Путь судьбы

      – Вержер, – ответил Ном Анор. Он почувствовал, как Верховный Правитель снова сжимает его разум, выдавливая из него мысли. Он видел только безжалостные горящие глаза Шимрры. «Это похоже на Объятия Боли», подумал он, «Ментальная пытка во власти йаммоска». Из-за страшного давления он мог произнести только одно слово:
      – Вержер! – крикнул он, – Это все Вержер!
      – Ваше Величество, – сказал другой голос. Несмотря на свой ужас и подавленность, Ном Анор узнал жреца Харрара. «Еще один предатель», подумал он, «Еще один пришел, чтобы обвинить меня…»
      – Я присутствовал при этом, Ваше Величество, – сказал Харрар, – Мысль о жертвоприношении близнецов была частично моей, частично Хали Ла, частично Вержер. Я признаю, что я был обманут. Вержер действительно обманула нас всех потому, что ее нельзя было заподозрить в предательстве. Почему она захватила Джейсена Соло в плен не один раз, но трижды? У нее было множество возможностей помочь ему сбежать, но она не делала этого. Почему она участвовала в его пытке? Почему она манипулировала им в наших интересах? Я пришел к выводу, – закончил Харрар, – что хотя Вержер не была предана нам, она не была предана и неверным.
      Ном Анор облегченно вздохнул, когда страшное ментальное давление прошло. Сквозь темноту в глазах он смог разглядеть Харрара, стоящего в делегации верховного жреца Джакана. И верховный жрец был явно недоволен признанием своего подчиненного – до этого каста жрецов никак не обвинялась в какой-либо причастности к случившемуся, и сейчас Харрар рисковал навлечь на себя недовольство всей касты.
      Ном Анор в душе преисполнился благодарности к Харрару. Жрец спас его.
      Мастер войны напротив, смотрел на исполнителя, словно собираясь его душить.
      Пока Ном Анор пытался привести свой разум в порядок, Шимрра расспрашивал Харрара и мастера войны. В конце концов Верховный Правитель откинулся на спинку трона.
      – Интересно, – сказал он, – Пятьдесят лет эта Вержер жила среди нас, и никто из нас не смог узнать ее истинной природы. Пятьдесят лет она изучала нас, наш образ жизни, и планировала свое предательство, – он снова наклонился вперед и повернулся к Джакану, -
      – Жрец! – сказал он, – Может ли это существо быть инкарнацией Йун-Харлы, Обманщицы?
      Жрец от ярости стиснул зубы, но когда он заговорил, его голос был твердым и спокойным:
      – Нет! – сказал он, – Скорее Вержер является воплощением зла.
      – Она – джиидаи? – спросил кто-то.
      – Нет, она не может им быть, – сказал Харрар, – Способности джиидаи происходят от того, что они называют Силой, а ее использование может быть обнаружено йаммоском. Если бы Вержер была джиидаи, она не смогла бы это скрывать.
      Глубокий голос Шимрры был задумчивым:
      – Джиидаи или нет, но она очень необычна. Разве такое предательство не является в некотором роде шедевром? – Шимрра посмотрел на своего любимца Оними, – Разве не достойно восхищения то, что ей удавалось обманывать столь многих такое долгое время? – спросил он, и отвесил Оними пинок. Оними испуганно посмотрел на него и пропел:
      – Из колодца дхуриама на птичий манер
      Улетела в небо злодейка Вержер,
      И, раболепно глядя на своего повелителя, Оними лукаво добавил:
      – Но иные существа все же верность проявляют.
      Я по-прежнему твой друг, и трон с тобою разделяю.
      Шимрра расхохотался и еще раз пнул Оними, сбросив его еще на ступеньку ниже.
      – Можешь разделять трон со мной оттуда, Оними! – смеясь, сказал он.
      Оними прикрыл глаза рукой, как будто от света, и оглядел собравшихся.
      – Похоже, я лучше соображаю, чем любой из них, Ваше Величество, – сказал он. К счастью, на этот раз не стихами.
      – Это не трудно, – сказал Шимрра, как будто ни к кому не обращаясь.
