Ветер взметнул в воздух какие-то бумаги, высыпавшиеся из чемоданчика.
      И над всем этим звучал усиленный динамиками звук перуанских флейт. "Чудесная стена".
      Терциан с изумлением наблюдал, как трое мужчин бросились ловить бумаги. Он шагнул к упавшему человеку - кто-то ведь должен хоть что-то сделать. Волосы мужчины упали ему на лоб, он перевернулся на бок, по-прежнему с искаженным от боли лицом.
      Глухо бубнили флейты.
      Стоя одной ногой на тротуаре, Терциан бросил взгляд на потрясенные лица собравшихся людей. "Здесь что, нет врача? - подумал он. - Французского врача?" Казалось, сам он внезапно забыл все французские слова. Даже такие простые фразы, как "Вы живы?" или "Как вы себя чувствуете?", совершенно вылетели у него из головы. Курс первой помощи, который он когда-то проходил в школе Кенпо, был давным-давно забыт.
      Неестественно бледное лицо мужчины внезапно сделалось спокойным. От порыва ветра на него упали волосы. Терциан заметил, как из парка все происходящее снимает на видеокамеру какой-то человек в бейсболке, и снова разозлился от ощущения полной никчемности этого дурацкого туриста, которая словно подчеркивала его собственную ненужность.
      Начали собираться люди, они выходили из останавливающихся автомобилей, сходили с тротуара. Терциан увидел, как от Дворца правосудия к месту происшествия пробираются французские жандармы в своих круглых кепи, и ему стало легче. Теперь всем займутся люди куда более компетентные, чем он.
      Терциан начал нерешительно отходить на тротуар. И вдруг почувствовал, как кто-то схватил его за руку, и, обернувшись, с удивлением увидел, что ему в плечо уткнулась женщина со светло-коричневой кожей, в глухих черных очках.
      - Пожалуйста, - певуче, не на американский манер, произнесла она, - помогите мне отсюда выбраться.
      Когда они пробирались через толпу, вслед им неслись пронзительные звуки флейт.
      Миновав статую Вечного Повесы, распутного старикана Генриха IV, они вышли к Новому мосту. Слева, за Сеной, мягким светом сиял Лувр, утопающий в зелени платанов.
      По улице с ревом проносились машины, спеша успеть на зеленый свет. Терциан злился, сам не зная на что. Он не хотел связываться с этой женщиной, подозревая, что это какая-нибудь мошенница. Ее спортивная сумка, которую она несла на плече, то и дело хлопала его по заду, и Терциан потихоньку проверил задний карман брюк - деньги были на месте.
      "Чудесная стена", - подумал он. - О боже".
      Он решил, что надо бы сказать какие-нибудь утешительные слова на тот случай, если женщина действительно очень расстроена.
      - Полагаю, с ним будет все в порядке, - отрывисто произнес Терциан, не скрывая своей злости и раздражения.
      Женщина все так же утыкалась ему в плечо.
      - Он умер, - пробормотала она. - Вы что, ничего не поняли?
      Терциан никогда не видел смерть вот так, под открытым небом, он всегда считал, что она происходит за закрытыми дверями хосписов с их хрустящими простынями, мягким светом ламп и запахом дезинфекции. Смерть приходила вместе с опухолью, слабеющими конечностями и бесконечной болью, изредка прерываемой порцией морфия.
      Терциан вспомнил бледное лицо мужчины, его внезапно спокойное выражение.
      "Да, - подумал он, - смерть приходит со вздохом облегчения".
      Нужно было что-то сказать.
      - Там полиция, - сказал он. - Они… они вызовут "скорую помощь" или что-нибудь еще.
      - Надеюсь, они схватят мерзавцев, которые это сделали, - сказала женщина.
      У Терциана екнуло сердце, когда он вспомнил, как трое мужчин, бросив посреди улицы свою жертву, кинулись ловить его бумаги. По какой-то непонятной причине он запомнил только их ботинки - с черными шнурками и толстой подошвой.
