возможно, мужчины научили бы нас передвигаться в два раза быстрее или летать на Луну или искусно и массово истреблять друг друга, но за знания подобного рода не стоит платить возвратом к рабству. Нет, наш мир нам нравится (за исключением ничтожного числа Реакционисток). Вы видели Обслугу - они немного суетливы, но разве среди них есть печальные горестные лица? А Работницы, которых вы называете амазонками - разве они не пышут здоровьем красотой радостью и силой?
      - Но ведь вы их обкрадываете! Вы украли у них право иметь детей!..
      - Не стоит заниматься демагогией, моя дорогая. Разве ваша социальная система - "не обкрадывала" точно так же незамужних женщин? И вы не только давали им это чувствовать и знать, вы создали на этом всю структуру общества. У нас же иначе Работницы и Обслуга просто не знают, и их нисколько не гнетет чувство неполноценности. Материнство - функция Мам, и это для всех естественно.
      - Вы же обокрали их? Каждая женщина имеет право любить!
      Впервые за время нашей беседы я почувствовала ее раздражение.
      - Вы продолжаете мыслить категориями своей эпохи, - довольно резко оборвала она меня. - Любовь, о которой вы говорите, существует исключительно в вашем воображении - ее придумали! Вам никогда не приходилось взглянуть на этот вопрос с другой стороны? Ведь вас, лично вас, никогда открыто не продавали и не покупали как вещь. Вам никогда не приходилось продавать себя первому встречному просто для того, чтобы прокормиться. Вам не приходит в голову поставить себя на место одной из тех несчастных, которые на протяжении веков корчились в агонии, подыхали, насилуемые завоевателями, а то и сжигали сами себя, чтобы избегнуть подобной страшной участи? Или тех, кого заживо хоронили с усопшим супругом... Или тех, кто всю жизнь томился в гаремах... Вот она - изнанка Романтизма. И так продолжалось из века в век, но больше никогда не повторится, это кончилось, однажды и насовсем. А вы пытаетесь меня убедить в том, что нам следовало бы вернуться к прошлому выстрадать все заново...
      - Но большинство из того, о чем вы сейчас говорили, было прошлым и для нас - попыталась я возразить, - мир становился все лучше.
      - Вы полагаете? - усмехнулась она. - Может быть, наоборот, - мир стоял на заре нового всплеска варварства и вандализма?
      - Если от зла можно избавиться, отбросив с ним все добро, то что же остается? Что осталось?
      - Очень многое. Мужчина олицетворял собой начало конца. Мы нуждались в нем... да, он был нужен - лишь для того, чтобы рождались дети. Вся остальная его деятельность приносила миру лишь горе и страдания. Теперь мы научились обходиться без него, и нам стало гораздо легче жить.
      - Значит, вы убеждены, что победили... саму Природу!
      - А-а, - она досадливо тряхнула головой, - любое развитие любой цивилизации можно назвать "победой" над Природой. Или насилием над ней - вы ведь хотели произнести это слово, дорогая? Но, скажите, разве вы предпочли бы жить в пещере, чтобы ваши дети умирали от голода и холода?
      - Но есть же какие-то незыблемые вещи, которые нельзя менять, ибо на них... ибо в них состоит... - я пыталась подобрать слова, но она неожиданно прервала меня.
      На поляне перед коттеджем замелькали длинные тени. В вечерней тишине слышался хор женских голосов. Несколько минут мы молчали, пока пение не начало затихать и отдаляться все дальше и дальше замирая вдалеке.
      - Как прекрасно! - с блаженной улыбкой вымолвила моя собеседница. Ангелы не спели бы лучше! Это наши дети они счастливы и у них есть на то основание: они не вырастут в мире, где пришлось бы зависеть от злой или доброй воли мужчины им никогда не придется принадлежать хозяину. Вслушайтесь в их голоса! Дорогая, почему вы плачете?
      - Я знаю это ужасно глупо, но, наверное, я плачу обо всем, что вы... утратили бы, окажись это явью, - сквозь слезы пробормотала я. - Вам никогда не встречались такие строки:
      Чтобы любовь была нам дорога,
      Пусть океаном будет час разлуки,
      Пусть двое выходя на берега,
      Один к другому простирают руки... (В.Шекспир. Сонет 56 Перевод С. Маршака. Прим. переводчика)
      Неужели вы не чувствуете пустоту вашего мира? Неужели действительно не понимаете?
