5

Роман в гордом одиночестве парил в рубиново-красном утреннем пеленгском небе. Он радовался тому, что сегодня за ним никто не следит — вероятно, два хозалихских «хвоста» и впрямь оказались обычными искателями приключений, и им надоело шпионить.

Весь предыдущий вечер он был паинькой, изо всех сил стараясь создать и у себя, и у Майджстраля чувство покоя и умиротворенности. Он отнес Николь букет цветов. Ему было так приятно снова с ней увидеться. Николь была одной из немногих друзей Майджстраля, знакомство с которыми Роман по-настоящему одобрял. Домашним роботам Николь Роман сказал, что вечером, попозже, Майджстраль появится у нее — чтобы запутать следы на тот случай, если эта малявка-хозалих, что таскалась за Романом весь вечер, вздумает поинтересоваться… Потом Роман заказал ужин на три персоны у шеф-повара Тсо из фешенебельного ресторана и еще заглянул в прачечную. И где-то во время этих куда более скучных дел, чем визит в дом Николь, «хвост» Романа исчез — дамочка просто испарилась.

Утром Роман осуществил уйму обманных маневров и исчезновений просто на всякий случай, но почти сразу же уверился, что никто за ним не следит. Несколько приободренный, он все же довел программу маневров до конца — исключительно ради проформы. Роман надеялся, что остаток дня пройдет без осложнений.

Из утренней дымки проступали контуры невысоких домов Пеленга, окрашенных в пастельные тона, окруженных яркими декоративными деревьями и цветами. Сердце Романа радостно билось. Он пустил флайер по спирали на снижение, чтобы в итоге приземлиться на плоскую крышу дома Амалии Йенсен. При мысли о «Расцвете Человечества» уши его возмущенно наклонились назад, а диафрагму свело спазмом. Увы, если уж Майджстраль взялся за такое неправильное дело, ему, хочешь не хочешь, приходится водить знакомство с такими неправильными людьми. Роману оставалось лишь ограничиваться мечтами о том, чтобы таких, как Николь, было больше, а таких, как Йенсен и ее приятели, — меньше.

Флайер опустился на крышу, словно опавший листок на стриженую лужайку. Карнизы были уставлены цветочницами с яркими цветами. Роман порадовался: он любил, когда его окружало что-то живое. Невольно радуясь красоте цветов, Роман вылез из флайера и направился к чердачному входу. Первое, что он увидел, был мертвый робот.

В душу Романа закралось подозрение. Он проверил, легко ли вынимается из кобуры пистолет, и пожалел, что не захватил кое-каких приспособлений от костюма-невидимки, которые позволяли бы ему видеть, что происходит за спиной.

Роман внимательно осмотрел робота. Машина была разорвана на части — руки и ноги оторваны, командно-воспринимающее устройство заброшено на край крыши. Разрушение было произведено варварски: для того чтобы вывести машину из строя, такого вовсе не требовалось. И кто бы это ни сотворил, он должен был быть очень силен физически.

Романа охватило возмущение. Было нанесено оскорбление, но не просто чести Амалии Йенсен, а скорее чести работодателя Майджстраля.

Роман вынул пистолет и перевел регулятор в положение «Смертельно». На двери подъемника горела зеленая лампочка — значит, выход не заперт. Роман шагнул к лифту и нажал кнопку спуска.

В гостиной все было перевернуто вверх дном. Мебель опрокинута, повсюду разбросаны бумаги, цветочные горшки разбиты. Яркие цветы валялись на полу и сохли. Ноздри Романа от возмущения покраснели.

А в холле на полу валялся еще один разодранный на куски робот. В углу лежала туфелька Йенсен, второй туфельки нигде видно не было. На массивной вазе Роман увидел пятна крови — видимо, ею пользовались как дубинкой. Роман присмотрелся повнимательнее: к крови прилипло несколько коротких темных шерстинок, похожих на мех хозалиха.