      - Кто эти люди? - тупо спросил он.
      Очки женщины съехали ей на нос, и Терциан увидел сузившиеся от ярости изумительные зеленые глаза, в которых ясно читалось желание убить.
      - Думаю, те, кто считает себя копами, - сказала она.
 
      Терциан привел свою спутницу в кафе возле площади Ле Аль, "Чрева Парижа", откуда был виден купол здания Биржи. Женщина настойчиво попросила занять столик внутри кафе, а не на улице, причем села так, чтобы видеть входную дверь. Свою спортивную сумку с надписью "Nike" она поставила на пол между ножками стола и стеной, но, как заметил Терциан, ручку сумки держала на коленях, словно в любой момент была готова вскочить и спасаться бегством.
      Терциан старался держать руку так, чтобы было видно его обручальное кольцо. Ему хотелось, чтобы она его увидела; это упрощало ситуацию.
      Пальцы женщины дрожали. Терциан заказал два кофе. "Нет, - произнесла она, - я хочу мороженого".
      Терциан смотрел на нее, пока она делала заказ. Примерно его ровесница, лет двадцати девяти. Несомненно, в ней смешалось много разных рас, но вот каких? Такой плоский нос мог быть у жительницы Африки, Азии или Полинезии. В пользу последней говорили и густые черные брови. Ровный коричневый цвет лица мог принадлежать кому угодно, только не европейке, однако такие светло-зеленые глаза бывают лишь у жителей Европы. В широком, чувственном рте было что-то нубийское. Черные волнистые волосы, собранные в тугой узел на затылке, могли принадлежать жительнице Африки, или восточной Индии, или, если уж на то пошло, Франции. Ее внешность была какой-то слишком необычной, слишком удивительной, эту женщину вряд ли можно было назвать красавицей - и вместе с тем она сразу бросалась в глаза, а значит, не могла принадлежать к преступному миру. Женщину с такой внешностью найти легче легкого.
      Официант ушел. Женщина удивленно взглянула на Терциана своими большими глазами, словно не ожидала, что он все еще здесь.
      - Меня зовут Джонатан, - сказал он.
      - Я, - женщина на секунду запнулась, - Стефани.
      - Правда? - скептически спросил Терциан.
      - Да. - Она кивнула и полезла в карман за сигаретами. - Зачем мне лгать? Какая разница, знаете вы мое настоящее имя или нет?
      - В таком случае, почему бы вам его не назвать?
      Держа сигарету кончиком вверх, она немного подумала.
      - Стефани Америка Пайс э Сильва.
      - Америка?
      Чиркнула спичка.
      - Обычное португальское имя.
      Терциан посмотрел ей в глаза.
      - Но вы не португалка.
      - У меня португальский паспорт.
      Терциан едва не произнес: "Ну еще бы". Однако вместо этого он сказал:
      - Вы знали убитого?
      Стефани кивнула. Несмотря на глубокие затяжки, она не могла унять дрожь в руках.
      - Вы его хорошо знали?
      - Не очень. - Еще одна затяжка, колечко дыма. - Он был моим коллегой. Биохимик.
      От удивления Терциан не нашел, что сказать. Стефани хотела стряхнуть пепел с сигареты в пепельницу с надписью "Онгапо", но от волнения промахнулась, и пепел рассыпался по скатерти.
      - Черт, - сказала Стефани и одним движением смахнула пепел на пол.
      - Вы тоже биохимик? - спросил Терциан.
      - Я медсестра. - Она взглянула на него своими светлыми глазами. - Я работаю в "Санта-Кроче". Это…
      - Благотворительная организация.
      Католическая, насколько помнил Терциан. Она называлась "Святой Крест".
      Женщина кивнула.
      - Может быть, вам стоит пойти в полицию? - спросил Терциан. И тут он снова засомневался. - Ах да, это ведь полиция его и убила.
