СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Полчаса спустя. Ужин заканчивается, Лора по прежнему сидит забившись в углу дивана, поджав под себя ноги. Ее голова покоится на бледно-голубой подушке, ее глаза широко раскрыты и взгляд таинственно наблюдателен. Свет от нового торшера с розоватым шелковым абажуром подобающе мягко падает на ее лицо, выявляя ее хрупкую, неземную прелесть, обычно ускользающую от внимания. Снаружи доносится равномерный шум дождя, но он затихает и вскоре прекращается; когда луна пробивается сквозь облака, воздух снаружи бледнеет и источает свет. Через минуту после поднятия занавеса свет в обоих комнатах мигает и гаснет.

ДЖИМ: Эй, ты, Мистер Светильник!

(Аманда нервно смеется.)

(Надпись на экране: «Отключение коммунальных услуг».)

АМАНДА: Где был Моисей, когда выключили свет? Ха-ха. Вы знаете ответ, Мистер О'Коннор?

ДЖИМ: Нет, мадам, так где же?

АМАНДА: В темноте!

(Джим вежливо смеется.)

Все так тихо сидят. Я зажгу свечи. Какая удача, что они у нас на столе. Где спички? Кто из вас, джентльмены, снабдит меня спичкой?

ДЖИМ: Вот.

АМАНДА: Благодарю вас, сэр.

ДЖИМ: Не за что, мадам!

АМАНДА (зажигая свечи): Кажется, пробки перегорели. Мистер О'Коннор, вы отличите перегоревшую пробку? Я знаю, что я не смогу, а Том совершенно теряется, когда дело доходит до механики.

(Они поднимаются из-за стола и идут на кухню, откуда слышны их голоса.)

Ой, осторожно, не ударьтесь о что-нибудь. Мы бы не хотели, чтобы наш визитер сломал себе шею. Вот был бы хороший фокус!

ДЖИМ: Ха-ха! Где здесь пробки?

АМАНДА: Здесь у плиты. Вы что-нибудь видите?

ДЖИМ: Секунду.

АМАНДА: Разве электричество не загадочное явление? Кажется, это был Бенджамин Франклин, кто привязал ключ к воздушному змею? Некоторые люди утверждают, что наука разрешает все загадки. По мне, так она только умножает их! Вы нашли их?

ДЖИМ: Да, мадам. Но все пробки на вид в порядке.

АМАНДА: Том!

ТОМ: Да, мама?

АМАНДА: Этот счет за свет, что я дала тебе несколько дней назад. Тот, о котором я говорила, что нам пришло уведомление.

(Надпись на экране: «Ха!»)

ТОМ: А-а – да.

АМАНДА: Ты случайно не забыл заплатить по нему?

ТОМ: Э-э, я –

АМАНДА: Не заплатил! Я должна была бы догадаться об этом.

ДЖИМ: Скорей всего, Шекспир использовал счет, чтобы записать на нем стихотворенье, Миссис Вингфилд.

АМАНДА: Я должна была бы знать, что ему нельзя доверять с этим! За халатность в этом мире приходится так дорого платить!

ДЖИМ: Возможно, за свое стихотворение он получит приз в десять долларов.

АМАНДА: Нам просто придется провести остаток вечера в девятнадцатом веке, до тех пор, пока Мистер Эдисонн сделает свою Маздовскую лампочку!

ДЖИМ: Свет от свечей мне нравится больше всего.

АМАНДА: Это говорит о том, что вы романтичны! Но это не извиняет Тома. Ну, мы закончили ужин. Очень вежливо с их стороны, что они позволили нам закончить ужин перед тем как ввергнуть нас в вечную тьму, не так ли, Мистер О'Коннор?

ДЖИМ: Ха-ха!

АМАНДА: Том, в наказание за свою небрежность ты поможешь мне с посудой на кухне.

ДЖИМ: Позвольте мне помочь вам!

АМАНДА: Ни в коем случае!

ДЖИМ: Я должен же сгодиться на что-нибудь.