Роман несколько мгновений постоял, не двигаясь с места, посреди этого жуткого беспорядка, не понимая, что произошло. Он явился, чтобы сообщить мисс Йенсен об успешном выполнении ее заказа (ну, может, при выполнении не все прошло так уж гладко); необходимо было также договориться о продаже и доставке выкраденной вещи. Соучастие в вандализме и жестокости в его планы не входило.

Но тут что-то произошло — что-то, что, вероятно, было связано с заказом, который выполнил Майджстраль. И Роман решил, что он должен так или иначе найти этому подтверждение.

Только он начал поиски улик, как услышал, что на крышу дома садится чей-то флайер. Держа пистолет наготове, Роман скользнул в кухню, откуда ему был виден подъемник.

Подъемник бесшумно заработал, и антигравитационное поле опустило вниз пассажира. Роман, навострив уши, услышал голос Педро Кихано:

— Мисс Йенсен? Что случилось с Говардом? О!

«Наверное, — решил Роман, — Говардом звали того робота, с которым разделались на крыше». Он переключил регулятор пистолета на «Парализатор» и убрал его в кобуру.

— Мисс Йенсен?

Кихано только что из кожи вон не выпрыгнул от неожиданности, когда из кухни вышел Роман. В надежде успокоить бедолагу Роман улыбнулся, высунув из удлиненной морды язык. Кихано нервно оглянулся на подъемник и дверь — искал, каким бы путем поскорее улепетнуть.

— Кто вы такой? — выдавил он сквозь стиснутые зубы на человеческом стандарте. — Что тут случилось?

— Я надеялся, — сказал Роман, шагнув поближе к Кихано, — что на последний вопрос сумеете ответить вы.

Кихано, похоже, немножко успокоился:

— Вы из полиции? Амалия… мисс Йенсен… с ней все в порядке?

— Не знаю. — Роман придвинулся еще ближе к Кихано, неслышно ступая по множеству осколков. — Впечатление такое, что ее похитили. Вы хотя бы догадываетесь почему?

На лице Кихано сменилось несколько непонятных выражений. Следя за их сменой. Роман заключил, что, во-первых, Кихано очень даже догадывается о том, что тут могло произойти, а во-вторых, он не собирается делиться своими догадками с тем, кого не знает и кому не доверяет, даже с тем, кого принял за полицейского. А может быть, особенно с полицейскими.

— Нет, — ответил Кихано. Взгляд его снова скользнул к подъемнику и двери. — Я… не думаю, что… нет, я ничего не знаю.

— Вы в этом уверены? — не отставал Роман.

Кихано искоса глянул на Романа. Он вдохнул поглубже и приосанился — судя по всему, его немного успокаивало то, что Роман сразу не напал на него с кулаками. Он упер руки в боки и прищурился:

— Слушайте. Я вас, похоже, не знаю. Если вы из полиции, не покажете ли вы мне свое удостоверение?

Роман попытался изобразить что-то вроде человеческого вздоха, дабы успокоить Кихано.

— Вы правы, сэр. Я упустил формальности.

С такой же легкостью он мог признаться в том, что у него не осталось ни единой мысли.

Роман сунул руку за борт куртки, вынул пистолет и выстрелил в Кихано с близкого расстояния, парализовав его нервную систему довольно-таки основательно. Подхватив беднягу, пока тот не успел рухнуть на пол, Роман перебросил его через плечо и понес к кабине подъемника. Выбравшись на крышу, Роман отдал флайеру Кихано команду отправляться домой на автопилоте, после чего погрузил Педро на заднее сиденье своей машины.

Кихано смотрел на него остекленевшими глазами. Похоже, поведение полиции его здорово разочаровало.

Роман решил, что пусть Майджстраль сам разбирается в случившемся. Такое расщелкать мог только специалист по криминалистике — тот, кто в состоянии расширить рамки общей картины происшедшего.

— Украли что ? — переспросил Наварра, с неподдельным удивлением взирая на представительницу страховой компании и аукционера.

