А потом заявили, что хотят обратиться в буддистскую веру. !юрк поспешила обвинить своих подчиненных в шпионаже и расстреляла «на месте преступления». Миссионера его начальство решило выпороть. !юрк захотела присутствовать при экзекуции. Джигме предвидел реакцию публики на инцидент: Шакьямуни строжайше запретил отнимать жизнь. Народ будет возмущен, когда узнаеТ о гибели несчастных маскеров. Сангам лучше бы несколько дней не показываться местным жителям на глаза, особенно во время празднования Нового Года, - очень уж много пьяных будет на улицах в эти дни.
      Джигме и посол проходили между рядами преступников в колодках. Сострадательные горожане нагромоздили перед ними груды цветов вперемешку с едой и деньгами. Вот какой-то злодей, наверное, душегуб, пожизненно закованный в ножные кандалы, приблизился с чашей для милостыни. Джигме бросил монетку и пошел дальше.
      - С таким отношением к преступникам вы никогда не убедите в своей просветленности мой народ, - сказала !юрк. - Порка, клейма, кандалы… По-нашему, это первобытное варварство.
      - Мы наказываем только тело, - возразил Джигме. Для духа всегда остается возможность воскреснуть. Непросветленная душа обречена лишь на бесчисленные реинкарнации.
      - Честная смерть всегда предпочтительнее телесного унижения. Между прочим, я слышала, у вас далеко не все после порки выживают.
      - Но никто не гибнет во время наказания.
      - Выпоротые умирают после в мучениях, потому что спина изодрана в клочья кнутом.
      - Но можно подняться над болью, - заметил Джигме. !юрк дернула усиком:
      - Иногда вы, люди, бываете совершенно невыносимы. Я это заявляю со всей прямотой!
      Преступников на площади было больше обычного - власти перед Новым Годом решили «разгрузить» тюремные камеры. Среди наказуемых маячил иезуит - спокойный чернокожий бородач, обнаженный до пояса. Он ждал бичевания, пребывая, как заметил Джигме, в глубоком медитативном трансе.
      Серое небо вдруг потемнело; люди задирали головы, показывали друг другу вверх. Некоторые пали ниц, другие согнулись в поклоне и высунули языки.
      Над толпой в катере на воздушной подушке пролетал инкарнация. Катер был покрыт алой краской и листовым золотом. Он имел маленькую платформу с троном. На троне и восседал в позе лотоса Гьялпо Ринпоче; изящное, как у эльфа, тело было облачено только в бледно-желтую мантию. На плечах и щеках таял снег.
      На площади прекратилось всякое шевеление: все ждали, что скажет всеведущий. Но нетерпеливым жестом хозяин воздушного трона возобновил обычный ход вещей. Снова по телам ударили бичи - может быть, даже сильнее, чем прежде. Прохожие многим преступникам подносили деньги, кое-кому оказывали медицинскую помощь. Снова возникла заминка, когда вперед вывели иезуита, - возможно, инкарнация захочет что-нибудь сказать по этому поводу или отложить наказание того, кто лишь пытался увеличить паству своего ордена. Но Гьялпо Ринпоче предпочел смолчать. Иезуит безмолвно стерпел двадцать ударов, а потом его увели братья по вере.
      Джигме прекрасно знал иезуитов: пострадавшего миссионера ждут поздравления и повышение.
      А экзекуция продолжалась.
      На помост брызгала кровь. Наконец остался только один осужденный, монах лет семнадцати, в грязной, изорванной рясе. Он был высок, широкоплеч, мускулист, с уродливой головой и на редкость зверской физиономией. Сейчас на этом лице отражалась неуверенность, словно он что-то или кого-то сильно невзлюбил, знал это, но понять, в чем причина ненависти, не мог. По его телу каждую секунду бежали то судороги, то нервный тик; мышцы дергались в самых разных местах. Вокруг стояли охранники с посохами. Наверное, этого человека считали опасным.
      Судебный чиновник огласил приговор. Кьетсанг Кунлегс убил своего гуру, затем, пытаясь скрыть следы преступления, поджег хижину покойного отшельника. Кунлегсу присудили 600 плетей и пожизненные кандалы. Было похоже, что этому человеку зрители мало помогут - большинство из них выражали отвращение.