      Принужденный смех прокатился по тронному залу. Ном Анор, еще не пришедший в себя после допроса, почувствовал в этом смехе тревогу и страх. Кого еще захочет унизить Верховный Правитель?
      Шимрра повернулся к присутствующим.
      – Урок из всего этого простой, – сказал он, – Следуйте моему примеру и не слишком доверяйте вашим домашним животным.
      Делегаты хором выразили согласие. Ном Анор, однако, не мог отделаться от мысли, что Оними получил достаточно доверия, чтобы быть допущенным на собрание, где обсуждаются столь важные вопросы. Если бы Оними был шпионом, он смог бы доставить своим хозяевам много полезной информации.
      «Но если бы Оними был шпионом, разве Шимрра со своим ментальным могуществом не раскрыл бы этот факт?»
      «Но тогда и Вержер должна была быть раскрыта, разве нет?»
      – Верховный жрец, – сказал Шимрра, повернув голову к Джакану. – Приношу извинения, что задержал обсуждение важного вопроса. Я хотел бы, чтобы все собравшиеся здесь проявили особое внимание к сообщению верховного жреца. Речь пойдет о ереси.
      Джакан встал со своего кресла, его роскошное одеяние задевало пол. Его дочь, жрица Элан, которая считала вероломную Вержер своей любимицей, погибла, выполняя в тылу врага задание по уничтожению джедаев. Гибель дочери укрепила Джакана в его религиозной ортодоксии и решимости исполнить волю богов.
      – Я тоже должен сообщить о вражеском проникновении, – сказал он, после чего сделал паузу и оглядел зал, чтобы убедиться, что все внимательно слушают. Когда взгляд верховного жреца скользнул по Ном Анору, исполнитель почувствовал новый прилив страха. Верховный жрец собирается кого-то обвинять?
      – Проникновении не вражеских шпионов, – сказал Джакан наконец, – Но вражеских идей. Жрецы с дальних миров, таких как Дубриллион, сообщают, что были обнаружены незаконные тайные собрания членов низших каст.
      – Опозоренные, – сказал Джакан злобным шепотом, как будто само это слово было непристойным. – Опозоренные и рабочие. Именно те касты, которые нуждаются в самом строгом руководстве в вопросах веры. Иногда… – снова его голос перешел в драматический шепот, – иногда рабочие и Опозоренные собираются на еретических церемониях вместе.
      Единственный глаз Ном Анора немедленно устремился на Оними, Опозоренного, отвергнутого богами, наказавшими его отторжением имплантов. Сейчас Оними молчал, хотя и сидел в надменной позе. Его верхняя губа задралась вверх, показывая большой желтый клык.
      – А какова природа их еретических церемоний? – спросил Шимрра.
      – Они почитают джиидаев, – сказал Джакан. Ропот возмущения и изумления прокатился по залу. – Могущество джиидаев заставило их усомниться, действительно ли боги благоволят йуужань-вонгам. Они считают, что Йун-Харла и Йун-Йаммка помогают близнецам Джейне и Джейсену Соло. А некоторые из еретиков здесь, на Йуужань’Таре, начали поклоняться существу, которое они называют Стрелок… Ганнер – имя того джиидаи, который погиб, сражаясь в Колодце Планетного мозга.
      Шимрра почесал подбородок.
      – Где низшие касты могли научиться этой ереси?
      – Возможно, они слышали ее от пленных – рабов, которые трудятся вместе с рабочими и Опозоренными, – объяснил Джакан, – Эти рабы восхищаются джиидаями, и их философией.
      Джакан сжал кулак и помахал им в воздухе.
      – Сейчас еретики не организованы, у них нет настоящих вождей, а их учение – беспорядочная смесь противоречащих друг другу идей. Надо остановить их сейчас – вырвать ересь с корнем, пока они не стали силой, способной ослабить нас изнутри!
      Снова жрец выдержал драматическую паузу, после чего поклонился Шимрре.
      – Это мой доклад, Ваше Величество.
      Ном Анор услышал, как его начальник Йуг Скелл вздохнул. Но трудно было понять, что означает этот вздох. Зуд был мучительным проклятьем, терзающим плоть Ном Анора.