Аукционер глянул в каталог.

— Вот, сэр. «Гравированный серебряный крионный футляр с источником питания. Имперская печать, в рабочем состоянии, с9, вес 16 см, размеры 18х17 нг.».

Наварра все равно был потрясен. Он сделал несколько шагов по залу, не обращая никакого внимания на трофеи и боевые знамена, скользя взглядом по тому, что на самом деле представляло интерес: вынутому световому окну, роботу, застывшему в полной неподвижности, опустевшей нише. И снова — окно, робот, ниша, в которую он заглянул неизвестно зачем. Мало-помалу он начал понимать, что случилось.

— Сколько он стоил? — спросил Наварра.

— Мы… гмм… собирались начать торги со стартовой цены в двенадцать нов и надеялись поднять ее, ну, скажем, до восемнадцати-девятнадцати.

— Значит, не такая уж и дорогая вещь.

В голосе аукционера зазвучали защищающиеся нотки:

— Сэр. Возможно, это был самый ценный… м-м-м… единственный ценный предмет во всем доме. Трофеи представляют ценность как коллекция, вот почему мы продаем их крупными лотами, но ни один предмет из них в отдельности ценности не представляет. А тот факт, что футляр некогда находился в покоях Императора, значительно повышает его ценность.

— И вещь по цене вполне доступная для коллекционеров, — заметил Наварра. — Шестнадцать — восемнадцать нов… а оружие, с помощью которого был выведен из строя робот, стоит никак не меньше пяти, найденные нами черные ящики и подороже будут — пожалуй, все восемь, а то и девять нов.

— Выглядят они… гм… самоделками… сэр. Если они собраны из всякой дряни, они могут и вовсе ничего не стоить.

Хозалихша из страховой компании придирчиво осмотрела комнату, останавливая взгляд на обветшалом оружии, сувенирах, флагах.

— Может быть, вещь украдена ортодоксальным империалистом, — предположила она. — Она из Святая Святых, и продажа такой вещи на аукционе в их глазах запятнала бы ее.

— Вот как? — Наварру уже стало немного раздражать то, что у него похитили такую ценность. Он любил, чтобы все вещи стояли на своих местах. Это в нем сидело твердо. Потом он перевел взгляд на свисавшие со стен знамена. — Но почему тогда не украли и Имперские боевые знамена в придачу. Они ведь тоже из Святая Святых?

— Может быть, сэр, — предположила хозалихша, — грабителю не хватило времени. Сигнализация, похоже, сработала почти сразу.

— Может быть.

— На планете сейчас Дрейк Майджстраль, сэр, — заметил аукционер, и фраза эта повисла в воздухе, словно один из флагов. И никаких последующих комментариев.

Наварра нахмурился:

— Вряд ли такое похищение соответствует его классу.

— Верно, сэр. Я просто подумал, может, вы знакомы. Выглядит все так, словно тут что-то личное.

— Не может быть. Я с ним только вчера вечером познакомился.

— Да, но существует ведь еще… ну, история его семьи… и вашей.

Наварра нахмурил брови:

— Не думаю. Он не похож на человека, который таким вот путем выместил какую-то давнюю обиду.

Страховщица вздохнула:

— Не сомневаюсь, вам лучше знать, сэр.

Наварра подошел к световому окну и глянул вверх, на ярко-желтое небо. Потом обернулся и посмотрел на нишу, потом на робота. «Может быть, — подумал он, — если смотреть в другом порядке, что-то прояснится». Световое окно, ниша, робот. Нет, никакого толка.

Вдруг он понял, что стоит между двумя портретами дяди: молодой вояка, берущий заложников, взирал с портрета, висевшего над каминной полкой, на старого адмирала, дядюшку Джека — при всех регалиях и жутко угрюмого. Вид у обоих был яростный и решительный, у каждого по-своему. Наварра всю жизнь надеялся на то, что, если как следует сосредоточиться, его лицо приобретает такую же ярость, как физиономия дядюшки Джека.