      - Стоп! - распорядился инкарнация.
      От неожиданности Джигме аж рот раскрыл. Летающий трон двинулся вперед и завис в двух шагах от Кунлегса. Охранники рядом с ним высунули языки, но при этом не сводили глаз с подопечного.
      - За что ты убил своего гуру? -Спросил инкарнация.
      Кунлегс смотрел на него и дергался, и не показывал ничего, кроме лютой ненависти.
      Не дождавшись ответа, инкарнация расхохотался:
      - Так я и думал. Если помилую, пойдешь ко мне в ученики?
      Услышанное явно не укладывалось в голове у Кунлегса. С лица не сходила гримаса злобы. Но он пожал плечами, и жуткая судорога превратила это движение в клоунскую ужимку.
      Инкарнация опустил свое судно:
      - Полезай на борт! Кунлегс шагнул на платформу. Инкарнация встал, поправил одежду на убийце и поцеловал его в губы. После чего они сели бок о бок.
      - Короткий путь, - заявил Гьялпо Ринпоче.
      Трон рванул с места и понесся к Библиотечному дворцу. Джигме повернулся к послу. Разыгравшуюся перед ней сцену !юрк наблюдала с напускным равнодушием.
      - Ужасно, - покачала она головой. - Просто ужасно.
      Во дворце, в тесном внутреннем дворике, расположились члены кабинета. Среди них сидел и Джигме. Инкарнации предстояло пройти заключительные ритуалы, перед тем, как он будет официально признан Гьялпо Ринпоче. Шесть мудрых старейшин из шести разных религиозных орденов вовлекут его в длительный диспут. Если он выйдет победителем из этого спора, то уже формально получит трон и бразды правления.
      Инкарнация сидел на платформе-троне напротив шести мудрецов. Позади него маячила жуткая, бесформенная рожа убийцы Кьетсанга Кунлегса; глазки горели бессмысленной ненавистью.
      Встал первый старейшина. Это был суфий, он представлял трехтысячелетнее философско-религиозное течение. Высунув язык, он принял ритуальную позу.
      - Что есть суть Дхармы? - спросил он.
      - Я тебе покажу, - ответил инкарнация, хотя вопрос был явно риторическим. Инкарнация открыл рот, и из него выскочил демон величиной с быка. Он был бледен как тесто и покрыт сочащимися гноем язвами. Демон схватил суфия и швырнул на землю, и уселся на его груди. Джигме явственно услышал треск ребер.
      Кунлегс раскрыл рот и захохотал, сверкая огромными желтыми зубами.
      Демон встал и двинулся к оставшимся пяти старейшинам, и те в ужасе бросились врассыпную.
      - Моя победа! - заявил инкарнация.
      Аудитория- молчала, потрясенная до паралича. По дворику раскатывался гнусный смех Кунлегса.
      - Короткий путь, - сказал всеведущий.
      - Какое расточительство! - молвила посол; на ее коже цвета черного дерева играли отблески костра»- - Сколько человеколет работы! А к утру останется Только зола.
      - Рано или поздно всему приходит конец, - вздохнул Джигме. - Не сегодня, так через год исчезли бы и эти платформы. Не через год, так через десять лет. Не через десять лет, так через век. Если не через век…
      - Ринпоче, я уже все поняла, - перебила !юрк.
      - Вечен только Будда.
      - Я в курсе.
      Собравшаяся на крыше Библиотечного дворца толпа ахнула - на Горящем холме вспыхнула другая платформа. Вместе с ней погибали фигурки из оперы; они плясали, пели и дрались между собой, пока их пепел не развеялся по ветру.
      Джигме с благодарностью взял у слуги пиалу горячего чая и погрел ладони. Ночь была ясна, но воздух чересчур свеж. Над головой бесшумно плыл небесный трон, и Джигме приветственно высунул язык. Как и обещал старый оракул, в этот полдень Гьялпо Ринпоче принял титул.