      - Не французская. - Стефани наклонилась к нему. - Это совсем другая полиция. Та, в которой считают, что убить человека и арестовать его - это одно и то же. Смотрите сегодня вечерние новости. В них сообщат о смерти, вот только арестованных не будет. А также подозреваемых. - Лицо Стефани потемнело, она откинулась на спинку стула, обдумывая новую мысль. - Если только им как-нибудь не удастся все свалить на меня.
      Терциан вспомнил бумаги, подхваченные ветром, и людей в тяжелых ботинках, пытающихся их поймать. Искаженное от боли, бледное лицо жертвы.
      - Кто же это, в таком случае?
      Сквозь сигаретный дым она бросила на него хмурый взгляд.
      - Вы когда-нибудь слышали о Приднестровье?
      Терциан запнулся, потом решил, что разумнее всего будет сказать "нет".
      - Те убийцы - из Приднестровья. - Стефани криво улыбнулась. - Особый отдел, который занимается охраной интеллектуальной собственности. Адриана убили из-за его открытия, из-за его авторского права на это открытие.
      В это время официант принес кофе Терциана и заказанное Стефани мороженое. Это была колоссального размера ваза, наполненная шариками всевозможных сортов в нежных пастельных тонах, щедро политых сверху ярким фруктовым сиропом; венчала это сооружение башня из взбитых сливок, из которой торчало игрушечное колесико на леденцовой полосатой палочке.
      Стефани изумленно уставилась на вазу.
      - Обожаю мороженое, - с трудом выговорила она, потом ее глаза наполнились слезами и она расплакалась.
      Стефани плакала, между всхлипами зачерпывая полную ложку мороженого и отправляя ее в рот, после чего вытирала бумажной салфеткой губы и залитые слезами щеки.
      Официант тихо стоял в углу, но, судя по его взгляду и стиснутым челюстям, считал, что именно Терциан расстроил такую красивую женщину.
      Терциан чувствовал, что должен ей помочь, однако не знал как. Подойти к ней и обнять? Взять за руку? Позвать кого-нибудь, чтобы сбыть ее с рук?
      Последнее было бы предпочтительней.
      В конце концов он ограничился тем, что передал ей чистую салфетку взамен старой, насквозь промокшей.
      Упоминание об отделе полиции Приднестровья, который занимался защитой интеллектуальной собственности, ничуть не развеяло сомнения Терциана. Странная какая-то история, не похоже, чтобы эти люди действовали по приказу. Обычно в основе всяких ловких комбинаций лежит чье-нибудь желание, или жадность, или страсть, но уж никак не нечто столь абстрактное, как интеллектуальная собственность. Если только не появилась какая-то новая банда гангстеров, которая охотится за учеными из Штатов.
      Тем временем буря улеглась. Стефани отодвинула наполовину опустевшую вазу и потянулась за сигаретой.
      Терциан постукивал по столу обручальным кольцом, как делал всегда во время размышлений.
      - Может быть, стоит обратиться в местную полицию? - спросил он. - Вы что-то знаете об этой… смерти. - Ему почему-то не хотелось произносить слово "убийство". Словно оно сделало бы все реальным - в смысле не само убийство, а его, Терциана, к нему отношение; словно произнести "убийство" значило дать над собой некую власть.
      Стефани покачала головой.
      - Мне нужно уехать из Франции, пока эти парни до меня не добрались. Лучше бы вообще из Европы, но это трудно. Мой паспорт остался в номере гостиницы, а они уже наверняка там.
      - И все из-за этого авторского права.
      Ее губы скривились в злой улыбке.
      - Правильно.
      - Как я понимаю, речь идет не о литературе.
      Она покачала головой, все с той же улыбкой.
      - Ваш друг был биохимиком. - Терциан напрягся, уже зная, какой получит ответ. - Это оружие? - спросил он.
      Вопрос ее не удивил.
      - Нет, - ответила Стефани, - нет, как раз наоборот. - Она сделала затяжку и выпустила колечко дыма. - Это противоядие. Противоядие против человеческой глупости.