Внезапно его озарило, и он тут же обрушился на аукционера.

— Кстати, — спросил он, — а что было в футляре?

Аукционер растерялся:

— Мы… а-а-а… не знали… не знаем. Мы не знали, как его открыть. — Наварра не сводил с него глаз. — Вот что означает «с9» в описании футляра. Это наш код. Он означает, что у предмета сложный замок, а ключ не прилагается, поэтому мы и не пытались открывать футляр — боялись повредить.

Наварра пошел в атаку:

— А что, если кто-то знал, что внутри футляра? Что там что-то ценное, я хочу сказать.

— В крионном футляре? Но что там могло быть?

— Генетический материал? Наркотики? Фрагмент сверхохлажденного программного обеспечения?

— Старое вино.

— Какая-нибудь древняя вещица, может быть, что-то памятное, — предположила хозалихша. — Что-нибудь такое… скоропортящееся, что Императорская семья хранила по причинам сентиментальным.

Наварра зыркнул на нее:

— То есть?

— Сердце или какой-то иной орган одного из умерших домашних животных.

— О…

— Например, клешни клэкло, — продолжала хозалихша. — Я всегда так хотела сохранить клешни моей малютки Пиджи после ее смерти, но я была маленькая, а родители боялись, что это будет слишком дорого стоить.

— Примите мои соболезнования, мадам, — буркнул Наварра.

Глазки страховой агентши загорелись.

— Вы бы только видели, сэр, на какие хитрости пускалась Пиджи, чтобы стащить еду. Она устраивала такие потрясающие засады около холодильника! Пиджи такая умница была — ну почти как хозалих. — Ноздри страховщицы раздулись от переполнявших ее чувств. — Как жаль, — горестно проговорила она, — что мне так и не удалось сохранить хотя бы какую-то ее частичку.

— Не сомневаюсь, это бы вас утешило, — сказал Наварра и оглянулся на опустевшую нишу. — Но мне почему-то с трудом верится, что на свете найдется много закоренелых Империалистов, которые были бы так обуреваемы любовью к животным, чтобы взять и похитить серебряный футляр моего дядюшки.

— Верно, сэр, — сказал аукционер и хмуро оглядел зал. — Пожалуй, нам следует усилить охрану дома, на тот случай если грабитель — или грабители — вернется. Может быть, злоумышленники охотились за чем-то другим, а футляр прихватили просто так, походя.

— Пожалуй, — согласился Наварра.

Он терпеть не мог неопределенности, а мысль о том, что кому-то до сих пор нужно что-то из этого дома, заставляла его нервничать. Он посмотрел на портрет дяди — молодого человека в изодранной форме, небрежно державшего на мушке насмерть перепуганного императора, спрятавшегося в гареме и переодевшегося в платье одной из свои жен. (Такова была людская версия этой истории. Согласно хозалихской версии, Император, пораженный выстрелом из парализатора, был захвачен во время осады, когда он возглавлял ряды защитников, облаченный в форму Почетного Полковника Гвардии.)

— Вот проклятие, — пробормотал Наварра. — Что же могло быть внутри футляра?

Роман вел флайер по небу, и душа его прямо-таки кипела от возмущения. Совершено неправое дело, нанесено оскорбление, требовались немедленные ответные действия.

Он знал — Майджстралю на вопросы чести плевать. Но такое он вряд ли сумеет проигнорировать. Кровь Романа вскипела от негодования и обиды за семейство Майджстраля.

Это оскорбление снести было невозможно.

Проникая в окно маленького загородного коттеджа, свежий ветерок шевелил распущенные волосы Майджстраля. Место тут было безопасное: Роман снял коттедж под вымышленным именем, поэтому Дрейк мог спокойно посвятить утро отдыху и просмотру старого вестерна. Он откусил кусочек флета и отдал домашнему роботу бокал, чтобы тот подлил шампанского.