      - Джигме Дзаса, можно мне с вами поговорить? - раздался рядом тихий голос бывшего регента.
      - Разумеется, мисс Тайсуке.
      - Посол, вы меня извините? Джигме и Тайсуке отошли в сторонку.
      - Инкарнация дал понять, что он хотел бы видеть меня во главе правительства, - сообщила Тайсуке.
      - Поздравляю, премьер-министр, - проговорил удивлённый Джигме. Он-то ожидал, что Гьялпо Ринпоче изъявит желание править государством единолично.
      - Я еще не дала согласия, - сказала Тайсуке. - Что-то мне не по душе эта работа. - Она невесело улыбнулась. - Вот же невезение: надеялась на инкарнацию вертихвостки, а тут перспектива вогнать себя работой в гроб.
      - Премьер-министр, я вам обещаю поддержку. Она печально вздохнула и похлопала его по руке:
      - Спасибо. Боюсь, мне придется дать согласие… Хотя бы для того, чтобы не допустить кое-кого к постам, на которых можно крупно напакостить. - Она наклонилась к Джигме, заговорила шепотом, под треск далекого пожара: - Ко мне обращалась доктор О'Нейл. Спрашивала, можем ли мы объявить инкарнацию сумасшедшим и восстановить регентство.
      Джигме в ужасе посмотрел на Тайсуке:
      - Кто еще поддерживает эту идею?
      - Я не поддерживаю. И сказала ей об этом вполне четко,
      - Отец Гарбаджал?
      - Думаю, он тоже человек осторожный. А вот новый государственный оракул мог увлечься - это очень пылкий юноша к тому же мечтает о должности библиотечного толкователя - а это гораздо выше, чем статус подчиненного Гьялпо Ринпоче. О'Нейл свое предложение высказывала намеками - дескать, если то-то и то-то окажется правдой, как я поступлю? Но ничего конкретного.
      В душе у Джигме всколыхнулся гнев:
      - Инкарнация сумасшедшим быть не может! Будь иначе, это бы означало, что с ума сошла Библиотека! Что. Будда - безумец!
      Людям неприятно иметь дело с инкарнацией дубтоба.
      - Каким людям? Имена? С ними надо разобраться! - Джигме спохватился, что у него стиснуты кулаки, что он весь дрожит от ярости.
      - Тихо! О'Нейл ничего не предпримет.
      - Ее речи - крамола! Ересь!
      - Джигме…
      - А вот и мой премьер-министр!
      Джигме вздрогнул, услышав голос инкарнации. С безоблачного неба тихо спустился летающий трон; золотые узоры на боках платформы переливались отблесками пожара. Из одежды на Гьялпо Ринпоче был только простой кусок белой материи, рескьянг, - такие носили в самую плохую погоду адепты тумо, учившиеся контролировать тепло собственно* го тела.
      - Вы ведь будете моим премьер-министром? -т- спросил инкарнация.
      Его зеленые глаза как будто светились в потемках. Над его плечом демонической тенью навис Кьетсанг Кунлегс. Тайсуке поклонилась и высунула язык:
      - Конечно, всеведущий.
      - Вчера я наблюдал за поркой и был потрясен несправедливостью! - пожаловался инкарнация. - Кое-кто из преступников пользуется сочувствием у государственных чиновников, и плети гуляют по спинам не во всю силу.: Иные палачи были гораздо крупнее и сильнее других, но и они к концу экзекуции устали и работали с прохладцей. Мне это вовсе не кажется должным воздаянием за грехи. Пожалуй, я предложу реформу. - Он вручил Тайсуке бумагу. - Здесь описана специальная машину для бичевания. Каждый удар - точно такой же силы, как и все предыдущие и последующие. А так как в основу конструкции заложен принцип вращения, можно будет начертать на крутящихся частях тексты, как на молитвенном колесе. Понимаете? Одновременно будем жаловать правоверных и карать нечестивых.
      Похоже, для Тайсуке это было уже слишком. Она глядела на свиток так, словно боялась его развернуть:
      - Очень… изящное решение, всеведущий.
      -  Мне тоже так кажется. Проследите за тем, чтобы такие машины появились повсеместно.