АМАНДА: Сгодиться на что-нибудь? (Она произносит восторженно.) Вы? Никто, никто не доставлял мне больше удовольствияза последние годы, чем вы!

ДЖИМ: Э-э, что вы, Миссис Вингфилд!

АМАНДА: Я ничуть не преувеличиваю! Но сестрица осталась совсем одна. Пойдите, побудьте с ней в гостиной! Я вам дам этот красивый старый канделябр, который стоял на алтаре церкви Небесного Успокоения. Он немного оплавился во время пожара в церкви. Однажды весной в нее ударила молния. В то время Джипси Джонс проповедовал пробуждение, и он заявил, что она была уничтожена за то, что члены Епископальной церкви устраивали вечеринки с картами.

ДЖИМ: Ха-ха.

АМАНДА: А как насчет того, чтобы задобрить сестрицу бокалом вина? Я думаю, ей это пойдет на пользу! Вы можете снестии то и другое сразу?

ДЖИМ: Конечно. Я же супермен.

АМАНДА: А теперь, Томас, одевай передник!

(Джим входит в столовую, держа в одной руке канделябр с зажженными свечами, а в другой бокал вина. Дверь на кухню захлопывается, и Аманда весело смеется; колеблющийся свет приближается к портьерам. Лора вся в напряжении, когда, наконец, появляется Джим. Почти непереносимая скованность от того, что она осталась наедине с незнакомым человеком едва не лишает ее дара речи.)

(Надпись на экране: «Наверное, вы меня совсем не помните!»)

(Поначалу, пока обаяние Джима не растопило ее парализующее смущение, Лора говорит тонким голосоми задыхаясь, как будто ей только что пришлось взбежать по крутой лестнице. Джим держится вежливо и иронично. Хотя, по всей очевидности, событие не представляет особой важности, для Лоры это кульминация ее потаенной жизни.)

ДЖИМ: Ну, привет, Лора.

ЛОРА (еле слышно): Привет.

(Она прокашливается.)

ДЖИМ: Как ты себя чувствуешь сейчас? Лучше?

ЛОРА: Да. Да, спасибо.

ДЖИМ: Это тебе. Немного вина из одуванчиков. (Он чрезвычайно галантно протягивает ей бокал.)

ЛОРА: Спасибо.

ДЖИМ: Выпей это – но не напейся!

(Он искренне смеется. Лора неуверенно берет бокал; она смущенно усмехается.)

Куда мне поставить свечи?

ЛОРА: О – о, куда-нибудь.

ДЖИМ: Как насчет стола? Есть возражения?

ЛОРА: Нет.

ДЖИМ: Я подстелю под них газету, чтобы не капало на стол. Я люблю сидеть на полу. Не возражаешь, если я сяду?

ЛОРА: О, нет.

ДЖИМ: Дашь мне подушку?

ЛОРА: Что?

ДЖИМ: Подушку!

ЛОРА: О… (Она быстро подает ему подушку.)

ДЖИМ: А ты? Ты не любишь сидеть на полу?

ЛОРА: О – да.

ДЖИМ: Тогда садись.

ЛОРА: Я – сяду.

ДЖИМ: Бери подушку!

(Лора берет. Она садится на пол по другую сторону от канделябра. Джим скрестил ноги и обворожительно улыбается ей.) Ты сидишь так далеко, я тебя почти не вижу.

ЛОРА: Я – тебя вижу.

ДЖИМ: Я знаю, но это не честно, на меня падает свет.

(Лора пододвигает подушку чуть ближе.)

Замечательно! Теперь я вижу тебя! Удобно?

ЛОРА: Да.

ДЖИМ: И мне тоже. Удобно как корове! Может, жевательную резинку?

ЛОРА: Нет, спасибо.

ДЖИМ: Ну, тогда, с твоего позволения, я возьму одну. (Он задумчиво разворачивает пачку, достает резинку и держит ее перед собой.) Представь, какое состояние сделал то, кто впервые изобрел жевательную резинку. Удивительно, а? Здание Уиригли[17] одно из достопримечательностей Чикаго – я видел его, когда был на выставке Век Прогресса. Ты не участвовала в Веке Прогресса?