— Спасибо, — поблагодарил Майджстраль робота и пригубил третий за утро бокал шампанского.

На кровати валялось несколько компьютерных факсов, которые ему передал Грегор. На самом деле Дрейку следовало бы заняться их просмотром и планированием новой работы.

Новая серия краж обещала быть легкой. Вечером, два дня назад, о приезде Майджстраля на Пеленг взахлеб трепались все каналы телевидения. Нервные владельцы произведений искусства и драгоценностей, заслышав его имя, наверняка пожелают усилить охрану своих домов на то время, пока Майджстраль на планете.

Вот почему Грегор занимался шпионской операцией прошлой ночью — он устанавливал микротрейсеры на оборудовании главных консультантов по безопасности Пеленга. Теперь, как только кто-то из обладателей ценностей надумает усилить охрану дома, микротрейсеры напрямую выведут на них Майджстраля. Работа облегчится также за счет того, что Дрейку будет заранее известно, какие средства сигнализации в каком доме установлены. Большую часть прошлого дня Грегор посвятил слежению за раскиданными им по Пеленгу микротрейсерами и определению их локализации.

А для грабителя знать, куда идешь, почти так же важно, как знать, как туда проникнуть.

Но вместо того чтобы заниматься планированием новой работы, Майджстраль потягивал шампанское и смотрел вестерн. Пожалуй, Дрейк ленился. Но ведь он в конце концов прошлой ночью работал.

А фильм был один из его любимых — «Всадники прерий». С тех пор как Майджстраль увидел «Всадников» (ему тогда было семь лет), этот фильм вызывал у него сентиментальные чувства.

Подав роботу бокал, чтобы тот снова наполнил его, Майджстраль, не отрывая глаз от экрана, смотрел, как Элвис скачет по западной прерии рядом со своим старым другом, Джесси Джеймсом[5]. Лениво поигрывая на электрогитаре, Элвис пытался уговорить Джесси свернуть с кривой дорожки и отказаться от преступного образа жизни. Элвис знал, что Бет Мастерсон[6] поклялся добыть Джесси живым или мертвым, но обещал не рассказывать об этом Джесси. Перед ним стояла ужасная моральная дилемма.

Но вот чего Элвис не знал, так это того, что Джесси выбрал скользкую дорожку преступлений из-за страстного романа с Присциллой, женой Элвиса. Джесси понимал, что, если бы он остался на ранчо, Элвис бы рано или поздно обо всем догадался и тогда бы ему пришел конец. Развязка этой драмы обернулась жуткой трагедией — Джесси и Присцилла умирают, сжимая друг друга в объятиях. Тогда-то королю рок-н-ролла и открылась страшная тайна. В конце фильма Элвис шел по пустынной дороге, извлекая из гитары полные отчаяния аккорды, и в этом чувствовалось предвестие его собственного трагического конца. Замечательный, легендарный момент.

Майджстраль любил вестерны больше всяких других развлекательных фильмов и концертов. «Странно, — думал он порой, — почему Шекспир не написал ни одного вестерна?»

Робот проговорил негромким металлическим голосом:

— В нашем воздушном пространстве — чужой флайер, сэр.

Майджстраль нахмурился. О его местонахождении не знал никто, кроме Романа и Грегора. Грегор был тут, а Роман должен был находиться в другом доме Майджстраля, создавая у полиции, прессы и всех прочих нежелательных посетителей такое впечатление, будто бы хозяин находится дома. Дрейк попросил робота дать ему картинку того, что происходит за стенами дома, и портрет того, кто вел флайер.

Флайер, как выяснилось, вел Роман. Майджстраль нахмурился еще сильнее. Он понимал, что Роман не появился бы, не случись чего-нибудь непредвиденного.