      - Хорошо, всеведущий.
      Под клокочущий хохот душегуба Кунлегса летучий трон умчался в небо. Тайсуке в отчаянии посмотрела на Джигме:
      - Мы его должны защитить.
      - Конечно, - кивнул он.
      Она тоже его любит, подумал он. А из его сердца жалость лилась рекой.
      Джигме поднял голову, обнаружил, что посол !юрк стоит, запрокинув голову, и наблюдает огненное действо.
      - И мы должны быть очень осторожны, - проговорил Джигме.
      Праздники шли своим чередом. День рождения Будды, Пикник, Паломничество…
      В.лха-кханге премьер-министра Громомечущая свинья простерла длань к Тайсуке:
      - Понаблюдав за бичеванием, Гьялпо Ринпоче и Кьетсанг Кунлегс отправились на космодром Алмазного града и всю ночь кутили там с экипажами кораблей. Сейчас оба мертвецки пьяны от спиртного и наркотиков, и вечеринка подходит; к концу.
      Премьер-министр слушала и хмурила брови:
      - Теперь до других планет слухи доберутся.
      - Уже, добрались.
      Джигме беспомощно развел руками:
      - Насколько велик ущерб?
      - Вечеринки с бичеванием, оргии с инопланетниками? Охота за красивыми мальчишками в Монастырях? Святые небеса! Да аббаты под него послушников подкладывают - надеются в фавор попасть. - Тайсуке пробрала крупная дрожь. Премьер-министр помрачнела еще больше.
      - Я вам открою государственный секрет. Мы читаем депеши сангов.
      - Как? - спросил Джигме. - Они нашей связью не пользуются, к тому же все тексты шифруют.
      - Свои шифровки отправляют с помощью электричества, - ответила Тайсуке. - Мы используем кристалл Библиотеки в качестве мощного сканера и перехватываем каждую букву на входе в шифровальную машину. Точно так же мы читаем и поступающую в посольство корреспонденцию.
      - Премьер-министр, я вам аплодирую!
      - Таким образом, мы в курсе военных приготовлений сангов. И мы были потрясены, обнаружив, что противник будет готов к полномасштабной агрессии через несколько лет.
      - Ах вот оно что! И поэтому вы согласились ускорить подготовку в войне? Посол !юрк получила приказ не допустить разрешения Жианцзе. Сангам понадобится Casus belli

, когда они завершат свои приготовления. !юрк в своих посланиях убеждала руководство начать вторжение, как только флот будет к этому готов. Но сейчас резко изменилась политическая ситуация, и !юрк рекомендует отсрочить нападение. Она подозревает, что нынешняя инкарнаций способен до такой степени дискредитировать институт власти Гьялпо Ринпоче, что наше Общество развалится без помощи сангов.
      - Это невероятно! - возмутился Джигме и сложил руки в мудру изумления.
      - Увы, Джигме, Ты прав, - мрачно подтвердила Тайсуке. - Они строят модели нашего общества, опираясь на примеры деспотизма из их собственного прошлого. Где им понять, что драгоценный король - это не деспот, не абсолютный монарх, а просто обладатель великой мудрости, за которым другие следуют по собственной воле. Но ведь мы не будем убеждать !юрк в том, что она не права в своей оценке, ты согласен? Чтобы стимулировать рациональное мышление у сангов, годятся любые средства.
      - Но ведь она клевещет! А поощрять клевету на инкарнацию недопустимо!
      Тайсуке увещевающе подняла палец:
      - Санги делают собственные выводы/ и начни мы протестовать, сразу выяснится, что их шифровки перехватываются.
      В мозгу Джигме клокотал бессильный гнев:
      - Ну что за варвары! Я пытался им глаза раскрыть, а они…
      - Ты им показал истинный путь, - перебила Тайсуке. - Они не пожелали встать на него. Но это - их собственная карма.
      Джигме дал себе слово, что не пожалеет труда и убедит !юрк признать миссию инкарнаций. Эта миссия - назидание.