      – У вас есть какие-либо особые рекомендации относительно этого кризиса? – спросил Верховный Правитель, – Мы поняли, что еретики должны быть уничтожены, но не услышали достаточно конкретных подробностей.
      Джакан снова поклонился.
      – Ваше Величество, мои рекомендации следующие: полностью отделить рабов от нашего народа, чтобы предотвратить распространение вредных идей. Организовать публичные жертвоприношения еретиков. Награждать тех, кто оставит путь ереси и сообщает властям о еретиках.
      Йуг Скелл снова вздохнул, на этот раз более громко и устало.
      – Ваше Величество, – сказал он, – Хотя я ни в коем случае не сочувствую ереси, я должен просить о не столь радикальных мерах. Мы ведем войну, которые может продлиться еще много клеккетов, и даже дольше. Совместный труд рабочих, Опозоренных и пленников-рабов необходим, чтобы выполнить наши задачи. Мы должны создавать новые поселения и выращивать еду на планетах с полуразрушенными экосистемами, выращивать новые корабли, оружие и многое другое, что нам необходимо. Наконец, сам Йуужань’Тар из отравленного и изуродованного мира должен стать копией нашего прекрасного древнего рая.
      Джакан вежливо поклонился Йугу Скеллу.
      – Этот рай едва ли будет прекрасным, если его осквернят еретики, верховный префект.
      – Я согласен с точкой зрения верховного жреца, – сказал Йуг Скелл, – Но расследование, проводимое с помощью таких мер, может иметь разрушительные последствия. Полностью отделить наших рабочих от пленных-рабов в данный момент невозможно – они все заняты работой на жизненно важных для нас проектах. Если поощрять их доносы друг на друга – представьте, что из этого выйдет! Представьте ситуацию, когда рабочие начнут доносить на своих надсмотрщиков в целях личной мести! Представьте, сколько лживых обвинений нам придется отсеивать, чтобы найти истину!
      – Этим займутся жрецы, – сказал Джакан – Вашим подчиненным не придется беспокоиться.
      – Но если рабочие начнут доносить на воинов? На формовщиков? И даже на жрецов?
      Ном Анор понял, что Йуг Скелл обратил особое внимание на воинов и формовщиков, потому что план Джакана был для них такой же угрозой, как и для рабочих, о которых вообще никто не заботился.
      Йуг Скелл продолжал:
      – Кроме того, кому интересно, что там думают Опозоренные? Боги все равно презирают их. И кто должен нести ответственность за то, что рабочие впали в ересь? Разве это не является упущением жрецов?
      Джакан, раздувшись от злости, хотел яростно возразить, но Шимрра поднял руку, приказывая молчать. Глаза всех присутствующих повернулись к нему – всех, кроме Ном Анора, который уже не мог обращать внимание на что-либо кроме своего мучительного зуда, который продолжал распространяться. Сейчас уже начала чесаться спина, которую он не смог бы почесать, даже если бы попытался!
      – Боги поместили меня на этот трон, как проводника их воли, – сказал Шимрра, – И я согласен с верховным жрецом, что мы не можем терпеть ересь.
      На лице Джакана отразилось удовлетворение, которое, однако, исчезло со следующими словами Верховного Правителя:
      – Но и слова верховного префекта также справедливы. Мы ведем войну, и было бы глупо ослаблять свои силы. Я не хочу, чтобы доносы внесли раскол в наши ряды. Кроме того, рабочие невежественны, и могли уверовать в эту ересь, не зная ее опасной природы. Поэтому… – он повернулся к Джакану, – Верховный жрец, я приказываю, чтобы жрецы сообщили народу об опасности ереси. Скажите им от имени Верховного Правителя, что джиидаи не являются благословением богов. Скажите, что такие верования ничем не обоснованы и богохульны. Рабочие, которые исполняют свой долг и верны своим начальникам, должны знать, как избежать такого осквернения в будущем.
      – А что делать с теми, – спросил Джакан, – которые продолжат упорствовать в ереси?