ЛОРА: Нет.

ДЖИМ: Ну, это была потрясающая выставка. Но больше всего меня поразил Зал Наук. Можно составить представление о том, какое будущее будет в Америке, даже удивительней нашего времени! (Пауза. Джим улыбается ей.) Твой брат говорит, что ты стеснительна. Это правда, Лора?

ЛОРА: Я – не знаю.

ДЖИМ: Я считаю тебя старомодной девушкой. Ну, я думаю, что это совсем неплохо. Надеюсь, ты не считаешь, что я слишком фамильярен?

ЛОРА (торопливо, смущаясь): Я думаю, я возьму жевательную резинку, если вы не против. (Прокашливается.) Мистер О'Коннор, вы – все еще поете?

ДЖИМ: Я? Пою?

ЛОРА: Да. Я помню, какой у вас был прекрасный голос.

ДЖИМ: Когда ты меня слышала?

(Лора не отвечает, и во время длинной паузы слышен поющий голос за сценой.)

ГОЛОС:

ДЖИМ: Ты говоришь, что слышала как я пою?

ЛОРА: О, да! Да, очень часто… Наверное – вы меня – совсем не помните?

ДЖИМ (неуверенно улыбаясь): Ты знаешь, у меня впечатление, что я видел тебя раньше. Это впечатление появилось как только ты открыла дверь. Мне даже показалось, что я вот-вот вспомню твое имя. Но имя, которое я хотел произнести – не было именем! И я замолчал, так и не выговорив его.

ЛОРА: Это было – Синие Розы?

ДЖИМ (подпрыгивая, осклабившись): Синие Розы! Боже, да – Синие Розы! Имя вертелось у меня на языке, когда ты открыла дверь! Забавные шутки играет с нами память. Твой образ никак не соединялся со школой. А вот, оказывается, где это было; это было в школе. Я даже не знал, что у Шекспира есть сестра. Эх, я извиняюсь.

ЛОРА: Я не думала, что ты будешь помнить. Ты – едва знал меня!

ДЖИМ: Но ведь мы были поверхностно знакомы, а?

ЛОРА: Да, мы – разговаривали друг с другом.

ДЖИМ: Когда ты узнала меня?

ЛОРА: О, сразу!

ДЖИМ: Как только я вошел в дверь?

ЛОРА: Когда я услышала твое имя, я подумала, что это, наверное, ты. Я знала, что Том немного знал тебя в школе. Поэтому, когда ты вошел в дверь – ну, тогда я – уже была уверена.

ДЖИМ: Почему же ты ничего не сказала?

ЛОРА (задыхаясь): Я не знала, что сказать, я была – слишком удивлена!

ДЖИМ: Ради Бога! Ты знаешь, это действительно забавно!

ЛОРА: Да! Да, разве это не …

ДЖИМ: У нас были уроки вместе, разве не так?

ЛОРА: Да, были.

ДЖИМ: Что это был за предмет?

ЛОРА: Это было – хоровое – пение!

ДЖИМ: А-а!

ЛОРА: В зале я сидела в ряду напротив от тебя.

ДЖИМ: А-а!

ЛОРА: По понедельникам, средам и пятницам!

ДЖИМ: Теперь я вспоминаю – ты всегда опаздывала.

ЛОРА: Да, мне было так трудно подниматься по лестнице. У меня был этот браслет на ноге – и я так громко шаркала!

ДЖИМ: Я ни разу не слышал, чтобы ты шаркала.

ЛОРА (содрогаясь при воспоминании): По мне, так я просто громыхала.

ДЖИМ: Так, так, так. Я никогда не замечал.

ЛОРА: Когда я приходила, все уже сидели на местах. И я должна была проходить мимо них всех. Мое место было на заднем ряду. Шаркая, я должна была идти по проходу, когда все смотрели!

ДЖИМ: Тебе не стоило быть такой мнительной.

ЛОРА: Да, но так выходило. Когда начинали петь, мне становилось намного легче.