      Назидание… Он вспомнил панический ужас на лице стоявшего на коленях послушника, вопль инкарнации в момент оргазма, свою собственную отчаянную попытку усмотреть в этом какой-то урок. А что сказала бы !юрк, разыграйся эта сцена у нее на глазах? .
      На ночь он забрался в медитативный ларь, полный решимости изгнать демона, грызущего его витал. «Похоть дает почву, на которой расцветают другие страсти, - бормотал он слова молитвы. - Похоть - как демон, пожирающий все благие деяния в мире. Похоть - гад ядовитый, притаившийся в цветущем саду; приходящего в поисках воды он убивает ядом»..
      Но все было вотще. Потому что думать он мог только о Гьялпо Ринпоче, чье красивое тело ритмично двигалось в сумраке зала совещаний.
      Над садами разнеслись стоны рагдонгов, а потом зазвучали пьяные крики и аплодисменты. Начинался Фестиваль пьес и опер. Члены кабинета министров и другие высокопоставленные чиновники праздновали в Алмазном павильоне, летнем дворце инкарнации; там, посреди благоухающего цветами медитативного парка, был построен театр под открытым небом. Белая кружевная фантазия, украшенная статуями богов и мачтами с молитвенными флажками, купалась в бьющих с вершины холма лучах прожекторов.
      Кроме придворных, там присутствовали личные апостолы инкарнации, набранные им за семь месяцев правления: послушники и монахини, дубтобы и налйопры, полоумные отшельники, психи-шарлатаны и медиумы, беглые преступники, рабочие космопорта… и все поголовно были пьяны, и все клялись идти коротким путем, куда бы он ни вел.
      - Отвратительно, - говорила доктор О'Нейл. - Мерзость. - Она в бешенстве терла пятно на парчовом платье - кто-то обрызгал ее пивом.
      Джигме молчал. Со сцены летел грохот цимбал - там упражнялся оркестр. Мимо Джигме, шатаясь под тяжестью автобичевалки, прошли трое послушников. Праздник должен был начаться с порки множества преступников, а потом они - те, кто сможет двигаться, - присоединятся к пирующим. А первая опера разыграется на залитой кровью сцене.
      К Джигме шагнула доктор О'Нейл:
      - Инкарнация попросил меня предоставить ему доклад на тему о нервной системе человека. Хочет изобрести машину, которая будет причинять боль телу, не нанося увечий.
      Сердце Джигме наполнилось горькой тоской - оттого, что подобные новости его уже нисколько не удивляли.
      - Зачем?
      - Естественно, чтобы наказывать преступников. Всеведущий сможет придумывать самые свирепые кары, и ему уже не будут докучать бродящие по столице орды калек.
      - Разве можно приписывать Гьялпо Ринпоче грязные мотивы? - попробовал возмутиться Джигме.
      Доктор О'Нейл лишь бросила на него сквозящий цинизмом взгляд. Позади нее молоденький монах с хохотом проломился через зеленую изгородь; его преследовали две' женщины С бичами. Когда они убежали в темноту, О'Нейл произнесла:
      - Что ж, по крайней мере у них будет одним поводом бесноваться меньше. Бескровные зрелища не так возбуждают.
      - И то хорошо.
      - У сорок второго есть все, чтобы стать самой удачной инкарнацией в истории. - Глаза О'Нейл сузились от гнева, поднялся кулак с побелевшими от напряжения костяшками. - Самый умный, самый предприимчивый… Контакт с Библиотекой - лучший за века… И поглядите, как он обращается со своими дарованиями!
      -  Спасибо за комплимент, доктор.
      О'Нейл с Джигме аж подпрыгнули. К ним приблизился, легко ступая по летней траве, Инкарнация, в одном лишь белом рескьянге да с подаренной верующими гирляндой цветов на шее. Как всегда, за его спиной возвышался Кунлегс, его мышцы попеременно дергались.
      Джигме высунул язык и склонился.
      - Ну и как там наша машина для наказаний? - спросил инкарнация. - Что-нибудь делается?
      - Да, всеведущий. - Голос выдал смятение, охватившее доктора О'Нейл.