      - Слушайте, - начала Стефани. - То, что Советский Союз распался, вовсе не означает, что вместе с ним исчез и "советизм". Он по-прежнему существует - с той только разницей, что ушло его моральное оправдание, вместо которого остались насилие и вымогательство, замаскированные под закон и налоги. Империя исчезла, и вы у себя на Западе думаете, что это прекрасно, но на ее месте образовалось множество маленьких стран, которые теперь тоже хотят, чтобы им позолотили ручку. Вместо бывшей советской империи вы получили столько "инспекторов" и "сборщиков налогов", "таможенников" и "управлений безопасности", сколько у русских никогда не было. Все, чем занимаются эти люди, это без конца ощипывают свой народ, потому что больше с ними иметь дело никто не хочет, если только на их территории нет нефти или чего-то еще, что необходимо людям.
      - Трэшкания - "страна - мусорный бак", - сказал Терциан.
      Так когда-то назвали его историческую родину, бывшую советскую республику Армению, чья полуразрушенная экономика и деспотичный, кровавый режим правления поддерживались лишь миллионами долларов, которые присылали в свою страну американцы армянского происхождения, считавшие, что держать у власти банду убийц - значит давать свободу своей родине.
      Стефани кивнула.
      - И самая худшая из этих "стран - мусорных баков" - Приднестровье.
 
      Выйдя из кафе, Терциан и Стефани взяли такси и поехали на левый берег Сены, в отель, где остановился Терциан. Войдя в номер, Терциан включил телевизор, но приглушил звук до выпуска новостей. Местный канал снова показывал какой-то американский фильм из жизни полицейских, в котором флегматичные, деловитые детективы вяло изображали, как им надоела вся эта возня с грязью.
      Номер отеля не был рассчитан на огромную кровать, которая была в него втиснута, поэтому в комнате не осталось места даже для стульев. Желая показать Стефани, что не намерен затаскивать ее в постель, Терциан скромно примостился на краешке кровати, тогда как сама Стефани, скрестив ноги, удобно уселась в ее центре.
       - Молдова была советской республикой, созданной по приказу Сталина, - сказала она. - В нее входила Бессарабия, которая когда-то была частью Румынии и которую Сталин оттяпал в начале Второй мировой войны, и небольшая полоска земли с промышленными предприятиями, расположенная вдоль берега Днестра. После падения Советского Союза Молдова стала "независимой". - Терциан чувствовал, что Стефани повторяет чьи-то слова. - Однако к народу Молдовы эта независимость не имела никакого отношения, потому что вместо своих старых правителей он получил новую элиту, которая была не что иное, как бывшие советские чиновники, говорившие по-румынски и тут же принявшиеся обустраивать свои собственные дела, благо теперь их никто и ни в чем не ограничивал. И тогда Молдова начала распадаться - сначала от нее отделились турки-христиане…
      - Подождите, - сказал Терциан, - разве есть турки-христиане? - Такого, будучи по происхождению армянином, он и представить себе не мог.
      Стефани кивнула.
      - Да, есть турки-христиане, православные. Это гагаузы, сейчас они живут в своей автономной республике, которая входит в состав Молдовы и называется Гагаузия.
      Стефани полезла в карман за сигаретами и зажигалкой.
      - Ох, - сказал Терциан, - вы не могли бы курить в окно?
      Стефани поморщилась.
      - Странный вы народ, американцы, - бросила она, однако подошла к окну и открыла его, впустив в комнату свежий весенний воздух. Присев на подоконник, она, сложив ладони лодочкой, зажгла сигарету.
      - На чем я остановилась? - спросила она.
      - На турках-христианах.