ДЖИМ: Ага, теперь я определил тебя! Я звал тебя Синие Розы. Как так вышло, что я стал называть тебя так?

ЛОРА: У меня был плеврит, и я не ходила в школу. Когда я вернулась, ты спросил, что со мной случилось. Я сказала, что у меня был сильный плюрозис – а ты подумал, что я сказала Синие Розы. И после этого, ты всегда так называл меня.

ДЖИМ: Надеюсь, ты не обижалась.

ЛОРА: О, нет – мне так нравилось. Видишь ли, я знала не так уж много людей…

ДЖИМ: Я припоминаю, ты всегда была сама по себе.

ЛОРА: Мне – мне – никогда не везло – с друзьями…

ДЖИМ: Я не вижу для этого причин.

ЛОРА: Ну, я – плохо смотрелась.

ДЖИМ: Ты имеешь в виду этот –

ЛОРА: Да, он как бы – стоял между мной –

ДЖИМ: Не надо было допускать этого!

ЛОРА: Я знаю, но так выходило, и –

ДЖИМ: Ты была застенчива с людьми!

ЛОРА: Я пыталась не быть такой, но никак не могла –

ДЖИМ: Преодолеть это?

ЛОРА: Да, я – я никак не могла!

ДЖИМ: Застенчивость, надо полагать, это то, что преодолевается постепенно.

ЛОРА (с сожалением): Да – наверное так –

ДЖИМ: Это требует времени!

ЛОРА: Да –

ДЖИМ: Люди не так ужасны, когда их знаешь. Ты должна это запомнить! И у всех есть проблемы, не только у тебя, но практически у всех есть какие-то проблемы. Ты думаешь, что ты одна в таком положении, что ты одна разочарована. Но просто посмотри вокруг себя, и ты увидишь, как много людей обманулись в своих надеждах как и ты. Например, когда я еще ходил в школу, то надеялся, что в это время, шесть лет спустя, я уйду гораздо дальше, чем сейчас. Ты помнишь эту замечательную приписку под моей фотографией в Факеле?

ЛОРА: Да! (Она встает и подходит к столу.)

ДЖИМ: Там было сказано, что я обязательно добьюсь успеха в любой области!

(Лора возвращается со школьным альбомом.)

Боже! Факел!

(Он с благоговением берет его. Они восхищенно улыбаются друг другу над книгой. Лора подсаживается к нему и они начинают листать страницы. Застенчивость Лоры растворяется в его теплоте.)

Лора: А вот ты в «Пиратах из Пензанса»!

Джим (задумчиво): Я исполнял партию баритона в этой оперетте.

Лора (восхищенно): И так – прекрасно!

Джим (протестуя): Не-е –

Лора: Да, да – прекрасно – прекрасно!

Джим: Так ты меня слышала?

Лора: Все три раза!

Джим: Быть не может!

Лора: Да!

Джим: Все три представления?

Лора (смотрит вниз): Да.

Джим: Зачем?

Лора: Я – хотела попросить тебя – расписаться на моей программе. (Она достает программу из школьного альбома и показывает ему.)

Джим: Отчего же ты не попросила?

Лора: Ты был всегда в кругу своих друзей, и у меня все никак не получалось.

Джим: Тебе надо было просто –

Лора: Да, я – думала, что ты можешь подумать, что я –

Джим: Думала, что я могу подумать, что ты – что?

Лора: Ну-у –

Джим (отдаваясь приятным воспоминаниям): В те дни девушки меня буквально осаждали.

Лора: Ты пользовался потрясающим успехом!

Джим: Да-а –

Лора: Ты мог так – привлекать –

Джим: Я был порядком испорчен в школе.

Лора: Все – любили тебя!

Джим: И ты тоже?

Лора: Я – да, я – тоже – (Она осторожно закрывает альбом, держа его на коленях.)

Джим: Так, так, так! Дай-ка мне эту программу, Лора.

(Она передает ему. Он размашисто расписывается.)

Вот, пожалуйста, – лучше поздно, чем никогда!