      - Я знаю, дорогая, вы еще очень мало знакомы с нашей жизнью, но пора уже осознать, что можно создать прекрасный мир, в котором женщинам не надо драться между собой за крохи мужского внимания... - возразила она.
      Мы говорили и говорили, пока за окном не стало совсем темно.
      Она действительно много читала. Некоторые "куски" прошлого, даже целые эпохи, Она знала блестяще, кое-что из мною сказанного принимала с удивлением и признательностью, но ее взгляд на жизнь и общество был непоколебим. Она не чувствовала бесплодности этой жизни. Я для нее была лишь "продуктом эпохи Романтизма".
      - Вы не можете отбросить от себя шелуху древних мифов, - продолжила она. - Вы рассуждаете о "полной" жизни и за образец берете несчастную женщину, связанную по рукам и ногам брачными цепями в собственном доме-клетке. И это, по-вашему, полная жизнь! Чушь дорогая! Ее обманывали, внушая, что она живет полной жизнью, обманывали, потому что это было выгодно мужчинам. Действительно, полная жизнь была бы очень короткой в любой форме вашего общества.
      И прочее... и прочее... и прочее...
      Вскоре появилась маленькая горничная и сказала, что мои ассистентки готовы меня забрать, как только потребуется. Однако была одна вещь, которую мне очень хотелось выяснить.
      - Скажите, - попросила я собеседницу - как... как все произошло? Что случилось? Почему они все умерли?
      - Случайно, дорогая. Совершенно случайно, но, надо сказать, эта случайность тоже была довольно характерной для того времени. Обыкновенное научное исследование, давшее неожиданный побочный результат, - вот и все.
      - Но как?!
      - Довольно любопытно, как бы, между делом. Вы когда-нибудь слышали о человеке по фамилии Перриган?
      - Перриган? - переспросила я. - Нет, не припоминаю. Вряд ли, это довольно редкая фамилия я бы запомнила.
      - Теперь она, конечно, очень известна. Доктор Перриган был биологом и разрабатывал средство для уничтожения крыс. Его в особенности интересовали коричневые крысы. Он хотел найти возбудителя заразы, которая истребила бы их полностью. За основу он взял колонию бактерий, вызывавших нередко летальный исход у кроликов, вернее несколько колоний, действующих очень избирательно. Эти бактерии постоянно изменялись, мутировали, давали бесконечное множество вариантов: их испробовали на кроликах в Австралии проводились опыты и в других местах, с небольшим, впрочем, успехом, пока не вывели более стойкий вид бактерий во Франции и сильно уменьшили количество кроликов в Европе. Взяв этот вид за основу. Перриган искусственно спровоцировал новую мутацию, и ему удалось создать бактерию, поражающую крыс. Он продолжал работу, пока не вывел род бактерий, поражавших только коричневых крыс. Свою задачу он выполнил. Проблема коричневых крыс была решена. Но дальше... произошло нечто непредвиденное, какой-то вид этих бактерий оказался гибельным для человека. Но, к сожалению, все обнаружилось слишком поздно. Когда этот вид оказался "на свободе" он стал распространяться со страшной скоростью, слишком большой, чтобы можно было предпринять какие-то эффективные меры защиты. Женщины оказались неподверженными этой болезни, а из мужчин чудом уцелело лишь несколько. Случайно уцелевшие были помещены в стерилизованные условия, но... Они не могли жить так вечно. В конце концов и эти несколько погибли.
      У меня сразу возникло множество чисто профессиональных вопросов, но стоило мне задать первый, как она покачала головой.
      - Боюсь, я ничем не смогу вам помочь, дорогая. Может быть, медики сочтут нужным рассказать поподробней.
      По выражению ее лица я поняла, что она сильно в этом сомневается.
      - Я понимаю. Просто несчастный случай... Другого объяснения не вижу... Разве что...
      - Разве что рассматривать это как вторжение свыше.
      - Вам не кажется, что это походит на святотатство? - помолчав, спросила я.
      - Я просто подумала о Первородном грехе и о возможном его искоренении.
      На это трудно было сразу ответить, и я лишь спросила:
      - Вы можете сказать мне искренно, без притворства? Можете поклясться, что вам не кажется, будто живете вы в каком-то жутком кошмаре? В страшном сне? Вы никогда не ощущали ничего подобного?