      - Так вот. - Стефани выдохнула сигаретный дым в окно. - Гагаузия была только началом - после этого один русский генерал, столковавшись с кучкой мошенников и некоторыми чинами из КГБ, поднял мятеж в отдаленном районе Молдовы, который находится на противоположном берегу Днестра, и стал еще одним политическим деятелем, представлявшим, в сущности, только самого себя. И как только русскоговорящие повстанцы поднялись против своих румыноговорящих угнетателей, в дело вступила советская Четырнадцатая армия, которая объявила себя "миротворцем" и вместе с "голубыми касками" из ООН создала двадцатимильную зону, в которой не признавали иного правительства, кроме своего собственного. За этим последовало создание новой армии, пограничных территорий, администрации, налоговых органов, таможен и новых экс-советских органов управления, чьи работники рассчитывали на приличные подношения. И ко всему этому - сотня тысяч бедолаг, которых нужно было разместить в лагерях для беженцев, в то время как чиновники разворовывали деньги на их содержание… Но, - она ткнула сигаретой, как указкой, - у Приднестровья была одна проблема. Его не хотела признавать ни одна страна, оно занимало крошечную территорию и не имело никаких природных ресурсов, кроме несовершеннолетних девчонок, которых тысячами отправляли на экспорт в публичные дома. Остальное население разбегалось кто куда, невзирая на то, что их паспорта не признавались практически ни в одной стране, а это вело к тому, что правящей элите было легче присваивать себе труд оставшихся в стране людей для поддержания своего хищнического постсоветского режима. Ведь все, что им досталось, - это масса устаревших предприятий тяжелой промышленности, чью продукцию никто не хотел покупать. И все же у них оставалась "инфраструктура". Электростанции, работающие на русском топливе, которое было им по средствам, и транспортная система. Поэтому один преступный режим пошел на сговор с другим преступным режимом, нуждавшимся в промышленных мощностях. Суть замысла состояла в том, чтобы освобождать определенных предпринимателей от большей части "налогов" в местную казну в обмен на их значительные взносы в казну высшего эшелона власти.
      - Оружие? - спросил Терциан.
      - Конечно, оружие, - кивнула Стефани. - Они производят в основном дешевые копии известных винтовок и автоматов, но их винтовки размером чуть ли не с гаубицу. Они пытались было развивать систему банков и информации, но ведь все это основывается на полном доверии, честности и строгом контроле, а когда всем заправляют мошенники и полные профаны, толку от этого не будет. И тогда они обратили взоры на биотехнологию. Появились фармацевтические фирмы, которые выпускали дешевые лекарства общего назначения, не обращая внимания на продукцию, запатентованную на Западе… - Лицо Стефани потемнело. - Не могу сказать, что меня все это так уж убивает, но я видела, как люди умирали тысячами, не имея возможности купить необходимое лекарство. Появились фирмы, которые занимались тем, что воровали данные западных исследований по генетике, а потом на их основе разрабатывали собственную продукцию. И до тех пор, пока они хорошо платят своей правящей элите, их компании не подвержены никакому контролю. Никто, даже правительство, не знает, что они производят на своих фабриках, и именно правительство охраняет их от любых неприятностей.
      Терциан представил себе, как на какой-нибудь старой советской фабрике, где занимаются генной инженерией, появляются растения-мутанты с неизвестным генетическим строением, которые распространяются по всему миру. Трансгенные организмы, сброшенные в воды Днестра, попадают в Черное море и начинают быстро размножаться в благоприятной соленой среде…
      - Новости, - напомнила Стефани и показала на телевизор.
      Терциан включил звук, и в комнату хлынули громкие позывные новостей.
      После прогноза погоды начали передавать сообщение об убийстве на острове Ситэ. Жертву назвали "неизвестным иностранцем", которого ударили ножом; никто не был арестован. Мотив преступления неизвестен.
      Терциан переключился на другой канал, но и там было то же самое. Версия происшествия не изменилась.
      - Я же говорила, - сказала Стефани. - Никаких подозреваемых. И мотива.
      - Вы могли бы рассказать об этом полиции.
      Она махнула рукой.
      - Я же не знаю, кто это сделал или где их искать. Кончится тем, что подозревать начнут меня.
      Терциан выключил телевизор.
      - Так что же все-таки случилось? Ваш друг что-то украл у этих людей?