      - Я хочу, чтобы эта работа к Новому Году была закончена. И не забудьте установить мониторы - чтобы медики сразу поспешили на помощь, если жизнь наказуемого окажется под угрозой. Мы вовсе не желаем нарушать запрет Шакьямуни на смертоубийство.
      - Всеведущий, все будет сделано.
      - Спасибо, дОктор О'Йейл. - Он протянул руку, чтобы благословить. - Знаете, доктор, вы для меня - как родная мать. Ведь это вы ласково и терпеливо опекали меня, пока я находился в утробе. Надеюсь, это признание вам приятно.
      - Если вам приятно, всеведущий, то и мне приятно.
      - Мне-то приятно. - Инкарнация опустил руку. Он вроде бы улыбался, но в сумерках Джигме не мог различить его лица. - За заботу обо мне вас будут чтить многие поколения. Обещаю, доктор.
      - Благодарю, всеведущий.
      - Всеведущий! - раздался голос в той стороне, где шла пирушка. Облаченный в шафрановый зен простого монаха, по траве шагал новый государственный оракул. Глаза на худом аскетичном лице сверкали от ярости.
      - Всеведущий, кто это с вами? - выкрикнул он.
      - Это мои друзья, министр. -г- Они губят сады!
      - Это мои сады, министр.
      - Суета! - Оракул затряс пальцем перед носом у инкарнации. Кунлегс заворчал и двинулся вперед, но Гьялпо Ринпоче остановил его властным взмахом руки.
      - Я всегда готов с радостью выслушать любые замечания моих министров.
      - Суета и потакание грехам! - кипятился оракул. - Разве не велел нам Будда отвергать мирские желания? Ну а вы, вместо того чтобы поступать по заветам Шакьямуни, окружили себя грешниками и они тешат свои пороки и вашу суету!
      - Суету? - Инкарнация глянул на Алмазный павильон. - Министр, да вы поглядите на мой летний дворец. - Да, это суета, - но это красивая суета. И кому от нее плохо?
      - Это - ничто! Все дворцы в мире - ничто перед словом Будды!
      Лицо инкарнации оставалось сверхъестественно спокойным.
      - Так что же, министр, я должен избавиться от этих красот?
      - Да! - топнул босой ногой государственный оракул. - Да сгинут они с Лица планеты!
      - Ну что ж, я учту пожелания министра. - Инкарнация поднял голос, чтобы привлечь внимание своих последователей, и вмиг собралась толпа хмельных буянов. - Да разойдется повсюду слово мое! - выкрикнул он. - Да падет в огне Алмазный павильон! Да будут выкорчеваны сады, да будут разбиты все статуи. - Он посмотрел На государственного Оракула, улыбнулся краем рта и спросил с холодком: - Надеюсь, министр, вас это удовлетворит.
      Ответом ему был полный ужаса взгляд.
      С хохотом и пением приспешники инкарнации рушили Алмазный павильон, сбрасывали статуи с его крыши и жгли роскошную мебель на его элегантных дворах.
      - Короткийпуть! - скандировали они. - Короткий путь! В театре началась опера - тибетский эпос о трагической
      гибели шестого Гьялпоринпочи, которого его враги, монголы, знали под именем Далай-лама. Джигме нашел в саду укромный уголок и сел в позу лотоса. Он повторял сутры, пытаясь успокоить разум, но бессвязные вопли, скандирование, пение и пьяное моление не Давали сосредоточиться.
      Он поднял глаза: среди изуродованного сада стоял Гьялпо Ринпоче, голова была запрокинута, как будто он нюхал ветер. За ним, вплотную, стоял Кунлегс, ласкал его. На лице инкарнации играли сполохи павильона. Казалось, инкарнация изменился в чертах, он напоминал живое воплощение… безумия? экзальтации? экстаза? От такого зрелища в груди у Джигме едва не разорвалось сердце.
      А потом у него заледенела кровь. Позади инкарнации возникла посол !юрк. Она щла под ритуальным зонтиком, который держал семенивший рядом маскер; она смотрела на. пожар, и ее темнокожее лицо сияло торжеством.