Лора: Ах, я – какой – подарок!

Джим: Мой автограф сейчас не стоит очень дорого. Но, может быть, когда-нибудь он поднимется в цене! Одно дело быть разочарованным, и совсем другое дело быть обескураженным. Я разочарован, но не обескуражен. Мне двадцать три года. Сколько тебе лет?

Лора: В июне мне будет двадцать четыре.

Джим: Это не так уж много!

Лора: Нет, но –

Джим: Ты закончила школу?

Лора (с заминкой): Я перестала туда ходить.

Джим: То есть, ты бросила школу?

Лора: Я плохо сдала последние экзамены (Она встает и кладет альбом и программу на стол. В ее голосе чувствуется напряжение). А как – поживает Эмили Мейзенбах?

Джим: А, эта пустоголовая девчонка!

Лора: Почему ты ее так называешь?

Джим: Потому что она и есть такая.

Лора: Так ты с ней – больше не встречаешься?

Джим: Я больше ее не вижу.

Лора: В отделе «Личная жизнь» было напечатано, что вы – помолвлены!

Джим: Я знаю, но меня это ничуть не впечатлило – пропаганда!

Лора: Значит, это не было – правдой?

Джим: Разве что только в оптимистических мечтах Эмили.

Лора: А-а –

(Джим закуривает и лениво облокачивается назад, улыбаясь Лоре с теплотой и обаянием, которые зажигают внутри нее алтарные свечи. Она остается у стола, берет что-то из своей стеклянной коллекции зверей и вертит это в руках, пытаясь скрыть смятение.)

Джим (задумчиво выпуская клубы дыма): Чем ты занималась после школы?

(Она, кажется, не слышит его)

А?

(Лора поднимает на него глаза)

Я говорю, чем ты занималась после школы?

Лора: Ничем особенным.

Джим: Но что-то же ты должна была делать в эти долгие шесть лет?

Лора: Да.

Джим: Ну так, и что?

Лора: Я брала уроки по бизнесу в Бизнес колледже –

Джим: И как все прошло?

ЛОРА: Ну, не очень – хорошо – Мне пришлось бросить курсы; у меня от них случалось расстройство желудка.

(Джим тихо смеется.)

ДЖИМ: Что ты делаешь теперь?

ЛОРА: Не так что бы я делаю – много. Ах, только ты не подумай, пожалуйста, что я просто сижу и ничем не занимаюсь! Моя стеклянная коллекция отнимает уйму времени. Ведь о стекле необходимо как следует заботиться.

ДЖИМ: Как ты сказала – о стекле?

ЛОРА: О коллекции, я сказала – у меня есть – (Она кашляет и отворачивается снова, внезапно смутившись)

ДЖИМ (резко): Ты знаешь, что я думаю с тобой не в порядке? Комплекс неполноценности! А знаешь ты, что это? Так это называется, когда кто-то слишком низко себя ценит! Я это понимаю, потому что у меня самого это случалось. Хотя мой случай не так был запущен, как твой. У меня это было до тех пор, пока я не стал ходить на курсы публичного выступления, развил свой голос и обнаружил, что у меня есть способности к наукам. До этого я вообще не считал себя хоть в чем-нибудь особенным. И теперь, хотя я никогда этому не учился систематически, один мой друг говорит, что я могу анализировать людей лучше, чем доктора, которые сделали это своей профессией. Я не утверждаю, что именно так оно и есть, но уж угадать чью-нибудь психологию, Лора, я смогу! (Он выбирает изо рта жевательную резинку). Извини, Лора, я всегда ее выбираю, когда проходит вкус. Я заверну ее в эту бумагу. Уж я-то знаю что бывает, когда она прилепляется к ботинку (Он заворачивает жевательную резинку в бумагу и опускает в свой карман.) Да, – вот это, я считаю, и есть твоя главная проблема. Отсутствие уверенности в себе как личности. Тебе недостает веры в свои силы. Я основываю свои заключения на твоих замечаниях и на некоторых собственных наблюдениях. Например, то что в школе ты с таким ужасом относилась к своему громкому шарканью. Ты говоришь, что ты даже боялась идти на урок. Ты видишь, что ты сделала? Ты бросила школу, не закончив образование из-за своей двойной подошвы, которая, насколько я знаю, практически не существует! Небольшой телесный изъян – это все что у тебя есть. Даже едва заметный! Увеличенный в тысячу раз воображением! Знаешь, какой хороший совет я дам тебе? Думай о себе так, как будто ты в чем-то лучше других!