      Стефани вытерла лоб.
      - Он украл то, что для них не представляло никакой ценности. Это нужно беднякам, которым нечем платить. А я, - она вышвырнула в окно окурок, - вывезу это отсюда как можно скорее. Только мне нужно кое с кем увидеться. - Стефани закрыла окно, и свежий ветер перестал гулять по комнате. - Мне необходим мой паспорт. Это многое бы изменило.
      "Сегодня я видел, как убили человека", - подумал Терциан. Закрыв глаза, он вновь увидел, как падал человек с белым лицом, искаженным агонией так же, как сама действительность.
      Как все-таки ему надоела эта долбаная смерть.
      Терциан открыл глаза.
      - Я схожу за вашим паспортом, - сказал он.
 
      Он шел по улице, кипя от злости, и тут увидел тех самых убийц; они сидели за столиком уличного кафе-бара, расположенного напротив отеля Стефани. Терциан узнал их сразу, ему не нужно было смотреть на их тяжелые ботинки или широкие лица и по-военному подстриженные усы - эти люди выделялись из толпы своей явно не французской внешностью. Наверное, поэтому и Стефани тогда обратилась к нему по-английски: он был одет и держался не как француз, его самый обыкновенный пиджак и галстук уж никак не бросались в глаза. Терциан отвел взгляд, когда заметил, что люди за столиком смотрят на него.
      Внезапно злость сменилась страхом, и Терциан быстро пошел к отелю, уверяя себя, что его не узнают, потому что теперь на нем голубые джинсы, кроссовки и ветровка, а в руках - мягкая сумка. И все же он чувствовал на себе тяжелый пристальный взгляд, который сверлил ему спину, и от этого Терциан так занервничал, что едва не упал, зацепившись за ступеньку перед прозрачными дверями вестибюля.
      Терциан снял номер, расплатившись за него кредитной карточкой, взял у администратора-вьетнамца ключ и поднялся по узкой лестнице на третий этаж, который французы почему-то считали вторым. Вокруг не было ни души, и Терциан стал думать, куда мог деться третий убийца. Наверное, ищет Стефани где-нибудь в аэропорту или на железнодорожном вокзале.
      Войдя в свой номер, Терциан поставил сумку на кровать - в ней было всего несколько сувениров и бритвенные принадлежности - и вынул из кармана ключ от номера Стефани, обыкновенный ключ с тяжелым керамическим брелком в виде дверной ручки.
      Приступ страха и удивления, который он испытал, увидев тех двух мужчин, снова начал уступать место ярости.
      Они сидели за столиком, уставленным кружками с пивом, причем две кружки были уже пусты.
      Пьют на работе. Ведут наблюдение в пьяном виде.
      Ублюдки. Подонки. Они могут кого-нибудь убить просто с пьяных глаз.
      Возможно, что уже убили.
      Терциан все еще сердился, когда вышел из своего номера и спустился на один этаж. За ним никто не следил. Открыв комнату Стефани, он вошел и быстро закрыл за собой дверь.
      Он не стал включать свет. В этот час солнце стояло в небе на удивление высоко: Терциан уже заметил, что здесь оно садилось гораздо позже, чем у него дома. Возможно, в своем часовом поясе Франция находилась ближе к западу.
      У Стефани был не чемодан, а большая нейлоновая сумка, что-то вроде той спортивной, которую она носила с собой. Терциан достал ее из шкафчика и тщательно проверил надпись на ярлыке: "Стеф. Пайс", чтобы окончательно развеять все свои сомнения.
      Открыв сумку, он бросил туда паспорт и другие документы Стефани, которые нашел в прикроватной тумбочке. Добавил к ним легкую куртку и свитер, затем, уложив в пластиковую дорожную сумочку зубную щетку и эпилятор, отправил их в общую сумку.
      Терциан решил, что поднимется в свой номер и переночует в отеле, чтобы не вызвать подозрений поспешным выселением из номера, который только что занял. Утром, забрав обе сумки, он расплатится за ночлег и встретится со Стефани уже в своем отеле, где она проведет эту ночь и где, разумеется, будет нечем дышать от сигаретного дыма.