      – Таких еретиков можно подвергать публичной казни, – сказал Шимрра, – Но я приказываю не проводить сейчас крупномасштабного следствия. И никаких наград за доносы! Когда мы выиграем войну, – он кивнул Джакану, – тогда можно будет провести более тщательное расследование. Но сейчас я хочу, чтобы йуужань-вонги сосредоточились на разгроме врага, а не на доносах друг на друга.
      Джакан помрачнел, но покорно поклонился.
      – Как пожелаете, Ваше Величество.
      – Можешь вернуться на свое место, верховный жрец Джакан.
      С достоинством жрец вернулся к своему столу. Оними позади него усмехнулся и снова почесался.
      Ярость наполнила Ном Анора, когда он увидел, как это безобразное существо чешется. С какой радостью он раздавил бы пальцы Оними каблуком!
      Зловеще довольное выражение появилось на лице Шимрры.
      – Опозоренный напомнил мне, – сказал он, – что я хотел спросить формовщиков, как продвигается их работа? Как идет формирование Йуужань’Тара?
      – Ваше Величество, – сказал Х’Ганг Хул, – Работа продвигается хорошо.
      – Приятно это слышать, – сказал Шимрра, – Можем мы спросить мастера, возникают ли при этом какие-нибудь проблемы?
      На лице мастера-формовщика мелькнуло подозрение. Он быстро заговорил:
      – Некоторые сложности неизбежны, Ваше Величество. Мы сейчас работаем с враждебной средой, и некоторые формы жизни – в основном микроскопические – являются очень живучими и устойчивыми. Возможно, – признал он, – Некоторые из вас испытывают сейчас… небольшой дискомфорт… Это результат грибковой инфекции. Мы пытаемся…
      – И в чем выражается этот небольшой дискомфорт? – ласково спросил Шимрра.
      Х’Ганг Хул ответил не сразу:
      – Это… зуд, Ваше Величество. Постоянный зуд.
      У Ном Анора словно загорелись все нервы при упоминании о зуде. Гнев немедленно вскипел в нем.
      Х’Ганг Хул издал нечто вроде самоуверенного рычания.
      – Всего лишь зуд, Ваше Величество. Ничего такого, чего не смог бы преодолеть дисциплинированный член высшей касты.
      – А ты, конечно, являешься дисциплинированным членом высшей касты? – спросил Шимрра.
      Х’Ганг Хул встал на ноги в своих роскошных церемониальных одеждах.
      – Я заслужил это звание, Ваше Величество.
      Шимрра вскочил на ноги, стукнул обоими кулаками по подлокотникам трона и взревел во всю силу легких:
      – Тогда почему ты все время чешешься?!
      Х’Ганг Хул в ужасе застыл. В наступившей зловещей тишине Оними подпрыгнул и начал нагло чесаться, лохмотья снова закружились вокруг него. Начесавшись в свое удовольствие, он сел, широко улыбаясь.
      Верховный Правитель указал когтистым имплантированным пальцем на мастера-формовщика.
      – Формирование нашего нового родного мира проводится небрежно! Ты думаешь, я не знаю, что эта зараза распространяется среди нашего населения? Даже я был заражен, хотя пробыл на Йуужань’Таре лишь несколько часов!
      Злость взорвалась в мозгу Ном Анора. И не только из-за того, что он вынужден терпеть этот проклятый зуд. Ради чего велась вся эта война, как не ради воссоздания давно утерянного совершенства родного мира? Неправильно проведенное формирование Йуужань’Тара может означать страшную катастрофу!
      – Ваше Величество, – сказал Х’Ганг Хул, – Полная реконструкция целой экосистемы – очень сложное дело, и хотя успех вполне достижим, он может быть достигнут позже, чем по нашим ранним расчетам…
      Шимрра презрительно засмеялся.
      – Это не просто грибковая инфекция, не так ли, мастер? Думаешь, я не слышал о грашалах, которые выращивались как жилье для рабочих и превращались в массу гниющего белка? Или о виллипах, которые могут передавать лишь брачные крики местных животных? О желе блораш, которое пыталось сожрать формовщиков, выращивавших его?