      Джигме почувствовал, как к нему сзади кто-то подошел.
      - Это не будет продолжаться, - с холодной решимостью в голосе сказала доктор О'Нейл, и от ее обещания по коже Джигме побежали мурашки.
      - Аум ваджра сатва, - вновь, и вновь повторял он мантру, пока Алмазный павильон не превратился в пепелище. А по саду, казалось, прошел смерч, не оставив ничего, кроме рытвин и валежника.
      Уходя из разоренного сада, Джигме увидел^яркое пятно над изувеченным просцениумом театра под открытым небом.
      Это был молодой государственный оракул, преданный казни через повешение.
      - !юрк шлет депеши одну восторженнее другой. Ей известно, что от любви народа к Ринпоче ничего не осталось, а скоро лопнет и терпение.
      У себя в лха-кханге мисс Тайсуке украшала рождественскую елку. G ветвей вечнозеленого растения свисали маленье кие подсвеченные Будды с белыми бородами, в традиционных красных нарядах. На макушке дерева фигурка пляшущей Кали держала по черепу в каждой руке.
      -  И что же нам делать? - спросил Джигме.
      - Любой ценой предотвратить переворот. Если инкарнация будет свергнут или объявлен сумасшедшим, санги, как раз под предлогом его возвращения на трон, нападут на нас. А общество наше окажется разделенным - и тогда ему ни за что не победить.
      - Разве доктор О'Нейл этого не понимает?
      - Джигме, доктор О'Нейл хочет войны. Верит, что мы победим при любых обстоятельствах.
      Джигме подумал о том, что собой представляет межзвездная война: по беззащитным планетам ударит огромная энергия современного оружия. Десятки миллиардов погибших. Если победа, то пиррова.
      - Надо встретиться с Гьялпо Ринпоче, - сказал он. - Необходимо его убедить.
      - С ним говорил государственный оракул, и чем это кончилось?
      - Но если вы, премьер-министр?..
      Тайсуке подняла полные слез глаза:
      - Я уже пыталась, но ему и дела нет ни до чего, кроме оргий, дебошей и этой машины для наказаний. Ни о чем другом он и говорить не желает.
      На это Джигме нечего было сказать. У него тоже наворачивались слезы. Ну и картинка, подумалось ему, - два плачущих государственных деятеля в канун Рождества. Наверное, более жалкого зрелища и представить себе невозможно.
      - Он вносит в конструкцию все новые усовершенствования. Например, узел для продления и сохранения жизни. Представляешь, машина сможет пытать человека всю его жизнь! - Она сокрушенно покачала головой и вытерла глаза дрожащими пальцами. - Может, и права доктор О'Нейл. Насчет того, что необходимо сместить инкарнацию.
      - Ни в коем случае, - твердо возразил Джигме.
      - Премьер-министр! - в своем углу зашевелилась Громомечущая свинья, - Гьялпо Ринпоче сделал своему народу объявление. К наступлению Нового Года короткий путь будет пройден до конца.
      Тайсуке промокнула глаза парчовым рукавом:
      - И это все?
      - Да, премьер-министр. Она посмотрела на Джигме:
      - И как это понимать?
      - Мы не должны терять надежды, мой дорогой премьер.
      - Да, - сжала она его кисть. - Мы не должны терять надежды.
      На Горящем холме стоял под хлопающими молитвенными флагами Алмазный павильон, вернее, его макет в четверть натуральной величины, собранный из деревянных решеток. В стенах этой постройки, у трона инкарнации, собрался кабинет министров. Гьялпо Ринпоче решил любоваться пожаром с одной из платформ.
      Из его присных в помещении находился только Кьетсанг Кунлегс, он скалил в ухмылке огромные желтые зубы. Остальные развлекались в городе. Перед макетом Алмазного павильона стояла пыточная машина, полый овоид в два человеческих роста длиной; он был обтянут сверкающей металлизированной тканью и наполнен загадочными аппаратами,
      Министры перебирали свои четки, и в ночи поднимался «Конь воздуха». Одетый в хата Гьялпо Ринпоче поднял погремушку из двух человеческих черепов. Затряс, и из барат бана в барабан поскакала бусина. Несколько долгих минут холодные зеленые глаза смотрели на погремушку.