      Открыв ящик комода, Терциан стал вытаскивать оттуда футболки Стефани, ее нижнее белье, чулки и вдруг подумал, что последний раз занимался подобным делом, когда убирал вещи Клер из их дома на Эспланаде.
      "Черт. Дерьмо". Взглянув на тонкую ткань, которую держал в руках, Терциан почувствовал, как от новой волны бешенства у него застучало в висках.
      И тут, в этой наполненной яростью тишине, он услышал скрип половиц и тихие шаги.
      "Толстые военные резиновые подошвы", - подумал Терциан. На ботинках пьяных громил.
      Инстинкт вопил, чтобы он ни в коем случае не оставался в комнате, где его легко можно было загнать в угол и убить. Бросив вещи Стефани обратно в комод, Терциан взял в руку мягкую сумку, подошел к двери и вдруг резко ее распахнул, изо всех сил ударив сумкой по лицу оторопевшего от неожиданности пьяного убийцы.
      Терциан не появлялся в своей школе Кэнпо уже лет шесть, с тех пор как уехал из Канзас-Сити, однако некоторые рефлексы забываются не так-то легко, особенно после того, как тебя заставляли выполнять упражнение не одну тысячу раз, - и уж конечно, невозможно забыть прямой удар в грудь, от которого громила отлетел в сторону и ударился о стену коридора.
      На какое-то мгновение Терциан испытал детскую радость, увидев, что парни ниже его ростом. Сейчас он их всех отделает. Второй трэшканианец уже вытащил пистолет, но Терциан, ударив его локтем в лицо, выхватил у него оружие и бросился бежать по коридору, остановившись лишь на одно мгновение. Этого оказалось достаточно, чтобы один из нападающих достал его в прыжке и нанес такой удар, что Терциан буквально влип в стену. Немного придя в себя и открыв глаза, он увидел пистолет.
      В его мозгу звучал рев разъяренного зверя. Возможней Терциан взревел от ярости и на самом деле. Это был единственный способ не дать себе нажать на курок.
      Пусть теперь смерть немного поработает и на него. А почему бы и нет?
      Первый громила понял, что потерял свой пистолет. Он вытащил нож - сверкающий клинок, который, возможно, уже убил одного человека, - и шагнул к Терциану.
      Направив пистолет на убийцу, Терциан нажал на курок. Ничего не произошло.
      Он нажал еще раз, и, когда пистолет снова не выстрелил, ярость Терциана сменилась ужасом - и он бросился бежать. Сзади пьяный громила запнулся за своего товарища и грохнулся на пол.
      Терциан уже сбежал с лестницы, когда сзади по ступенькам загрохотали военные ботинки. Терциан стремглав пролетел через маленький вестибюль, мимо ночного портье-вьетнамца, до которого только сейчас начало доходить, что что-то случилось, и выскочил на улицу.
      Терциан бежал не останавливаясь. В какое-то мгновение заметив, что все еще сжимает в кулаке пистолет, он быстро сунул его в карман ветровки.
      Через несколько минут он понял, что его никто не преследует. И тут вспомнил, что паспорт и остальные документы Стефани остались в сумке, которую он швырнул в лицо нападавшему.
      От злости и отчаяния он решил вернуться в отель и, если понадобится, под дулом пистолета заполучить ту сумку.
      Однако, немного поостыв и решив, что это глупо и что подобный план все равно не сработает, вернулся в свой отель.
 
      Перед уходом Терциан оставил ключ от своего номера Стефани, поэтому ему пришлось стучать в дверь. Подумав, что она вряд ли откроет на чей-то стук, он сказал: "Это я, Джонатан. Ничего не вышло".
      Стефани рывком распахнула дверь. Ее лицо было взволнованным, в руках она держала статью Терциана, которую он дал ей почитать сегодня утром.