      – Ваше Величество, я… – Х’Ганг Хул сначала хотел что-то возразить, но потом покорно склонился, – я признаю свою ошибку.
      – Смерть! – прорычал кто-то над ухом Ном Анора.
      – Формирование Йуужань’Тара должно быть передано в более компетентные руки, – сказал Верховный Правитель, и повернулся к группе воинов, сопровождавших Цавонга Ла, – Коммандер! Субалтерны! Арестовать этого самозванца, называющего себя мастером-формовщиком! Вывести его отсюда и казнить! Он должен понести наказание за свою некомпетентность!

Глава 11

      Диф Скаур, глава разведуправления Новой Республики, был один в своем офисе, когда система связи издала сигнал вызова. По этому каналу с ним могли связаться только с одной целью, и он, пытаясь успокоить дрогнувшее сердце, включил связь.
      Монитор включился и Скаур увидел того, кто его вызывал. Глаза вызывавшего горели как огонь.
      – Да? – спросил Скаур. Ожидание звенело в его голосе.
      – Эксперимент проходит успешно.
      Скаур облегченно вздохнул.
      – Очень хорошо, – сказал он.
      – Полагаю, теперь мы можем гарантировать успех проекта.
      Скаур кивнул.
      – Вам нужно что-то еще?
      – Нам нужно больше средств. И еще нам нужно молчание некоторых лиц.
      – Это будет обеспечено, – Скаур сделал паузу, – Мы должны встретиться лично.
      – Хорошо. Я буду ждать вашего визита.
      Сеанс связи был окончен. Протянув руку, чтобы выключить монитор, Скаур заметил, что рука дрожит.
      «Все изменилось», подумал он, «Сейчас я – Убийца».
      Верфи Мон Каламари сверкали в свете солнца. Строения такие же изящные и прочные, как и корабли, которые они производили. Люк видел три недостроенных крейсера, все они относились к классу MC80, и при этом каждый отличался от других. Еще полдюжины кораблей меньшего размера также находились на разных стадиях достройки. Хотелось бы, чтобы каламари научились строить быстрее, хотя бы в военное время, но их желание довести каждый корабль до совершенства никогда не уменьшалось, и каждый корабль создавался, украшался и совершенствовался с любовью, становясь одновременно произведением искусства и грозной силой в арсенале Новой Республики.
      Под прозрачным куполом Люк и Мара стояли в элегантной постройке, возвышавшейся над главным входом в Штаб Флота. Они смотрели на блестящие серебром верфи на орбите над сверкающей голубой поверхностью планеты, оттеняемой бесконечной бархатной тьмой космоса и россыпью звезд. Эта пустота и красота, и голубая сверкающая драгоценность жизни, помещенная внутри нее, создавали вокруг картину мира и совершенства.
      – Это поворотный момент, – сказал он.
      Мара насмешливо посмотрела на него.
      – Ты узнал, что заставило тебя сказать это вчера?
      После того странного момента, когда его коснулось что-то, напомнившее ему о Джейсене, он ушел в глубокую медитацию в Силе, надеясь восстановить контакт, но он не смог найти ответы на свои вопросы.
      Сейчас, когда он установил контакт с Джейсеном во второй раз, он начал догадываться, что сказать ему.
      – Это пришло из самой Силы, – сказал он.
      Звезды отражались в нефритовых глазах Мары, когда она обдумывала это.
      – Сила может показать нам картину того, что может произойти, – сказала она. – Но обычно это… не так прямо.
      – Я более чем когда-либо уверен сейчас, что у Джейсена особая судьба, – Он посмотрел на Мару и сжал ее руку.
      Глаза Мары расширились.
      – Ты думаешь, Джейсен сам знает свою судьбу?
      – Я не знаю. И я не знаю, принял бы он ее, если бы знал – он всегда задавался вопросом своего предназначения как джедая, и даже о значении Силы. Я не могу представить, чтобы он не задавал себе вопрос, какая судьба его ждет.
      Помрачнев, он печально посмотрел на Мару.
      – Особая судьба – это не всегда что-то радостное, или что-то, что легко перенести.