Он обернулся к экрану. Элвис напропалую трепался, рассказывая Джесси, как скучает по нему Присцилла, пытался убедить друга в том, что для него всегда отыщется местечко неподалеку от ранчо. Джесси отворачивался, прятал набегавшие на глаза слезы. Это была любимая сцена Майджстраля, но сегодня ему явно не удавалось досмотреть фильм до конца. Он велел видеомагнитофону выключиться, спрыгнул с дивана и запахнулся в шелковый халат. Откинув волосы со лба, Майджстраль отправился встречать Романа.

Хозалих вошел, неся на плече бесчувственного Педро Кихано. Майджстраль по домофону вызвал Грегора. Положение становилось серьезным.

Ноздри Романа вспыхнули, когда он увидел хозяина в халате. Он не одобрял тех людей, что проводят утро, валяясь в постели. Наверняка Майджстраль валялся и смотрел какую-нибудь низкопробную развлекаловку. Такое никак не сочеталось с оскорблением, нанесенным его чести.

Роман и вправду хорошо знал своего хозяина.

Майджстраль помог слуге уложить Кихано на кушетку. Хозалихи не слишком гибки — не в смысле темперамента, а в смысле телосложения. Потом Дрейк, стоя, выслушал рассказ Романа о случившемся. Посередине рассказа вошел Грегор, и пришлось Роману начинать все сызнова.

Педро смотрел на Майджстраля. Крутящиеся голограммы — дневные произведения искусства — отражались в его остекленевших глазах. Похоже, он отчаянно пытался что-то сказать. Дрейк наклонился к нему.

— Дрянь, — прошамкал Кихано распухшими губами.

Майджстраль понимающе кивнул:

— Я вижу, у вас серьезные проблемы, мистер Кихано.

— Ничтожество. Гад.

— Я попрошу робота принести вам шампанского. Может быть, оно взбодрит вас немного.

— Гр-р-р. Провалитесь.

Майджстраль вздохнул и выполнил пожелание Кихано. Уходя, он обернулся и сказал:

— Как вам будет угодно, мистер Кихано.

То есть совсем невесело.

Сержант Тви с закрытыми глазами лежала на своей кровати в доме графини Анастасии, придерживая рукой биологический пластырь, прилепленный к кровоподтеку на голове. В ушах у нее непрерывно гудело.

Судьба Империи. Романтика. Восторг. Опасность. Она мысленно повторяла эти слова, прилепляя к голове очередной кусок пластыря. Вся беда в том, что нельзя, чтобы опасность подстерегала тебя на своей же стороне.

Сержант доложила о поведении Котвинна барону, и не сказать, чтобы из этого вышло что-то хорошее. Барон только прочел Тви нотацию о том, как она должна объяснять все подчиненным, чтобы они поняли и правильно выполнили поставленную перед ними задачу, и то, каким образом все это укладывается в дело подготовки и борьбы с трудностями.

Тви в конце концов решила, что сам барон никогда с Котвинном не работал и не пытался тому что-либо втолковать. Ей начинало казаться, что все начальники кичатся богатым опытом в таких делах, которыми никогда не занимались.

Загудело связное устройство. Эхо сигнала отозвалось жуткой, безумной болью в голове у Тви. Она нажала клавишу «Ответ» и тихонько выругалась.

В комнате зазвучал скрипучий, как пила, голос барона Синна:

— Пора сменить Котвинна и отнести мисс Йенсен второй завтрак.

— Хорошо, мой господин.

Тви накрыла голову подушкой и беззвучно выплакалась — страдалица за Империю. Потом пошла выполнять приказ.

Она сама забрала на кухне приготовленный для Йенсен поднос с едой — роботов к этому привлекать нельзя, если все пойдет не так, как надо, то в их памяти могут покопаться. Тви с подносом поднялась по каменной лестнице в комнату, где держали Йенсен. От подноса шел аппетитный запах жареного арнетта. У Тви даже слюнки потекли.

На верхней площадке ее ждала кукла, жутко популярная среди детишек: высотой чуть побольше семи футов рыжеволосый детина с веснушками на вечно ухмыляющейся физиономии по имени Ронни Ромпер.