      - Простите, - сказал он. - Они ждали вас возле отеля. Я забрался в вашу комнату, но…
      Схватив его за руку, она втащила его в комнату и захлопнула дверь.
      - За вами следили? - резко спросила она.
      - Нет. Не стали. Может быть, решили, что не стоит связываться с человеком, который умеет обращаться с оружием. - Терциан достал из кармана пистолет. - Не понимаю, как я мог так свалять дурака…
      - Где вы это взяли? Где вы это взяли? - Ее вопрос прозвучал как вопль, она отступила подальше, широко раскрыв глаза. Рука судорожно сжала листы бумаги. Терциан с удивлением обнаружил, что Стефани страшно испугалась, видимо решив, что он каким-то образом связан с убийцами.
      Терциан бросил пистолет на кровать и поднял руки, жестом показывая, что сдается.
      - Да нет же, нет! - крикнул он, стараясь ее перекричать. - Он не мой! Я забрал его у одного из этих!
      Стефани судорожно вздохнула. В ее глазах застыло дикое выражение.
      - Да кто же вы, черт побери? - спросила она. - Джеймс Бонд?
      Терциан презрительно хмыкнул.
      - Джеймс Бонд знал бы, как из него стрелять.
      - Я сейчас читала вашу статью. И все время думала: "Боже, во что я втянула этого парня, профессора, я же послала его на верную смерть". - Она провела рукой по лицу. - Наверное, они наставили в моем номере жучков. Поэтому сразу узнали, что туда кто-то вошел.
      - Они были пьяны, - сказал Терциан. - Может быть, вообще пили целый день. Эти чертовы ублюдки меня достали.
      Он сел на кровать и взял в руки пистолет. Маленький, вороненый, тяжелый. Последний раз Терциан стрелял много лет назад и уже забыл, что оружие действует четко, целенаправленно и просто. Нащупав пальцем предохранитель, Терциан снял его, затем поставил снова.
      - Вот, - сказал он, - вот что я должен был сделать.
      Ярость клокотала во всем его теле, выбрасывая в кровь адреналин. Внезапно ему захотелось расхохотаться, и он едва сдержался.
      - Думаю, мне все-таки повезло, - сказал он. - Иначе вам пришлось бы объяснять, откуда перед вашим номером взялась парочка трупов. - Он взглянул на Стефани, которая нервно расхаживала между стеной и кроватью, и было видно, что ей отчаянно хочется закурить. - Жаль, что с паспортом не вышло. А кстати, куда вы собирались ехать?
      - Какая вам разница, куда поеду я? - сказала она, бросив на Терциана быстрый и тревожный взгляд. - Вы ведь сможете отвезти их куда надо, верно?
      - Их? - Терциан уставился на Стефани. - Кого это "их"?
      - Вирусы. - Стефани перестала ходить и посмотрела на него зелеными глазами. - Адриан успел мне их передать. Перед тем, как его убили. - Терциан перевел взгляд на черную сумку с надписью "Nike", которая стояла на его кровати.
      Терциану сразу расхотелось смеяться. "Итак, кто-то выкрал новый вид вирусов", - подумал он. Которые сейчас находятся в его номере. Вместе с украденным пистолетом и женщиной, которая, возможно, не в своем уме.
      Вот дерьмо.
 
      В выпуске новостей сообщили, что убитого звали Адриан Кристи, что он был гражданином Украины, ученым-исследователем. Он умер от ножевого ранения в почку, не успев назвать имена нападавших. По сообщению свидетелей, сразу после смерти Кристи с места происшествия быстро ушли двое или трое мужчин. Мишель запустила новых "пауков".
      Ей захотелось вызвать Даву и сообщить ему, что Терциан, возможно, стал свидетелем убийства, но затем она решила подождать, пока не появится еще какая-нибудь информация.
      Следующие часы Мишель посвятила своей основной работе, изучая образцы морской фауны, которые нашла в сульфидно-черных водах озера Зигзаг. За эти образцы она получит не более нескольких сотен калорий.