      Взгляд Мары тоже стал серьезным.
      – Мы должны помочь ему.
      – Если он позволит нам. В таком вопросе он не всегда склонен к сотрудничеству.
      Люк поднял голову, смотря в огромный купол и сквозь него – в небо, усыпанное звездами, где коралловый корабль Джейсена захваченный притягивающими лучами одного из крейсеров МС80А, оборонявших планету, буксировался в ближайший док. Хотя корабль Джейсена был слишком далеко, чтобы Люк мог видеть его, Люку показалось, что он видит крейсер – крошечный отблеск света в темном небе.
      – Эй! – раздался громкий голос снизу, из вестибюля, – Это же сенатор Уползай-ка! И сенатор Уноси-ноги! – за этим последовал жужжащий смех, и снова, – Эй, вы! Я с вами говорю!
      Люк и Мара молча соскользнули по перилам вниз, и оказались в вестибюле. Там стояла самая высокая финдианка, которую Люк когда-либо видел, ее длинные руки, торчавшие из рукавов военной формы, указывали на человека и салластианина, которые только что вышли из дипломатического челнока, приземлившегося рядом со зданием. Люк узнал в прилетевших членов Сената.
      Финдианка шагнула вперед, не давая пройти сенаторам, и закачалась. Люк понял, что финдианка пьяна; возможно, она только что вышла из офицерского клуба, расположенного в том же здании.
      Финдианка подняла свой маленький подбородок.
      – Вы знаете, сколько друзей я потеряла на Корусканте? – спросила она, – Знаете?
      Двое сенаторов молча попытались обойти финдианку, но ее длинные руки закрыли дорогу.
      – Десять тысяч? – прокричала финдианка, разжимая один палец из кулака. – Двадцать тысяч? Тридцать тысяч погибших друзей? – Еще два пальца разжались. – С-сорок? – Финдианка попыталась разжать четвертый палец, но не сразу вспомнила, что на ее руке только три пальца.
      – Мы все потеряли друзей на Корусканте, – мрачно сказал сенатор-человек, и попытался отвести руку финдианки с дороги, но она не позволила. Ее желтые глаза пытались сосредоточиться на его лице.
      – Ты не слишком-то думал о своих друзьях, когда смылся оттуда, сенатор Уползай-ка! Когда ты увел из боя «Алманию», ты оставил своих друзей умирать!
      Люк почувствовал, что Мара взяла его за руку.
      – Мы должны вмешаться? – тихо спросила она.
      – Нет, если не дойдет до насилия, – сказал Люк, – А я не думаю, что дойдет. – Он увидел, что из дверей офицерского клуба за этой конфронтацией спокойно наблюдает группа офицеров. – Посмотри туда.
      Мара вслед за ним посмотрела на офицеров.
      – Они не вмешиваются, – заметила она.
      – Да, – многозначительно сказал Люк, – Они не вмешиваются.
      – Пожалуйста, дайте нам пройти, капитан, – сказал сенатор-салластианин, – У нас важные дела на Мон Каламари.
      – Важные дела! – закричала финдианка, – Такие же важные, как те, из-за которых ты приказал Зеленой Эскадрилье эскортировать тебя и твой челнок, когда бежал с Корусканта? Зеленой Эскадрилье, которая прикрывала мою «Гордость»! Мой бедный корабль, он получил страшные повреждения, потерял двести сорок одного члена экипажа убитыми! Мой бедный корабль, моя «Гордость», она едва смогла добраться до Мон Каламари, а здесь ее собираются сдать на слом, потому что восстанавливать ее слишком дорого! Какие твои дела могут быть такими важными, что стоят двести сорок одну жизнь, сенатор Уноси-ноги? А? – Финдианка длинной рукой ткнула салластианина в грудь, – Сенатор Трусливая Задница? Сенатор Тонкая Кишка?
      – Осторожнее, капитан, – сказал сенатор-человек, – Вы рискуете своим званием.