— Иду тебя сменять, — буркнула Тви.

— Пора бы, — проворчал Ронни Ромпер.

Он сбросил голографический костюм и превратился в Котвинна. Сквозь темную шерсть проступали лиловые кровоподтеки вперемежку с полосками биологического пластыря. Отцепив от ремня голографический проектор и еще одно устройство, он подал их Тви:

— Ваш костюм. И пульт управления кандалами.

— Спасибо, — проворчала в ответ Тви и после некоторого раздумья добавила: — Большое.

Она положила пульт на поднос. Котвинн затопал вниз по ступенькам.

Дверь была закрыта на тяжелый засов, установленный прошлой ночью. Из-за того, что пришлось выкручивать болты, темное дерево на двери потрескалось. Тви отодвинула засов и вошла.

Гостевую спальню поспешно заставили разномастной мебелью, хранившейся на чердаке — высокая кровать с пухлыми подушками и голубыми оборками, пара стульев, покрытых персиково-розовыми чехлами, пушистый ковер из фиолетовой шкуры дьюкина, хрустальная лампа в форме фигуры хозалихского балетного танцора, на голове которого торчал плафон из тонированного стекла. От смешения цветов, направлений, стиля голова у Тви разболелась еще сильнее.

Но помимо того, что предметы убранства так контрастировали между собой, со всеми ними контрастировала Амалия Йенсен. Ее лицо покрывали многочисленные полоски биопластыря, подпитывающие Амалию обезболивающими лекарствами и залечивающие синяки и ссадины.

Она лежала на кровати с балдахином в той самой черной пижаме, в которой ее похитили из дома. Ее лодыжки были скованы кандалами. Амалия посмотрела на Тви и выругалась разбитыми в кровь губами.

— Еще один Ронни Ромпер явился, — проговорила она по-хозалихски. — И чего это вы так упорно косите под людей? Да я вас обоих запросто узнаю.

— Ну-ну, — отозвалась Тви на том же языке. — И как же меня зовут?

— Послушайте. То, что вам надо маскироваться, это я понимаю. Но зачем вы выбрали персонаж, который все время улыбается?

Тви поставила поднос на старинный резной троксанский столик и подвинула его к стулу, покрытому чехлом с оборочками, после чего ушла в угол и села на стоявший там стул.

— Сейчас я замкну ваши наручники и отомкну кандалы. — Она направила пульт на кандалы. — Вы сможете подойти к стулу, сесть, а потом я замкну кандалы и отомкну наручники. Понятно?

Йенсен быстро оглядела комнату, прикидывая на глаз расстояние от кровати до обоих стульев.

— Хорошо, — кивнула она.

Тви всегда видела, когда кто-то был готов на отчаянный поступок, увидела и сейчас, и диафрагма ее возмущенно дернулась.

— Отлично, — сказала она. — Поехали.

Тви нажала кнопку, управляющую кандалами и наручниками. Браслеты на запястьях Амалии Йенсен сблизились и сомкнулись, словно по собственной воле. Она спустила ноги с кровати и, тяжело ступая, пошла к столу. Было видно, что каждый шаг причиняет ей боль. Шагая, она не сводила глаз с парализатора Тви. Подойдя к столу, Йенсен растерялась, снова глянула на парализатор и села на стул.

Сержант нажала кнопку — кандалы на ногах Йенсен замкнулись крепко-накрепко, а наручники разъединились. Амалия открыла крышку, которая закрывала поднос с едой и принялась за еду.

У Тви засосало под ложечкой. О том, чтобы накормить ее, никто не позаботился.

Йенсен откусила жареного арнетта, поморщилась и переключилась на более мягкие овощи. Тви поудобнее уселась на стуле.

— Вы, наверное, ошиблись, — сообщила Йенсен. — За меня большого выкупа не дождетесь.

— А вас не ради выкупа держат, — ответила Тви.