      - Рад вас приветствовать на моем первом юбилее, - произнес он вдруг.
      Остальные загомонили в ответ. Погремушка гремела. В павильон задувал студеный ветер. Инкарнация одного за другим оглядывал министров и каждому дарил жестокую, двусмысленную улыбку.
      - Сегодня, в годовщину моего восхождения на престол и вступления на краткий путь, я желаю чествовать женщину, которая сделала это возможным. - Он протянул руку: - Доктор О'Нейл, министр науки, которую я считаю своей матерью. Мать, прошу взойти сюда и сесть на почетное место.
      Доктор, окаменев лицом, покинула свое место и пошла к трону. И простерлась ниц, высунув язык. Драгоценный король сошел с платформы, взял ее за руку, помог встать. И усадил на платформу, на свое собственное место.
      Из его туловища выросла еще пара рук; пока настоящая рука трясла погремушку, остальные проделали длинную череду мудр. Джигме легко узнал их: изумление, восхищение, ограждение от зла.
      - В этой инкарнации первое, что я запомнил, - это огонь. Огонь, пылавший во мне, жгучее желание разломать стеклянную утробу и начать жизнь, не дожидаясь зрелости. Пламя это поднимало во мне похоть и ненависть, а ведь я тогда даже не знал; кого мне можно вожделеть или ненавидеть. А когда огонь стал невыносим, я Открыл глаза - и вижу свою мать, доктора О'Нейл! Она смотрела на меня, и на лице ее было счастье.
      Появилась еще пара рук. Инкарнация оглянулся на доктора О'Нейл; она застыла под его взглядом, как мышь перёд ядовитой змеей. Инкарнация повернулся к другим. Ветер трепал хата на его шее.
      - Но с чего бы мне гореть? - спросил он. - О прежних инкарнациях я помню далеко не все, но знаю, что раньше подобного жжения никогда не испытывал. Что-то разладилось во мне и подтолкнуло меня к короткому пути. Наверное, можно достичь просветления, прыгнув в огонь. Да и в любом случае выбора у меня не было.
      Последовала вспышка, восторженный рев. Одна из платформ взорвалась, превратилась в клуб огня. В ночи затрещал фейерверк. Инкарнация улыбнулся. Его погремушка все трещала.
      - Еще никогда я не был так сильно выбит из колеи, - продолжал он, создав себе еще пару рук. - Еще никогда я не был так растерян. А не было ли это связано с Библиотекой? Может быть, в кристалле что-то испортилось? Или причина кроется в другом? Первый ключик к разгадке дал Кьетсанг Кунлегс, мой.наложник. - Он повернулся к трону и улыбнулся убийце, и тот жутко дернулся в ответ. -
      Кунлегс всю жизнь страдает синдромом Туретта, это болезнь, вызванная избытком допамина в мозгу. Вот почему он такой дерганый и вспыльчивый, и, что занятно, смышленый. Ум в этой уродливой черепушке слишком быстр, чтобы довести своего хозяина до добра. Надо было давным-давно обследовать и исцелить Кунлегса, но его старики дали маху.
      Эти слова чем-то развеселили Кунлегса - он долго хохотал. Сидевшая совсем близко от него доктор О'Нейл дрожала. Инкарнация с лучезарной улыбкой посмотрел на Кунлегса, а потом снова повернулся к собравшимся:
      - У меня нет болезни Туретта, ну, может, пара-тройка симптомов, не больше. Но, наблюдая за бедным Кунлегсом, я понял, где следует искать причину моих проблем.
      Он поднял погремушку, затряс ею у виска.
      - В моем же собственном мозгу!
      Вспыхнула вторая платформа, ярко осветив сплетенные из прутьев стены павильона, блеснув на лице инкарнации. Он с недоброй ухмылкой глядел на пламя, и в глазах плясали отблески.
      Резко прозвучал голос О'Нейл:
      - Не лучше ли нам уйти отсюда? Эта постройка предназначена для сожжения, а ветер несет сюда искры.