      – Вы уже отобрали у меня корабль! – крикнула финдианка, – Вы уже убили половину моего экипажа! Вы уже сдали врагу столицу! – Она злобно расхохоталась, – Вы думаете, я еще забочусь о своем звании? Вы думаете, что можете сделать что-то хуже того, что уже сделали? Вы думаете, мне еще не плевать на присягу, которая приказывает мне защищать трусливых задолизов, подобных вам? Вы думаете, для кого-то из нас она еще что-то значит?
      Финдианка указала длинной рукой на офицеров, собравшихся на пороге клуба. Сенаторы обернулись и увидели офицеров, в молчании наблюдавших за этой сценой.
      Сенаторы и офицеры смотрели друг на друга. И сенаторам явно было не по себе.
      Финдианка все еще стояла, указывая своей длинной рукой на офицерский клуб, и человек, проскользнув под ней, быстро побежал к выходу. Когда пьяная финдианка повернулась за ним, салластианин прошмыгнул мимо нее и поспешил за своим коллегой.
      Но, хотя ее руки были длиннее чем ноги, финдианка быстро догнала их. Схватив их, она обняла их за плечи, как будто они были старыми друзьями.
      – Скажу вам вот что, – заявила финдианка, – Мне вы ничего не можете сделать, но можете сделать кое-что для меня. На следующем заседании Сената будет рассматриваться вопрос о дополнительных ассигнованиях на флот – а за это отвечает твоя комиссия, сенатор Трусишка, – и вы должны будете добиться этих ассигнований! Потому что, если вы этого не сделаете, как же мы тогда сможем защищать трусов, воров и политиканов от йуужань-вонгов? И кроме того, если вы не дадите нам денег… – сенаторы застыли на месте, когда финдианка, схватившись за их шеи, почти душила их. Ее желтые глаза сверкали. – Если вы не дадите нам денег… – сказала финдианка с пьяной важностью, – Мы возьмем их сами! У нас есть пушки, а мы знаем, какие вы храбрые, когда к вашей заднице приставлены пушки.
      Наконец, она отпустила двух своих пленников, и несчастные сенаторы поспешили к выходу. Финдианка подняла голову и крикнула им вдогонку:
      – И еще кое-что, сенаторы! Даже не надейтесь больше сбежать от противника на военном корабле! Потому что если вы попытаетесь опять нами командовать, мы засунем вас в спасательную капсулу и запустим прямо к йуужань-вонгам! Вот в этом я могу поклясться и дать присягу! Мы все поклянемся!
      Сенаторы убежали. Финдианка посмотрела им вслед, ее длинные руки свисали вдоль туловища. Потом она повернулась и пошла к своим товарищам в клуб.
      Группа офицеров разразилась аплодисментами и приветственными криками. Они бросились к финдианке и почти на руках внесли ее в клуб.
      Люк и Мара стояли в наступившей тишине, размышляя над тем, что они только что видели.
      – Избыток боевого духа? – предположила Мара.
      – Ты сама знаешь, что нет…
      – Мятеж?
      – Еще не мятеж. Пока еще… – Люк посмотрел на двери, через которые сбежали сенаторы, – Но очень близко к мятежу. Военные не видели в этой войне ничего кроме поражений, и они знают, что это не их вина. Они знают, что правительство коррумпировано, трусливо и некомпетентно. Они знают, что Корускант пал по вине политиков, подобных этим двум, – Люк замолчал, прислушиваясь к пьяным крикам офицеров в клубе за дверью.
      – Я бы чувствовал себя лучше, – сказал он наконец, – Если бы они не носили офицерских знаков различия.
      – Я тоже, – сказала Мара. Она нервно оглянулась через плечо, – Нам необходимо правительство, которое пользовалось бы уважением военных, и как можно скорее. Если военные перестанут подчиняться правительству и начнут забирать ресурсы, угрожая оружием, они станут просто пиратами.
      – Очень хорошо вооруженными пиратами, – добавил Люк.
      «Это поворотный момент», подумал он, надеясь, что это поворот в правильную сторону.