ЛОРА: Лучше в чем?

ДЖИМ: Лора, как же ты не знаешь? Посмотри вокруг себя. Что ты видишь? Мир, полный обыкновенных людей! Все они когда-то родились, и все они когда-то умрут! Кто из них обладает хотя бы десятой частью твоих преимуществ? Или моих! Или чьих-либо еще, если уж на то пошло! Всякий преуспевает в чем-то одном. Некоторые во многом! (Он нечаянно смотрит на себя в зеркале). Все что тебе нужно сделать, это обнаружить в чем! Возьми, например, меня. (Он смотрится в зеркало и поправляет галстук). Так получилось, что меня увлекает электродинамика. Я хожу на курсы радиотехники в вечерней школе, Лора, и это ко всему тому, что у меня достаточно ответственная должность в магазине. Я хожу на эти курсы и упражняюсь в публичных выступлениях.

ЛОРА: О-го-го

ДЖИМ: Потому что я верю в будущее телевидения! (поворачивается к ней спиной). Я должен быть готов идти вверх рука об руку с ним. Для этого я намерен попасть сначала хотя бы на первый этаж. К тому же, у меня уже есть нужные связи и все что остается, это ждать пока индустрия сама начнет подниматься. Полный ход. (Его глаза сверкают). Знание – зззип! Деньги – зззип! – Власть! Вот тот круг на котором построена демократия!

(Он ведет себя динамично и убедительно. Лора вовсюуставилась на него, даже ее стыдливость исчезла в ее абсолютном восхищении. Вдруг он усмехается.)

Ты, наверное, думаешь, что я слишком много мечтаю о себе?

ЛОРА: Не-е-ет, я –

ДЖИМ: Ну, а что у тебя? Есть у тебя что-нибудь такое, что тебя увлекает больше всего?

ЛОРА: Да, есть – я говорила – у меня – моя стеклянная коллекция –

(Из кухни доносится звон девичьего смеха)

ДЖИМ: Я не совсем уверен, что понимаю, о чем ты говоришь. Что это за стекло?

ЛОРА: Маленькие изделия из него, в основном это украшения! Большинство из них, это маленькие звери, сделанные из стекла, самые крохотные звери в мире. Мама называет их стеклянным зверинцем! Вот один из них, если хочешь посмотреть. Этот один из самых старых. Ему почти тринадцать лет.

(Музыка: «Стеклянный Зверинец»)

(Он протягивает руку)

Ой, только будь осторожен – если ты дунешь, он сломается!

ДЖИМ: Тогда я лучше не стану его трогать. Я довольно неловок с вещами.

ЛОРА: Бери же, я доверяю его тебе (она кладет изделие ему на ладонь). Вот – теперь ты держишь его осторожно. Поднеси его к свету, он любит свет! Видишь, как свет лучится сквозь него?

ДЖИМ: Уж действительно, лучится!

ЛОРА: Мне бы не следовало иметь любимчиков, но этот – мой самый любимый.

ДЖИМ: И что же это должна быть за штука?

ЛОРА: Разве ты не у него заметил единственный рог на лбу?

ДЖИМ: Единорог, а?

ЛОРА: Хм-хмм

ДЖИМ: Единороги – разве они не исчезли в современном мире?

ЛОРА: Я знаю!

ДЖИМ: Бедняга, ему должно быть очень одиноко.

ЛОРА (улыбаясь): Ну, даже если и так, то он никогда на это не жаловался. Он стоит на полке вместе с лошадьми у которых нет рогов, и они все, кажется, хорошо ладят друг с другом.