Йенсен, похоже, не больно-то удивилась и подцепила на вилку очередной кусок овощей.

— Тогда ради чего же?

— Я бы так сказала: вам, мадам, лучше знать, — отозвалась Тви подчеркнуто вежливо — в фильмах Воры в Законе всегда вели себя очень вежливо. В конце концов стилистика давала целых десять очков.

— А почему я до сих пор жива? — поинтересовалась Йенсен.

«А неплохо, совсем неплохо, — подумала Тви. — Цивилизованная беседа между похитительницей и похищенной». Вот случай сыграть роль учтивой хозяйки положения.

— Ни в чем таком радикальном, как убийство, нет необходимости, мадам. Просто вы будете нашей гостьей в течение нескольких дней.

— А потом?

Тви решила хранить загадочное молчание. Как бы она ни наслаждалась ролью воспитанной похитительницы, на самом-то деле она вовсе не знала, зачем они похитили Йенсен. Она знала, что в этом деле как-то замешан Майджстраль, что на карту поставлена Судьба Империи, но в отношении всего остального ее не просветили.

А Амалия Йенсен только плечами пожала. Залпом выпив кофе, она проговорила:

— Ну, вам, наверное, не сказали.

Тви скрипнула зубами. А эта дамочка не дура. Тви решила сменить амплуа. Роль элегантной наемницы в принципе ничуть не хуже, чем роль учтивой хозяйки положения.

— Какая разница? — сказала она небрежно. — Мне хорошо заплатили.

Йенсен глянула на нее и, не донеся до рта ложку с манной кашей, положила ее на тарелку.

— Я могу устроить так, что вам заплатят больше.

— Мисс Йенсен, если я не ошибаюсь, только что вы сказали, что за вас большого выкупа не дождешься.

Под ложечкой у Тви засосало еще мучительнее. Она увидела, что жареный арнетт подан под белым соусом.

Йенсен тонко улыбнулась, поморщилась и вытерла губы салфеткой.

— Все можно устроить. Что скажете насчет сорока нов?

Уши Тви наклонились вперед. Деньги неплохие, если Йенсен их действительно раздобудет, а Тви получит. Однако, на ее взгляд, по сравнению с Судьбой Империи сумма была ничтожной. Она небрежно махнула рукой.

— Вы меня оскорбляете, мисс Йенсен. Неужели вы верите, что наемница моего уровня переметнется на другую сторону после того, как уже получила деньги за работу? Я горжусь тем, что выполняю работу по контракту от начала до конца, ясно вам?

— Прошу прощения, — сказала Йенсен и снова улыбнулась, — я вовсе не намеревалась задеть вашу профессиональную гордость.

— Ваши извинения приняты. После того как вы столкнулись с Ко… моим напарником, я понимаю, что вы могли во мне ошибиться. Он совсем не такой, как я, уверяю вас. Он — создание моих работодателей.

— Понятно.

Теперь у Тви уже весь желудок сжимали голодные спазмы. Голографическая улыбочка спрятала ее скривившееся от голода лицо.

Амалия Йенсен, видимо, почувствовала мучения Тви и протянула ей тарелку с арнеттом.

— Хотите жаркого? — спросила она. — А то мне сегодня, боюсь, жевать больно.

— Я действительно проголодалась. Если вы не против.

— Совсем не против.

Тви привстала и вытянула руку. Йенсен швырнула в ухмыляющуюся физиономию Ронни Ромпера тарелку и вскочила, сжав руки в кулаки. Но ноги ее по-прежнему крепко сжимали кандалы.

Тви этого и ожидала — барон Синн проинструктировал ее насчет возможности такого оборота дел, вот только мисс Йенсен поначалу показалась ей очень приятной особой. Тви выстрелила из парализатора прямехонько между ключиц своей пленницы, и прыжок Амалии завершился тем, что она со всего размаха шлепнулась на ковер из шкуры дьюкина. Диафрагма Тви пульсировала. Какая жалость! По шее стекал белый соус.