      Он снова посмотрел на верх, сквозь прозрачный купол, и на этот раз он увидел коралловый корабль Джейсена невооруженным глазом, как его буксирует крейсер МС80А. Чужое происхождение корабля было очевидным: его йорик-коралловый корпус и закругленная органическая форма были не похожи ни на что другое в небе. Изящный каламарианский дизайн с его плавными линиями имитировал природу, но йуужань-вонгский корабль сам был продолжением природы, природы другой галактики.
      Двери позади Люка открылись, и в коридор вошел отряд солдат в бронированных скафандрах и герметичных масках, чтобы избежать воздействия йуужань-вонгских отравляющих веществ. За ними следовал боевой дроид, держа в своих бронзовых руках полдюжины стволов.
      Военные не хотели рисковать, позволяя йуужань-вонгскому кораблю совершить посадку в жизненно важном космопорту Новой Республики. Корабль должен был совершить посадку в док в специальном крыле Штаба Флота, которое при необходимости могло быть герметично изолировано от основного здания, и даже отстрелено в космос с помощью специальных зарядов.
      Молодой офицер, командовавший солдатами, отсалютовал Люку и Маре.
      – Господин и госпожа Скайуокер, – обратился он к ним, – Адмирал Совв передает вам привет, и после того, как Джейсен Соло и его спутница будут пропущены в здание, адмирал приглашает вас всех к себе.
      «Бедный Сиен Совв», подумал Люк. Как Главнокомандующий Сил Обороны Новой Республики, Совв нес ответственность за многочисленные военные неудачи. Последнее, что Люк слышал о нем – Совв прибыл на Мон Каламари, чтобы найти кого-нибудь, кто принял бы его отставку, но в отсутствие главы государства никто не имел на это полномочий.
      – Буду очень рад встретиться с адмиралом, – ответил Люк, – Если, конечно, моему племяннику не понадобится срочная медицинская помощь.
      – Разумеется, сэр.
      Люк и Мара пошли за солдатами к доку. Солдаты встали слева и справа от входа в док, а дроид прямо перед ним, направив свое многочисленное оружие вперед.
      Люк посмотрел на Мару. Она сконцентрировалась, ее глаза были полузакрыты.
      – Я не чувствую ничего враждебного, – сказала Мара.
      – Я тоже.
      Люк и Мара молча встали между дроидом и входом в док. Люк почувствовал, что волосы на затылке встают дыбом при мысли о всей той огневой мощи, которая направлена ему в спину.
      – Сэр… – начал лейтенант.
      Люк сделал незаметный жест рукой.
      – Мы в порядке, лейтенант, – сказал он.
      – Вы в порядке. Да, сэр.
      Буксировочные лучи втащили йуужань-вонгскую капсулу в док, раздалось шипение, когда шлюз закрылся. На внутреннем люке включились контрольные лампы, и он открылся. Внутри стоял Джейсен.
      Он был одет в нечто вроде бесцветного пончо явно йуужань-вонгского происхождения, и подпоясан чем-то, похожим на лозу. Он сильно похудел, под бледной болезненной кожей были видны мышцы и ни капли жира. Свежие, недавно зажившие шрамы покрывали его голые руки и ноги.
      Это было лицо Джейсена, хотя оно сильно изменилось.
      Под непричесанной гривой волос и короткой, но такой же лохматой бородой было острое, словно высеченное лицо, с которого исчезли последние остатки детства. В коричневых глазах светился взрослый беспокойный острый ум.
      Когда Джейсен улетал на Миркр, он еще не был вполне взрослым. Сейчас было вполне ясно, что его юность прошла.
      Безжалостные глаза повернулись к Люку и Маре, и в них мелькнуло тепло. Люк почувствовал, что в его сердце нахлынула волна радости. Он и Мара невольно шагнули вперед, и Джейсен, выбежав из дока, обнял их обоих. Все трое рассмеялись в радостном воссоединении.
      Слезы потекли из глаз Люка. «Поворотный момент… Да. От печали к радости».
      – Мой мальчик! – прошептал Люк, – Мой мальчик!
      Мара прикоснулась к груди Джейсена, как будто желая коснуться его сердца.
      – Ты был ранен…
      – Да, – просто сказал Джейсен. Что бы с ним ни случилось там, похоже, он смирился с этим.