ДЖИМ: Откуда ты это знаешь?

ЛОРА (тихо): Я не слышала, чтобы они когда-нибудь ссорились.

ДЖИМ (усмехаясь): Так значит не ссорятся? Это хороший знак! Куда мне его поставить?

ЛОРА: Поставь его на стол. Они все любят менять время от времени вид!

ДЖИМ: Так, так, так, так – (Он кладет стеклянную фигурку на стол, затем поднимает свою руку и протягивает ее) Посмотри какая большая тень падает, когда я протягиваю руку!

ЛОРА: Ого, да – она растягивается на весь потолок!

ДЖИМ (подходя к двери): Я думаю, дождь перестал. (Он открывает пожарную дверь, и музыка на заднем плане переходит в танцевальный мотив) Откуда эта музыка?

ЛОРА: Из Райского Танцевального Зала; это напротив через переулок.

ДЖИМ: А не сделать ли нам несколько кругов, Мисс Вингфилд?

ЛОРА: О, я –

ДЖИМ: Или вы уже обещали кому-то другому? Дайте-ка взглянуть на вашу программу. (Он берет воображаемую карточку). Вот как, все танцы уже заняты! Придется кого-то вычеркнуть.

Играет вальс: «Голондрина»

Ага, вальс! (Он начинает вальсировать сам с собой, затем протягивает руки к Лоре)

ЛОРА (едва дыша): Я – не умею танцевать!

ДЖИМ: Ну вот, опять эта неполноценность!

ЛОРА: Я никогда в жизни не танцевала!

ДЖИМ: Давай, попробуй!

ЛОРА: Нет, я наступлю тебе на ноги.

ДЖИМ: Я не стеклянный.

ЛОРА: Как – как – как же мы начнем?

ДЖИМ: Положись на меня. Протяни немного руки.

ЛОРА: Вот так?

ДЖИМ (берет ее в свои руки): Немного выше. Правильно. Теперь, не надо так напрягаться; главное – расслабиться.

ЛОРА (смеется с придыханием): Трудно не напрягаться.

ДЖИМ: Ничего.

ЛОРА: Боюсь, что ты меня и пошевелить не сможешь

ДЖИМ: На что хочешь поспорить, что смогу? (Он увлекает ее в движение).

ЛОРА: Боже, да, ты можешь!

ДЖИМ: Теперь расслабься, Лора, просто расслабься.

ЛОРА: Я –

ДЖИМ: Давай!

ЛОРА: – пытаюсь!

ДЖИМ: Ты слишком застыла; это делается с легкостью!

ЛОРА: Я знаю, но я –

Джим: Расслабь позвоночник! Вот так, это куда лучше.

ЛОРА: В самом деле?

ДЖИМ: Намного, намного лучше! (Они неуклюже вальсируют по кругу).

ЛОРА: Ах!

ДЖИМ: Ха-ха!

ЛОРА: Ах, Боже мой!

ДЖИМ: Ха-ха-ха!

(Они внезапно ударяются о стол, и стеклянная фигурка падает на пол. Джим прекращает танцевать).

ДЖИМ: Что мы задели?

ЛОРА: Стол.

ДЖИМ: Мне кажется – что-то упало.

ЛОРА: Да.

ДЖИМ: Надеюсь, не твоя маленькая лошадь с рогом!

ЛОРА: Да. (Она наклоняется, чтобы поднять стеклянную фигурку).

ДЖИМ: Ой, ой, ой. Сломалась?

ЛОРА: Теперь он в точь как все другие лошади.

ДЖИМ: У него больше нет –

ЛОРА: Рога! Это не важно. Может быть, здесь кроется удача.

ДЖИМ: Ты никогда не простишь меня. Клянусь, это была твоя любимая фигурка из стекла.

ЛОРА: У меня вообще не очень много любимых. Нет в этом ничего трагического, рыжик! Стекло легко бьется. Как бы осторожен ты с ним не был. Уличное движение сотрясает полки, и вещи с них падают.

ДЖИМ: Все же мне ужасно не ловко, что я стал причиной.